Однако, по поводу того, на какой основе цивилизационные конфликты будут возникать, тоже нет единого мнения. Анализ литературы показал, что это могут быть культурные различия, в основе которых составят религиозные, языковые и этнические оси. Основа конфликтов может быть более утилитарная, поскольку все-таки основным источником противоречий будут противоречия экономические и борьба за стратегические источники ресурсов, а религиозные в силу объективных процессов секуляризации, будут вытесняться на задний план. Также и борьба за природные ресурсы, ее характер и интенсивность также могут быть объяснены с цивилизационных позиций.

Кроме того, мы пришли к выводу, что варианты социально-политической конфликтности также разнообразны. Согласно одному из подходов, конфликты цивилизаций имеют линейно-поступательную или стадиальную траекторию. Согласно иному взгляду, конфликты социально-политических организмов подобны движению и развитию организма биологического, а, следовательно, они проходят стадии зарождения, роста, наивысшего пика развития, и затухания. В рамках цивилизационного подхода предложена и модель революционной и циклической конфликтности цивилизационных организмов.

Таким образом, в научном мире уже сформировались определенные представления о том, что собой представляют цивилизации, и каким образом они конфликтуют между собой. Более того, цивилизационный уровень понимания политических конфликтов имеет собственный набор инструментария к объяснению причин, из-за которых возникают противоречия между крупными культурными общностями.

Глава II. Цивилизационные предпосылки грузино-абхазского и грузино-югоосетинского геополитических конфликтов

§ 2.1 Цивилизационные особенности грузинского и абхазского государств как фактор противоречивой региональной геополитики

геополитический межцивилизационный конфликт осетия

В первой главе настоящей дипломной работы мы выявили, что цивилизационные особенности того или иного государства активно влияют на характер его внешней политики. В данном контексте Грузинское государственное образование не является исключением. Основная задача настоящей главы ? проанализировать культурные причины возникновения грузино-югоосетинского конфликта, используя цивилизационный инструментарий интерпретации региональных геополитических конфликтов. В качестве дополнительных задач мы определили следующие. Во-первых, исследовать цивилизационные особенности грузинского государства, которые являются основой его конфликтной региональной политики. Во-вторых, изучить культурно-исторические особенности взаимодействия Южной Осетии и Грузии. В-третьих, выделить важнейшие принципы и механизмы, которые будут способствовать урегулированию грузино-югоосетинского конфликта.

После событий 8 августа 2008 года (См.: Приложение № 1). Война в Южной Осетии) Подробно о событиях вторжения Грузинских войск в Южную Осетию См.: Каболов В. Корни грузино-осетинского конфликта // КоммерсантЪ. 2008. № 140., многие аналитики и эксперты на страницах научной литературы и общественной печати указывали причины конфликтной внешней политики грузинского государства. Мы исходим из предположения о том, что общее культурно-цивилизационное и геополитическое пространство грузино-абхазского государства, существовавшее на протяжении длительной политической истории этой локальной общности, играет существенную роль в современном политическом конфликте между указанными образованиями. За последние несколько лет, на фоне эскалации конфликта в указанном регионе, было выявлено значительное количество различных цивилизационных причин этого явления. В настоящем параграфе мы осуществим анализ, систематизацию и попытаемся выделить наиболее важные и значимые из них.

Некоторые специалисты по цивилизационной интерпретации политических конфликтов в своих работах сводят исторические и цивилизационные связи между абхазами и грузинами до минимума См.: Бадридзе Ш.А. Из истории политической структуры «Грузинского царства». Труды Тбилисского государственного ун-та, т. 113 (серия исторических наук), 1995. С. 257.. Другие, грузинские цивилизационисты, наоборот, рассматривают Абхазию как одну из рядовых провинций Грузии, фактически, игнорируя роль абхазского народа как самостоятельного субъекта цивилизационного и политического процессов См.: Барцыц М.М. Выход из конфликта в традиционном правосознании абхазов // Роль неофициальной дипломатии в миротворческом процессе (материалы грузино-абхазской конференции). Ирвайн, 1999. С. 40.. Как мы видим, общее, что характеризует авторов, представляющих полярно противоположные позиции на взаимоотношения Грузии и Абхазии ? это попытки переместить на второй план позитивные моменты в истории абхазо-грузинских взаимодействиях. Тем не менее, существует ряд источников, которые позволяют относительно независимо проанализировать цивилизационные особенности Грузинского государства.

Так, по мнению доцента кафедры политологии и социологии Абхазского Государственного Университета П. Далила, «абхазские и западнокартвельские (грузинские) этнические группы с глубокой древности входили в состав различных местных государственных образований» Далила П. Становление новой абхазской государственности // Аспекты грузино-абхазского конфликта. Адлер.: Ирвайн, 2000. С. 121.. В данном случае особый интерес представляет Абхазское царство, сложившееся в конце VIII в. н.э. и вскоре охватившее территорию всей современной Западной Грузии с Абхазией, вплоть до устья р. Кубани. В создании этого государства абхазское княжество сыграло ведущую роль, а абхазский князь Леон II, объединивший в борьбе против иноземных захватчиков абхазские и картвельские племена, проживавшие западнее Лихских гор, принял титул «царя абхазов. В дальнейшем его потомки продолжали править под этим титулом, хотя среди подданных абхазских царей было больше картвелов, нежели собственно абхазов. Из-за происхождения правящей династии Абхазского царства и роли абхазов в его образовании, Грузию с конца VIII в. стали преимущественно именовать Абхазией, о чем свидетельствуют как грузинские, так и иноязычные (византийские, армянские, арабские и др.) письменные источники См.: Абаев В.И. Избранные труды. Владикавказ.: Релиз, 2006. С. 62..

Единая грузинская феодальная монархия складывалась со второй половине X в. по XII в. По летописной традиции, создание этого государства произошло из объединения семи царств. Ведущую роль при этом, фактически, сыграло Абхазское царство, которое до объединения Грузии имело уже двухвековую историю существования См.: Гуажба А.Х. Обычное право абхазов как возможный источник методов народной дипломатии // Роль неофициальной дипломатии в миротворческом процессе (материалы грузино-абхазской конференции). Ирвайн, 1999. С. 79.. Это было большое политическое объединение, охватывавшее западную часть Закавказья вплоть до Таманского полуострова и определенную часть центрального Закавказья, т.е. значительную часть той территории, которую сегодня занимает Грузия. Население на этой территории, как и культурно-политическая направленность Абхазского царства, уже тогда было большей частью грузинским, картвельским. Именно в этот период, в X-XI вв., происходит окончательное формирование грузинской народности. Согласно теории Т. Шакрыл, «абхазы и этнически близкие им племена адыго-абхазского круга занимали северо-западную часть государства» Шакрыл Т. Проблема четкой определенности языка общения официальной и неофициальной дипломатии в процессе урегулирования грузино-абхазского конфликта // Аспекты грузино-абхазского конфликта. Адлер.: Ирвайн, 2000. С. 101..

Продолжая эту линию размышлений, известный российский политолог и общественный деятель Г.В. Старовойтова также считает, «что ведущую роль в создании Грузинского царства сыграло абхазское княжество, которое было этнически абхазским образованием» Старовойтова Г.В. Национальное самоопределение: подходы и изучение случаев. СПб.: Инфра, 2004. С. 95.. Исследователь утверждает, что «как можно судить по сохранившимся источникам, династия, которая на протяжении большей части существования Грузинского царства правила им, также была абхазского происхождения» Старовойтова Г.В. Национальное самоопределение: подходы и изучение случаев. СПб.: Инфра, 2004. С. 95.. Так во второй половине X века, в 978 г., на престол Абхазии вступает Баграт III, царевич из рода Багратионов, выходцев из Южной Грузии. Он получил престол по праву наследования от своей матери - дочери абхазского царя Георгия II. Сам Баграт подчеркивает этот момент в одном из своих актов, где он прямо говорит, что «овладел Абхазией, уделом матери своей» Шинкуба Г. Золотые россыпи: Абхазские устные народные сказания и этнографические материалы. Сухум.: Наука, 1990. С. 345.. Т.е. в этом документе четко представляется, что воцарение Баграта связано с наследованием династии, являющейся абхазской по происхождению.

Согласно исследованиям ученых, дальнейшее объединение Грузии династия Багратионы уже вела, опираясь на силу абхазского царства. Помере того, как вокруг династии Багратионов постепенно объединялись земли других грузинских государств и некоторых негрузинских земель, росла и титулатура Багратионов. Но всегда на первом месте стояла Абхазия: «царь абхазов, картвелов, кахов, ранов, сомехов и т.д» Лакоба С. Очерки политической истории Абхазии. Сухуми.: , 1990, ее. 130-131.. В более краткой форме этот титул (в летописях он встречается и в полной, и в краткой форме) звучал так: царь абхазов и картвелов. А если еще короче, то говорили просто «царь абхазов» См.: Чирикба В. Грузия и Абхазия. Предложения к конституционной модели. М.: Логос, 2007. С. 426.. Этим подчеркивалось, что главенствующую роль в создании этого государства сыграло абхазское царство.

Традиция, по которой Багратионы считались в первую очередь представителями именно абхазского государства, сохранялась долгое время и после того, как в 1122 г. Давид Строитель перенес столицу из Кутаиси (бывшей столицы абхазских царей) в Тбилиси, в Восточную Грузию. Спустя более чем сто лет после этого события, во время царствования Георгия-Лаша, одного из потомков Давида Строителя, летописец, описывающий грузинское государство, находившееся тогда на вершине своего могущества, отмечает: «А царство их древнее, Абхазия, пребывало в спокойствии» Цит по. Меликишвили Г.А. Политическое объединение феодальной Грузии и некоторые вопросы развития феодальных отношений в Грузии. Тбилиси.: Алетейя, 2003. С. 135.. Т.е. даже спустя 100 лет после того, как престол Багратионов был перенесен в Восточную Грузию, еще сохранялось сознание, что их древнее царство ? именно Абхазия. Поэтому во многих иноязычных источниках вплоть до XIII-XIV вв. вся Грузия тоже называлась Абхазией. Такая тенденция сохранялась вплоть до XVIII-XIX вв. Исходя из этого, можно утверждать, что в истории грузино-абхазских взаимоотношений были моменты, которые в определенном смысле можно толковать как общую государственность, и что роль абхазского цивилизационного фактора в истории Грузии была значительно выше той, какой она сегодня представляется многим политическим деятелям.

Подтверждает это предположение и тот факт, что длительное время цивилизационные отношения между Грузией и Абхазией строились на фактически федеративной основе. Данная характеристика касается периода XX века. Так, территория Грузинской ССР, в границах которой мировое сообщество признает современную Грузию, сформировалась в результате заключенного в 1921 г. договора между ССР Абхазией и ССР Грузией, согласно которому, первая вошла в состав последней. Причем, Абхазия еще в течение десяти лет после этого формально сохраняла такой же статус советской республики, какой был у Грузии http://abkhazia.narod.ru/SH/chap-45.html // просмотр от 15.02.2009.. Конечно, в данном контексте необходимо отметить, что, по мнению некоторых исследователей, договор 1921 г. нельзя считать легитимным, так как он был навязан третьей стороной ? Советской Россией См.: Анчабадзе Г. Грузино-абхазское государство: историческая традиция и перспективы // Аспекты грузино-абхазского конфликта. Адлер.: Ирвайн, 2000. С. 147.. Но в тоже время, низкий удельный вес абхазов среди населения Абхазии (17,8% в 1989 г.), на который постоянно ссылаются противники федеративных отношений между Грузией и Абхазией, также является одним из результатов политики руководящих кругов царской России и СССР. Такие данные частично подтверждаются и результатами социологических опросов (См.: Приложение № 3).

До военно-политического конфликта 8 августа 2008 г., эта федеративная проблема, имеющая под собой глубокие цивилизационно-исторические основания, выглядела следующим образом. Официальная грузинская точка зрения видит будущее Абхазии непременно в составе Грузии ? в виде автономного образования или одного из субъектов федерации См.: Цуладзе Г. Конфликт между Грузией и Абхазией. История вопроса. Тбилиси.: Иойвин, 2004. С. 8.. Абхазская же сторона, объявила о своей независимости, ее официальные представители отказывались рассматривать этот вопрос, объявляя его окончательно решенным См.: Тепленин Т. Абхазия никогда не войдет в состав Грузии // Утро. 2009. № 47. С. 14.. Между тем, на неправительственном уровне были заявления о возможности создания общего грузино-абхазского государства, состоящего, соответственно, из двух равноправных или примерно равноправных субъектов ?Грузии и Абхазии Официальный сайт ФОМ. Опрос населения и экспертов «О статусе Абхазии» // http://bd.fom.ru/report/map/d081326, просмотр от 25.02.2009..

Последняя позиция, имеет множество противников. В цивилизационном ключе, это связано с двумя важными моментами. Абхазы опасаются, что большая грузинская макро культура, с ее многочисленным населением, постепенно проглотит своего партнера по федерации, оставив существующие договоренности только на бумаге. Грузинская сторона боится двуединого государства, потому как считает, что это будет лишь первым этапом для окончательного ухода Абхазии от Грузии. Причем представители грузинской стороны, которые отвергают возможность создания общего грузино-абхазского государства, часто приводят тот аргумент, что такого в цивилизационной истории двух макро общностей никогда не было и не могло быть - «Абхазия всегда была составной частью Грузии, одной из ее территориальных, административных или этнографических единиц, и нельзя противопоставлять часть единого целого этому целому» Анчабадзе Г. Грузино-абхазское государство: историческая традиция и перспективы // Аспекты грузино-абхазского конфликта. Адлер.: Ирвайн, 2000. С. 149.. Конечно, нельзя утверждать, что когда-либо существовала грузино-абхазская конфедерация в прямом понимании этого слова. Во всей мировой истории трудно найти пример «чистой» конфедерации, особенно в условиях межцивилизационной конфликтности. Но можно построить приблизительно схожую модель, если нет другого выхода.

Вместе с тем, необходимо отметить, что с самого начала своего возникновения, Абхазское царство вступило в общую систему грузинских политических образований. Причина этого явления крылась не только в тесной геополитической связи Абхазии с Западной Грузией, но и в составе населения Абхазского царства, в котором картвельский элемент составлял значительное большинство. Кроме того, по оценкам специалистов, по сравнению с Абхазией, центральные области Западной Грузии были более развитыми в социально-экономическом и культурном отношениях См.: Иванов К.В. В поисках разрешения грузино-абхазского конфликта. М.: Изд. К., 2008. C. 19..

Такая позиция, касающаяся взаимодействия Грузии и Абхазии, стала основанием для отнесения Абхазского населения, в рамках Грузинского государства, к национальному меньшинству. Например, председатель Национальной комиссии по правам человека В. Хагба, предполагает, что «причисление абхазов к национальным меньшинствам достаточно легко обосновать теоретически» Хагба В. Национальная политика на Кавказе. М.: Наука, 2006. С. 317. . В данном контексте необходимо отметить, что общепризнанного определения этнического меньшинства пока не существует. Иногда во главу угла ставят количественные характеристики, однако вряд ли это оправданно. Что же касается абхазов, то, на наш взгляд, вполне приемлемой является точка зрения В. Ханукова, который отмечает, что, даже являясь меньшинством, абхазы представляют собой «народ» и как таковой имеют право на самоопределение (включая также и внешнее самоопределение) Хануков В. Грузия: единая цивилизация или расколотая макро культура? М.: Новый Мир, 2004. С. 231..

Еще один исследователь проблемы цивилизационного становления и эволюции грузинской государственности В. Чиригба. рассматривает Грузию вне зависимости от Абхазии и Южной Осетии, а как часть восточно-христианской цивилизации, частями которой считаются также Византия, Армения, Россия и несколько других православных единиц См.: Чиригба В. Грузия сегодня. Тбилиси.: Изд-во ТГУ, 2004. С. 41.. По мнению части грузинских политиков, Грузия как страна, чья культура основана на православии, в цивилизационном смысле относится к восточно-христианскому миру. Сегодня, по мнению политолога С.А. Татунца, этот мир представлен Россией, и поэтому Грузинскую государственность, с культурно-цивилизационной точки зрения, следует рассматривать в единстве с Россией См.: Татунц С.А. Уроки М.М. Ковалевского и Российский Кавказ // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 18. Социология и политика. 2001. № 2. C. 103..

К этой же точке зрения можно отнести взгляд о Грузинском государстве как, о части Евразийской цивилизации. Данная точка зрения имеет сторонников в основном среди русских исследователей и части грузинской политической элиты. Так, например, российский цивилизационист С. Розов считает, что раньше Грузия вместе с Арменией представляла собой окраинную культуру Византийской цивилизации. Сегодня же, по мнению ученого, она является субдоминантом Евразийской цивилизации, но силы притяжения, исходящие из Турции и США, могут превратить Грузию в маргинальную зону Сергеев В.К. Кавказский регион в политике мировых держав. М.: Логос, 2004. С. 163.. В этих случаях исходным параметром считается фактор религиозной принадлежности. В большинстве теорий локальных цивилизаций ему отводится определяющее место. Если обратиться к типологии цивилизаций данные Н.Данилевским, А.Дж.Тойнби, С.Хантингтоном и др. Тут в религии подразумевается не «собственно» религиозное учение или институт, а центральная система, которая конструирует цивилизацию в социокультурном отношении. Рассмотрение религиозного параметра в отрыве от других черт не дает полного представления о цивилизационной сущности той или иной страны. Например, даже на основе поверхностного анализа ясно, что восточно-христианский мир цивилизационно разнороден и что религиозное единство с этим миром не всегда означает цивилизационное единство. Принадлежность к той или иной цивилизации, в отличие от связей, основанных на политических и экономических интересах, формируется на протяжении длительного времени и является результатом многих разных обстоятельств. Религиозная идентичность может усиливать другие, в том числе цивилизационную, идентичности, а может ослаблять их.

Как отмечает политолог Н. Бараташвили, «различие свойств народов (наций)», т.е. культурные различия играют не меньшую роль во взаимоотношении народов, чем единство веры. К тому же, религиозная принадлежность может оставаться неизменной в течение долгого времени, но изменение других цивилизационных параметров способно вызвать трансформацию цивилизационной идентичности. Например, в случае Грузии религиозный параметр неизменен на протяжении многих веков, но ее цивилизационная принадлежность из-за изменения других параметров и цивилизационного окружения не отличается ясностью Цит по. Розов Р.С. На пути к синтезу макроисторических парадигм // Философия и общество. 1998. № 4. С.103.. Кроме этого, религиозная идентичность служит основным аргументом для тех исследователей, которые считают Грузию частью Западной (европейской) цивилизации. Согласно этой точке зрения, грузинская культура относится к Западной (европейской) цивилизации, так как Грузия является одной из первых европейских стран, где христианство было признано официальной религией, а западный мир сформировался на основе христианских ценностей. В этом плане следует особо отметить работу Т. Какителашвили, в которой проанализированы характерные черты грузинской культуры по отношению к западному и восточному культурным пространствам. Также автор выделяет факторы, обусловившие устремление Грузии активно воздействовать на соседние государства с целью их присоединения к своей цивилизации. Эту особенность Грузинской государственности исследователь связывает с западническими тенденциями в ее внешней политике См.: Какителашвили Т. Диаспоры в геополитике. М.: Жизнь, 2000. С. 95..

Проанализированный материал позволяет сделать ряд обобщений. Мы выявили, что вопрос о цивилизационной принадлежности остро стоит для Грузии. Грузинская культура не относится к числу тех, которые четко интегрированы в какую-либо цивилизацию и цивилизационная принадлежность которых достаточно устойчива. Она не формировалась внутри какой-либо цивилизации как ее ядро, центр, ее развитие не протекало в условиях общения с «цивилизационными собратьями» (См.: Приложение №4). Грузинская культура -- одна из пограничных или окраинных культур. Ее цивилизационная принадлежность обусловлена историческим прошлым. Цивилизационные параметры формируются в течение длительного времени, и хотя они достаточно устойчивы, все же претерпевают изменения на протяжении веков. Поэтому в современной научной литературе сформулированы несколько версий цивилизационной идентичности Грузии. Все они основаны на различных критериях определения цивилизационной принадлежности. Исходя из таких особенностей Грузинской цивилизации, мы пришли к убеждению, что отсутствие ее четкой самоидентификации стало причиной конфликтной региональной политики. Грузинское государство и общество стремятся найти определенные цивилизационные ориентиры, доказать свою самостоятельность и культурную оригинальность.

§ 2.2 Культурно-исторические противоречия Южной Осетии как причина конфликтных взаимодействий на региональном геополитическом уровне

Политические процессы, которые происходят в Южной Осетии в настоящее время, являются продолжением и развитием длительной цивилизационной эволюции государственности этой культурной общности. Задача настоящего параграфа ? исследовать цивилизационно-исторические особенности формирования государственности в Южной Осетии и выделить важнейшие причины, являющиеся основой конфликтности этой культурной общности.

Как и в целом ряде других стран, одним из первых политических институтов, созданных в Южной Осетии, были организованные вооруженные силы, выполнявшие функцию защиты от внешних врагов. С древнейших времен осетинам приходилось с оружием в руках защищать свою страну. Нередко борьба за самосохранение приводила ее на край гибели. Нескончаемые войны за выживание предопределили культурный характер народа. По мнению специалистов, его можно выразить через следующую формулу ? «болезненную любовь к родной земле и максимализм: все или ничего» Филатов А.С. Россия в меняющемся мире: социокультурные импульсы и цивилизационные ориентиры. М.: Лого, 2006. С. 252..

Еще одним цивилизационным признаком Юго-Осетинской государственности было образование того, что в исследованиях по макро культурной проблематике, называют единством территории. Государственность данной культурной общности, по мнению ученых, четко обозначена в территориях-границах, устоявшихся в течение последних трех столетий См.: Кириллов Г. «Холодная война» в Южной Осетии // Русский геополитический сборник. 2005.  № 1. С. 18.. Ученые отмечают, что различные формы правления (протекторат Турции, затем России) не оказывали особого влияния на внутриполитическую жизнь См.: Кириллов Г. «Холодная война» в Южной Осетии // Русский геополитический сборник. 2005.  № 1. С. 24.. Наместники в Южной Осетии вели самостоятельную, независимую политическую жизнь. Относительно независимой оставалась она и в годы упразднения государственной самостоятельности. В годы Советской власти страна, оставаясь автономией в рамках Грузии, вновь получила относительную самостоятельность, имела свою конституцию и на ее основе строила свою внутриполитическую жизнь. Одной из отличительных особенностей становления Югоосетинской государственности, почти на всем протяжении ее истории, было стремление ее народа к независимости. Хотя способ государственного устройства и форма правления зачастую диктовались осетинам извне, тем не менее, навязанный режим, согласно исследованиям цивилизационистов, не мог устояться, если не проходил проверку на легитимацию снизу со стороны народа См.: Демурин М. Изменения на постсоветском пространстве: цивилизационный вызов // Постсоветское пространство: реалии и перспективы. М.: Изд-во РАН, 2008. С. 91.. Так, по мнению Н. Закошека, «общество южной Осетии либо принимало, либо отвергало, либо совершенствовало на свой лад навязанные ему институты и формы правления» Закошек Н. Правовое государство и демократия в условиях постсоциализма. Загреб.: Ист, 2004. С. 79..

Иными словами, легальное качество политических институтов почти всегда подвергалось ревизии со стороны народной воли. Там, где легальность и легитимность не совпадали между собой, первая подвергалась существенным изменениям или вообще ставилась под вопрос. Это особенно очевидно на примере становления институтов местного самоуправления. В результате, отмечает еще один исследователь культурных особенностей государственности в Южной Осетии, Г. Гвахария, «в этом государстве не сложилась и не могла сложиться стройная система бюрократической власти именно потому, что все решения чиновников подвергались оценке и фильтрации со стороны народных собраний, сходок, с мнением которых чиновничеству приходилось считаться» Гвахария Г. Культура и традиции Южной Осетии. М.: Логос, 2002. C. 60.. Поэтому, в политической истории Южной Осетии ни одна государственная реформа или важное, судьбоносное решение не принимались, если они не прошли «обкатку» со стороны Совета старейшин, где каждый его представитель, к какому бы сословию он ни принадлежал, мог наложить вето даже на предложения царя. В силу указанных причин, форма Советов как института коллективного правления была так широко и одобрительно воспринята после Октября 1917 г. и впоследствии население Южной Осетии оказалась одним из немногих, в республиках бывшего Союза, которые высказались почти единогласно за сохранение СССР См.: Сомов К.Н. Политико-культурные особенности Южной Осетии в СССР. М.: Наука, 1998. С. 431.. По мнению политолога З. Джапуа, это было связано с тем, что общественные силы Южной Осетии понимали, что распад Советского Союза вызовет негативные последствия для их привычного образа политической жизни и, в особенности, повлечет за собой угрозу потери той относительной самостоятельности, которую они имели в советское время См.: Джапуа З. Грузино-южноосетинский конфликт. Тбилиси.: Изд-во ТГУ, 2005. С. 115..

Так это могло и произойти, если бы вооруженная экспансия Грузии в пределы страны удалась. «Имперский дух», по мнению политолога М.Барцыц, которым была пронизана центральная власть в Москве, не исчез, а переместился в столицы ряда бывших ее республик, которые стремились навязать своим автономиям и, так сказать, нетитулованным народам, государственную волю некоего основного народа См.: Барцыц М. Российско-грузинский шпионский скандал (2006) // The Wall Street Journal. 2006. № 11. С. 83.. Концепция развития современной государственности в Южной Осетии начинается сравнительно недавно А именно с признанием независимости Южной Осетии осенью 2008 года Там же. С. 110.. Как известно, важнейшим признаком государства является государственный суверенитет, первоначально означавший всю полноту власти, верховенство суверена над объектом властвования Раздел международного права на сайте ООН // http://www.un.org/law/, просмотр от 05.03.2009. Со временем под суверенитетом стали понимать полную независимость государства от других государств, а также его верховенство над субъектами государства Основы международного права // http://www.burneylawfirm.com/internati-onal_law_primer.htm, просмотр от 03.03.2009.. Две составные части суверенитета ? независимость и верховенство общей государственной воли ? демонстрируют диалектическое сочетание прав и свобод. Согласно Конституции Южной Осетии, «носителем суверенитета и единственным источником власти в Республике Южная Осетия является ее народ - граждане Южной Осетии. Народ осуществляет свою власть непосредственно или через своих представителей» Конституция Республики Южная Осетия. М.: Инфра, 2004. Часть I. Основы конституционного строя Республики Южная Осетия..

Показателем культурно-политического суверенитета является совокупность культурных признаков: государственного языка и государственной символики. Согласно Конституции Южной Осетии, «государственный язык Республики Южная Осетия ? осетинский. Русский язык наряду с осетинским признается языком государственных и других учреждений. Государство гарантирует всем этническим группам, проживающим в Южной Осетии, их право на свободное использование родного языка» Конституция Республики Южная Осетия. М.: Инфра, 2004. Глава I. Статья 4. Пункт 2.. Исходя из этого, на сегодняшний день Южная Осетия располагает всеми необходимыми формальными признаками политического и культурного суверенитета. Однако в содержательном плане существование суверенной Южной Осетии подвергается испытаниям как со стороны ее еще слабых государственных институтов, так и со стороны Грузии, которая на протяжении всего послевоенного времени, не только отказывается признать Южную Осетию, но и развернула политическую компанию во всем мире, целью которой является недопущение признания суверенитета Республики Южная Осетия.

По мнению специалистов, в современной Южной Осетии среди ее населения, распространено ошибочное представление, что с завоеванием независимости это системное качество гарантировано само собой См.: Асланов К. Краткий курс истории Южной Осетии // КоммерсантЪ. 2004. № 97. С. 26.. Проблема новой Югоосетинской государственности состоит в том, что формального провозглашения суверенитета недостаточно. Он должен постоянно наполняться не только усилиями по защите от новой военной экспансии со стороны Грузии, но и повседневными усилиями по созданию собственной, относительно независимой экономики, дееспособных органов исполнительной, представительной и судебной власти, обеспечивающих национальные интересы, т.е. всего того, что называется культурными основаниями государственности. Собственно говоря, для становления новой государственности степень и результаты наполнения содержательными признаками ее суверенитета имеют в настоящее время ключевое значение.

Исходя из анализа существующей литературы, в настоящее время в Южной Осетии присутствуют две позиции по вопросу формирования государственности в этом регионе. Согласно одной из них, создание государства на югоосетинской земле ? недостижимая и совершенно абстрактная цель, и именно поэтому не следует даже и ставить ее перед собой. В прошлом, настоящем и будущем, утверждают сторонники этой позиции, все будут решать сила цивилизационного обычая и личные взаимоотношения См.: Аримов В. Южная Осетия: государство, автономная область, цивилизация? Сухуми.: Изд-во СГУ, 2002. С. 67.. Указанная концепция опирается на то, что в современной Южной Осетии цивилизационные основания норм гражданского права действуют слабо, а их исполнение не гарантирует правовой защиты. Исходя из этого, значительная часть населения Южной Осетии еще не верит в возможность создания государства на указанной территории.

Но есть и другая позиция, по которой создание государства является делом, не требующим никаких особых усилий и вполне возможно уже в настоящее время, коль скоро созданы и функционируют формальные институты государства. Эту точку зрения разделяет большинство чиновников, формально демонстрирующих свою якобы приверженность правовым нормам и считающих, что правовое государство можно и дальше строить путем законотворчества, издавая указы и многочисленные инструкции. Кроме того, общество Южной Осетии также придерживается подобных взглядов (См.: Приложение № 2). Эта позиция имеет под собой теоретическую базу одного из известных российских цивилизационщиков, Р.П. Трофимова, согласно которому Южной Осетии необходимо сначала создать формальные государственные институты, которые позволят ей защищать свой региональный суверенитет, а затем уже модернизировать их таким образом, чтобы они соответствовали культурным особенностям общества См.: Трофимов Р.П. Локальные цивилизации в свете регионального политического конфликта на Кавказе // Обозреватель. 2002. № 7. С. 42..

В разрыве между этими позициями мы видим основное, если не фундаментальное препятствие в создании новой государственности и государства Южная Осетия в целом. Еще один важный цивилизационный принцип, который влияет специфику региональной геополитики Южной Осетии, это культурная установка на построение социального государства. Она предусматривает отказ от любых видов и форм активной региональной политики и сосредоточение основного внимания на внутренних социальных проблемах. Однако, по мнению известного эксперта в области региональной геополитики на Кавказе, В. Киримова, развитие социального государства в Южной Осетии сталкивается с множеством проблем объективного и субъективного характера. А именно, постконфликтная ситуация разрухи и разрыва прежних хозяйственных связей, не позволяет быстро воссоздать довоенный уровень производства, в результате чего нарушается конституционное право индивида ? право на труд. Глобальной проблемой республики является отсутствие рабочих мест, незанятость широкого круга людей См.: Киримов В. Возможно ли социальное государство на Кавказе? // Вестник ТГУ. 2000. № 3. С. 113..

Мы считаем, что обозначенные причины создают огромные сложности в формировании первичных оснований социального государства и способствуют перераспределению общественных сил с внутренних проблем на внешние. Такое состояние общества, хотя и вызванное постконфликтной ситуацией, свидетельствует о том, что государство, по сути, самоотстранилось от ответственности за состояние дел в республике и переложило всю вину на грузино-югоосетинскую войну. Сохранение же политического мира в таком полиэтническом обществе, как югоосетинское ? важнейший принцип развития социального государства Колесников Э.В. Война на Кавказе. История, современность. Перспективы. СПб.: Известия, 2003. С. 42. . В разработке концепции государственной политики сосуществования всех этносов акцент следует делать на работе по предотвращению конфликтов, поскольку постконфликтное восстановление требует значительно больших затрат и менее эффективно, чем превентивные меры. Концепция миростроительства применительно к внутриполитической жизни южной Осетии должна гарантировать обеспечение безопасности в государстве.

Опыт строительства нового Югоосетинского государства показывает, что по менталитету осетины ? государствообразующий народ См.: Абашин В.П. Культурные особенности государств Кавказа. М.: Новый Мир, 1994. С. 63.. Традиционная культура народа легко вписывается в требования современных политических систем, однако власть крайне слабо внедряет цивилизационные методы строительства государства. Новое Югоосетинское государство провозгласило в «Основном Законе» свободу совести и вероисповедания См.: Конституция Республики Южная Осетия. М.: Инфра, 2004. Преамбула. . Несмотря на то, что Южная Осетия одной из первых приняла христианство, она никогда не была религиозным государством. На протяжении многих столетий никакая религия, никакая конфессия из тех, что имели место в Южной Осетии, не определяли политическую судьбу страны и не являлись фактором внешней региональной политике. В принципе, Южная Осетия всегда была светской страной, в которой все конфессии самостоятельны, свободны и отделены от государства. Однако практически на протяжении всех грузино-югоосетинских региональных конфликтов, политические лидеры Грузии, грузинские средства массовой информации свободно манипулировали сознанием широкого круга людей, представляя вооруженный конфликт как наступление югоосетинского ислама, или напротив, «искаженного христианства» (если пользоваться терминологией грузинских СМИ) Соловин Д.В. Политика РФ на Кавказе: успехи и ошибки // Новые времена. 2003. № 11. С. 4..

Потомки махаджиров, проживающие в основном на Ближнем Востоке и Европе, действительно, исповедуют ислам. Но религия в жизни южной Осетии не выступала и не выступает связующим фактором. Как отмечается исследователями, «религиозный фактор, принадлежность к разным конфессиям никогда не были источниками конфликтов на югоосетинской земле и вряд ли когда-нибудь станут ими в будущем» Там же. С. 6.. По мнению ученых, всех осетинов (независимо от вероисповедания, достатка, социального положения, знания родного языка) объединяло и объединяет больше, чем их разъединяет - принадлежность к собственному этонсу. Образование этнической общности, как и любой другой формы социальной генерации - это плод исторической эволюции, результат длительной совместной деятельности определенной группы людей, такой деятельности, которая направлена на производство и воспроизводство своей жизни. Производство (воспроизводство) жизни возможно, посредством освоения определенной географической территории - природной среды обитания. Осваивая среду обитания, этнос не только адаптируется к ее условиям, как это делает сообщество особей, но и изменяет их, преобразовывает эти условия, приспосабливая их к своим потребностям. Изменяя среду обитания, этническая общность изменяет также и саму себя - формирует свою модель единого социального устройства.

Проведенный выше анализ цивилизационных реалий существования Югоосетинского государства позволяет сделать здесь некоторые предварительные выводы касательно его региональной политической конфликтности. Мы пришли к убеждению, что в геополитическом ключе непротиворечивое понимание феномена Южной Осетии достигается лишь при рассмотрении ее как самостоятельно функционирующую социокультурную общность в контексте общекавказского культурно-исторического пространства.

Другими словами, адекватно интерпретировать Южную Осетию возможно лишь в том случае, когда она понимается как отдельная социокультурная общность, исторически образовавшаяся как часть экокультурной системы не Грузии, - а целой кавказской цивилизации. Как показало наше исследование, более полной своей самодостаточности Южная Осетия (как, впрочем, и Грузия) достигала посредством взаимодействия с другими аналогичными общностями внутри общекавказского социокультурного пространства. Южная Осетия не осознавала себя никогда через грузинскую культуру. Напротив, она самоопределялась через свою этничность и кавказскую идентичность.

Исходя из этого, мы считаем, что сам факт существования Южной Осетии как самостоятельной социокультурной общности является подтверждением того, что она обладала своей территорией, своей системой социальной организации и преследовала свои смыслообразующие цели, удовлетворяющие ее потребности и определявшие ее национальные интересы. Мы также выявили, что истоки грузино-югоосетинского конфликта следует искать в самом факте существования Южной Осетии как самостоятельной социокультурной общности и взаимодействии ее с сопредельными аналогичными образованиями.

В первой Главе настоящего дипломного исследования мы уже выяснили, что ни одна социокультурная общность не может существовать изолированно, сама по себе. Она может существовать лишь в контакте с другими. Взаимодействие социокультурных общностей есть необходимое условие возможности существования каждой из них в отдельности. Но в тоже время оно (взаимодействие) несет в себе возможность конфликта, ибо интересы взаимодействующих общностей и преследуемые ими цели не совпадают, порой, как в исследуемом нами случае, исключают друг друга. Об этом свидетельствуют многочисленные факты, приведенные нами в параграфах настоящей главы

§ 2.3 Принципы и возможные механизмы политического урегулирования грузино-югоосетинского конфликта

Исследование проблематики грузино-югоосетинскго конфликта, в настоящей работе, мы осуществляли с помощью цивилизационного подхода к региональным геополитическим процессам. Поэтому задача настоящего параграфа ? изучить возможные механизмы урегулирования грузино-югоосетинского конфликта, применяя цивилизационную методологию интерпретации политических конфликтов на региональном уровне. Мы считаем, что предлагаемый нами подход может быть успешным, если его использовать применительно к цивилизационным условиям существования двух исследуемых государственных образования. В качестве одного из таких важнейших условий мы выделяем культурную среду обитания.

Согласно концепции О.Н. Дамениа, «никакая система политической организации не может эффективно функционировать вне своей естественной среды. Когда этнос или его часть оказывается вне своей этнической среды, ему (ей) приходится переделывать свою систему политической организации, а также форму реализации внешней политики с учетом условий новой среды обитания» Дамениа О.Н. Грузино-югоосетинский конфликт: проблемы и перспективы урегулирования // Вестник Кабардино-Балкарского научного центра РАН. 2008. № 6. С. 32.. Такое взаимодействие социальной общности с условиями среды обитания характерно, особенно, для тех этносов, которые ведут оседлый образ жизни. Мы считаем, что это важно учитывать в процессе урегулирования цивилизационных конфликтов, в том числе и грузино-югоосетинского конфликта, в процессе которого, по мнению Л. Жвания, «каждый этнос достаточно четко, порой обостренно, осознает свою идентичность, видит возможность, перспективу своего существования лишь в границах своей этнической территории» Жвания Л. Страницы исторической этнографии Грузии. Сухуми.: Жизнь, 2001.С. 238..

В данном контексте следует отметить, что в прошлом кавказским народам вообще было чуждо стремление к расширению своего социального пространства, к завоеванию чужих территорий и порабощению их населения. Кавказские народы были довольно жестко привязаны к условиям своей среды ? горного и предгорного ландшафта, и им было трудно поддерживать свое существование, обеспечивать свою безопасность в иных природных, скажем, степных, равнинных условиях См.: Сивков В. Цель США установить контроль над Причерноморьем. М.: Инфра, 2008. С. 238.. Немаловажный факт, в плане урегулирования политического конфликта между Грузией и Южной Осетией представляет сам тип расселения этнических общностей на Кавказе. Исследователи отмечают, что на своей территории каждая из этих общностей была моноэтничной. В рамках этих природных возможностей развивались и социальные потребности населения, которые, по существу, лишь повторялись от поколения к поколению в силу традиционализма, консервативности кавказского общества.

В таких условиях сложилось определенное отношение этноса к природной среде своего обитания, отношение, при котором естественная среда выступает не только, да и не столько, как средство существования, сколько как духовная ценность. Каждая этническая общность достаточно четко осознавала свою естественную, изначальную сращенность с данной территорией (средой), вне которой она себя не мыслила. Отношение этнической общности к природе было сакральным См.: Хомекин С. Роль природно-климатичских факторов в Кавказских войнах // Геополитика. 2005. № 3. С. 18.. Однако, такие межэтнические границы не мешали тесным контактам, разносторонним взаимодействиям народов сообщества и не вызывали этнополитических конфликтов, которые сейчас происходят между Грузией и Южной Осетией. Более того, мы предполагаем, что эти границы не стали помехой формированию на Кавказе единого социокультурного пространства, внутри которого каждая его составляющая этническая общность могла быть самодостаточной. Причем как отмечает М. Гунба, каждая из этих общностей, будучи частью целого, могла сохранять и развивать свою идентичность. Социальное целое здесь не подавляло составлявших его частей и не растворяло их в себе. Напротив, оно существовало как бы во благо последних, взаимоотношения, которых строились по горизонтали, но не по вертикали. Кавказской культуре чужда сама идея подчинения одного народа другому или зависимости одного народа от другого. Разумеется, внутри кавказского социокультурного пространства не могли не иметь места разного рода противоречия, коллизии, конфликты, но они, в целом, исследователи отмечают, что они не носили массового характера См.: Гунба М. Новая Грузинская дипломатия. Тбилиси.: Памир, 2002. С. 42..

Исходя из этого, мы предполагаем, что в прошлом на Кавказе был накоплен уникальный культурно-исторический опыт: на сравнительно небольшом географическом пространстве сосредоточилось большое количество немногочисленных различных этносов, которые, интенсивно взаимодействуя друг с другом, формировали единое социокультурное, бесконфликтное пространство. При этом этносы не смешивались, не растворились друг в друге и не образовали новых более крупных, многочисленных этнических общностей. Здесь каждый из них сохранил свою идентичность См.: Маковец Г.А. Кавказ: новая геополитическая ось международной политики. М.: Лого, 2006. С. 24..

Учитывать своеобразие, особенности цивилизационых реалий Кавказа важно еще и потому, что только в их контексте можно адекватно осмыслить процесс урегулирования политических конфликтов Южной Осетии с соседними крупными государственно-культурными образованиями. Последовательно и непротиворечиво истолковать эту проблему в контексте культурно-исторической жизни Грузии, как видно, оказалось невозможным Там же. С. 35., т.к. тезис о том, что «Южная Осетия ? это часть Грузии», содержит в себе такие неразрешимые противоречия, которые делают его принципиально недоказуемым. Вся та аргументация этого тезиса, которая предлагается грузинской стороной, создает лишь видимость его обоснования, но никак не может раскрыть и доказать, каким образом Южная Осетия составляет часть Грузии, если осетины не являются частью грузинского этноса. Мы считаем, что суть этого противоречия состоит в следующем: абхазы по самосознанию грузинской стороны ? это отдельный народ и не являются частью грузинского этноса, но Южная Осетия (территория) ? это часть Грузии. Грузинская сторона вынуждена признавать, что осетины ? аборигены на этой территории, но сама территория ? грузинская См.: Костина Е. Южная Осетия до и после войны 8 августа 2008 г. // Русская линия. 2009. № 3. С. 15.. Но тогда возникает вполне закономерный вопрос: почему же грузинскую территорию осетины (не грузины) нарекли своим именем (этнонимом) и где же при этом находились грузины ? грузинская сторона ответить не может См.: Цвохреба К. Право должно служить миру. Тбилиси.: Изд-во ГУ, 2006. С. 129., отмечает К. Цвохреба, известный грузинский специалист по культурно-политическом проблемам Кавказского региона.

Тем не менее, тезис: «Южная Осетия ? это часть Грузии» занимает доминантное место в грузинском цивилизационном самосознании. Поэтому, мы считаем, что адекватное понимание культурной независимости Южной Осетии может быть достигнуто лишь при условии, если она берется в качестве самоопределяющегося, самоидентифицирующегося, самодостаточ-ного и суверенного субъекта культурно-исторической жизни. Только при таком подходе становится возможным понять и объяснить социальные истоки и смысл Югоосетинского социокультурного формирования, понять и раскрыть региональные геополитические интересы Южной Осетии, которые она отстаивала на протяжении всей своей политической истории.

Вместе с тем, приведенные выше аргументы позволяют сделать предположение, что Абхазия и в самом деле является частью какой-то другой более крупной общности, но не Грузии, ? а общекавказского социокультурного пространства. Продолжая данную линию, мы должны признать, что такою же частью этого пространства является и сама Грузия. Так, по мнению В. Анчабадзе, как бы Грузия радикально не изменяла свою историческую и ценностную ориентацию, элитная часть грузинского общества (что вполне объяснимо с точки зрения политической конъюнктуры), грузины, как и другие кавказские народы, относят себя не только к самому себе, но и к кавказской идентичности  Анчабадзе В. Россия - НАТО: трансформация геополитических интересов. М.: Изд-во МГУ, 2008. С. 49.. Превращение же определенной единицы пространства в собственность той или иной социальной общности, согласно цивилизационным законам, означает установление границы этой территории (этническая территория) Хантингтон С. Столкновение цивилизаций и преобразованием мирового порядка. М.: Авенариус, 2001. С. 352.. Граница, которая разделяет социальные общности (этносы, народы, государства и т.д.) ? это зона контактов и общения между ними, что, разумеется, служит взаимообогащению и культурно-историческому прогрессу соприкасающихся друг с другом социальных единиц Там же. С. 297..

В данном контексте необходимо отметить, что такая зона может стать и часто становится источником цивилизационных конфликтов, в том числе и войн, которые, в конечном итоге, ведутся из-за перераспределения природных ресурсов. По существу, и на социальном уровне продолжается внутривидовая борьба, борьба между различными народами и странами за существование, за самосохранение, являющееся конечной целью любой культурной общности. Для достижения этой цели, каждая культурная общность выработала специальные механизмы и навыки нападения и самозащиты, которые постоянно совершенствуются. Однако ресурсная концепция возникновения и урегулирования цивилизационных противоречий, не может быть рассмотрена в качестве универсальной схемы, способной дать целостное объяснение феномена грузино-югоосетинского конфликта. Она позволяет раскрыть лишь первоисточники войны и конечные цели ее непосредственных участников, наметить лишь часть общего механизма преодоления политического конфликта. Воюющие между собой стороны, как бы они не декларировали свои намерения и мотивы, в конечном итоге преследуют альтернативные цели: одна из них защищает себя, свои исторически унаследованные жизненные ресурсы, другая же пытается их себе присвоить.