В заключительной части эссе Свифт задается простым вопросом: что лучше -- опровергнуть ложь правдой или другой ложью? Учитывая большую протяженность цилиндрической поверхности души и большую склонность человечества верить лжи, которую он наблюдает последние годы, писатель приходит к выводу, что самое верное противостояние лжи -- это еще одна ложь. Например, если кто-то врет, будто известный человек умирает от какой- то болезни, вы не должны возражать, что он абсолютно здоров (даже если это правда); просто скажите, что он уже поправляется. В качестве примера Свифт приводит историю джентльмена, который утверждал, что договор с Францией, вводящий в Англии папство и рабство, был подписан 15 сентября; на что другой отвечал очень разумно, не путем противопоставления истины его лжи, что такого договора не было, но, насколько ему известно, в этом договоре многое еще не скорректировано.

В завершении можно утверждать, что, по мнению Свифта, с самого начала идея лжи была родственна политике, включая политиканов из Англии и Ирландии. К тому же, Свифт критикует правительство, которое не отвечает чаяниям народа, но только если тот сам не принимает ложь властителей.

2.2 «Предсказания на 1708 год»: критика псевдонауки

В памфлете «Предсказания на 1708 год» называются лица, и рассказывается о важных фактах и событиях предстоящего года. Одна из его целей -- защитить английский народ от дальнейшего обмана его вульгарными составителями альманахов. Автор критикует самозванцев, что пишут об астрологии, науке, которая предсказывает будущее с помощью астрологических феноменов. В континентальной Европе астрология имела еще больший вес, и даже ученые всерьез интересовались ею. Свифт не ставит под сомнение науку как таковую, но высмеивает, тех, кто занимается ею, не являясь экспертом в этой области, и эксплуатирует суеверия публики. В частности, он атакует составителей альманахов, что регулярно публикуются с астрологическими прогнозами на предстоящий год. Пародируя подобные издания, Свифт составляет собственные астрологические предсказания, из которых следует, что в наступающем году стоит ожидать смерть многих известных личностей, таких, к примеру, как составитель альманахов Партридж или сын герцога Анжуйского. Все это дополняется метеорологическими прогнозами.

«Я советовался, - говорит Бикерстаф, - со звездами дня его рождения, по правилам собственного метода, и убедился, что он неизбежно умрет будущего 29 марта, около 11 часов вечера от жестокой лихорадки; советую ему поэтому обратить внимание на это обстоятельство и привести в порядок свои дела».

Партридж поспешил выступить с опровержением, заявив, что умирать не собирается, однако будущему создателю Гулливера было все равно, как долго проживет астролог. В назначенный день Свифт выпустил некролог, в котором каялся в ошибке: Партридж умер не в 11:00, а в 7:05. Астролог пытался оспорить факт своей смерти на страницах газет, но Свифт был неумолим, доказывая, что Партридж действительно мертв, потому что ни один живой человек такую чушь не напишет.

Сатиру, которой Свифт атаковал Партриджа, можно трактовать как «practical joke». Это выражение не так легко поддается переводу, ведь оно определяет некую специфическую черту английского характера. Пожалуй, приблизительный перевод -- «реализованная шутка», «шутка, ставшая реальностью». Тот же Аристофан усердно пользуется в своих комедиях, особенно в «Облаках» и «Птицах», приемом реализации метафоры, но реализовали ее действующие лица комедий -- этим и создавался комический эффект для зрителя. Но если перевести метафору, остроту, шутку из ее условного бытия в реальную жизненную повседневность, то есть уподобиться персонажу аристофановской комедии, тогда и возникнет «реализованная шутка». Это, очевидно, будет злая, мрачная, трагическая шутка.

Интересно, что Свифт пишет эссе под маской Исаака Бикерстафа, эсквайра. Ирония заключалась в том, что эту фамилию Свифт прочитал на вывеске лондонского слесарных дел мастера. Успех сочинения Бикерстаффа был ошеломительный, через несколько дней после его публикации вышло множество пиратских изданий. В том же году «Предсказания» были переведены на голландский и немецкие языки.

Цель памфлета сформулирована следующим образом:

«Данное эссе предназначено для культивации и улучшения древнего искусства, долго прибывавшего в упадке, вследствие попадания в злые и неумелые руки».

Данное сочинение Свифта не является образцом критики политической, что определяла содержание ранее рассмотренных памфлетов, но оно будет полезно, для анализа сатирического тона Свифта в тех главах «Путешествий Гулливера», где рассказывается о науке, оторванной от реальной жизни и превращающейся в псевдонауку. Мишенью острой сатиры, критики Свифта становится, по словам К. Пробина, «Высшая степень идиота»60 . Философы, теологи, авторы, ученые, экономисты и, конечно, политики -- вот настоящие злодеи, которые должны вести других, но своими действиями показывают ущербность высшей власти и единственный свой мотив - личное возвеличивание. Кроме того, Свифту представился удобный случай осмеять сами суеверия, различные предсказания, приметы и тому подобное. Реализация замысла Свифта зашла, правда, так далеко, что португальская инквизиция в Лиссабоне предала сожжению брошюру «Предсказания Бикерстафа» на основании того, что они исполнились и, следовательно, автор их связан с дьяволом; на такую реализацию своей шутки не рассчитывал и сам Свифт.

Собранные идеи предыдущих эссе, позволили нам лучше понять взгляды Свифта на экономику, коммерцию, политику и даже -- астрологию.

2.3 «Рассуждение о неудобстве уничтожения христианства в Англии»: религия как способ уберечь общество от моральной деградации

В 1708 году Свифт опубликовал «Рассуждение о неудобстве уничтожения христианства в Англии» - сатиру, в которой рассказчик утверждает, что сохранение христианской религии - это общественная необходимость.

«Рассуждение…» посвящено отмене «Акта о присяге», который был принят английским парламентом в 1673 году. В соответствии с этим Актом лица, занимающие государственные и общественные должности в Англии, были обязаны давать присягу о том, что они не признают пресуществление (действительное претворение хлеба и вина в тело и кровь Христовы во время католической литургии -- мессы), мессу и отказываются от почитания святых. Таким образом, Акт фактически лишал католиков возможности занимать какие- либо должности и посты в Англии. Отмену этого закона Свифт сравнивает с отменой христианства. При этом слово «христианство» автор употребляет в качестве синонима «англиканства».

Пытаясь остановить рост голосов, высказывавшихся за низложение англиканства, рассказчик, с позиции патриота, беспокоясь о судьбе своего народа, опровергает аргументы в пользу отмены христианства, перечисляя выгоды, которое общество получает от его сохранения. Тем не менее, автор не поет хвалебную песнь, но откровенно признает все беды и недостатки христианства. Во-первых, с его слов становится ясно, что он пытается защитить номинальное христианство вместо «настоящего», которое давно исчезло в тумане истории.

«Я надеюсь, что ни один читатель не сочтет меня столь недалеким, чтобы полагать, что я встал на защиту настоящего христианства, которое в первобытные времена (если мы можем доверять авторам той эпохи) действительно влияло на веру и поступки людей. Предлагать восстановить этот вид христианства было бы действительно безумным проектом. Это значило бы подорвать основу всех основ: уничтожить одним ударом всю остроту ума и половину учености нашего королевства, нарушить весь ход и порядок вещей, нанести вред торговле, погубить искусство и науку вместе с теми, кто ими занимается, -- короче говоря, обратить суды, биржи и лавки в пустыни. Это было бы совершенно так же нелепо, как предложение Горация, когда он советует римлянам всем сразу покинуть свой город и искать новое пристанище в какой-нибудь отдаленной части света, для того чтобы этим способом излечить свои нравы от пороков».

Хотя рассказчик должен принять тот факт, что солнце христианства уже закатилось в странах, вроде Великобритании, и подлинный христианский дух играет незначительную роль в жизни людей -- его еще не поздно вернуть в общественное пространство.

Затем автор опровергает один за другим аргументы сторонников отмены христианства. Его манера совершенно серьезна, но свидетельства, которые он приводит в качестве доводов, смешны и возвращают нас к ироничному стилю Свифта. Например, в ответ на аргумент о том, что христианство ограничивает свободу мышления, следует заявление:

«Великие остроумие любит быть свободным с высокими объектами; и если они не смогут бога поносить или отказаться от того, то они будут злословить высших лиц, злоупотреблять насмешками о правительстве, и размышлять о Министерствах, что, я уверен, мало кто будет отрицать, будет гораздо более пагубным следствием…».

В ответ на упрек, что учение Евангелия слишком сложное для свободомыслящих людей, автор возражает:

«…следует быть осторожным в возражениях, которые бросают неблагоприятный свет на разум всей нации в целом. Разве любой человек не волен свободно верить в то, что ему нравится, и обнародовать свои взгляды тогда, когда он найдет это нужным, особенно если это служит делу поддержки той партии, на чьей стороне правда? Неужели любой беспристрастный иностранец, который прочтет всю чепуху, написанную недавно Эсгилом, Тиндалем, Толандом и Кауэрдом и еще сорока различными авторами, вообразит, что Евангелие -- основа нашей веры, да еще утвержденная парламентом?».

А идея, что отмена христианство мигом покончит с распрями между политическими партиями и религиозными ветвями, вызывает у Свифта восклицание:

«Великие умы любят чувствовать себя свободно, рассуждая о самых высоких материях; и если им не разрешат хулить Бога или от него отрекаться, они начнут злословить о важных лицах, оскорблять правительство и размышлять о том, каковы у нас министры. Я уверен, что вряд ли кто-нибудь будет отрицать, что это может вызвать весьма нежелательные последствия».

С таким же сатирическим мастерством он реагирует на довод о том, что секуляризация подарит лишний день в неделе для того, чтобы продвигать экономию и развлечения:

«Я охотно признаю, что с незапамятных времен у людей существует обычай каждое воскресенье собираться в церкви и что лавки в этот день до сих пор часто бывают закрыты, -- как полагают, для того чтобы сохранить память об этом старинном обычае, но трудно представить себе, как это может служить препятствием для дела или для развлечений. Что из того, если бездельники будут вынуждены раз в неделю играть в карты дома, а не в кондитерской? А разве таверны и кофейни не открыты в воскресенье? Да и можно ли найти более удобное время для того, чтобы принять необходимую дозу лекарства? Разве по воскресеньям меньше, чем в другие дни, заболевают гонореей?».

Церковь утратила позиции духовного (то есть высшего) арбитра и превратилась в кружок по интересам. Свифт вынужден защищать существование религии акцентируя внимание на ее социальных функциях.

Помимо политических, религиозных и моральных рисков, к которым может привести отмена христианства, рассказчик в заключении приводит свой главный аргумент - экономический интерес, близкий большинству читателей:

«Итак, в итоге: какие бы большие выгоды для торговли ни ожидались некоторыми от претворения в жизнь их излюбленного проекта, я очень опасаюсь, что через шесть месяцев после того, как в парламенте будет проведен закон об уничтожении Евангелия, стоимость акций Английского банка и Ост- Индской компании упадет, по крайней мере, на один процент. А так как это в пятьдесят раз больше того, чем мы в наш мудрый век осмелились бы рискнуть ради сохранения христианства, то у нас нет никаких разумных оснований нести такие огромные убытки только ради того, чтобы его уничтожить».

Стоит отметить, что Свифт не отличался толерантным отношениям к диссентерам. На взгляд писателя, у вигов были неправильные представления о границах веротерпимости. Виги разработали и провели в парламенте идею о более лояльном отношении к диссентерам. Было признано право диссентеров занимать государственные должности в Ирландии. Свифт же остался верным старой позиции вигов и противился любым попыткам допустить диссентеров к управлению страной.

Исходя из вышеизложенного, мы видим, что автор, делая вид, что защищает христианство, ясно показывает его плачевное состояние. Теперь христианство больше привычка, нежели вера, людям просто удобно оставить христианство, чем следовать его догмам.

Несмотря на это, мы обнаруживаем неудовлетворенность автора, как просветителя. Он хотел бы возродить реальный христианский дух и уберечь общество от моральной деградации, понимая, в то же время, что все усилия будут напрасны. Этот памфлет в большей степени выражает разочарование Свифта, чем уверенность в просветительских идеалах.

3. Политическая сатира в Путешествиях Гулливера

«Путешествиях Лемуэля Гулливера, хирурга, который станет капитаном нескольких кораблей и откроет невероятные земли, где познакомится с местными обитателями, знакомясь с разными культурами и языками» -- классика нравственно-политической сатиры, которая, к сожалению, в большей степени известна сокращенными переделками для детей.

Долгое время считалось, что «Путешествия Гулливера» были написаны между 1715-1720 годами, но когда были обнаружены письма Свифта Чарльзу Форду, стало ясно, что роман создавался между 1721-1726 годами. Форд, по- видимому, был единственным лицом знавшим о работе над книгой, автор регулярно сообщал ему о своих успехах. Задумка романа пришла ему, когда он участвовал в составлении мемуаров Мартина Скриблеруса, вымышленного персонажа, под именем которого объединилось несколько писателей. В их числе был и Свифт несколькими годами ранее. Он окончательно взялся за дело в 1721 году. Первые наброски «Путешествий Гулливера» скорее всего вдохновлены «Робинзоном Крузо» Дефо, который был опубликован в 1719 году. Свифт раскрыл в своих письмах, что приступил к работе в 1721 г., в ранний ганноверский период.

Повествование в романе ведется от первого лица, и, следуя традициям просветительской литературы, повествователь представляется читателю, рассказывает о своем образовании, семье и работе. Полученные сведения дают возможность определить место Гулливера в английском обществе. Подобный фактологический стиль эволюционирует на протяжении всей истории: описываемые события становятся все менее и менее правдоподобными по мере развития сюжета. Одновременно усиливается критическое начало.

3.1 Путешествие в Лиллипутию. Проблема колониализма и внутренней политики

В первой главе после описания прошлого главного героя Гулливер отправляется в свое первое путешествие, которое заканчивается на странном острове. После пробуждения он осознает, что находится в скованном положении, связанный по рукам и ногам малюсенькими людьми, ростом около 15 сантиметров. Своим примерным поведением он постепенно завоюет доверие обитателей острова и последующую свободу. За время пребывания на острове Гулливеру удается больше узнать о культуре, обычаях и языке лилипутов.

Джордж Оруэлл интерпретировал размер маленького народца как символ незначительности человеческого бытия:

«…автор предпринимает, по сути, один и тот же маневр: ему надо показать человеческое существо в смехотворном виде, представив его человечком в шесть дюймов».

Но в дополнении к этому, мы должны осознать, что «Путешествия Гулливера» были написаны в империалистической Англии, стране с мощным флотом, который позволял не только открывать новые земли, но и превращать в колонии другие страны. В своих экспедициях, завоеватели сталкивались с народами другой культуры, обладавшими иным мировоззрением. Англичане смотрели на эти различия с открытым чувством превосходства представителей цивилизации над дикарями. Возможно, небольшой рост населения острова символизирует чувство неполноценности покоренных народов в сравнении с огромным ростом Гулливера, представляющего превосходство завоевателей. Сам автор так описывает его размер и силу:

«В самом деле, допустим, что эти люди попытались бы убить меня своими копьями и стрелами во время моего сна. Что же вышло бы? Почувствовав боль, я, наверное, сразу проснулся бы и в припадке ярости оборвал веревки, которыми был связан, после чего они не могли бы сопротивляться и ожидать от меня пощады».

Интерпретацией размера лилипутов занимались многие исследователи, включая Клайва Пробина, который отмечал, что «для Свифта важно показать относительность всех вещей», изображая европейское чувство превосходства Гулливера во время его первого путешествия в Лилипутию, а затем обратное ощущение, которое он испытал во время своего визита в гигантский мир Бробдингнага.

Как бы то ни было, Гулливер не ведет себя как колонист и не пытается навредить лилипутам. Наоборот, он старается показать свои благие намерения, оставшись на острове и заинтересованно изучая их язык и обычаи. Он даже оказывает помощь по просьбе местного императора. Гулливер узнает, что размер лилипутов не является для них препятствием в духовном развитии - среди них есть смелые и образованные люди. Так Свифт, возможно, показывает образец поведения, которому должны следовать его соотечественники по отношению к жителям колонизированных стран.

Описание Гулливером политической системы лилипутов (Глава III, Часть I) сходно с теми идеями, что мы встречали в «Искусстве политической лжи». Политики воспринимаются как лжецы и коррупционеры, которым нет дела до своих подданных, ими движет один лишь эгоизм. В «Путешествиях Гулливера» мы обнаруживаем сатирическую атаку на вигов, что характерно и для многих памфлетов Свифта. Вместе с Гулливером мы знакомимся с государством лилипутов. В их правительство избирают только после демонстрации навыков, которые, в принципе, не имеют ничего общего с политикой. Например, умение плясать на натянутом канате, чтобы показать свою квалификацию:

«Когда открывается вакансия на высокую должность, вследствие смерти или опалы (что случается часто), пять или шесть таких соискателей подают прошение императору разрешить им развлечь его императорское величество и двор танцами на канате; и кто прыгнет выше всех, не упавши, получает вакантную должность».

Гулливер не осуждает подобную практику, но позволяет читателю увидеть ее абсурдность. В этом просматривается насмешка над тем, как политиков избирают в Англии, благодаря нужным знакомствам и без учета необходимых навыков для государственной деятельности. Более того, по мнению Пола ДеГатеньо и Джея Стаблфилда, один из лучших плясунов на канате в Лилипутии -- казначей Флимнап -- может являться намеком на сэра Роберта Уолпола, главу партии вигов в то время. Исследователи отмечают, что умение Флимнапа танцевать на канате является сатирой на «политические пляски» Уолпола между чередой кризисов и преград в его карьере. А падение, от которого пострадал казначей до прибытия Гулливера, символизирует спасение политической карьеры премьер-министра благодаря вмешательству герцогини Кендала.

В четвертой главе мы знакомимся с двумя основными политическими партиями Лилипутии -- высококаблучниками и низкокаблучниками, которые олицетворяют английских тори и вигов. Они отличаются друг от друга лишь высотой своих каблуков. Свифт сообщает, что высококаблучники «всего более согласуются с нашим древним государственным укладом, однако, как бы там ни было, его величество постановил, чтобы в правительственных должностях, а также во всех должностях, раздаваемых короной, употреблялись только низкие каблуки, на что вы, наверное, обратили внимание». Рассказчик указывает на то, что каблуки его императорского высочества немного ниже, чем у других представителей его двора. Намекая на фаворитизм при дворе и предпочтения монарха, Свифт делает отсылку к королю Георгу II, который благоволил тори, пока не поддержал партию вигов во главе с Уолполом. Вдобавок, Гулливеру говорят, что высококаблучники превосходят своих противников числом, однако, власть находится в руках меньшинства -- низкокаблучников. Тем самым Свифт отмечает различие в политической ориентации вигов и тори. Пока мы можем увидеть, как писатель расправляется с социальным неравенством, вызванным злоупотреблениями во власти: Англия и те управленцы, которые достигают вершин благодаря обману и лжи, как мы отмечали в «Искусстве политической лжи» или с помощью фаворитизма, который мы наблюдаем в этой и последующих главах «Путешествий Гулливера».

В той же главе Свифт рассказывает о войне между Лилипутией и соседним королевством Блефуску, которое началось с абсурдного диспута о том с какой стороны разбивать яйцо, прежде чем его съесть. Из-за этой несуразности случилось несколько восстаний, смерть одного императора и потеря короны другим. Как отмечает Роберт Демария, это отсылка к обезглавленному королю Карлу I и отречению Якова II в 1688 году. Конфликт напоминает нам о затяжной войне между Англией и Францией, боровшихся за колонии. Можно увидеть прямую отсылку -- флот, угрожающий Лилипутии, это калька с похожей ситуацией между французским флотом и Англией; а само Блефуску (Франция) отделено от Лилипутии (Англия) каналом размером в 800 ярдов.

Возвращаясь к религиозному аспекту, Гулливеру сообщают, что лилипуты делятся согласно их верованиям: «Всеми разделяется убеждение, что вареные яйца при употреблении их в пищу испокон веков разбивались с тупого конца». К тому же, существует деление между защитниками каждой идеи: тупоконечники символизируют католическую церковь, а остроконечники -- представители англиканской церкви. Становятся понятными и отсылки к выгодной позиции англиканской церкви и потере прав католиками:

«Были напечатаны сотни огромных томов, посвященных этой полемике, но книги Тупоконечников давно запрещены, и вся партия лишена законом права занимать государственные должности».

Как следствие, тупоконечники были вынуждены жить на правах изгнанников в Блефуску, провоцируя войну между двумя императорами. В этот момент Лемюэль Гулливер теряет всякую веру в политику и «впервые у него начало складываться некоторое представление о том, что такое министры и дворы». Это чувство укрепляется после того, как он соглашается помочь императору украсть вражеский флот:

«Честолюбие монархов так безмерно, что император задумал, по- видимому, не больше, не меньше, как обратить всю империю Блефуску в собственную провинцию и управлять ею через своего наместника, истребив укрывающихся там Тупоконечников и принудив всех блефускуанцев разбивать яйца с острого конца, вследствие чего он стал бы единственным властителем вселенной».

Гулливер все же отказывается порабощать население Блефуску. «Это один из многих примеров, когда Свифт обличает колониализм и захват территорий», как верно заметил Джордж Оруэлл во «Взгляде на «Путешествия Гулливера»». Здесь же мы находим связь с критикой Англии, как империалистической и агрессивной силы, которая уже затрагивалась в политических эссе «Скромное предложение» и « Беглый взгляд на положение Ирландии». Это позволяет нам провести параллель между тем господством, которому Лилипутия хотела подчинить Блефуску и которое Англия навязала Ирландии.

Последующие события, описанные в пятой главе, еще более способствуют потере политической наивности Гулливера: случай, когда он тушит огонь своей мочой -- поступок, который воспринимается как оскорбление; а дружественный тон диалога с населением Блефуску определяется как измена. Эти обстоятельства вместе с экономическими проблемами, возникшими из-за необходимости содержать Гулливера, вызывают дискуссию при дворе о наказании героя. Император показывает себя милостивым государем, предложив вместо смертной казни ослепить великана. Ян Хиггинс отмечал, что это намек на события 1723 года, когда якобит сэр Фрэнсис Аттербери был объявлен изменником и предстал перед судом, который должен был решить -- казнить ли его за подозрение в тайных переговорах о мире с французами.

В завершении, основными идеями «Путешествия в Лилипутию» стали «оценка ситуации, доминирование, тюремное заключение и отчуждение». Согласно анализу, проведенному в данной части работы можно утверждать, что первая часть «Путешествий Гулливера» вобрала в себя критику партии вигов, а также неприятие Свифтом таких явлений современной ему жизни как империализм, военные конфликты и рабовладение. В то же время писатель высмеивает непомерные амбиции императора и коррупцию в политической сфере. Гулливер же, столкнувшись с возмутительным несовершенством общества лилипутов, начинает постепенно терять свою просветительскую наивность, побуждая и читателя более трезво взглянуть на окружающую действительность.

3.2 Визит в Бробдингнаг. Трезвый взгляд на британскую политику

После двух месяцев, проведенных в Англии, Гулливер отправляется в путешествие к Мысу Доброй Надежды и Мадагаскару. К несчастью, из-за шторма корабль прибивает к очередной неизведанной земле, где он остается один, после того как его товарищи спасаются бегством, увидев великана. Гулливер вынужден остаться на острове, до тех пор пока его не находит один из гигантских обитателей, с которым наш герой проводит некоторое время, а затем его продают королеве. Она использует нашего путешественника в качестве игрушки при дворе.

Во второй части романа британское правительство в очередной раз становится мишенью сатиры Свифта. Самая интересная часть в политическом аспекте четвертой главы -- это рассказ Гулливера о своей родине бробдингнагскому королю. Несмотря на желание идеализировать свою родину, герою не удается убедить властителя в непогрешимости своей державы. Тот задает несколько вопросов в завершении тирады Гулливера, которые обнажают недостатки английской государственной системы. Гулливер рассказывает ему о судах, юстиции, парламенте и палате общин, члены которой «свободно избираются за свои великие заслуги и любовь к своей стране, чтобы представлять мудрость целой нации».

Герой заканчивает свое повествование исторической справкой о событиях, произошедших в Англии за последние 100 лет. Во время своей ответной речи король Бробдингнага выражает удивление методам, с помощью которых выбирают лордов, намекая на коррупцию в избирательном процессе, а также обвиняя их в жадности и бездействии:

«Затем король пожелал узнать, какая система практикуется при выборах тех депутатов, которых я назвал членами палаты общин: разве не случается, что чужой человек, с туго набитым кошельком, оказывает давление на избирателей, склоняя их голосовать за него вместо их помещика или наиболее достойного дворянина в околотке? Почему эти люди так страстно стремятся попасть в упомянутое собрание, если пребывание в нем, по моим словам, сопряжено с большим беспокойством и издержками, приводящими часто к разорению семьи, и не оплачивается ни жалованьем, ни пенсией? Такая жертва требует от человека столько добродетели и гражданственности, что его величество выразил сомнение, всегда ли она является искренней. И он желал узнать, нет ли у этих ревнителей каких-нибудь видов вознаградить себя за понесенные ими тягости и беспокойства путем принесения в жертву общественного блага намерениям слабого и порочного монарха вкупе с его развращенными министрами».

Эти намеки на коррупцию и на то, что приходится делать политикам, дабы достичь власти, возвращают нас к памфлету «Искусство политической лжи». А критика репрессивного государства, измывающегося над своими подданными, напоминает давление политического руководства в Англии. Когда король Бробдингнага заявляет, что «не понимает, почему того, кто исповедует мнения, пагубные для общества, принуждают изменить их, но не принуждают держать их при себе», он явно разделяет воззрения Свифта на свободу мысли, которые он выразил в «Мыслях о религии»: «каждый человек, как член содружества, должен иметь возможность свободно выражать собственное мнение в частной обстановке, не озадачивая своего соседа и тревожа публику». По утверждению английского исследователя Д. Оуклифа данное заявление отражает критическое отношение Свифта к религиозным и идеологическим разногласиям.

В завершении обсуждения событий английской истории король приходит к выводу, что «эта история есть не что иное, как куча заговоров, смут, убийств, избиений, революций и высылок, являющихся худшим результатом

жадности, партийности, лицемерия, вероломства, жестокости, бешенства, безумия, ненависти, зависти, сластолюбия, злобы и честолюбия». Он указывает на пороки, которые очевидно просматриваются в обществе, описанном Гулливером: жадность, лицемерие, похоть, ярость, безумие, зависть, злоба и амбиции и пр. Тот же К. Пробин отмечал, что «движущая сила за этим списком -- сам Свифт», а Дж. МакМинн, в свою очередь, считал, что большая часть политических принципов короля Бробдингнага прекрасно соотносится с теми же идеями, высказанными Свифтом в его письме к Поупу (1722). Главная мысль послания писателя к другу заключается в том, что он «всегда чувствовал ответственность разоблачать коррупцию и лицемерие, а также имел право на это». Следовательно, король высказывает мысли Свифта, в то время как Гулливер постоянно приносит извинения читателю за то, что государь смеет критиковать его любимую страну. Это сатирический прием позволяет автору приписывать свои идеи персонажу и уменьшает риск попасться в лапы цензуры или быть обвиненным в критике Англии. Для этого он делает из Гулливера настоящего защитника нации, который находит аргументы короля следствием его предубеждений и узколобости. По словам Дж. Оруэлла: «…в нужные моменты герой начинает обнаруживать признаки идиотической глупости: хвастливо восславляя «...наше благородное отечество, владыку искусств и оружия, бич Франции» и т.д. и т.п., одновременно он предательски выбалтывает все ведомые ему скандальные факты о своей будто бы горячо любимой Англии».

Атака на политиков выходит на первый план в этой главе, где их обвиняют во всевозможных пороках, которые не помешали им занять важные посты. Возникает даже впечатление, что данные пороки являются обязательными качествами для членов правительства:

«…вы ясно доказали, что невежество, леность и порок являются подчас единственными качествами, присущими законодателю…».

По контрасту с Англией в Бробдингнаге политика воспринимается, как наука. То есть, она строится на разуме, сострадании и справедливости. Король поясняет:

«По его мнению, всякий, кто вместо одного колоса или одного стебля травы сумеет вырастить на том же поле два, окажет человечеству и своей родине большую услугу, чем все политики, взятые вместе».

Из этого следует, что любой лавочник или фермер может обладать большим количеством качеств, необходимых для управления страной, чем все политики вместе взятые.

В завершении разбора этой главы хотелось бы обратить внимание на неприятие Свифтом войны, о чем уже было сказано в разделе работы, посвященной его биографии. Мы могли наблюдать это в Лилипутии, когда Гулливер отказался помочь окончательно разгромить противника в войне императора против Блефуску, а во второй части «Путешествий…» позиция автора находит выражение в негативной реакции короля Бробдингнага на рассказ Гулливера об изобретении пороха:

«Выслушав описание этих разрушительных орудий и мое предложение, король пришел в ужас. Он был поражен, как может такое бессильное и ничтожное насекомое, каким был я (это его собственное выражение), не только питать столь бесчеловечные мысли, но и до того свыкнуться с ними, чтобы совершенно равнодушно рисовать сцены кровопролития и опустошения как самые обыкновенные действия этих разрушительных машин, изобретателем которых, сказал он, был, должно быть, какой-то злобный гений, враг рода человеческого».

Однако, несмотря на первое впечатление от Бробдингнага, как идеального общества, Гулливер отмечает, что страна не смогла избежать отрицательных явлений, о чем говорит ее история войн и других «человеческих болезней», вроде жадной до власти знати или претензии короля на абсолютное господство.

3.3 Путешествия в Лапуту, Бальнибарби, Луггнагг, Глуббдубдриб и Японию. Научное обоснование тирании

Третье путешествие Гулливера заканчивается нападением пиратов. Герой оказывается в каноэ, которое приводит его в Лапуту, остров, который висит в воздухе над Бальнибарби, в позиции, позволяющей ему доминировать и подавлять тех, кто живет внизу. Здесь у Гулливера появляется возможность посетить Глуббдубдриб и Японию, но Лапута, Бальнибарби и Луггнагг остаются самыми значительными эпизодами в плане политической сатиры.

В третьей части, как и в предыдущих, присутствуют сатирические отсылки к политическим событиям той эпохи, а также описание политических систем, с которыми знакомится герой и которые являются явной сатирой на деятельность английского правительства. В этот раз Лапута -- это Англия, а Бальнибарби, конечно же, Ирландия. Именно в этих образах спроецированы реальные отношения господства и зависимости, которые установились между Англией и Ирландией. Гулливеру рассказывают, как Лапута -- летающий остров, использует свое привилегированное положение, чтобы подавлять другие города. Он обладает возможностью лишить Бальнибарби солнца или дождя, и даже раздавить их при необходимости: «Если какой город устроит восстание, перейдет под влияние агрессивных группировок или откажется платить дань, у короля есть два способа принудить их к послушанию».

А когда жители нижних поселений совершают какое-либо преступление, их закидывают сверху камнями. В конце третьей главы Гулливер рассказывает об инциденте, произошедшем за три года до его прибытия. Король Лапуты расширял свои владения, как Англия свои колонии, случилось восстание в Линдалино (название этого города явно соответствует Дублину). Бунтовщики построили четыре больших башни на окраинах города, чтобы защищать себя от лапутян, и потребовали право самим выбирать губернаторов и других должностных лиц. Но король отказался удовлетворить их петицию и решил атаковать Линдалино, однако безуспешно и был вынужден отступить. По мнению К. Пробина и Р. Демарии96 этот эпизод перекликается с историей сопротивления ирландцев полупенсам Вуда. Англичане пытались контролировать ирландскую экономику и навязали ирландцам чеканку медных монет. Некий Вильям Вуд приобрел право поставлять в Ирландию медные монеты на сумму 108 000 фунтов в 1722 году. Свифт выступил против этой акции в «Письмах суконщика». Начатая им кампания вынудила правительство Уолпола отозвать этот проект, хотя избежать восстания против англичан в Дублине не удалось.

Противостояние полупенсам Вуда было, скорее всего, продиктовано политическими соображениям, и, хотя вклад Свифта затянул процесс решения проблемы нехватки монет в Ирландии, его сопротивление было легитимным, поскольку действительно существовали другие более приемлемые решения.

Можно соотнести эту часть «Путешествий Гулливера» с тремя политическими памфлетами, проанализированным ранее. Конкретно -- «Предсказания на 1708 год», «Беглый взгляд на положение Ирландии» и вновь «Искусство политической лжи». Первое эссе сближает с третьей частью критика бесплодного интеллектуализма, оторванного от реальной жизни того времени. Общество, в которое попадает Гулливер, основано на двух науках: математике и музыке, которые применяются во всех сферах жизни. Граждане данного социума также являются опытными астрологами, но, в реальности, внедрение все этих наук в повседневную жизнь бессмысленно: ненадежность их построек или неудобная одежда, которую они шьют для Гулливера после его обмерки, лишь небольшая часть примеров бесполезного увлечения науками. Гулливер, однако, верит обычным людям и не доверяет интеллектуалам:

«В течение двухмесячного моего пребывания на острове я разговаривал только с женщинами, купцами, хлопальщиками и пажами, вследствие чего все стали относиться ко мне с крайним презрением, хотя перечисленные мной лица были единственными, от которых я мог получить разумный ответ на заданный вопрос».

Что до «Беглого взгляда на положение Ирландии», то многие идеи Свифта можно соотнести с описанием Бальнибарби, чья столица называется Лагадо: «Здесь я увидел много крестьян, работавших с помощью разнообразных орудий, но не мог разобрать, что, собственно, они делают, тем более что поля, бывшие перед моими глазами, не имели ни малейших признаков травы или хлеба, хотя почва была, по-видимому, превосходная. Я не мог не выразить своего удивления по поводу столь странного вида города и деревни и решил обратиться к своему спутнику с просьбой объяснить мне, что означают эти озабоченные лица, эти занятые работой руки, как на улицах, так и на полях, ибо я не замечал никаких благотворных результатов, произведенных ими; напротив, мне никогда не приходилось видеть полей, хуже возделанных, домов, хуже построенных и обвалившихся, и людей, внешность и платье которых свидетельствовали бы о такой нищете и лишениях».

Мы уже разобрали упомянутый памфлет, где Свифт выступает за процветающую Ирландию, у которой есть огромный потенциал, хорошая почва и благоприятные климатические условия. Однако, никакой пользы от этого нет, вследствие апатии местных властей и жесткого английского контроля за ирландской экономикой. Та же самая идея выражена в описании Лагадо.

После столицы Гулливер посещает жилище лорда Муноди, который руководил Лагадо, пока не был «уволен за неэффективность», а теперь проживает во дворце, построенном по всем правилам древней архитектуры и отличающемся от современных автору построек. Муноди сообщает Гулливеру, что новые правила и методики в сельском хозяйстве и строительстве были разработаны в Академии прожектеров, пародирующей Лондонское королевское общество. Оно было создано около 1654 г. и стало официальным институтом в 1665 г., когда его члены (включая Роберта Хука, Исаака Ньютона и епископа Спрата) начали публикацию научного журнала «Философские труды». В нем содержались описания научных экспериментов, которые Свифт высмеивает с четвертой главы по шестую. К примеру, их попытка построить дворец за неделю с материалами такого качества, чтобы постройка простояла вечность, и одним строителем, работающим за четверых, закончилась фиаско. Таким образом, автор показывает, что все попытки улучшить сельское хозяйство, архитектуру и другие аспекты жизни общества закончились провалом из-за абсурдности решений тех, кто находится во власти. В пятой главе Гулливер посещает Академию Лагадо, где ближе знакомится с этими странными экспериментами. Здесь он оценивает школу политических прожектеров, в которой «хирурги Лагадии разрезают политику как человеческое тело, доказывая, что социальный раздор является болезнью отдельного мозга: «Эти несчастные предлагали способы убедить монархов выбирать себе фаворитов из людей умных, способных и добродетельных; научить министров считаться с общественным благом, награждать людей достойных, одаренных, оказавших обществу выдающиеся услуги; учить монархов познанию их истинных интересов, которые основаны на интересах их народов; поручать должности лицам, обладающим необходимыми качествами для того, чтобы занимать их, и множество других диких и невозможных фантазий, которые никогда еще не зарождались в головах людей здравомыслящих».

Свифт высмеивает вездесущую ньютоновскую философию в Англии XVIII века, хотя сам не является противником различных философских подходов в науке. Очевидно, что в Лапуте писатель насмехается над миром математических и философских устремлений, которые никоим образом не улучшают жизнь людей, в особенности -- граждан Бальнибарби.

Во времена Свифта велось множество дискуссий на тему того, как с пользой использовать новые знания; в частности, общество обращалось к разным проблемам навигации, горнодобывающей промышленности и сельского хозяйства. Автор определенно был прав, когда намекал, что полезные изобретения приходится долго ждать, а если они рано или поздно и будут внедрены, то в интересах короля, правительства, армии или помещиков (ведь они с гораздо большей пользой воспользуются научным прогрессом, нежели бедняки).

Как отмечает М.Д. Забулдовский, Свифт написал «Путешествие в Лапуту» после того, как завершил работу над четвертой частью -- «Путешествие к гуигнгнмам», что подтверждает его переписка. Критик объясняет это тем, что после «разочарования «в теории просвещенного абсолютизма», постановка проблемы, может ли наука быть рычагом разумного переустройства общества, вполне логична».

Идеалам, которые Свифт описывает в этом эпизоде, должны следовать представители любой политической системы. Но их избегают лидеры в Бальнибарби, символизируя замкнутость английской политики. Буквально на той же странице один из докторов из школы политических прожектеров предполагает, что политика страдает от «болезней и коррупции». Таким образом, Свифт подразумевает, что политики коррумпированы, и это, вместе с социальным расслоением, является причиной болезни, от которой все страдают. В той же главе Гулливер утверждает, что «фавориты принцев страдают забывчивостью», по сути, повторяя довод Свифта в «Искусстве политической лжи», что один из признаков лжеца, то есть -- политика, короткая память. Тот же Клайв Пробин указывает, что Свифт «дегуманизирует политических лидеров», и в то же время, предполагая, что их шизофрения воплощается в профессиональной жизни. Свою интерпретацию данной главы дал Джордж Оруэлл, полагая, что термин «прожектеры» описывает людей «занятых не бескорыстными научными исследованиями, а изобретением разного рода устройств, которые должны подменять человеческий труд и приносить небывалые доходы». Корыстолюбие и эгоизм характерны для такого типа людей, которые работают исключительно ради своей выгоды.

Третья часть в очередной раз высмеивает политических лидеров Англии. Свифт клеймит их как коррумпированных лжецов, властолюбцев и деспотов, которые терроризируют остров (Ирландию) и, помимо прочего, не обладают необходимыми качествами для управления страной. Они тратят свое время на абсурдные дела и не заботятся о благоденствии своей родины, а думают лишь о личном благополучии. По сути, идеи, выраженные в трех памфлетах, перекличку которыми мы наблюдали в данной части романа, усиливают довод, что роман «Путешествия Гулливера» несет в себе самый острый образец политической сатиры. Автор в очередной раз достигает этого результата с помощью сатирических метафор и использования символизма характерного для жанра путешествия.

3.4 Страна гуигнгнмов: ложная утопия

Четвертое и последнее путешествие, которое совершает Гулливер, в этот раз в качестве капитана корабля. В очередной раз, случается несколько происшествий - часть членов команды погибает, и герой считает необходимым нанять новых моряков разных национальностей. Позднее они предают его, и Гулливер оказывается один на неизвестном острове, где его встречают интеллектуально развитое племя лошадей. Он знакомится с удивительными обитателями, учит их язык до тех пор, пока не получает возможность рассказать им о Европе, но большей частью об Англии.

Гуигнгнмы -- вегетарианцы, питаются овсом и молочными продуктами. Они не знают болезней, умирают без страданий. Часть гуигнгнмов, менее одарённая природой, работают слугами, но это на первый взгляд единственное социальное неравенство в их обществе. Социум Гуигнгнмов выглядит идеальным обществом, в котором не существует слов, обозначающих ложь и вероломство. По этой причине Гулливеру очень сложно объяснить им причину, по которой моряки предали его. То же самое происходит, когда герой пытается рассказать гуигнгнмам историю Англии. Гулливер повествует о событиях, которые уже упоминались в предыдущих частях романа, такие как Славная революция принца Оранского; война с Францией, которую он начал и преследование католиков королевой Анной. Собеседник героя изумлен, услышав о совершенных ужасах, и Гулливер объясняет ему мотивацию: «Иногда таким поводом является честолюбие монархов, которым все бывает мало земель или людей, находящихся под их властью; иногда - испорченность министров, вовлекающих своих государей в войну, чтобы заглушить и отвлечь жалобы подданных на их дурное управление. Различие мнений стоило многих миллионов жизней; например, является ли тело хлебом или хлеб телом; является ли сок некоторых ягод кровью или вином; нужно ли считать свист грехом или добродетелью; что лучше: целовать кусок дерева или бросать его в огонь; какого цвета должна быть верхняя одежда: черного, белого, красного или серого; какова она должна быть: короткая или длинная, широкая или узкая, грязная или чистая, и т.д. и т.д. Я прибавил, что войны наши бывают наиболее ожесточенными, кровавыми и продолжительными именно в тех случаях, когда они обусловлены различием мнений, особенно, если это различие касается вещей несущественных».

С одной стороны, темы коррупции и честолюбия возникают на всем протяжении повествования. К примеру, когда Гулливер сообщает своему мастеру о системе судопроизводства в Англии, он отмечает, что если ты хочешь защитить себя, то необходимо нанять адвоката, следовательно - наличие денег оказывается важнее, чем уровень вины. Ведь необходимо подкупить судью, чтобы выиграть дело, да и придется ждать тридцать лет, пока оно разрешится.

Но юриспруденция работает совсем иначе, если ты совершил преступление против государства. В таком случае преступника осудят гораздо быстрее. По сути, Свифт говорит, что юридическая система в Англии необъективна и несправедлива. Он заходит еще дальше, утверждая, что судьи, как политики, коррумпированы и злы от природы: «Выступая всю свою жизнь против истины и справедливости, судьи эти с роковой необходимостью потворствуют обману, клятвопреступлению и насилию, и я знаю, что сплошь и рядом они отказываются от крупных взяток, предлагаемых им правой стороной, лишь бы только не подорвать авторитет сословия совершением поступка, не соответствующего его природе и достоинству».

Свифт подводит читателя к выводу, что судьи в Англии настолько злы от природы, что отвергают крупные суммы денег, если их предлагают невинные, потому что сама сущность их вынуждает благоволить виновным.

С другой стороны, мы находим антивоенный пафос, который получил сатирическое оформление уже в первой части романа, когда лилипуты объявляют войну из-за разбивания яйца. Но уже в последней части «Путешествий Гулливер» герой рассуждает, что даже самая нелепая причина может стать поводом для вооруженного конфликта. Один из наиболее язвительных моментов в его тираде таков: «Если какой-нибудь монарх посылает свои войска в страну, население которой бедно и невежественно, то половину его он может законным образом истребить, а другую половину обратить в рабство, чтобы вывести этот народ из варварства и приобщить к благам цивилизации».

В «Беглом взгляде на состояние Ирландии» мы познакомились с взглядами Свифта на коммерцию. Он критиковал устройство общества, в котором богатые могут приобрести любой вид роскоши, какой только пожелают, в то время как большей части населения не хватает средства на пропитание. В четвертой части романа Гулливер упоминает об эксплуатации крестьян помещиками, обладавшими ненасытными аппетитами. Более того, Англия производила больше базовых товаров, чем требовалось стране, остатки шли на экспорт в обмен на побрякушки и предметы роскоши, в то время как многие люди жили в нищете и были вынуждены скатиться к воровству, грабежам, попрошайничеству: «Англия (дорогая моя родина), по самому скромному подсчету, производит разного рода съестных припасов в три раза больше, чем способно потребить ее население, а что касается питья, то из зерна некоторых злаков и из плодов некоторых растений мы извлекаем или выжимаем сок и получаем, таким образом, превосходные напитки; в такой же пропорции у нас производится все вообще необходимое для жизни. Но для утоления сластолюбия и неумеренности самцов и суетности самок мы посылаем большую часть необходимых нам предметов в другие страны, откуда взамен вывозим материалы для питания наших болезней, пороков и прихотей».

Жадность, амбиции и обман вновь используются для характеристики высших сословий и государственных мужей. Когда Гулливер говорит о правительстве и премьер-министре страны, то описывает его, как человека, который «не проявляет никаких страстей, кроме неистовой жажды богатства, власти и титулов; что он пользуется словами для самых различных целей, но только не для выражения своих мыслей; что он никогда не говорит правды иначе как с намерением, чтобы ее приняли за ложь, и лжет только в тех случаях, когда хочет выдать свою ложь за правду; что люди, о которых он дурно отзывается за глаза, могут быть уверены, что они находятся на пути к почестям; если же он начинает хвалить вас перед другими или в глаза, с того самого дня вы человек пропащий».

Джордж Оруэлл уверен, что не может быть никаких сомнений в том, что Свифт ненавидит королей, лордов, епископов, генералов и чины в целом, но «нигде не видно, что о простых людях он более высокого мнения, чем об их правителях, что он стоит за большее социальное равноправие, либо увлекается идеями репрезентативных общественных институтов». На первый взгляд идеальное общество гуигнгнмов закрыто от других рас, межвидовые отношения под запретом, а сами лошади занимают различные позиции в социуме, в зависимости от их породы и окраса. Похожее деление было у лилипутов, где дети бедняков не ходили в школу, потому что с рождения были обречены заниматься фермерским хозяйством.

Пытаясь определить политическую идеологию Свифта, Дж. Оруэлл утверждает, что Свифт был «по-своему анархистом»: «В Четвертой части создана картина анархического общества, управляемого не Законом в общепринятом смысле слова, а Разумом, диктат которого, видимо, ни у кого не вызывает возражений».

В целом же, Оруэлл признает, что выделить у Свифта одно какое-то политическое направление нелегко. Используя ярлык анархиста, Оруэлл предлагает рассматривать автора «Путешествий Гулливера», как «тори-анархиста», который настолько ненавидит авторитарную власть, насколько сомневается в возможности достижения полной свободы, он сохраняет аристократичный взгляд, не оставляя при этом от аристократии камня на камне. Множество исследователей пытались определить раз и навсегда, какой идеологии придерживается автор и безуспешно. Д. Оаклиф, к примеру, считал, что Свифт был вигом в политике, но тори в религии. Эта идея находит относительное подтверждение в словах самого Свифта. В редком описании своих взглядов в «Мемуарах, относящихся к тому изменению, которое произошло в министерстве ее величества королевы в году 1710»: «Я часто говорил с лордом Сомерсом об этом; рассказывал ему, что будучи давним знакомцем греческих и римских авторов, а следовательно являясь поборником свободы, я зачастую склонялся к тому, чтобы стать тем кого называют вигом в политике. И это помимо того, что я нахожу невозможным, среди многих принципов, защищать революцию: но вот, что касается веры -- признаюсь, я представитель высокой церкви, и я не могу представить, как кто бы то ни было, носящий одеяние священника, может им не быть».