Анализ рассказа "Трибунал" Л. Усыскина

Анализ рассказа «Трибунал»

Петербургский писатель Лев Усыскин - наш современник. Его проза и публицистика не ускользает от внимания критиков и представляет большой интерес для читателей. Я прочитала рассказ «Трибунал» и некоторые критические статьи Валерия Шубинского и Полины Копыловой.

«Трибунал» очень напомнил мне новеллы и роман «Конармия» Исаака Бабеля, «Донские рассказы» Михаила Шолохова и роман Александра Фадеева «Разгром».

Русская литература приводит убедительные доказательства, когда бывшие товарищи, друзья детства оказываются по разные стороны «баррикады», становятся противниками, как жестоко обходились с врагами революции, какие трагические ситуации возникали.

Вспоминаю рассказ Шолохова «Родинка», когда отец, не узнав сразу, застрелил сына и опознал его по родимому пятну на ноге.

Революция и гражданская война не щадила человеческих отношений и чувств.

Достаточно вспомнить роман Б.Пастернака «Доктор Живаго» и записки М.А.Булгакова, который рассказывал, как во времена гражданской войны в Киеве за короткий срок власть менялась 14 раз!

Мясорубка войны безжалостно перемалывала человеческие судьбы.

Я согласна с критиком Шубинским, что «первая половина представляет собой своего рода “ключ” к сюжету, придающий ему правдоподобие: краском, убеждающий своих товарищей проявить гуманность к пленному белому офицеру, -- старый товарищ пленника, которому тот некогда спас жизнь в бою.» И могу поспорить с утверждением, что «вторая половина рассказа -- виртуозное подражание сусальному рассказику о “революционном гуманизме” скорее из средне- или поздне-, чем из раннесоветских времен».

И полностью согласна с Полиной Копыловой, которая утверждает: «Читаются рассказы легко. Что же до понимания, то они предполагают не столько рассудочное, сколько чувственное восприятие: ими надо проникнуться, им нужно довериться…»

Да, рассказ читается легко, но сюжет-то напряженный! Какая может быть сусальность?!

Заставляют внимательно следить за развитием событий эпизоды размышлений Карташова, его разговор с Прудниковым накануне трибунала, сама сцена трибунала.

Я думаю, в Карташове побеждает не жалость, а побеждает нелепость ситуации, в которой оказались и красноармейцы, и Савоськин, нехотя и неумело проводящий серьезное мероприятие, и «идейный враг» Прудников, оказавшийся на колокольне и не ушедший со своими войсками, да и сам Карташов, который пытается спасти жизнь своему другу детства:

«Что будет, если мы Прудникова расстреляем?.. дело недолгое... однако этим мы его гордыню уважим... на радость нашим врагам, которых это еще больше сплотит против революции... да еще местным жителям мы покажем, что революция мстительна и карающа... да, революция мстительна, но, как говорил товарищ Троцкий, революция умеет стиснуть зубы... стиснуть зубы и простить заблудшего... стиснуть зубы и простить обиды... так вот...

Он опять замолчал. Мгновение спустя, притихшие люди понемногу начали шевелиться, произносить в воздух ни к кому не обращенные фразы: "Складно говорит командир." "Че ж, его солить, поручика этого, что ль?" "Скорей бы решили чего, а то обедать пора по всему." Карташов словно бы не замечал их, он, казалось, о чем-то задумался, что-то взвешивая в уме, затем вновь заговорил:

- Конечно, товарищи, особенно церемониться нам с ним тоже не пристало... все-таки прудниковых таких на свете пруд пруди, а революция у нас одна... я вот что думаю, стоит, пожалуй, его препроводить куда-нибудь от фронта подальше - в Тамбов, в Курск... пусть остынет маленько да поглядит, как бьется простой народ в осаде белогвардейских полчищ, отдавая все лучшее для революционной армии... поглядит, я думаю, поглядит - да к нам же добровольцем и вернется... а нет - так рука революции его из-под земли достанет... таково мое мнение, товарищи, а сейчас нам надо вынести приговор и для того избрать комиссию... кого мы уполномочим, а, товарищи?..»

Трибунал вызвал у Карташова жестокую головную боль: «Ужасно болела голова. Карташов попытался скрутить самокрутку, однако пальцы не слушались, дрожали, тогда он попросил кого-то, кто сидел рядом, помочь. Мозг его заволакивал тяжелый, пыльный туман бессонной ночи - волна нервного напряжения, пустившаяся в отлив, забрала с собой остатки сил, воли, способности двигаться. Он лишь глупо переводил взгляд с одного красноармейца на другого, подолгу задерживаясь на этих так давно знакомых и понятных ему лицах, среди которых лишь раз всего, случайно, ему встретились широко распахнутые, как у филина, усталые глаза Савелия Прудникова, исполненные беспощадной злобы и недоумения».

Автор, мне кажется, намеренно не рассказывает, чем же все закончилось, оставляя читателю возможность поразмышлять.

Хочется отметить легкий и живой язык повествования, особый стиль писателя, манеру изложения.

Рассказ вызывает надежду, что именно гуманизм русского человека, а не жестокость победит и на этот раз. И Прудникова отправят «…куда-нибудь от фронта подальше - в Тамбов, в Курск...»