Рассмотрение условий развития творческих способностей учащихся позволяет нам наметить пути реализации их развития в процессе освоения русского музыкального фольклора на уроке музыки.

Первый - организация учебного процесса путём постановки творческих учебных задач и создания педагогических ситуаций творческого характера, а также организацией самостоятельной творческой работы учащихся. И второй путь через приобщение учащихся к художественно-творческой деятельности в процессе освоения русского музыкального фольклора.

Глава 2. РОЛЬ РУССКОГО МУЗЫКАЛЬНОГО ФОЛЬЛОРА В РАЗВИТИИ ПРОДУКТИВНЫХ ТВОРЧЕСКИХ СПОСОБНОСТЕЙ ДЕТЕЙ МЛАДШЕГО ШКОЛЬНОГО ВОЗРАСТА

2.1 Фольклор и его специфика

Проблемы, которые фольклористика стремится сегодня разрешить, связаны прежде всего с вопросами теории фольклора - вопросами, бывшими в центре внимания дискуссий еще в 60-70-е гг. ХХ в. Так, Неклюдов С.Ю. писал: «Современное состояние фольклористики характеризуется, с одной стороны, известной незаконченностью в изучении ряда теоретических проблем, а с другой - расхождением в понимании сложных вопросов теории и методологии изучения фольклора, например специфики фольклора, его художественного метода, отношения художественной самодеятельности и фольклора» [62, 56]. Заметное влияние на состояние дискуссий тех лет оказали размышления В.Я. Проппа, которые были обобщены в сборнике его статей «Фольклор и действительность», опубликованном в 1976 году.[70]

Существенные проблемы были подняты в книге Л.И. Емельянова «Методологические проблемы фольклористики» [71], отмечавшего, что две трактовки понятия фольклора (фольклор как словесное творчество и так называемая универсальная трактовка фольклора) так или иначе сводятся к вопросу о его специфике.

Диапазон мнений современных ученых по поводу того, что такое фольклор, по-прежнему достаточно велик. Например, В.Е. Гусев в статье «Жив ли фольклор?» [26] выделил три наиболее общих определения фольклора. Фольклор -- это:

1) устно-поэтическое народное творчество;

2) комплекс словесно-музыкальных, игровых (драматических) и музыкально-хореографических видов народного творчества;

3) народная художественная культура в целом (включая изобразительное, декоративно-прикладное искусство).

По определению культуролога Н.Г. Михайловой фольклор представляет собой «знаково-символическое выражение культуры» [57].

В тезисе В.Я. Проппа о том, что «при социализме фольклор теряет свои специфические черты как творчество социальных низов, так как у нас нет ни верхов, ни низов, есть только народ» [69, 98], преобладает, как видим, социальная составляющая.

Н.И. Толстой писал, что «применительно к славянскому материалу, т.е. к материалу не доисторическому, можно с уверенностью сказать, что фольклор был всегда крестьянским, и крестьяне были той средой, которая не только хорошо сохраняла фольклор, но и создала благоприятные условия для его развития. Нельзя не признать, что классический фольклор с разветвленной системой жанров, с богатой традицией и с хорошо сохранившейся “живой стариной” бытовал и еще бытует только в крестьянской среде. С ростом городов, ремесел, с классовым и профессиональным расслоением общества появился тот вид устного или окололитературного творчества, который во многих странах назван “третьей культурой”, а у нас -- городским, или лубочным, или ярмарочным фольклором…» [87, 54].

С одной стороны, существует мнение, что необходимо сохранять и возрождать традиционную культуру, а с другой -- считают, что «процесс адаптации и поглощения традиционных форм современным искусством необратим». Оба эти тезиса одновременно и правомерны, и ошибочны. «Фантомы» традиционности всегда дают рецидивы: в обрядах, народной лирике, народной мифологии (былички, верования) и т.п. Современное искусство, используя элементы традиционной культуры, прежде всего опирается на «фантом» новаций, например феномен примитивного искусства, вербальные тексты постмодернистов и т.п.

В статье К.Б. Соколова «Субкультурная стратификация и городской фольклор» ставится вопрос о фольклоре в его частных, субкультурных разновидностях, в частности говорится о городском фольклоре. Выявляя критерии фольклора, которые были предпочтительны в ХIХ--ХХ вв., Соколов выделяет анонимность, «непрофессионализм», вариативность, бифункциональность. Однако он пишет: «Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что ни один из этих критериев не позволяет сколько-нибудь надежно отделить «фольклорное» от «профессионального». Попытаемся уяснить, что же является отличительным признаком фольклора на современном этапе с учетом всех тех противоречивых суждений, которые были приведены выше.

Главной отличительной специфической чертой фольклора, на наш взгляд, является синкретизм. Так, А.Н. Веселовский считал, что «эмбрион литературы», первобытное словесное искусство возникло в непосредственной связи с другими видами искусства из народно-обрядовой игры. Однако такая теория была подвергнута пересмотру О.М. Фрейденберг, которая показала, что «мышление тождеством ставит знак семантического равенства и между речью и действием… Мировоззрение -- вот та единственно возможная общая стихия, которая могла быть ближайшим фактором и речи, и действа…» [55, 112] По мнению Е.М. Мелетинского, в теории первобытного синкретизма А.Н. Веселовского много правильного, однако нельзя недооценивать «первобытный идеологический синкретизм, обнимающий в нерасчлененном единстве зачатки религии, искусства, положительных знаний» [57, 30-31]

Остальные специфические черты, которые традиционно выделяют ученые, такие как устность, коллективность, анонимность, вариативность, способы трансмиссии, полифункциональность и амбивалентность, можно выделить и в других видах искусства (литературе, музыке, танце и т.п.). Хотя некоторые жанровые их разновидности внешне также обладают чертами синкретизма (имеющего в основе генетическую нерасчлененность искусств), но это не синкретизм в фольклорном смысле, а синтетизм, который основан на соединении искусств.

Предлагаем выделять в стадиальном развитии фольклора четыре разновидности синкретизма: «архаический синкретизм», который соответствовал первоначальной стадии развития народной культуры; «взаимодополняющий синкретизм», соотносящийся с «классической» стадией развития народной культуры; «технологический синкретизм», который, по нашему мнению, присущ стадии развития так называемой «третьей культуры», а также «синтетизм», соответствующий современной стадии развития (постфольклорная культура). Изменение функций фольклора и его синкретической основы можно представить следующим образом:

- первобытный фольклор -- архаический синкретизм;

- классический фольклор -- взаимодополняющий синкретизм;

- фольклор ХIХ -- начала ХХ в. -- технологический синкретизм;

- фольклор середины/конца ХХ -- начала ХХI в. -- синтетизм как некое «равновесие функций» (термин Б. Малиновского).

Стадиальное развитие предполагает не ступенчатое, а инерционное развитие синкретизма и постепенное перетекание его в «синтетизм». Элементы «архаического» и «взаимодополняющего» и даже «технологического» синкретизма можно выделить на различных этапах народной культуры. Как отмечает С.Ю. Неклюдов, «фольклорная традиция есть цепь постепенных изменений, количественное накопление которых приводит к возникновению нового качества. В силу этого процесс сложения новых форм (жанровых и текстовых) представляется продленным во времени, имеющим трудноуловимое начало» [62, 3].

Нельзя не согласиться с точкой зрения Н.Г. Михайловой, которая в статье «Народная культура как целостный феномен: культурологический подход» пишет, что «принципиальная важность их выделения (синкретизма и традиционности) связана с тем, что синкретизм -- это отличительная черта культурного текста в народной среде, а традиционность прямо связана с формами его функционирования и социальной трансмиссии. Народная культура в различных ее ипостасях сохраняет элемент синкретичности в широком смысле, под которой мы в данном случае понимаем нерасчлененность сосуществования в диффузном состоянии этики и эстетики, знания и верования, художественного и внехудожественного отношения к действительности, мира представлений (картины мира) и практического действия, что характерно для группового (соборного) сознания и поведения» [цит. 62,11].

«Архаический синкретизм» понимается традиционно как «нерасчлененность» различных видов и форм искусства, а также религиозно-философских и утилитарно-бытовых представлений. Уже в недрах этого синкретизма имелись зачатки его дальнейших трансформаций. В архаическом синкретизме преобладали мировоззренческие аспекты, а формальные элементы были только оболочкой, хотя и форма имела большое значение. В фольклорном сознании «МЫ» преобладало над безличными «Я».

В «классический» период развития, когда уже сформировались основные жанровые системы традиционного крестьянского фольклора, синкретизм не имел того подавляющего архаического мировоззренческого значения, а на первый план выдвигалась уравновешенность содержания и формы. Поэтому многие говорят о преобладании эстетического начала над мировоззренческим и утилитарным в фольклоре [73, 422-426]. «Взаимодополняемый синкретизм» предполагает новый тип фольклорного сознания, которое определяется дискретностью природного, физиологического и общественного. Человек уже имеет богатый многовековой опыт, он может соотносить этот опыт и использовать его при создании новых текстов, в которых элементы имеют определенную заданность. В фольклорном сознании преобладала тенденция «Я в МЫ» -- «МЫ в Я».

Понятие «технологический синкретизм» отражает состояние фольклора в ХIХ - начале ХХ в. Народная культура вплотную подошла к рубежу, когда непрофессиональная и профессиональная культуры тесно сблизились. При создании произведений в этот период используются не только различные «технические» средства, но также технологически соединяются различные виды современной культуры. «Технологический синкретизм» развивается в эпоху «сближения» фольклора и литературы (устных и письменных форм).

Наряду с четко обозначенными в своих границах культурами (дворянской, крестьянской) можно выделить и так называемую «третью культуру» -- культуру городских мещанских слоев, посадских низов, которая, в отличие от дворянской и крестьянской, полисоциальна. Культура городского простонародья так или иначе вынуждена была реагировать на различные культурные факторы как со стороны более высокой с точки зрения социального статуса среды, так и со стороны собственно «фольклорной». Идеалы носителей «третьей культуры» основаны на идее не самоизоляции, а саморазвития, желания тянуться к социальному верху. Важная установка представителей этого культурного слоя -- жить если не как «верхи», то в чем-то подобно им. В этой ориентации огромную роль играло противопоставление «своего» и «чужого», которое и было своеобразным стимулом к развитию данной культуры. В то же время городские жители были выходцами из крестьянской среды. Инерция традиционной культуры проявлялась в «третьей культуре» на разных уровнях: содержательном и формальном.

В ХIХ - начале ХХ в. творчество люмпенизированных слоев и других социально-корпоративных городских групп почти не привлекалось для исследования. Но именно в этих слоях и формировалась «третья культура», объединившая в себе специфически фольклорные и литературные черты. Городские низы (в т.ч. и рабочие) в своем творчестве как стихийно, так и осознанно опирались на устойчивые традиции крестьянского фольклора и народно-демократической и «высокой» литературы. Феномен «третьей культуры» наиболее ярко начинал проявляться уже в русской народно-демократической литературе ХVII в., а также в народно-городской литературе ХVI - ХVII вв. Польши, Германии, Франции, Италии и других стран.

Исследователи ХIХ в., начиная с Ф.И. Буслаева, А.Н. Веселовского, В.Н. Перетца, А.Н. Пыпина, В.В. Сиповского, М.Н. Сперанского [73], обратили внимание на так называемую «низовую массовую литературу», которая была порождением взаимовлияния фольклора и «высокой литературы». Это явление стало одним из аспектов «третьей культуры». С момента возникновения русской периодической печати в эпоху петровских преобразований газеты, а впоследствии и журналы играли заметную роль в формировании «третьей культуры». Важным «полем», на котором формировалась ее эстетика, являлось драматическое искусство городских низов (например, русский водевиль ХIХ в.). Так же, как и массовая «серобумажная», лубочная литература и сатирическая периодика, водевиль оказал большое влияние на формирование эстетического вкуса городского жителя.

Исследователями народной культуры отмечено, что еще в Средневековье фольклорные произведения, все более сближаясь с профессиональным искусством, приобретали единые с ним художественные принципы. Складывался «фольклоризм литературы»: феномен так называемой «третьей культуры» составляют, в частности, фольклоризированные явления профессионального искусства. Помимо термина «третья культура», в фольклористике существуют и альтернативные понятия, связанные с идеей взаимопроникновения фольклора и литературы и появлением на этой основе произведений, отразивших специфику как фольклора, так и литературы: «устная литература», или «письменный фольклор». Нам представляется, что понятие «третья культура», является наиболее генерализирующим, включающим в себя самые разнообразные проявления: как собственно городской фольклор, так и понятие «устная литература», или «письменный фольклор», а также феномены «наивной, примитивной» литературы, творчество поэтов-самоучек.

Городской фольклор, бытующий в рамках «третьей культуры», изначально тесно связан с различными аспектами отношений внутри коллектива, он и не мог функционировать вне этих отношений: семейных, производственных, социально-бытовых. Как отмечал Б.Н. Путилов, «самая структура фольклора любого социального коллектива на данном историческом этапе соответствует структуре его быта. Жанровые системы возникают и существуют в соотнесенности с бытовыми отношениями. <…> Не только система представлений обусловлена бытом, но и вся бытовая система коллектива насквозь семиотична и идеологически значима. Поэтому правильнее сказать, что фольклор как художественная и функциональная система порождается единством быта и представлений коллектива, их движением и противоречиями» [71, 176]. Вот почему в анализе любых субкультурных образований очень важно уяснить социокультурные и бытовые реалии, которые во многом определяют специфику данной субкультуры.

Уже в ХVII в. на первый план выдвигается процесс индивидуализации творчества, ярче всего проявившийся в «книжной» культуре (народно-демократическая литература) и, как следствие, в культуре «фольклорной». Индивидуальное начало начинает сказываться и в коллективном творчестве, прежде всего в плане технологии передачи фольклорного текста. Технологический синкретизм предполагает все большее использование «стандартных», «клишированных» творческих ситуаций, не связанных с традиционными бытовыми и обрядовыми ситуациями. Технологичность предполагает импровизационность в рамках не столько традиции, сколько в рамках устоявшихся норм творчества: выработанных приемов, средств, ориентированных на профессиональное творчество. Как писал К.В. Чистов: «В конечном счете только нефольклорные способы трансмиссии могут придать отдельным фольклорным произведениям общенациональный масштаб функционирования, который приходит на смену относительному вариационному единству, наблюдавшемуся в прошлом. При этом фольклорные произведения не только теряют традиционные локальные различия и расширяют свой социальный ареал, но и перестают варьироваться и, наконец, что очень важно, приобретают нетрадиционный контекст (небытовой, необрядовый, сценический, профессионально-исполнительский, книжный, связанный с другими техническими средствами массовой коммуникации и т.д.) и тем самым -- несвойственные им раньше значение, структуру и функции» [72, 42].

История любой национальной культуры немыслима без изучения фольклора данного народа как типологически наиболее ранней формы устного творчества. Именно поэтому фольклор, как широкая область традиционной народной культуры, стал предметом исследования специальной науки - фольклористики.

Фольклористика как теоретическая дисциплина в нашей науке сформировалась благодаря исследованиям В.Я. Проппа, П.Г. Богатырева, В.М. Жирмунского, Е.М. Мелетинского, К.В. Чистова, Б.Н.Путилова и ряда других ученых. Она выработала свои аналитические приемы, свой арсенал понятий и терминов, сложившийся в результате многолетних конкретных исследований и их теоретических обобщений. Методологические приобретения последнего времени (в теории искусствознания, музыкознания, коммуникаций, социологии, психологии, когнитологии и др.) позволяют еще больше усовершенствовать аналитический инструментарий в этой междисциплинарной области гуманитарного знания.

2.2 Изучение русского музыкального фольклора в условиях урока музыки

Значение фольклора как важной части музыкального воспитания в современном мире общеизвестно и общепризнанно. Фольклор всегда чутко отзывается на запросы людей, будучи отражением коллективного разума, накопленного жизненного опыта. И в нем задолго до возникновения педагогики как академической культуры была уже выработана народная педагогика - система воспитания человека от его рождения до перехода в мир иной.

Так в процессе изучения проблемы освоения детьми музыкального фольклора в условиях урока музыки и внеклассной деятельности нами были выявлены его основные функции:

1) Бифункциональность - неразрывное единство практической и духовной функций фольклорного произведения. Так, например, при разучивании народной колыбельной песни можно рассказать учащимся о ее функциях: она поется, чтобы успокоить, усыпить дитя. Когда ребенок засыпает, песня прекращается - в ней больше нет необходимости. Так выражается практическая функция колыбельной. Желаемое достигнуто: малыш заснул - с ласковой интонацией, с завораживающей монотонностью тихо звучащего напева. Так проявляется эстетическая, духовная функция колыбельной песни. Все взаимосвязано в произведении: красоту нельзя отделить от пользы, пользу от красоты.

2) Полиэлементность - взаимодействие (синкретизм) всех основных художественно-образных элементов: словесного - музыкального - танцевального.

3) Коллективность в фольклоре проявляется и в процессе создания произведения и в характере содержания, которое всегда объективно отражает психологию многих людей. На уроках музыки в начальной школе коллективность народного музыкального творчества обусловлена в исполнении фольклорных произведений. Ведь некоторые компоненты музыкальной формы, например, припев, предполагают обязательное включение в исполнение всех участников действия («Во поле береза стояла», р.н.п., «Солдатушки, бравы ребятушки», р.н.п.).

4) Бесписьменность. Фольклор, в том числе музыкальный, творчество устно. Он живет в памяти людей и передается «из уст в уста». С «устностью» связаны многообразные приемы повтора. Так при разучивании песни «А мы просо сеяли» регулярное повторение в составном припеве стихов песни усиливает их значимость в игровом или обрядовом действе:

А мы просо сеяли, сеяли. Ой, дид-ладо! Сеяли, сеяли!

А мы просо пололи, пололи. Ой, дид-ладо! Пололи, пололи!

5) Вариативность. Варьирование есть один из стимулов постоянного движения, «дыхания» фольклорного произведения, а каждое фольклорное произведение всегда как бы вариант самого себя. Фольклорный текст оказывается «незаконченным», «открытым» для каждого следующего исполнителя. Например, в хороводной игре «Бояре» дети движутся везде «ряд на ряд», а шаг может быть разным. В одних местах это обычный шаг с акцентом на последнем слоге каждой строки, в других - шаг с притопом на последних двух слогах, в третьих - это переменный шаг. Важно донести до сознания детей мысль, что в фольклорном произведении сосуществуют создание-исполнение и исполнение-создание.

6) Традиционность. Многообразие творческих проявлений в музыкальном фольклоре только внешне кажется стихийным. На протяжении длительного времени складывались объективные идеалы творчества. В каждой этнической традиции музыкального фольклора выработались ладоинтонационные и ритмоинтонационные стереотипы. Так из традиционной образной речи сказок, заговоров, плачей и т.д., которые слышит человек всю жизнь от окружающих людей возникают в песнях «ветры буйные», «чисто полюшко», «желты пески», «люди добрые» и т.д.

На протяжении всей истории музыкального воспитания и образования вырабатывались методические принципы включения фольклора в учебный процесс. В процессе нашего исследования мы опирались на два основных:

Один - ознакомление с фольклором через произведения композиторов, творчество которых обращено к народной музыке. Это предполагает исполнение и слушание обработок народных песен и наигрышей, а также авторской музыки, основанной на фольклорном материале. Например, финал «Четвертой симфонии» П.И. Чайковского и русская народная песня «Во поле береза стояла». Хор из оперы «Евгений Онегин» П.И. Чайковского и русская народная песня «Уж как по мосту мосточку». Вариации на тему русской народной песни «Вниз по матушке по Волге» А Даргомыжского и русская народная песня «Вниз по матушке по Волге».

Другой путь - непосредственное обращение к аутентичному фольклору. Но обращение к аутентичному фольклору в условиях современной школы требует особой осторожности, поскольку возникают неизбежные трудности, противоречия процесса обучения при попытке следования природе фольклора, устной форме бытования, его связи с практическими жизненными ситуациями. Для преодоления этих трудностей мы использовали следующие приемы:

1) Эмоциональное воздействие на учащихся. Основная ошибка обучения состоит в том, что народная музыка не становится предметом любви, а превращается в учебный материал. Поэтому мы старались, чтобы ученики не только следили за построением и конструкцией песен, а воспринимали их как часть жизни, ощутили радость совместного пения.

2) Знание контекста музыкального фольклорного произведения, без которого произведение будет лишено смысла и не понятно ученикам. Например, при изучении песни “Ну-ка, кумушка, мы покумимся” необходимо объяснить детям, что песня оказывается нелепой вне обряда кумления, к которому она была приурочена, и который совершался в весенне-летний праздник «Семик». Покумившиеся девушки становились как бы родственницами, обещали дружить всю жизнь. В словах песни перечисляются действия, входящие в обряд: призыв к кумлению, поцелуй, угощение ритуальным киселем.

3) Познание музыкального фольклора как искусства синкретического (единство музыки, слова, движения). В вокальных произведениях определенное внимание уделяется слову, а вот движение часто выпадает из процесса обучения. Таким образом, текст синкретического произведения разрушается. Неестественной, например, оказывается ситуация, при которой дети старательно выпевают слова: “Со вьюном я хожу” и при этом остаются неподвижными. Поэтому мы объясняем учащимся, что слова хороводно-игровой песни побуждают к движению и содержат прямые указания к определенному поведению, обязательной последовательности действий: ходить с платочком в руке, положить платочек на правое плечо, затем на левое и т.д.

4) Усвоение фольклора устно-слуховым, подражательным способом. Мы старались, чтобы процесс работы над народной песней был не столько разучиванием, сколько передачей с «голоса на голос», от «сердца к сердцу». Это напоминает обычную школьную практику усвоения любых песен не по нотам, а с голоса учителя. Конечно, для восприятия фольклорного произведения необходимы еще и впечатления от аутентичного пения как в непосредственном контакте с народными исполнителями (что в наших условиях очень сложно), так и посредством звукозаписей.

Музыкальное воспитание в школе, как известно, наиболее эффективно осуществляется при сочетании урочной и внеклассной деятельности. Для музыкального фольклора это сочетание становится необходимым. С одной стороны, урок - основная форма обучения, где происходит передача подрастающему поколению накопленного человеческого опыта в форме материальной и духовной культуры. С другой стороны, внеклассная работа, которая, будучи необязательной, дополнительной формой обучения, является все же действенной частью работы, направленной на формирование всесторонне развитой личности.

Наша практика показала, что для освоения очень многих жанров без ущерба для них достаточны условия урока. К таким жанрам относятся, например, потешки, прибаутки, колыбельные и т.д. При обращении к жанрам, связанным с активным движением, условия пространственной и временной ограниченности урока в классе вступают в противоречие с ними. Для проведения народных праздников и гуляний лучшей формой работы будет внеклассная деятельность, не столь жестко регламентированная временем и обязательным выполнением насыщенной программы урока.

Во внеклассной работе по фольклорному воспитанию большое внимание мы уделяли проведению праздников, концертов, спектаклей. Они приносят радость, развлечение, с одной стороны, тем, кто приходит на них как зрители, с другой - не меньшую радость и удовольствие тем, кто является «артистами».

Во всем многообразии школьных праздников наиболее убедительными будут те, которые ориентированы на существенные стороны народного праздника в его фольклорной традиции. Во-первых, обязательность праздника (в народной жизни будни чередовались с праздниками и были наполнены их ожиданием). Во-вторых, массовость (на праздник собираются все, и все в нем участвуют). В третьих, праздник - это веселье и смех, разрядка напряжения, выход накопившейся энергии.

В процессе нашего исследования мы столкнулись с проблемой, суть которой состоит в том, что, как в случае с любым языком, для более полного (подразумевается не заучивание, а сердечное приятие) и радостного вхождения в фольклор требуется вводить его уже с первого класса, а то и раньше (с 5-6 лет). Заложенное в детстве (если даже обучение фольклору будет прервано) отзовется готовностью принять эту культуру в подростковом возрасте без отторжения. Опыт показал, что начало обучения фольклору в пятом классе (11-12 лет) не дает таких результатов, как раннее начало, и встречает по большей части активное сопротивление среди детей, музыкально-языковая культура которых формировалась вне фольклорного пространства.

Годы обучения в школе совпадают с тем возрастом, когда дети расстаются со своим детским фольклором, но, входя в большую жизнь, в современном обществе не получают, как правило, от взрослых эстафету фольклорного наследия предков. Школа может взять на себя миссию сохранения и передачи культурного наследия во всей его полноте, включая и традиционное музыкальное народное творчество.

Но необходимо помнить, что фольклор является не только идеальной платформой для развития всех органов чувств, памяти, внимания, воспитания воли, формирования культурно-эстетического восприятия древних пластов как собственного народа, так и народов других национальностей, но и благодатной почвой для развития продуктивно-творческого потенциала личности ребенка.

2.3 Педагогическая концепция К. Орфа и традиции русского детского музыкально-поэтического фольклора

В основу своей педагогической концепции Орф положил этнографические формы музицирования, - там он искал и нашел естественно-биологические подтверждения своих идей. Орф считал элементарную музыку доступной к переживанию в детском возрасте и соответствующей психике ребенка. Более того, он считал, что элементарное музицирование доступно всем и не зависит от специального образования, так как есть акт элементарного самовыражения, к которому человек приспособлен самой природой.

Одним из главных принципов К. Орфа при создании окончательной версии Шульверка (сборника моделей для творческого музицирования и изучения стиля элементарной импровизации) была опора на мировой фольклор. Идея не замыкаться в рамках одной музыкальной культуры, а дать детям в Шульверке хотя бы минимальное представление о музыке разных народов нашла отклик у педагогов во многих странах мира. Ценности фольклора Орф рассматривает как предмет общечеловеческого знания, как условие образования и культуры.

В понятии «элементарная музыка» К.Орф объединяет движение и речь как равноправные компоненты, являющиеся основами музыкального искусства. По Орфу «элементарная музыка - это не музыка сама по себе: она связана с движением, танцем, словом, ее нужно самому создавать, в нее нужно включаться не как слушателю, а как участнику». Очевидно, что речь идет о понятии, которое может иметь отношение к исходным синкретическим культурам древности, современным культурам неевропейских народов, а также к сегодняшним фольклорным традициям, в которых все еще продолжают сохраняться черты первоначального синкретизма.

Синкретизм элементарного музицирования как музыкальной деятельности имеет двойственный характер. С одной стороны, это разнообразие форм деятельности, а с другой, - функциональный синкретизм: устное импровизационное создание композиции, передача ее (исполнение, интерпретация) и слушание (восприятие) также неразделимы в этом процессе. Смысл, значение и роль элементарной музыки полностью осуществляются и осознаются лишь в живом звучании и активном участии в продуцировании. Внутренней сутью этой музыки является креативность, так как элементарная музыка -- первейший акт самовыражения и творчества человека.

Элементарная музыка в общей структуре художественной культуры, может быть, не видна и не ощущаема, но она не исчезает оттого, что о ней не упоминают. Она объективно существует всегда в механизмах человеческой памяти, детской элементарной музыке и профессиональном творчестве.

Пытаясь соотнести орфовское понятие «элементарная музыка» с понятиями, применяемыми в отечественном музыковедении, мы установили, что наука, обращаясь к истокам при изучении и постижении наиболее сложных явлений, использует такие понятия как «ранний фольклор», «раннефольклорное пение» (Э. Алексеев). Аналогичной терминологией пользуется М. Харлап, определяя синкретическую стадию становления искусства как «раннюю фольклорную стадию». Близко к понятию Орфа находится также определение «детский музыкально-поэтический фольклор».

Смысл слова «музыка» сподвижниками и продолжателями Орфа понимается более широко, чем это принято традиционно. В сферу музыки включаются самые разные звуковые феномены, часто не попадающие в сложившуюся систему эстетических отношений. И сложнейшая, искуснейшая композиция, и простейшая ритмо-мелодическая формула типа сигнала, передаваемая без «посредников» -- равно имеют право называться музыкой. У элементарной музыки своя эстетика, она может, но не обязательно должна стать высоким искусством. Главная функция элементарной музыки - воспитание человеческого духа, творческое самопознание и самовыражение личности.

Элементарная музыка оперирует простейшими элементами (ритм, мелос, тембр) в простейших формах - интонационно-ритмических, ладовых, структурных: пентатонно-диатоническая ладовая основа, монофония или гетерофония на фундаменте педальных звуков, остинато и бурдонов. Одноголосное мелодическое движение удваивается параллельным движением, украшается дискантированием. Элементарная композиция пользуется средствами, которые легко сохраняются в памяти без помощи нотной записи. Отдельные письменные «знаки» для памяти -- это лишь вехи для воссоздания композиции в импровизационном развертывании.

Проявляемый в настоящее время интерес к музыкально-педагогической системе Орфа, отраженной в его «Шульверке», свидетельствует о происходящих в общественном педагогическом сознании больших изменениях. С одной стороны, стала определенной необходимость преобразования самой концепции воспитания и образования, особенно в педагогике искусства, с другой, -- появилась потребность в детских музыкально-образовательных заведениях не для профессионалов, а для любителей, программы которых уделяли бы большую часть времени активному творческому музицированию. Важно, что пришло понимание того, что элементарное музицирование по модели Орфа необходимо нашим детям. [7, 24]

В той или иной степени принципы орфовской педагогики ассимилированы во всех странах, которые сочли это нужным и необходимым. Здесь особо следует подчеркнуть, что в их число входят не только европейские страны, США и Канада, но и страны Южной Америки, Япония, Китай, Таиланд. В литературе, к которой нам приходилось обращаться, нет ни одного упоминания о невозможности применения концепции Орфа. Американский профессор Мэри Шэмрок посвятила специальное исследование применению и адаптации принципов Шульверка в странах юго-восточной Азии, в котором отмечается его органичность и естественность в далеких от европейских социо-культурных условиях). Поэтому беспочвенные разговоры о том, что идеи Шульверка чужды русским национальным традициям являются лишь следствием незнания.

Ответ на вопрос о музыкально-поэтической основе возможной российской версии Шульверка, на наш взгляд кажется достаточно очевидным. Богатейшая многонациональная музыкальная культура хранит в себе чудесный островок жизни, который почти не подвержена изменениям времени - это детский фольклор. Детский музыкально-поэтический фольклор представляет собой многообразный и оригинальный пласт русской народной культуры. В особый отдел фольклора его выделил еще в прошлом веке этнограф-собиратель П. Штейн. В его изданиях были впервые опубликованы тексты детского фольклора, показавшие художественные достоинства этих песен, многообразие жанров и сюжетов, которые давали большие возможности для творческого исполнения детьми. Усилиями многих собирателей-этнографов, композиторов и исследователей (В. Кудрявцева, А. Богородницкого, Е. Водовозова, Н. Вессель, А. Фамицина, Н. Афанасьева, А. Рубца, Ф. Баранова, А. Маслова, О. Капицы, М. Мамонтовой, П. Чайковского, А. Лядова, А. Гречанинова, Г. Виноградова, В. Аникина) детский фольклор не только был записан, но и опубликован.

В настоящее время при определенных условиях детский фольклор может образовать несравненное по своей духовной ценности основание для начального музыкального воспитания. Источник для российской версии Шульверка следует искать, прежде всего, в песенных образцах с ярко выраженным игровым началом, разыгрыванием сюжета, танцем, пляской, шуткой. Эти фольклорные жанры общеизвестны: потешки, прибаутки, считалки, дразнилки, заклички, приговорки, игровые песенные припевы, хороводы, а также богатейший раздел древних календарных песен, дошедших до нас со времен язычества. Все перечисленные жанры составляют своеобразную детскую «модель мира», где есть рай и ад, дом и чужбина, Земля и Солнце, привидение и Кикимора, вера в единство с природой и сжигание соломенных кукол, ряжение и катание с ледяных горок.

Исследователь детского музыкального фольклора Г. Науменко обращает внимание на интонационную и содержательную схожесть многих жанров детского фольклора. Почти всеми фольклористами, отмечается также интонационная формульность календарно-обрядовых песен, позволяющая детям быстро запоминать и долго хранить их в памяти. [58, 41] Мелодика календарных песен - одна из древнейших, архаичных, раннефольклорных форм звуковыражения, напевы по звуковому объему не велики, обычно построены на многократных повторах секундовых, терцовых или квартовых попевок.

Особенности жанров российского детского фольклора: ритмо-мелодическая и структурная остинатность, их преимущественное одноголосие или спонтантанная гетерофония (часто с использованием верхнего или нижнего бурдона), неразрывная связь с речью, движением и игрой, - образуют тот же органичный, естественный фундамент, который использовал К. Орф для своего Шульверка, и на котором построены другие его национальные версии.

Обращение Орфа к корням мировой музыкальной культуры, поиск единого основания далеких друг от друга культур на фундаменте элементарной музыки являются той основой, которая обеспечивает универсальность концепции. Необходимость соблюдать лишь самые общие принципы элементарного музицирования, которые фактически являются его внутренним свойством (импровизационность, креативность, обучение в действии), обусловливает ее удивительную гибкость при адаптации к конкретным национальным условиям.

В своем чудесном разнообразии российский детский фольклор архаичен, как и детский фольклор других народов: очевидные элементы общности, типичные признаки, не зависящие от национальных черт, обнаружить несложно. Это позволяет педагогам достаточно широко использовать в музыкальном воспитании детский фольклор и других народов: семантика его интонаций и содержание понятны всем детям. Идея Орфа о «едином основании» находит здесь свое прямое воплощение.

Специального рассмотрения требует, с нашей точки зрения, вопрос об использовании орфовских инструментов в нашей музыкально-педагогической практике. Среди различных аспектов этого вопроса наиболее дискуссионными могут быть следующие: насколько органично применение инструментов вообще и орфовских, в частности, с точки зрения национальных традиций, и в какой степени оно целесообразно с педагогической точки зрения? Если отталкиваться от общеизвестного положения о песенности русской музыкальной культуры, в которой инструментальное музицирование не играло главенствующей роли, да и сама песня исполнялась без сопровождения, может сложиться впечатление, что использование любого инструментария - это скорее внешняя форма, чем внутренняя необходимость. Однако этот вопрос не однозначен для разных жанров. И тем более не однозначен для детской и взрослой музыкальной культуры. [30, 15]

В русской народной культуре есть особые области, где использование инструментов было принято испокон веков - это скоморошья, смеховая культура и детский фольклор. В ходу у скоморохов были гусли, гудки, свирели, рожки, сопели, погремушки, трещотки, колокольчики, дровы (шуточная разновидность ксилофона из полуполеньев). Инструментальная музыка звучала в их исполнении как самостоятельно, так и была сопровождением пляскам и хороводам, театральным представлениям. Рядом со скоморохами всегда были дети, которых не могли не привлекать красочность и веселая абсурдность, перевернутость жизни в действах скоморохов. Здесь многое было близко некоторым детским жанрам фольклора -- потешкам, дразнилкам, чепуховым считалкам, игровым припевам, в которых фантазия и реальность меняются местами, веселье и смех существуют как выражение радости бытия.

В детском фольклоре существует специальные инструментальные жанры: наигрыша и сигнала. Детские музыкальные инструменты преимущественно духовые, сделанные в сезон из природного материала: всевозможные разновидности свистулек, дудочек. Играли дети также «на деревянке - полом стволе дерева или сухом полене. Исполнялись как затейливые ритмические наигрыши, так и простейшие сигнальные фигуры». Функция инструментальной детской музыки лежит в игровой развлекательной практике и выражается в импровизационном и звукоподражательном музицировании.

Из всего вышесказанного следует сделать вывод о том, что инструментальная игра в ее простейшем, элементарно-импровизационном виде есть органическая часть детской музыкальной культуры. Инструменты образуют самую привлекательную для детей область музыки. Сама музыка ассоциируется с инструментом, а не с пением, поскольку пение не вычленяется детьми из речи. Не последнюю роль здесь играет сложность певческого овладения голосом, которое формируется долго и не просто. Кроме того, инструменты несут с собой яркость и красочность, так необходимые детям по сути их мироощущения.

Следующий аспект проблемы использования инструментов состоит в том, насколько простейшие русские народные инструменты соответствуют задачам современного музыкального воспитания. Ограниченный выбор звуковысотных инструментов и их небольшие звукоряды (2-3 звука), сложность ансамблевого использования из-за несовершенства строя позволяют применять их лишь эпизодически. С участием данных инструментов нельзя строить педагогический процесс в системе -- от простого к сложному, от фольклора -- к мировой музыке. Возможности музыкального развития детей будут ограничены рамками не только определенных жанров, но и национальными рамками, что представляется нам в современных условиях достаточно однобоким. Дорога в искусство только начинается от родного порога, затем человек должен выйти в свободное пространство мировой культуры и научиться жить в нем.

«Инструментарий Орфа, созданный специально для нужд музыкального воспитания, исключает все вышеперечисленные проблемы. Возникающие у некоторых методистов и руководителей вопросы о «национальной чуждости» этих инструментов порождены непониманием их педагогической целесообразности».[33, 32] Весьма показателен тот факт, что подобных вопросов обычно не задают педагоги-практики, ощутившие на деле все преимущества орфовских инструментов для работы с детьми. Критерием истины здесь может быть опыт многих стран мира, очень разных по своим национальным особенностям, который показал «наднациональную» сущность этого инструментария как педагогического средства, обладающего высокой эффективностью в обучении детей музыке.

Концепция Орфа - это феномен культуры XX века, идею которого отбросить уже нельзя, так как она стала частью этой культуры. Шульверк ведет от ранней европейской музыки к началам традиционной гармонии и дает возможность соприкоснуться с музыкальными началами, корнями, которые утеряны давным-давно, но к которым дети еще восприимчивы и способны на них откликнуться. Красота орфовского метода заключается в идее проведения через стадии развития европейской музыкальной культуры и позволяет подвести детей к высотам классической музыки. На вершину, как известно, можно только взойти, на нее нельзя запрыгнуть.

Что касается индивидуального и личного выбора педагога, то каждый его делает самостоятельно, без искусственного привязывания к принципам орфовской педагогики.

В процессе нашего исследования стала очевидной одна истина: педагогика Орфа не может принудительно «тиражироваться». Она предполагает, что каждый педагог, работающий по принципам Шульверка, будет соавтором Орфа: развивающим, дополняющим и адаптирующим «букварь элементарной музыки». К такой работе нужно иметь собственное внутреннее стремление, только тогда она будет плодотворной и принесет тот результат, который имел в виду Орф.

Сегодня многим становится все более очевидным, что о разных путях к одной и той же вершине уже нельзя не знать, так как незнание в данном случае можно приравнять к одной из форм педагогической некомпетентности. У мировой музыкальной педагогики есть многообразный и успешный опыт воплощения общих с нами ценностей и идеалов. В коллективную сокровищницу педагогической мудрости внесли свой вклад Запад и Восток, философы и психологи, этнографы и композиторы. На сегодняшнем этапе нам необходимо уметь профессионально использовать уже имеющиеся знания, сообразуясь со здравым смыслом и реальной ситуацией.

Руководствуясь вышеизложенным мы попытались выявить, систематизировать и методически сопроводить образцы детского русского музыкально-поэтического фольклора, способных взять на себя функцию тематических моделей для музицирования. Основным ориентиром в данном процессе нам служили следующие положения:

- выявленные модели должны быть доступными, адаптированными к «технике элементарного стиля» (созданию остинатных форм), иметь определенную художественную ценность;

- в качестве базовых средств музыкально-творческого обучения выступают: музыка, слово, движение, пантомима и театрализованная игра в их синкретическом единстве;

- рассматриваемые образцы должны решать конкретные педагогические задачи, способствовать развитию творческих, созидательных способностей детей, формировать их художественную культуру, содействовать приобретению навыков активного оперирования музыкальной лексикой;

- воспитывать любовь и бережное отношение к народному творчеству.

Предлагаемые ниже модели занятий для младших школьников не являются в традиционном смысле ни сценариями, в которых с точностью расписаны все роли, ни планами уроков, где определена и выверена последовательность педагогических действий. Это действительно модели занятий, которые предполагают не только творческую работу педагога по осмыслению и принятию новых методов обучения, но и по адаптации, приспособлению данного материала к возможностям и способностям конкретных детей. [31, 19]

На первом этапе следует начинать работу с одной из предложенных моделей, стараясь вызвать активный интерес детей, познакомить их с условиями работы на уроке, когда все могут быть участниками, с правилами поведения, обсуждения, реакции и т.д. Очень важно подойти творчески к исполнению каждой из моделей, воспринимая ее как образец для своей интерпретации, индивидуальной обработки, собственных сочинений, а не для точного копирования. В этом состоит принципиальная особенность данного материала. Он создан для активного постижения детьми музыки в игре ее элементами. Педагогу нужно все время подталкивать их к поискам своего решения в речевой интонации, звучащих жестах, мимике, движении, тембровом оформлении композиций. Импровизационные типы заданий предполагают поиск детьми своего индивидуального варианта как способа самовыражения в коллективном музицировании. Радость ребят от участия в совместном музицировании, их раскованность, свобода, удовольствие от слаженной «работы» чувства и мысли, творческое вдохновение не могут оставить равнодушным педагога, искренне их любящего и желающего не только учить, но и развивать их.

Однако каждый учитель должен иметь в виду, что ребята, не имевшие ранее практики творческой игры, могут очень по-разному отреагировать на предложение выполнить простое на первый взгляд задание: «Сделай, сыграй, как ты хочешь». Одни сразу теряются и ничего не могут сделать, другие могут чрезмерно увлечься мыслью о вседозволенности и повернуть течение урока в деструктивном направлении. Поэтому педагог всегда должен оставаться капитаном на корабле, даже тогда, когда на капитанский мостик становится ребенок. Скромному и робкому не дайте сразу же «утонуть», сделайте так, чтобы он был уверен, что плывет сам. Очень активного смело ставьте на капитанский мостик: его пример воодушевит остальных, а сознание ответственности сразу охладит желание разрушать.

Дети только будут учиться выражать себя, не важно сколь просто или сложно - каждый будет делать это очень индивидуально. Любая придуманная ребенком малость ценна, и в классе должно постепенно сформироваться спокойное и уважительное отношение к чужим проявлениям индивидуальности. Здесь совершенно излишним будет соревнование «кто лучше?».

Постепенно дети привыкнут не соревноваться в том, кто лучше, а сотрудничать, учиться друг у друга, понимая, что истина многогранна, а единственного лучшего решения просто не бывает: оно всегда многовариантно. И в принятии этого решения есть место для любого мнения, любой высказанной музыкальной идеи. Пусть это будет даже один-единственный звук.

Стулья для занятия расставьте по кругу так, чтобы дети сидели не очень плотно друг к другу.

Центр класса должен быть свободен для движения. Необходимые инструменты можно разместить на стульях, столе в центре крута или сосредоточить где-нибудь сбоку так, чтобы их можно было свободно и легко брать. Если у вас есть желание украсить урок, попросите половину детей сделать заранее по 2 осенних листика из бумаги, другую половину -- по 2 дождевые ниточки (пучки нарезанного полиэтилена).

1. «Осенины, Осенины» - речевая интонационная игра с инструментами.

Осенины, Осенины --

у дождинок именины.

Осенины, Осенины --

паутинок именины.

Осенины, Осенины --

разных красок именины.

Осенины, Осениы --

тихих звуков именины.

Нужно предложить каждому учащемуся попробовать сказать по-своему слова «Осенины, Осенины» -- это будут сольные партии, а остальные добавят вторую половину строчки хором. Можно и нужно изменять ритмизацию текста: произносить его с паузами, другими длительностями. Первоначальным аккомпанементом к речевой декламации могут быть тихие звучащие жесты: шлепок по коленям и щелчок пальцами. Между строчками звучат инструментальные эпизоды: дети выбирают подходящий инструмент и исполняют импровизированную музыку дождика (треугольник, коробочка), паутинки (маракас, детская арфа, цимбалки), разных красок (ксилофон и металлофон), тихих звуков (все инструменты по знаку дирижера по очереди или группами). Работа над моделью может вполне занять большую часть урока, завершением которого будет исполнение целой композиции, в которую желательно включить и движение: несколько человек могут стать дождинками, паутинками и импровизированно танцевать под соответствующую музыку.

Работа над одной этой моделью должна доставить детям удовольствие и дать знания о выразительном использовании средств музыки. На следующем уроке можно повторить модель, если дети попросят, и предложить им свободно исполнить ритмодекламацию на фоне любого звучащего вальса (см. Приложение, №1).

2. «Дождик» -- русская народная потешка с аккомпанементом инструментов и звучащими жестами. Модель позволяет развернуть рондообразную форму АВА-ВА, в которой эпизодами будут звучащие жесты, а вступление и заключение можно составить из звукоподражательных слогов и ритмичной игры треугольника. Хороводная форма: пение и движение по кругу; звучащие жесты, ритм которых меняется учителем при каждом новом повторе. (см. Приложение, №2).

3. «Скок-скок» (русская народная потешка). Интонационно-ритмическая игра-распевка. Учащиеся свободно располагаются стоя. Потешка поется с аккомпанементом звучащих жестов, инструментов (в предложенных вариантах) или других, придуманных детьми. Сразу после пения следует ритмическая игра «Эхо», в которой все дублируют без паузы заданный педагогом или ребенком рисунок (2--4 такта). Затем потешка повторяется, но от другого звука, высота которого каждый раз произвольно задается любым желающим на слог «ля». Все учащиеся стараются подстроиться к нему в унисон и начинают петь. Желательно, чтобы начальные звуки попеременно принадлежали то более высокому, то более низкому регистрам (речевому и фальцетному). Игра повторяется несколько раз, разворачиваясь по форме А¹ В¹ А² В² А³ В³ и т.д. Когда потешка поется последний раз, дети свободно и энергично движутся поскоками по аудитории (один из возможных вариантов). Педагог может импровизировать ритмический аккомпанемент на ручном барабане или другом инструменте (см. Приложение 1, №3).