Функционирование конструкции народного суверенитета и возможные причины ее трансформации

Размещено на http://www.allbest.ru/

Реферат

Функционирование конструкции народного суверенитета и возможные причины ее трансформации

Говоря о конструкции народного суверенитета, надо отметить, что Ж.-Ж. Руссо сам же указывает на недостатки демократического правления, о котором он пишет в своей книге. Демократическое, или народное, правление всегда находится под риском возникновения гражданских войн или иных волнений внутри страны, так как такое государство всегда нацелено на изменение своей формы, требует максимальной бдительности, мужества и ответственности ради сохранения той формы, которую принимает уже данное правление. Граждане такого государства не должны изменять ему, должны быть всегда тверды и постоянны в своих взглядах. Таким образом, лишь боги могут жить в таком идеальном демократическом государстве. Такое правление не подходит людям, пишет Руссо. Теория общественного договора Руссо - идеальная теоретическая конструкция.

Раскрывая читателю конструкцию народного суверенитета, мыслитель в трактате рассматривает вопрос о том, что может привести к смерти политического организма, то есть к разобщению народа и всевластию одной воли (воли так называемого господина). Как уже стало ясно, понятие суверенитета имеет большое значение для политической концепции Руссо в целом. Народный суверенитет неотчуждаем: «Я утверждаю, следовательно, что суверенитет, который есть только осуществление общей воли, не может никогда отчуждаться и что суверен, который есть не что иное, как коллективное существо, может быть представляем только самим собою». Смысл в том, что от лица к лицу может передаваться власть, но воля народа передаваться не может. Как эта идея связана с гибелью политического организма? Следующим образом. Если суверенитет, власть народа, разрушается, если власть переходит в руки правителя (народ перестает быть народом, нет более суверена), и люди подчиняются воле господина, это приводит к смерти политического организма. Так объясняет Руссо произрастание деспотического режима из демократии.

Народный суверенитет потенциально всегда подвержен трансформациям. В каких случаях демократия может трансформироваться в тиранию, по Руссо? Демократическое правление всегда подвержено превращению в тираническое. Например, если территория государства большая. На большой территории тираническому правительству проще осуществлять свою власть, так как народу там сложнее организовать какие-либо мятежи, народ менее сконцентрирован и сосредоточен. Тирания возможна также в том случае, когда трибунат (блюститель законов) узурпирует законодательную или исполнительную власть.

Как может произойти распад государства? Это может случиться тогда, когда правительство захватывает верховную власть, например, или действует в разрез с законами. Правительство тогда становится господином. Более народного суверенитета не существует. Суверенитет оказывается в руках правительства. Подданные в таком случае уже подчиняются не добровольно, а их заставляют делать это.

Важно отметить, что Руссо проводит различие между понятиями «тиран» и «деспот». Тираном Руссо называет узурпатора монархической власти, а деспотом - узурпатора высшей власти. Тиран не на законном основании захватывает власть, но в дальнейшем действует согласно с законами, а деспот в принципе не согласует свою власть с законами, а ставит свое правление выше них.

В конце своей книги Ж.-Ж. Руссо в главе «О диктатуре» говорит о том, каким еще образом может возникнуть тираническое правление в государстве. Обычно одним из вариантов спасения отечества является назначение диктатора (здесь мыслитель снова берет за образец Рим). Бывают ситуации в государстве, когда законы не способствуют благу общества, а, наоборот, являются опасностью. Тогда диктатор имеет право на время приостановить действие законов во благо государственного порядка. В этот момент прекращается действие высшей суверенной власти народа. В лучшем случае диктатор выполняет свои функции (например, во время выборов или иных формальных вопросов), а затем его снимают с этой должности. В худшем - диктатор остается у власти, захватывает ее, диктатура становится тиранической. В таком случае государство уничтожается, так как оно захвачено тиранической диктатурой.

Надо заметить, что в своем политическом учении Руссо говорит о возникновении деспотизма, тирании, но не тоталитаризма. Проблема в том, что Руссо как раз не замечает, что в конструкции власти его «народа» скрывается зародыш тотального господства. Мыслитель рассматривает вопрос о том, что может привести к смерти политического организма, то есть к разобщению народа и всевластию одной воли (воли так называемого господина). То есть рассматривает случай, когда у власти появляется деспотический суверен. Цель деспотизма - не счастье граждан, как в демократическом правлении, а их разорение. Любой монарх, повествует Руссо, делает все для того, чтобы ослабить свой народ. В таком случае ему будет легче править. Итак, повторим, французский философ в своей концепции рассматривает ситуации зарождения деспотизма или тирании, но не массовой диктатуры или тоталитаризма.

Многие исследователи и мыслители рассуждают на тему того, что может произрасти из того политического устроения, которое рисует Руссо. А. Магун обращает особое внимание на главу «О законодателе» трактата Руссо «Об общественном договоре…». Эта глава - предвосхищение такого события в истории, при котором произойдет «самоконституирование, субъективация людей», согласно исследователю. Этим событием оказалась Французская революция. Но она не завершила намеченное до конца. Поэтому, после нее в истории еще осталась перманентная революция. Следовательно, как и подразумевал Руссо, деспотизм преодолевался, народ становился просвещенным, учился управлять собой. Наступила эпоха равенства людей. Но вследствие всего этого развития растет возможность «нового деспотизма» (Токвиль), новой узурпации личности, использующей внутреннее сознание человека и управляющее ею при помощи идеологии. Тоталитарные режимы как раз могут взять начало из такого политического режима, который изображает Руссо, из правления, основывающемся на воле народа как главной законодательнице и главной политической инстанции. Собственно, подобная ситуация и произошла в истории. В Германии в XX веке немецкий народ выступил в лице национал-социалистической немецкой рабочей партии и ее лидера. В этом историческом примере как раз можно найти иллюстрацию того, что рисует в своей конструкции Руссо. Народ здесь - фюрер и партия, так как партия - воплощение общей воли народа. На тот момент партии в Германии появились законно, на демократических началах. И единственная из них, в последующем проводящая тоталитарную политику во всем мире, объявила себя той, которая олицетворяла волю народа. Данный пример хорошо вписывается в руссоистскую модель и говорит о том, что народный суверенитет может быть запросто трансформирован в тоталитаризм.

Есть ряд исследователей, как утверждает А. Магун в своем курсе лекций по политической философии «Единство и одиночество», который обвиняет «Руссо, а заодно и Французскую революцию, в тоталитаризме. Но тоталитаризм скорее реализует прогноз Руссо о нарастании угнетения, приводящего к равенству ничтожеств». Руссо писал о том, что там, где народ свободен и равен, там больше возможности того, что этот народ будет угнетаем со стороны власти. В этом смысле тоталитаризм реализует прогноз Руссо. Получается, по мнению А. Магуна, что в государстве, где преобладает свобода и счастье граждан, вероятнее всего может возникнуть власть, которая будет узурпировать народ и властвовать над ним. Руссо сам же писал о том, когда народ может быть узурпирован: например, время становления государства очень уязвимо, в этот период можно как разрушить государственный строй, так и захватить власть в свои руки. Хоть Магун оправдывает Руссо в какой-то мере (уводит от темы обвинения Руссо в тоталитаризме), однако будет справедливым все же сказать, что в учении Руссо кроется зародыш тотального господства.

Магун пишет о том, что нам, конечно, не понравился бы, например, насильственно введенный спартанский идеал в государстве, который рисует Руссо (если эту модель просто внедрить в то или иное государство). Вот, к примеру, Робеспьер в своих работах как раз приблизился к такому тоталитарному устроению общества. По мнению Магуна, в концепции Руссо это отсутствует, он говорит о спонтанном сложении воли народа из нескольких воль.

Рассмотрим другой пример возникновения деспотизма, о котором пишет Руссо. Мыслитель пишет о том, что общая воля в государстве может совпадать с волей того или иного человека сегодня, но так не может быть постоянно, так как человек всегда стремится к преимуществу, а общая воля ? к равенству. И никто не поручится за такое гармонирующее положение дел. Воля суверена может совпасть с волей того или иного человека. Но он «не может сказать: «Я захочу также и того, чего захочется этому человеку завтра» ? потому что нелепо, чтобы воля сковывала себя на будущее время и потому что ни от какой воли не зависит соглашаться на что-либо противное благу существа, обладающего волею». То есть суверен не должен вводить в рамки свою волю, которая направлена, по его мнению, на благо, и не должен зависеть от кого-либо. Подобно тому общая воля народа тоже не должна ограничивать себя. Она именно должна быть общей, должна блюсти общий интерес, а не быть обязательно всегда согласованной с волей тех или иных людей, потому что человеческая природа изменчива. Сегодня человек может хотеть одного, а завтра иного. А общий интерес людей всегда остается общим. Также тут уместно следующее высказывание Руссо: «волю делает общею не столько число голосов, сколько общий интерес». В случае, когда люди в государстве просто подчиняются своему суверену, господину (монарху), можно сказать, что народ как единое целое больше не существует. Здесь уже и исчезает фигура суверена, заботящегося о своем народе, и появляется фигура господина, властвующего над людьми. Поэтому и уничтожается политический организм.

Что еще может грозить политическому и социальному организму? По мнению А. Ф. Филиппова, общественный порядок у Руссо опирается сам на себя. Если, к примеру, в концепции Гоббса фигурирует суверен, то у Руссо это «уполномоченный» общества. Он не может держать общество в единстве, народ может свергнуть его. Здесь и прослеживается «крайне опасный характер рассуждений Руссо». А.Ф. Филиппов в послесловии к трактату Руссо «Об общественном договоре» пишет о том, о чем говорил немецкий теоретик исторической науки Рейнхарт Козеллек. Воля народа, общая воля, по Руссо, ? это самоцель. Она осуществляется ради себя самой, то есть ради блага народа, ради общей воли людей. «Результатом является тотальное государство», ? интерпретирует А. Ф. Филиппов идею Козеллека. То есть это тотальное государство основывается на искусственном совпадении морали общества и предприятий суверена. То, что желает общая воля, - закон. То есть она тотальна в государстве. Следовательно, данная политическая концепция нации Руссо предполагает такой суверенитет, который являет собой в крайнем выражении массовую диктатуру. Это - также причина того, почему часто идеи Руссо связывают и с проблемой тоталитаризма в том числе. Народный суверенитет Руссо, получается, является постоянной диктатурой. Постоянная диктатура - то же самое, что и постоянная революция, чем является государство Руссо, согласно Р. Козеллеку. Обращаясь к истории, можно сделать предположение о том, что Французская революция, захват власти якобинцами - это некое частичное выражение этой самой перманентной революции, перманентной диктатуры народного суверенитета. Более того, тот факт, что в «Общественном договоре» у Руссо не подразумеваются никакие политические ассоциации между сувереном и подданным, говорит о том, что в этой идеи присутствует «прототип тоталитарного мышления», как пишет об этом А. Ф. Филиппов.

Будет справедливым сказать, что следующее требование, предъявляемое Руссо для существования граждан в том демократическом государстве, которое он изображает, является достаточно радикальным. Мыслитель повествует: «когда государь говорит ему [гражданину - А.С.]: „Государству необходимо, чтобы ты умер“, - то он должен умереть, потому что только при этом условии он жил до сих пор в безопасности и потому что его жизнь не только благодеяние природы, но и дар, полученный им на определенных условиях от Государства». В связи с тем, что человек заключает общественный договор и в связи с тем, что государство дарует ему гражданскую свободу, он при необходимости должен жертвовать своей жизнью. На первый взгляд фраза, которую использует Руссо («Государству необходимо, чтобы ты умер»), кажется недопустимой. Можно сказать, что Руссо в некоторой степени признает насильственную форму устроения тех или иных порядков в государстве. Как демократическое государство, нацеленное на благополучие, благоденствие, благо народа может нуждаться в том, чтобы кто-либо из его граждан умер? Это противоречиво. Государство, заботящееся о пользе своего народа, наоборот, всегда стремится к тому, чтобы сохранить жизнь своих подданных. Даже в случае войны данная фраза может показаться неприемлемой, так как одно дело, когда государь говорит: «Государству необходимы солдаты для защиты отечества», другое же дело, когда государь заявляет: «Государству необходимо, чтобы ты умер».

Уже упоминалось выше, что понятие свободы у Руссо тесно связано с понятием права. В каком именно смысле эти понятия пересекаются? В политической философии Руссо право рождается благодаря установлению свободы в государстве, и право является тождественным проявлению свободы. Об этом нам сообщает понятие общей воли. Эта идея рождения права отличительна от других политических концепций. Например, у Гоббса право порождается посредством отчуждения свободы, и право у Гоббса - нейтральная абстракция. У Гоббса право существует до того момента, пока его кто-то защищает. Защитником выступает суверен, лояльность граждан, полиция. Право в концепции Руссо существует до тех пор, пока оно применимо. Следовательно, общество у Руссо в своем предельном выражении ищет свою противоположность. Руссо пишет: «всякий преступник, посягающий на законы общественного состояния, становится по причине своих преступлений мятежником и предателем отечества». Иными словами, общество постоянно находится в поисках своих врагов: враги могут быть как внутренними, так внешними. Иногда производят отождествление внутренних и внешних врагов, и их называют «иностранными агентами». Из-за этого такого рода общество всегда находится под риском скатиться в террор. Можно сказать, что оно даже в какой-то степени нуждается в этом, потому что в обратном случае право будет разрушаться.

Каким еще образом, согласно Руссо, народный суверенитет может трансформироваться в деспотизм? Это возможно в том случае, если суверен (народ) и магистрат (правительство) будут выполнять не свои функции. Если народ будет производить управление, которое, как правило, производит магистратура, а магистратура будет издавать законы, то государство обязательно ждет деспотический режим или анархия. Такое еще возможно в случае, когда граждане государства не повинуются. Все перечисленное ведет лишь к хаосу. Законодательная и исполнительная власти перестают функционировать, как должно, и такое государство - мишень для захвата власти деспотом или для анархии.

Как в демократической конструкции, которую построил Руссо, может появиться риск возникновения одной единственной правящей партии в государстве? Что по этому поводу пишет Руссо? Безусловно, мыслитель, живя в тот период времени, когда еще не наступила эпоха политических партий, сам целенаправленно не рассуждал на эту тему. Однако, исследуя теорию Руссо сегодня, мы находим у мыслителя в трактате маленький пассаж, где проскальзывает мысль о большом значении определенной фракции в правительстве. Мы можем расценивать этот сюжет из трактата Руссо как тот, в котором обсуждается, как может возникнуть правящая партия. Речь там идет о следующем. Так как народ обладает верховной властью в государстве, у него есть право на учреждение нового правительства, если старое не согласуется с общим благом государства. Так как в такой ситуации Государству всегда трудно выполнять все с особой тщательностью и соблюдать все формальные требования для того, чтобы провести различие между мятежом народа, инициированного кем-либо, и законным действием, между частным интересом какой-либо политической партии (Руссо называет их фракциями, как уже было отмечено), какого-либо политического сообщества и общей народной волей, возникает риск захвата власти правительством, то есть государем, возможно находящимся под влиянием какой-либо фракции. Государь может осуществлять действия, которые противоречат общей воле, делая вид, что он на самом деле лишь выполняет то, что он должен выполнять. Именно таким образом может быть захвачена власть политическими фракциями. Спасение от захвата власти - регулярные собрания народа. Государь в таком случае не может избежать их. А если будет избегать их, то явно выступит нарушителем закона. И на народных комитетах обязательно всегда должны обсуждаться следующие два предложения:

Первое: Угодно ли суверену сохранить настоящую форму Правления.

Второе: Угодно ли народу оставить управление в руках тех, на кого оно в настоящее время возложено.

Благодаря вынесению этих вопросов на собраниях народа заранее предотвращается захват власти.

Человек может уклоняться от общей воли народа, если его склоняют к другому мнению или же он сам перестает заботиться об общем интересе государства, а думает лишь о своем. Хотя в последнем случае ему лишь кажется, что он думает только о своей личной пользе. В действительности же он не может совсем закрыть глаза на общее благо. Но тем не менее такой человек думает не о том, что выгодно политическому организму, в котором он живет, а думает о том, что «выгодно такому-то человеку или такой-то партии, чтобы пришло то или иное мнение». Таким образом, было указано еще раз, каким путем может проникать в государство, например, политическая партия. Чтобы этого не случилось, пишет Руссо, общая народная воля должна быть всегда вопрошаема. Таким образом, в этом разделе исследования мы определили, что Руссо в «Общественном договоре» пишет о риске возникновения деспотизма из демократического режима, но мыслитель не пишет о причинах возникновении тоталитаризма. Однако мы, обращаясь к его концепции сегодня, видим, что в его учении скрыт зародыш тоталитарного режима.

Руссо пишет о том, что демократическое правление всегда находится под риском возникновения гражданских войн и волнений, так как именно этот режим требует от граждан постоянной твердости мнений и постоянности взглядов. Руссо приводит различные причины того, что может послужить возникновению тиранического правления: большая территория государства, узурпация власти трибунатом или правление диктатора. Если люди подчиняются единоличному суверену, народа больше нет как единого целого. Было отмечено следующее: А. Магун пишет о том, что глава «О законодателе» Руссо имеет большое значение. Помимо указанного ранее она свидетельствует также о том, что деспотизм преодолевался, произошла субъективация людей, народ учится управлять собой. Однако при этом всем растет возможность нового деспотизма, новой узурпации личности.

Деспотизм возможен, рассуждает Руссо, если народ и правительство выполняет не свои функции: если народ занимается исполнительной властью, а правительство издает законы. Когда правительство захватывает власть или действует в разрез с законами, происходит распад государства, в этот момент может оказаться у власти, например, правящая партия. Спасение этому - регулярные народные собрания. Надо отметить, что Руссо разграничивает понятия «тирана» и «деспота». Тиран, согласно философу, - это тот, кто узурпирует монархическую власть, а деспот узурпирует в принципе высшую власть. Тиран захватывает власть незаконно, но осуществляет ее затем в согласии с законами, а деспот не согласует свою власть вовсе с законами.

Магун оправдывает Руссо в обвинении мыслителя в тоталитаризме, говоря о том, что тоталитаризм реализует прогноз Руссо о нарастании угнетения людей. Когда народ свободен, более велика возможность его подчинения. Кроме того, была проанализирована точка зрения социолога А. Ф. Филиппова на соотношение идей Руссо с тоталитарным мышлением. А. Ф. Филиппов пишет о том, что непризнание Руссо частичных ассоциаций (партий) говорит о том, что мышление Руссо является прототипом тоталитарного мышления.

Как уже стало ясно, сувереном в государстве (у Руссо) является народ. Руссо обращает внимание читателя на то, что суверен - это не какая-либо отдельная личность, а суверен - собирательное понятие. Суверен - это коллективное целое. В этом коллективном целом член ассоциации как гражданин рассматривается в качестве отдельного индивидуума. Кроме того, мы помним, что в руссоистском демократическом государстве власть находится именно в руках народа. Значит ли это, что любой человек может безгранично властвовать? Нет. Это значит то, что каждый подданный в государстве (если оно, к примеру, численностью в сто тысяч человек) имеет лишь одну стотысячную часть этой народной власти. В то же время, любой член государства подчинен верховной власти суверена. Если упомянутое отношение - это отношение количества, то второе отношение - это отношение тождества. Власть конкретного подданного в определенном соотношении тождественна верховной власти народа. Именно эта идея Руссо, связанная с отношением тождества, схожа с понятием тождественности немецкого философа Карла Шмитта. Шмитт говорит о двух разных способах достижения политического единства государства: о тождестве и репрезентации. Тождество у Шмитта - такой способ достижения состояния политического единства в государстве, согласно которому народ является непосредственно политически дееспособным. Политическая дееспособность народа возможна благодаря его «сильной и осознанной однородности», благодаря непоколебимым природным границам или благодаря чему-либо иному. Народ в этом случае един в своей величине, которая есть на данный момент в тождестве народа с самим собой. Такого рода тождество возможно, если мы учитываем то, что не может существовать государство без народа. В связи с этим народ всегда есть в виде данной величины.

Второй способ достижения состояния политического единства народом, по Шмитту, - это репрезентация. Репрезентация является таким способом, при котором единство народа не есть данное в его непосредственном тождестве, а оно постоянно репрезентируется конкретными людьми.

Данное разделение на тождество и репрезентацию Шмитт проводит в «Учении о конституции» (1928). В этой работе идет речь о двух принципах политической формы (тождестве и репрезентации). Шмитт пишет: «Все различения подлинных государственных форм какого бы рода они ни были - монархия, аристократия и демократия, монархия и республика, монархия и демократия и т.п., - могут быть сведены к этому решающему противоречию тождества и репрезентации». То есть все государственные формы определяются отношением этих двух принципов. В соответствии с этим проводят различие между народом и монархом. Шмитт как раз ссылается на Руссо, когда говорит о народе как законодателе. Государственная форма в концепции Руссо базируется на принципе тождества. Несмотря на то, что Шмитт проводит различие между упомянутыми двумя принципами, автор замечает, что нет ни одного государственного устройства, которое полностью бы основывалось на элементах принципа тождества или репрезентации. В любом государстве, даже в том, которое стремится осуществить абсолютное тождество, остаются элементы репрезентации, и наоборот. Тождество и репрезентация не исключают друг друга, они являются двумя разными направлениями, в соответствии с которыми может быть достигнуто политическое единство в государстве.

Мы находим подтверждение словам Шмитта о том, что на свете нет ни одного государственного устройства, которое полностью бы опиралось лишь на элементы тождества или лишь на элементы репрезентации, когда анализируем теорию Руссо. Французский мыслитель в своей концепции допускает существование такого органа как правительство, несмотря на то, что философ изображает конструкцию саморепрезентативного правления народа. Хоть он и пишет о том, что правительство - это не представительный орган, а доверенное лицо, все же оно и есть как раз тот элемент репрезентации, по всей видимости, о чем говорит Шмитт. Руссо пишет, что правительство собирает силу народа, приводит ее в действие, когда общая воля указывает ему. Правительство обеспечивает связь между государством и сувереном, оно является посредником, приводит в исполнение законы народа, поддерживает свободу. Итак, в конструкции Руссо есть элемент репрезентации: правительство - это все же в определенном смысле репрезентативный орган. Однако это не противоречит руссоистской конструкции народного суверенитета. Надя Урбинати и Марк Уоррен в своей статье «The Concept of Representation in Contemporary Democratic Theory» пишут о том, как Руссо ограничивает понятие репрезентации. По всей видимости, в статье как раз идет речь о репрезентации в лице правительства. Авторы статьи, обсуждая вопрос о руссоистском делении на самоуправление и репрезентацию, обращают внимание на следующий момент: «Rousseau thus confined representation to the terms of principal-agent delegation while stripping the delegate of any role in forming the political will of the people». Речь идет о том, что Руссо ограничивает репрезентацию до понятий доверительно-представительного делегирования наряду с тем, что представитель лишается какой-либо роли в формировании общей воли народа. Руссо истолковывает политическую репрезентацию как обязательное поручение, наказ: представитель действует в соответствии с поручаемым договором, который позволяет доверителю (гражданам) временно дарить представителю их право совершать определенные действия, однако не делегировать ему их общую волю, волю принимать решения, которая удерживается доверителем. Следовательно, хоть народ и передает исполнительную власть в руки так называемым «представителям», «агентам», общая воля не передается, она остается лишь у народа, за ним остается право принимать важные политические решения. Почему мы можем говорить о том, что народный суверенитет может трансформироваться в массовую диктатуру и что революционный потенциал руссоистской нации велик? Обратимся к словам К. Шмитта из работы «Диктатура. От истоков современной идеи суверенитета до пролетарской классовой борьбы» (1921), принадлежащей к тому периоду времени, когда Шмитт разрабатывал теорию сильной власти и учение о совершенном государстве: «совокупное целое, возникающее из социального контракта, Руссо называет общим для всех «Я» с его собственной жизнью и волей, которое без остатка вобрало в себя все, чем обладает каждый индивидуум, с тем чтобы возвратить ему это, но так, что он уже будет обладать всем этим по праву, и которое вследствие этого обладает абсолютной властью над всеми индивидуумами, подобно тому как человек имеет абсолютную власть над членами своего тела». Суверен в лице народа не знает каждого отдельного индивидуума. Для него все одинаковы. Все самостоятельные единицы в государстве (человек, партия, организация, корпорация или какая-либо группировка) не имеют право на существование. Абсолютная власть суверена забирает все существование человека себе, чтобы якобы потом отдать все это вновь каждому отдельному конкретному лицу, но уже от имени государства. В этой идее и прослеживается риск возникновения тотального господства власти над остальными людьми. Правомерным является лишь то, что согласуется с общей волей народа. Для общей воли всё, что есть - это то, что и должно быть. Она, пишет Шмитт, подобно Богу, соединяет в себе власть и право. Если общая воля существует, она есть то, что должно быть. Она - самая значимая инстанция для государства. У Руссо воля, народ и интерес - это моральные, а не фактические величины. Рабский народ не имеет общей воли, даже если он обладает единогласием. У Руссо народ добр, он может просто встать и забрать свою свободу, он может организовать революцию. Рабы не имеют на это право, так как они не обладают таким качеством как общая воля, а лишь фактически пытаются или не пытаются противостоять своему господину. Идея о том, что народ как управляемый, а не правящий является добрым от природы («добрый дикарь»), здесь является главной. Народ в любой ситуации продолжает оставаться добрым, таким, какой он есть на самом деле. Эту идею не столько легко выявить в «Общественном договоре» Руссо, сколько в других его работах, отмечает Шмитт. Именно эта идея о добром народе превращает идеальную теоретическую конструкцию Руссо в революционную идеологию. Достижение свободы возможно лишь в случае господства добродетели. Только в моральном плане добрая воля может привести народ к свободе. Только в этом случае народ может считаться народом. В таком государстве, которое изображает Руссо, лишь тот, кто добродетелен, может участвовать в политических делах. В «Общественном договоре» можно выявить тезис о том, что Руссо считает важной особенностью народа его добродетель: «Когда человек дурных нравов высказывал верное мнение в Совете Спарты, то Эфоры, не принимая его в расчет, поручали какому-нибудь добродетельному гражданину высказывать то же соображение». Этот пример и многие другие свидетельствует о том, что для такого демократического государства, которое изображает Руссо, важно существование в нем именно добродетельного народа. Политическим противником такого народа является тот, кто испорчен с моральной точки зрения. Добродетельный народ (даже если его меньшинство) имеет полное законное право на уничтожение такого противника (об этом уже шла речь выше, где говорилось о праве у Руссо). Все это выполняется ради торжества добра. Тот террор, что может осуществлять народ, является способом призвать эгоиста быть подлинным гражданином государства. Право свободного народа, конечно же, оправдывает диктатуру в таком случае, но все же это - именно массовая диктатура. Понятие свободы у Руссо связано с понятием фактического подавления противника. В государстве Руссо нет несвободных людей, так как их просто уничтожают, их принуждают быть свободными гражданами. Руссо не называет добродетель диктатурой, пишет Шмитт. У Руссо диктатура - это совсем другое. Временное предприятие, которое служит благу народа, - это диктатура в концепции Руссо. Диктатор назначается на время, чтобы исправить те или иные дела. Проанализировав идеи Шмитта касательно концепции народа Руссо, мы приходим к выводу, что велика опасность вырождения такого свободного народного суверенитета, поглощающего противников (который изображает Руссо), в постоянный тоталитаризм или постоянную массовую диктатуру.

В политической философии Карла Шмитта тоже поднимается вопрос о том, как относиться к тем, кто не согласен с признанным политическим устроением, общественным устройством. Кроме того, Шмитт также выносит на обсуждение вопрос о том, как строятся политические отношения одного народа с другим, одного политического единства с другим.

В «Понятии политического» (1932) Шмитт объясняет, как он понимает понятие «политическое» (das Politische), и оперирует важной для его философии концепцией «друг-враг». Что это за концепция и как она связана с «политическим» как таковым? Политическое для Шмитта - это то, где присутствует публичное противостояние больших групп. В этом контексте для лучшего понимания того, что это за противостояния, Шмитт вводит отношение «друг-враг». Собственно, это отношение - это основное политическое разделение больших групп. Шмитт мало пишет о так называемых «друзьях». Однако, он дает четкое негативное и позитивное определение того, кто такие «враги» в политическом смысле этого слова. Враги - это не собственные враги какого-либо человека, это не те, кто неприятен. Враг - это враг большой группы. Политическое рассматривается именно в этом контексте, так как оно понимается как противостояние политических единств, государств. Однако важно не упускать тот момент, что для Шмитта политическое возможно без государства, но государство невозможно без политического, так как последнее предшествует государству. Государство еще может не возникнуть или уже может не существовать, а политическое есть. Зародыши такого понимания «политического» встречаются уже в работе Шмитта «Духовно-историческое состояние современного парламентаризма». Шмитт там пишет: «В сфере политического люди противостоят один другому не абстрактно - как люди, но как политически заинтересованные и политически детерминированные, как граждане государства, правящие или управляемые, политические союзники или противники, то есть, во всяком случае, - в политических категориях». Уже в этой статье проскальзывают мысли Шмитта о публичном противостоянии, о том, что в дальнейшем он назовет различением «друг-враг».

Рассуждая о труде Шмитта «Понятие политического», надо понимать, что мыслитель, излагая конкретные мысли в своей работе, имел в виду определенное европейское состояние. 1648 год - знаменательный год в этом контексте. В этот год был заключен Вестфальский мир, положивший конец Тридцатилетней войне в Священной Римской империи. Он заложил основы европейского права народов. Мышление государств на тот момент строилось уже не в рамках имперской политики, а в рамках политики самостоятельных, независимых государств, держав, королевств. Политический порядок в Европе основывался на принципе суверенитета государств. Вестфальский мирный договор затронул Римскую империю, а также Швецию, Испанию, Нидерланды, Францию и союзников. Европейское право народов, в свою очередь, свидетельствует о том, что в Европе существуют такие единицы как государства, которые ведут войны между собой. У них есть для этого определенные поводы и принципы, то есть они ведут справедливые войны. Иными словами, «Понятие политического» Шмитта имело в виду как раз то, что происходило в Европе на тот момент.

В каком случае, согласно Шмитту, человек - подлинное политическое существо? Только в том случае, когда человек принимает участие в политической борьбе, когда он вместе со всем своим политическим единством противостоит врагу. Тогда он - подлинный воин. Он готов бороться. Как отмечает А. Филиппов, он противостоит врагу экзистенциально, то есть здесь предполагается война на жизнь и на смерть.

Теперь мы подошли к моменту о том, что общего в политической концепции Руссо и Шмитта. Руссо пишет о том, что нация самоутверждается, достигает своего политического единства, каждый гражданин становится свободным, когда участники общественного соглашения согласны с этим общественным соглашением, когда они соблюдают его и когда появляются противники и народ принимает законные меры по отношению к ним. У Шмитта тоже идет речь об этом, но несколько в ином ключе. Нация может отстоять свою свободу в противостоянии другим политическим единствам, своим врагам. Эта свобода - это свобода каждого гражданина, солидарного со всем своим народом, политическим единством. Эта свобода - не свобода поступать так, как ты хочешь, как это установлено в современном понимании гражданской свободы.

У Руссо борьба не предполагается правом. У Шмитта политическая борьба предполагается ради самоутверждения нации, ради достижения своей свободы. Враг - это признание врага. Если мы не только признаем своего врага, но и враг признает нас таковым, это свидетельствует о том, что мы действительно есть. Если большие группы не только объявляют и признают врага, но и способны к войне, тогда эти две большие группы можно считать государствами. Государство, в свою очередь, является политическим единством народа. Получается, государство определяется не столько изнутри самим народом, сколько посредством признания его со стороны другого народа. Однако прежде чем определить внешнего врага, согласно Шмитту, происходит процесс изнутри. Несогласных изгоняют или уничтожают (Руссо тоже имел в виду, что народ может уничтожить своего противника). Подразумевается, что все остальные согласны. Когда же процесс уничтожения внутренних противников прекращается, идет продолжение вовне. Надо не забывать о том, что Шмитт не мыслит в парадигме государства и территорий. Когда он говорит об уничтожении врагов, он рассуждает на эту тему в контексте понятия политического. А политическое, как мы помним, возможно и без государства.

В первую очередь, Шмитту важно подчеркнуть противостояние врагов в контексте политического. Внутренний враг - часть некоторого более значительного внешнего врага. Враг изнутри - это не свой собственный враг того или иного государства, отличный от внешнего врага. Внешний враг - в первую очередь, внешний потому, что его экзистенция чужда нашей. Внешний враг - внешний по отношению к «политическому телу». Внешний враг - это другое «политическое тело» (как тело другого человека). Два врага не могут жить, если один паразитирует на другом в буквальном смысле (перехватывая пищу или откачивая кровь). Такой паразитирующий враг и есть экзистенциальный враг, которого признают. Если такой враг существует, враждебное ему политическое единство не сможет существовать. Пишет ли Шмитт о том, что война - цель политики? Нет. Шмитт имеет в виду другое. А. В. Михайловский в статье «Борьба за Карла Шмитта» утверждает, что, согласно Шмитту, «Война, предполагающая ''внешнего врага'', не есть цель или содержание политики, однако всегда присутствует как ''реальная возможность''». Государства могут воевать лишь с целью достижения своего политического единства.

В «Понятии политического» 1932 года у Шмитта есть интересная мысль по поводу внутренних врагов. Если кто-то не признает своих обязательств к политической нации, хочет защитить свою индивидуальность и не принимать участия в политике, то для них нужно разрабатывать такое законодательство, которое позволяло бы им жить, но на правах иностранцев, метеков.

Народ у Шмитта мыслится гомогенным. Об этом у Шмитта идет речь в статье 1923 года «Духовно-историческое состояние современного парламентаризма». В этой статье Шмитт описывает то, какой он видит подлинную демократию: «Демократия, таким образом, требует, во-первых, гомогенности, а во-вторых, в случае необходимости, исключения или уничтожения гетерогенного». Либерализм же противоположен в этом смысле демократии, так как он подразумевает наличие политических прав у всех граждан, а не только у гомогенного населения. Эта мысль, собственно, - это та мысль, которой Шмитт придерживается и в других работах. По мнению Шмитта, гомогенность народа - это такая демократическая политическая сила, которая держит народ в безопасности. Иными словами, она способствует сохранению политического единства народа. И Руссо, и Шмитт пишут об этой однородности народа. Они имеют в виду то, что политическое единство нации будет гарантировано, если все противники признанного политического устройства будут исключены, уничтожены или (как в концепции Руссо) «подчинены быть свободными». Этих противников Шмитт и называет гетерогенным населением. Какие принципы должны соблюдаться в демократическом государстве, по мнению Шмитта? В первую очередь, это - равенство. Шмитт, как и Руссо, говорит о равенстве. Как он его понимает? Это - именно субстанциальное равенство. Эта субстанция находится либо в физических, либо в моральных качествах. Например, в добропорядочности (Tьchtigkeit) гражданина, в его добродетельности (arete, virtus). То есть все граждане должны быть равны, все должны быть добродетельными. Как раз об этом выше шла речь: у Руссо народ именно добр, пишет Шмитт, а не-добрых, не обладающих этим моральным качеством, народ имеет право исключить (гетерогенность). С XIX века суть равенства заключается в национальной гомогенности. Поэтому, определенный народ может господствовать не только над противниками политического устроения, но и над тем, кто не принадлежит его нации (у Шмитта). Более того, гетерогенное население не обладает всеобщим и равным избирательным правом. Если в «Понятии политического» идет речь о новом мышлении Европы: не имперском, а о мышлении суверенных государств, то в статье «Духовно-историческое состояние современного парламентаризма» Шмитт еще в некотором плане ссылается на империализм. Говоря о господстве гомогенного населения над гетерогенным, Шмитт приравняет формы господства империализма и форму господства внутри демократического режима (гомогенное население господствует над так называемыми «чужаками»). Итак, два критика представительной демократии Ж.-Ж. Руссо и К. Шмитт в своих сочинениях излагают мысли о том, что народ внутри государства или, другими словами, политическая нация должна самоутвердиться и сохранять свое политическое единство. Руссо сообщает читателю о том, что могут быть приняты все законные меры по отношению к противнику государства, к тому человеку, которые не согласен с тем общественным соглашением, который признает народ. Добродетельный народ как законодатель, опираясь на общую народную волю, имеет полное право на отстаивание своей свободы. Он может организовывать революцию, например, если что-то угрожает его свободе. Получается, что при помощи «диктаторского режима» народ может терроризировать противника, тем самым объясняя ему то, что не следует противиться общей воле, так как именно она гарантирует его свободу. К. Шмитт пишет о том, что в демократии гомогенное население может господствовать над гетерогенным и что нет ни одной демократии, которая бы не господствовала над «чужаками». Это население может исключить или уничтожить тех, кто не принадлежит данной нации, кто не является таким же добропорядочным, как данный народ. Из всех этих идей следует то, что такой народный суверенитет может трансформироваться в тоталитарный режим или массовую диктатуру.

Руссо в трактате «Об общественном договоре» в главе «О диктатуре», конечно, пишет о том, что в государстве может быть установлена диктатура, как уже упоминалось выше. Но речь у Руссо идет не о массовой диктатуре как явлении, вырождающемся из демократии, а о законной диктатуре, которую допускает философ в своей концепции. Диктатор назначается временно в крайних случаях, когда соблюдение того или иного закона служит опасностью для государства. Диктатор приостанавливает действие всех законов, и в этот момент не действует власть народа. В любой момент диктатура, о которой пишет Руссо, может захватить власть в свои руки под видом того, что она осуществляет свои права и под видом того, что она - воплощение народной воли. Диктатор, которого иногда допускает Руссо, может навсегда остаться править государством. В этом состоит риск при назначении диктатора.

Другой вариант захвата власти, о котором пишет Руссо, - это захват власти правительством. Оно якобы на законных началах может принять решение, собрать определенное число голосов и на основе этого править в государстве. Некоторый народ ведь легко ввести в заблуждение, склонить на свою сторону: либо тех, кто молчит из-за страха, либо тех, кто осмелился говорить (наказать их). Так, например, может захватить власть какая-либо политическая фракция (партия), оказывающая влияние на правительство. Таким образом, косвенно в концепции Руссо мы находим идеи о том, как к власти может прийти партия, которая может затем осуществлять тоталитарную политику.

Дело со шмиттовским политическим устроением обстоит точно так же, как и в случае с руссоистской конструкцией: господство гомогенной нации над другими людьми, не входящими в эту нацию или не солидарными с данным политическим единством, может перерасти в тоталитаризм. Шмитт в некоторых своих взглядах опирается на идеи Руссо, анализирует его концепцию, и, надо сказать, что шмиттовское прочтение Руссо носит фашистский характер. Он пишет о том, что фашизм, как и любая другая диктатура, не антидемократичен, а антилиберален. По всей видимости, имеется в виду то, что фашизм может выродиться из демократии, потому что именно в демократии есть общая воля народа, воля равных людей, исключающих неравных. Субстанциальное равенство внутри определенного круга и гомогенность способствуют рождению форм правления диктаторского типа. В добавление надо заметить, что народ - это понятие публичного права, пишет Шмитт. В связи с этим он считает неверным тайную подачу голосов. Шмитт утверждает, что воля народа должна быть выражена возгласами. Именно аккламация (публичное одобрение или неодобрение, выражаемое выкриками) - лучший способ сбора голосов у народа. Являясь критиком представительного образа правления, Карл Шмитт пишет о том, что парламент - это искусственный аппарат, который плохо соотносится с понятиями о публичном. А диктаторские методы могут поддерживаться публичным одобрением или неодобрением народа, выражаемым возгласами, и эти режимы - это истинное и подлинное выражение демократической субстанции. Аккламация - именно демократический способ подачи голосов. Следовательно, диктатура, по мнению Шмитта, может считаться тоже демократией, так как может поддерживаться аккламацией.

Моменты критики парламентаризма мыслителем встречаются помимо работы Шмитта «Духовно-историческое состояние современного парламентаризма» 1923 года также в работе этого же года «Римский католицизм и политическая форма», переведенной на английский язык в 1931 году. Английский вариант сочинения поделен на несколько разделов. В разделе об идее репрезентации в современном индустриализме приводятся следующие слова о статусе парламента: «...Parliament, as a secondary political organ, represents another primary organ, the People; but thus primary organ has no will apart from the secondary one…”. Шмитт пишет о том, что Парламент как подчиненный политический орган власти представляет другой, главный орган власти - Народ, однако таким образом получается, что главный и основной орган власти не имеет свою собственную волю, не зависящую от подчиненного органа власти. Шмитт, как и Руссо, критикует представительный образ правления (по крайне мере в работах 1923 года), парламентаризм.

По каким еще доводам Ж.-Ж. Руссо и К. Шмитта можно по праву считать критиками представительной демократии? У Руссо конструкция народного суверенитета - конструкция подлинной демократии. Шмитт пишет, как уже упоминалось, об искусственности парламента, о том, что парламент, представительные органы власти не являются истинным выражением демократии. В статье «Духовно-историческое состояние современного парламентаризма» Шмитт обсуждает вопрос, касающийся того, что парламентаризм стал не тем устройством, основным принципом которого является «публичная дискуссия», а лишь устройством, при котором партии просто взвешивают силовые шансы и интересы, а затем принимают решение. Вера в парламентаризм как в правление посредством публичной дискуссии связана с верой в либеральные идеи, а либерализм и демократия - это две разные вещи, пишет Шмитт. В связи с этим Шмитт противопоставляет демократию либерализму и дает характеристику подлинной демократии, которая, как уже было сказано, основывается на гомогенности народа, в особенности на национальной гомогенности. В подлинном демократическом государстве равны лишь те, кто является гражданами государства, что очень важно для политики государства. Шмитт ссылается на Руссо и пишет о том, что Руссо связывает либерализм (свободное заключение договора) и демократию (гомогенность народа в государстве). И у Руссо, и у Шмитта в изображении подлинной демократии народ является суверенным и гомогенным. Эти характеристики - это определения понятия «общая воля», о котором пишет Руссо. В конструкциях демократии Руссо и Шмитта следующая картина: благодаря тому, что народ гомогенен, среди граждан присутствует единодушие взглядов. Благодаря тому нация достигает своего политического единства (о чем пишет Шмитт). Таким образом, и Руссо, и Шмитт выступают против представительной демократии. Руссо пишет о том, что правительство - это лишь доверенное лицо народа, но не представительный орган власти. Законы могут приниматься без дискуссии (гомогенность, дошедшая до тождества). Шмитт пишет о том, что для демократии парламент как представительный орган власти становится искусственным, становится лишь техническим средством правления. Власть, основанная на одобрении гомогенного, суверенного народа - залог успеха подлинного демократического режима.

Руссо и Шмитт имеют схожие взгляды еще в одном пункте, что свидетельствует об отрицании ими представительного образа правления. Мы помним, что, согласно Руссо, в государстве не могут существовать никакие частичные ассоциации, политические партии, что мешало бы прямой власти народа и разрушало бы общую народную волю. Подобные взгляды излагает и Шмитт, но несколько иначе. Когда он раскрывает понятие «политического», становится ясно, что это понятие не охватывает такие феномены как политические партии, политическая конкуренция. Для Шмитта, согласно А. Филиппову, партии и плюрализм - это вторичные политические характеристики. В государстве, в котором множество политических партий, нет настоящей политической борьбы. Настоящая политика для Шмитта - это, безусловно, внешняя политика. Внутри нации должен быть мир, покой, политическое единство граждан, как и у Руссо. Государство, политическая нация, народ может сохранить свое единство (Шмитт), свою общую волю (Руссо), оставаясь внутри себя согласным, политически солидарным. Последнему, в свою очередь, способствует отсутствие политической конкуренции изнутри.

«Понятие политического» Карла Шмитта вызывало и вызывает дискуссии. Шмитту предъявляли то, что его концепция повлияла на тех, на кого на самом деле она вовсе не оказала влияния. Нацистские авторы, наоборот, критиковали понятие политического Шмитта за то, что оно достаточно абстрактное и за то, что оно вовсе не сопоставимо с борьбой немецкой нации за свое величие.

Итак, подводя итоги, надо заметить, что, согласно Руссо, власть подданного тождественна верховной власти народа. В этой мысли мы как раз находим принцип тождества, о котором пишет Шмитт. Карл Шмитт говорит о двух способах достижения политического единства в государстве: тождестве и репрезентации. Принцип тождества подразумевает то, что народ является непосредственно политически дееспособным и реализует сам власть. Принцип репрезентации подразумевает то, что единство репрезентируется лично. Шмитт в «Учении о конституции», где он говорит об этих двух принципах, рассуждает на тему того, как могут существовать закон и легитимность. В этой работе идет речь о том, что у конституции должны быть защитники. Ими может быть как репрезентирующее общую волю лицо, способное отдать приказ, так и тождественная себе масса людей в лице народа, демонстрирующая прямую демократию. В рамках критики парламента для Шмитта здесь главное, чтобы события волеизъявления народа были и не ограничивались законом, так как закон держится на этой демонстрации воли народа. Как раз эта последняя мысль о том, что общая воля народа должна демонстрироваться и не ограничиваться, говорит о влиянии взглядов Руссо на Шмитта.