Типология и своеобразие женских образов в произведених И.С. Тургенева

СОДЕРЖАНИЕ

Введение

1. Творчество И.С. Тургенева и основные типы женских образов в его романах

1.1 Краткая биография И.С. Тургенева

1.2 Художественное своеобразие романов И.С. Тургенева

1.3 Тургеневская концепция человека и композиция женских характеров в его романах

2. Характеристика двух основных типов женских образов в романах И.С. Тургенева

2.1 Истинно «тургеневские» девушки

2.2 Образ Аси как идеал «тургеневской девушки»

2.3 Условия типа «тургеневской женщины» в романах «Отцы и дети» и «Дым»

Заключение

Список использованных источников

ВВЕДЕНИЕ

И.С. Тургеневу принадлежит выдающееся место в развитии русской литературы XIX века. В свое время еще Н.А. Добролюбов писал о том, что в современной ему реалистической литературе есть «школа» беллетристов, «которую, пожалуй, по главному ее представителю мы можем назвать “тургеневскою”»[1]. И как одна из главных фигур литературы этого времени Тургенев «попробовал» себя буквально почти во всех основных жанрах, став творцом и совсем новых.

Однако романы занимают особое место в его творчестве. Именно в них писатель наиболее полно представил живую картину сложной, напряженной общественной и духовной жизни России.

Каждый тургеневский роман, появившийся в печати, сразу же оказывался в центре внимания критики. Интерес к ним не иссякает и в наши дни.

В последние десятилетия немало сделано в изучении романов Тургенева. Этому во многом способствовало издание полного собрания сочинений писателя в 28-ми томах, осуществленного в 1960-1968 годах, и вслед за ним 30-титомного собрания сочинений. Опубликованы новые материалы о романах, напечатаны варианты текстов, проведены исследования различных проблем, так или иначе связанных с жанром тургеневского романа.

Понятие «тургеневская девушка» стало нарицательным. Но мало кто знает, что истинные женские образы, которые и характеризуются в привычном обиходе как «тургеневские девушки» - это лишь первая группа в типологии женских образов в произведениях этого выдающегося писателя.

Целью данной работы является изучение типологии женских образов в романах Ивана Сергеевича Тургенева.

Задачами данной работы являются:

- дать краткую биографическую справку об Иване Сергеевиче Тургеневе;

- охарактеризовать понятие художественного своеобразия романов писателя;

- изучить тургеневская концепция человека и композицию женских характеров в его романах;

- описать образы героинь, которых принято считать истинно «тургеневскими девушками»;

- дать характеристику Асе, как идеала «тургеневской девушки»;

- дать описание трансформировавшемуся типу «тургеневской женщины», данному в романах «Дым» и «Отцы и дети».

Тема изучения женских образов в романах Тургенева является одной из наиболее популярных в изучении творчества этого писателя. Разнообразный материал по этому вопросу дается в различных работах, как критиков прошлого, так и современных литературоведов. Это еще раз показывает, что классика находит свою актуальность независимо от времени.

1 ТВОРЧЕСТВО И.С. ТУРГЕНЕВА И ОСНОВНЫЕ ТИПЫ ЖЕНСКИХОБРАЗОВ В ЕГО РОМАНАХ

1.1 Краткая биография И.С. Тургенева

По отцу Тургенев принадлежал к старинному дворянскому роду, мать, урожденная Лутовинова, -- богатая помещица; в ее имении Спасское-Лутовиново (Мценский уезд Орловской губернии) прошли детские годы будущего писателя, рано научившегося тонко чувствовать природу и ненавидеть крепостное право. В 1827 семья переезжает в Москву; вначале Иван Тургенев обучается в частных пансионах и у хороших домашних учителей, затем, в 1833, поступает на словесное отделение Московского университета, в 1834 переходит на историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета. Одно из сильнейших впечатлений ранней юности (1833) -- влюбленность в княжну Е. Л. Шаховскую, переживавшую в эту пору роман с отцом Тургенева, -- отразилось в повести «Первая любовь» (1860).

В 1836 Тургенев показывает свои стихотворные опыты в романтическом духе литератору пушкинского круга, университетскому профессору П. А. Плетневу; тот приглашает студента на литературный вечер (в дверях Тургенев столкнулся с А. С. Пушкиным), а в 1838 печатает в «Современнике» тургеневские стихотворения «Вечер» и «К Венере Медицийской» (к этому моменту Тургеневым написано около сотни стихотворений, в основном не сохранившихся, и драматическая поэма «Стено»).

В мае 1838 Тургенев отправляется в Германию (желание пополнить образование соединилось с неприятием российского уклада, основанного на крепостном праве). Катастрофа парохода «Николай I», на котором плыл Тургенев, будет описана им в очерке «Пожар на море» (1883; на французском языке). До августа 1839 Тургенев живет в Берлине, слушает лекции в университете, занимается классическими языками, пишет стихи, общается с Т. Н. Грановским, Н. В. Станкевичем. После короткого пребывания в России в январе 1840 отправляется в Италию, но с мая 1840 по май 1841 он вновь в Берлине, где знакомится с М. А. Бакуниным. Прибыв в Россию, он посещает имение Бакуниных Премухино, сходится с этой семьей: вскоре начинается роман с Т. А. Бакуниной, что не мешает связи со швеей А. Е. Ивановой (в 1842 она родит Тургеневу дочь Пелагею). В январе 1843 Тургенев поступает на службу в Министерство внутренних дел.

В 1843 появляется поэма на современном материале «Параша», получившая высокую оценку В. Г. Белинского. Знакомство с критиком, перешедшее в дружбу (в 1846 Тургенев стал крестным его сына), сближение с его окружением (в частности, с Н. А. Некрасовым) изменяют его литературную ориентацию: от романтизма он обращается к иронико-нравоописательной поэме («Помещик», «Андрей», обе 1845) и прозе, близкой принципам «натуральной школы» и не чуждой влиянию М. Ю. Лермонтова («Андрей Колосов», 1844; «Три портрета», 1846; «Бретер», 1847).

1 ноября 1843 Тургенев знакомится с певицей Полиной Виардо (Виардо-Гарсия), любовь к которой во многом определит внешнее течение его жизни. В мае 1845 Тургенев выходит в отставку. С начала 1847 по июнь 1850 он живет за границей (в Германии, Франции; Тургенев -- свидетель французской революции 1848): опекает больного Белинского во время его путешествия; тесно общается с П. В. Анненковым, А. И. Герценом, знакомится с Ж. Санд, П. Мериме, А. де Мюссе, Ф. Шопеном, Ш. Гуно; пишет повести «Петушков» (1848), «Дневник лишнего человека» (1850), комедии «Холостяк» (1849), «Где тонко, там и рвется», «Провинциалка» (обе 1851), психологическую драму «Месяц в деревне» (1855).

Главное дело этого периода -- «Записки охотника», цикл лирических очерков и рассказов, начавшийся с рассказа «Хорь и Калиныч» (1847; подзаголовок «Из записок охотника» был придуман И. И. Панаевым для публикации в разделе «Смесь» журнала «Современник»); отдельное двухтомное издание цикла вышло в 1852, позднее добавлены рассказы «Конец Чертопханова» (1872), «Живые мощи», «Стучит» (1874). Принципиальное многообразие человеческих типов, впервые выделенных из прежде не замечаемой или идеализируемой народной массы, свидетельствовало о бесконечной ценности всякой неповторимой и свободной человеческой личности; крепостной порядок представал зловещей и мертвой силой, чуждой природной гармонии (детализированная конкретика разнородных пейзажей), враждебной человеку, но неспособной уничтожить душу, любовь, творческий дар. Открыв Россию и русского человека, положив начало «крестьянской теме» в отечественной словесности, «Записки охотника» стали смысловым фундаментом всего дальнейшего творчества Тургенева: отсюда тянутся нити и к исследованию феномена «лишнего человека» (проблема, намеченная в «Гамлете Щигровского уезда»), и к осмыслению таинственного («Бежин луг»), и к проблеме конфликта художника с душащей его обыденностью («Певцы»).

В апреле 1852 за отклик на смерть Н. В. Гоголя, запрещенный в Петербурге и опубликованный в Москве, Тургенев по высочайшему повелению посажен на съезжую (там был написан рассказ «Муму»). В мае выслан в Спасское, где живет до декабря 1853 (работа над неоконченным романом, повестью «Два приятеля», знакомство с А. А. Фетом, активная переписка с С.Т.Аксаковым и литераторами из круга «Современника»); в хлопотах об освобождении Тургенева важную роль сыграл А. К. Толстой.

До июля 1856 Тургенев живет в России: зимой по преимуществу в Петербурге, летом в Спасском. Его ближайшая среда -- редакция «Современника»; состоялись знакомства с И.А.Гончаровым, Л. Н. Толстым и А. Н. Островским; Тургенев принимает участие в издании «Стихотворений» Ф. И. Тютчева (1854) и снабжает его предисловием. Взаимное охлаждение с далекой Виардо приводит к краткому, но едва не закончившемуся женитьбой роману с дальней родственницей О. А. Тургеневой. Публикуются повести «Затишье» (1854), «Яков Пасынков» (1855), «Переписка», «Фауст» (обе 1856).

«Рудиным» (1856) открывается серия тургеневских романов, компактных по объему, разворачивающихся вокруг героя-идеолога, журналистски точно фиксирующих актуальную социально-политическую проблематику и, в конечном итоге, ставящих «современность» перед лицом неизменных и загадочных сил любви, искусства, природы.

Воспламеняющий аудиторию, но неспособный на поступок «лишний человек» Рудин; напрасно грезящий о счастье и приходящий к смиренному самоотвержению и надежде на счастье для людей нового времени Лаврецкий («Дворянское гнездо», 1859; события происходят в обстановке близящейся «великой реформы»); «железный» болгарин-революционер Инсаров, становящийся избранником героини (то есть России), но «чужой» и обреченный смерти («Накануне», 1860); «новый человек» Базаров, скрывающий за нигилизмом романтический бунт («Отцы и дети», 1862; пореформенная Россия не освобождается от вечных проблем, а «новые» люди остаются людьми: «дюжинные» будут жить, а захваченные страстью или идеей -- погибнут); зажатые меж «реакционной» и «революционной» пошлостью персонажи «Дыма» (1867); революционер-народник Нежданов, еще более «новый» человек, но по-прежнему неспособный ответить на вызов изменившейся России («Новь», 1877); все они, вкупе с второстепенными персонажами (при индивидуальном несходстве, различии нравственно-политических ориентаций и духовного опыта, разной степени близости к автору), состоят в тесном родстве, совмещая в разных пропорциях черты двух вечных психологических типов -- героического энтузиаста, Дон Кихота, и поглощенного собой рефлектера, Гамлета.

Отбыв за границу в июле 1856, Тургенев попадает в мучительный водоворот двусмысленных отношений с Виардо и воспитывавшейся в Париже дочерью. После трудной парижской зимы 1856-57 (завершена мрачноватая «Поездка в Полесье») он отправляется в Англию, затем в Германию, где пишет «Асю», одну из наиболее поэтичных повестей, поддающуюся, впрочем, истолкованию в общественном ключе (статья Н.Г.Чернышевского «Русский человек на rendez-vous», 1858), а осень и зиму проводит в Италии. К лету 1858 он в Спасском; в дальнейшем нередко год Тургенева будет члениться на «европейский, зимний» и «российский, летний» сезоны.

После «Накануне» и посвященной роману статьи Н.А.Добролюбова «Когда же придет настоящий день?» (1860) происходит разрыв Тургенева с радикализировавшимся «Современником» (в частности, с Н. А. Некрасовым; их взаимная враждебность сохранялась до конца). Конфликт с «молодым поколением» усугубился романом «Отцы и дети» (памфлетная статья М. А. Антоновича «Асмодей нашего времени» в «Современнике», 1862; так называемым «расколом в нигилистах» во многом мотивирована позитивная оценка романа в статье Д. И. Писарева «Базаров», 1862). Летом 1861 произошла ссора с Л. Н. Толстым, едва не обернувшаяся дуэлью (примирение в 1878). В повести «Призраки» (1864) Тургенев сгущает намечавшиеся в «Записках охотника» и «Фаусте» мистические мотивы; эта линия получит развитие в «Собаке» (1865), «Истории лейтенанта Ергунова» (1868), «Сне», «Рассказе отца Алексея» (оба 1877), «Песни торжествующей любви» (1881), «После смерти (Клара Милич)» (1883). Тема слабости человека, оказывающегося игрушкой неведомых сил и обреченного небытию, в большей или меньшей мере окрашивает всю позднюю прозу Тургенева; наиболее прямо она выражена в лирическом рассказе «Довольно!» (1865), воспринятом современниками как свидетельство (искреннее или кокетливо-лицемерное) ситуативно обусловленного кризиса Тургенева (ср. пародию Ф. М. Достоевского в романе «Бесы», 1871).

В 1863 происходит новое сближение Тургенева с Полиной Виардо; до 1871 они живут в Бадене, затем (по окончании франко-прусской войны) в Париже. Тургенев близко сходится с Г. Флобером и через него с Э. и Ж. Гонкурами, А. Доде, Э. Золя, Г. де Мопассаном; он принимает на себя функцию посредника между русской и западными литературами. Растет его общеевропейская слава: в 1878 на международном литературном конгрессе в Париже писатель избран вице-президентом; в 1879 он -- почетный доктор Оксфордского университета. Тургенев поддерживает контакты с русскими революционерами (П. Л. Лавровым, Г. А. Лопатиным) и оказывает материальную поддержку эмигрантам. В 1880 Тургенев участвует в торжествах в честь открытия памятника Пушкину в Москве. В 1879-81 старый писатель переживает бурное увлечение актрисой М. Г. Савиной, окрасившее его последние приезды на родину.

Наряду с рассказами о прошлом («Степной король Лир», 1870; «Пунин и Бабурин», 1874) и упомянутыми выше «таинственными» повестями в последние годы жизни Тургенев обращается к мемуаристике («Литературные и житейские воспоминания», 1869-80) и «Стихотворениям в прозе» (1877-82), где представлены едва ли не все основные темы его творчества, а подведение итогов происходит словно бы в присутствии близящейся смерти.

Смерти предшествовало более чем полтора года мучительной болезни (рак спинного мозга).

Похороны Тургенева в Петербурге вылились в массовую манифестацию.

1.2 Художественное своеобразие романов И.С. Тургенева

Романное творчество И.С.Тургенева знаменует собой новый этап в развитии русского реалистического романа XIX века. Естественно, что поэтика тургеневских произведений этого жанра всегда привлекала к себе внимание исследователей. Однако до последнего времени в тургеневедении нет ни одной работы, которая бы была бы специально посвящена этому вопросу и анализировала бы все шесть романов писателя. Исключение, пожалуй, составляет монография А.Г.Цейтлина «Мастерство Тургенева-романиста»[2], в которой объектом исследования были все романы великого художника слова. Но указанная работа была написана сорок лет назад. Поэтому не случайно П.Г.Пустовойт[3] в одной из последних статей пишет, что в поле зрения исследователей должны попасть не только первые четыре романа, но и два последние («Дым» и «Новь»).

В последние годы к вопросам поэтики тургеневского творчества обращается целый ряд ученых: Г.Б.Курляндская, П.Г.Пустовойт, С.Е.Шаталов, В.М.Маркович. Однако в работах этих исследователей поэтика романного творчества писателя или не выделяется в специальный вопрос, или рассматривается на материале только отдельных романов[4]. И все-таки общие тенденции в оценке художественного своеобразия романов Тургенева выделить можно.

Тургеневские романы не велики по объему. Как правило, писатель для повествования выбирает острую драматическую коллизию, изображает своих героев в важнейшие моменты из жизненного пути. Это во многом и определяет структуру всех произведений этого жанра.

Ряд вопросов структуры романов (в большей части первых четырех: «Рудин», «Дворянское гнездо», «Накануне», «Отцы и дети») в свое время исследовал А.И.Батюто. В последние годы к этой проблеме обратились Г.Б.Курляндская и В.М.Маркович.

Г.Б.Курляндская рассматривает романы Тургенева в соотнесенности с повестями, выявляя разные структурные принципы создания характеров и форм психологического анализа.

В.М.Маркович в своей книге «И.С.Тургенев и русский реалистический роман XIX века (30-50-е годы)», обращаясь к четырем первым романам писателя, исследует в них роль мировоззренческого спора, взаимоотношения повествователя и героя, взаимодействие сюжетных линий, особенности и значение лирико-философских отступлений и «трагического». Привлекательно в этой работе то, что автор рассматривает романы Тургенева в единстве в них «локальной конкретности» и «вечных вопросов».

В книге П.Г.Пустовойта «И.С.Тургенев -- художник слова» романам И.С.Тургенева уделяется серьезное внимание: им просвещена II глава мо нографии. Однако вопросы художественного своеобразия романов не стали предметом исследования ученого, хотя название книги как будто нацеливало именно на такой аспект анализа.

В другой монографической работе «Художественный мир И.С.Тургенева» ее автор, С.Е.Шаталов, не выделяет из всей системы художественного творчества писателя именно романы. Однако ряд интересных и тонких обобщений дает серьезный материал для анализа художественного своеобразия. Исследователь рассматривает художественный мир И.С.Тургенева в двух аспектах: и в его идейно-эстетической целостности, и в плане изобразительных средств. При этом следует особо выделить VI главу, в которой автор на широком историко-литературном фоне прослеживает развитие психологического мастерства писателя, в том числе и в романах. Нельзя не согласиться с мыслью ученого о том, что психологический метод Тургенева в романах эволюционировал. «Эволюция психологического метода Тургенева после “Отцов и детей” протекала быстрее и резче всего сказалась при работе над романом “Дым”»[5], -- пишет С.Е.Шаталов.

Отметим еще одну работу, последнюю книгу А.И.Батюто, в которой он, анализируя творчество Тургенева в соотнесенности с критико-эстетической мыслью его времени, вычленяет, на наш взгляд, одну очень важную особенности романного творчества писателя. Эта особенность, названная им «законом Антигоны», связана с пониманием трагического. Поскольку трагическое -- это удел едва ли не каждого развитого человека и у каждого из них есть своя правда, а потому романный конфликт у Тургенева строится на «столкновении противоположных идей в состоянии их вечной равнозначности»[7]. Есть в этом исследовании и ряд других глубоких и важных замечаний о романном мастерстве великого писателя.

Но вместе с тем, на сегодняшний день в нашем тургеневедении нет обобщающей работы, в которой бы была выявлена специфика тургеневского романа на материале всех произведений писателя этого жанра. Такой «сквозной» подход к романам писателя, на наш взгляд, необходим. Он во многом диктуется отличительными свойствами жанра тургеневского произведения, которые, прежде всего, выявляются в своеобразной взаимосвязи всех романов. Как мы видели, эта взаимосвязь обнаруживается при анализе идейного содержания романов. Не менее сильной она оказывается и в плане поэтики. Убедимся в этом, обратившись к отдельным ее сторонам.

1.3 Тургеневская концепция человека и композиция женских характеров в его романах

В нашем литературоведении давно существует термин «тургеневские девушки», который возник для обозначения, прежде всего, ряда героинь И.С.Тургенева.

Значимость женских персонажей у Тургенева была отмечена еще его современниками. В свое время Н.А.Добролюбов, анализируя роман «Накануне», подчеркнул, что в нем главное лицо -- Елена, и по отношению к ней должны мы разбирать другие лица. Эту мысль, несомненно, поддерживал и сам автор, о чем свидетельствует тот факт, что во французском переводе роман назывался «Елена», а название, как мы уже указывали, было одобрено самим автором.

Исследование женских характеров в творчестве Тургенева не раз привлекало внимание ученых. Наша задача -- проследить композицию женских характеров с точки зрения той концепции человека, которая сложилась у Тургенева в статье «Гамлет и Дон-Кихот».

Чаще всего в литературе связывают основные идеи указанной статьи с романами «Накануне» и «Отцы и дети», так как статья появилась почти одновременно с первым из указанных романов.

Однако замысел статьи «Гамлет и Дон-Кихот» возник у писателя задолго до ее написания. Так, в письме к Полине Виардо от 25 декабря 1847 года Тургенев дает сравнение героя драмы Кальдерона с Гамлетом, которое потом отразится в его статье. В 1851 году Е.М.Феоктистов в своем письме к писателю говорит: «…особенно желал бы я видеть статью по поводу Гамлета и Дон-Кихота, о котором мы так давно рассуждали в Москве»[8].

Эти факты так или иначе убеждают нас в том, что основные мысли статьи «Гамлет и Дон-Кихот» занимали писателя гораздо раньше, чем она была написана, а потому дают нам право говорить, что ее идеи во многом определяли структуру женских характеров во всех его романах.

Обращаясь к статье “Гамлет и Дон-Кихот”, выделим коренные свойства этих двух человеческих типов, главные по мысли писателя. В Гамлете Тургенев подчеркивает, в первую очередь, анализ и эгоизм. «Анализ прежде всего и эгоизм, а потому безверье. Он весь живет для себя, он эгоист; но верить в себя даже эгоист не может; верить можно только в то, что вне нас и над нами. Но это я, в которое он не верит, дорого Гамлету. Это исходная точка, к которой он возвращается беспрестанно, потому что не находит ничего в целом мире, к чему бы мог прилепиться душою; он скептик -- и вечно возится и носится с самим собою; он постоянно занят не своей обязанностью, а своим положение». В Дон-Кихоте же, по убеждению писателя, самое главное - это его готовность к самопожертвованию, к служению добру, истине, людям. «Жить для себя, заботиться о себе -- Дон-Кихот почел бы постыдным. Он весь живет (если так можно выразиться) вне себя, для других, для своих братьев, для истребления зла… В нем нет следа эгоизма, он не заботится о себе, а весь самопожертвование -- оцените это слово!», -- пишет И.С.Тургенев.[9]

Как видим, писатель совершенно отчетливо противопоставляет в этих двух литературных типах их нравственные качества: эгоизм и способность к самопожертвованию или альтруизм.

Академик Храпченко справедливо отметил, что «идея Тургенева относительно коренных начал человеческой природы -- аналитико-скептического и аналитико-самоотверженного -- имели не только теоретико-философский смысл, они получили рельефное выражение в его произведениях»[10].

В романах Тургенева основные женские характеры так или иначе могут быть классифицированы следующим образом: первая группа -- те, кто живут собственными интересами, ибо сосредоточены на себе (хотя это, может, конечно, по-разному выражаться), и вторая группа -- это именно тургеневские девушки, мысль которых все время обращена к жизни, страданиям других.

К первой группе относятся Дарья Михайловна Ласунская, мать Лизы Калитиной, Варвара Павловна, жена Лаврецкого, Одинцова, Ирина Ратмирова, Сипягина. Ко второй группе -- Наталья Ласунская, Лиза Калитина, Елена Стахова, Марианна. При этом, выстроив в ряд персонажи каждой группы, мы увидим определенную эволюцию, определенную систему соотнесенности этих образов.

2. ХАРАКТЕРИСТИКА ДВУХ ОСНОВНЫХ ТИПОВ ЖЕНСКИХ ОБРАЗОВ В РОМАНАХ И.С. ТУРГЕНЕВА

2.1 Истинно «тургеневские» девушки

В первых двух романах героини явно противопоставляются друг другу: Наталья Ласунская и ее мать Дарья Михайловна; Лиза Калитина и ее мать Марья Дмитриевна.

В романе «Рудин» Дарья Михайловна Ласунская изображается как человек, целиком занятый собой. Тургенев пишет, что в разговоре с Рудиным «Дарья Михайловна говорила небрежно, слушала рассеяно…» [9]. «Впрочем, Дарья Михайловна скоро перестала его расспрашивать: она начала ему рассказывать о себе, о своей молодости, о людях, с которыми зналась. Рудин с участием внимал ее разглагольствованиям, хотя -- странное дело! -- о каком бы лице ни заговорила Дарья Михайловна, на первом плане оставалась все-таки она, она одна, а то лицо как-то скрывалось и исчезал» [9]. Авторская ирония нарастает с каждым словом: «Судя по рассказам Дарьи Михайловны, можно было подумать, что все замечательные люди последнего десятилетия только о том и мечтали, как бы повидаться с ней, как бы заслужить ее расположение…» И далее: «Она (Дарья Михайловна) говорила о них, и, как богатая оправа вокруг драгоценного камня, имена их ложились блестящей каймой вокруг главного имени - вокруг Дарьи Михайловны» [9]. В другом месте о Дарье Михайловне говорит Лежнев: «Дарья Михайловна, во-первых, эгоистка и живет для себя» [9].

Подобна Дарье Михайловне и мать Лизы Калитиной, о которой Тургенев пишет при первом ее представлении читателю: «…она избаловала себя, легко раздражалась и даже плакала, когда нарушали ее привычки; зато она была очень ласкова и любезна, когда все ее желания исполнялись и никто ей не прекословил» [9]. В другом месте писатель прямо называет ее эгоисткой: «Марья Дмитриевна, как истая эгоистка, ничего не подозревала» [9].

И в первом, и во втором романах своим матерям противопоставлены Наталья и Лиза, как бы знаменуя собой новое поколение.

В противоположность Дарье Михайловне, ее дочь Наталья обычно «говорила мало, слушала и глядела внимательно» [9]. Тургенев одной этой фразой подчеркивает внимание Натальи к окружающему миру. В первом же разговоре с Рудиным она заявляет о том, что такие, как он, должны «стараться быть полезными» [9]. В нем Наталью привлекают, прежде всего, его идеи. «Она (Наталья), -- пишет Тургенев, -- все думала -- не о самом Рудине, но о каком-нибудь слове, им сказанном, и погружалась вся в свою думу” [9].

В Лизе Калитиной писатель тоже подчеркивает ее обращенность к людям: «Вся проникнутая чувством долга, боязнью оскорбить кого бы то ни было, с сердцем добрым и кротким» [9], -- такой рисует ее автор.

В третьем своем романе Тургенев еще более рельефно подчеркнул в героине ее альтруистическое начало, силу и способность служить людям. Любопытен такой факт. Известно, что роман «Накануне» был не очень хорошо принят критикой. Как отмечал Анненков, «светская часть» русской читающей публики «была встревожена…, ужаснулась настроению автора»[11] и в целом отнеслась к роману отрицательно. Один из критиков М.И.Дараган, писал, что Елена -- это Дон-Кихот в юбке. Несомненно, он был прав. Тургенев подчеркнуто подробно рассказывает об особой жажде деятельного добра у Елены: «…она с детства жаждала деятельности, деятельного добра; нищие, голодные, больные ее занимали, тревожили, мучили; она видела их во сне; расспрашивала об них всех своих знакомых; милостыню она подавала заботливо, невольной важностью, почти с волнением. Все притесненные животные, дворовые собаки, осужденные на смерть котята, выпавшие из гнезда воробьи, даже насекомые и гады находили в Елене покровительство и защиту…» [9]. Не случайно писатель рисует даже несколько комическую ситуацию, когда Елена бежит на иронический призыв отца: «Леночка, иди скорей, паук муху сосет, освобождай несчастную!» [9]. Это должно было действительно ассоциироваться с подвигами Дон-Кихота, тем более, если принять во внимание, что роман появился в феврале 1860 года, а статья -- в январе этого же года.

Однако следует сказать, что в этом романе Тургенев не противопоставляет Елене ни один женский характер так, как это сделано в первых двух романах. Зато в двух последующих романах, мы, наоборот, не встретим характер, который принято называть «тургеневская девушка». В центре внимания оказывается теперь уже усложненный образ все той же эгоистичной женщины, что в «Рудине» и «Дворянском гнезде».

2.2 Образ Аси как идеал «тургеневской девушки»

«Когда я перевернул последнюю страницу повести И. С. Тургенева "Ася", у меня появилось ощущение, что я только что прочел стихотворение или услышала нежную мелодию» - так отзываются многие об этой повести. И с этим вполне можно согласиться. Это прекрасная история любви, но, к сожалению, с печальным концом - возлюбленные расстались. Первая любовь Аси закончилась трагично.

Главная героиня Ася - это ярчайший образ в литературе. Миловидная девушка семнадцати лет со «смуглым кругловатым лицом, небольшим тонким носом, почти детскими щечками и черными, светлыми глазами. Она грациозно сложена, но не вполне еще развита».

Жизнь Аси складывалась трагическим образом: она дочь помещика и крепостной. Поэтому она застенчива и не умеет вести себя в светском обществе. Рано потеряла мать, а через несколько лет еще и отца. Это заставило ее рано задуматься о смысле жизни и разочароваться в некоторых вещах.

Но она не разлюбила жизнь, более того она хотела оставить свой след в истории. « Дни уходят, жизнь уйдет, а что мы сделали?» - говорит она. Ася стремится к чему-то особенному, к деятельной жизни, к совершению подвига. Она тонкая, романтическая натура, которой чуждо все обыденное и суетное. Не зря она хочет летать, как птица. Ей нравится романтические рассказы и легенды. А своим кумиром она считает Татьяну, героиню романа «Евгений Онегин».

Главная ее особенность - это непостоянство, загадочность и странность. Именно поэтому Н. Н. восклицает: «Что за хамелеон эта девушка!». Сначала она лазает по стене, как коза, поливает цветы на стенах, сразу после этого ведёт себя, как благовоспитанная барышня, шьёт и опять выказывает своё ребячество. Ася открытая, пылкая, благородная и непосредственная натура.

В этом произведении ее впервые охватывает такое чувство как любовь. Она полностью отдается этому ощущению. Любовь окрыляет ее и полету нет преград. Ася не умеет скрывать свои чувства или притворяться, и поэтому она первая, подобно пушкинской Татьяне, признается в любви Н. Н. Но его эти вести пугают и он не осмеливается связать свою жизнь с такой необычайной девушкой. Импульсивная и искренняя любовь Аси разбивается об робкую симпатию Н.Н., его нерешительность и боязнь противостоять общественному мнению. Обвинения Н.Н. глубоко ранят трепетную душу Аси, и она с Гагиным покидает город.

Образ Аси, безусловно, затронул каждого. Ее странное поведение, сила, с которой она влюбилась в Н.Н., поражает нас, а судьба Аси, та драматичность, с которой она рассталась с Н.Н., заставляет нас посочувствовать. Но меня изумляет ее отношение к жизни, те цели, которых она хочет добиться, то, что она стремиться достичь чего-то в жизни.

2.3 Условия типа «тургеневской женщины» в романах «Отцы и дети» и «Дым»

Тургеневских героинь - Наталью Ласунскую, Лизу Калитину, Елену Стахову, - по сложившейся в литературоведении традиции, принято относить к типу «тургеневской женщины», который развивает пушкинскую традицию «идеального» женского типа[12]. По отношению к этим героиням справедливо утверждение Г. Б. Курляндской о том, что их «натура лишена противоположных начал, в той или иной степени отличается цельностью, поэтому их поведение, определяемое натурой, всегда однозначно и не страдает неожиданными поворотами» [13].

Однако в романах «Отцы и дети» и «Дым» происходит усложнение типа «тургеневской женщины». Об Анне Сергеевне Одинцовой и, особенно, об Ирине Ратмировой можно сказать, что по сплетению противоположных наклонностей и устремлений, приводящих их в состояние раздвоения и драматических колебаний, по некоторой доле инфернальности они соотносимы с героинями Достоевского.

Описание жизни Ирины в Москве дополняет то, о чем не говорит Тургенев относительно положения Анны Сергеевны после смерти отца. Бедность и унижение Ирина переносила «со злою улыбкою на сумрачном лице», и родители ее чувствовали себя «без вины виноватыми перед этим существом, которому как будто с самого рождения дано было право на богатство, на роскошь, на поклонение» [14].

Анна Сергеевна, оставшись совсем одна, с двенадцатилетней сестрой, «не потеряла голову и немедленно выписала к себе сестру своей матери, княжну Авдотью Степановну Х…ю», причуды которой выносила терпеливо, «занималась воспитанием сестры и, казалось, уже примирилась с мыслию увянуть в глуши…» [14]. Для Ирины возможный брак с Литвиновым, которого она полюбила, можно сказать, тоже был бы «увяданием в глуши». Слишком далек был герой от символа «богатства, роскоши, поклонения». Его любовь Ирина принимает с «какой-то враждебностью, точно он обидел ее и она глубоко затаила обиду, а простить ее не могла». «Литвинов, - пишет автор, - был слишком молод и скромен в то время, чтобы понять, что могло скрываться под этой враждебностью, почти презрительною суровостью» [14]. Когда героиня, полюбив, начинает строить различные планы о том, что она будет «делать, когда выйдет замуж за Литвинова», даже эти «светлые мгновения первой любви» омрачаются некоторыми «недоразумениями и толчками» [14]. Однажды она назвала Литвинова «настоящим студентом», потому что у него «неблагородный облик»: он прибежал к ней прямо из университета, в старом сюртуке, с руками, запачканными в чернилах, и без перчаток [14]. В другой раз Литвинов застает Ирину в слезах. Причина их была в ее единственном платье. «…У меня другого нет, - говорит она, - оно старое, гадкое, и я принуждена надевать это платье каждый день… даже когда ты… когда вы приходите… Ты, наконец, разлюбишь меня, видя меня такой замарашкой!» [14].

Невозможность терпеть тяжелое и унизительное положение толкает Анну Сергеевну выйти замуж за Одинцова, «очень богатого человека, лет сорока шести, чудака, ипохондрика, пухлого, тяжелого и кислого, впрочем, неглупого и не злого» [14]. Разум побеждает страсть у Ирины, и она принимает предложение знатного родственника, хотя и «нелегко ей было разорвать связь с Литвиновым, она его любила и <…> чуть не слегла в постель, беспрестанно плакала, похудела, пожелтела» [14].

Можно сделать предположение, что и Анна Сергеевна пережила в своей жизни сильную страсть, которой не «отдалась вполне». Не случайно о ней говорят: «Прошла через огонь, воду и медные трубы» [14]. Столкновение разума и страсти будет и в дальнейшем влиять на сознательный и самостоятельный выбор названных героинь Тургенева, причем разум будет побеждать страсть.

В связи с этим вряд ли справедливы утверждения тех исследователей, которые считают, что Одинцова так и не осмелилась «отдаться безвозвратно», ей так никогда и не «удалось полюбить», потому что «превыше всего ценила комфорт» [15]. Упрекать Анну Сергеевну в неспособности и нежелании полюбить нельзя. Одинцова, у которой, по ее словам, «воспоминаний много, а вспомнить нечего» [14], готова полюбить (тем более, что Базаров «поразил ее воображение» [14]), однако, с одной стороны, по-своему понимает настоящую любовь, не возможную в реальной жизни, с другой, - любовь Базарова пугает ее.

Настоящая любовь для нее заключается в формуле «Или все, или ничего». Жизнь за жизнь. Взял мою, отдай свою, и тогда уже без сожаления и без возврата. А то лучше и не надо». Базаров на это говорит ей: «<…> - Я удивляюсь, как вы до сих пор… не нашли, чего желали.

А вы думаете, легко отдаться вполне чему бы то ни было?

Не легко, если станешь размышлять, да выжидать, да самому себе придавать цену, дорожить собою то есть, а не размышляя, отдаться очень легко.

Как же собою не дорожить? Если я не имею никакой цены, кому же нужна моя преданность?

Это уже не мое дело: это дело другого разбирать, какая моя цена. Главное, надо уметь отдаться.

<…> - Вы бы сумели отдаться?

Не знаю, хвастаться не хочу», - отвечает Базаров [14].

После этого разговора Анна Сергеевна серьезно задумывается. В борьбе страсти (символом которой, как и в романе Гончарова «Обрыв», является змея-коса) и разума победил последний. Базаров увидел на следующий день изменения в поведении Одинцовой и бледность ее лица, говорящие о бессонной ночи [14].

Настоящая любовь, по мысли героини, предполагает обязательное растворение своей жизни в жизни другого, однако, в реальной жизни оборачивается потерей цельности личности, утрате многообразных связей с миром, а значит, не может привести человека к полному счастью. Размышляя о лучших минутах жизни человека, Одинцова приходит к мысли об их неполноте, «вторичности». «Скажите, - спрашивает она у Базарова, - отчего, даже когда мы наслаждаемся, например, музыкой, хорошим вечером, разговором с симпатическими людьми, отчего все это кажется скорее намеком на какое-то безмерное, где-то существующее счастие, чем действительным счастием, то есть таким, которым мы сами обладаем?» [14].

Чувство, «внушенное Базарову Одинцовой», «мучило и бесило» его, «возмущало всю его гордость», он с «негодованием сознавал романтика в самом себе», «отправлялся в лес и ходил по нем большими шагами, ломая попадавшиеся ветки и браня вполголоса и ее и себя», когда же ему казалось, что «в Одинцовой происходит перемена», он «топал ногою или скрежетал зубами и грозил себе кулаком» [14]. Увидев проявление страсти Базарова, которая «в нем билась сильная и тяжелая», «похожая на злобу и, быть может, сродни ей», героиня почувствовала, что ей «стало и страшно и жалко его» [14]. Одинцова поняла, что неотрывная от ненависти страсть может перерасти в ненависть к ней как к причине этой страсти, с которой Базаров не мог сладить.

После объяснения Базарова Анна Сергеевна промолвила: «Я виновата, <…> но я это не могла предвидеть» [14]. Узнав Базарова, Одинцова не могла предположить, что он способен так полюбить. Ее же только на один миг охватывает тайна страсти: «Она увидела себя в зеркале; ее назад закинутая голова с таинственной улыбкой на полузакрытых, полураскрытых глазах и губах, казалось, говорила ей в этот миг что-то такое, от чего она сама смутилась…» [14]. «Она задумывалась и краснела, вспоминая почти зверское лицо Базарова, когда он бросился к ней…» [14]. И в результате, уважая себя («Как собою не дорожить? Если я не имею никакой цены, кому же нужна моя преданность?»), понимая себя и Базарова («В нас слишком много было… однородного», «мы не нуждались друг в друге» [14]), она «заставила себя дойти до известной черты, заставила себя заглянуть за нее - и увидела за ней даже не бездну, а пустоту, («только намек на счастье») … или безобразие (« Я боюсь этого человека», - мелькнуло в голове Анны Сергеевны при расставании с Базаровым) [14], и впоследствии вышла замуж “не по любви, но по убеждению за человека «холодного как лед» [14].

Ирина в противоречивости своего характера еще более, по сравнению с Одинцовой, близка женскому типу «гордой красавицы» Достоевского. Она противопоставлена невесте Литвинова Татьяне. О Татьяне и сам Литвинов, и Потугин говорят как о милой, доброй, святой девушке, с постоянным «лучом солнца на лице», с золотым сердцем и истинно ангельской душой [14].

«Образ Ирины» же воздвигался перед Литвиновым «в своей черной, как бы траурной одежде» [14], «таинственные» глаза ее «как будто глядели <…> из какой-то неведомой глубины и дали» [14].

Е. Ю. Полтавец в статье “Сфинкс. Рыцарь. Талисман” проводит параллель между образами Одинцовой и княгини Р., основываясь на греческом мифе об Эдипе [15]. Однако и Ирину Ратмирову можно отнести к этому типологическому ряду. Павел Кирсанов встретил княгиню на бале и «влюбился в нее страстно» [14]. И Литвинов «влюбился в Ирину, как только увидал ее» [14], «оно» «налетело внезапною бурей» [14], «он чувствовал одно: пал удар, и жизнь перерублена, как канат, и весь он увлечен вперед и подхвачен чем-то неведомым и холодным. Иногда ему казалось, что вихорь налетал на него и он ощущал быстрое вращение и беспорядочные удары его темных крыл…» [14].

Оба героя понимают, что эта любовь не принесет им счастья, даже при взаимности, и невозможно будет от него освободиться. «Тяжело было Павлу Петровичу, - пишет Тургенев, - даже тогда, когда княгиня Р. его любила; но когда она охладела к нему, а это случилось довольно скоро, он чуть с ума не сошел <…>. Он вернулся в Россию, попытался зажить старою жизнью, но уже не мог попасть в прежнюю колею. Как отравленный, бродил он с места на место…» [14]. С ядом сравнивает и Литвинов свое чувство к Ирине. «Видно, два раза не полюбишь, - думал он, - вошла в тебя другая жизнь, впустил ты ее - не отделаешься ты от этого яда до конца, не разорвешь этих нитей! Так; но что ж это доказывает? Счастье. «Разве оно возможно? Ты ее любишь, положим… и она… она тебя любит…» [14]. Образы судьбы-колеса и любви - бездны - смерти (настоящей или духовной) снова возникают в романе «Дым». Герой говорит Татьяне, что он «погиб», что «падает в бездну» [14], автор так объясняет сложность чувств Литвинова и его желание прийти к чему-то определенному: «Людям положительным, вроде Литвинова, не следовало бы увлекаться страстью; она нарушает самый смысл их жизни… Но природа не справляется с логикой, с нашей человеческою логикой; у ней есть своя, которою мы не понимаем и не признаем до тех пор, пока она нас, как колесом, не переедет» [14]. Литвином проходит все стадии в любви, которые предсказывает ему Потугин: «Человек слаб, женщина сильна, случай всесилен, примириться с бесцветною жизнию трудно, вполне себя позабыть невозможно… А тут красота и участие, тут теплота и свет, - где же противиться? И побежишь, как ребенок к няньке. Ну, а потом, конечно, холод, и мрак, и пустота… как следует. И кончится тем, что ото всего отвыкнешь, все перестанешь понимать. Сперва не будешь понимать, как можно любить; а потом не будешь понимать, как жить можно» [14]. Уезжает Литвинов из Баден-Бадена «закостеневшим», «иногда ему сдавалось, что он собственный труп везет» [14].

Ирина, являющаяся в романе символом этого «Неведомого», против которого не смог устоять «положительный» человек Литвинов (впрочем, и Потугин), представляет тип женщины-аристократки, находящейся во власти не только света, но и «каких-то тайных» сил. Связь Ирины с великосветским обществом - в ее крови, а также в своего рода «категорическом императиве» ее красоты, которая требует широкой и блестящей арены, где она могла бы себя показать в настоящем свете и действовать. Вне этой атмосферы она не смогла бы жить, и никакая любовь не в состоянии заполнить этого пробела. «Оставить этот свет я не в силах, - пишет она Литвинову, - но и жить в нем без тебя не могу» [14]. А перед этим говорит ему, что любовь не может заменить все в жизни: «Я спрашиваю себя, может ли мужчина жить одною любовью?..» [14]

В этом Ирина соприродна Одинцовой. Говоря Литвинову: «Ты знаешь, ты слышал мое решение, ты уверен, что оно не изменится, что я согласна на… как ты это сказал? … на все или ничего … чего же еще? Будем свободны!..” [14], сама не верит своим словам и на следующий день меняет свое решение. Ирина не может разрешить противоречие и выбрать любовь, так как считает, что ни женщина, ни - особенно - мужчина не может жить одною любовью. Иначе, как это показал Толстой в “Анне Карениной”, страсть сменяется борьбой эгоизмов и приводит к трагедии.

Ирина живет в обществе, которое презирает. В Баден-Бадене все встречи героев проходят в окружении великосветского общества (действительном или незримом, но все равно ощущаемом ими). Оно присутствует не только в образе появляющегося генерала Ратмирова, но и тогда, когда Ирина встречается с Литвиновым в «бальном платье, с жемчугом в волосах и на шее» перед званым обедом [14] или на улице в тот момент, когда к ней «подлетает известный дамский угодник мсье Вердие и начинает приходить в восторг от цвета увядшего листа ее платья, от ее низенькой испанской шляпки, надвинутой на самые брови…» [14], или во время решительного объяснения, когда Ирина… перебирает кружева. «Не сердись на меня, мой милый, - говорит она Литвинову, - что я в подобные минуты занимаюсь этим вздором… Я принуждена ехать на бал к одной даме, мне прислали эти тряпки, и я должна выбрать сегодня. Ах! Мне ужасно тяжело!» - произносит она и в то же время отворачивается от картона, чтобы слезы не испортили кружева» [14].

Завершается роман сообщением автора о том, что госпожу Ратмирову «боятся и взрослые, и высокопоставленные лица, и даже особы», боятся ее «озлобленного ума», между тем «муж Ирины быстро подвигается на том пути, который у французов называется путем почестей» [14]. « В общем, - отмечает Д. Н. Овсянико-Куликовский, - в лице Ирины Тургенев дал нам превосходный образчик великосветской женщины, умной, гордой, страстной, наделенной большими душевными силами, которые, однако же, подточены какой-то роковой порчей, - львицы «озлобленной» и страдающей, а главное - сумевшей уберечься от всесильной заразы пошлости» [16].

Таким образом, героини романов «Отцы и дети» и «Дым» представляют новый, по сравнению с типом «тургеневской женщины», женский тип. В отличие от Натальи Ласунской», готовой пойти за Рудиным к «великой цели», Лизы Калитиной и Елены Стаховой, пытающихся «в одиночку» найти гармонию между личным счастьем и общественным долгом (тем самым они становятся трагическими героинями и несут наказание «за превышение пределов человеческой компетенции» [4]), Анна Сергеевна Одинцова (как переходный образ) и Ирина Ратмирова пытаются обрести гармонию в личной жизни. И если Одинцова способна пойти на компромисс, то Ирина остается в ситуации, исключающей возможность любого выбора и становится трагической героиней в личностном плане.

Следовательно, внутри система женских образов Тургенева оказывается единой, основанной на концепции писателя о трагическом уделе человеческой личности, связанной с решением проблемы поисков идеала, необходимого России в переломный момент ее истории.

В конце романа Литвинов восклицает: «Ты мне даешь пить из золотой чаши, но яд в твоем питье и грязью осквернены твои белые крылья…» [ 14 ]. Она вышла замуж «не по любви, но по убеждению <…> . Они живут в большом ладу друг с другом и доживутся, пожалуй, до счастья… пожалуй, до любви» [14].

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Иван Сергеевич Тургенев является одним из общепризнанных гениев российской литературы. Его произведения живут, и будут жить в веках, давая читателям и критикам возможности для мыслей и рассуждений об извечных философских вопросах.

В типологии женских образов тургеневских романов принято выделять истинно «тургеневских» девушек - это героини его первых романов, и трансформированные образы его героинь, самодостаточные и в чем-то эгоистичные натуры таких женщин как Одинцова и Ротмирова. Идеалом истинно «тургеневской» девушки можно назвать Асю, героиню одноименной повести.

Надо сказать, что если в финале прежних романов мы обнаруживаем, что счастье «тургеневских девушек» не состоялось, а все они видят его в любви к человеку высоких идеалов (Рудин не принял любовь Натальи Ласунской, Лиза Калитина ушла в монастырь, Елена Стахова потеряла Инсарова), то роман «Новь» заканчивается союзом Марианны с Соломиным.

Как видим, Тургенев подчеркнуто выделяет в своих романах две группы женских персонажей в соответствии с той концепцией характера, которая сложилась у него и наиболее точно выявилась в статье «Гамлет и ДонКихот».

В первых двух романах, хронологически предшествовавших написанию статьи, указанные два типа характера, эгоистический и альтруистический, достаточно четко обозначены и явно противопоставлены друг другу. Как бы наметив общие контуры этих характеров и выявив их сущность в отношении друг к другу, писатель далее обращается к тщательной и детальной их разработке.

В третьем романе, в «Накануне», Тургенев наиболее ярко рисует альтруистический характер Елены, при этом не противопоставляя ей никакой другой женский образ подобно тому, как было в «Рудине» и «Дворянском гнезде».

А в «Отцах и детях» и в «Дыме», наоборот, все свое внимание сосредотачивает на разработке эгоистических женских персонажей, все более усложняя их и все беспощаднее выявляя в них самовлюбленность и равнодушие к окружающим.

И наконец в «Нови» Тургенев не только представляет нам уже разработанные им и противопоставленные друг другу типы женских характеров, но и сталкивает их в непримиримой борьбе. При этом Марианна, которая представляет образ «тургеневской девушки», не только не сломлена в этой борьбе, но и выходит из нее победительницей.

Все это дает нам основание говорить, что Тургенев, разрабатывая представленную выше композицию женских характеров в своих романах, сознательно стремится убедить читателя в победе доброго, самоотверженного начала в жизни.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1 Добролюбов Н.А. Собр. соч.: В 9 томах. Т.2. М.-Л., 1962

2 Цейтлин А.Г. Мастерство Тургенева-романиста. М., 1958.

3 Пустовойт П.Г. Проблемы изучения творчества Тургенева // Творчество И.С.Тургенева. Сборник научных трудов. Курск, 1984.

4 Маркович В.М. И.С.Тургенев и русский реалистический роман XIX века (30-50-е годы). Л., 1982.

5 Шаталов С.Е. Художественный мир И.С.Тургенева

6 Курляндская Г.Б. Структура повести и романа И.С.Тургенева 1850-х годов. Тула, 1977.

7 Батюто А.И. Творчество И.С.Тургенева и критико-эстетическая мысль его времени. Л.: Наука, 1990

8 Вопросы изучения русской литературы XI-XX веков. М.; Л.,Изд-во АН СССР, 1958

9 Л.Н. Иссова Романы И.С.Тургенева. Современные проблемы изучения: Учебное пособие. Калинингр. ун-т. -- Калининград, 1999.

10 Храпченко М.Б. Творческая индивидуальность писателя и развитие литературы. М., 1975

11 Анненков П.В. Литературные воспоминания. М.: Гослитиздат, 1960

12 Ивакина И. В. «Идеальный» женский тип и трансформация «онегинской» модели в романах Тургенева // Спасский вестник, . - № 9.

13 Курляндская Г. Б. И. С. Тургенев. Мировоззрение, метод, традиции. - Тула, 2001

14 Тургенев И. С. Полное собрание сочинений и писем: В 30-ти т. Сочинения. - М., 1978-83. - Т. 7.

15 Полтавец Е. Ю. Сфинкс. Рыцарь. Талисман. // Недзвецкий В. А. и др. И. С. Тургенев. «Записки охотника», «Ася» и другие повести 50-х годов, «Отцы и дети». - М., 2000.

16 Овсянико-Куликовский Д. Н. Собрание сочинений. - СПб, 1910. - Т. 2.

17 Цейтлин А.Г. «Дым» // Творчество И.С.Тургенева. Сб. статей. М., 1959

18 История русского романа. Т.1. М.-Л.: АН СССР, 1962.

19 Батотю А.И. Тургенев-романист. Л.: Наука, 1972.

20 И.С. Тургенев в современном мире. М.: Наука, 1987.

21 Лебедев Ю. Тургенев. М.: Молодая гвардия, 1990.

22 Ивакина И. В. Условия типа «тургеневской женщины» в романах «Отцы и дети» и «Дым».

23 Гинзбург Л. О психологической прозе. Л.: СП, 1971. .

24 Ионин Л.Г. Социология культуры: путь в новое тысячелетие. (Учебное пособие для студентов вузов). М., 1998. .

25 Бахтин М. Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет. М.: ИХЛ, 1975

26 Бялый Г.А. Тургенев и русский реализм. М.; Л., 1962.

27 Курляндская Г.Б. Этическая тема в творчестве Тургенева // Ученые записки Орловского пед. ин-та, т. 17. Орел, 1963

28 Бялый Г.А. «Дым» в ряду романов Тургенева. Вестник Ленинградского госуниверситета. 1947. №9.

29 Муратов А.Б. «Гейдельбергские арабески» в «Дыме». Литературное наследст-во. Т. 76. М., 1967.

30 Буш В. Народничество и «Новь» Тургенева // И.С.Тургенев. Л., 1934

31 Ивакина И.В. Условия типа «тургеневской женщины» в романах «Отцы и дети» и «Дым».www.turgenev.org.ru

32 Немзер А.С. А. Тургенев Иван Сергеевич - жизненный путь и творчество www.biografii.ru