Понятие деловой репутации юридического лица и ее защита

Одного только указания на то, что ответчик распространил существенные сведения, порочащие истца, а истец потерпел громадный ущерб в сфере своей деятельности, совершенно недостаточно для присуждения компенсации деловой репутации.

Мы уже говорили о том, что деловая репутация создается, что она все время меняется под воздействием деятельности обладателя этой репутации. Отсюда неизбежно следует вывод - деловая репутация восстанавливается.

По самым разным причинам деловая репутация может упасть. Независимо от причин этого обычная коммерческая организация сразу начинает восстанавливать свою деловую репутацию. Делается это самыми разными способами. Самый простой и весьма эффективный - зачисление заинтересованными лицами больших сумм на счет организации, чья платежеспособность поставлена клиентами под сомнение. Могут также применяться поощрительные (льготные) условия обслуживания, имеющие целью удержание или расширение круга клиентов, обычно сопровождаемые соответствующей рекламной кампанией, сворачивание того сектора деятельности, который привел к негативным результатам, и т.д.

Поэтому любой спор о деловой репутации должен затрагивать не только обстоятельства ее умаления, но и те действия, которые потерпевший предпринял с целью ее восстановления. В конечном счете может оказаться - и часто именно так и бывает, что репутация истца не только не уменьшилась к моменту вынесения решения по делу, но и возросла в результате умелых, профессиональных действий истца.

Действия истца по восстановлению своей деловой репутации могут требовать расходов, необходимых для такого восстановления. Если понесенные истцом расходы выходят за рамки обычной хозяйственной практики, вызваны дополнительными причинами, связанными с нарушением права истца на защиту деловой репутации, и направлены на устранение последствий этого нарушения, то они могут быть расценены как убытки (ст. 15 ГК РФ). Поскольку репутационный вред в обычной практике восстанавливается, он обычно сопряжен с возникновением убытков.

Наиболее трудным является вопрос о соотношении убытков с компенсацией "нематериального" репутационного вреда. На мой взгляд, постольку деловая репутация может быть восстановлена - а восстановлена она может быть, как правило, всегда, сфера нематериального репутационного вреда крайне узка и незначительна по сравнению с убытками, т.е. расходами, необходимыми для восстановления деловой репутации.

В качестве чрезвычайной можно считать ситуацию банкротства, отзыва лицензии у потерпевшего юридического лица, когда восстановление деловой репутации становится практически невозможным из-за прекращения его деятельности. Тогда выплаты в порядке компенсации деловой репутации по общему правилу поступят в счет требований кредиторов и тем самым будет восстановлена деловая репутация разорившейся компании, что является существенно важным для будущих руководителей и учредителей этой компании.

Если же организация продолжает вести свою деятельность, то все ее действия должны направляться на поддержание и возрастание деловой репутации и соответственно давать право на возмещение убытков (необходимых расходов), но не компенсацию нематериального вреда.

Другая сфера, в которой приходится рассматривать нематериальный аспект репутационного вреда, - это эффект опровержения. Во всяком деле суд обязан оценить, достаточно ли опровержения для восстановления деловой репутации. Этого во всяком случае достаточно, если к моменту вынесения судом решения истец полностью восстановил свою деловую репутацию.

Все изложенное позволяет прийти к выводу, что если российским законодательством будет воспринята идея денежной компенсации деловой репутации, то этот механизм должен быть таким: нарушение деловой репутации юридического лица влечет в качестве основной меры взыскание убытков. Денежная компенсация деловой репутации, если опровержения недостаточно для ее восстановления и если она не восстановлена, независимо от того, каким образом это произошло, к моменту рассмотрения спора судом может компенсироваться в силу того, что отсутствует фактическая возможность восстановления деловой репутации.

2.3 Судебная практика

Анализ практики Конституционного Суда РФ за последние годы с позиций ее влияния на применение норм гражданского законодательства в ряде случаев позволяет сделать вывод об отрицательном или, по крайней мере, неоднозначном характере такого влияния вследствие недостаточной обоснованности выносимых решений. В качестве одного из примеров таких решений можно привести Постановление Конституционного Суда РФ от 27 января 2004 г. N 1-П, вынесенное в результате рассмотрения дела о проверке конституционности отдельных положений п. 2 ч. 1 ст. 27, ч. ч. 1, 2 и 4 ст. 251, ч. ч. 2 и 3 ст. 253 ГПК в связи с запросом Правительства РФ. Это Постановление без достаточных оснований ограничивает право граждан на обращение в Верховный Суд РФ с требованиями о признании недействительными определенной категории нормативных актов Правительства РФ, в результате чего снижается, в частности, эффективность способа защиты гражданских прав, предусмотренного ст. 13 ГК, а также, как правильно отмечается в Особом мнении судьи Конституционного Суда РФ А.Л. Кононова, в целом существенно ограничивается конституционное право каждого на судебную защиту от противоречащих закону актов органов исполнительной власти.

В качестве другого примера сомнительного решения можно указать Определение Конституционного Суда РФ от 4 декабря 2003 г. N 508-О (далее - Определение), которым гражданину Шлафману В.А. было отказано в принятии к рассмотрению его жалобы на нарушение его конституционных прав п. 7 ст. 152 ГК. Это Определение вызвало большой общественный резонанс, в особенности со стороны средств массовой информации, в связи с его способностью оказать влияние на применение судами общей юрисдикции и арбитражными судами норм гражданского законодательства при рассмотрении дел, связанных с защитой гражданских прав вообще и деловой репутации юридических лиц в частности. Отмеченное обстоятельство вызывает необходимость в проведении подробного анализа указанного Определения.

В своей жалобе гражданин Шлафман пытался оспорить конституционность п. 7 ст. 152 ГК, предусматривающего, что правила этой статьи о защите деловой репутации гражданина соответственно применяются к защите деловой репутации юридического лица, в значении, придаваемом ему официальным толкованием, содержащимся в п. 5 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 20 декабря 1994 г. N 10 "Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда", и основанной на нем правоприменительной практикой. Напомним, что в п. 5 этого Постановления указывалось, что "правила, регулирующие компенсацию морального вреда в связи с распространением сведений, порочащих деловую репутацию гражданина, применяются и в случаях распространения таких сведений в отношении юридического лица". Поводом для подачи жалобы послужило принятие районным судом г. Иркутска решения об удовлетворении иска муниципального унитарного предприятия о взыскании с гражданина Шлафмана 2000 рублей в качестве компенсации морального вреда в связи с тем, что, как указывается в Определении, "ответчик распространил в отношении сотрудников МУП "Водоканал" сведения, порочащие деловую репутацию предприятия". Гражданин Шлафман счел, что п. 7 ст. 152 ГК в значении, придаваемом этой норме толкованием, содержащимся в п. 5 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 20 декабря 1994 г. N 10, не соответствует статьям 4, 15, 17, 18, 19, 46 и 55 Конституции РФ.

Конституционный Суд РФ отказал гражданину Шлафману в принятии его жалобы к рассмотрению, сочтя ее недопустимой с позиций Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации". Сам по себе отказ в принятии жалобы гражданина Шлафмана к рассмотрению возражений не вызывает. Однако, как это часто бывает в практике Конституционного Суда, отказывая в принятии жалобы к рассмотрению, в мотивировочной части Определения Конституционный Суд не ограничился лишь изложением мотивов отказа, но и высказал ряд суждений, в том числе не имеющих прямого отношения к содержанию жалобы, которые и вызвали отмеченный выше общественный резонанс.

Исследование Определения позволяет сделать вывод о наличии в нем следующих суждений:

1) положение п. 5 ст. 152 ГК о праве гражданина требовать компенсации морального вреда, причиненного умалением его деловой репутации, неприменимо к защите деловой репутации юридического лица;

2) в случае умаления деловой репутации юридического лица оно вправе требовать прямо не предусмотренной законом компенсации неких, также не определенных законом, нематериальных убытков (нематериального вреда).

Прежде чем перейти к анализу этих суждений, следует остановиться на вопросе о юридической силе Определения Конституционного Суда РФ об отказе в принятии жалобы к рассмотрению. В отличие от итоговых решений Конституционного Суда по существу рассматриваемого дела (постановлений и заключений), правовые последствия Определения об отказе в принятии жалобы к рассмотрению исчерпываются невозможностью ее рассмотрения по существу. Каких-либо иных правовых последствий такое Определение, включая содержащиеся в его мотивировочной части суждения, не влечет. Однако, в силу высокого авторитета Конституционного Суда, его суждения по вопросам права, формально не обладая юридической силой, фактически оказывают весомое влияние на правоприменительную практику. Они в подавляющем большинстве случаев принимаются во внимание судами общей юрисдикции и арбитражными судами при разрешении конкретных дел, что позволяет лицу, обратившемуся с жалобой в Конституционный Суд, достичь цели своего обращения и без рассмотрения жалобы по существу. Отмеченным обстоятельством объясняется целесообразность правовой оценки позиции Конституционного Суда. Теперь перейдем к анализу существа суждений, высказанных Конституционным Судом в исследуемом Определении.

Мнение Конституционного Суда о неприменимости института компенсации морального вреда в качестве способа защиты деловой репутации юридического лица и, соответственно, неправильности толкования п. 7 ст. 152 ГК, содержащегося в п. 5 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 20 декабря 1994 г. N 10, не вызывает возражений. Подобной позиции придерживается большинство российских правоведов, включая автора настоящей статьи (см., например: Эрделевский А. О компенсации морального вреда юридическим лицам. Хозяйство и право. 1996. N 11). Более того, как показывает анализ судебной практики, эту позицию разделяют и многие российские судьи. Однако подтверждение распространенного мнения о неприменимости института компенсации морального вреда для защиты деловой репутации юридического лица на уровне Конституционного Суда должно, как представляется, полностью исключить возможность применения судами при разрешении конкретных дел толкования, предложенного в п. 5 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 20 декабря 1994 г. N 10, что, в частности, предполагает отмену явившегося поводом для подачи жалобы в Конституционный Суд решения районного суда в части взыскания с гражданина Шлафмана 2000 руб. в качестве компенсации морального вреда.

Что касается мнения Конституционного Суда о том, что в случае умаления деловой репутации юридического лица оно вправе требовать прямо не предусмотренной законом компенсации неких, также не определенных законом, нематериальных убытков (нематериального вреда), то счесть это мнение обоснованным не представляется возможным. Прежде всего, следует обратить внимание на то, что данное суждение явно выходит за пределы вопроса, поставленного в жалобе гражданином Шлафманом, поскольку ни в жалобе, ни в ст. 152 ГК, как и во всем Гражданском кодексе, не упоминается о взыскании нематериальных убытков. Свое мнение по этому поводу Конституционный Суд основывает на двух доводах.

Первый и, как следует из текста Определения, основной довод сводится к ссылке на положение ч. 2 ст. 45 Конституции РФ, в соответствии с которым каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом.

Очевидно, сознавая явную недостаточность и несостоятельность этого довода, далее Конституционный Суд ссылается на ст. 41 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция), допускающую взыскание с государства, виновного в нарушении ее положений, справедливой компенсации потерпевшей стороне, в том числе юридическому лицу, как указывает Конституционный Суд, "для обеспечения действенности права на справедливое судебное разбирательство". В качестве примера далее Конституционный Суд ссылается на решение Европейского суда по правам человека от 6 апреля 2000 г. по делу "Компания Комингерсол С.А." против Португалии", где Европейский суд пришел к выводу о возможности присуждения коммерческой компании компенсации за нематериальные убытки, которые "могут включать виды требований, являющиеся в большей или меньшей степени "объективными" или "субъективными". Среди них необходимо принять во внимание репутацию компании, неопределенность в планировании решений, препятствия в управлении компанией (для которых не существует четкого метода подсчета) и, наконец, хотя и в меньшей степени, беспокойство и неудобства, причиненные членам руководства компании". При этом Конституционный Суд упоминает о том, что в силу ч. 4 ст. 15 Конституции РФ Конвенция является составной частью правовой системы Российской Федерации, очевидно, желая создать впечатление, что и сама ст. 41 Конвенции, и упомянутое решение Европейского суда в части взыскания справедливой компенсации также являются частью правовой системы РФ и, в силу ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, имеют преимущество в случае их конкуренции с внутренним правом РФ.

Оценку обоснованности мнения Конституционного Суда начнем с анализа второго из перечисленных доводов. Прежде всего обратим внимание на явные неточности, допущенные в рассматриваемой части Определения. Во-первых, ст. 41 Конвенции допускает взыскание компенсации вовсе не для обеспечения права потерпевшего на справедливое судебное разбирательство (это право обеспечивается и защищается ст. 6 Конвенции), а для более полного, чем это допускает, по мнению Европейского суда, внутреннее право государства-участника, устранения последствия нарушения Конвенции или Протоколов к ней. Во-вторых, составной частью правовой системы РФ, способной конкурировать с внутренним правом РФ, являются не все положения Конвенции, а, в силу ст. 1 Конвенции, лишь те ее нормы, в которых зафиксированы права и свободы, обеспечивать которые обязались участники Конвенции. Эти нормы сосредоточены в разделе I Конвенции и в Протоколах к ней. Напротив, статья 41 Конвенции расположена в разделе II Конвенции, где определена компетенция, установлены правила создания и деятельности Европейского суда как международного судебного органа, что исключает возможность какой-либо конкуренции между ст. 41 Конвенции и внутренним правом РФ, в частности нормами российского гражданского законодательства.

Правило ст. 41 Конвенции рассчитано как раз на случай, если Европейский суд сочтет, что внутреннее право государства-участника (например, в деле, на которое сослался Конституционный Суд - право Португалии) недостаточно полно устраняет последствия нарушения Конвенции. Такое обстоятельство не является нарушением Конвенции, а лишь предоставляет Европейскому суду право взыскать в пользу потерпевшего компенсацию, позволяющую, исходя из имеющих силу лишь для самого Европейского суда его собственных представлений о справедливости, более полно устранить последствия нарушения.

Что касается существа упомянутого в Определении решения Европейского суда, то здесь необходимо обратить внимание на следующее. Присуждаемая Европейским судом в связи с нарушением Конвенции компенсация могла иметь целью лишь более полно, по сравнению с правом Португалии, за счет имущественного предоставления со стороны Португалии в виде денежной компенсации восстановить имущественное положение компании. Указание в решении Европейского суда на то, что компенсация взыскивается за нематериальные убытки, означает, как представляется, не то, что эти убытки не имеют имущественного содержания, а то, что их размер практически невозможно определить.

Умаление деловой репутации юридического лица, неопределенность в планировании его дальнейшей деятельности, препятствия в управлении им, беспокойство и неудобства, причиненные членам его руководства, - все эти последствия, квалифицируемые Европейским судом как нематериальные убытки, влекут или могут повлечь, в свою очередь, возникновение убытков материальных. Так, умаление деловой репутации может привести к отказу индивидуально не определенного круга потенциальных заказчиков или клиентов от обращения к услугам компании, а неопределенность в планировании дальнейшей деятельности может заставить компанию воздержаться от вступления в договорные отношения с потенциальными контрагентами, что повлечет наступление убытков в виде упущенной выгоды. Препятствия в управлении компанией могут повлечь неисполнение существующих договорных обязательств, что также может повлечь убытки как в виде реального ущерба, так и упущенной выгоды. Наконец, нахождение членов руководства компании в состоянии беспокойства может негативно сказаться на общем уровне руководства деятельностью компании, что также способно повлечь возникновение убытков. Однако определить точный размер вызванных подобными обстоятельствами материальных убытков практически невозможно. Следует также обратить внимание, что взыскание компенсации в связи с причиненным членам руководства компании беспокойством имеет целью не компенсацию причиненного этим членам какого бы то ни было неимущественного вреда (они вообще не являются стороной в деле), а компенсацию причиненного самой компании имущественного вреда.

Законодательство всех европейских государств, в том числе России, предусматривает, по общему правилу, полное возмещение имущественных убытков (например, п. 1 ст. 15 ГК). При этом для удовлетворения требования о возмещении убытков их размер, причинная связь с неправомерным действием, а также сам факт совершения должником (потерпевшим) неправомерного действия должны быть доказаны кредитором (причинителем вреда). В случаях, когда наступление имущественных убытков опосредуется через "нематериальные убытки", размер имущественных убытков и их причинную связь с неправомерным действием крайне затруднительно (а во многих случаях практически невозможно) доказать, в связи с чем наличие во внутреннем праве государства нормы о полном возмещении убытков в действительности не всегда способно обеспечить право потерпевшего на получение такого возмещения. Поэтому на тот случай, когда доказывание точного размера убытков сопряжено со значительными затруднениями или практически невозможно, в законодательстве иногда устанавливается правило о взыскании компенсации как альтернативы требованию о возмещении убытков. В этом случае для взыскания компенсации потерпевшему достаточно доказать лишь сам факт совершения в отношении его неправомерного действия, что существенно облегчает его положение и вполне справедливо. Примером такой нормы в российском законодательстве является п. 2 ст. 49 Закона РФ "Об авторском праве и смежных правах" от 9 июля 1993 г. Очевидно, именно в этом, то есть в эффективном восстановлении в конечном счете нарушенного имущественного права, состояло присуждение Европейским судом справедливой компенсации в деле, упомянутом в Определении, где потерпевшему для присуждения компенсации было достаточно доказать факт нарушения Конвенции и наличие тех обстоятельств, которые Европейский суд назвал "нематериальными убытками".

Перейдем к анализу основного довода Конституционного Суда, выдвинутого им в обоснование своего суждения о возможности компенсации нематериальных убытков, причиненных умалением деловой репутации юридического лица, - ссылки на положение ч. 2 ст. 45 Конституции РФ, в соответствии с которым "каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом".

Прежде всего обращает на себя внимание неверное, как представляется, толкование Конституционным Судом ч. 2 ст. 45 Конституции РФ. Дело в том, что в этой конституционной норме установлено правило о допустимых способах самозащиты гражданином своих прав и свобод, то есть оно применимо лишь к случаю, когда гражданин защищает свои права и свободы собственными действиями. В этом случае он действительно вправе применять любые способы самозащиты, не запрещенные законом. В российском гражданском законодательстве правило ч. 2 ст. 45 Конституции РФ конкретизировано в ст. 14 ГК. Но понятие "защищать свои права" вовсе не тождественно понятию "обращаться за защитой своих прав", поэтому правило ч. 2 ст. 45 неприменимо к случаю, когда гражданин (или юридическое лицо) обращается за защитой своих прав к суду или иному государственному органу (ч. 1 ст. 45, ч. 1 ст. 46 Конституции РФ) либо в межгосударственные органы (ч. 3 ст. 46 Конституции РФ). В последнем случае защита прав и свобод гражданина осуществляется государственным или межгосударственным органом, что предполагает формализацию и конкретизацию способов, которыми может осуществляться такая защита, примером чего является, в частности, Конвенция. Статья 12 ГК содержит весьма широкий перечень способов защиты гражданских прав, который не является закрытым, но иные, помимо перечисленных в ст. 12 ГК, способы защиты гражданских прав должны быть предусмотрены законом. Поэтому высказанное в Определении суждение о возможности применения судом способов защиты, не предусмотренных законом, прямо противоречит ст. 12 ГК и способно внести хаос в применение гражданского законодательства с трудно прогнозируемыми последствиями. Впрочем, следуя логике Конституционного Суда, можно заметить, что ст. 12 ГК, предусматривая использование лишь предусмотренных законом способов защиты гражданских прав, тем самым, по смыслу ст. 12 ГК, разработанной с использованием общепринятых приемов юридической техники, запрещает применение способов, законом не предусмотренных, в частности компенсации некоего "нематериального вреда", также не определенного в законе. Следует также заметить, что применение анализируемого суждения в судебной практике представляло бы собой нарушение ст. 10 Конвенции, согласно которой осуществление права на свободу распространения информации может быть сопряжено лишь с применением таких санкций, которые предусмотрены законом.

Как возмещение убытков, так и компенсация морального вреда являются специальными разновидностями более общего способа защиты гражданских прав, предусмотренного в ст. 12 ГК, - восстановления положения, существовавшего до нарушения права. Взыскание любого возмещения (компенсации) в денежной форме производит положительные изменения в имущественной сфере потерпевшего. Такое возмещение оказывает положительное влияние на восстановление нарушенного психического благополучия гражданина (компенсация морального вреда) или служит источником для покрытия расходов и компенсации упущенной выгоды, связанных с умалением неимущественных благ гражданина или юридического лица, в том числе деловой репутации (возмещение убытков в виде реального ущерба или упущенной выгоды). Нетрудно видеть, что для компенсации некоего "нематериального вреда" как самостоятельного вида компенсации просто не остается никакого восстановительного назначения. Такая компенсация неизбежно оказывается либо компенсацией морального вреда, либо возмещением имущественных убытков в виде расходов, необходимых для восстановления умаленного неимущественного блага, либо выгоды, упущенной в связи с умалением такого блага.

Поэтому если Конституционный Суд в Определении под компенсацией "нематериального вреда" имел в виду некий новый и отдельный вид компенсации, нечто вроде компенсации собственно за умаление деловой репутации, либо рассматривал взыскание такой компенсации в понимании Европейского суда, то есть как альтернативы требованию о возмещении убытков, этому высокому суду имело смысл не высказывать свой взгляд на этот вопрос лишь мимоходом, а воспользоваться предоставленным ему ч. 1 ст. 104 Конституции РФ правом законодательной инициативы, что одновременно позволило бы внести определенность в разграничение вопросов ведения между высшими российскими органами судебной власти при осуществлении ими этого права.

Долгое время из-за отсутствия в АПК РФ нормы, позволяющей арбитражам рассматривать споры о защите деловой репутации с участием юридических лиц, общегражданские суды свободно брались за подобные дела, присуждая компенсации за моральный вред, причиненный такому истцу; в то время как арбитражные суды занимали прямо противоположную позицию, по которой юридическое лицо в силу своей природы не может страдать и получать моральные травмы. Подобная практика создавалась вплоть до 2003 года. Одно из подобных дел дошло до Конституционного Суда РФ (далее - КС РФ), который отказал в удовлетворении жалобы заявителя В.А. Шлафмана, признав за юридическим лицом право получить компенсацию не только за убытки (в смысле ст. 15 ГК РФ), но и за "нематериальные убытки". Свое решение КС РФ обосновал решением Европейского суда по правам человека (далее - Европейский суд) по делу "Комингерсоль С.А. против Португалии", в котором было употреблено это понятие.

Необходимо отметить, что здесь не исключена возможность лингвистической ошибки, приведшей к тому, что в практику российского правосудия был введен термин, не поддающийся квалификации с точки зрения национального закона (поскольку нет такого закона, который относил бы убытки к нематериальной форме вреда; это равносильно тому, если бы преступление было названо гражданско-правовым общественно опасным действием (бездействием)).

В сложившейся ситуации, когда арбитраж принимает решение в пользу компенсации "нематериальных убытков" в форме "репутационного вреда", основанного именно на Определении, возникает необходимость проанализировать достаточность национального российского закона. Не обнаружив искомого в действующих законах, включая Гражданский кодекс РФ, можно обоснованно заявить об отсутствии столь необходимого России закона, предусматривающего компенсировать юридическим лицам моральный вред или какие-либо другие виды нематериальных убытков (включая "репутационный вред").

Как это ни странно, но за годы действия ГК РФ законодатель так и не расширил норму п. 7 ст. 152, а также не определил механизм компенсации, оставив главу 59 "Обязательства вследствие причинения вреда" ГК РФ без надлежащих норм и не указав оснований и правил взыскания.

Таким образом, невосполненный правовой пробел не позволяет сформировать механизм преследования СМИ и журналистов со стороны тех, кто пытается отсудить у них материальную компенсацию понесенных репутационных потерь.

Спор, возникший в связи с принятием Определения, активно продолжается как в юридических кругах, так и в судах, пытающихся применить данное Определение, считая его вполне достаточным законным основанием.

В Определении подчеркивается, что применимость того или иного конкретного способа защиты нарушенных гражданских прав к защите деловой репутации юридических лиц должна определяться исходя именно из природы юридического лица. Отсутствие прямого указания в законе на способ защиты деловой репутации юридических лиц не лишает их права предъявлять требования о компенсации убытков, в том числе нематериальных, причиненных умалением деловой репутации, или нематериального вреда, имеющего свое собственное содержание (отличное от содержания морального вреда, причиненного гражданину), которое вытекает из существа нарушенного нематериального права и характера последствий этого нарушения. Данный вывод основан на положении ст. 45 Конституции РФ, в соответствии с которой каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом.

Очевидно, что КС РФ специально отметил эти особые обстоятельства, сделав столь значимую оговорку, фактически подтверждающую, что ГК РФ не содержит определенных норм о защите деловой репутации юридического лица.

В.В. Витрянский прямо указал, что выводы, сделанные по смыслу ст. 152 ГК РФ, из которых следует, что якобы существует ответственность за моральный вред, причиненный юридическому лицу, являются недоразумением. Тот факт, что в специальных нормах, посвященных ответственности за причиненный вред (глава 59 ГК РФ), нет даже упоминания о возмещении вреда деловой репутации юридического лица, несомненно, свидетельствует о том, что ГК РФ отрицает такую ответственность, так как по правилу специальные нормы имеют предпочтение перед общими. Именно поэтому в арбитражной практике неуклонно проводится принцип отказа в требованиях о возмещении морального вреда за нарушение деловой репутации юридическим лицам.

Именно этим объясняется и столь подробное объяснение судей КС РФ, которые, прекрасно понимая сложившуюся ситуацию правового вакуума в спорных отношениях, ссылаются именно на ст. 45 Конституции РФ, позволяющую защиту в не предусмотренных, но и не запрещенных законом случаях.

Исходя из системного толкования п. 1 ч. 1 ст. 304 Арбитражного процессуального кодекса РФ, при принятии процессуальных актов на всех стадиях арбитражного судопроизводства должно обеспечиваться единообразие в толковании и применении арбитражными судами норм права. О таком же правовом подходе к единству толкования правовых норм свидетельствует позиция КС РФ, требующего, чтобы правовые нормы были определенными. Это основополагающее требование подтверждается целым рядом постановлений КС РФ, обязательных для судебных органов. Так, в Постановлении КС РФ от 30.10.2003 N 15-П установлены требования к национальному закону: чтобы исключить возможность несоразмерного ограничения прав и свобод человека и гражданина в конкретной правоприменительной ситуации, норма должна быть формально определенной, точной, четкой и ясной, не допускающей расширительного толкования установленных ограничений и, следовательно, произвольного их применения.

Аналогичная позиция содержится и в Постановлении КС РФ от 11.11.2003 N 16-П: общеправовой критерий определенности, ясности, недвусмысленности правовой нормы вытекает из конституционного принципа равенства всех перед законом и судом (ст. 19 Конституции РФ), поскольку такое равенство может быть обеспечено лишь при условии единообразного понимания и толкования правовой нормы всеми правоприменителями. Неопределенность содержания правовой нормы, напротив, допускает возможность неограниченного усмотрения в процессе правоприменения и ведет к произволу, а значит - к нарушению принципов равенства, а также верховенства закона.

Как безусловный факт нужно признать отсутствие на данный момент в Российской Федерации четкого и понятного закона, который ограничивал бы свободу слова в определенных, прямо указанных случаях, в том числе в целях защиты чести, достоинства и деловой репутации граждан и юридических лиц. Поборники немедленного использования запретов и ограничений свободы слова неустанно повторяют, что в России действует вполне подходящая норма, гласящая, что деловая репутация юридических лиц защищается наряду с деловой репутацией физических лиц. Данная норма, действительно, закреплена в п. 7 ст. 152 ГК РФ, где механизм, основания, методы, способы и правила защиты деловой репутации юридического лица определяются единственным словом "соответственно". Если данную отсылочную норму можно принимать за четко выраженный и понятный каждому национальный закон, то, очевидно, современная российская цивилистика уже не в состоянии хоть сколько-нибудь расширить правовые горизонты...

Дискуссии о необходимости принятия российского закона о защите чести, достоинства и деловой репутации периодически ведутся, в том числе и в законодательном органе страны.

Практика стран, чьи диффамационные споры попали на рассмотрение Европейского суда, четко свидетельствует, что, даже несмотря на наличие специальных законов, Европейский суд во многих прецедентах прежде всего обращает внимание на наличие определенного национального закона. При отсутствии такового можно говорить о несоблюдении правил деятельности прессы (свободы выражения мнения, собирания, использования и распространения информации) при спорах о нарушении чести, достоинства и деловой репутации. В частности, в делах "Санди Таймс" против Объединенного Королевства" и "Толстой - Милославский против Объединенного Королевства" Европейский суд указал, что национальный закон о защите репутации должен быть ясен настолько, чтобы любой образованный человек мог без труда истолковать его смысл и последствия нарушения.

Российское законодательство не содержит такого закона, следовательно, любое взыскание со СМИ компенсации в качестве возмещения вреда за умаление деловой репутации в пользу потерпевшего - юридического лица до изменения, уточнения действующего или принятия нового закона является недопустимым.

Показательным является то, что в Постановлении Пленума ВС РФ от 24.02.2005 N 3 "О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц", по мнению некоторых юристов, революционном, вопрос о необходимости национального закона вообще не обсуждается и даже игнорируется. А в разъяснениях Пленум не придумал ничего более значимого, чем еще раз процитировать существующую "туманную" норму п. 7 ст. 152 ГК РФ. Это является красноречивым объяснением давно назревшей необходимости внести соответствующие поправки в ГК РФ либо, что более прогрессивно и востребованно, принять новый закон.

Накопленный опыт и сложившаяся практика рассмотрения в арбитражном судопроизводстве дел и споров, связанных с защитой деловой репутации юридических лиц, свидетельствуют о том, что вопрос защиты деловой репутации в арбитражных судах рассматривался всегда единообразно, с точки зрения действующего закона в этой сфере правоотношений.

В вопросах защиты физических лиц суды правильно руководствуются действующими статьями 150 - 152 и главой 59 ГК РФ, а также Постановлением Пленума ВС РФ от 24.02.2005 N 3 "О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц", в котором четко указано, что под моральным вредом понимаются нравственные или физические страдания, причиненные действиями (бездействием), посягающими на принадлежащие гражданину от рождения или в силу закона нематериальные блага (жизнь, здоровье, достоинство личности, деловая репутация, неприкосновенность частной жизни, личная и семейная тайна и т.п.) или нарушающими его личные неимущественные права (право на пользование своим именем, право авторства и другие неимущественные права в соответствии с законами об охране прав на результаты интеллектуальной деятельности) либо имущественные права. Моральный вред может заключаться, в частности, в нравственных переживаниях в связи с утратой родственников, невозможностью продолжать активную общественную жизнь, потерей работы, раскрытием семейной, врачебной тайны, распространением не соответствующих действительности сведений, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию гражданина, временным ограничением или лишением каких-либо прав, физической болью, связанной с причиненным увечьем, иным повреждением здоровья либо в связи с заболеванием, перенесенным в результате нравственных страданий.

Но ни в одном из этих документов ни слова не сказано о том, чем измеряется и как выглядит "моральный вред" или "репутационный вред" юридического лица. Именно поэтому последние годы главенствовала устойчивая точка зрения, подтвержденная решениями всех арбитражных судов, о том, что подобный вред не подлежит компенсации, в том числе и потому, что юридическое лицо не способно страдать, переживать и получать эмоциональные раны и травмы. Именно этому вопросу посвящено Постановление Президиума ВАС РФ от 05.08.1997 N 1509/97, где обсуждалась возможность строительного предприятия получить компенсацию за причиненный вред деловой репутации с газеты и опровергнуть порочащие деловую репутацию сведения. Президиум ВАС РФ специально указал на то, что по смыслу ст. 151 ГК РФ моральный вред (физические и нравственные страдания) может быть причинен только гражданину, но не юридическому лицу, поэтому иск в части требования о взыскании компенсации за моральный вред не подлежит рассмотрению. Как правило, основным (и, судя по всему, единственным) аргументом, на котором пытаются построить защиту деловой репутации юридического лица, является крайне лаконичное указание на такую возможность в п. 7 ст. 152 ГК РФ. Невозможно не согласиться с позицией Пленума ВС РФ о том, что данная отсылочная норма может и должна применяться. То есть деловая репутация юридического лица может быть защищена:

· соответственно тому, как отличается юридическое лицо от физического лица;

· соответственно тому, как возникает репутация у юридического лица и у гражданина;

· соответственно тому, как различается полное прекращение деловой репутации юридического лица и человека (например, в случае невозможности ее восстановления человек, даже приобретший отрицательную репутацию или утративший всякую репутацию, может свободно продолжать свое существование, а организация обречена либо на банкротство, либо на ликвидацию);

· соответственно тому, как закон определяет нематериальный (моральный) вред, подлежащий компенсации юридическому лицу и физическому лицу;

· соответственно тому, как отличаются способы и цели компенсации нематериального (морального) вреда, применимые к юридическому лицу и к физическому лицу (основные задачи компенсации физическому лицу - утешение, залечивание эмоциональной раны и реабилитация в глазах общественности; при этом реабилитация в глазах общественности как утешение организации состояться никак не может);

· соответственно тому, как закон (ГК РФ) определяет порядок и основания компенсации причиненного вреда.

Более того, поскольку в Постановлении ВС РФ от 24.02.2005 N 3 прямо указано о необходимости обратить внимание судов на то, что право граждан на защиту чести, достоинства и деловой репутации является их конституционным правом, а деловая репутация юридических лиц - одним из условий их успешной деятельности, то фактически такая разница признается и обязательно должна учитываться в данной категории споров. Поэтому суд, применяя данную норму, обязан учитывать те соответствующие Гражданскому кодексу положения, которые определяют суть и смысл существования юридического лица, по своей природе значительно отличающегося от физического. Именно поэтому Европейский суд в отношении юридических лиц, требующих компенсации от СМИ, никаких критериев определения репутационного вреда вообще не вводит. Поскольку юридическое лицо не может испытывать физических или нравственных страданий, ему невозможно причинить моральный вред. Следовательно, исходя из смысла статей 151 и 152 и главы 59 ГК РФ, право на компенсацию морального вреда предоставлено только физическому лицу. Но подобная ситуация вовсе не означает полной беззащитности предпринимателей перед прессой и общественностью. Методы и формы привлечения к ответственности за распространение ложной информации и сведений порочащего характера определены и в российском праве, и в прецедентах Европейского суда. По рекомендациям последнего, при причинении нематериального вреда следует руководствоваться принципом соблюдения баланса между правом на репутацию и правом на свободу слова и, соответственно, при причинении нематериального вреда возмещение производить также в нематериальной форме. Например, Европейский суд считает уже достаточным одного признания судом сведений ложными и порочащими репутацию. Другим способом нематериальной, но весьма эффективной компенсации служит обязательство ответчика опровергнуть распространенные сведения. Также к разряду подобных мер компенсации нематериального характера суд относит извинение и право на ответ; публикацию решения суда на страницах привлеченного к ответственности СМИ. Перечисленных средств защиты и возмещения нематериального вреда вполне достаточно для того, чтобы предприятия и предприниматели могли безбоязненно и плодотворно осуществлять свою деятельность после восстановления опороченной деловой репутации. Эти меры могут и должны применяться и в российских условиях. Более того, при очевидной неэффективности схемы разорения "неугодного" издания путем предъявления колоссальных денежных исков, откровенно противоречащей принципам свободы слова и позиции Европейского суда, более важным инструментом может стать именно путь нематериальных взысканий. Очевидно, что неоднократное опровержение собственных материалов, повторяющиеся извинения, публикация решений суда неизбежно приведут к тому, что издание перейдет в разряд "заказных", что нанесет более ощутимый удар по его репутации и авторитету среди читателей. Тем не менее для более точного понимания всех возможных юридических последствий, для того чтобы предупредить каждого, кто умышленно попытается опорочить деловую репутацию конкурента, необходимо принятие специального закона о защите чести, достоинства и деловой репутации граждан и юридических лиц. Говоря о восстановительных санкциях, нужно иметь в виду, что их следует подробно описать в тех отраслевых законах, которые чаще всего применяются при рассмотрении диффамационных споров (в первую очередь - в законах о СМИ и о рекламе).

Заключение

Защита чести, достоинства и деловой репутации имеет свою специфику.

В юридической литературе под честью понимают положительную общественную оценку социальных и духовных качеств личности. Достоинство предполагает положительную субъективную самооценку человека, осознание им своего положения в обществе. Деловая репутация - это оценка деловых качеств лица в общественном сознании.

Как показывает судебная практика, за последнее десятилетие число дел, рассматриваемых судами по данной категории споров, значительно увеличилось. Тем не менее, остается ряд вопросов, на которые правоприменительная практика дает неоднозначные ответы.

К таким вопросам в настоящий момент можно отнести проблему компенсации морального вреда непосредственно юридическому лицу, а также гражданину-предпринимателю.

Согласно действующему гражданскому законодательству рассматриваемые нематериальные блага охраняются от любого неправомерного посягательства со стороны третьих лиц. Следовательно, нарушителями могут выступать как физические, так и юридические лица.

Ст. 152 ГК РФ устанавливает, что граждане вправе требовать по суду опровержения порочащих их честь, достоинство и деловую репутацию сведений, если распространившее такие сведения лицо не докажет, что они соответствуют действительности. Юридическое лицо аналогичным образом может требовать опровержения сведений, порочащих его деловую репутацию. Для этого необходимо выполнение следующих требований.

Во-первых, сведения должны быть распространены.

Под распространением сведений, порочащих честь и достоинство граждан или деловую репутацию юридических лиц, следует понимать:

- опубликование таких сведений в печати;

- их трансляцию в радио- и телепрограммах, в других СМИ;

- изложение в служебных характеристиках, заявлениях, адресованных должностным лицам;

- распространение в публичных выступлениях;

- сообщение в иной форме нескольким или хотя бы одному лицу.

Во-вторых, распространенные сведения должны не соответствовать действительности, т.е. быть ложными.

В-третьих, распространенные сведения должны носить порочащий характер.

Российское законодательство признает порочащими не соответствующие действительности сведения, которые содержат утверждение о нарушении лицом действующего законодательства либо о нарушении моральных принципов. Таким образом, сведения, которые носят порочащий характер, но соответствуют действительности, не могут оспариваться.

По общему правилу лицо, чьи права затронуты, например, в судебном решении, не вправе предъявить требование об их опровержении, поскольку для обжалования предусмотрен иной порядок.

Если в судебном решении в отношении предпринимателя содержится вывод о том, что он исполнил договор некачественно, такое суждение (исходящее от официального органа) способно умалить деловую репутацию предпринимателя в глазах деловых партнеров. Если сторона в споре не согласна с таким решением, закон предоставляет ей право обжаловать решение в суд вышестоящей инстанции.

Следует иметь в виду, что если в материалах судебного дела содержатся несоответствующие действительности сведения, то последствия для представивших их лиц будут иные.

Так, суд постановил взыскать в пользу истца компенсацию морального вреда, отметив в обосновании своего решения, что несоответствующие действительности порочащие истца сведения (о причастности его к краже имущества) были изложены в направленном в прокуратуру письме, в силу чего оказались известны определенному кругу лиц. Причем принадлежность этих лиц к сотрудникам прокуратуры (а не любым иным гражданам) не стала основанием для отказа в компенсации морального вреда.

Потенциальным участникам тяжб следует иметь в виду, что действительную угрозу имущественному состоянию представляют не только публичные оскорбительные высказывания в адрес определенного лица, но и письма с аналогичным содержанием в адрес правоохранительных органов.

Необходимо обратить особенное внимание на вопрос о порочащих сведениях, содержащих достоверную информацию.

По общему правилу распространение подобных сведений не влечет наступления ответственности, поскольку отсутствует признак недостоверности, ложности.

Для решения вопроса о защите своих прав важно знать, от кого исходит такая правдивая, но порочащая информация и каким образом она распространена.

Если правдивая, но порочащая информация распространена через СМИ, у лица, в отношении которого она распространена, есть способы защиты.

Хотя подобная информация не нарушает чьих-либо прав, у лица в соответствии со ст. 46 Закона РФ "О средствах массовой информации" есть право на ответ, поскольку в этом случае неполнота распространенных сведений затрагивает его законные интересы.

Право на опровержение (ст. 43 Закона РФ "О СМИ") у лица возникает при распространении средствами массовой информации не соответствующих действительности и порочащих честь, достоинство и деловую репутацию сведений.

Право на ответ (ст. 46 Закона РФ "О СМИ") связано с распространением редакцией сведений, не соответствующих действительности либо ущемляющих права и законные интересы лица. Таким образом, оно не связано с распространением порочащих сведений.

Опровержение является добровольным признанием факта распространения редакцией не соответствующих действительности, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию сведений. В этом случае лицо получает право требовать возмещения убытков и морального вреда.

Реплика (ответ) исходит от гражданина или организации. Поскольку в действиях редакции отсутствует признак порочащего характера сведений, лицо не может требовать возмещения убытков и морального вреда.

Если правдивые, но порочащие сведения распространены не в средстве массовой информации, а частным лицом, то защитить свои интересы фактически не представляется возможным.

Распространенные сведения должны носить утвердительный характер.

Таким образом, если распространяемый материал излагается в предположительном варианте, т.е. в виде слухов, версий, гипотез и т.д., основания для признания их порочащими отсутствуют.

Тем не менее следует заметить, что и распространение информации в виде слухов и версий способно повлечь наступление вредоносного результата.

Рассматривая вопросы защиты чести, достоинства и деловой репутации, необходимо отметить, что до настоящего времени нет окончательного решения проблемы, связанной с определением того, вправе ли юридические лица и граждане-предприниматели претендовать на компенсацию морального вреда при нарушении чести, достоинства и деловой репутации предпринимателя и деловой репутации организации соответственно.

Несмотря на кажущуюся простоту вопроса и напрашивающегося ответа, проблема не выглядит столь однозначной, она еще не получила достаточной разработки в судебно-арбитражной практике и не нашла адекватного отражения в юридической литературе.

Возмещение морального вреда юридическим лицам в российской правовой действительности осложнено тем обстоятельством, что в гражданском законодательстве моральный вред понимается исключительно как физические и нравственные страдания, которые не может испытывать абстрактная юридическая конструкция.

Однако представляется, что подобное препятствие юридически преодолимо. Мировая тенденция свидетельствует о том, что происходит все более значительное расширение состава лиц, которым компенсируется моральный вред. Если раньше моральный вред возмещался только лицам, претерпевшим страдания, то в настоящее время моральный вред возмещается родственникам лиц, претерпевших психические страдания (за сопереживание), очевидцам причинения страдания кому-либо (за негативный опыт), наследникам лиц, получающих возмещение вреда.

Практика показывает, что ущемление законных прав и интересов человека может быть связано с деятельностью созданного им юридического лица. Человек способен испытывать страдания из-за незаконного ущемления правомочий юридического лица. Современная российская действительность дает множество примеров нарушений прав человека посредством ложных банкротств предприятий, ликвидации лицензий специализированных фирм и т.д. Однако общепринятая судебная практика в настоящее время такова, что требование компенсации морального вреда, заявленное к юридическому лицу, удовлетворено не будет. Юридическое лицо способно защищать свою деловую репутацию, но не честь и достоинство.

Гражданин-предприниматель может требовать защиты как чести, достоинства, так и деловой репутации. Причем гражданин-предприниматель имеет право на компенсацию морального вреда в случае нарушения указанных благ.

Список использованной литературы

1. Конституция Российской Федерации от 12.12.1993 (в ред. Федерального конституционного закона от 30.12.2006 №6-ФКЗ) // Российская газета, №237, 25.12.1993.

2. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) от 30.11.1994 №51-ФЗ (в ред. Федерального закона от 05.02.2007 №13-ФЗ) // Собрание законодательства РФ, 05.12.1994, №32, ст. 3301.

3. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть вторая) от 26.01.1996 №14-ФЗ (в ред. Федерального закона от 26.01.2007 №5-ФЗ) // Собрание законодательства РФ, 29.01.1996, №5, ст. 410.

4. Гражданско-Процессуальный кодекс Российской Федерации от 14.11.2002 №138-ФЗ (в ред. Федерального закона от 05.12.2006 №225-ФЗ) // Собрание законодательства РФ, 18.11.2002, №46, ст. 4532.