Философский потенциал в современных науках на примере психологии, гуманитарной математики и биологии

Размещено на http://www.allbest.ru/

Философский потенциал в современных науках на примере психологии, гуманитарной математики и биологии

1. Философская методология нарративного подхода в современной психологии

Необходимость расширения методологических ресурсов психологического дискурса достаточно широко освещена в работах, например, проф. Янчука В.А., Леонтьева Д.А., Юревича

А.В. и др. Однако, возможности новых подходов и их исследовательский потенциал для попыток решения назревших проблем, нам еще весьма мало известен, и, тем более мало применяется как в теоретических исследованиях, так и в практике психологического консультирования, использующего по преимуществу классические тесты и анкеты.

По мнению проф. Янчука В.А. одной из самых сложных проблем - метапроблемой - является на сегодняшний день проблема субъективности [2, с. 4]. Длительная борьба науки за максимальную объективность и элиминирование субъективного фактора увенчалась в эпоху постмодернизма неким результатом, который получил название «смерть субъекта» или «кризис идентификации». Результат этот, на наш взгляд, теоретически фундирован неклассической философией. Эдмунд Гуссерль, создавая феноменологию, сделал попытку максимально элиминировать субъективный фактор. Познание объекта «как-он-есть», а не «как-он-есть-в-нашем- представлении» стало принципиальной задачей новой теории познания. Максимально ярко этот феномен проявился в искусстве Модерна. Так, в позднем кубизме Пикассо поставил задачу «слиться с объектом». В качестве максимальной задачи провозглашался отказ от зрения - «война против зрения». Художник должен быть «чист», т.е. независим от собственного, личного видения предмета (ср. с экспрессионизмом: максимальное выражение собственной субъективности). Таким образом, по мнению Дерриды, неклассическая философия совместно с искусством осуществила деструкцию таких фундирующих саму идею субъективности феноменов как «самодостаточность» и «самоналичие». Субъективность же растворилась в семиотическом пространстве языка. Данное явление получило название лингвистического поворота или языковой революции. Одна из ключевых идей этого поворота состоит в возможности анализа любого типа объектов как знаковых систем. Смысл поворота к языку состоял в том, что поскольку было осознано, что язык составляет принципиальное условие знания и мышления, то исследования в области социальных, политических, психологических и культурологических проблем должны быть сформулированы как языковые [3].

К методологическим основаниям этого поворота относят и созданные Ф. де Соссюром семиотику и структурную лингвистику, школу русского формализма во главе с Р. Якобсоном, антропологический метод Клода Леви-Стросса.

Осознание языка как главной силы наделяющей объекты смыслом, привело к фундаментальному представлению мира как текста. Развитие этой тенденции привело к тому, что со временем была переосмыслена одна из ключевых идей лингвистического поворота, а именно того, что методы формального лингвистического анализа можно распространить за пределы предложения (предложение, как известно, является предельным предметом анализа в лингвистике). От знака к фразе, от фразы к тексту и от текста ко множеству практик означения - так можно обозначить направление в котором двинулись гуманитарные дисциплины. Соответственно и интерес к лингвистике сменился интересом к возможностям риторики. Возникла современная риторика (неориторика) - общая теория высказываний как коммуникативных взаимодействий людей. Предтечей бурного развития неориторики принято считать М.М. Бахтина, а именно его труд «Проблемы речевых жанров»(1953). В свою очередь ядром неориторики стал нарратив. Этимология этого понятия восходит к латинскому термину narratio (греческий эквивалент - diegesis), который использовался в качестве технического термина, обозначающего часть речи оратора, следующей за провозглашением тезиса. Указывают и на связь с латинским корнем - gno, gnosis - знать. Таким образом, термин «нарратив» член семьи слов - когнитивный, диагноз, гнозис, физиогномия, норма, нормальный (лат. «норма» - измерительная линейка).

Представления о сущности, структуре, психологических и социальных функциях нарратива сложились еще в античности; не случайно ведущие теоретики этого направления П. Рикёр и Ж. Жаннет подробно разбирают в своих текстах античные идеи и, прежде всего, Аристотеля. Аристотель, как известно, выделял три вида знания: теоретическое, практическое и поэтическое, понимая под последним те виды активности, которые порождают результаты, остающиеся во времени, когда действие уже завершено. Следует заметить, что именно эту идею развил Хайдеггер, придав поэтике онтологический статус. При этом поэтика понимается в широком смысле - и зодчество, и живопись, и т.д., то есть все то, что сегодня принято называть - текст.

Принято выделять два этапа развития нарративной теории: на первом, пришедшемся на 1980-ые гг. нарратив, под которым понимался по преимуществу литературный текст, изучался семиотически. Затем закономерностями функционирования нарративов заинтересовались в теории коммуникации, социологии, психологии, педагогике, истории и др. В настоящее время в нарратологии совершается переход от ее классической версии, для которой были характерны сосредоточенность на формально-синтаксических характеристиках, изучаемых по преимуществу лингвистическими средствами к современной версии, нацеленной на смысловые моменты повествования. Для этого, например, используется метафора вселенной, состоящей из одного или более миров, существующих автономно. В повествовательной вселенной имеются также относительные миры (репрезентации реальных или других относительных миров, их «идеальные» модели либо альтернативы), каждый набор которых, принадлежа какому-либо характеру, задает область, в которой этот характер существует. К примеру, есть эпистемологические миры, или миры знания, миры желания, моральные миры, альтернативные миры (порождения психики: мечты, фантазии, галлюцинации, противоречащие реальности заявления, вымыслы). Более того, особенное внимание уделяется анализу контекстов повествования в русле общей контекст-центрированности постструктурализма в отличие от текст-центрированности структурализма.

При этом становится возможным и реализация основного постулата нарративного подхода, а именно: «основным предметом науки уже не являются объективные данные, которые нужно квантифицировать, их место заняли значимые отношения, которые нужно интерпретировать» [1, с. 20]. То есть, налицо движение от получения знаний с помощью внешнего наблюдения и экспериментальных манипуляций с испытуемым, по направлению к пониманию человека с помощью беседы. Беседа, таким образом, предстает уже не только конкретным эмпирическим методом, а является основной формой конституирования знания. Мир же человека предстает как диалогическая реальность со всеми вытекающими отсюда последствиями, в которых, например, становится возможным «воскрешение субъекта» и преодоление «кризиса идентификации» в контексте субъект-субъектных отношений, то есть в коммуникативной стратегии современного постмодернизма (философия Другого).

2. Философское обоснование контекста гуманитарной математики

Начнем с вопроса: надо ли включать математику в число обязательных предметов гуманитарного образования? Мы считаем, что надо! Математическое образование в университетах получают в настоящее время студенты разных гуманитарных специальностей. Часть их впоследствии станет передавать знания следующим поколениям студентов или участвовать в развитии своей науки и общей культуры. Одно только это обстоятельство является достаточным основанием для реального беспокойства за качество обучения студентов-гуманитариев и заинтересованного рассмотрения подходов к обучению математике не только математиков, но и представителей гуманитарного знания.

По мнению декана факультета педагогического образования МГУ, профессора математики Н.Х. Розова: «Необходимость математического обучения гуманитариев диктуется и некоторыми общими соображениями. Бесспорно, что сегодня нельзя считать интеллигентом человека, не читавшего "Фауста", не слышавшего об импрессионизме или не знающего событий Великой французской революции. Но может ли интеллигент начала XXI в. не владеть действительно элементарными, общекультурными математическими фактами, т.е., например, не представлять себе, что такое вероятность, не понимать слова "бифуркация" или не владеть понятием многомерного пространства?» [1, с. 5-6]. Современная математика является не только частью культурно-исторической традиции, но и существенным элементом общей культуры с точки зрения научного языка философского восприятия окружающего нас мира.

Безусловно, преподавая математику гуманитариям, надо учитывать специфику гуманитарного «образа мысли». Она проявляется в ассоциативном мышлении, в отличие от формально-логического изложения, и приоритете конкретного над абстрактным рассуждением. Что делать, если от лекции к лекции «экзистенциальный разрыв» между преподавателем математики и студентом-гуманитарием увеличивается, как в такой ситуации овладеть вниманием аудитории? Во-первых, надо попытаться изменить акценты с преподавания на обучение, в котором методика обучения математике в высшей гуманитарной школе должна интересоваться также и деятельностью студента в аудитории. Доброжелательность и глубина, простота и широта ума - это основные секреты педагогики гуманитарной математики. Во-вторых, при обучении студентов- гуманитариев вполне уместно воспользоваться идеей гуманизации математического образования. Следует заметить, что, не будучи еще полноценно реализованной, гуманитарная специфика уже изрядно скомпрометировала себя неуемными реформаторами от образования всех уровней.

Университетский курс высшей математики является прекрасным полигоном для выработки умений, способствующих формированию рефлексии и самоанализа своих действий, поскольку, в отличие от школьной математики, она не ориентирована только на правильные доказательства правильных теорем. В математической деятельности важно не только понятие доказательства как установления математической истинности, но и понятие опровержения утверждения как установления его ложности. В том, что представляется истинным преподавателю математики, студента-гуманитария еще предстоит убедить, - в этом состоит проблема убедительности. Пытливый ум всегда требует убедительных доказательств высказываемых истин. Принято считать, что проблема обоснования математики имеет как логическое, так и философское измерение, которое представляется более важным в контексте заявленной темы. Хотя можно исходить из того, что философский статус теоретико-множественных принципов, используемых в математической практике, в действительности не является широко известным в сообществе профессиональных математиков.

Важнейшая цель обучения гуманитариев математике состоит даже не столько в сообщении математических знаний и сопутствующих им методов, а в терапевтическом расширении их психологии с помощью прививки им строгой дисциплины мышления. Помимо дисциплины мышления, известный профессор логики В.А. Успенский выделяет еще триаду важнейших умений, выработке которых способствуют занятия математикой: «Перечислю их в порядке возрастания важности: первое - это умение отличать истину от лжи; второе - это умение отличать смысл от бессмыслицы; третье - это умение отличать понятное от непонятного» [2, с. 170]. Гуманитарное познание можно эффективно реализовать в рамках широко трактуемого общенаучного подхода, включающего элементы естественнонаучного и математического стиля, отличного от гуманитарного мышления, тем не менее, обогащающего другие подходы.

При этом следует не забывать также о том, что современная математика отличается от естественных и гуманитарных наук специфическими требованиями к методологическому обоснованию теорий. Философский анализ проблемы обоснования «гуманитарной математики» опирается на общие характеристики научного познания, поэтому процедуры конкретизирующего обоснования в философии выполняются, вообще говоря, не с той последовательностью, методичностью и эксплицитностью, как это делается в точных науках. Проблема математической подготовки студентов-гуманитариев актуализируется, прежде всего, в связи с полноценным применением количественных методов в ряде направлений гуманитарного знания. Можно отметить, что для конкретизирующей методологии обоснования общеобразовательных и познавательных математических теорий философия, чаще всего, обращается за помощью именно к самой математике, что, впрочем, вполне естественно.

«Гуманитарная математика» не нуждается в исключительно логическом обосновании не потому, что оно невозможно, а в силу того, что развитие математических теорий можно рассматривать как постоянный процесс их обоснования. Специфика математического знания заключается в том, что его онтологический фундамент опирается, прежде всего, на соответствие исходных философских воззрений общей картине функционирования целостной науки. Например, философская проблема истинности математических суждений тоже имеет свою специфику, поскольку, сравнивая математическую теорию, реализованную, например, в техническом приспособлении, мы не задаем себе вопроса, истинно оно или нет, так как для нас важно лишь то, работает оно или нет. Тем не менее, вопрос о критериях истинности все же встает в применениях математики к гуманитарному знанию и относится к числу важнейших философско-мировоззренческих проблем его обоснования.

Целостность современной методологии обоснования «гуманитарной математики» означает, что существенное изменение любого его направления оказывает воздействие и на другие подходы, что ведет к изменению всей концепции. Суммативность методологии обоснования предполагает определенный уровень самоорганизации его реализации для конкретных гуманитарных наук, хотя изменение всего комплекса обоснования является суммой изменений относительно самостоятельных направлений как источник развития математизации гуманитарного знания. Единство современной методологии обоснования гуманитарной математики можно трактовать как процесс увеличения взаимодействия различных гуманитарных направлений при росте их математической составляющей, то есть как увеличения значимости синтеза и целостных характеристик программы обоснования самой современной математики.

К сожалению, успехи в жизни, в науке и в технике значительно опережают прогресс педагогического дела, и по этой причине часто не учат «тому, что нужно», и не учат «так, как нужно». Это в оперу мы идем за «кто» и за «как», а вовсе не за «что». В гуманитарной математике нас, прежде всего, интересуют вопросы «что» и «зачем», перенося тем самым акценты на техническую составляющую образования [3]. При этом мы отводим особую роль философии и методологии математики, так как научное знание - это воплощение «идеального», а потому оно всегда и везде неполное. Основная функция преподавания математики студентам- гуманитариям, в полезности которой не могут отказать ей даже самые яростные ее противники, состоит в обучении умению доказывать, то есть определенным логическим способом упорядочивать свои мысли.

Реальной опасностью для современного образования является «измельчение мотивации» и «разнообразно выражаемое нежелание напрягаться», когда житейское преуспевание заменяет стремление к познанию истины на фоне понижения оценки ее относительной значимости. Поэтому одной из основных методических задач курса математики для гуманитариев, является установление разумного соотношения между креативной направленностью этого курса и его логической стороной, которая ограничивает эту креативность.

3. Потенциал философского знания современной биологии

Познавательно-преобразующая деятельность человека в последние несколько веков характеризуется появлением множества различных наук и дроблению дисциплин. Но, в то же время, появление отдельных узких дисциплин содержит в себе зародыш их слияния.

Этот процесс происходит в рамках эволюции науки, которую принято подразделять на классический, неклассический и постнеклассический этапы [6, с. 89]. Для различных этапов характерны различные взгляды на роль философии в развитии естествознания. Для классического этапа наиболее характерна дифференцировка наук внутри естествознания и деление и слияние наук внутри естествознания, на неклассическом этапе, где важно субъект-объектное взаимодействие, имеет место образование междисциплинарных связей между естествознанием и гуманитарными науками, а для постнеклассического этапа, где проявляется проблема ценностей в науке, просматривается новый вид взаимодействия естествознания и философии. Для неклассического и постнеклассического этапов также характерна роль конструктивной парадигмы, в основе которой лежит обоснование и принятие решения, тогда как в основе когнитивной парадигмы - доказательство (строгое обоснование) и установление истины [5, с. 88]. Конструктивная парадигма, таким образом, включает в себя когнитивную парадигму, как частный случай и проявляет себя там, где имеет место вероятностный подход. Заметим, что вероятностный подход является одним из характерных признаков неклассического этапа.

Ю.В. Сачков [4, с. 63] пишет, что квантовая теория, в основание которой вероятность входит имманентным образом, является базисной и в познании мира элементарных частиц. Однако можно предположить, что вероятность входит имманентным образом и в современную биологию, которая является постнеклассической по своей природе.

Признаки неклассической и постнеклассической науки у биологии налицо. Это, прежде всего проблемы субъект-объектного взаимодействия, проблемы ценностей и целей, а также проблема, которая будет рассмотрена в настоящем докладе, а именно роль случайности, вероятности, и детерминизма, нелинейности.

В частности, Пригожин и Стенгерс [3, с. 210] пишут: «Основной механизм, с помощью которого молекулярная биология объясняет передачу и переработку генетической информации, по существу, является петлей обратной связи, то есть нелинейным механизмом. Речь здесь идет главным образом о регуляторной функции белков, но следует отметить еще один момент. Центральная догма молекулярной биологии говорит о единственном направлении пути синтеза белков - ДНК-РНК-белок, однако наличие ретровирусов вносит в эту концепцию оговорку, не отрицающую, но дополняющую ее».

Законы наследования предполагали независимое наследование генов, то есть случайное комбинирование признаков. С другой стороны, выявление доминантных и рецессивных признаков, строгие закономерности их наследования представляли собой иллюстрацию строгого детерминизма.

Однако несколько десятилетий спустя Морган открыл группы сцепления, и независимое наследование генов из детерминированного превратилось в вероятностное.

Одним из примеров сочетания детерминизма и вероятности в молекулярной биологии является полимеразная цепная реакция. Наличие нескольких компонентов и меняющиеся в определенных рамках параметры эксперимента говорят о достаточно широком диапазоне, в котором возможна репликация ДНК. В генетике аналогичным примером является норма реакции

- диапазон, в котором проявляется признак.

Еще один признак философского потенциала биологии: нечеткость понятия качественных и количественных признаков. «Качественный признак» в биологии, например, та или иная окраска, на самом деле тоже является количественным, поскольку отражает концентрацию того или иного вещества, аналогично тому, как цвет, изучаемый в физике, может быть выражен количественно.

Проблема случайности, вероятности и детерминизма ярко представлена при рассмотрении мутагенеза. Интересно, что индуцированный мутагенез обладает по большей части случайным характером, несмотря на то, что мутагенное воздействие может быть направленным. Спонтанный мутагенез, напротив, проявляется с различной вероятностью в разных локусах, поскольку имеет место главным образом в так называемых горячих точках, мутабильных по своей структуре [1, с. 128].

По словам Пригожина и Стенгерс «индуцированный мутагенез процесс не является случайным хотя бы потому, что мы имеем упорядоченную структуру ДНК, подвергающуюся, однако, изменениям, которые можно с некоторыми оговорками назвать хаотическими» [3, с. 209].

Однако упорядоченность структуры ДНК и вообще упорядоченность живого организма отнюдь не отрицают роль случайности в индуцированном мутагенезе.

Например, определение нуклеотидной последовательности генома определенного человека приводит к вполне определенным истинным результатам. Здесь имеет место детерминизм. Прогнозирование фенотипа оставляет место либо для детерминизма, либо для вероятности той или иной степени, в зависимости от характера мутации. Имеет место как прямая диагностика (по наличию мутации), так и косвенная (по наличию ДНК-повторов, ассоциированных с мутацией). Тактика лечения или предотвращения фенотипического проявления мутации резко снижает предопределенность проявления заболевания.

Слова Уоддингтона [7, с. 27] «случайность генотипической изменчивости вовсе не означает случайности изменчивости фенотипической», как раз говорят о сосуществовании в биологии случайности, предопределенности, вероятности различных масштабов. Представляется, что в биологических процессах, их научных моделях, а также в медицинской практике, основанной на изучении и интерпретации этих моделей малая вероятность (случайность), высокая вероятность, детерминизм последовательно сменяют друг друга, предполагая также применение на разных этапах конструктивной и когнитивной парадигм. Методологическая задача: выяснить, когда необходимо применение обоснования, когда - строгого доказательства. Когда мы должны в принятии решения (конструктивная парадигма) опираться на доказательство (в данном диапазоне), когда нам следует принять решение, исходя из менее строгого обоснования.

Таким образом, все вышеназванные проблемы, порожденные современной биологией, позволяют сделать следующий вывод: деятельность по преодолению разрыва между естественными, гуманитарными науками и философией в полной мере присуща именно современной постнеклассической науке, имеющей все признаки междисциплинарности, вероятностности, человекоразмерности. Таким образом, разрыв между философией и естествознанием преодолевается самим естествознанием с одной стороны, и философией - с другой.

нарративный психология математика биология

Литература

1. Горбунова, В.Н. Введение в молекулярную диагностику и генотерапию наследственных заболеваний / В.Н. Горбунова, В.С. Баранов. - СПб., 1997.

2. Лебедев, С.А. Уровни научного знания // Вопросы философии. 2010. - № 1. - С. 62-75.

3. Пригожин, И. Порядок из хаоса / И. Пригожин, И. Стенгерс. - М., 1986.

4. Сачков, Ю.В. Вероятность, случайность, независимость // Вопросы философии. - 2010. - № 1. - С. 6275.

5. Старжинский, В.П. Конструктивная методология как рефлексивная система / В.П. Старжинский,

А.А. Спектор // Проблема конструктивности научного и философского знания. Сборник статей. Выпуск седьмой. - Курск, 2006.

6. Стёпин, В.С. Философия науки. Общие проблемы. - М., 2006.

7. Уоддингтон, К.Х. Основные биологические концепции // На пути к теоретической биологии.

Размещено на Allbest.ru