Главная
База знаний "Allbest"
Краеведение и этнография
Ребенок и детство в традиционной культуре хакасов
Ребенок и детство в традиционной культуре хакасов
Изучение особенностей семейных отношений у хакасов - тюркоязычного народа, антропологически относящегося к древней южносибирской (туранской) переходной расе. Обряды, связанные с рождением и воспитанием детей. Процесс интеграции детей в мир взрослых.
| Рубрика | Краеведение и этнография |
| Вид | дипломная работа |
| Язык | русский |
| Дата добавления | 18.08.2011 |
| Размер файла | 130,6 K |
Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже
Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
Умай, по представлениям хакасов, находилась постоянно возле младенца до тех пор, пока ребенок не начинал говорить. До этого момента ребенок мог общаться только с Умай, и считалось, что он не понимает речи, обращенной к нему. Когда ребенок, лежащий в одиночестве в колыбели, вдруг неожиданно, без видимой причины начинал смеяться, улыбаться, разговаривать сам с собой, то считалось, что его забавляет Умай, поэтому нельзя в этот момент отвлекать внимание ребенка. Свидетельством близкого присутствия Умай считался также крепкий, спокойный сон ребенка, поэтому детей никогда не будили, берегли их сон.
Многодетные семьи почитались, они пользовались огромным уважением среди народа. Такая семья, независимо от ее материального положения, считалась богатой. Рождение ребенка было важным и радостным событием и сопровождалось определенными обрядами. Прежде всего -- это обряд-моление сеока, посвященный родовой горе, дереву, реке и т. д. Один из таких обрядов (таг мaиx -- моление родовой горе у сагайцев) описан Л.П. Потаповым [Потапов Л.П., 1947. С. 103]. Главная цель такого моления -- испросить у покровителя рода благополучия в делах, в охоте, обилия урожая и получения кут'а. При этом испрашивали кут не только на детей, но и на скот. По представлениям хакасов, кут для детей дает Тенгри [Кляшторный С.Г., Савинов Д.Г., 1994. С. 83] или Ху-дай (т. е. бог).
В этом обряде участвовали все семьи рода, иногда в полном составе, а в некоторых случаях женщины оставались дома. Если женщины участвовали в обряде, то они находились отдельно от мужчин. Дети могли подниматься вместе с мужчинами к вершине священной горы. Девушки и юноши также могли участвовать в обряде. Одним из табу, принятых в хакасском обществе для женщин, был запрет подниматься к вершине священной горы. Крупнейший знаток этнографии хакасов С.Д. Майнагашев описал обряд, который предшествовал подобному молению [Майнагашев С.Д., 1916. С. 94]. Перед тем как ехать на мaиx, глава семьи или один из его сыновей должны были приготовить специальную веревку улдурба из льна такой длины, чтобы ею можно было обвязать головной убор мужчины. К веревке обязательно прикреплялись орлиные перья и полоски ткани, составляющие один пучок. Таких пучков должно было быть столько, сколько в семье мужчин и мальчиков. В том случае, когда семья думала о появлении на свет еще одного сына, то к улдурба привязывали дополнительный пучок. Именно в таком головном уборе мужчина должен был отправиться на родовое моление. Носить улдурба на головном уборе мог не только мужчина, но и мальчик.
Обряд, связанный с использованием мужских головных уборов при испрашивании кут'ов детей, известен также у алтайцев [Каруновская Л.Э., 1927. С. 20]. При этом обряде присутствовали вместе с шаманом только мужчины. Шаман при камлании «отправлялся» на пятое небо к одному из божеств, которое отвечало за рождение детей на земле. Оно раздавало при посредничестве шамана кут'ы на детей. Когда шаман (хам) попадал к Jajyчи-хану и вел с ним «переговоры», мужчины придвигались как можно ближе к шаману и подставляли под его бубен свои шапки, и тогда в них ссыпались «зародыши» (кут -- жизненная сила) с неба. Они попадали через дымовое отверстие юрты в бубен шамана, а затем оттуда в шапки мужей.
У хакасов существовал еще один обряд, связанный с получением кут'а на ребенка. Он исполнялся тогда, когда у супругов в течение длительного срока не появлялись дети или если дети в семье умирали один за другим. В этом случае семья обращалась за помощью к шаману, который проводил специальное камлание, с целью похищения жизненной силы (кут) или души умай/ымай у другого ребенка [Потапов Л.П., 1973. С. 273]. Нужно заметить, что шаманы с большой неохотой брались за похищение жизненной силы [Потапов Л.П., 1973. С. 272], т. к. это считалось опасным для жизни самого шамана, а положительный результат камлания достигался при гибели другого ребенка. Этот обряд всегда скрывали от посторонних, все приготовления к нему и само камлание происходило только глубокой ночью.
До начала камлания требовалось освободить юрту от присутствия Кара-Умай (злая богиня -- Черная Умай, похищающая души детей еще в младенческом возрасте и умерщвляющая их) [Иванов С.В., 1979. С. 127]. Для этого мать, у которой в течение года умер ребенок, должна была из старых тряпок сделать символическое изображение Кара-Умай (иногда его делали из глины). Шаман, начиная камлание, «загонял» Кара-Умай в такую фигурку, а затем выбрасывал ее далеко за пределы юрты. Вместо этого можно было просто выбросить колыбель последнего умершего ребенка в реку, т. к. считалось, что Кара-Умай живет именно в колыбели [Потапов Л.П., 1973. С. 272]. Избавившись от злой богини, шаман давал в руки будущей матери символическое изображение Умай. также сделанное ею заранее, и сажал ее вместе с мужем около очага. После этого шаман отправлялся на поиски жизненной силы для ребенка, иногда «забирая» с собой в «путешествие» Кара-Умай.
При камлании шаман старался отправиться в мысленное путешествие как можно дальше от улуса. Это было необходимо для того, чтобы не причинить вреда родственникам, соседям и друзьям бездетной семьи, и для того, чтобы впоследствии похищенную Умай не могли отыскать и вернуть другие шаманы. Шаман рассказывал во время сеанса, какие земли он пролетает, через какие горы, реки переправляется и т.д. Мысленно «увидев» детей, шаман спрашивал у будущих родителей, какого ребенка они хотели бы иметь -- мальчика или девочку. Обычно родители отвечали, что мальчика, т. к. мальчик -- это продолжатель рода. Нередко шаман предсказывал приметы ребенка, его судьбу и т. д. «Схватив» Умай ребенка, шаман прятал ее в свой бубен, «заворачивал» в тряпки или прятал в какую-нибудь другую вещь, например в монетку [Потапов Л.П., 1973. С. 272, 274]. Вернувшись из «путешествия», шаман «вводил» душу в молоко, которое затем должна была выпить будущая мать, или покрывал лежавшую женщину своим бубном, в котором была спрятана похищенная душа, и сильным ударом колотушки по бубну перемещал Умай в будущую мать [Иванов С.В., 1979. С. 128]. По ряду других сведений, шаман мог «забросить» душу ребенка под поднятый подол платья женщины [Потапов Л.П., 1973. С. 272].
После камлания будущая мать должна была сделать символическое изображение богини Умай (после рождения ребенка оно подвешивалось к колыбели или пришивалось на одежду). Для мальчика -- это маленькие лучок со стрелой, а для девочки -- модель веретена. Одним из самых распространенных символов богини Умай также была раковина каури (чиланмас) [Потапов Л.П., 1973. С. 272 - 273].
Иногда камлание проводилось и тогда, когда женщина уже чувствовала себя беременной, но боялась, что ребенок может не родиться или родиться мертвым, и нужно было его обезопасить от смерти [Потапов Л.П., 1973. С. 273 - 274]. Этот обряд среди хакасов носил название Умай тутарга (т. е. «украсть Умай») или хут хапча («схватить кут»). Ребенка, родившегося в результате такого камлания, называли таг чуны палазы (в пер. «ребенок с вершин гор») или чiс тайга (т.е. «из чистой тайги»). Иногда считали, что такие дети взяты из Тувы. При исполнении этого обряда было обязательным присутствие мужа.
Передать кут на ребенка будущей матери мог не только шаман, но и свекор.
Хакасы полагали, что, если кто-то похищал Умай или жизненную силу, ребенок погибал. Гибель, смерть ребенка -- свидетельство похищения Умай, и проявлением случившегося был необычный вид почерневшего младенца [Потапов Л.П., 1973. С. 272].
Таким образом, в традиционном обществе хакасов зачатие детей не расценивалось как результат супружеских отношений, а объяснялось через систему традиционных религиозных взглядов на этот биологический акт. Представления о жизненности у хакасов (кут, Умай) в историко-сравнительном плане можно скорреллировать с аналогичными представлениями ряда тюркоязычных народов Саяно-Алтая [Потапов Л.П., 1973; Каруновская Л.Э., 1927].
2.2 Обряд родов у хакасов
Никаких специальных приготовлений к родам хакасские женщины не совершали. Не готовили даже пеленки для ребенка. До последнего момента будущая мать вела привычный образ жизни, продолжая выполнять все свои обязанности. Женщина и окружавшие ее люди старались не привлекать внимания злонамеренных духов к появлению на свет нового человека.
Считалось, что некоторые поступки женщины, ждущей ребенка, могут отразиться на нем впоследствии. Поэтому для беременной существовали определенные запреты и предписания. Например, ей нельзя было прикасаться животом к любым предметам, а особенно к острым, иначе ребенок родится с кривым носом или лицом. Запрещалось садиться на лошадь верхом, иначе хозяин ее может лишиться своей души или же эта душа станет слабой. Нельзя было жевать серу (смола, собранная со срубленных деревьев, вываренная), т. к. для ребенка это чревато насморком и слюнявостью. Предписывалось не перешагивать через веревку, лежащую на земле, чтобы при родах пуповина не запуталась вокруг шеи ребенка и он не задохнулся. В период беременности женщины не пряли, не перешагивали через коромысло. Существовало табу смотреть на инвалидов, уродов и т. д., чтобы ребенок не родился с теми же недостатками, Женщина не должна была смотреть в упор на человека, разглядывать его, должна была прятать свои взгляд. В этот период она не должна была с кем-либо ругаться, враждовать, держать злобу. В.Я. Бутанаев сообщает, что беременной запрещалось пинать собаку, иначе у ребенка может появиться родимое пятно на спине или там же вырастут волосы. Нельзя было смотреть на зайца, чтобы у ребенка не было заячьей губы. Не полагалось в своем и любом доме стоять в дверях, наступать на порог, есть в одиночестве и т. д. [Бутанаев В.Я., 1988. С. 207]. Таким образом, запреты для беременной женщины были связаны со всеми окружающими ее предметами и живыми существами, т. е. существовали табу в отношении животных (собака, заяц), растений (сера), предметов быта (коромысло, прялка), жилища (двери, порог), людей, а также психические запреты.
Когда у женщины начинались схватки (по-хакасски это называлось пос агрi -- «своя болезнь»: про рожающую женщину говорили: Познiнен агырбыстыр -- «Заболела своей болезнью», а сами роды и рождение ребенка назывались паланi тапча. что означает «находит ребенка», она должна была обязательно дойти до своего дома или дома своей свекрови. Рожать не в своем доме женщина не могла, кроме тех случаев, когда дети в семье не выживали или болели, когда женщина не могла их выносить или в течение нескольких лет не могла родить ребенка. Тогда она шла рожать в тот дом, который славился множеством здоровых детей, преимущественно мальчиков. Причем хозяева такого дома никогда заранее не предупреждались, иначе хозяйка дома не допустила бы этого.
Роды, по возможности, проходили скрытно, без присутствия посторонних людей особенно нерожавших женщин. Главная роль отводилась свекрови и повитухе. Мужчины и дети удалялись из дома, но мужчины должны были находиться во дворе, чтобы в случае необходимости помочь роженице. Для того чтобы посторонний человек не мог случайно зайти в дом или юрту, где рожала женщина, на дверь вешали коноплю [Бутанаев В.Я., 1988. С. 207].
Рожали хакаски обычно стоя на коленях. При родах женщина держалась за деревянный шест, который спускался ее мужем через дымовое отверстие юрты и упирался одним концом в землю на женской половине. Нередко к такому шесту привязывали веревку или аркан, который проходил под мышками у роженицы. Вероятно, поэтому такой шест называли алтын теек -- «золотая коновязь» [Бутанаев В.Я., 1988. С. 207]. Вообще, коновязь, по традиционным представлениям хакасов, олицетворяла собой жизненное дерево. Женщина, тужась, немного приподнималась с колен, и роды в таком положении проходили, как правило, легко.
Женщина при родах не раздевалась, т. к. хакасы полагали, что она не должна никому, даже другой женщине, показывать свою грудь, иначе грудь может увидеть злой дух (айна) и высосать все молоко, ничего не оставив для ребенка. Поэтому чаще всего на роженице разрывали спереди платье. Кроме того, считали, что разрывание платья облегчает роды. Женщины, присутствовавшие при родах, совершали ряд магических действий, которые символизировали легкость прохождения родов. Это прежде всего развязывание всех поясов, кушаков, узлов на других предметах, открывание сундуков, замков, расплетение косы.
В тех случаях, когда роды проходили мучительно и долго, присутствовавшие женщины совершали действия, которые помогали роженице. Из прагматических действий -- это приподнимание роженицы за подмышки (т. к. сама она уже не могла этого сделать). Муж мог на улице, возле юрты, стрелять в воздух из ружья или стоять на пороге юрты, или в юрту неожиданно для роженицы заходил свекор, который своим появлением пугал ее. Он мог подойти к ней сзади и ударить по спине. В обычной повседневной жизни все это было запрещено. Если все эти меры не помогали, то приглашали в юрту двоих или четверых мужчин, роженицу клали на войлок, а мужчины, взявшись за его концы, приподнимали войлок и осторожно раскачивали его так, чтобы она перекатывалась с одного бока на другой. При этом войлок приподнимали невысоко над землей.
У хакасов как первенца, так и последующих детей принимала опытная повитуха (инейджи, кiндiк iче -- «пуповинная мать», тунгах iче, урекен -- «старушка»). В каждом аале женщин этой специальности имелось несколько. Как правило, одна и та же повитуха принимала всех детей в одной семье. Повитухи владели навыками народного акушерства, которых в арсенале народной медицины было накоплено немало. Инейджи умела делать массаж, облегчавший роды. Смазав руки каким-либо жиром, она поглаживала живот роженицы сверху вниз, потихоньку сдвигая плод. Повитуха могла массировать живот полотенцем, за спиной роженицы держала одной рукой оба конца (завязывать полотенце нельзя), а второй рукой понемногу сдвигала его сверху вниз. Массажем исправлялось неправильное положение ребенка. Если плод прежде времени опускался в утробе, повитуха при помощи массажа умела возвращать его в нормальное положение, после чего беременной подвязывали живот шерстяным платком [Бутанаев В.Я., 1988. С. 208].
Помимо народных акушерских приемов повитуха знала и владела магическими навыками, которые, по народным представлениям, облегчали прохождение как обычных, так и тяжелых родов. При тяжелых родах инейджи обмахивала роженицу брюками мужа, произнося при этом определенный текст: «Я безмозглый мирянин, я безухий раб, я глупее теленка, я наглее первотелка» [Бутанаев В.Я., 1988. С. 208]. После произнесения этого текста она открывала дверь, три раза плевала на улицу, «вымахивала» злых духов от роженицы в сторону двери и затем выбрасывала брюки на улицу или вешала их за дверью.
Особенно важную, сакральную миссию выполняла повитуха в отношении последа и пуповины. Все, что было связано с ними, имела право выполнять только она. Пуповину ребенку перерезали ножом (по некоторым данным, девочкам -- ножницами) [Бутанаев В.Я., 1988. С. 207]. Перерезали пуповину, обязательно положив под нее деревянную (березовую) палочку или пучок травы. Это делалось для того, чтобы пуповина не выскальзывала из-под ножа. По народным же представлениям, дерево или трава символизировали собой жизненность, а поскольку операция совершалась на мягком материале (дерево, трава), то считалось, что у хакасов мягкая душа [Бутанаев В.Я., 1988. С. 207]. Пуповину не перерезали до тех пор, пока из чрева не выйдет послед (пала iнезi -- «мать ребенка»). В момент перерезания повитуха выполняла не свои функции, а богини Умай, дарительницы жизни. Такое предположение о содержании ее «миссии» вытекает из слов, которые она произносит в момент этой операции: «Я не режу, а режет богиня Умай. Живи долго» [Бутанаев В.Я., 1988. С. 217].
Повитуха по местоположению пуповины на последе могла определить не только срок жизни ребенка, но даже предвидела его дальнейшую судьбу. Она, в силу своих особых качеств (так считали хакасы), могла исправить нежелательные для судьбы ребенка признаки. Считалось, что если пуповина соединена с последом в центре, то ему предопределено долголетие, а если сбоку, то срок его, жизни будет коротким. В последнем случае повитуха путем манипуляций «передвигала» пуповину к центру и таким образом исправляла нежелательный показатель срока жизни ребенка. При родах, когда ребенок выходил из утробы матери не головой, а ножками, повитуха произносила: «Пусть не будет злых сил в отчем доме, пусть они находятся среди камней и лесов» [Бутанаев В.Я., 1988. С. 209]. Подобное заклинание должно было уберечь жизнь младенца и не дать ему стать шаманом.
Перевязывали пуповину ниткой, сделанной из конопли или льна, реже из шелка и сухожилий (в этом случае считалось, что ребенок может вырасти суровым человеком) [Бутанаев В.Я., 1988. С. 207]. Когда пуповина отпадала (примерно через 3 - 7 дней), ее зашивали в мешочек, иногда пришивая сверху пуговицу, или заворачивали в кусочек ткани и затягивали в тугой узел так, чтобы его невозможно было развязать. Мать прятала этот мешочек в самый дальний угол своего сундука. Пуповину нельзя никому показывать, в отличие от обычаев, например, алтайцев, когда женщина, имевшая детей, прикрепляла к своему поясу на праздничном наряде мешочки с пуповинами своих детей, чтобы все присутствовавшие на празднике могли, не спрашивая ее, узнать, сколько у нее детей [Каруновская Л.Э., 1927. С. 25].
Послед же хакасские женщины всегда захоранивали. Некоторые из них делали это в том месте юрты, где родился ребенок, или в таком месте, где его никто не мог найти случайно или намеренно наступить на него (чаще всего захоронение производилось на женской половине юрты).
В том случае, когда ребенок рождался в «рубашке» (по-хакасски хаптыг пала -- «ребенок в мешке»), пленку высушивали, складывали несколько раз и зашивали в маленький кожаный мешочек, который также хранился в сундуке матери. Считалось, что такой ребенок будет счастливым, и мешочек часто использовался как талисман, оберег. Например, если сын отправлялся в дальнее путешествие, мать зашивала мешочек ему в одежду или вешала на шею. После благополучного возвращения мешочек вновь прятали в сундук или в специальную шкатулку. В любом случае ни послед, ни пуповину, ни «рубашку» ребенка не должен был видеть никто из посторонних, т. к. существовала опасность посягательства на них со стороны семей, где не рождались дети.
В редких случаях для помощи в родах приглашали шамана, который проводил специальное камлание, имеющее целью прогнать злых духов, которые мешали родам или затрудняли их, и призвать на помощь женщине и младенцу светлые силы, мать Умай.
Считалось, что помочь женщине при родах может и специальный семейный охранитель тос -- Тульгу-тос (в переводе с хакасского тос -- «лисица»). Его изготавливали из кусочков лисьей шкуры, красного кумача, полосок черной ткани и березовой веточки. В семьях он почитался, женщина была обязана хотя бы раз в год совершать ритуальное кормление его вареной рыбой. Если роды были затруднены, также прибегали к помощи тос'я.
Все эти меры, по представлениям хакасов, приводили к благополучному разрешению родов. Ребенок, poдившись, должен был упасть на землю, на которой был постелен войлок. Сразу же повитуха обмывала ребенка подсоленной водой, для того чтобы обезопасить его от инфекций, затем смазывала все тельце жиром (маслом, сметаной) и прикладывала к груди матери. Повитуха заворачивала ребенка в его первую пеленку, которой служила изношенная ткань. Наиболее предпочтительными считались пеленки из разорванных по шву штанов отца. Это, как полагали хакасы, предохраняло ребенка от сглаза, болезней и злых духов. В новые пеленки не заворачивали, считая, что новые, никем неношеные вещи являются для ребенка губительными.
Отец ребенка должен был отблагодарить повитуху за помощь в родах. Сразу же после их окончания он обмывал ей руки, используя заранее приготовленный новый кусок мыла, обтирал их новым полотенцем, а затем отдавал повитухе мыло и полотенце. После этого она обмывала руки роженице. Кроме полотенца и мыла повитуха получала в подарок отрез ткани, платок. С собой ей давали также тулуп (гостинец). Муж подавал повитухе чашку вина. Иногда вино подносили и роженице, полагая, что от этого матка быстрее сократится. Если при родах присутствовал шаман, то его тоже угощали вином. Муж к вину не прикасался.
Впоследствии повитуха считалась второй матерью для ребенка, с ней поддерживались самые трогательные отношения, которые, наверное, можно сравнить с отношениями с крестной матерью у русских. Повитуха была, как правило, частым гостем в семье, ее одаривали подарками. Когда ребенок вырастал и вступал в брак, она сидела на почетном месте, рядом с родителями.
После родов женщина должна была отдохнуть. Иногда она отдыхала 3 - 4 дня, а иногда неделю. Поскольку с рождением ребенка привычный образ жизни и хозяйственная деятельность не прерывались (хакасы старались не привлекать внимания к этому событию), то только что родившей женщине приходилось зачастую сразу же приниматься за привычные ей дела.
2.3 Приемы ухода за младенцем
Сразу после рождения ребенка, как уже говорилось, обмывали теплой подсоленной водой. На небольшой таз с водой бросали одну большую ложку (с верхом) соли. Эта мера предохраняла тело ребенка от ранок, воспалительных процессов, потницы и т.д. После обмывания тельце смазывали сметаной, свиным жиром, но предпочтительнее было масло, полученное при приготовлении традиционного хакасского блюда потхе. Оно делалось на огне из сметаны, муки и соли. При этом вытапливалось большое количество жира. Кроме того, перед первым кормлением ребенку смазывали маслом рот и язык, а матери - грудь. Хакасы мотивировали эти действия необходимостью кормления богини Умай. В дальнейшем в течение двух месяцев младенца старались мыть по возможности каждый день. После чередовали обмывание подсоленной водой и смазывание маслом через день. В результате этих процедур кожа ребенка была гладкой, крепкой, упругой и здоровой.
Зимой ребенка старались мыть как можно реже. Это было вызвано опасением простудных заболеваний. После года в зимний период тело густо натирали маслом или жиром и растирали жесткой тканью. Грязь смешивалась с жиром и легко сходила с кожи.
Если ребенок вел себя беспокойно, то нередко причину этого видели в появлении определенного волоса который следовало удалить. Чаще всего, по представлениям хакасов, такие волосы могли появиться на спине и шее ребенка. Для их удаления скатывали из недопеченного хлеба или теста небольшие шарики и растирали ими спину, шею ребенка. Как правило, после этой процедуры младенец становился спокойным.
Ногти детям не стригли, мать откусывала их. Запрещалось бросать их в огонь, воду или на ветер. Ногти, как домашний мусор, закапывали где-нибудь в стороне от дома. Когда же ребенок подрастал и ногти его отвердевали, мать делала на них надрез ножом, а затем отрывала руками.
Здоровье ребенка было постоянной заботой семьи общества в целом. В традиционной культуре хакасов был накоплен огромный опыт знаний по народной медицине Большое значение при лечении детей и взрослых хакасы придавали приемам магического характера.
Как мы уже отмечали выше, главным охранителем жизни и здоровья ребенка считается богиня Умай-иче. Она незримо для людей находится рядом с ребенком с момента появления его на свет и до того возраста «когда ребенок начнет ходить и свободно говорить (примерно до трех лет)» [Потапов Л.П., 1973. С. 271]. После этого Умай покидает ребенка и у него остается только кут, который находится в человеке вплоть до его смерти.
Ребенок заболевал тогда, когда Умай или кут покидали тело, или тогда, когда кто-нибудь из шаманов похищал их у ребенка. Поэтому часто при заболеваниях детей хакасы обращались за помощью к шаманам. Во время камлания шаман узнавал, похищена душа ребенка другим шаманом или же она сама его покинула. В последнем случае шаман совершал специальное камлание. Для этого «около больного ребенка он втыкал молодую березку, на которую старался „загнать" ушедшую Умай (или кут) заболевшего ребенка, кропил ее молоком, а потом обнимал, ловил ее бубном и вбивал в больного (сильным ударом по бубну)» [Потапов Л.П., 1973. С. 271]. Считалось, что после этой процедуры ребенок обязательно должен выздороветь.
Если Умай или кут были умышленно похищены другим шаманом, то камлающий мысленно пускался на поиски, «находил» вора и отбирал у него Умай или кут. Сценарий обряда мы уже описывали, когда речь шла о зачатии ребенка в семьях, где дети «не держались».
Иногда хакасы могли сами, без помощи шамана, вернуть Умай. В каждой юрте, где были дети, хранился тос (семейный охранитель), отождествлявшийся хакасами с образом богини Умай. Символом ее являлся небольшого размера лучок со стрелой [Потапов Л.П., 1973. С. 271].. Для девочек это могло быть веретено. Тос постоянно «подкармливался кашицей и молоком» [Патачаков К.М., 1958. С. 95].
Хакасы полагали, что спасение от несчастий (а также болезнен) приносили различные духи-покровители (тос), изображения которых в большом количестве имелись в их домах и юртах. Культ тос'ей у хакасов был очень развит, они совершали им постоянные жертвоприношения с целью получения избавления от болезнен, несчастья, получения урожая и т. д. Но лечение детей не ограничивалось одним только поклонением тос'ям.
Некоторые методы лечения в реальности давали отрицательный результат. При лечении желтухи ребенка обливали девятью ведрами холодной воды. После такой процедуры большинство детей погибало от воспаления легких. Обливание водой в количестве 9 ведер свидетельствует об особом, магическом отношении к числу 9. Это число в представлениях многих народов Сибири носит сакральный характер (у хакасов даже запрещалось произносить эту цифру, а если возникала необходимость называть ее, то говорили иносказательно, например, «восемь и один» или «десять без одного» и т. д.) Несчастливыми считались и числа, кратные девяти, их также старались не произносить. Хакасы полагали, что самые тяжелые годы для человека это 9 лет, 19, 29, 39 и т. д. Если пережить этот год, то следующие 10 лет можно жить, не опасаясь за свое здоровье и спокойствие. Видимо, болезнь ребенка могла быть унесена с водой силой, значимостью этого числа.
Для того чтобы предохранить ребенка от всех болезней, а значит, и от воздействия на него злонамеренных сил, ему на шею обязательно подвешивали раковину каури. Это практиковалось не только у хакасов, но и у многих народов Сибири [Каруновская Л.Э., 1927. С. 32].
2.4 Система питания детей у хакасов
Здоровью способствовала и традиционная система питания хакасов, которая была тщательно сбалансирована мясным, молочным и растительным рационом. Только что родившегося ребенка мать сразу прикладывала к груди, и впоследствии кормила его так часто, как он того требовал. Перед первым кормлением младенцу трижды смазывали рот и язычок жиром, что символизировало кормление богини Умай. Только после этого ритуала младенец получал грудь матери. В случае отказа ребенка взять грудь первое сцеженное молоко отдавалось собаке, после чего ребенка вновь прикладывали к груди. Роженице предписывалось покормить огонь, она должна была бросить в очаг немного сала, сметаны или масла. Это означало знакомство, примирение духа огня с появлением в юрте нового человека, а также являлось гарантией защиты здоровья ребенка и матери. По представлениям хакасов, огонь был напрямую связан с материнским молоком: если не покормить огонь, то молоко в груди матери исчезнет или свернется. Огонь обязательно кормили и тогда, когда первый раз вносили ребенка в чужой дом.
Обычно детей кормили грудью до 3 - 4 лет, если в течение этого времени в семье не появлялись новые дети. Известны случаи, когда грудью кормили до 7 - 8 лет, но они встречались редко, и такие дети, как правило, высмеивались сверстниками.
В тех случаях, когда у матери не было молока, ребенка поили неразбавленным коровьим молоком. Для этого изготавливали специальный рожок, соску, сделанный из рога коровы. Его тщательно промывали, очищали, выскребали изнутри ножом. Узкий конец рога срезали и к нему прикрепляли, привязывали кусок кожи барана, взятый с живота (там, где кожа у барана нежнее, тоньше и меньше волосяной покров), или вывернутый сосок коровы, кожу теленка. Такой вид соски, основой которой служил рог коровы, назывался умчу. Подобные хакасским рожки мы встречаем у многих народов Сибири, в том числе у русских и украинских переселенцев, у старожилов. Соска рожка не должна быть грубой, поэтому хакасы через день смазывали жиром и мяли руками кожу, чтобы она не задубела. Старожилы хранили такую соску в миске с водой.
Норма молока зависела от возраста, для младенца рожок наполнялся примерно наполовину, а когда ему исполнялся год, то доверху. Считалось, что если ребенок не выпьет до конца все молоко, то он нездоров. Иногда ребенок отказывался брать в рот рожок, тогда его прикладывали к груди (даже если в груди не было молока), а сверху мать поливала на грудь тоненькой струйкой из ложки молоко так, чтобы оно попадало в рот. Вместо молока в рожок могли налить жидко сваренный потхе (для взрослых его варили на сметане, а для ребенка -- на молоке) или жидкий суп. Если у матери не было молока, то иногда ребенка носили к другой женщине, у которой было достаточно молока, чтобы выкормить двух детей. Такая женщина почиталась ребенком всю жизнь и считалась его второй матерью.
Детей начинали прикармливать с раннего возраста, иногда даже со следующей недели после рождения. Варили кусок курдючного сала (хой хузург, т. е. «овечий курдюк»), и давали ребенку сосать его, насадив предварительно на достаточно длинную, гладко обструганную палочку (чтобы не проглотил). Подобную соску ребенок мог сосать в течение недели. Считалось, что сало смягчает сердце ребенка и не позволяет ему зачерстветь; впоследствии он будет ласковым и добрым человеком [Бутанаев В.Я., 1988. С. 218], а мальчик, сосущий хой хузург, будет сильным и выносливым. Тувинцы считали, что соска из куска курдюка обеспечит ребенку счастье и благосостояние [Соломатина С.Н., 1988. С. 122]. Помимо такой соски из курдючного сала, младенцу давали сосать хасханах -- толстую кишку барана, вывернутую наизнанку, жиром наружу. Ее также варили и насаживали на палочку. Прикармливали хлебом или печеньем, для чего продукт размачивали в воде, молоке или чае, заворачивали в тоненькую тряпочку и давали сосать.
В рационе хакасов всегда было обилие мясной, молочной и растительной пищи. Хотя хакасы и были крещены, но, как правило, постов не соблюдали.
Из молока делали множество продуктов и блюд, но сырым его почти никогда не употребляли, давали его только детям. Им не давали кипяченое молоко, считая, что оно вредно для желудка. Одно из молочных блюд -- хурут (вид сыра) -- приготовляли из аарчи (продукт переработки айрана, своеобразного молочного продукта, отдаленно напоминающего простоквашу). Для приготовления xypym'a. айран кипятили примерно в течение часа, сливали сыворотку, а отстоявшуюся массу аарчи складывали в плотный мешочек. Из аарчи делали лепешки длиной примерно 6 - 7 см и толщиной 1 см, затем их сушили на солнце, в русской печи или в специальной коптильне. Хурут может храниться годами. Его также добавляли в супы, детям давали вместо лакомств в сухом виде или же размягчали в горячей воде и добавляли растопленное масло. Детей старались почаще баловать домашним сыром -- пызылах и пучуре.
Карманы детей были заполнены жареным ячменем или пшеницей. Благодаря этому дети редко испытывали голод. Из обжаренного зерна готовили на ручной мельнице полуфабрикаты на зиму -- толган (жареное зерно, перемолотое до полумелкого состояния, крупнее, чем мука) и чорба (зерно, перемолотое более крупно, чем толган), из которого варили супы. Толган добавляют в чай молоко или смешивают с горячим маслом. Он очень удобен для охотников, рыбаков или чабанов. Для детей же из толгана, смешивая его с горячим маслом, медом или сахаром, молотой черемухой, делали специальное блюдо. Называется это блюдо по названию крупы -- толган.
Особым детским лакомством считались специально приготовленные шарики из жареных зерен конопли и толгана. Их заготавливали для детей впрок, на зиму. Высококалорийной пищей были шарики или лепешки из толгана, смешанного с конским жиром, их давали детям, когда они отправлялись далеко от дома пасти скот, за ягодами и т. д.
Некоторые виды пищи маленьким детям давать не рекомендовалось. Не давали, есть мозг скота, пенки, снятые с молока. Мальчику нельзя было пробовать костный мозг, иначе он мог стать плохим охотником. Девочке запрещалось есть мясо с тазовых костей скота, т. к. это могло сказаться на родах, когда она вырастет. Это, как нам кажется, отголоски представлений хакасов, согласно которым плоть животных соотносится с плотью человека напрямую. Подобные же представления существовали и существуют у многих народов Сибири. В данном случае нарушение пищевого табу может привести к непоправимым последствиям в будущем. Такие последствия могли наступить для ребенка и в случае неправильного поведения матери во время беременности. Например, будущей матери, как уже говорилось, запрещалось жевать серу (застывшая древесная смола определенного вида), иначе ребенок будет страдать насморком.
Когда дети подрастали, им категорически запрещалось пробовать и употреблять арага (традиционный алкогольный напиток, получаемый путем перегонки айрана), а также курить. Но, судя по результатам исследований конца прошлого века, в некоторых местах этот запрет нарушался.
Когда ребенок мог самостоятельно держать ложку и сидеть за столом, он получал место вместе с остальными детьми за специальным детским столом. И тогда уже он ел ту же пищу, что и взрослые. Во время еды старшие, родители следили за тем, чтобы дети вели себя скромно и с достоинством. Правила поведения за столом прививались детям только во время приема пищи. Запрещалось торопиться, разговаривать, дуть на горячую пищу, остужая ее, издавать посторонние звуки при глотании пищи. После себя на столе нельзя было оставлять крошки, кусочки пищи и т.д., все заставляли подобрать и съесть, в противном случае считалось, что ребенок крошками оставляет свое счастье. Нельзя было капать на стол, за это даже могли прогнать из-за стола. Во время еды старший мужчина, сидящий за столом, обязательно наделял всех кусками мяса, для детей выбирались самые крупные и хорошие куски.
После приема пищи дети должны были обязательно сказать: «Чiбалдым, алгыс» («Я поел, спасибо»), и им запрещалось прыгать, бегать и т. д.
Если ребенок неожиданно просил есть, ему не отказывали, мать давала немного пищи, но обязательно сажала за стол, на улицу с едой ребенка не отпускали.
Таким образом, можно видеть, что специально разработанного детского рациона питания у хакасов не наблюдается. С младенческого возраста ребенок включался в традиционную систему питания, основанную на продуктах скотоводства (молочная, мясная), растениеводства и собирательства, где определенный вес занимали дикорастущие клубни, злаки и др. Адаптирование ребенка к традиционным видам пищи начиналось уже в грудном возрасте («соска» -- курдючный жир, кусок толстой кишки), и процесс освоения проходил в достаточно короткие сроки. Все виды традиционных блюд для ребенка не были запретными. Как уже было сказано, табуировались для еды только определенные части туши, которые могли принести вред ребенку в будущем, в статусе «взрослый», «самостоятельный» и др.
2.5 Обряды интеграции ребенка в мир людей
Только что родившийся ребенок, по представлениям хакасов, еще не обладал всеми характеристиками человека. Для того чтобы он обрел этот статус, нужно было ввести его в мир людей. Для этого следовало дать ребенку имя, сшить ему одежду (обязательно из ношеных вещей), подстричь волосы, сделать колыбель, познакомить его с ближайшими соседями и родственниками. До того как ребенок становился человеком, из персонажей Верхнего мира с ним могла общаться только богиня Умай. Поэтому все обряды, способствующие интеграции ребенка в мир людей, были очень важны.
Колыбель способствовала установлению социальных связей между младенцем и членами семьи, общины. Первые три-четыре дня после рождения ребенок находился вместе с матерью на полу юрты, около очага. В течение этих дней либо отец ребенка, либо его дедушка, либо дядя по матери делал для младенца колыбель. В редких случаях для изготовления колыбели приглашали пожилого и уважаемого человека, не родственника семьи. Такой человек должен был обладать определенными качествами (иметь много детей, причем его дети, внуки и он сам должны быть здоровыми). По возрасту он должен был быть пожилым, но при этом не выглядеть старым, дряхлым и немощным.
Новую колыбель (хакасские названия -- орай, пубай) старались наделить только положительными качествами. Эта цель достигалась при помощи выбора мастера (о чем мы уже говорили), материала, а также конкретного времени (новолуния) изготовления.
Колыбель в представлениях народов Саяно-Алтая -- это не просто место, где ребенок может спать, а «своеобразное „жилище" в жилище» [Соломатина С.Н., 1986. С. 147]. Поэтому обряды, которые соблюдались при изготовлении колыбели, были схожи с обрядностью постройки юрты. Кроме того, колыбель служила не одному ребенку, а при благоприятных условиях (т. е. при выживании младенцев) целому поколению детей.
У хакасов известны несколько видов колыбелей. Самая простая и, по-видимому, древняя носила название орай. Ее делали из небольшого обрубка дерева (его длина определялась ростом ребенка примерно до того возраста, пока он не начинал ходить). Середина выдалбливалась, внутрь клали мерлушку. Такую зыбку мать ставила между лодыжками, и, сидя на земле или на полу, она могла заниматься своими делами.
К числу колыбелей, которые были легки в изготовлении, относится и сделанная в виде деревянной рамы, обтянутой холстом. Ее подвешивали за четыре угла на веревке, привязанной к березовой жерди, которая была закреплена на верхнем перекрытии юрты таким образом, чтобы одна ее половина была неподвижна, а другая (к которой и прикреплялась колыбель) должна была пружинить, раскачивая зыбку вверх и вниз. У этой колыбели, в случае смерти ребенка, меняли только холст. Колыбели других видов в таком случае уничтожали полностью.
Колыбели рамочной конструкции были до недавнего времени в употреблении не только среди хакасов. Известны они северным и южным алтайцам, а также русским Сибири. Л.Э. Каруновская, этнограф-алтаевед, полагала, что подобная колыбель была заимствована алтайцами, телеутами у русских [Каруновская Л.Э., 1927. С. 26]. Но в то же время эти колыбели имели специфические особенности [Тощакова Е.М., 1978. С. 26].
Хакасам был известен усложненный вариант колыбели. К дну (деревянная четырехугольная доска) прикрепляли дощечки, служившие стенками, также они могли быть сделаны из развилок древесных сучьев. К передней (иногда в виде дуги) и задней стенкам -- ремни для переноски колыбели, подвешивания оберегов, амулетов. Причем задняя стенка делалась выше передней. Снаружи стенки обтягивали войлоком или холстом, изнутри колыбель выстилалась шкурками, в которые заворачивали ребенка. Через боковые стенки продергивала ремни, которыми шнуровали ребенка поверх пеленок Для этого вида колыбели была характерна своеобразная подставка под днище, состоящая из двух сегментообразных кусков дерева, соединенных перекладиной, что позволяло раскачивать стоящую на полу колыбель.
У хакасов существовала колыбель, сделанная из цельного куска бересты, свернутого в виде плоского широкого корыта. Со стороны ног ребенка колыбель ставилась на пол, а изголовье при помощи двух веревочек прикреплялось к потолку жилища. Качание в этом случае происходило только боковое.
У хакасов колыбель из бересты была постоянной, а, не переходной, временной. В ней ребенок содержался весь период колыбельного возраста (до 2 - 3 лет). Шорцы же держали детей в таких колыбелях до изготовления деревянной и совершения определенных обрядов с ней. Тубалары перемещали ребенка из берестяной в деревянную колыбель, когда он вырастал из первой.
Удаление экскрементов из колыбелей осуществлялось при помощи небольшой чашечки из бересты. При необходимости такую чашку вынимали, ополаскивали и ставили обратно. В тех колыбелях, дно которых было из одной доски, прямо в ней вырезали желобок для стока мочи, а под колыбель ставили также чашку из бересты. Такие приспособления позволяли реже менять пеленки, не подвергать ребенка температурным перепадам. Иногда под ребенка подкладывали в колыбель конский волос или высушенный овечий помет, которые обладают гигроскопическими свойствами.
Изготовленную колыбель вносил в дом отец ребенка, ее ставили на почетную, переднюю часть жилища и заправляли сверху тканью. Без младенца держать колыбель открытой запрещалось. Располагалась люлька в юрте между мужской и женской половинами, рядом с кроватью родителей.
Помещение ребенка в колыбель обставлялось церемониями, имевшими целью ритуальное очищение и обживание.
В колыбели ребенок находился до 2 - 3 лет, после чего, как правило, в нее помещался следующий. У хакасов не принято было делать колыбель для каждого ребенка в семье; колыбель выбрасывали, как уже говорилось, только в том случае, когда находившийся в ней ребенок часто болел или погибал.
После колыбельного возраста ребенок занимал определенное место в юрте, среди членов семьи. Спать его укладывали, в зависимости от половой принадлежности, на стороне отца или матери, на полу. Спали дети одетыми, одеялом (чорган) служили сшитые старые овчины или войлок, под голову клали верхнюю одежду (шубы). Иногда на полу расстилали большой войлок для всех членов семьи, в том числе для бабушки с дедушкой. Кровать в доме полагалась только родителям.
Для каждого новорожденного в семье совершался обряд очищения и «обживания» колыбели. Все амулеты (пуговицы, раковины каури и монетки), когда ребенок покидал колыбель, с нее снимали, собирали на прочную нитку и в виде браслета надевали на руку ребенка. Бывали случаи, когда семьи, где дети погибли или очень часто болели, просили у благополучной многодетной семьи колыбель для своих детей. Но такие просьбы редко выполнялись по той причине, что отдавать колыбель, как и любую другую вещь, принадлежавшую ребенку, считалось очень плохой приметой. По представлениям хакасов, в этом случае вместе с вещью отдавалось счастье и здоровье ребенка.
Волосы у хакасов считались важным признаком живого существа. Избавляясь от первых, младенческих волос, ребенок отделялся от потустороннего мира и ставился в один ряд с людьми. Только человек может заплести косу. Не случайно одной из самых распространенных причесок у народов Саяно-Алтая являлась коса, заплетаемая как у женщин, так и у мужчин.
В традиционной культуре хакасов отношение к волосам имело многоплановую семантику. Волосы, прическа были показателем статуса того или иного человека в обществе. По типу прически, например, определялся социальный и семейный статус человека. Женские прически отражали возраст, семейное положение. Представление о волосах находилось в прямом соответствии с представлениями о жизненном цикле человека, имело религиозно-магическую основу, универсальную по своей сути. «У южно-сибирских народов каждый из элементов человеческого естества являлся необходимым признаком жизни и вместилищем „души". Это относилось к пуповине и последу, дающим жизнь младенцу, к глазам, предоставляющим человеку доказательства реальности его существования, к волосам, воплощающим непреодолимую силу роста...» [Львова Э.Л., Октябрьская И.А., Сагалаев А.М., Усманова М.С., 1989. С. 59].
Этнографический материал свидетельствует, что первая стрижка детей у многих народов Сибири совершалась в возрасте от года до трех лет и обряд этот проводился на уровне семейно-родственного коллектива [Бутанаев В.Я., 1988. С. 217]. У хакасов до исполнения ребенку одного года не стригли волос. Когда ребенку исполнялся год (можно было и позже), в семье проводился специальный праздник, обряд по случаю первой стрижки волос -- кicniк тойы («праздник чубчика»).
Девочки по мере отрастания волос сами учились ухаживать за ними, заплетать косички. Красота девочки, девушки, женщины у хакасов определялась, прежде всего, состоянием ее волос. Не случайно, описывая красоту какой-либо героини эпоса, хакасы прибегали в первую очередь к описанию ее кос.
Обычно девочка имела, если у нее густые волосы, то на каждой стороне 7 - 10 косичек, если не густые, то по 4 - 5 косичек. Все волосы делились на две равные части с пробором посередине головы. Косички (сурмес) заплетали на уровне виска с левой и правой стороны, к каждой девочка прикрепляла на конце монетку с дырочкой посередине. Перевязывали косичку суровой ниткой так, чтобы каждая имела три хвостика. Заплетали их по ходу часовой стрелки (онар), переплетали примерно раз в неделю.
В том случае, когда женщина имела внебрачного ребенка, она была обязана носить одну косу (кизеге), что считалось большим позором. Девушка возраста примерно 25 и больше лет, не вышедшая замуж, считалась старой девой и должна была носить три косички -- ус сурмес [Бутанаев В.Я., 1987. С. 158]. Когда девушка была просватана, то к свадьбе ей меняли девичью прическу из нескольких кос (сурмес) на женскую (тулун). Для этого проводился специальный обряд -- сас тойы (сас -- «волосы»). Иногда он проводился до свадьбы, а иногда и во время свадьбы. Замужняя женщина после свадьбы к концам своих двух кос прикрепляла сугынды -- ложные косы из волос мужа (хоных хуягы, что означало «броня жизни») и повитухи. К тому же женщина приплетала со стороны затылка еще маленькие косички [Дьяконова В.П., 1986. С. 35, 37] в том случае, если у нее были братья -- тулун сурмезi [Бутанаев В.Я., 1987. С. 158]. Хакасы полагали, что ложные косы будут оберегать ее братьев и поддерживать связь замужней женщины со своей семьей. Носить волосы распущенными запрещалось. Женщина могла распустить волосы, только оплакивая умершего мужа.
Девушки прикрепляли к волосам специальное украшение, которое вышивалось, как пого (нагрудное украшение замужней женщины), но только имело прямоугольную форму и меньшие размеры. Это украшение привязывалось к затылку девушки. Кроме накосного украшения, каждая девочка имела сережки и височные серьги (ызырга), которые прикреплялись к специально для них сплетенным косичкам, заплетались от виска и вплетались в соседнюю косичку, образуя небольшую петлю.
Девочки могли ходить без платка, но девушки были обязаны носить платок, также как и женщины.
Традиционной прической хакасских мужчин была косичка, идущая от макушки [Потапов Л.П., 1952. С. 114]. Вокруг косички голова обривалась. Но к XIX в. косички почти исчезли. Мальчики и мужчины носили прическу в виде волос, остриженных по кругу, -- «круглую» прическу (тиглех). Длина волос была примерно на уровне мочки уха.
Этот материал о прическах хакасов подтверждает важное символическое значение волос в культуре хакасского народа, отношение к которым становилось особым уже с детства.
Первой одеждой ребенка были пеленки (по-хакасски они называются урача), сделанные из старой, поношенной одежды, чаще всего это были штаны отца. Вообще, ношеные, не новые ткани имели для ребенка очень важное значение: они связывали ребенка с окружавшими его людьми. По представлениям хакасов, штаны отца обладали очищающей силой и отпугивали злых духов. Пеленки могли шить и из старого платья матери или бабушки. Хакасские женщины не выбрасывали поношенные вещи, а складывали их в свой сундук. Для пеленок использовали все части платья. Саму пеленку делали из спинки платья, а под ребенка подкладывали распоротые манжеты или подол. Так как платья хакасок были достаточно широки (на одно платье уходило 10 - 12 м ткани), то одного такого платья хватало на несколько пеленок для одного ребенка.
Пеленки были не только из старой поношенной одежды, для холодного времени года делали и меховые. Для них использовали выделанные шкуры ягнят, овец. Поверх пеленку обвязывали специальным кожаным ремнем длиной около 2--3 м. В середине ремень был шире, чем по краям, он прошивался несколько раз, для того чтобы не свертывался от многократного применения. Ремнем перевязывали ребенка для того, чтобы его ножки и спина не были кривыми. Иногда к спинке ребенка привязывали даже небольшое полено, чтобы выправить кривой позвоночник. Этим же ремнем ребенка привязывали к колыбели (пубаи). Дети так привыкали к нему, что засыпали почти сразу после пеленания.
У хакасов не делали первую одежду ребенка из новой ткани, т. к. считали, что с новой тканью к ребенку может пристать злой дух. К тому же все новое должно быть только у покойника. Пеленки нельзя было выносить для просушки за пределы пространства жилища. Если в семье болели, умирали дети, то вновь рожденному шили чехол из выделанных шкур собаки [Бутанаев В.Я., 1988. С. 218].
Первой верхней одеждой ребенка после пеленок была распашная, прямая по крою одежда из ткани. Прежде чем надеть одежду на тело ребенка, сначала набрасывали ее на щенка или котенка. Такой акт символизировал передачу младенцу силы и выносливости собаки, а также очищение.
Когда ребенок начинал ходить, ему шили комплект верхней одежды, штаны, шапочку, сапоги. Пока дети не умели самостоятельно оправляться, на штанах делали спереди разрез для мочеиспускания и испражнений. Материал, покрой одежды для детей были теми же, что и для взрослых. Единственное, что отличало детскую одежду, так это большая украшенность вышивкой и обилие оберегов. Под воротник шубы снаружи пришивали продолговатую перламутровую раковину (раковина каури -- чiленмес, сур), которая охраняла ребенка. Такую же раковину пришивали на шапку и плечи шубы. Под рукава или иногда под воротник прикрепляли маленькие колокольчики с «глухим» низом (хунра). Такие колокольчики должны были, по представлениям хакасов, охранять жизненную силу (кут) ребенка от посягательства со стороны злых духов. Обувь детям шили из шкур ягнят, овец, из кожи, обувь девочек украшали вышивкой. Нарядную обувь шили из белой овчины, ее также вышивали.
Родители старались шить детям новую одежду (хотя бы новую рубаху или платье) раз в год. Иногда детей одаривали новой одеждой или тканью родственники, крестная или семьи, благодарные ребенку за какую-либо оказанную им услугу и т. д. Чаще всего для детской одежды использовали старую одежду взрослых. А в тех случаях, когда благосостояние семьи не позволяло обеспечивать ребенка новой одеждой, ему к какому-либо празднику пришивали на одежду яркую заплатку.
Подобные документы
Особенности и направления исследования проблемы соотношения собственно этнических, региональных и общечеловеческих элементов в той или иной культуре. Проведение параллелей между мировоззрением древних тюрков и учением об энергетических центрах – чакрах.
презентация [2,4 M], добавлен 24.11.2014Роль семейного права в развитии и становлении правовой системы общества, в воспитании детей, формировании социального и индивидуального сознания и межпоколенной передаче характерных черт этноса. Нормы и формы заключение брака, хакасские свадебные обряды.
реферат [24,3 K], добавлен 18.02.2010Анализ представлений о времени и пространстве в традиционной культуре восточных славян. Предсказание будущего, связанные с погодой, урожаем и домашними животными. Приметы и поверья в повседневном быту. Родильная, свадебная и похоронная обрядность.
курсовая работа [88,7 K], добавлен 01.04.2016Обычаи и обряды кыргызского народа. Особенности традиционной одежды, национальных жилищ, праздники и развлечения кургызов. Проявление древних традиций народа в их национальной кухне. Рецепты приготовления наиболее популярных блюд кыргызской кухни.
реферат [17,1 K], добавлен 24.12.2010Народные обычаи и обряды – существенная часть духовной культуры народа, отражающая его мироощущения в разные периоды исторического развития. Обряды зимнего цикла в современной общественной жизни. Знаменательные моменты сельскохозяйственного календаря.
реферат [53,3 K], добавлен 07.06.2011Традиции предков – основа интеллекта и нравственности человека. Ритуалы свадебной церемонии как эстетическая основа интеллекта. Начало семейной жизни. Праздники, связанные с рождением и развитием ребенка. Происхождение юрты, казахская национальная одежда.
лекция [108,2 K], добавлен 02.04.2010Знакомство с этнографической характеристикой жизни и быта стариков в рамках белорусской народной культуры. Анализ работ белорусского фольклориста В. Сысова. Рассмотрение способов выявления роли пожилых людей в белорусских календарных и семейных обрядах.
курсовая работа [72,3 K], добавлен 31.08.2013Общие сведения об англичанах. Характер их семейно-брачных отношений в XIX в. Влияние церкви на характер свадьбы и брачного союза. Социальные группы брачующихся, выборы брачного партнера. Взаимоотношения детей и родителей. Свадебные обряды и гадания.
курсовая работа [48,4 K], добавлен 11.10.2010Связь праздников с солнцеворотами, равноденствием, с циклами сельскохозяйственных работ, с языческими и христианскими основами веры. Система церковных праздников. Традиционные календарные праздники и обряды русского народа: коляда, масленица, И. Купала.
контрольная работа [28,3 K], добавлен 21.01.2009Характеристика национальных традиций и обрядов казахского народа, связанных с хозяйственной деятельностью, с семейными отношениями и свадебными праздниками, со смертью. Гостеприимство казахов, национальные игры и развлечения, религиозные верования.
реферат [18,2 K], добавлен 27.09.2010
