Имя поэта, как правило, упоминается.

Наблюдается тяготение к диалогическим, “объективным” формам.

Стопы состоят из четырех (первая канцона и станца)

или трех (вторая, третья и четвертая канцоны) стихов.

Чередующиеся семи- и одиннадцатисложные стихи.

В каждой строке - свои рифмы, выстроенные по одной системе.

Торнада, равная строфе - в первой канцоне, равная половине строфы - в третьей.

Имя поэта не упоминается.

Тяготение к “объективным” формам.

Как видно из таблицы, строение канцон Данте почти повторяет строение сицилийских канцон. Это обусловлено, конечно, не желанием подражания, но особенностями самого итальянского языка. Для провансальского языка совершенно органичны десятисложные стихи, абсолютно неподходящие для языка итальянского Интересно наблюдать, как Данте иногда прибегает к натяжкам, чтобы установить равновесие между итальянской и провансальской канцоной: “Из всех стихов более величавым является одиннадцатисложный... И это отлично взвешивали все мастера, начиная канцоны с этого стиха, как Геральд де Борнель: “Ara ausirez encabalitz cantars”. Пусть и кажется этот стих десятисложным, он на самом деле одиннадцатисложный, ибо две последние согласные не принадлежат предшествующему слогу; и пусть у них нет собственной гласной, они тем не менее силы слога не теряют...”(«О народном красноречии», книга 2, V) .

Что касается рифм, итальянский язык - язык, в гораздо меньшей степени развитый, нежели провансальский - естественно, не мог обеспечить поэзию такими богатыми средствами для coblas unissonans, как родной язык трубадуров. В среде итальянских поэтов встречались и такие, которые пытались “связывать” строфы “сквозными” рифмами (“В самом деле, есть и такие, кто иной раз в одной и той же станце рифмует не все окончания стихов, но те же самые окончания повторяет или рифмует в других станцах; таков был Готт Мантуанский, который изустно познакомил нас со своими многими и отличными канцонами”. - “О народном красноречии”, кн.2, XIII). Однако, в поэзии данный прием явно не мог распространиться широко. Поэтому итальянские поэты брали за образец канцоны с “замкнутыми” строфами, которые изредка встречались и у трубадуров. Что касается “торнады”, здесь Данте явно следует провансальской традиции. Из четырех канцон торнада есть в двух, причем в одной она построена по той же модели, что и у трубадуров. Объектом посылки здесь является сама канцона, но, как это было показано раньше, сделано это также в духе провансальской традиции.

Что касается содержания стихотворений третьего цикла, они написаны вполне в духе поздней провансальской и ранней тосканской лирики. Главная их тема - восхваление Дамы, которая наделяется божественными качествами и способна, пробуждая любовь в людях, содействовать их духовному возвышению:

Ее узреть чертог небесный рад,

Ее хвалой хочу я насладиться.

И та, что благородной стать стремится,

Пусть по дорогам следует за ней,

Сердца презренные сжимает хлад.

Все низменное перед ней смутится.

И узревший ее преобразится

Или погибнет для грядущих дней...

В ее красе - предел природных сил,

В ее очах - сияние светил...

(“Новая Жизнь”, 1 канцона)

Мотив уподобления возлюбленной святым и мотив благотворного, очищающего воздействия любви восходит к куртуазной традиции. Начиная с Гийома Пуатевинского, первого трубадура, понятие “любовь” в поэзии проходит долгую эволюцию от абсолютно сенсуального чувства (тот же Гийом)до чисто спиритуального (Сордель, Гираут Рикьер). Уже в середине XII столетия в провансальской поэзии появляются мотивы служения Даме как культа, с чувством почтительности и благоговения. Мейлах пишет: “Мотив “дальности дамы” явился на раннем этапе развития поэзии трубадуров тем элементом, какой был нужен, чтобы как бы “обеспечить” невозможность реализации любовного стремления и тем самым углубить новую концепцию этой любви как идеального облагораживающего начала... Лишившись в поэзии Джауфре (Рюделя - В. П.) элементов сенсуализма, которыми любовный миф был окрашен у Гильома, миф этот принял форму очищенной субъективной реальности, сопоставимой с неоплатоническими идеями, получившими распространение в христианской и арабо-суфийской Суфизм - мистико-аскетическое направление в исламе, появившееся в VII в. Суфизм отличается эзотерическим характером, в нем используются тайные обряды и ритуалы посвящения. философии этого времени...”(14, стр. 399-400)

Служение Даме постепенно становится все более и более тонким, а награда за него - зачастую - само служение:

Закон любви нарушил тот,

Кто Донну для себя избрал

И овладеть ей возжелал,

Сведя избранницу с высот.

У Донны жду я утешений

От самых скромных награждений,

Но шнур иль перстень, уверяю,

На трон кастильский не сменяю.

А поцелуй один-другой -

Подарок самый дорогой.

Дауде де Прадас, “Сама любовь приказ дает...”

Вам несу свои моленья,

Чтобы вновь мне был вручен

Знак вассального служения...

Бернарт де Вентадорн, “Как бы славно было петь”

Мотивы такой спиритуализованной любви, приходя в Италию, испытывают влияние со стороны религиозно-мистических учений, распространенных в городах. Разрабатывается учение Бернарда Клервосского и Бонавентуры о любви к Богу, которое в короткое время находит сторонников, в том числе в среде поэтов. Развивается учение о божественной красоте, идеальным образцом которой становится Дева Мария. Немногочисленные сравнения возлюбленной со святыми, встречающиеся у трубадуров См. Серкамон, “Ненастью наступил черед”, Ричард Бербезиль, “Жил в старину Персеваль”, получают новый импульс для дальнейшего развития.

Академик Шишмарев пишет: «Дама эпохи упадка провансальской поэзии полна всевозможных добродетелей, и параллельно в любви все ярче и ярче проступают нравственные мотивы. По мере того, как плоскость domnei передвигалась вверх, устранялись из него и слишком резко проступавшие земные краски, ибо они мешали той гармонии, о которой теперь мечтали певцы.”(цит. по 9, стр. 97) Уже у Сорделя Дама становится «путеводной звездой» В третьей канцоне «Новой Жизни» Данте также сравнивает Беатриче со звездой:

Благовествуют кртоость и смиренье

Ее лучи, пронзив небес кристалл….

Покинуло прекрасное светило

Наш мир, исчезла радость первых дней…. У Бербезиля она сравнивается со священным Граалем, либо все с той же звездой:

В небе найдется звезда ль,

Что солнца яснее?

Вот я и Донну воспел

Как совершенства предел!

Краше, милее

Мы видали когда ль?

Ричард Бербезиль, «Жил в старину Персеваль»

Последней стадией спиритуализации образа Дамы становится превращение ее в святую, когда субъект отодвигается на задний план, и любовь превращается в благоговейное созерцание, какое испытывает верующий перед Девой Марией. Такой поворот в чисто светской поэзии трубадуров справедливо считается ее упадком. Среди поэтов этого периода можно назвать имена того же Сорделя, Фолькета Марсельского, Корбиака, Ланфранка Чигалы, Гираута Рикьера.

Сицилианская школа, которая все-таки подражала трубадурам и поэтому избежала подобной эволюции, не знала такой идеализации Дамы и сохраняла все время своего существования преимущественно субъективно-психологическую эстетику, демнстрируя верность общим проблемам любви.

Другое дело - тосканская школа, на которую с самого начала влияли жанры религиозной поэзии. Такова лауда - «хвалебная песнь», бытовавшая в Италии с середины XII века. В лауде сильна хоральность, обычно обращение к Деве Марии. Основная проблема поэтов-тосканцев с их тягой к религиозной мистике - как примирить в поэзии земную любовь и любовь к Богу. Выход находится на пути, обозначенном трубадурами - это возвышение Дамы до уровня Божества. К таким приемам прибегают и Кьяро Даванцати, и Бонаджута Луккский. Гвиттоне д'Ареццо и Монте Андреа «превращают» Даму (вслед за Сорделем) в guida la stella - «путеводную звезду». Дама становится ангелом, а свет в ее описании - почти каноном. Неудивительно, что Данте идет по этому пути.

При этом мы должны помнить, что отношение Данте, равно как и всех стильновистов, к любви отличалось от отношения к ней тосканцев - именно земная, реальная любовь (а не абстрактная fin amore) питает поэзию dolce still nuovo. Поэтому и понятие «святости» понимается по-другому. И за образом «несравненной», которую «принять чертог небесный рад» все-таки стоит реальный образ Беатриче.

Таким образом, можно заключить, что школа dolce still nuovo - это прежде всего школа поэтическая, но при этом в ее основе лежат мотивы, связанные с куртуазной теорией любви, осложненной различными течениями философской мысли, а также - всей предшествующей поэтической традицией.

Стихотворения четвертого цикла посвящены смерти Беатриче. Они продолжают традиции провансальского planh - «плача» (особый жанр провансальской лирики, в рамках которого творили и де Борн, и Понс де Капдюэль, и Ланфранк Чигала, и Сордель).

Отталкиваясь от жанра «плача» Данте создает два типа стихов: стихотворения, в которых оплакивание носит личный характер (4 канцона, 18 и 23 сонеты) и стихи хоральные (2, 3 канцона, 17, 24, 25 сонеты).

О жанре «плача» уже упоминалось выше, в разделе, посвященном стихотворениям первого цикла, где подобным образом написаны 2 и 3 сонет. Так уж случилось, что смерть, сопровождающая любовь в ранних стихах Данте, со временем становится реальной. Когда он говорит в третьем сонете:

Краса и молодость погребены

Презренной смертью. -

Он не имеет в виду настоящую смерть. Это, скорее, игра, подобная той, к которой прибегали трубадуры, ставя в один ряд mor - «смерть» и amor - «любовь» Трубадур Пейре Мило разлагает слово amor на «а» - звук плача, и «mor» - «смерть»:

…car la prima letra d'amor

apellon A, e nota plor,

e las autras qui apres van,

M, O, R, et en contan,

Ajostas las, e drian: mor. (см. 17, стр. 43). В поздних стихотворениях «Новой Жизни» и mor, и amor и amar («скорбь») обретают реальный жизненный смысл. Поэтому, на наш взгляд, говорить о том, что Данте «взял за образец» провансальский или другой похожий жанр, не совсем корректно. Овладев ко времени написания данных стихов поэтическим мастерством в достаточной степени, поэт, несомненно, изливал тревожащие его чувства, не придерживаясь строгих рамок каких-либо школ. Язык Данте здесь прост и недвусмыслен:

Который раз - увы! - припоминаю,

Что не смогу увидеть

Прекрасную. В сердечной глубине

Лишь злую скорбь и горечь ощущаю.

Твержу наедине:

«Ты эту жизнь должна возненавидеть,

Душа…»

(«Новая Жизнь», 4 канцона)

Стихотворения пятого цикла посвящены «даме-утешительнице». Среди исследователей уже много лет не утихают споры о том, реальный персонаж эта дама, либо же аллегория. Споры осложняются тем, что в «Пире» сам Данте объявил, что та, которой он посвятил последний цикл сонетов «Новой Жизни» - это «донна Философия». Однако же внимательное рассмотрение их позволяет сделать вывод о реальности прототипа героини последних глав повести. В этих сонетах Данте вновь возвращается к куртуазным оборотам и воскрешает тему «земной» любви к Даме. Любопытно сравнить 21 сонет, начинающийся словами

Глаза мои печальные, не вы ли

Меня к скорбям столь длительно вели? -

и один из ранних сонетов, не вошедших в «Новую Жизнь»:

Вовек не искупить своей вины

Моим глазам: они столь низко пали,

Что, Гаризендою увлечены,

Откуда взор охватывает дали,

Красавицу, которую должны

Они заметить были бы, проспали.

Несмотря на различие настроения в том и другом, налицо общий мотив - недовольство глазами, которые притягиваются совершенно ненужными предметами.

Язык последних сонетов «Новой Жизни» очень прост - Данте снова сменяет канцону, которой он уже овладел в совершенстве, на этот «средне-низкий» жанр поэзии.

Но уже недалеко то время, когда поэт напишет сложнейшую, полную аллегориями песнь «Вы, движущие третьи небеса…» и с этих пор надолго отойдет от куртуазных тем, предпочтя любовным стихам трубадуров и своих современников философские изыскания Гая Северина Боэция.

Глава 5

Проза «Новой Жизни» создавалась предположительно в 1292- 94 годах, вскоре после смерти Беатриче Портинари (которая наступила 8 июня 1290 года), когда уже были написаны сонеты «на смерть Беатриче» и сонеты, прославляющие «даму-утешительницу». Поэт, решив увековечить память возлюбленной, собрал многие стихотворения, повествуюшие о его любви, воедино и написал комментарии, сложившиеся в небольшую по объему повесть. Проза спасала стихи от фрагментарности, придавая циклу стройность и логичность.

Среди ученых разных лет велись споры о том, какие именно произведения литературы, известной Данте, могли стать «источником» этой литературной формы. Многие исследователи усматривают связь между прозой «Новой Жизни» и «Утешением философией» Боэция, однако, как уже упоминалось выше, и по назначению, и по содержанию труд «последнего римлянина» кардинально отличается от книги Данте. Точка зрения, согласно которой Данте заимствовал идею построения своей повести у Боэция, возможно, основана на признаниях самого Данте, сообщавшего: «Как только я утерял первую радость моей души…меня охватила такая тоска, что всякое утешение было бессильно. Однако через некоторое время мой ум… решил… вернуться к тому способу, к которому прибегали для утешения многие отчаявшиеся, и я принялся за чтение книги Боэция…» («Пир», трактат 2, XII) Увлечение Данте Боэцием пришлось как раз на 1292 год.

Другим источником прозаической части «Новой Жизни» считают провансальские vidas и razos. Эти жанры провансальской куртуазной литературы строились по тому же принципу, что и повесть Данте, поэтому эта теория кажется нам более правдоподобной.

Изначально vidas и razos появлялись в устной форме, в виде предисловия, которым жонглер (профессиональный исполнитель песен трубадура) предварял свое выступление перед публикой (см. об этом в 1 главе). Постепенно становясь каноническими, «жизнеописания» и «разо» приобретали и характерные внешние черты - таковы «шаблонные» фразы, строго обязательные элементы в содержании…

Говоря о влиянии разо на «Новую Жизнь» ученые расходятся во мнениях. Нери указывает на прямое влияние. Сантанджелло указывает на целостность повести Данте, чего не было у трубадуров. Валлоне возражает, говоря, что «Новая Жизнь» вовсе не целостна, ибо содержит как «повествовательные», так и «комментирующие» главы. (см. 10, стр. 146-147)

Тем не менее, влияние провансальских разо прослеживается уже на уровне языка. Наиболее типичным окончанием любого разо была фраза: «El sirventes qu'el fetz d'aquesta razon si comensa» («И сложил он по этому поводу сирвенту…»), либо «E adones fetz aquest sirventes quedis» (с тем же смыслом). Данте же заканчивает главы, предшествующие стихам, фразами типа «E dissi allora questi due sonetti» («Я написал два сонета…» - VIII глава), «…e allora dissi questo sonneto…» («…и так я написал сонет…»). Эти фразы в точности повторяют провансальские (сходство заметно даже на уровне созвучия). Интересно окончание XXXV главы: «…e coulhiudesse in esso tutto cio che narrat ein questa ragione.» («…я решился написать сонет, в котором я говорил бы о ней, заключив в нем все, что я изложил в этом комментарии.» Слово, которое Голенищев-Кутузов переводит как «комментарий»,в итальянском звучит как «ragione», что по сути, является прямым соответствием провансальскому «razo».

В качестве возражения против провансальских истоков повести приводят аргумент целостности повествования «Новой Жизни» в противовес фрагментарности и разобщенности разо. Однако во многих случаях в жизнеописаниях трубадуров разо составляют целые циклы глав - например, жизнеописание Гаусельма Файдита (второе разо из него продолжает первое, начинаясь словами «Когда, как вы уже слышали, Гаусельм Файдит благодаря остроумной уловке доны Аудьярт де Маламорт отказался от любовных домогательств в отношении Марии Вентадорнской…»), жизнеописание Раймона де Мираваля (третье разо начинается так: «Об эн Раймоне де Миравале слыхали вы уже, как он, оставаясь с Лобой в мире, сумел ее обмануть. А теперь я расскажу вам, как обманула его донна Алазаис де Буасезон…»)

Некоторые образы, встречающиеся на страницах повести, прямо отсылают нас к куртуазным понятиям. Такова «дама-ширма» - подобных героинь мы можем встретить и у того же Гаусельма Файдита, и у Гийома де Кабестаня.

Конечно, Данте не копировал разо и тем более «vida» - он создавал нечто новое. В повести мы встретим и идеи Аристотеля и Петра Ломбардского, и отголоски популярных в те времена мистических христианских учений, и обычную университетскую схоластику (следы которой проступают в “divisioni” - построчном разборе стихотворений), и просто описание размышлений поэта. Данте не пишет «жизнеописание трубадура» - он пишет «книгу памяти».

Интересно в этом отношении было бы рассмотреть название повести. Если слово «nuova» переводят как «юная, необычная, чудесная, новая, другая, странная» (одним словом, «небывалая»), то слово «vita» может подвергнуться двоякому истолкованию. Первый его смысл - «жизнь как отрезок времени» - приводится самим автором в первой главе, как наиболее очевидный. Однако же существует и другой. «Vita» может рассматриваться как соответствие провансальскому «vida» («жизнеописание»). В таком случае повесть явно сближается с провансальскими «жизнеописаниями трубадуров», и название ее можно перевести как «Жизнеописание, подобного которому еще не было». На наш взгляд, подобное истолкование названия очень хорошо отражает суть повести. Мы не отрицаем также и других толкований - название может вмещать в себя несколько смыслов - этот риторический прием был очень любим Данте.

Таким образом, можно заключить, что автобиографическая лирическая повесть Данте Алигьери несомненно носила на себе отпечаток провансальской литературы. На наш взгляд, это вполне закономерно - воспитываясь как поэт в среде, где провансальская литература не только продолжает создаваться, но и является объектом подражания, а также - тщательного изучения, Данте, будучи человеком образованным и чутким к явлениям кипящей вокруг литературной жизни, не мог не испытать на себе влияние трубадурского творчества. При этом несомненно непосредственное его обращение к первоисточникам - это доказывается гораздо большей близостью его произведений к творениям провансальцев, нежели произведений его современников. Известно также особое преклонение молодого Данте перед поэтами Прованса (чего явно не наблюдалось по отношению к подражавшими им итальянским современникам), которое протянулось через всю его творческую жизнь. Известно, что после написания «Пира», в процессе работы над трактатом «О народном красноречии» Данте глубоко изучал провансальскую поэзию, чем далее , тем более восхищаясь мастерством трубадуров. Ко времени написания «Божественной Комедии» он глубоко оценил творчество Арнаута Даниэля, которого счел лучшим поэтом своего времени. Это видно из того, что и сам Данте подражал Даниэлю в поздних стихах (в известных секстинах), и из того, что сделал его героем «Комедии» - единственным, кто говорит в ней на провансальском языке:

“Tan m'abellis vostre cortes deman,

qu'ieu no me puesc ni voill a vos cobrire.

Ieu sui Arnaut, que plor e vau cantan;

Consiros vei la passada folor,

E vei jausen lo joi qu'esper, denan… «Столь дорог мне учтивый ваш привет,

Что сердце вам я рад открыть всех шире.

Здесь плачет и поет, огнем одет,

Арнольд, который видит в прошлом тьму,

Но впереди, ликуя, видит свет…»

”

Встречаются на страницах «Комедии» и другие, уже знакомые нам, трубадуры Бертран де Борн, Сордель, Фолькет Марсельский…

Все это свидетельствует о том, какую важную роль в становлении и развитии таланта последнего поэта Средневековья сыграли столь мало известные широкому кругу любителей литературы провансальские rimatori Rimatori (ст. итал.) - «рифмачи».

Заключение

В данной работе нами была поставлена задача - выяснить, насколько сильно повлияла на создание повести Данте «Новая Жизнь» провансальская куртуазная литература, в каком соотношении находятся провансальское влияние и влияние других литературных школ и традиций. В процессе работы нами было установлено, что влияние это просматривается как на уровне поэзии, так и прозы, а также на более широком уровне прозометрии.

В поэзии наблюдается сходство форм поэтических произведений, прослеживается использование традиционных куртуазных понятий, образов и формул, не объяснимое через теорию «посредничества» итальянских литературных школ между Данте и трубадурами.Сходство также наблюдается в области языка, особенно ярко это проявляется в ранних стихотворениях поэта.

В прозе явно прослеживается влияние провансальских жанров «вида» и «разо», что видно как из общей концепции, так и из построения, наличия многих распространенных провансальских мотивов, употребления словесных формул, характерных для трубадуров.

Работа, начатая в данном исследовании, может быть продолжена. Проблемы, намеченные в ней, могут стать объектом дальнейшего исследования. Таковы, например, проблема влияния трубадурского творчества на Данте в другие периоды его жизни, проблема бытования письменных памятников провансальской прозометрической литературы в Италии, проблема особенности раннего творчества Данте в сравнении с другими поэтами-стильновистами.

Задачи, поставленные в данной работе, можно считать в основном решенными.

Список литературы

1. Бернарт де Вентадорн. Песни. М.,1979.

2. Бокаччо, Джиовани. Декамерон. М., 2000.

3. Гаспаров М.Л. Любовный учебник и любовный письмовник (Андрей Капеллан и Бонкомпаньо) // Жизнеописания трубадуров. М., 1993, с. 571-573.

4. Голенищев-Кутузов, И.Н. Данте и Предвозрождение.// Литература эпохи Возрождения и проблемы всемирной литературы. М., 1967.

5. Голенищев-Кутузов, И.Н. Комментарии к малым произведениям Данте// Данте Алигьери. Собрание сочинений в 2-х тт. Т. 2., М., 2001, с. 451 - 603.

6. Данте Алигьери. Собрание сочинений в 2-х тт. Т.1. М., 2001.

7. Данте Алигьери. Собрание сочинений в 2-х тт. Т. 2. М., 2001.

8. Дынник, В.А. Бернарт де Вентадорн и «радостная наука» трубадуров.// Бернарт де Вентадорн. Песни. М., 1979, с. 191-233.

9. Елина Н.Г. Поэзия «Новой Жизни». // Дантовские чтения '71. М., 1971, с.52-144.

10. Елина Н.Г. Проза «Новой Жизни». // Дантовские чтения '73. М., 1973. с. 142-185.

11. Жизнеописания трубадуров. М., 1993.

12. Лозинский М.Л. Данте Алигьери.// Данте Алигьери. Собрание сочинений в 2-х тт. Т.1. М., 2001, с. 5-34.

13. Матюшина И.Г. Древнейшая лирика Европы. Книга 2. М., 1999.

14. Мейлах М.Б. Amor de lonh: «Дальняя любовь» Джауфре Рюделя (к истории истолкования образа средневекового поэта) // Res philologica. М., Л., 1990, с. 394-402.

15. Мейлах М.Б. К вопросу о структуре «куртуазного универсума» трубадуров.// Труды по знаковым системам, вып.6. Тарту, 1973, с. 244-264.

16. Мейлах М.Б. Средневековые провансальские жизнеописания и куртуазная культура трубадуров.// Жизнеописания трубадуров. М., 1993, с. 507-549.

17. Мейлах М.Б. Язык трубадуров. М., 1975.

18. Поэзия трубадуров. Поэзия миннезингеров. Поэзия вагантов. М., 1974.

19. Серебряный С.Д. Истоки бенгальской вишнуитской поэзии XVI-XVII вв. и развитие лирики трубадуров XII-XIII вв (опыт историко-типологического сравнения) // Типология и взаимосвязи средневековых литератур Востока и Запада. М., 1974, с. 441-476.

20. Хлодовский Р.И. Заметки о стиле Данте.

21. Шишмарев В.Ф. История итальянской литературы и итальянского языка. Л., 1972

Размещено на Allbest.ru