Передачей хозяйственного опыта в рамках семьи объясняется наличие во многих местностях Сибири "семейных" промыслов. Так, в с. Усть-Эрбинском и прилегающих к нему деревнях Абаканской и Новоселовской волостей Минусинского округа Енисейской губернии в конце XIX в. кузнечным делом занимались только представители нескольких семей. В пригородных деревнях около Томска (Федосеевка, Батурино, Спас, Богашево и др.) в конце XIX - начале XX в. расселялись представители фамильного гнезда Денисовых, также "кузнецов потомственных" Сабурова Л.М. Культура и быт русского населения Приангарья (конец XIX-XX вв.). Л., 1967. С. 187..

Крестьянская традиция считала недостаточным для подростков овладение только навыками работы предков. Следовало "еще кой-что знать, чтобы вести дом и хозяйство". Подразумевалось знание различных обрядов, примет, наговоров, гаданий и т.д. Некоторые из этих сведений имели рациональное значение, но были и такие, которые отражали предрассудки крестьянской среды. Все это также передавалось от поколения к поколению преимущественно в рамках семьи Миненко Н.А. Живая старина: будни и праздники сибирской деревни в XVIII - первой половине XIX в. Новосибирск, 1989. С. 79..

Приобщение ребенка к вековому опыту крестьянского хозяйствования начиналось в раннем детстве. Уже в колыбельных песнях и детских потешках сибирские "пестуньи" знакомили "дитю" с тем, что делается в доме и во дворе, что окружает человека в природе. В ходу были сюжеты о распределении обязанностей между членами семьи в соответствии с их физическими возможностями, о недопустимости лени, безделья. "Сызмала" детей приучали к верховой езде. Начинающего ходить ребенка уже сажали в седло, давали ему в руки поводья и, придерживая, катали на лошади Красен человек ученьем: Материалы о воспитании и образовании детей в селениях Сибири / Сост., предисл., примеч. К.Е. Зверевой, В.А. Зверева. Новосибирск, 1995. С. 51.. Дети с 5 - 7 лет ездили на лошади уже самостоятельно.

Очень важным фактором трудового воспитания детей была атмосфера труда и всеобщей занятости взрослых членов семьи. Дети присутствовали при большинстве работ и обрядов, слушали хозяйственные разговоры, сопровождавшие людей во время работы и занимавшие значительную часть досуга семьи. Многие детские игры имитировали трудовую деятельность взрослых членов семьи, являлись своеобразной "хозяйственной тренировкой".

Примерно с 7 - 9 лет дети уже активно подключались к разнообразным работам в семейном хозяйстве. Мальчики в этом возрасте, сидя на передней в упряжке лошади, исполняли при пахоте обязанности "вожатых". Подростки 16 - 17 лет могли работать уже и в качестве пахаря при легкой сохе-колее янке. Боронование пашни и заделка семян повсеместно в Сибири были обязанностью детей 8 - 12 лет, которых называли "борноволоками" Громыко М.М. Трудовые традиции русских крестьян Сибири XVIII - первой половины XIX в. Новосибирск, 1975. С. 89.. Дети и подростки помогали взрослым членам семьи на прополке полей, при уборке урожая, во время перевозки и складировании снопов на гумне или в овине, при молотьбе. Судя по данным выборочного обследования 1911 г. в Алтайском горном округе, во всем комплексе уборочных работ (машинная жатва хлебов, вязка снопов, уборка их в суслоны, свозка в клади, машинная молотьба и веяние, свозка зерна в амбары) доля труда подростков в общем труде членов семьи составляла от 2,3 до 7,2% Там же. С. 91.. Дети были возчиками при вывозе навоза на поля, участвовали в разбрасывании навоза. Большую помощь они оказывали женщинам в работах по огороду. С 6-7 лет дети принимали активное участие в сенокосе, главным образом в качестве копновозов. С 10 - 11 лет они уже сами начинали косить. Девочки вместе с матерями ворошили сено, сгребали его в валки.

Важные обязанности лежали на детях и подростках в животноводческой сфере семейного хозяйства. В некоторых местностях Иркутской губернии уход за лошадьми и уборка скотного двора были делом мальчиков-подростков. Девочки помогали матерям и старшим сестрам ухаживать за остальным скотом, встречали его из "пасева" Зверев В.А. Внутрисемейные отношения у русских крестьян Сибири конца XIX - начала XX в. // Крестьянство Сибири периода разложения феодализма и развития капитализма. Новосибирск, 1981. С. 87.. Подростки пасли скот, зимой гоняли его на водопой.

Очень рано дети в крестьянских семьях начинали приобщаться к охотничьему промыслу. Любимым занятием мальчиков с 7 - 8 лет в промысловых семьях Енисейской губернии была охота с собакой и при помощи ловушек на пушных зверьков (бурундуков, ласок, горностаев, хорьков), а также на птиц (косачей и глухарей). Дети доставляли взрослых охотников на лошадях в "ухожья", привозили им в зимовья съестные припасы. С 12 - 15 лет подростки отправлялись с родителями на дальний промысел, где они приобретали навык стрельбы и совершенствовали умение охотиться с помощью ловушек, Труд "недолетков" широко использовался в рыболовном промысле Малых А.А. Рыболовный промысел в государственной деревне Западной Сибири в 40 - 50-е годы XIX в. // Некоторые вопросы истории крестьянства Сибири. Томск, 1976. С. 24..

Во многих обрабатывающих промыслах также применялся труд детей и подростков. В Томской губернии, по данным обследования начала 1914 г., больше всего подростков участвовало в скорняжном, кирпичном, сундучном, веревочно-канатном и кожевенном промыслах. Количество подростков на 100 промысловых хозяйств колебалось от 108 (кожевенный промысел) до 133 (скорняжный), а процент их от общего числа занятых промыслом членов семьи составлял от 26,2 (кирпичный) до 39,8 (сундучный). Широко применялся труд подростков и в других промыслах (бондарном, щепном, экипажно-тележном, колесном, санном, смолокуренном, дегтярном, кузнечном, слесарном, гончарном, овчинном, пимокатном, шорном, ткацком, сапожном, портняжном, шубном, корзиночном, при плетении сетей) Соловьева Е.И. Промыслы сибирского крестьянства в пореформенный период. Новосибирск, 1981. С. 227 - 228..

О широком применении труда детей в обрабатывающих промыслах Восточной Сибири дают материалы анкеты ВСОРГО за 1891 г., а также исследования Л.М. Сабуровой и А.А. Лебедевой Лебедева А.А. Хозяйство и быт западносибирского крестьянства XVII - начала XX в. М., 1979. С. 42 - 45; Сабурова Л.М. Культура и быт русского населения Приангарья (конец XIX - XX вв.). Л., 1967. С. 79 - 84.. Применительно к Западной Сибири имеются конкретные описания работ, к которым привлекались дети и подростки в семьях крестьян-ремесленников. Е.И. Соловьева и Г.А. Бочанова дали такие описания для ткацкого, рогожного промыслов и производства сит Бочанова Г.А. Обрабатывающая промышленность Западной Сибири. Конец XIX - начало XX в. Новосибирск, 1978. С. 38 - 39; Соловьева Е.И. Промыслы сибирского крестьянства в пореформенный период. Новосибирск, 1981. С. 98 - 102.. Дети-"малолетки" участвовали в кожевенном промысле Тобольской губернии: собирали дубовую и ивовую кору, необходимую кожевникам для дубления кож. В Тобольском округе при изготовлении женщинами мереж из льна и конопли (промысел распадался на прядение, скручивание нити и вязание) им помогали девочки - на их долю выпадало вязание. При производстве берестяных туесов дети и старики выделывали ручки из комлей молодых березок.

В Барнаульском и Бийском уездах Томской губернии при выделке кирпича подростки помогали мужчине-формовщику: подготавливали кирпичную массу, начиная с выкатывания глины и кончая разминкой. При обработке мамонтовой кости в Тобольской губернии детям также поручались подготовительные работы - шкурение и полирование кости Бочанова Г.А. Обрабатывающая промышленность Западной Сибири. Конец XIX - начало XX в. Новосибирск, 1978. С. 52.. Готовя себе приданое, девочки на Бухтарме с 8 - 9 лет садились за вышивание полотенец, сарафанов.

В сибирской деревне дети и подростки широко привлекались к работам по дому и двору. Мальчики в Тобольской губернии участвовали в "дроворубе", помогая отцу и старшим братьям. Девочки были помощницами матери -- шили, стирали, мыли полы. «Настовать», "пестовать" младших ребят, "водиться" с ними было одной из важнейших обязанностей старших детей (иногда с 3-4 лет). Старшую сестру в семье в Сибири младшие дети так и называли "нянька", "няня" Лебедева А.А. Хозяйство и быт западносибирского крестьянства XVII - начала XX в. М., 1979. С. 106.. Летом, в горячую пору полевых работ, девочки почти всецело заменяли мать в ее хлопотах по домашнему хозяйству.

Естественно встает вопрос, являлось ли раннее привлечение детей к труду в крестьянских семьях только объективной необходимостью или это был своеобразный педагогический прием, призванный обеспечить трудовое воспитание подрастающего поколения. Источники показывают, что оба эти момента определенным образом сочетались. Объективные нужды многопрофильного крестьянского хозяйства требовали привлечения детей к труду, в процессе которого осваивались его приемы.

Известные нам немногочисленные и разрозненные записи норм обычного права сибирских крестьян периода капитализма зафиксировали различные обязанности родителей в семье, но среди них нет обязанности давать детям профессиональную подготовку, учить их земледелию или ремеслу Громыко М.М. Труд в представлениях сибирских крестьян XVIII - первой половины XIX в. // Крестьянство Сибири XVIII - начала XX в. Классовая борьба, общественное сознание и культура. Новосибирск, 1975. С. 135.. Очевидно, подразумевалось, что трудовое воспитание - неизбежное следствие привлечения детей к труду. Действительно, важнейшие элементы хозяйственного опыта подростки усваивали "тогда, когда нужда заставит". Маленький земледелец, участвуя в полевых работах, приобретал необходимые умения и навыки. Из собственного опыта, из наблюдений за действиями других членов семьи, разговоров со старшими он узнавал, "почему на одном участке родилось хорошо, на другом плохо; почему в одном месте хорошо растет овес, а в другом пшеница; когда и как нужно пахать одну землю, когда и как - другую и т.д." Громыко М.М. Трудовые традиции русских крестьян Сибири XVIII - первой половины XIX в. Новосибирск, 1975. С. 40.. Случалось, что крестьянин, в зрелом возрасте успешно занимавшийся каким-либо промыслом, в детстве в нем сам не участвовал, а только наблюдал за работой родителей.

В то же время было бы ошибкой сводить трудовое воспитание в крестьянской семье к простому подражанию детей и подростков взрослым. В ткань реальной хозяйственной жизни семьи взрослые вплетали специальные педагогические средства и действия по обучению детей трудовым навыкам. Именно этим объясняется привлечение детей даже к тем работам, в которых можно было бы обойтись свободно и без детской помощи.

Крестьяне в своих прошениях по поводу усыновления или отдачи им на воспитание детей односельчан иногда брали на себя специальные обязательства по их подготовке к трудовой жизни. Так, в 1898 г. крестьянин с. Семилужного Томского уезда Илья Иванов просил губернское управление отдать ему на воспитание внуков, оставшихся сиротами после гибели их матери - дочери просителя.

Смерть одного из родителей тяжело отзывалась на семействе, в частности, и потому, что умирал человек, призванный обучить детей жизненно важному для них делу. Стремясь вступить во второй брак, крестьяне часто объясняли этот шаг именно нуждами детского воспитания Громыко М.М. Труд в представлениях сибирских крестьян XVIII - первой половины XIX в. // Крестьянство Сибири XVIII - начала XX в. Классовая борьба, общественное сознание и культура. Новосибирск, 1975. С. 135..

Можно выделить ряд педагогических принципов, которыми руководствовались крестьяне, часто неосознанно, по традиции, приучая детей к труду, передавая им свой хозяйственный опыт. Прежде всего это опосредованность педагогического влияния. Очень важно было создать атмосферу радости, успешности, нужности труда всех членов семьи, эта атмосфера становилась мощным подспорьем в трудовом воспитании. Большую роль в создании настроя, благоприятного для совместного труда и приобщения к нему детей, играли семейные хозяйственные обряды.

Повсеместно в Сибири были распространены, например, различные варианты торжественного семейного обряда в честь начала весенней пахоты и сева, приуроченного обычно к. 1 мая ("Еремей-запрягальник"). В большинстве случаев мужчины предварительно мылись в бане, надевали чистое белье. Устраивался семейный обед с хлебом-солью, перед иконой зажигалась восковая свеча. Читалась семейная молитва. Затем отправлявшиеся в поле мужчины и подростки кланялись родителям или старшему в семье, получали их благословение и выезжали на пахоту или сев. Все домашние провожали их за ворота Красен человек ученьем: Материалы о воспитании и образовании детей в селениях Сибири / Сост., предисл., примеч. К.Е. Зверевой, В.А. Зверева. Новосибирск, 1995. С. 60.. В Приангарье бытовал не менее торжественный обряд проводов "лесовика" на охоту, в котором принимали участие все члены его семьи Сабурова Л.М. Культура и быт русского населения Приангарья (конец XIX - XX вв.). Л., 1967. С. 103..

Одним из важнейших требований в деле передачи хозяйственного опыта была поэтапность этого процесса при учете возрастных особенностей и физических возможностей детей. Крестьяне старались по возможности не форсировать этот процесс, но в то же время не задерживать его искусственно. Приобщение младших членов семьи к тем или иным работам происходило по достижении "поры" (определенного возраста), когда можно было "рассчитывать на их понятливость и уменье" Красен человек ученьем: Материалы о воспитании и образовании детей в селениях Сибири / Сост., предисл., примеч. К.Е. Зверевой, В.А. Зверева. Новосибирск, 1995. С. 67..

Очень важным принципом было сочетание педагогических усилий взрослых с самообучением, самовоспитанием и самотренировкой детей. Оптимистично оценивая возможности хозяйственного образования и воспитания крестьяне понимали, что многое зависит от способностей и встречной активности подростка. Привлекая детей к труду, сибирские крестьяне чаще всего поручали им самостоятельные участки работы, наделяли их обязанностями, за" выполнение которых дети отвечали полностью. Родители первое время присматривали, чтобы работы выполнялись правильно, да "исподволь" наставляли детей в случае крайней необходимости. В обрабатывающих промыслах детей также приучали "работать самостоятельно при помощи необходимых указаний".

Успешное педагогическое воздействие родителей основывалось преимущественно на силе их авторитета как умелых хозяйственников. В то же время родители старались соблюдать и необходимую меру строгости, последовательности и настойчивости в своих требованиях. Не полагалось в таких случаях из родительской любви или жалости делать уступку детям.

Для правильного трудового воспитания детей в семье чрезвычайно важным считалось участие в этом процессе обоих родителей. В раннем детстве все дети находились на попечении матери, отцу же "по его хозяйственным делам мало приходится быть дома при детях" Красен человек ученьем: Материалы о воспитании и образовании детей в селениях Сибири / Сост., предисл., примеч. К.Е. Зверевой, В.А. Зверева. Новосибирск, 1995. С. 69.. Мать старалась опекать детей и в последующее время, но все-таки с 7-8 лет мальчики поступали в "хозяйственную школу" отца. В деле воспитания дочери существовала некоторая "автономия" матери. В Енисейской губернии в 1912 г. записана поговорка: "Сказала папаше: дело не ваше, мамаша придет - все дела разберет" Лебедева А.А. Хозяйство и быт западносибирского крестьянства XVII - начала XX в. М., 1979. С. 190.. Конечно, бывали случаи, когда старшим в семье девочкам приходилось, помогая отцу, выполнять "мальчишечьи" работы, а иным мальчикам исполнять обязанности девочек.

В крестьянской семье существовала своеобразная взаимодополняемость воздействия отца и матери на детей. Авторитет отца основывался не только на его решающей роли в материальном обеспечении семьи, умении показать образцы хозяйственной деятельности, но и на том, что он был основным собственником средств производства и имущества в семье. Тут крылась возможность подмены влияния авторитета применением силы по отношению к членам семьи, и такая подмена в изучаемый период часто имела место. На этой же основе в конце XIX -- начале XX в. в деревне сформировалась и система эксплуатации членов семьи, в том числе детей и подростков, домохозяином.

При обследованиях крестьянских хозяйств переписчикам за отсутствием главы семьи часто приходилось опрашивать по программе подворной карточки 10 - 12-летних подростков. Те давали "прекрасные ответы на все вопросы и заслуживали этим громкое ободрение присутствующих крестьян Зверев В. А. Внутрисемейные отношения у русских крестьян Сибири конца XIX - начала XX в. // Крестьянство Сибири периода разложения феодализма и развития капитализма. Новосибирск, 1981. С. 86.. Подростки хорошо разбирались в "производительных процессах" данного хозяйства, но подробные сведения по его бюджету мог дать только сам домохозяин.

Женитьба крестьянского парня повсеместно в Сибири знаменовала собой завершение подготовки к ведению им совместно с женой самостоятельного хозяйства. Девушки к моменту выхода замуж также овладевали всеми знаниями, умениями и навыками, необходимыми, с точки зрения крестьян, женщине-хозяйке. "Я умею шить и мыть, вышивать и гладить. Я умею ворожить, от нароков ладить", - распевали в начале XX в. в Иркутской губернии Миненко Н.А. Живая старина: будни и праздники сибирской деревни в XVIII - первой половине XIX в. Новосибирск, 1989. С. 70.. Девушки, выходившие замуж и не умевшие "хозяйничать", правильно распределять рабочее время, "находятся в пренебрежении и преследуются насмешками" - о них говорилось в народе: "Девушка-семиделушка: семь дел начала, ни одного не кончила", "Ни нового сшить, ни старого распороть", "Трем свиньям щей не разольет - кака это хозяйка" Там же. С. 74..

В период капитализма, по мере того, как хозяйственные функции крестьянской семьи постепенно перенимали капиталистическую кооперацию и другие формы капиталистического производства, ослаблялась роль семьи как орудия закрепления и передачи хозяйственного опыта. Все чаще с ранних лет родители-бедняки отдавали детей в наем ради приработка и "чтобы не было в доме лишнего рта". Кроме того, часть детей шла в наем вместе с главой семьи. В начале XX в. наем детей и подростков в сибирской деревне увеличивался. Конечно, при работе подростков по найму использовались умения и навыки, полученные от родителей в детстве, но развивались они уже вне семьи. Правда, в случае совместного найма детей, с родителями последние получали возможность продолжить трудовое воспитание своих помощников в нелегком батрацком труде.

Таким образом, в конце XVIII - XIX вв. процесс формирования, закрепления и передачи опыта хозяйственной деятельности русских крестьян Сибири протекал, как и в предшествующее времена главным образом в рамках семьи, хотя роль знаний и умений, привносимых извне, увеличилась.

Глава 3. Особенности культуры и быта крестьянской семьи в Сибири

3.1 Крестьянский брак и семейные обряды

крестьянская семья сибирь быт культура

Изучение свадебного обряда сибирских крестьян в конце XVIII - XIX в. важно не только для воссоздания картины народного быта, выявления характерных черт общественного сознания сибиряков, но и для уяснения этнокультурных связей русского населения Зауралья с жителями Европейской России.

Подобно свадебной обрядности крестьян европейской части страны Бусыгин Е.П., Зорин Н.В., Михайличенко Е.В. Общественный семейный быт русского сельского населения Среднего Поволлжья. Казань, 1973. С. 122., сибирская сельская свадьба конца XVIII - XIX в. делилась на три основных периода: досвадебный, собственно свадебный и послеева-дебный. Каждый из них в свою очередь состоял из отдельных законченных частей. Число, последовательность, а иногда и содержание этих частей различались, в зависимости от конкретных обстоятельств: территории, времени и формы («добром» или «убегом») заключения брака.

Во всех случаях свадебный обряд, как и в Европейской России, начинался со сватовства. Выбор супруга в феодальной Сибири у крестьян мог осуществляться, и самой молодежью и родителями. Громыко М.М. Некоторые вопросы истории Сибирского крестьянства периода феодализма // Проблемы истории советского общества Сибири. Вып. 2. История крестьянства Сибири досоветского периода. Новосибирск, 1970. С. 10. Если брак совершался «добром», т. е. с обоюдного согласия не только жениха и невесты, но и их родителей, последние играли во время сватовства активную роль. Родители жениха приглашали сваху (реже свята) и поручали ей предварительные переговоры с родителями невесты. По свидетельству С. Гуляева, на - Алтае круг, лиц, выполняющих функции сватов, был ограничен преимущественно женщинами, известными «своими успехами и опытностью в делах подобного рода». Аналогичная ситуация существовала в первой половине XIX в. в Ялуторовском округе Тобольской губернии Громыко М.М. Этнографические и фольклорные источники в исследовании общественного сознания русских крестьян Сибири XVIII -- первой половины XIX в. // Источниковедение отечественной истории. М., 1977. С. 108..

Однако с середины XIX в. в ряде мест ситуация изменилась: сватать стали преимущественно родственники (иногда родители) жениха или невесты, да и сам обряд сватовства упростился. Видимо, сказалось влияние «беглых свадеб». По утверждению наблюдателей, с середины XIX в. «добром» заключались лишь немногие браки, остальные -- «убегом». А при браке «убегом» естественным становилось желание жениха привлекать к «заговору» -- в частности на роль сватов -- лишь наиболее близких людей, прежде всего родственников. Иногда свахой соглашалась стать родственница невесты. Она могла «без подозрительств» со стороны родителей невесты «зазвать» последнюю к себе в гости и здесь вести переговоры. Внедрению в быт обычая возлагать сватовство при браке «убегом» на родственников благоприятствовало то обстоятельство, что от таких сватов не требовалось знание всех тонкостей поручаемого дела; они должны были лишь уговорить девушку бежать из родительского дома Зверев В.А. Внутрисемейные отношения у русских крестьян Сибири конца XIX - начала XX в. // Крестьянство Сибири периода разложения феодализма и развития капитализма. Новосибирск, 1981. С. 86..

При свадьбе «убегом» ритуал сватовства сводился к тому, что сваха «советовала» девушке «выттить замуж» за определенного человека а «хвалила при том ево состояние» Громыко М. М. Трудовые традиции русских крестьян Сибири (XVIII - первая половина XIX в.). Новосибирск, 1975. С. 132.. Иначе проходило сватовство «добром». В этом случае сваха строго соблюдала «все необходимый для успеху в таком случае условия». Входя на крыльцо дома невесты, она непременно ступала на первую ступеньку правой ногой и произносила при этом определенную заклинательную формулу. Через порог сваха также переступала сначала правой ногой. Это связано и с давней суеверной неприязнью к левой стороне, которая будто бы обещала неудачу в задуманном, и с особым представлением о пороге: под ним мог обитать домовой (хранитель домашнего очага).

Войдя в избу, сваха усаживалась на переднюю лавку непременно под матицей (бревном, поддерживающим потолок). Это условие соблюдалось при сватовстве и в Европейской России. «Как же. не под матицу сесть,-- говорили сибиряки,-- ведь под матицу не сядешь, так и в семье связи и ладу не будет» Бусыгин Е.П., Зорин Н.В., Михайличенко Е.В. Общественный семейный быт русского сельского населения Среднего Поволжья. Казань, 1973. С. 136..

При успешном сватовстве назначался день рукобитья -- сговора. Обычай этот -- общий для всей России Миненко Н.А. Брак у русского крестьянского и служилого населения Юго-Западной Сибири в XVIII - первой половине XIX в. // Советская этнография. 1974. № 4. С. 42.. Рукобитье происходило в доме невесты, на него обычно приглашали только ближайших родственников с обеих сторон и сватов.

Наконец, родители невесты зажигали перед иконами восковые свечи; отцы, «невестин и женихов», подавали друг другу правые руки,«покрыв их платком»,а «сватовщик разнимал у них руки. Во всех случаях заканчивалось рукобитье угощением и пением «приличных» песен. Когда брак совершался «убегом» или сваталась вдова, все рукобитье состояло в соединении рук жениха и невесты Там же. С. 44.. Позднее эта традиция стала распространяться и на свадьбы, совершавшиеся «добром».

Архивные материалы подтверждают, что выдать дочь замуж после «рукобитья» за другого жениха -- означало, по мнению крестьян, поступить «воровски». Лебедева А.А. Хозяйство и быт западносибирского крестьянства XVII - начала XX в. М., 1979. С. 105.

Местные власти в таких случаях руководствовались обычным крестьянским правом и призывали виновных к ответу. Любопытно, что даже выдача девушкой «тайному» жениху символического задатка -- платка -- при ее последующем отказе бежать из дома считалась достаточным основанием для обращения в официальный суд.

При браке «убегом» после рукобитья (с выдачей невестой задатка жениху) вскоре следовало венчание. Когда же свадьба совершалась «добром», вслед за рукобитьем следовало «смотренье» Сабурова Л.М. Культура и быт русского населения Приангарья (конец XIX - XX вв.). Л., 1967. С. 49..

С. Гуляев определяет смотренье как «торжественное обоюдное представление жениха и невесты будущим родственникам». Можно, однако, утверждать, что смысл обряда -- в «смотрении» женихом невесты Миненко Н.А. Русская крестьянская семья в Западной Сибири (XVIII - первой половины XIX в.). Новосибирск, 1979. С. 229..

После «смотренья» обе стороны деятельно готовились к самой свадьбе, варили пиво, запасали «разныя кушанья», мыли избы. Подруги невесты, гостившие в ее доме от рукобитья до венчания, шили приданое, пели «разный свадебныя песни». Сама невеста проводила это время «в слезах и вытье».

Расплетание косы входило в обряд прощания невесты с девичеством, - замужние женщины заплетали волосы в две косы.

Выдающаяся роль дружки на сибирской свадьбе конца XVIII - XIX вв. связана, видимо, с тем, что здесь крестьяне свято верили в возможность «порчи» молодых и других участников свадьбы. Начальником свадебного «поезда» считался тысяцкий (обычно родственник жениха или его крестный отец) -- лицо почетное, но малодействующее. Входили в свиту жениха также бояре (или «барины») -- большой, средний и меньший -- и «княжья свашенька». Бояре самостоятельной роли на свадьбе не играли -- они, под названием «поезжан», лишь выступали в качестве свидетелей при венчании Миненко Н.А. Живая старина: будни и праздники сибирской деревни в XVIII - первой половине XIX в. Новосибирск, 1989. С. 72..

Обыкновенно «поезд» прибывал в деревню, где жила девушка, утром, в день венчания, и сразу же направлялся в ее дом. Когда «поезд» прибывал к невесте (Ишимский округ), начиналось новое «смотренье». Жених и его спутники, войдя в избу, «раскрывали» скатерть, садились сразу за стол, ставили при этом на стол все свое: «каральки», пироги, вино, стакан, ножик, свечу, подсвечник, даже огонь. Невеста с сестрой или подружкой выходила к гостям из-за занавески, делала перед иконами три поклона в пояс, кланялась на все четыре стороны, затем, постояв немного, опять уходила за занавеску. Тогда спрашивали потихоньку родственники у жениха, «поглянулась ли ему невеста», а у невесты -- «поглянулся ли ей жених». «Если поглянулись друг другу жених и невеста, то с обеих сторон объявляют о том вслух». После этого зажигали перед образами свечи, производили новое «рукобитье»: сперва подавал руку отец жениха (дружка или вежливей; покрывал ее платочком), на нее клал руку отец невесты (которую тоже покрывали платочком). «Потом кладут руки мать женихова и мать невестина, наверх всех жених, и все эти руки сторож покрывает одним и тем же платочком, потом сторож разрывает платочек, а тысяцкий разнимает руки» Миненко Н.А. Брак у русского крестьянского и служилого населения Юго-Западной Сибири в XVIII - первой половине XIX в. // Советская этнография. 1974. № 4. С. 39..

Начиналось угощение родных невесты вином от жениха. Невесту выводили из-за занавесы, усаживали за стол рядом с женихом.

Дальше события развивались примерно одинаково во всех районах, Начиналось одевание невесты к венцу. Невеста падала в ноги отцу, потом матери, испрашивала их благословения, плакала, кланялась в ноги своим братьям и сестрам, прощалась с остальными родственниками, в заключение -- с подругами.

Затем, «поезд» направлялся к церкви. В церкви после необходимых процедур совершалось венчание молодых. Во время венчания тысяцкий стоял по правую руку от жениха, «переменял кольца». Он же забирая потом свечи, которые жених и невеста держали во время венчания; заворачивал их в платок и увозил в дом жениха.

Ко времени возвращения «поезда» с молодыми из церкви, в дом жениха сюда уже привозили от родителей невесты ее приданое (если оно не было доставлено раньше), состоявшее обычно из одежды и постельных принадлежностей. Иногда за дочерью давалось немного зерна, пряжи «для тканья», несколько голов скота. Все это в дальнейшем считалось нераздельной собственностью женщины Миненко Н.А. Живая старина: будни и праздники сибирской деревни в XVIII - первой половине XIX в. Новосибирск, 1989. С. 82..

Новобрачных встречали песнями, иногда -- несколькими холостыми выстрелами из винтовок или дробовиков. Наконец, начиналось угощение всех присутствовавших, в том числе и приглашенных заранее гостей. Распоряжавшийся всем дружка «при перемене каждого кушанья» делал «наговоры». После третьего--пятого блюда молодых уводили в приготовленное помещение -- «на подклет». Затем родители молодого уходили, а новобрачная в присутствии поезжан раздевала и разувала своего супруга. Оставив после этого молодожёнов наедине, поезжане возвращались к столу Миненко Н.А. Брак у русского крестьянского и служилого населения Юго-Западной Сибири в XVIII - первой половине XIX в. // Советская этнография. 1974. № 4. С. 39..

На следующее утро сваха и дружка поднимали молодых. Те выходили к гостям, все поздравляли их, пили за их здоровье, пели и веселились. В этот день здесь вообще собирались все родные и близкие с обеих сторон, и угощение их продолжалось иногда более 10 часов Там же. С. 40..

Шутки, комедийные сцены, смех, в обилии присутствовавшие на заключительном этапе свадьбы, были «социальным, коллективным ощущением непрерывности жизни» Миненко Н.А. Живая старина: будни и праздники сибирской деревни в XVIII - первой половине XIX в. Новосибирск, 1989. С. 82. и имели древнюю эротическую основу (представление о жизнедеятельной силе смеха).

По окончании «пиршеств» у молодого следовало угощение в доме родителей невесты -- «хлебины». Сюда приезжали новобрачные, созывались родственники и знакомые. Последние в свою очередь устраивали в своих домах «столы» с приглашением молодых и всех «свадебщиков». Гуляние продолжалось в течение нескольких дней Сабурова Л.М. Культура и быт русского населения Приангарья (конец XIX - XX вв.). Л., 1967. С. 142..

В случае брака «убегом» «пир» в доме новобрачного шел описанным выше порядком, но в отсутствие родителей невесты. Впрочем, были и исключения. Обычно же переговоры с родителями невесты ведись позднее, чаще на масленицу, «в прощеные дни». Отец и мать ее «сперва не сдаются», «куражатся», но в конце концов они примирялись с молодыми и сватами. Молодые привозили вино, созывались родные и знакомые, и начинался, правда, с опозданием по сравнению с «доброй свадьбой», «пир» у родителей невесты. В конце «пира» передавалось приданое Миненко Н.А. Брак у русского крестьянского и служилого населения Юго-Западной Сибири в XVIII - первой половине XIX в. // Советская этнография. 1974. № 4. С. 42..

Важнейшими звеньями семейно-бытового обрядового цикла у крестьян феодальной Сибири были родильно-крестильные и похоронно-поминальные ритуалы.

Появление сына или дочери было радостным событием для земледельцев.

За месяц или два перед родами приглашалась бабка, которая, «правила» у беременной живот Миненко Н.А. Русская крестьянская семья в Западной Сибири (XVIII - первой половины XIX в.). Новосибирск, 1979. С. 239.. Следует отметить, что сибирские «бабки» не только легко определяли наличие беременности, но и пол будущего ребенка. Когда наступало время родов, женщину одевали в чистую рубаху, снимали с нее серьги и кольца - по представлению крестьян, они связывали магическую силу, присущую заклинаниям и молитвам. Роженица «прощалась» (просила прощения) со всеми домашними; удаляли из дома тех, «относительно которых предполагается, что они «тяжелы на роды», т. е. в присутствии которых родильница долго мучается и не может разрешиться» Там же. С. 240.. Роженицу и ребенка обязательно обмывали в бане.

Когда ребенка впервые укладывали в колыбель, совершался ряд магических действий, имевших целью повлиять на формирование в будущем у него определенных черт и свойств. Мальчику под перинку клали лучок со стрелкой и кусок хлеба (чтобы был хорошим промысловиком и земледельцем), а девочке -- пряслице с веретеном (чтобы была работящей домохозяйкой). Кроме того, в колыбельку прятали камень -- в надежде, что ребенок будет «крепок как камень» Миненко Н.А. Русская крестьянская семья в Западной Сибири (XVIII - первой половины XIX в.). Новосибирск, 1979. С. 241..

Вслед за тем следовал обряд церковного крещения. Данные метрических книг свидетельствуют, что между рождением и крещением могло проходить как 9 - 10 дней, так и 5 - 7 месяцев. Зависело это от разных причин, прежде всего имело значение расстояние до приходской церкви.

За крещение плату священник получал от отца ребенка, иногда эти расходы оплачивал кум - крестный отец новорожденного. Кум же приготовлял для «возложения на младенца» медный крест на красной бумажной или шерстяной нитке. Кума - крестная мать - покупала 2 - 3 аршина холста или рубашку для ребенка (то и другое называлось «ризками»), иногда ситцу или платок Лебедева А.А. Хозяйство и быт западносибирского крестьянства XVII - начала XX в. М., 1979. С. 72..

После церковного крещения, следовали крестины - обряд принятия новорожденного в семью. Как правило, кроме восприемников на крестины приглашались лишь члены семьи и бабка-повитуха. Но могли присутствовать при этом и «посторонние гости» -- из близких знакомых. Гостей угощали вином. Обязательным элементом праздника была «крестинная каша» -- ритуальное обрядовое блюдо, известное и в других районах дореволюционной России. Бабка-повитуха ставила кашу на стол и подносила восприемникам по рюмке вина, а они дарили ей «на кашу» по 1 - 3 коп. серебром. Бабка кланялась им до земли. Затем она подносила вино, отцу новорожденного, получая и от него «на кашу» несколько медных монет. Закусывали вино кашей. После крестин следовало угощение родителей новорожденного и бабки-повитухи в доме крестных Миненко Н.А. Русская крестьянская семья в Западной Сибири (XVIII - первой половины XIX в.). Новосибирск, 1979. С. 243..

«При выборе имени, - пишет И. Я. Неклепаев, - стараются давать имена отца или деда - мальчикам, чтобы, ребенок, когда вырастет, мог помнить свой род и чтобы в один день быть именинником отцу и сыну. Вообще более норовят давать имена своих родственников, чтобы эти имена переходили из рода в рода и не забывались в нисходящем потомстве» Красен человек ученьем: Материалы о воспитании и образовании детей в селениях Сибири / Сост., предисл., примеч. К.Е. Зверевой, В.А. Зверева. Новосибирск, 1995. С. 47..

Существенная сибирская специфика обнаруживается и в местном погребальном обряде.

«О боге и молитве,-- замечал Н. Григоровский,-- нарымский крестьянин начинает думать уже тогда, когда ему исполнится 60 лет и силы его, ослабевая, станут чаще напоминать о приближении смерти. Тогда он станет ходить почаще в церковь, а по отношению к своему причту почтительнее, да и это, кажется, затем, чтобы в случае смерти его причт взял бы поменее с его семейных, за погребение и поминовение его души» Лебедева А.А. Хозяйство и быт западносибирского крестьянства XVII - начала XX в. М., 1979. С. 100..

Старообрядцев погребать по церковному обряду запрещалось; отпеваний у них проводили свои «попы» или «старики-начетчики». У «каменщиков» Алтая вообще по сообщению С. Гуляева, хоронили «без всяких молитв, а после родственники или знакомые нанимали кого-нибудь грамотного, шесть недель кануны читать (обыкновенное чтение над умершими)» Кожухов Ю.В. Русские крестьяне Восточной Сибири в первой половине XIX века (1800 - 1861). Л., 1967. С. 186..

Вместе с тем, весь похоронный обряд у западносибирских крестьян в конце ХVIII - XIX в. был основан на вере в бессмертие души и существование загробного мира.

Загробный мир - рай - представлялся крестьянам феодальной Сибири как земля обетованная: «птицы райския и реки медовыя, и молочныя, и на том свете всякие удовольствия будут иметь, каких здесь и помыслить не можно...» Косвен М.О. Семейная община и патронимия. М., 1963. С. 107.. «При похоронах, - замечает о крестьянах с. Сладковского (Акмолинская область) священник И. Зубов, - по состоянию раздают кое-что нищим. «Милостыню» по умершим - «хлебом, деньгами и восковыми свечами» - подавали и тарские крестьяне. «Обедов» же при этом никаких не делали Миненко Н.А. Живая старина: будни и праздники сибирской деревни в XVIII - первой половине XIX в. Новосибирск, 1989. С. 100..

По учению православной церкви, душа умершего на третий, девятый, двадцатый и сороковой день «ходит» к богу на поклонение, после чего является на суд, где должно состояться взвешивание на весах ее добрых и злых дел и определиться место пребывания души до Страшного суда: в раю или в аду. И в том, что сибирские крестьяне «чинили» поминки на третий, девятый в сороковой день после смерти следует видеть влияние церкви. Кроме того, номинальный «стол» устраивался по истечении года - собирали «старых обоего пола людей» - «нищую братию». «Исполняют сии поминовения,-- замечает священник Шарабанов, - с пением церковной литии» Миненко Н.А. Русская крестьянская семья в Западной Сибири (XVIII - первой половины XIX в.). Новосибирск, 1979. С. 241..

Память об умерших, отмечалась также «родительскими днями». Официальная церковь поминовению усопших посвящала последнюю субботу перед масленой неделей; эта суббота называлась крестьянами «родительской» или «дедовской». Здесь мы встречаемся, с одной стороны, с пережитками культа предков, с другой - с дошедшим до середины XIX в. из глубин язычества обрядом кормления мертвых.

В «прощеный» день -- в последний день масленицы -- крестьяне отправлялись на кладбища «прощаться с родителями»: просить у них прощения за прошлые обиды. Поминальным элементом масленицы были и масленичные блины. Вообще почитание предков -- поминальные обычаи -- «проходило через все русские народные весенние праздники» Там же. С. 243..

Общественное мнение контролировало выполнение отдельными семьями родильно-крестильных и похоронно-поминальных ритуалов, хотя непосредственное участие деревенского «мира» в них не было столь большим, как и свадебных обрядах. Вообще эти ритуалы отличались скромностью и лаконичностью. Рождение и смерть для крестьян -- более заурядные жизненные ситуации, чем создание новой семьи. Отсутствие необходимых средств поневоле заставляло отмечать их без особого размаха.

3.2 Одежда Русских крестьян Сибири