Законная сила судебного решения

Не вдаваясь в заочную полемику с автором и не оспаривание разделения понимания res judicata в широком и узком смыслах (такое понимание многих ключевых понятий права свойственно российской юридической науке), стоит лишь не согласиться с различием законной силы и рассматриваемого правового принципа. Вместо признания, казалось бы, очевидной из научной литературы и практики ЕСПЧ тождественности принципов автор предлагает эти понятия разделять. Причем для понимания законной силы вновь предложен особый термин. Думается, что развитие процессуального права в любой стране сопровождается поиском, разработкой и использованием схожих институтов. В данном примере каких-либо существенных различий между res judicata нет (и автором они не приводятся).

Придя к тождественности понятий «законная сила» и res judicata, необходимо определить соотношение данных понятий с принципом правовой определенности. Говоря о правовой определенности («legal certainty»), западные ученые обычно связывают его с предсказуемостью. Например, профессор права Lutz-Christian Wolff считает, что данный принцип является «обязательным условием, чтобы закон одинаково применялся ко всем лицам в подобных обстоятельствах и не в произвольной форме» причем содержание закона должно быть «прозрачным и последствия его применения предсказуемыми».

При этом рассматриваемый принцип является обязательным не только для содержания закона: так, Wolff связывает данный принцип и с правосудием: по мнению ученого, доступ к правосудию будет закрыт, если не будет выполнены требования принципа правовой определенности. Раскрывая содержание данного принципа и также связывая его с предсказуемостью, James R. Maxeiner выделяет в нем пять составляющих:

1) законы и судебные решения должны быть обнародованы;

2) законы и судебные решения должны быть ясными и определенными;

3) решения судов должны быть обязательными;

4) должны быть наложены ограничения на обратную силу закона и судебных решений (очевидно, что в 3 и 4 пунктах имеется в виду res judicata, прим. Д.С.);

5) законные ожидания должны быть защищены.

Схожей позиции придерживается и зарубежная исследовательница Elina Pauni. Однако она отмечает, что ясность содержания закона и предсказуемость результатов судебного разбирательства являются составляющей формальной правовой определенности. Реальная же правовая определенность заключается также в рациональной приемлемости юридических решений, причем акцент должен делаться именно на приемлемости решений. При этом одна лишь судебная процедура, по мнению исследователя, не может гарантировать правовую определенность.

Из небольшого исследования приведенной выше литературы, очевидно, что принцип правовой определенности рассматривается исследователями схоже. Этот вывод подтверждают и приведенные выше решения ЕСПЧ, из которых становится очевидным, что принцип правовой определенности предполагает уважение принципа res judicata, но не сводим к нему. Например, в постановлении от 06 декабря 2007 года по делу «Беян против Румынии» (Beian v. Romania №1) ЕСПЧ признал, что различное применение верховным судом одного и того же закона нарушает принцип правовой определенности. Следовательно, Европейский суд по правам человека признает правовую определенность как обязательное требование и к судебной процедуре, и к формулировке нормы закона и к его единообразному пониманию правоприменителем.

В заключении необходимо пояснить, что любая попытка раскрыть изучаемое понятие вряд ли будет бесспорной, поскольку каждый из озвученных ранее научных подходов рассматривает законную силу со своей стороны. Например, одна теория объясняет, почему решение вступает в законную силу, и тогда мы говорим об истине либо окончательности. В другом случае мы стараемся описать содержание законной силы, и тогда мы говорим о свойствах судебного решения. Очевидно, что ценность законной силы - в определении этим институтом момента, когда спор не может быть пересмотрен. Поэтому, придерживаясь ценностного подхода, следовало бы просто определить атрибутивные признаки этого явления без формулировки четкой дефиниции.

Говоря о выявленном соотношении, следует прийти к выводу, что понятие законной силы судебного решения тождественно понятию res judicata. В свою очередь данные категории являются составляющей принципа правовой определенности, но не сводимы к нему.

2. Проявление законной силы судебного решения

2.1 Пределы законной силы судебного решения

Определение пределов законной силы судебного решения позволяет, выражаясь языком дореволюционных процессуалистов, определить, «на какие вопросы простирается решающая деятельность суда в гражданском процессе». Очевидно, что рассмотрение данной темы тесным образом перекликается с изучением такого понятия как преюдициальность судебного решения. Однако вопрос преюдиции судебных актов затрагивает больший круг вопросов, например, один из основных вопросов - межотраслевую преюдицию (обязательную силу судебного акта в различных видах судопроизводства, например, значение решения арбитражного суда для уголовного процесса). Поэтому проблема преюдиции нуждается в самостоятельном и отдельном изучении.

Обычно в теории выделяют субъективный и объективный пределы законной силы. В современной литературе, в частности Г.Л. Осокиной, отмечается, что объективными пределами законной силы судебного решения является «ограниченное действие судебного акта рамками разрешенного дела, т.е. теми правоотношениями (субъективными правами, юридическими обязанностями, законными интересами) и фактами, которые установлены вступившим в законную силу решением». Субъективные пределы законной силы судебного решения, как правило, ограничены кругом участвовавших в деле лиц.

Прежде рассмотрения особенностей пределов законной силы необходимо ответить на вопрос, почему принято их определять именно так. Уместным будет обращение к дореволюционному учению Н.А. Миловидова, в котором детально рассмотрены пределы законной силы. Определение объективных и субъективных пределов он связывал с принципом диспозитивности, называя его в данном случае руководящим. Ученый считал, что судебное решение распространяется только на вопрос о праве, и не касается фактов и доказательств. Доказательства могут быть отвергнуты в одном процессе и приняты в другом, а факты всего лишь исследуются для разрешения основного вопроса, но «не разрешаются». Иную точку зрения занимал К.П. Победоносцев: он считал, что законная сила распространяется на выводы и основания, «на коих утверждается окончательное заключение суда, составляющее сущность решения». Далее ученый приводит примеры, из которых однозначно идет речь о распространении законной силы на факты (о безденежном характере обязательства, о сроке договора, заключенного между сторонами).

Невозможность распространить законную силу на лиц, не участвующих в процессе, Н.А. Миловидов объяснял так: «распространять ее (законную силу - прим. Д.С.) на третьих лиц - значило бы ставить этих последних в зависимость от произвола, небрежности сторон в деле ведения процесса».

Советская процессуальная наука не была единообразна в подходе в разрешении вопросов о законной силе судебного решения. Д.И. Полумордвинов считал, что границы судебного решения определяются волеизъявлением сторон - иском и встречным иском; объективные пределы - предметом и основанием иска; субъективные пределы - сторонами, третьими лицами и их правопреемниками. Причем на третьих лиц распространялась законная сила судебного решения только в случае их участия в процессе. Такая оговорка нашла возражения. А.Ф. Клейнман совершенно верно замечал, что даже если третье лицо, не заявляющее самостоятельных требований относительно предмета спора, не участвовало в процессе, на него судебное решение распространяет свою силу. В противном случае, приходил к выводу ученый, третье лицо смогло бы избежать своим неучастием в процессе преюдициального действия законной силы.

Вызывает сомнение выделение правопреемников в качестве самостоятельных субъектов, на которых решение распространяет свою юридическую силу. Насколько такой подход оправдан? Ведь правопреемник заменяет прежнего участника спора: все совершенные до его вступления в процесс действия имеют обязательную для правопреемника силу.

Следует оговориться о действии законной силы судебного решения на третьих лиц в современном гражданском процессе. Если под ними понимать третьих лиц, заявляющих самостоятельные требования относительно предмета спора, то вопросов не возникает. Участие лиц, не заявляющих самостоятельных требований относительно предмета спора, обусловлено тем, что их права могут быть затронуты вынесенным решением. Действие судебного решения на спорное правоотношение между сторонами оказывает опосредованное действие и на отношения между третьим лицом и одной из сторон, т.к. их материальные правоотношения связаны со спорным правоотношением. Также следует помнить, что третьи лица защищают собственные интересы в процессе. А наличие интереса позволяет говорить о распространении законной силы решения суда.

Перед советской наукой гражданского процессуального права встал важный вопрос о «силе мотивов» судебного решения. Однако эта проблема освещалась и в дореволюционной юридической науке. Так, еще Н.А. Миловидов, полемизируя с учением Ф.К. Савиньи, признающим законную силу за всеми мотивами решения, отмечал, что подобный подход создаст дополнительные препятствия для каждой из сторон спора. Сторона, в пользу которой вынесено решение и с которым она согласна, была бы вынуждена его оспорить в случае, если ее не устраивают мотивы .

В советский период А.Ф. Клейнманом для разрешения этой проблемы было предложено разграничить мотивы на соображения, которыми руководствовался суд, и юридические факты, которые суд установил с помощью имеющихся доказательств. Такой подход приведет к позиции, согласно которой в законную силу вступают также и мотивы решения лишь в той части, в которой суд устанавливает фактические обстоятельства дела. Данной позиции также придерживался и Д.М. Чечот, отмечая, что обстоятельства, установленные судом, есть мотивы решения, которые неразрывно связаны с резолютивной частью решения суда (на этом базируется и в современном праве преюдиция судебного решения).

Верным здесь видится замечание М.А. Гурвича. Профессор считал, что фактические основания решения неверно называют мотивами: под мотивами ученый понимал и оценку доказательств, и правовые основания решения. При этом пределы законной силы М.А. Гурвич определял так: решение распространялось на фактические обстоятельства, но не доказательства (объективные пределы), а также на участников спорного правоотношения и третьих лиц (субъективные пределы). Причем на третьих лиц решение распространяло свою силу только в случаях, указанных в статьях. 167, 168 ГПК РСФСР 1923 года - если судебное решение может создать для них права и обязанности по отношению к одной из сторон.

Думается, что вопрос о распространении законной силы на мотивы судебного решения требует более глубокого изучения с учетом положений п. 5 ч. 2 ст. 311 АПК РФ и п. 5 ч. 4 ст. 392 ГПК РФ. Согласно этим нормам определение или изменение практики применения правовой нормы высшими судами является основанием для пересмотра вступивших в законную силу судебных актов по новым обстоятельствам. Забегая вперед, отметим, что Президиум ВАС РФ воспринимает толкование норм права иное, нежели в принятых ранее актах Президиума, как нарушающее единообразие и являющееся основанием для пересмотра в порядке надзора. Получается, что действующее процессуальное законодательство и судебная практика расширяют объективные пределы законной силы судебных решений высших судов и распространяют ее на правовые мотивы. Изменяется в такой ситуации и субъективный предел законной силы - правовые мотивы становятся обязательными для неопределенного круга лиц (конечно, речь идет о лицах, в чьих делах было дано иное толкование нормы права).

Стоит заметить, что рассмотрение юридической силы актов президиумов высших судов именно как законной силы является для юридической науки не новым, но не столь распространенным. В дореволюционной науке такой точки зрения придерживался К.П. Победоносцев. Он прямо указывал, что «законная сила решения ни в каком случае не может простираться на общие рассуждения и выводы суда о смысле и значении того или другого закона».

Относительно распространения силы решения суда на правовые рассуждения профессор считал следующее:

1) рассуждения суда о смысле закона, данные в судебном решении, не ограничивают свободу суда в толковании закона при вынесении иного судебного решения, единственным законным мерилом правильности которого служит «закон»;

2) суд может сослаться на применение закона, данное в ином судебном постановлении, однако лишь для пояснения или руководства, но не как на обязательное правило;

3) Сенат не ограничен своими прежними решениями (иной принцип действует в странах англосаксонского права - stare decisis);

4) разъяснения применения закона, сделанные Кассационным департаментом Сената, с одной стороны, не имеют «безусловно обязательной силы». С другой - применение судом закона в ином истолковании может служить основанием для отмены судебного решения, но не за нарушение разъяснений Сената, а за нарушение закона. Однако, как замечалось выше, в каждом случае Сенат может отойти от прежнего толкования.

Как бы ни воспринималась теоретиками сила решений Кассационного департамента Сената, на практике они стали иметь решающее значение: «Судебная практика рабски ловит каждое замечание кассационного департамента, старается согласовать свою деятельность со взглядом сената. <…> В настоящее время вся задача практики заключается в том, чтобы подыскать кассационное решение на данный случай». Для целей настоящего исследования можно сделать один вывод: объяснение обязательности судебных актов высших судов возможно через институт законной силы.

Советская наука, как было показано выше, не была едина в признании законной силы за фактическими обстоятельствами дела, тем более речь не могла идти о признании законной силы за правовыми мотивами. Как писал М.А. Гурвич, «в области применения права судьи независимы и подчинены только закону», поэтому ранее состоявшееся в судебном решении толкование нормы права не могло являться обязательным. Впрочем, в данный исторический период времени сила признавалась за судебной практикой, под которой понимались разъяснения Пленума Верховного Суда СССР, а некоторыми учеными и решения Верховного Суда СССР по конкретным делам.

В современной юридической науке связь между обязательностью правовых мотивов высших судов и законной силой судебного решения остается малоизученной. Единственное упоминание удалось найти в работе Л.В. Головко. В частности, ученый указывает, что теория французского гражданского процесса оперирует термином «относительной законной силы судебного решения», которая не позволяет иным судам воспринимать толкование нормы права, сделанное в другом судебном акте.

Резюмируя сказанное, следует признать, что распространение законной силы на правовые мотивы судебного акта является несвойственным для российской юридической науки и процессуального законодательства (в отличие от признания особой роли судебной практики). Законная сила судебного акта по общему правилу относительна. Придание общеобязательности правовым мотивам высших судов нарушает принцип относительности законной силы, ее субъективный и объективный пределы.

Также весьма интересным в научном плане видится вопрос о «временных» пределах такой силы или об узком и широком понимании законной силы. С момента провозглашения судебное решение становится обязательным для суда и сторон. Оно уже не может быть изменено путем подачи аналогичного иска, внесение исправлений допускается в предусмотренных законом случаях. Условно можно сказать, что решение приобрело законную силу для сторон и суда, т.е. законную силу в узком смысле слова.

К такой мысли приводит и анализ «судьбы» решения в стадиях проверки. Действительно, если решение правильно (законно и обоснованно), то вышестоящий суд оставляет его в силе, следовательно, решение с самого начало не имело в себе порока и сразу вступало в силу. Суд кассационной инстанции, не найдя основания к отмене решения, подтверждает его законность и обоснованность и оставляет его в прежней силе, которая решению была присуща. В литературе, в частности Т. Алиев, указывал, что «степень действия решения до и после вступления его в законную силу будет различна». Однако автор не поясняет, в чем суть такого действия и в чем его основа. Думается, что она заключается именно в законной силе.

При этом акты Президиума ВАС, даже сохраняя в силе один из ранее принятых судебных актов либо все решения нижестоящих судов, также, по сути, обладают самостоятельной силой, поскольку данное в них толкование может служить основанием для пересмотра.

Отдельного упоминания заслуживает небольшое освещение вопроса о пределах законной силы иных судебных актов. Думается, что максимальным объемом законной силы обладает именно судебное решение, разрешающее спор по существу. Во многом к такой точке зрения можно прийти на основе выделения особенных черт судебного решения как акта правосудия, о чем велась речь в п. 1.1 работы. Аналогичную точку зрения занимают и теоретики. Однако судебная практика данный вопрос обходит стороной. В частности, президиум ВАС РФ в прошлогоднем постановлении от 18.10.2012 №5157/12, видимо, занял иную позицию, посчитав, что определение об утверждении мирового соглашения обладает тем же объемом законной силы, что и обычный судебный акт.

Таким образом, любое судебное решение обладает законной силой, которая ограничена субъективными и объективными пределами. Законная сила судебного акта по общему правилу относительна. Придание общеобязательности правовым мотивам высших судов нарушает принцип относительности законной силы, ее субъективный и объективный пределы.

2.2 Законная сила судебного решения в проверочных стадиях гражданского процесса

Постановка вопроса о проявлении законной силы судебного решения в проверочных стадиях является уместной по следующим причинам. Во-первых, как неоднократно отмечалось в работе, законная сила распространяет свое действие в будущее и важна для будущего. Вступившее в законную силу решение суда не может быть пересмотрено в ординарном порядке, что способствует формированию состояния правовой определенности. Вступление судебного решения в законную силу и невозможность его произвольного изменения или отмены позволяют достигнуть целей судопроизводства - защитить нарушенное право.

Как справедливо указал Конституционный Суд РФ в п. 3 Постановления от 19 марта 2010 г. №7-П «вторжение в сферу действия принципа стабильности судебного решения, вступившего в законную силу, может повлечь существенное изменение правового положения сторон, уже определенного таким решением, в том числе в сторону его ухудшения».

Также Л.А. Терехова совершенно верно замечает, что в надзорном производстве по ГПК РФ наблюдалось «отсутствие бережного отношения к такой социальной ценности, как законная сила судебного решения», проявлявшееся в его неопровержимости.

Во-вторых, в российском гражданском процессе предусмотрена проверка вступивших в законную силу судебных решений, причем не только в исключительных (экстраординарных) случаях. Подобные проверочные инстанции могут нивелировать законную силу и нарушить принцип правовой определенности, что не может считаться допустимым в правовом государстве. Причем существовавший ранее порядок пересмотра судебных актов как раз носил в себе такую опасность, что было неоднократно отмечено в литературе и судебной практике.

В-третьих, внесение изменений в порядок пересмотра, в том числе, вступивших в законную силу судебных решений, ставит новую задачу - исследовать такой порядок на его соответствие принципу правовой определенности.

Можно условно выделить несколько элементов в механизме пересмотра, способных оказать негативное влияние на институт законной силы судебного решения:

1. Наличие нескольких вышестоящих судов или структурных подразделений суда, способных пересматривать судебный акт в рамках одной процедуры несколько раз.

2. Отсутствие четких и однозначно определенных критериев для отмены вступивших в законную силу судебных решений.

3. Отсутствие четких сроков для обжалования окончательных судебных актов.

4. Несоответствие установленного порядка пересмотра природе процедуры (например, надзор подменяется кассацией).

5. Исследование вопросов судом, осуществляющим проверку, в отсутствии процессуального инструментария.

Так или иначе, все эти элементы присутствовали в существовавших ранее институтах проверки, которые унаследовали и негативные черты советского гражданского процесса. Было верно подмечено, что «гражданский процесс во многом несет на себе груз прошлого, в том числе в структуре судов, построении судебных инстанций».

В.К. Пучинский, исследуя надзор в советском гражданском процессе, отмечал, что «исторически сформировавшаяся множественность надзорных инстанций связана со слабой работой судов. Плохая работа нижестоящих судов влекла за собой увеличение числа инстанций, пересматривающих решения, вступившие в законную силу». Именно эта точка зрения должна стать ключевой при понимании роли надзора в российском гражданском процессе, но никак не попытка оправдать существование надзора «историческими и социокультурными особенностями российского общества».

В тоже время возможность проверки судебного решения в порядке надзора нельзя понимать как чуждую принципам диспозитивности и правовой определенности. Однако особенности существовавшего порядка надзорного производства, основания к отмене судебных актов не могли восприниматься как органичные и правовые. «Многоступенчатость» надзора (до изменений 2010 года надзор можно было пройти трижды) не порождали у тяжущихся сторон уверенности в окончательности вынесенного и вступившего в законную силу решения.

Надзорное производство обладало несколькими недостатками. Первое, что было отмечено в наиболее ранних решениях Европейского суда по правам человека, это его неэффективность. Как указал ЕСПЧ в решении от 8 февраля 2001 года по делу «Питкевич против Российской Федерации» пересмотр дела в порядке надзора не может быть инициирован частным лицом и находится в сфере дискреционных полномочий должностных лиц. Ранее подобный вывод был сделан ЕСПЧ в решении от 22 июня 1999 года по делу «Тумилович против Российской Федерации». Действительно, как до принятия ГПК 2002 года, так и после его принятия жалоба на решение в порядке надзора проходила некий «фильтр» через судью высшей по отношению к вынесшей решение инстанции. Такой судья определял, есть ли в жалобе лица основания для отмены судебного решения.

В продолжение исследования правомерности наличия дискреционных прав должностного лица в проверочных инстанциях ЕСПЧ по делу «Присяжникова и Долгополов против Российской Федерации» (решение от 28 сентября 2006 года) также обратил внимание, что председатель суда имеет неограниченные полномочия по пересмотру решений судьи в надзорном производстве, и простое несогласие с позицией судьи является достаточным основанием для отмены решения, что нарушает принципы правовой определённости. Вместе с тем, Конституционный Суд РФ наоборот не признал противоречащим действующему законодательству право Председателя Верховного Суда РФ и его заместителей на инициирование пересмотра в порядке надзора (Постановление от 05 февраля 2007 года №2-П).

Пересмотр судебных актов в порядке надзора не соответствовал на деле принципу правовой определенности. ЕСПЧ в своем Постановлении от 24 июля 2003 года по делу «Рябых против Российской Федерации» отметил, пересмотр дела не должен рассматриваться как «завуалированное обжалование», и одна лишь возможность существования двух точек зрения по одному вопросу не может служить основанием для пересмотра.

Как отмечает А.Р. Султанов, ссылаясь на заключение, подготовленное Институтом законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ по вопросу о проверке конституционности отдельных положений статей 16, 20, 112, 336, 376, 377, 380, 381, 382, 383, 387 и 389 ГПК РФ, «множественность надзорных инстанций, безусловно, противоречит принципу правовой определенности. Европейский суд трактует надзор (ревизию) как исключительную стадию гражданского процесса; таким образом, существование нескольких исключительных стадий для судопроизводства по гражданским делам, с точки зрения положений Европейской конвенции, невозможно».

Конституционный Суд РФ также оказал влияние на совершенствование института надзорного производства. Как было отмечено в Постановлении КС РФ от 05 февраля 2007 г. №2-П «акт суда, который уже вступил в законную силу, может быть изменен или отменен в порядке надзора лишь в исключительных случаях, когда в результате ошибки, допущенной в ходе предыдущего разбирательства и предопределившей исход дела, существенно нарушены права и законные интересы, защищаемые в судебном порядке, которые не могут быть восстановлены без устранения или изменения ошибочного судебного акта».

Внесение изменений в действующий ГПК РФ Федеральным законом №-353 справилось с поставленной задачей отчасти. К положительным сторонам новелл можно отнести следующие положения:

1. преобразование Верховного суда РФ в единственный суд надзорной инстанции, следствием чего должна стать невозможность повторного обжалования вступивших в законную силу судебных решений в рамках одной процедуры по очень «гибким» основаниям;

2. качественное изменение стадии кассационного обжалования, сужение оснований для отмены решения исключительно к правовым. Суд кассации становится «судом права», а единственной целью кассации является выявление существенного нарушения норм материального и процессуального права, т.е. законность судебного акта. Именно к такому выводу можно прийти путем системного толкования п. 6 ч. 1 ст. 378 и ст. 387 ГПК РФ, а также п. 1 Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 11.12.2012 №29 «О применении судами норм гражданского процессуального законодательства, регулирующих производство в суде кассационной инстанции» (далее - ППВС №29).

Немаловажно, что в законодательстве предпринята попытка определения оценочной категории «существенное нарушение» норм права через две иные категории, также подлежащие оценке судом кассации (ст. 387 ГПК РФ). Во-первых, такие нарушения должны повлиять на исход дела и, во-вторых, без их устранения невозможно восстановление и защита нарушенных прав, свобод и законных интересов, а также защита охраняемых законом публичных интересов.

Остальные изменения так и оставили проблему соблюдения вышестоящими судами законной силы судебного решения открытой. Однако прежде чем анализировать данные изменения, следует отметить, что изменения порядка пересмотра судебных актов заставило задуматься о проблеме соблюдения принципа правовой определенности уже на стадии апелляционного пересмотра судебных актов. Казалось бы, какие к тому могут быть основания, если апелляция проверяет не вступившие в законную силу судебные решения? Думается, что неоправданно долгое вступление судебного решения в законную силу также может нарушить принцип res judicata. Так, отдельным правомочием суда первой инстанции по проверке апелляционной жалобы становится проверка жалобы на отсутствие указания в ней требований, не заявленных при рассмотрении дела в суде первой инстанции (ч. 2 ст. 322 ГПК РФ). Однако судебная практика исходит из того, что «судья не вправе оставить без движения апелляционные жалобу, представление, содержащие материально-правовые требования, ранее не заявленные при рассмотрении дела в суде первой инстанции, но которые суду первой инстанции с учетом положений части 3 статьи 196 ГПК РФ следовало разрешить по своей инициативе в случаях, предусмотренных федеральным законом» (п. 3 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 19.06.2012 №13 «О применении судами норм гражданского процессуального законодательства, регламентирующих производство в суде апелляционной инстанции»).

Если суд первой инстанции сочтет такие требования необоснованными, то он оставляет жалобу без движения. Данное определение может быть обжаловано. Получается, что лицо может пройти ни одну стадию обжалования, пока добьется реализации права на судебную защиту. В итоге вступление в силу судебного решения может быть затянуто.

Говоря о недостатках стадий пересмотра вступивших в законную силу судебных актов, следует особо обратить внимания на следующие замечания.

1. Возможность пересмотра в порядке кассации и надзора ставится в зависимость от дискреционных полномочий судьи, что негативно сказывается на правовой определенности в целом и законной силе судебного решения в частности. Можно позволить себе и более смелое сравнение: судья, отклоняющий или принимающий жалобу, вряд ли выступает как судья, он становится неким должностным лицом, оценивающим в некой неурегулированной процедуре сущность решения. Такая «оценка» косвенно сказывается на обязательности и неопровержимости судебного акта, вступившего в законную силу.

2. Появление двух кассационных инстанций, «являющихся по дискреционным полномочиям надзорными».

3. Основания для отмены решения в порядке надзора остались неопределенными и без наличия критериев установления такой определенности.

4. Возможность Председателя Верховного суда РФ и его заместителей инициировать проверку в порядке надзора путем внесения представления осталась в неизмененном виде, а основания для отмены расширились.

5. Реального сокращения срока для обжалования в порядке надзора не произошло. Несмотря на закрепленные три месяца, он может быть восстановлен в течение года.

«Переименование» надзора в кассацию подтверждается и судебной статистикой Верховного суда России. Так, в первом полугодии 2012 года Верховный суд рассмотрел около 44 тыс. кассационных жалоб и представлений (стоит заметить, что здесь были учтены надзорные жалобы, которые суд рассматривал по ГПК в предыдущей редакции). Сколько было подано надзорных жалоб по новому ГПК РФ, в отчете не уточняется, однако всего в порядке надзора за этот же отчетный период Верховный суд рассмотрел только 4 гражданских дела. Однако за аналогичный период времени в 2011 году судом было изучено 47 тыс. надзорных жалоб и представлений.

Пересмотр вступивших в законную силу судебных решений в виду новых или вновь открывшихся обстоятельств также является одним из возможных путей преодоления окончательности судебного акта. Сразу следует оговориться, что, как и в случае с надзором, так и при пересмотре судебных актов достижение правовой неопределенности не ставится самоцелью и не противопоставляется с принципом защиты прав человека. Поэтому можно лишь согласиться с утверждением, что «Европейский Суд не абсолютизирует «правовую определенность» и не исключает возможность пересмотра судебного акта, если последний содержит ошибку». Другой вопрос, что тяжело представить себе реальную защиту прав человека в условиях правовой неопределенности. Поэтому предметом критики выступает не сама возможность пересмотра, а недостатки в процедуре.

В юридической литературе данная проверочная инстанция всегда выступала предметом научной критики. Как пишет Л.А. Терехова, тождественность пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам и надзорного производства была доказана К.И. Комиссаровым. Сама же автор, соглашаясь с такой точкой зрения, отмечает, что пересмотр по вновь открывшимся обстоятельствам является пересмотром «внеинстанционным, по сути это - самоконтроль». При этом порядок пересмотра всех вступивших в законную силу судебных актов, по мысли Л.А. Тереховой, должен быть единообразным.

В современных диссертационных исследованиях единая точка зрения на стадию пересмотра не сложилась, и высказываются противоречивые точки зрения: от критики данной стадии как противоречащей принципу правовой определенности до утверждения прямо противоположной точки зрения.

Для поиска правильного ответа нужно разграничивать основания для пересмотра, поскольку в объективной необходимости существования некоторых из них усомниться крайне трудно (например, установление преступных деяний судьи лишает стороны права на суд, что является безусловным основанием для отмены судебного акта). Не вызывает сомнения и возможность пересмотра под влиянием практики Конституционного Суда РФ или ЕСПЧ. Однако изменения в ГПК РФ расширили круг таких обстоятельств. Согласно п. 5 ч. 4 ст. 392 ГПК РФ, таким основанием стало определение или изменение в постановлении Президиума Верховного Суда РФ практики применения правовой нормы. Аналогичное положение в январе 2010 года было легализовано в отношении ВАС РФ Конституционным Судом России, правда, с рядом оговорок (данная процедура будет рассмотрена подробнее в следующем параграфе, поскольку в истолковании Пленума ВАС РФ она имеет свои процессуальные особенности). Здесь лишь стоит отметить, что подобная легализация Конституционным Судом РФ и с его подачи законодателем «прецедента» как основания для пересмотра, ставит под угрозу стабильность любого судебного акта.

Впрочем, данное основание для пересмотра можно сохранить при ряде ограничений, о которых речь пойдет в следующем параграфе. Рассмотрение этого вопроса пока целесообразным видится именно для арбитражного процесса. В гражданском процессе потенциал «прецедентов» пока, видимо, останется нереализованным: согласно опубликованной Верховным Судом России статистике, в прошлом году Президиум этого суда в порядке надзора рассмотрел лишь одно гражданское дело.

Справедливым следует признать, что сформулировать в законе основания для отмены в порядке надзора в целях соблюдения принципа res judicata невозможно, несмотря на все попытки. Сам принцип можно сформулировать следующим образом: ни одна из сторон не может требовать пересмотра окончательного и вступившего в законную силу постановления только в целях проведения повторного слушания и получения нового постановления. Думается, что суд должен самостоятельно определять, исходя из данного принципа, наличие или отсутствие основания для отмены судебного акта. Так как это делает Европейский Суд.

В литературе отмечалось, что нарушить право на справедливый суд может не сама возможность обжалования, а отсутствие срока на подачу жалобы и существование непрозрачной и непредсказуемой процедуры пересмотра судебных актов. К сожалению, эти недостатки присущи процедурам пересмотра и в обновленном ГПК РФ. Один из основных недостатков - это возможность отмены судебного акта из-за нарушения норм материального права. Думается, что такое положение не вполне согласуется с практикой ЕСПЧ. Например, в постановлении Европейского суда от 18 января 2007 г. по делу «Кот против Российской Федерации» указано: «тот факт, что президиум областного суда не согласился с решениями судов первой и кассационной инстанций, сам по себе не служит основанием для отмены окончательного, имеющего обязательную юридическую силу судебного постановления и возобновления производства по делу заявителя».

В п. 35 постановление ЕСПЧ по делу «Сутяжник против Российской Федерации» (Постановление от 23 июля 2009 года) также указано, что Европейский суд в каждом деле будет каждый раз решать, насколько допустимо отступление от принципа правовой определенности. Также суд поступил в деле «Проценко против России» (Постановление от 31 июля 2008 года), оценивая, насколько была оправдана отмена судебного решения и «было ли установлено справедливое равновесие между интересами заявительницы и необходимостью обеспечить надлежащее отправление правосудия, которое учитывает интересы третьего лица» .

Следовательно, по смыслу практики Европейского Суда, невозможно сформулировать основания для пересмотра судебных актов, что предпринимается в российском законодательстве. Причем фундаментальным могут быть лишь ошибки применения норм процессуального права. Ошибки в применении норм материального права могут быть исправлены в рамках апелляционного судопроизводства.

Стоит отметить, что в общих правовых позициях Пленума ВС РФ международная практика по вопросу законной силы (res judicata) воспринята. Так, в п. 6 Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 12.02.2008 №2 указано, что существенным нарушением, являющимся основанием для отмены или изменения судебных постановлений в порядке надзора, в отличие от оснований отмены судебных постановлений в кассационном порядке, может быть признано не всякое нарушение норм материального и процессуального права из числа указанных в статьях 363 и 364 ГПК РФ. Данная позиция подтверждается и судебной практикой (Определение судебной коллегии по гражданским делам ВС РФ от 24 мая 2011 г. №24-В11-1).

Однако тот факт, что в приведенном выше примере, казалось бы, простой вывод о недопустимости отмены решения по формальным основаниям решается судебной коллегией Верховного Суда России в порядке «второго» надзора, заставляет задуматься о гораздо большем количестве мероприятий, необходимых для восприятия международного опыта.

2.3 Законная сила судебного решения в проверочных стадиях арбитражного процесса

Вынесение вопроса о влиянии проверочных стадий в АПК РФ на законную силу судебного решения в отдельный параграф объясняется несколькими причинами. Во-первых, пересмотр вступивших в законную силу судебных актов в рамках АПК имеет существенные отличия от одноименных процедур в ГПК РФ (о чем будет подробнее сказано далее). Во-вторых, в практике ЕСПЧ имеется два решения о приемлемости жалобы, в которых надзорное производство, закрепленное в АПК РФ, было признано эффективным средством правовой защиты. В-третьих, надзорное производство получило особую «популярность» в деятельности Президиума ВАС, причем многие из постановлений Президиума имеют «прецедентное значение» и являются основанием для пересмотра судебных актов по новым обстоятельствам.

Перед началом изложения результатов исследования следует пояснить, что объектом исследования выступил надзор в АПК РФ и пересмотр по новым обстоятельствам, а именно, в виду принятия «прецедентного» Постановления Президиума ВАС РФ (по сути - тот же надзор). Кассационный порядок проверки судебных актов, который непосредственно затрагивает вступившие в законную силу решения, является достаточно изученным, причем зачастую он критикуется в связи с наличием надзорной стадии судопроизводства. Обычно в науке выделяют следующие недостатки кассационного производства:

1. Кассация, проверяющая вступившие в законную силу судебные решения, занимает «промежуточное» положение в механизме обжалования и не является исключительной и завершающей стадией арбитражного процесса.

2. Если позиция о сокращении системы проверочных инстанций в арбитражном процессе разделяется многими процессуалистами, то вопрос о том, что именно должно быть упразднено, однозначного ответа не имеет. Так, Л.А. Терехова считает, что надзор в АПК РФ является эффективным средством правовой защиты и именно потому надзорная процедура должна быть сохранена. В отличие от надзора, кассация является «чрезвычайно доступной», что нарушает правовую определенность. В итоге окончательной проверкой должна заниматься кассационная инстанция по правилам надзора.

Точку зрения о «чрезвычайной доступности» кассации нельзя признать обоснованной в контексте правовой определенности. Дело в том, что возможность беспрепятственного обращения в вышестоящий суд с целью проверки судебного решения не может быть ограничена принципом правовой определенности. В контексте прецедентной практики ЕСПЧ речь обычно идет о другом: противоречит res judicata возможность неограниченного пересмотра, неопределенность срока вступления в законную силу, дискреционные полномочия должностных лиц по пересмотру судебного акта и др.

Также следует заметить, что Европейский суд по правам человека признал кассационный порядок пересмотра в АПК РФ эффективным средством правового регулирования в решение о приемлемости жалобы №1867/04 по делу «Глухих против России». Причем каких-либо аргументов в защиту кассации Европейский суд в этом решении не привел. В другом решении о приемлемости жалобы №6025/09 по делу «Ковалева и другие против России» ЕСПЧ подтвердил свой вывод об эффективности кассации, несмотря на то, что судебные решения подлежат отмене уже после их вступления в законную силу. В подтверждение суд сослался на практику других Договаривающихся Государств, в которых вышестоящие суды отменяют вступившие в законную силу судебные решения. Стоит заметить, что подобное обоснование носит общий характер для такой категория как «эффективное средство защиты», однако подобная практика является для принятой не только ЕСПЧ, но и Конституционным Судом РФ. Каких-либо мотивов признать кассацию в АПК РФ неэффективным средством защиты, у автора работы нет.

Надзорное производство в АПК РФ. Как отмечалось выше, ЕСПЧ признал надзор в АПК РФ эффективным средством правовой защиты, соответствующим требования правовой определенности. Такое решение суд мотивировал следующим образом:

1. Вступившие в законную силу решения не могли пересматриваться неоднократно.

2. Возбуждение надзорного производства происходило по требования одной из сторон, а не должностного лица как было в АПК 1995 года.

3. Основания пересмотра были строго ограничены, а сам пересмотр осуществлялся в «ясно установленный и ограниченный срок».

4. Отмена вступившего в законную силу судебного решения сама по себе не делает процедуру неэффективной.

Очевидно, что в данных решениях ЕСПЧ не проанализировал основания для пересмотра судебных актов в порядке надзора. Согласно ст. 304 АПК РФ ими является:

1) нарушение единообразия в толковании и применении арбитражными судами норм права;

2) нарушение прав и свобод человека и гражданина согласно общепризнанным принципам и нормам международного права, международным договорам Российской Федерации;

3) нарушение прав и законных интересов неопределенного круга лиц или иные публичные интересы.

Формулировки оснований для проверки в порядке надзора носят общий характер. Для целей настоящего исследования важнее, что понимает под ними судебная практика, а именно - коллегия судей ВАС РФ, принимающая решение о передаче дела в Президиум ВАС РФ. Для ответа на этот вопрос автором были проанализированы 482 определения о передаче дела в Президиум ВАС РФ, рассмотренные Президиумом ВАС в 2012 году.

По итогам исследования выяснилось, что наибольшее количество дел передается в Президиум в связи с нарушением единообразия в толковании и применении арбитражными судами норм права (п. 1 ч. 1 ст. 304 АПК РФ) - 426 определения (88,4% от общего числа определений). При этом «нарушение единообразие» понимается судьями ВАС РФ достаточно широко. Данные основания были объединены в 5 групп:

- единообразие нарушается тем, что различная практика складывается в разных судебных округах либо в самом ВАС РФ - 84 определения (17,4% от общего числа определений). В практике встречаются редкие случаи, когда сложившейся в округе практикой считается наличие решения суда первой инстанции (Определение от 02.12.2011 №13763/11);

- противоречие складывается в одном судебном округе - 5 определений (1% от общего числа определений), например, определения от 16.12.2011 №ВАС-13544/11, от 09.02.2012 №ВАС-16627/11, от 20 июля 2012 №9847/11;

- противоречие практике Пленума и Президиума ВАС РФ - 62 определения (12,9% от общего числа определений). При этом под противоречием автором понималось не только прямое указание судей ВАС РФ на игнорирование практики ВАС РФ (например, определения от 28.11.2011 №12576/11, от 18.11.2011 №ВАС-11657/11, от 23.12.2011 №13678/11, от 22.02.2012 №16452/11, от 27.02.2012 №ВАС-16541/11, от 19.04.2012 №2384/12, от 08.06.2012 №3790/12, от 15.06.2012 №4007/12, от 04.10.2012 №11189/12), но если такое нарушение было явным из текста определения о передачи дела в Президиум ВАС РФ;

- иные нарушения единообразия - 275 определений (57,1% от общего числа определений). В данную группу вошли все иные определения, в которых судьи ВАС РФ усмотрели нарушение единообразия.

Последнее основание, на которое приходится более половины всех определений, нуждается в пояснении. Не вызывает сомнений, что нарушение единообразия может выражаться в различной практике между судебными округами. Учитывая особый характер разъяснений Пленума и Президиума ВАС РФ, под нарушением единообразия может пониматься противоречие сложившейся практике вышестоящего суда. Однако категория «иные нарушения единообразия» была введена не случайно: дело в том, что в 275 определениях коллегия судей ВАС РФ увидела иное нарушение единообразия. По мнению судей ВАС РФ, единообразие нарушает следующее:

- выявляется нарушение «судебно - арбитражной практики по рассмотрению аналогичных споров» (например, определение от 27.02.2012 №17315/11). Какая именно практика была проанализирована - не уточняется;

- неправильное толкование и (или) применение норм права нарушает единообразие судебной практики (например, определения от 28.11.2011 №ВАС-13135/11, от 31.10. 2011, №ВАС-10939/11, от 08.11.2011 №ВАС-10856/11, от 22.12.2011 №13193/11, от 22.12.2011 №14566/11, от 27.12.2011 №14321/11, определение от 26.01.2012 №16253/11, от 25.04.2012 №2724/12), не применены нормы права, подлежащие применению (определение от 10.01.2012 №14760/11). Получается, что судьи ВАС РФ выражают несогласие с толкованием, данным нижестоящими судами. Есть акты, в которых судьи ВАС прямо указывают, что «выводы судов не соответствуют действующим нормам права» (определение от 18.11.2012 №ВАС-11657/11, в определениях от 27.12.2011 №12275/11 и от 05.03.2012 №17607/11 говорится о неправильном применении норм «процессуального права»);

- ошибки в исследовании фактической стороны дела: не выяснение обстоятельств, подлежащих выяснению (определение от 30.11.2012 №ВАС-12971/11), решение принято «по неисследованным и неполным материалам дела» (определение от 20.07.2012 №7204/12);

- ошибочность выводов нижестоящих судов (определение от 01.12.2011 №12416/11). В определении от 17.11.2011 №ВАС-13253/11 говорится о фундаментальной судебной ошибке;

- согласие с доводами заявителя (определение от 10 ноября 2011№ВАС-12048/11);

- нет прямого ответа в законодательстве и судебной практике (определение от 18.06.2012 №4225/12, в определении от 07.08.2012 №8838/12 указано, что дело передается в связи с необходимостью определения судебной практики применения норм законодательства).

Определения о передаче дел в связи с нарушением единообразия зачастую содержат указание, что оспариваемые акты противоречат сложившейся практике. При этом лишь небольшое число актов уточняет, что понимать под сложившейся судебной практикой. Ответ на этот вопрос удалось найти лишь в трех определениях о передачи дела в Президиум ВАС РФ (определение от 27.03.2012 №17643/11, определение от 26.04.2012 №2341/12 и определение от 04.06.2012 №3076/12): под сложившейся практикой судьи ВАС понимают практику Президиума ВАС РФ.

Нарушение прав и свобод человека и гражданина согласно общепризнанным принципам и нормам международного права, международным договорам РФ (п. 2 ч. 1 ст. 304 АПК РФ) стало самостоятельным основанием для передачи дела в Президиум ВАС РФ только в 2 (0,4%) случаях (определение от 05.03.2012 №247/12 и от 15.05.2012 №1468/12). Причем в данных определениях четко не указано, что именно нарушило права и свободы человека и гражданина. Еще в 7 определениях это нарушение было указано как дополнительное основание для передачи дела в Президиум ВАС РФ.

Нарушение прав и законных интересов неопределенного круга лиц или иные публичные интересы (п. 3 ч. 1 ст. 304 АПК РФ) стало основанием для передачи всего одного дела для рассмотрения в порядке надзора, еще в девяти делах выступило в качестве дополнительного основания для передачи дела в Президиум ВАС РФ.

Под данным основанием судьи ВАС РФ понимают самые разные нарушения:

- это может быть присуждение нижестоящими судами по ничтожной сделке («Исполнение по данной сделке невозможно как противоречащее основам конституционного строя Российской Федерации <…> Судебная защита не может распространяться на деятельность, противоречащую основам правопорядка и нравственности», определение от 11.11.2011 №ВАС-11746/11),

- нарушение права на компенсацию за нарушение разумных сроков судопроизводства (определение от 17.11.2011 №ВАС-12826/11);

- неправильное применение норм права при разрешении определенных категорий споров (возмещение судебных расходов - например, определения от 23.03.2012 №1009/11, от 16.04.2012 №745/12; споры о монополии в электроэнергетике - определение от 19.10.2012 №3660/12).

Очевидно, что столь общее понятие как «публичный интерес» и «защита неопределенного круга лиц» не нашло своего единообразного понимания в практике судей ВАС РФ. Данное основание для передачи дел в Президиум ВАС РФ можно считать неопределенным и общим, которое не способствует прозрачности процедуры рассмотрения дел, эффективности надзора и защите правовой определенности.

Иные основания. В ходе анализа определений выяснилось, что 53 дела (11%) были переданы по основаниям, не указанным в ст. 304 АПК РФ:

- неправильное применение норм права (например, определение от 28.04.2012 №2241/12, определение от 24.02.2012 №16513/11, определение от 28.04.2012 №2236/12). Также к этому нарушению можно отнести выход судом кассации за пределы своих полномочий (определение от 05.12.2011 №14415/11) либо нарушение норм процессуального права (определение от 28.05.2012 №3498/12, в определении от 16.04.2012 №710/12 судьи ВАС РФ прямо указали, что нарушение норм процессуального права является основанием для безусловной отмены судебных актов, следовательно, дело подлежит передачи в Президиум ВАС РФ). Аналогичное основание понималось и как нарушение единообразия судебной практики;

- общее указание на необходимость пересмотра судебных актов в порядке надзора (определение от 13.02.2012 №16882/11, определение от 27.12.2011 №14321/11, определение от 20.07.2012 №7628/12 - «учитывая доводы заявителя и для целей определения практики применения закона», определение от 24.02.2012 №16994/11 - «учитывая изложенное», определение от 20.02.2012 №16434/11 - «при таких обстоятельствах»).