Размещено на http://www.allbest.ru/

Оглавление

• Введение
• Глава 1. Особенности семьи у хакасов
• 1.1 Типы и состав семьи
• 1.2 Отношения между родителями и детьми в хакасской семье
• Глава 2. Ребенок в традиционной хакасской семье
• 2.1 Религиозная идеология хакасов, связанная с рождением ребенка
• 2.2 Обряд родов у хакасов
• 2.3 Приемы ухода за младенцем
• 2.4 Система питания детей у хакасов
• 2.5 Обряды интеграции ребенка в мир людей
• 2.6 Этапы жизни ребенка
• 2.7 Воспитание детей у хакасов
• Глава 3. Ребенок в системе традиционных обычаев и обрядов
• 3.1 Система религиозных представлений
• 3.2 Обряды, связанные с рождением ребенка
• 3.3 Обряды, связанные со смертью детей
• Заключение
• Список использованной литературы

Введение

Хакасы -- тюркоязычный народ, антропологически относящийся к древней южносибирской (туранской) переходной расе. Происхождение и формирование хакасов уходит в глубь истории.

В основном хакасы проживают на территории недавно образованной Республики Хакасия (бывш. Хакасская автономная область в составе Красноярского края). Республика Хакасия географически расположена в Хакасско-Минусинской котловине, поверхность которой делится на равнинную и возвышенную, переходящую в горную.

В настоящее время (данные переписи населения 1994 г.) в Республике Хакасия проживает 584,3 тыс. человек, из них 57261 человек -- хакасы (9,8 %). В городах живет 423100 человек, что составляет 72,4 % всего населения, в сельской местности -- 161200 человек или 27,6 %. Хакасов в городах проживает 33324 человека, что составляет 42,5 %, в селах -- 45176 человек или 57,5 % [Бутанаев В.Я., 1995. С. 7].

Небольшая часть хакасов расселена по среднему течению р. Чулым (в 1989 г. ок. 1000 человек) -- в Тегульдетском районе Томской области и Тюхтетском районе Красноярского края. Также в Красноярском крае, в Ша-рыповском и Ужурском районах, находятся некоторые хакасские селения -- Арыпкаев, Ораки, Можары и др. Более 2000 человек проживают на территории Республики Тува, а также в Монголии. В странах ближнего зарубежья насчитывается ок. 1828 человек хакасов [Бутанаев В.Я., 1995. С. 8].

Главные реки, протекающие через Хакасию, -- Енисей и его левый приток Абакан. На севере Хакасии -- реки Черный и Белый Июсы. а в северо-западной части -- пресные, а также горько-соленые озера.

В большинстве районов республики климат благоприятен для земледелия. Здесь имеется флора полупустынных каменистых степей и лесостепных лугов. В горных районах -- сплошные леса, смешанные и хвойные, с преобладанием кедра. В лесах много зверя, особенно пушного. Хакасия богата полезными ископаемыми [Бутанаев В.Я., 1995. С. 10].

Хакасский язык относится к уйгуро-огузской группе тюркских языков. Он составляет особую хакасскую подгруппу, куда входят близкородственные языки фуюйских киргизов и сары-уйгуров Китайской Народной Республики, а также шорцев и северных алтайцев. По мнению тюркологов, язык хакасов генетически связан с древне-киргизским и древнеуйгурским языками [Баскаков Н.А., 1969. С. 328]. В хакасском языке существует четыре основных диалекта: качинский, сагайский, кызыльский и шорский.

Письменность у хакасов появилась в 1924 - 1925гг., когда впервые был создан хакасский алфавит на русской графической основе и были написаны первые хакасские учебники. С 1929 по 1938 гг. хакасская письменность существовала на латинизированном алфавите, а с 1939 г. вновь была переведена на русскую графику.

В основу единого хакасского языка были положены качинский и сагайский диалекты. Но до сих пор, особенно в отдаленных селах, хакасы разговаривают на своих диалектах, прежде всего это относится к кызыльцам и койбалам.

Современное название «хакасы» было официально принято в первые годы Советской власти. Этот термин заимствован из китайских источников периода Танской династии (618 - 907 гг.). По мнению историков и этнографов, форма «хагасы/хягасы» является транскрипцией слова «кыргыз» [Яхонтов С.Е., 1970. С. 116]. Это название использовалось для обозначения определенной территории, а также народа, который проживал на территории современной Хакасии.

Начиная с XVIII и до начала XX в. хакасов называли татарами - минусинскими (абаканскими), ачинскими или кузнецкими. В течение этого времени слово «татары» укрепилось как самоназвание хакасов -- тадар.

С принятием термина «хакасы» распространилось мнение, что с приходом Советской власти пять тюрко-язычных групп, отличающихся друг от друга происхождением, культурой, бытом, диалектами языка, объединились в один народ [Потапов Л.П., 1956. С. 376]. Между тем уже в начале XIX в. у народа, проживающего на территории расселения современных хакасов, отмечалось единство хозяйственного быта, культуры и наличие общеразговорного языка. Исследования по истории хакасского языка подтверждают тот факт, что в начале XIX в. население Минусинской котловины говорило на едином языке, который подразделялся на четыре диалекта [Боргояков М.И., 1981. С. 24]. В.В. Радлов также отмечал единство минусинских татар [Радлов В.В., 1989. С. 127]. Основными этническими группами, объединенными общим самоназванием - хакасы, были следующие: качинцы (хааш, хаас), сагайцы (сагой), бельтиры (пелтир), кызыльцы (кызыл), койбалы (хойбал).

По мнению В.Я. Бутанаева, в XVII - XVIII вв. территория проживания упомянутых этнических подразделений называлась Хонгор или Хонгорой, что позволяет говорить о наличии в эпоху позднего средневековья этносоциального образования. В качестве старинного самоназвания населения Минусинской котловины в фольклоре употребляется термин хоорай [Бутанаев В.Я., 1990. С. 8].

Вплоть до начала XX в. у хакасов бытовала традиционная форма социально-этнического деления по сеокам (помимо административно-родового деления). Сеоки [сццк -- букв. «кость») вели свою генеалогию по мужской линии и отождествлялись с кровно-родственным родом. Население Хакасии разделялось более чем на 150 сеоков [Бутанаев В.Я., 1990. С. 55]. Самые многочисленные сеоки были основой для создания административных родов.

С XVIII в. среди хакасов были введены фамилии. Они произошли от имен глав семейств, имевших самостоятельное хозяйство, однофамильцев почти не было [Бутанаев В.Я., 1990. С. 84]. Русские окончания -ов, -ев и -ин в хакасском языке соответствовали аффиксу множественного числа -лар, -нар и -тар.

В XIX в. хакасы представляли собой единое образование с общими чертами хозяйственного быта, общеразговорным языком и единой культурой.

Согласно царскому законодательству («Устав об инородцах» 1822 г.), верховным собственником земли в Хакасии было государство, которое передавало земли в местах расселения хакасов в их владение и взимало с них различные налоги и повинности. Переданные земли использовались в соответствии со сложившимися нормами землепользования.

Традиционным занятием хакасов было скотоводство полукочевого типа. В основном разводили лошадей, крупный рогатый скот и овец. Поэтому хакасы называли себя трехстадным народом [Бутанаев В.Я., 1990. С. 94].

Хозяин, имевший более 100 голов лошадей или крупного рогатого скота, считался баем. Лошади использовались как убойный скот на мясо и как средство передвижения. От кобылиц получали молоко.

К концу XIX в. хакасы в основном (ок. 80 % всех хозяйств) перешли на оседлый быт и большое значение приобрело разведение крупного рогатого скота и овец. Разводили овец с плотной шкурой и жесткой шерстью, обычно черного цвета (хара хой). Разведением коз почти не занимались.

Разводили и домашнюю птицу, но только из-за яиц. Мясо птицы в пищу не употреблялось.

Больше всего скотоводство было распространено у качинцев. Кызыльцы первыми в Хакасии начали разводить свиней, птиц и пчел.

Значительное место в хозяйстве хакасов занимала охота. Отличными охотниками считались кызыльцы и койбалы. Занимались охотой только мужчины (с 15 лет). Женщинам запрещалось прикасаться к любому оружию, а также забивать скот или обдирать шкуру животных. Охотились на пушных зверей, маралов, лосей, оленей, косуль, птиц, бобров, выдр. Особо ценилась кабарга (у самцов была дорогостоящая мускусная железа, которая использовалась для приготовления лекарств). Также охотились на медведей.

Еще с времен Кыргызского каганата (IX в.) предкам хакасов было известно плужное земледелие. Основной посевной культурой был ячмень. В XIX в. также сеяли пшеницу, ярицу, овес, озимую рожь, гречиху и просо. Из технических культур -- коноплю и лен. Издавна сагайцы и бельтиры занимались строительством достаточно сложных ирригационных сооружений, оросительных систем.

Рыболовством занимались не все хакасы, в основном -- кызыльцы и сагайцы. В реках и озерах Хакасии водилось около 20 видов рыб. Среди них ленок, хариус, нельма, таймень, осетр, стерлядь.

Хакасские женщины и дети занимались собирательством (кандык, сарана). Мужчины участвовали в сборе кедрового ореха.

Основное занятие и образ жизни скотоводов диктовали развитие определенных видов домашних промыслов, таких как выделывание шкур, кож, катание войлоков, свивание арканов, ткачество (из крапивы, конопли, льна и шерсти). Хакасы умели делать берестяные лодки, лодки-долбленки из тополя, изготавливали керамическую посуду. У них существовало ювелирное мастерство, у бельтиров были еще и кузницы.

В XIX в. основным жилищем хакасов была юрта, максимально приспособленная к полукочевому быту. Она очень легко разбиралась и собиралась (примерно за 30 минут). Летом юрту покрывали берестой, а зимой - войлоком. К концу XIX в. под влиянием русской культуры и в связи с переходом части хакасских хозяйств на оседлый образ жизни начинают появляться срубные дома, деревянные юрты.

Религиозные представления хакасов являют собой достаточно сложную систему, которой в науке пока не найдено названия. Одни исследователи называют традиционную религию хакасов Ах чайан («Белая вера») [Бутанаев В.Я., 1993. С. 41], считая ее разновидностью бурханизма (распространенного на Южном Алтае в начале века), другие называют ее тенгриизм [Анжиганова Л.В, 1994. С. 42], выделяя в пантеоне божеств Тенгри и считая, что религия древних тюрков была близка к монотеизму. В большинстве исследований традиционные воззрения хакасов носят название шаманство, или шаманизм, что не совсем полно отражает их сущность [Кызласов Л.Р., 1969. С. 127 - 128; Этнографический свод понятий и терминов. Вып. 5: Религиозные верования. М., 1993. С. 221].

Важное место в религиозных воззрениях хакасов занимала богиня Умай, супруга Тенгри и покровительница деторождения. В мифологических сказаниях богиня огня от ине [Бутанаев В.Я., 1990. С. 52] была заступницей народа хоорай. Легендарным прародителем хакасского народа считается Борус -- мифический ясновидец, спасшийся во время потопа в Саянах.

С 1727 г. под давлением русских властей хакасы начали массово принимать крещение. Этот процесс был полностью завершен к концу XIX в. Но, соблюдая зачастую лишь внешнюю атрибутику православия, хакасы тем не менее сохранили свои традиционные религиозные представления.

Целью данного исследования является выявление и характеристика места, отводимого ребенку и детству в традиционной культуре хакасов, которая являлась надежным гарантом воспитания подрастающего поколения. Данная цель позволила сформулировать следующие задачи данного исследования:

1. Дать общую характеристику семьи у хакасов.

2. Дать представление об обрядах, связанных с рождением и воспитанием детей.

3. Проследить процессы интеграции детей в мир взрослых, приобщения ребенка к хозяйственной деятельности семьи и общины;

Хронологические рамки данного исследования охватывают в основном XIX - начало ХХ вв. На основе широкого круга письменных источников дана реконструкция традиционной модели воспитания детей у хакасов. Хотя, начиная с XIX века хакасская культура, находилась под сильным влиянием русской, тем не менее с помощью ретроспективного анализа, а также сравнительного материала по соседним народам Саяно-Алтая можно выделить основные механизмы действия этой модели, воплощенные в комплексе обрядов и обычаев коренного населения Минусинской котловины.

Актуальность данного исследования определяется тем, что исследование вопросов социализации детей в традиционной культуре важно для понимания различных механизмов, обеспечивающих формирование человека как социальной личности и представителя этноса. Рождение и воспитание детей в семье и обществе являлось актуальной задачей, на решение которой были направлены социальные, экономические и духовные потенциалы общества. Многие институты традиционной культуры этноса исчезают, в том числе и институты социализации, поэтому задача прежде всего специалистов зафиксировать их. Выработанная поколениями модель социализации у хакасов обеспечивала готовность личности к воспроизводству экономических и духовных ценностей этноса.

При написании дипломной работы автор неоднократно обращался к трудам отечественных ученых, посвященным различным аспектам социальной жизни взрослых и детских коллективов. Материал по воспитанию детей в традиционных обществах Сибири и Азии, в том числе связанных с тюркским миром, собирался в 40-е и 50-е годы. Так, были исследованы системы-воспитания у долган (А.А. Попов), энцев (В.С. Долгих), кетов (Е.А. Алексеенко); известны работы по среднеазиатским [Кисляков Н.А. 1969, 1977] и турецкому регионам.

В 80-х годах начинается издание Институтом этнографии им Н.Н. Миклухо-Маклая серии сборников статей по традиционному воспитанию детей у некоторых народов мира, в том числе и народов Сибири [Этнография детства. Традиционные формы воспитания детей и подростков у народов Восточной и Юго-Восточной Азии. М., 1983; Этнография детства. Традиционные формы воспитания детей и подростков у народов Передней и Южной Азии. М., 1983; Этнография детства. Традиционное воспитание детей у народов Сибири. Л., 1988; Этнография детства. Традиционные методы воспитания детей у народов Австралии, Океании и Индонезии. М., 1992.). Исследование данной проблемы было построено на принципиально новой программе, разработанной И.С. Коном, где важное место отводилось изучению процессов традиционной социализации детей в различных обществах и культурах. Авторами опубликованы уникальные материалы, впервые увидевшие свет. При разработке темы мы в основном опирались, на программу исследования традиционной социализации детей, разработанную И.С. Коном.

В числе других работ, оказавших неоценимую помощь при написании данной работы, можно назвать труды таких исследователей как В.Я. Бутанаев, Л.П. Потапов, С.М. Абрамзон, Н.П. Дыренкова, В.П. Дьяконова, К.М. Патачаков, И.У. Самбу, С.Н. Соломатина, Я.И. Сунчугашев, С.А. Токарев и многие другие.

Глава 1. Особенности семьи у хакасов

1.1 Типы и состав семьи

Правовая культура хакасов в области семейных отношений в том виде, в котором она предстает перед нами по источникам XVIII - начала XX вв., - продукт длительной эволюции. На формирование этого сложного явления несомненное влияние оказало взаимодействие традиционных институтов права и судопроизводства с российскими государственными институтами. Вместе с тем во внутрисемейном укладе, в семейной обрядности сохранялись древние обычаи, восходящие к разным этапам развития общества коренного населения Хакасско-Минусинского края и сопредельных территорий и других тюрко-монгольских народов.

Семья -- «источник и причина почти всего», является важной структурообразующей частью общества - «почти универсальной социальной единицей» [Бродель Ф., 1994. С. 81].

Семья у хакасов обозначалась терминами yйа-cцп, cцбipe, тцл, кцс. Уйа - переводится как «гнездо, поколение»; cцп - «поросль, дети»; cцбipe -«маленькие дети, семейная ячейка»; тцл - «поколение, потомство, родственная группа, клан», кцс - «кочевка, кочевье» [Бутанаев В.Я., 1999]. Такие определения свидетельствует о том, что хакасы понимали семью как средство продолжения рода. Семьей называли такую ячейку общества, которая состояла из мужа, жены и обязательно детей. Считалось, что чем многодетное семья, тем счастливее родители, которым удалось достичь главных целей создания семьи в традиционной системе ценностей - продолжить свой род, оставить и обеспечить потомство. Без детей нет семьи, нет своего «гнезда».

Дети в традиционной системе ценностей занимали особое место и считались главным богатством человека. Как гласила одна из пословиц: «У вырастившего скот сыт желудок, у вырастившего детей сыта душа» [Бутанаев В.Я., 1988. С. 206].

Семья предполагала наличие своего имущества, хозяйства, материальных ценностей, которые создавались и передавались по наследству, также на основе обычного права. То, что семья была основной хозяйственной ячейкой хакасского общества, не требует доказательств. И гораздо сложнее вопрос, какова ее роль в общественной жизни, была ли она подобно современной, так называемой малой семьей или, включая в свой состав значительный круг людей, связанных близкими родственными отношениями, являлась большой семьей.

Под "большими семьями" у хакасов выдающийся советский этнограф C.A. Токарев, работавший в Хакасии во время эвакуации, понимал «неразделенные семьи, состоящие из вместе живущих нескольких женатых братьев или отца с неотделенными женатыми сыновьями и их семьями».

Автор процитированной работы затруднился ответить на вопрос о том, представляла ли в тот период большая семья у хакасов лишь эпизодическое явление или остаток пройденной ранее стадии развития. Он предположил, что «большая семья и в XIX в. и раньше существовала лишь как подчиненная форма рядом с преобладающей малой семьей. Возможно, что неразделенная семья была характерна лишь для определенных классовых групп, в частности для байской верхушки, хотя и среди бедняков мы эту форму семьи отмечали» [Токарев С.А., 1952. С. 124].

При рассмотрении подворных материалов по Сагайской и Койбальской степным думами, можно столкнутся с двумя типами семьи: малой - состоящей из мужа, жены и несовершеннолетних детей и большой -- насчитывающей в своем составе до полутора десятков домочадцев трех поколений. Первый тип более типичен для хакасского аала, второй же встречается реже.

Например, по архивным данным Стенной думы соединенных разнородных племен (где был составленименной список жителей), в Дальнекаргинском роде всего зафиксировано 105 семей: 36 семей из 3 - 5 человек, 61 - из 6 - 8 человек, 8 - из 10 - 11 человек.

По ревизской сказке Кизильского улуса за 1850 г. (всего 24 семьи) мы имеем следующие данные о численности семей: 8 семей из 3 - 5 человек, 11 - из 5 - 8 человек, 4 - из 10 человек и более [Токарев С.А., 1952. С. 118].

Приведем пример состава большой неразделенной семьи:

«Глава семьи - Тырданий Огашев Тахтараков - 75 лет;

жена Тырдания - Чочай - 59 лет;

Тырдания первый сын Таятань - 45 лет;

Таятаня сын Харитоня - 6 лет;

Тырдания второй сын Адай - 40 лет;

Адая дочь Киченя - 4 лет;

Тыртания третий сын Тыртанъ - 35 лет;

Тыртаня жена Кычан - 40 лет;

Тыртания четвертый сын Тырбай - 31 год;

Тырбая жена Авдотья - 25 лет;

Тыртая дочь Сибиген - 3 года;

Тыртания пятый сын Тырбаньча - 20 лет;

Тырбанча жена Онндырхай -- 20 лет;

Тырбанча сын Суран - 2 года. Всего 14 человек» [Токарев С.А., 1952. С. 120].

По ревизской сказке Изушерского улуса за 1850 г. зафиксировано 227 семей. В процентном соотношении семьи из 3 - 7 человек составляют большинство - 91 %, семьи из 10 и более человек - 9 % [Токарев С.А., 1952. С. 122].

Приведенные материалы дают возможность вполне уверенно утверждать, что еще в первой половине XIX века большая семья у хакасов продолжала существовать наряду с малой семьей. Она основывалась на общности хозяйства - нераздельном владении землей, скотом, орудиями производства. Установлено, что большая патриархальная семья существовала в своей пережиточной форме, получившей в этнографической литературе название неразделенной. Она характеризуется значительным уменьшением численности и изменением структуры: состоит, как правило, из брачных пар двух поколений женатых мужчин, а старшее поколение было представлено одной парой - отцом и матерью, с которыми жили женатые сыновья.

Вместе с тем, у хакасов каждая малая семья в составе большой семьи жила в отдельном жилище. «Отец обязан был поставить им отдельные юрты на север от своей. По хакасскому обычаю каждая семья должна иметь себе жилище. Юрта отца называлась «улуг иб» -- большой дом, а жилище женатых сыновей -- «кiчiг иб» -- малый дом. Причем огонь в очаге последних разводили из углей, взятых из "большого дома" [Бутанаев В.Я., 1990. С. 138]. Женатые сыновья до выделения из хозяйства могли жить в одной усадьбе с отцом, который обязан был поставить им отдельные юрты на север от своей и наделял долей наследства (яляс), состоящей из скота и имущества.

Как мы видим, большая семья повсеместно в большей или меньшей степени уступает место малой. Победа малой семьи подтверждается и обычным правом, многие положения которого регулируют раздел семейного имущества и порядок наследования, но где невозможно обнаружить стремление к сохранению его в целостности.

Представляется, что определенную роль в борьбе между общинными и частнособственническими тенденциями сыграли и элементы личной собственности, имевшие место в большой семье - это приданое женщины, которое приобретало со временем все большую стоимость и значимость. А поскольку приданое, вносимое невестками, было неодинаковым, то и paзмер индивидуальной собственности малых семей внутри неразделенной - становился различным. Это обстоятельство стало дополнительным стимулом не только для усиления частнособственнического начала, но и выдела отдельных малых семей.

Малая семья ориентирована на продолжение существования во времени отдельного мужчины, который воплощается в своих детях и выражает отказ от ретроспективного мышления и связанной с ним семейной солидарности, но по-прежнему строится на патриархальном принципе и агностическом родстве. Со смертью актуального домовладыки все его непосредственные нисходящие родственники оказываются главами собственных семей. Семья этого типа, таким образом, редко объединяет более трех поколений.

Предложенное Л. Морганом понимание отражения семейно-брачных отношений определенного этапа развития общества в системе родства позволило науке обрести новый важный источник по истории семьи и брака [Морган Л.Г., 1934. С. 218]. Выявляемые в результате анализа противоречия между современными для наблюдателя формами последних и системами родства ложатся в основу реконструкций предшествующих семейно-брачных отношений. По мнению Эдварда Сепира: «Нет такого, чтобы изучение кланов, генсов и других типов расширенных групп родства давало бы нам какой-то намек на происхождение семьи: дело обстоит с точностью до наоборот. Семья с ее материнскими и отцовскими узами, с тщательно разработанными отношениями родства и обозначающей их терминологией - это именно тот образцовый шаблон социального устройства (socra pattern), внутри которого человек всегда появлялся на свет» [Сепир Э., 1993. С. 616].

Система родства, определяется не принадлежностью языка к данной языковой группе, а отражает определенные общественные условия. Термин родства определяет статус, имущественное положение, право на наследство, на занятие должности или, точнее, на звание и т.п. [Ольдерогге Д.А., 1960. С. 25]. Представляется очевидным, что систему родства следует рассматривать шире, чем только структуру, организующую семейно-брачные отношения.

Данные реконструированной системы родства кыргызов указывают на потенциал семейного ядра -- «малой семьи». С одной стороны, для отца и для матери существовали индивидуальные абстрактные термины цg и qaK. Помимо них, конечно, существовали и другие обозначения для родителей, однако у раннесредневековых кыргызов отсутствовала, как и у многих других тюркоязычных народов [Бекмуратова А.Т., 1978. С. 31], устойчивость в использовании этих названий. С другой стороны, как мы можем считать установленным, система родства кыргызов в первом нисходящем поколении выделяет специальными Терминами детей эго.

Вслед за С.М. Абрамзоном мы обращаем внимание на употребление в памятнике из Суджи (Е-47) выражения дблддiм (в транскрипции С.Е. Малова). Действительно, данное выражение означает «наделил домохозяйствами», «женил». Этот термин связан с традицией тюркоязычных народов, согласно которой отцом (реже - родственниками жены) молодая семья наделялась необходимым комплектом имущества для самостоятельного ведения хозяйства. И, прежде всего в него входила юрта или другой вид жилища), хозяйственный инвентарь, одежда и скот.

Мы располагаем сведениями о такой практике у алтайцев, чьими обычаями не допускалось совместное проживание семейных пар в одном аиле (здесь -- "юрта, жилище") [Шатинова Н.И., 1981. С. 27]. Традиционная форма выяснения вопроса о семейном положении мужчины: "Аилду ба, jок пo? (Есть ли у тебя аил или нет?)" [Токарев С.А., 1936. С. 33].

Г.П. Васильева привела аналогичную информацию о туркменах-нухурли: «Обычно отец, собиравшийся женить сына, пристраивал для него помещение к дому, если же это было трудно сделать, то на время свадьбы ставил для молодых юрту» [Васильев Г.П., 1954. С. 197]. Подобные принципы были свойственны и другим народам алтайской языковой семьи, в частности монголам, у которых для молодоженов обычно ставили отдельную юрту [Цэрэнханд Г., 1991. С. 112].

Следует обратиться к суждениям о семье у народов соседних с государством кыргызов территорий раннего средневековья, имеющимся в литературе. Для древних тюрков Л.Н. Гумилев устанавливал существование аильного хозяйства и парной семьи, тождественной, по его мнению, семье казахов в XIX в. Он отмечал и патриархальный потенциал полигамии [Гумилев Л.Н., 1967. С. 70, 73].

Близкой выглядит точка зрения С.М. Ахинжанова о преобладании у кыпчаков в рассматриваемый период малой нуклеарной семьи, осложненной "биосоциальными традициями" [Ахинжанов С.М., 1995. С. 269].

А.Н. Бернштам, напротив, предполагал, что патриархальная семья, которая являлась хозяйственной единицей у древних тюрков, уйгуров и кыргызов, представляла собой большую семью, переходящую в малую [Бернштам А.Н., 1946. С. 94].

Ю.А. Зуев считал мельчайшей экономической единицей и основой социальной структуры древнетюркского общества большесемейную общину, «обязательными атрибутами которой были общее жилище (на первых порах), общий котел и патриарх-домачин. Непосредственное указание на это содержится в китайском известии VI в.: "...бывает, что живущие в домах (или семьях, кит. цзя) большими фамилиями называют друг друга «ув-каган»; дом тюрки называют ув, и это значит домашний каган" («Тундянь» гл. 197). Подобное известно также и о ранних киргизах: «Семьи бывают и в тысячу, и в сто человек; живут совместно в одном жилище (доме); общая кровать, общее одеяло» (Тайпин хуаньюй цзи, гл. 199) [Зуев Ю.А., 1967. С. 14 - 15].

Взглядам Ю.А. Зуева противоречат некоторые данные, приводимые Г.Г. Пиковым, о преобладании у азиатских кочевников численно небольших семей (от 3 до 11 человек) в I - начале II тысячелетия. У киданей семья в среднем составляла 5 человек [Пиков Г.Г., 1990. С. 26], у чжурчжэней -- «сыновья, когда вырастали, сразу же селились отдельно» [Воробьев М.В., 1983. С. 33], у тангутов «семья называлась кибиткой» [Кычанов Е.И., 1968. С. 100].

По подсчетам М.В. Крюкова, в ханьское время размер семьи у китайцев составлял также примерно пять человек [Крюков М.В., 1978. С. 63]. А по сообщению «Хоуханьшу», у номадов «палатка или юрта есть то же, что семейство в Китае» [Бичурин Н.Я., 1950. С. 239].

Действительно, точка зрения Ю.А. Зуева выглядит несколько изолированно в ряду мнений других ученых, большинство из которых все же допускают бытование в средневековье той или иной формы малой семьи у евразийских кочевников и полукочевников. Ретроспективный взгляд на такие общества от хунну II в. до н.э. до казахов XIX в. показывает, что нормой у них можно считать семью, насчитывающую в среднем пять человек [Тортика А.А., 1994. С. 51, 54].

С.М. Абрамзон, критикуя выводы А.Н. Бернштама и Ю.А. Зуева, полагал, что приблизительно с середины I тыс. н.э. начал развиваться "процесс перехода от старого порядка с господством большесемейных общин к новому порядку с постепенным укреплением малой семьи", которая стала Е господствовать с Х в. (в эпоху Караханидов) в Семиречье и на Тянь-Шане, а затем и почти во всей Средней Азии. Однако исследователь высказал мнение о том, что малые семьи не обособились полностью от кочевых общин, состоявших ранее из больших семей, а наоборот сохранили прочную зависимость от "больших домов", в которых проживали отцы глав малых семей. Он также отметил как очевидное преувеличение описание в китайской энциклопедии Тайпин хуаньюй цзи "семей" ранних киргизов, считая это следствием непонимания китайцами коллективизма в быту кочевников [Абрамзон С.М., 1973. С. 300 - 304].

По мнению О.Я. Сухаревой и М.А. Бикжановой, при переходе общества от большой патриархальной семьи к малой складывается переходная форма - "неразделенная семья", состоящая из двух поколений женатых мужчин, т.е. из родителей и нескольких женатых сыновей с детьми [Сухарева О.А., 1955. С. 173 - 177].

Следует обратить внимание на то, что хотя невыделенные сыновья находились в браке, т.е. общество признало их союз с женами и их детей, "семьей" в традиционном для данной культуры смысле такой союз считаться не может. Характерно, что в современном хакасском языке для обозначения распространенной в настоящее время малой семьи, т.е. родителей с детьми (как правило, без старших и боковых родственников), используется русское слово "семья". Определенные культурные стереотипы не позволяли считать самодостаточной и наименьшей социальной ячейкой (другими словами, семьей) брачный союз, который не подкреплен достаточным материальным обеспечением в виде доли скота, имущества и т.п. Мы видим, что точные дефиниции семьи затруднены многообразием ее форм и их исторической изменчивостью. Однако одним из важнейших критериев для определения семьи является ее экономическое обслуживание брачных отношений, характер поселения и территория. Таким образом, признаки именно семейной общины выявляются очень отчетливо.

В этой связи вновь хотелось бы остановиться на термине uja. C.Е. Малов в сочетании elig ujam adпrпltim `от своих пятидесяти родственников я отделился' переводил uja как 'гнездо, родственник(и)' со ссылками в указателе на Махмуда Кашгарского, а в сочетании uja alp er первого памятника с Алтын-кёля как "наследственный муж герой" [Малов С.Е., 1952. С. 36 - 37]. С.Г. Кляшторный читает иначе: «Храбрые воины (нашего) рода-племени (вариант: "мы родичи, храбрые воины")» [Кляшторный С.Г., 1994. С. 203]. Имеется в виду именно кровное родство, как мы говорили ранее. Кормушин И.В. дает перевод "сородичи", отметив в примечании, что это - "пока до конца не попятное место в надписи". Далее он добавляет: "Общий смысл данной фразы ... я вижу в том, что богиня Умай сотворила клан Барсов людьми умелыми и отважными, а это принесло им богатство" [Алтын-Арыг, 1988. С. 240].

Uja (хакасское -- уйа) сохранилось в современном хакасском языке в следующих значениях: 'гнездо', 'колено', 'поколение' (в генеалогическом смысле), улавливается и 'семья'. Как нам кажется, мысль И.В. Кормушина о том, что в памятнике Е-28 (Алтын-кёль I) речь идет о клане Барсов, достаточно продуктивна [Алтын-Арыг, 1988. С. 240]. Близок к ней и перевод С.Г. Кляшторного - "род-племя" [Кляшторный С.Г., 1994. С. 204]. Конечно, едва ли есть убедительные данные, позволяющие определить uja как клан в понимании Мердока: с однолинейным счетом происхождения, сплачивавшим его ядром, территориальным единством и социальной интеграцией внутри клана, с включением лиц, пришедших по браку [Murdok G.P., 1949. P. 68].

В настоящее время трудно однозначно ответить на вопрос о семантике рассматриваемого термина в раннее средневековье [Угдыжеков С.А., 2003. С. 56]. Наличие в uja значения «гнездо» позволяет видеть в нем древнее название какого-то подразделения «родовой» организации. Употребление uja в третьем памятнике с Чакуля (Е-15) с числительным "пятьдесят", ставит под сомнение бытование в рассматриваемый период значения 'поколение' у данного термина, т.к. все же трудно представить реальную родословную такой протяженности. Следует полагать более вероятным существование семейно-родственного подразделения в несколько десятков человек, название которого сохранилось в хакасском языке до наших дней.

Такого рода семейные общины не являлись еще в сравнительно недавнем прошлом (вплоть до XX в.) редкостью у многих народов, что стало предметом изучения исследователей. М.О. Косвен привел сведения ряда наблюдателей по народам Кавказа: у сванов, чеченцев, грузин-карталинцев, армян они составляли около 50 человек; у адыгов, шапсугов, осетин, абхазов, западных армян, -- до 100 [Косвен М.О., 1961. С. 62 - 104]. Н.А. Кисляков собрал обширные сведения о большой патриархальной семье у оседлых, кочевых и полукочевых народов Средней Азии и Казахстана, которая насчитывала: у горных таджиков - от 20 - 22 до 50 - 54 человек; у оседлых узбеков Хорезмского оазиса -- от 30 до 45 человек, на севере Ферганской долины -- до 60 - 70, а иногда и 100 человек. У полукочевых узбеков встречались семьи, где совместно проживали до 10 сыновей; у киргизов -- 30 - 40 человек; у туркмен-йомудов -- до 125 (!) домочадцев [Кисляков Н.А., 1969. С. 17 - 29]. Еще в XIX в. существовала большая семья украинцев в 40 - 50 и более человек [Симоненко И.Ф., 1957. С. 13].

Большесемейную общину находил в Сасанидском Иране М.М. Дьяконов [Дьяконов М.М., 1961], в древнем Хорезме -- С.П. Толстов [Толстов С.П., 1948]. Сводку материалов о семейных общинах с братской структурой привел Ю.В. Бромлей, считавший, что "у подавляющего большинства народов наиболее архаической формой семейной общины демократического (в отличие от отцовского) типа являлась братская семья, которую вряд ли правомерно определять как патриархальную" [Бромлей Ю.В., 1981. С. 209].

Как пережиточную форму большой патриархальной общины С.M. Абрамзон и Т.А. Жданко рассматривали сохранявшиеся у казахов, киргизов и каракалпаков семейно-родственные группы, "состоявшие из семей находившихся в той или иной степени родства и связанных сознанием происхождения от одного, как правило, не столь отдаленного реального предка" [Абрамзон С.М., 1951. С. 153]. Подобные общественные подразделения, конечно, характеризовались традицией экзогамии, однако входили в более крупные экзогамные образования, которые в отечественной этнографии было принято отождествлять с "родами". Другими словами, они представляли собой «Внутриродовые структуры -- мелкие родственные подразделения, такие как хан-торель (кровные родственники) у тувинцев; толь (большая семья) у некоторых групп алтайцев и шорцев; ата-балалары (сыновья такого-то отца) у казахов; коше у каракалпаков; ара, аймак или тармык (родственное подразделение) у башкир и т.д.» [Абрамзон С.М., 1975, С. 32].

Интересно, что тюркские системы родства весьма напоминают латинскую (особенно чертами поколенного скашивания по типу «омаха», отмеченного у римлян Д.А. Ольдерогге [Ольдерогге Д.А., 1960. С. 23]). Малая патриархальная семья хакасов имеет типологическое сходство с римской семьей по собственному праву.

Семьей по собственному праву цивилистика считает множество лиц, подчиненных одной отцовской власти или по природе или по праву, как, например, отец семейства, мать семейства, дочь семейства и те, кто далее следует за ними (внуки и внучки и т.д.). Отцом семейства (paterfamilias) назывался тот, кто имел господство в доме, даже если он не имеет сына. Римляне обозначали этим словом не только его лицо, но и его право: поэтому и малолетний при определенных обстоятельствах назывался отцом семейства. Лишь со смертью домовладыки, сколько бы лиц не находилось у него в подчинении, они получали собственные семьи: ибо отдельные лица принимали отныне титул домовладыки (главы семейства). То же самое происходило и с теми, кто эмансипирован из семьи - «ведь он, cтав самовластным, обладает собственной семьей» [Дождев Д.В., 1996].

Семья в обычно-правовой системе хакасов, безусловно, является самостоятельным субъектом, обладающим определенным объемом прав и обязанностей. Она осуществляла хозяйственную и общественную функции. Другой, не менее важной задачей семьи, являлось продолжение рода и воспитание детей. В рамках этой многофункциональной группы в значительной степени происходила социализация личности.

1.2 Отношения между родителями и детьми в хакасской семье

Отношения между родителями и детьми, как имущественные, также личные отношения, пронизаны патриархальными порядками. Семейные отношения хакасов строятся по принципу полного подчинения младших старшему. Дети (палалар) полностью зависят от родителей. Согласно § 16 Проекта Степных законов: «Власть родителей к лицу всех детей прекращается единственно со смертию их».

Родительская власть не прекращается, но ограничивается: 1) совершеннолетием детей; 2) вступлением в брак; 3) выделом или предоставлением свободы «снискать себе пропитание по собственному усмотрению" [Степной закон. Обычное право казахов, киргизов и туркмен, 2000. С. 100 - 101].

Родители имеют большое влияние на детей. Дети обязаны повиноваться и уважать родителей до конца дней своих -- таково требование обычного права. И это правило неукоснительно соблюдается в быту.

Народом в продолжение своей долгой истории выработаны сложные, подчас тончайшие правила, регулирующие взаимоотношения "отцов и детей" и основанные на принципе, который знали еще носители древневосточных цивилизаций: "Горе и боль народу, у которого младшие перестают почитать старших".

Родительская власть, как право, заключается в том, что отец и мать могут требовать от детей повиновения, а также наставлять их, руководить ими, пользоваться их трудами и взыскивать за всякое ослушание.

"Права детей состоят: а) в получении от родителей воспитания и содержания до совершенного возраста, то есть до 18 лет: б) в получении после родителей наследства" - гласит § 13 проекта свода стенных законов [Степной закон. Обычное право казахов, киргизов и туркмен, 2000. С. 103].

Так, незамужние дочери имели право на получение определенной доли имущества - приданого. Кроме того, они имели право пользоваться общесемейным имуществом. Несмотря на то, что незамужние дочери пользовались внутри семьи определенными правами и обязанностями, вне ее пределов их интересы также представлял глава семьи.

Также обычным правом хакасов было предусмотрено, что каждый неженатый мужчина в семье имел право на определенную долю семейного имущества для уплаты калыма в случае вступления в брак.

Отцу по отношению к личности сына, предоставляется право наказывать его телесно, а взрослых -- прогнать от себя. В архиве имеется документ, содержащий жалобу Захара Степановича Колмакова на своего сына Павла: "Сын мой Павел совершенно развратился; ничего не делает, пьет, не работает, не живет дома, но и нигде податей не платит, вследствие чего я удалил его от дома" и пишет далее, что сын его Павел украл у него лошадь и просит Абаканскую инородческую управу "предать его законной ответственности". Далее в этом же своде встречается очередное прошение Колмакова от 24 февраля 1901 г., в котором содержится следующее: "Я нижеподписавшийся инородец Тубинского рода Захар Степанович Колмаков дан прошение об оскорблении меня сыном Павлом, сын мой Павел был уже наказан, за оскорбление меня; по инородческим обычаям" [Потапов Л.П., 1952. С. 74 - 75].

По обычному праву хакасов за оскорбление родителей полагается телесное наказание и посрамление перед народом. В проекте свода степных законов по этому поводу в § 67 говорится следующее: «Непочтительных совершеннолетних детей пожилых родителей предоставляется наказывать при них же розгами родоначальникам; или ежели неповиновения в такой степени, что сего наказания им мало, или оно не служит уже к исправлению, от отсылать в губернский город в рабочий дом с назначением времени сколько виновному находиться в нем» [Степной закон. Обычное право казахов, киргизов и туркмен, 2000. С. 108].

Что касается прав отца на имущество сына, то надо различать сыновей отделенных и не отделенных. Неотделенные никаких имущественных прав не имели и все нажитое ими поступало в непосредственное распоряжение их отца. Отделенный сын считался главой самостоятельного хозяйства, но нуждающийся отец всегда мог потребовать, чтобы сын «прокармливал» его, принял в свой аал. Таким же правом пользовалась и мать. Кроме того, отец мог забрать у сына любую вещь и пользоваться ею. Инородческие управы стремились передать иски детей к родителям и все подобные дела для разрешения родственниками, которые, заметив разлад в семье, отделяли отца и сына, передавая большую часть семейного имущества отцу или же (у бедных), обязывая сына содержать отца. Жалобы отца на сыновей пользовались, напротив, особенными преимуществами и удовлетворяются немедленно. При господстве патриархального родового начала не могло быть и речи о тяжбе детей с родителями.

Когда отец хотел освободиться от неисправимого сына, то он выделял его с небольшим наделом, предоставляя возможность самому заработать калым, если он холостой; если же сын женат, то отец выгонял его без надела.

Дочь в сравнении с сыном находилась в несколько ином положении, объясняющемся тем, что она оставалась членом семьи лишь временно, до выхода замуж. Затем прекращалась почти всякая связь между семьей и нею.

С самого рождения девочку называли чатха санныг - чужого счета, кiзi палазы - чужой ребенок. «Cадыга пара сарыг хундус» - идущий в продажу желтый бобр.

«Дочерей считаем за посторонних, они обязательно уйдут к людям», «Девочек даром кормим, воспитываем для людей», - говорили хакасы. Отношение к женскому потомству отражала следующая пословица: "Чис ахча - ахча нимес, хыс пала - пала нимес" - "медяк - не деньги, девочка - не ребенок" [Бутанаев В.Я., 1990. С. 141, 128, 141].

Рождение отпрыска мужского пола означало для современных и древних тюркоязычных этносов, повышение социальной значимости и престижа человека. Тем не менее, рождение дочери, очевидно, не воспринималось как несчастье еще в раннем средневековье. Так, среди благ земного существования, которыми "не насладился" лирический герои эпитафических памятников тюркской рунической письменности, дочери порой выделялись отдельно. А в тексте одной из надписей говорится: "в отношении в тереме находящихся моих принцесс, моих двух сыновей, ... в отношении моей единственной дочери ... я отошел (т.е. умер)" [Малов С.Е., 1952. С. 38]. Перед нами яркое свидетельство родительской любви к своему женскому потомству. Традиция особенно нежного отношения к дочерям дожила у южно-сибирских тюрков до наших дней. Возможно, что рождение дочерей встречалось радостью еще и потому, что родители рассчитывали в будущем получить калымную прибыль. У ногайцев, например, было принято поздравлять с этим событием, имея в виду будущий калым [Гаджиева С.Ш., 1979. С. 109].

Во время пребывания в родительском аале, дочь находилась в непосредственном распоряжении матери, и отец не имел на нее прямого влияния и, будучи ею недоволен, не наказывал ее сам, а поручал это матери. Меры, принимаемые последней, состояли в словесных поучениях, запирании в отдельном помещении и т.п. Телесные наказания не рекомендовались хакасским правом. Народная педагогика предписывает по oтношению к девушкам более кроткие меры, например, увещевание.

С момента выхода замуж, хакасская девушка эмансипируется из-под родительской власти и переходит во власть мужа, а отчасти и свекрови, которая, однако, по отношению к невестке получает лишь право увещевания.

Зато власть мужа над личностью жены простирается гораздо дальше власти матери над дочерью. Муж имеет право наказывать ее более строго, плоть до нанесения побоев. Лишь бы это наказание не носило характер истязаний.

Право отца и матери на имущество замужней дочери также весьма ограничено. Неимущий отец может поселиться у нее только с согласия зятя, мать же, хоть, и не обязана испрашивать согласия, но может поселиться у дочери лишь тогда, когда у нее нет сыновей, которые могли бы приютить ее.

Таким образом, в хакасской семье, основанной на патриархальных началах, "власть родителей к лицу всех детей прекращается единственно со смертью их", т.е. власть отца над личностью сына, по обычному праву, не прекращается ни женитьбой сына, ни выделом его из своего хозяйства. А вот в отношении имущества выделенного сына власть отца имеет свои границы, а именно "...отдав детям через запись какие-либо имения, не мешаются уже в оное..." [Степной закон. Обычное право казахов, киргизов и туркмен, 2000. С. 110].

Относительно дочери правомочия отца прекращаются и фактически передаются ее мужу при выдаче ее замуж.

Весь внутренний уклад хакасской семьи и взаимоотношения между ее членами особенно отчетливо выступали во время общей семейной трапезы. Все члены семьи рассаживались в строго установленном порядке, который каждый член семьи усваивал с детства и соблюдал в каждом случае без всякого предупреждения как нечто само собой разумеющееся.

Согласно обычаю, на почетном месте (тцр), расположенном против входа, садился глава семьи -- отец (пабам). По левую сторону от него - жена (импчiм), рядом располагались дочери (хызым), а за ними па свободных местах по направлению к двери с правой стороны от входа рассаживались снохи (килнiм), в соответствии со старшинством (но возрасту) своих мужей. С правой стороны от домовладыки садились его сыновья, также соблюдавшие порядок старшинства по возрасту.

У самого котла (он стоял напротив входа в центре юрты) садилась жена младшего из женатых сыновей (килнiм), которая выкладывала содержимое котла в большое деревянное блюдо, затем это блюдо передавалось жене (ипчiм), которая лучшие куски клала на общую, но уже малую деревянную чашу. Эта чаша предназначалась для отца семейства, его жены и старшего сына, с которыми ели его дочери (хызым). Вторая такая же чаша ставилась для остальных сыновей. Остатки пищи давали снохам.

Взаимоотношения людей в семье формировались веками в нелегкой, порой жестокой борьбе за жизнь. Отсюда и трудолюбие, умение переносить любые невзгоды, избегать конфликтов. Природная сметка и доброта души часто сочетались безусловной честностью, правдивостью, взаимовыручкой, неиссякаемым оптимизмом, юмором и преданностью на всю жизнь. По условиям своей жизни хакас имеет возможность полагаться на всех членов семьи, а для того, чтобы заслужить взаимное доверие, он должен и сам поступать честно но отношению к другим.

Глава 2. Ребенок в традиционной хакасской семье

семейный обряд тюркоязычный воспитание

Ребенок в хакасской семье пользовался и наделялся различными правами.

Правовые нормы патриархально-родового характера у хакасов нашли свое выражение не только в обычном праве, но и в специальном Проекте Степных Законов 1822 г., которые были специально разработаны Государственным комитетом Российского государства. Как показывает содержание ряда статей, разработчики достаточно хорошо изучили правовые институты хакасов и органично включили их в соответствующие разделы закона.

2.1 Религиозная идеология хакасов, связанная с рождением ребенка

В исследовании циклов, связанных с рождением ребенка, невозможно обойти вниманием проблему осознания рождения человека согласно традиционным представлениям хакасов. Прежде всего мы имеем в виду религиозно-философские представления хакасов, связанные с проблемой получения жизненности и источника жизни физического тела. В ранних традиционных представлениях о человеке кости его якобы «сделаны» из родового дерева, мышцы -- из глины (земли), дыхание (тын) приносит ветер, а жизненную силу (кут) -- верховные божества. Всеми этими особенностями человек связан с природой и космосом. Таким образом, человек представляет единое целое с явлениями природы и вселенной. У хакасов существовали концептуально обусловленные представления о множественности субстанций, известных в этнографической литературе под термином «душа», связанных с человеком, животными.

Религиозная идеология хакасов, имеющая общетюркские корни, выделяет несколько основ (сущностей), связанных с человеком. Это прежде всего представления о чула, сурун, тын, кут. Все они проявляют свои свойства в различные периоды жизни человека, а именно: до рождения (период в утробе матери), при земном периоде и посмертном существовании. Так, чула («душа») непосредственно связана с человеком, но способна передвигаться самостоятельно вне его тела. Передвижение, удаление от человека -- один из важнейших признаков чула. У теленгитов, например, по замечанию В.П. Дьяконовой, чула после смерти человека должна была забрать с собой волосы. Особенно далеко ей приходилось отправляться за ними, если человек при жизни стригся далеко от дома [Дьяконова В.П., 1986. С. 38]. Покинувшая человека или «заблудившаяся» чула у телеутов Горного Алтая могла быть возвращена только через камлание шамана [Потапов Л.П., 1991. С. 40]. У них же чула и кут выступают как синонимы в парном сочетании, что свидетельствует о их важности для жизни человека. Кумандинские шаманы при «разговоре» с умершим спрашивали, не взял ли ин (умерший) с собой чью-то чула или кут [Сатлаев Ф.А., 1981. С. 96]. По данным С.Д. Майнагашева [Майнагашев С.Д., 1915. С. 278], представления в отношении сурун у хакасов были довольно разнородны. Этим термином (сурун или суна) качинцы, сагайцы, бельтиры все-таки обозначали душу не живого, а умершего человека. Но субстанция эта обладала особым свойством превращения после того, как шаман отправлял сурун умершего вниз по течению реки в землю предков. Тын (в значении «душа», «дыхание»), по представлениям хакасов, наделяются все живущие на земле существа, способные дышать, двигаться. Она существует только при жизни, равнозначна ей и после смерти исчезает. Но в контексте данной работы мы будем говорить только о тех представлениях, которые у хакасов были связаны с понятием получения самой жизни, источника жизни физического тела.

Жизненность в религиозном сознании хакасов, прежде всего, связана с понятием кут (хут). Кут -- термин, зафиксированный, а письменных древних и средневековых древнетюркских источниках, в том числе и рунических надписях. У народов Сибири термин кут отмечен у алтайцев, тувинцев, телеутов, челканцев, кумандинцев, хакасов, долган, якутов, кетов и киргизов. По исследованиям Л.П. Потапова [Потапов Л.П., 1991. С. 33] известно, что в древних и средневековых памятниках слово кут употреблялось в значении «причащение жизнью, жизненная сила, душа, приходящая с неба». Эта жизненная сила (кут) в древнетюркской традиции осмыслялась в представлениях о рождении человека, совершаемом по воле неба, т.е. «неборожденный», «возникший на небе». В этнографической интерпретации в представлениях о кут у хакасов можно увидеть реминисценции древнетюркских идей («неборожденный») особенно потому, что это название для младенцев имело ритуальную замену словом умай. Хакасы, как и киргизы, алтайцы, полагали, что кут на детей посылается женским божеством Умай. Кут -- это жизненная сила, которой обладают все люди, и взрослые и дети. Кут можно получить при родовом молении не только на детей, но и на скот [Потапов Л.П., 1947. С. 103]. Следовательно, кут -- это жизненность вообще всего живого. Но, кроме кут'а, у младенца также была умай. Умай является одновременно символом жизненной силы младенца и богиней, покровительницей деторождения, праматерью хакасов. Существует точка зрения, что это произошло под влиянием христианства, когда умай стала отождествляться с Евой -- праматерью рода человеческого [Шибаева Ю.А., 1979. С. 190]. По мнению Ю.А. Шибаеаой, умай-душа трансформировалась под влиянием православия в богиню. Л.П. Потапов считает, что культ Умай сложился у тюрков-кочевников еще в древнетюркское время [Потапов Л.П., 1973. С. 270]. Это подтверждается и исследованиями памятников древнетюркской орхонсхой рунической письменности, в которых есть многочисленные упоминания о трех главных божествах древних тюрков-- Тенгри, Умай и Ыдук Йер-Суб [Кляшторный С.Г., Савинов Д.Г., 1994. С. 82]. Тенгри, по представлениям древних тюрков, распределяет «сроки жизни» [Кляшторный С.Г., Савинов Д.Г., 1994. С. 83], а с рождением ребенок передается под покровительство богини Умай (божественной супруги Тенгри, покровительницы младенцев и воинов). Интересно отметить, что, по религиозным представлениям алтайцев, собственником кут'ов является Эрлик (божество Нижнего мира) [Хлопина И.Д., 1978. С. 75].