Зарубежные и отечественные психологические теории принятия решения

Размещено на http://www.allbest.ru/

МИНОБРНАУКИ РОССИИ

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования

Психологический факультет

Кафедра социальной психологии

Курсовая работа

Зарубежные и отечественные психологические теории принятия решения

2012

Содержание

Введение

1. Отличие непсихологических и психологических теорий принятия решений

2. Зарубежные теории принятия решений

3. Отечественные теории принятия решений

3.1 Концепция А.В. Карпова: принятие решения как "интегральный психический процесс"

3.2 Теория смысловой регуляции О.К. Тихомирова

3.3 Концепция множественной функционально-уровневой регуляции принятия решений Т.В. Корниловой (понятие динамических регулятивных систем)

Заключение

Введение

Человеческая жизнь - это цепочка принятия деловых и личностных решений. Каждый из нас в течение дня принимает сотни, а на протяжении жизни -- тысячи и тысячи решений. Именно они определяют нашу жизнь. Поэтому важность изучения принятия решений невозможно переоценить.

Принятие решений как междисциплинарная научная категория является объектом изучения множества дисциплин, помимо психологии: экономики, социологии, политологии, менеджмента, математики, теории вероятности и т.д. И если социальные науки акцентируют свое внимание в основном на внешних (социальных, демографических, экономических) предпосылках принятия решений, то психология - на внутренних (регуляторных, личностных, мотивационных, когнитивных) составляющих.

Под принятием решений понимается особый процесс человеческой деятельности, направленный на выбор наилучшего варианта действий. Для подавляющего большинства человеческих решений нельзя точно рассчитать и оценить последствия. Человека, фактически осуществляющего выбор наилучшего варианта действий, будем называть лицом, принимающим решения (ЛПР), варианты действий альтернативами. Альтернативы характеризуются различными показателями их привлекательности для ЛПР. Будем называть критериями оценки альтернатив показатели их привлекательности (или непривлекательности) для участников процесса выбора.

Объектом нашей работы являются психологические теории принятия решения, предметом - психологические факторы выбора альтернативы в психологических теориях принятия решений.

Гипотеза исследования: полноценная психологическая теория принятия решений должна учитывать личностные факторы.

Цель работы: проанализировать психологические теории принятия решений.

Задачи работы:

1. дать общую характеристику основных психологических теорий принятия решений;

2. сравнить теории на основании выделяемых в них психологических факторов, влияющих на принятие решений;

3. оценить сильные и слабые стороны теорий принятия решений.

1. Отличие непсихологических и психологических теорий принятия решений

Принятие решений это междисциплинарная проблема, которая как научная существует около 300 лет. Психологи обратили свое внимание на нее лишь в 50-е годы двадцатого века. Некоторые теории, появившиеся в рамках естественных наук, позднее стали применяться к проблеме принятия решений.

"Еще в XVII в. Появилась идея математического ожидания. Со временем ее использовали применительно к проблеме принятия решения. Были сформулировано положение о том, что при выборе надо руководствоваться следующими правилами. По отношению к каждому из альтернативных вариантов необходимо определить возможные его исходы, а также вероятности исходов. После этого для каждого из вариантов нужно найти сумму произведений: вероятности, умноженные на соответствующие исходы. Выбирается тот вариант, который имеет наибольшую сумму произведений максимальную ожидаемую ценность". (Современная психология. 1999. С. 363). В этой же книге говорится о дальнейшем развитии этой теории. В 1713 г. Николас Бернули выдвинул идею о субъективной ценности исходов. Так зародилась теория ожидаемой полезности.

В рамках этой общей модели сложилось множество разновидностей, отличающихся пониманием и способом задания, т.е. измерения, составляющих ее элементов. В 1947г. она была использована Дж. фон Нейманом и О. Моргенштерном для построения теории экономического поведения.

Выбор в этой нормативной теории принятия решений означает следующее. Выбирая ход, игрок руководствуется стратегией. Стратегия здесь - это "исчерпывающий план, указывающий, какие выборы он (ЛПР) будет совершать в любой возможной ситуации и для любой возможной фактической информации" (Нейман, Моргенштерн, 1970, с. 105). Оптимальная стратегия и описывается в рамках "модели ожидаемой полезности" - МОП.

Дж. Маршак предложил рассматривать основания теории Неймана-Моргенштерна для оценки рациональности поведения в условиях риска, т.е. применительно к реализуемым ЛПР выборам в любых задачах с возможностью вероятных выигрышей и проигрышей. Год выхода его работы (1950) можно поэтому рассматривать как переход МОП на уровень поведенческих теорий ПР. Следующим этапом стало постулирование принципа "субъективно ожидаемой полезности" в модели В. Эдвардса (Edwards, 1954). Этот автор, с именем которого связывается формирование так называемой американской традиции, восходящей к МОП, показал, что субъективные вероятности ожидаемых исходов не линейно связаны с объективными.

Согласно теории полезности, рационально действующий человек выбирает из ряда возможных решений ту альтернативу, для которой максимальна ожидаемая полезность.

Немецкие и австрийские авторы исследований ПР изначально использовали представления об общности схем логической организации выводов, мышления человека и поведенческой реализации ПР (Arend, 1990; Kuhberger, 1994). При этом речь шла не о попытках выделения логических структур как различающих уровни "интеллектуальности" принятия решений, а о выделении оснований субъективных стратегий, отражающих особенности умозаключений человека, размышляющего при принятии решений, т.е. использующего свой интеллектуальный потенциал.

Непсихологические модели принятия решений постулировали основания или правила, согласно которым в ситуации выбора действует идеальное лицо, принимающее решение.

Непсихологические представления о "правильном", "оптимальном", "разумном" выборе сводятся к пониманию рационального решения как осознанного (т.е. не интуитивного) и обдуманного (т.е. не эмоционального), а рациональный выбор определяется как выбор на основе осознанных и тщательно взвешенных критериев. Психологические исследования направлены на выявление тех ориентиров и способов, которыми опосредуются процессы выбора.

В психологических моделях выделяются внутренние источники субъективной неопределенности: 1) когнитивные компоненты, связанные с построением образа ситуации и использованием интеллектуального ресурса; 2) опыт, включающий знания, навыки и т.д.; 3) личностно-мотивационные компоненты; 4) планы, стратегии, тактики, - (Гордеева, 2007; Гусев, Уточкин, 2007; Зинченко, 2007; Корнилова, Тихомиров, 1990; Корнилова, 2010 а; Петренко, 2010; Саймон, 1993; Холодная, 2000; Gilboa, 2009; Shafir, LeBoeuf; 2002 и др.).

Б. Ф. Ломов отмечал, что "принятие решения, рассматриваемое на психологическом уровне, не является некоторым изолированным процессом. Оно включено в контекст реальной деятельности человека" (Ломов, 1981, с. 17).

2. Зарубежные теории принятия решений

Началом внедрения психологической проблематики в теорию принятия решений можем считать работы Г. Саймона. Психологическое экспериментальное изучения проблем принятия решений в зарубежных исследованиях предприняли такие известные авторы, как М. Алле, Д. Канеман, Д. Дернер и П. Словик.

Изменение методологических критериев рациональности существенно повлияло на смену постановки проблемы интеллектуальных решений человека. Назовем только три подхода (из всех существующих), в которых раскрытие психологических механизмов выбора означало отказ от понимания рационального как только рефлексивного или дискурсивного его опосредствования. Это подходы Г. Саймона, Д. Канемана и Г. Гигеренцера.

В первом отстаивалась общность критериев рациональности применительно к экономическому поведению и интеллектуальным решениям, что выразилось в рассмотрении интеллекта человека в качестве "ограниченного ресурса". Сложившаяся, в частности, в экономической теории идея оптимального распределения ресурсов была перенесена на оценки процедурных аспектов рациональности, поскольку необходимо было "развести" понятие рациональности результата выбора и рациональности как "разумности" его подготовки. ""Разумные люди" приходят к "разумным" выводам в обстоятельствах, когда нет возможности применить классические модели рационального выбора". Понимание того, что человек в ситуации выбора практически никогда не охватывает всю совокупность объективных ориентиров, а также то, что "динамические модели" (как формы презентации условий выбора или в целом проблемной ситуации) могут не включать прогноза объективных изменений ситуации, привело к формулированию концепции "ограниченной рациональности".

Г. Саймон предложил рассматривать рациональность стратегий выборов не с точки зрения соответствия внешним или количественным критериям их оптимальности, а с точки зрения соответствия мысленному плану, который - в силу ограниченности ресурсов внимания и мышления человека - всегда будет предполагать упрощение ситуации, недоучет каких-то деталей, да и вообще оказаться "фатальным" из-за эвристичного подхода субъекта к анализу альтернатив.

Подход Саймона называют также теорией удовлетворенности, согласно которой люди принимают решения не для реализации оптимальных стратегий, а для получения удовлетворения от принятого решения.

Человек выбирает не лучшую из имеющихся на рынке квартир, а ту, которая удовлетворяет его запросам. То же происходит при других каждодневных решениях. В результате люди хорошо адаптируются, не реализуя посылки о той целевой функции, которую сформулировали МОП ("модели ожидаемой полезности", предполагающие, что цель субъекта - максимизация ценности результата выборов). Достижение притязаний - вот цель человека при ПР и оценка действительной рациональности его стратегий.

Многочисленные эксперименты продемонстрировали отклонение поведения людей от рационального, определили эвристики, которые используются при принятии решений. Дадим перечень наиболее известных эвристик.

Суждение по представительности. Люди часто судят о вероятности того, что объект А принадлежит к классу В только по похожести А на типовой объект класса В. Они почти не учитывают априорные вероятности, влияющие на эту принадлежность. В одном из опытов испытуемым дали краткие описания субъектов из группы в составе 100 человек и попросили определить вероятности того, что рассматриваемый субъект является юристом или инженером при условиях: 1) в группе 70 инженеров и 30 юристов; 2) в группе 30 инженеров и 70 юристов. Ответы были примерно одинаковы. В других экспериментах было показано, что люди ориентируются только на представительность, не учитывая даже размер выборки, по которой выносится суждение.

Суждение по встречаемости. Люди часто определяют вероятности событий по тому, как часто они сами сталкивались с этими событиями и насколько важными для них были эти встречи. Так, в одном из опытов испытуемые оценили вероятности нахождения буквы "к" в английских словах на первом и третьем месте. Большинству людей было легче вспомнить слова с буквой "к" на первом месте, и они определили соответствующую вероятность как большую, хотя в действительности справедливо обратное (на третьем месте буква "к" встречается значительно чаще). Тверский и Канеман отмечают, что многие люди, видимо, верят в "закон малых чисел", утверждающий, что малая выборка хорошо характеризует все множество.

Суждение по точке отсчета. Если при определении вероятностей используется начальная информация как точка отсчета, то она существенно влияет на результат. Так, при оценках вероятностей событий группам людей давали завышенные и заниженные начальные значения и просили их скорректировать. Средние по группам ответы существенно различались.

Сверхдоверие. В экспериментах было показано, что люди чрезмерно доверяют своим суждениям, особенно в случаях, когда они выносят суждение о прошлых событиях. Люди переоценивали свои суждения о вероятностях редких явлений природы, о вероятностях изменений курса акций на бирже и т. д. Они были настолько уверены в своих суждениях, что рисковали определенными суммами денег.

Стремление к исключению риска. Многочисленные работы показывают, что как в экспериментах, так и в реальных ситуациях люди стремятся исключить ситуации, связанные с риском. Они соглашаются на средние (и хуже средних) альтернативы, только чтобы не возникли ситуации, где хотя бы при очень малых вероятностях возможны большие потери.

Эффект оформления. В одном из экспериментов респондентам (клиническим врачам) предлагалось выбрать одну из двух возможных стратегий лечения больных, страдающих раковыми заболеваниями: "Формулировка выживания. Хирургическое вмешательство: из каждых 100 прооперированных больных операцию переживут 90, из которых 68 будут живы через год после операции, и 34 -через пять лет после операции. Радиационная терапия: из каждых 100 больных, прошедших курс облучения, все останутся живы в процессе лечения, 77 больных будут живы через год и 22 -через пять лет после лечения." В этой формулировке за радиационную терапию высказались лишь 18% испытуемых. Параллельно тем же респондентам предложили такое описание альтернатив:

"Формулировка смертности. Хирургическое вмешательство: из каждых 100 прооперированных больных во время операции и в послеоперационный период умрут 10, всего в течение года скончаются 32 больных, а в течение пяти лет - 66 больных. Радиационная терапия: из каждых 100 больных, прошедших курс облучения, в ходе лечения не умрет никто, в течение года после лечения всего скончаются 23 больных, а в течение пяти лет - 78 больных." При такой формулировке число сторонников радиационной терапии выросло более чем вдвое - до 44%. Вместе с тем, как нетрудно заметить, с формальной точки зрения обе формулировки абсолютно идентичны.

Эффекта наделенности. Сам факт обладания вещью повышает ее ценность в глазах владельца, блокируя возможность обмена даже там, где нет проблем ни с правами собственности, ни с трансакционными издержками.

Признание нерациональности человеческого поведения привело к поиску его причин. Среди этих причин называют:

1) недостаток информации у ЛПР в процессе выбора;

2) недостаточный опыт ЛПР: он находится в процессе обучения и поэтому меняет свои предпочтения;

3) ЛПР стремится найти решение, оптимальное с точки зрения совокупности критериев (целей), строго упорядоченных по важности, но не может его найти;

4) различие между объективно требуемым временем для реализации планов и субъективным горизонтом планирования ЛПР.

Стремление учесть реальное поведение людей и приблизить теорию к жизни привело к появлению теории проспектов, разработанной А. Тверским и Д. Канеманом.

Теория проспектов была разработана для того, чтобы учесть реальные черты человеческого поведения в задачах с субъективными вероятностными оценками. Ставилась цель заменить теорию ожидаемой полезности в качестве средства, позволяющего человеку выбирать предпочтительные варианты действий.

Теория проспектов позволяет учесть три поведенческих эффекта:

1) эффект определенности, т.е. тенденцию придавать больший вес детерминированным исходам;

2) эффект отражения, т.е. тенденцию к изменению предпочтений при переходе от выигрышей к потерям;

3) эффект изоляции, т.е. тенденцию к упрощению выбора путем исключения общих компонентов вариантов решений.

Рассмотрим игру (х, р, у, q), где исход х осуществляется с вероятностью р, исход у -- с вероятностью q, а нулевой исход -- с вероятностью 1-p-q (рис. 1). В теории проспектов игра, представленная на рис. 1, называется проспектом. Оценивается ценность (а не ожидаемая полезность) этой игры по следующей формуле:

V=V(x) П(р)+ V (у) П (q),

где V(х), V(y) - ценность исходов х, у соответственно, V(0)=0 и П(р), П(q) -- вес (важность) вероятностей р, q соответственно.

Мы видим первое отличие теории проспектов: вместо вероятностей используется функция от вероятностей.

Проанализируем другие отличия теории проспектов от теории полезности. Во-первых, полезность в теории полезности определялась как прибавление (может быть, и отрицательное) к первоначальному благосостоянию человека. Ценность же отсчи- тывается от любого уровня, принятого за исходный. Во-вторых, предполагается (для учета поведенческих аспектов), что функция V(x) ценности -- выпуклая для выигрышей и вогнутая для потерь (рис. 2), причем ее наклон для потерь будет более крупным, чем для выигрышей.



Важное различие двух теорий состоит в учете вероятностей исходов. Если в теории полезности вероятность умножается на полезность исхода, то в теории проспектов используется функция вероятности П(р), представленная на рис. 3. Эта функция также построена специальным образом для учета поведенческих аспектов. Прежде всего П(р) не подчиняется законам теории вероятностей. Отметим следующие свойства П(р):

1) П(0)=0, П(1)=1;

2) П(р)+П(1-р) < 1;

3) при малых вероятностях П(р) > р;

4) отношение П(p)/П(q) ближе к 1 при малых вероятностях, чем при больших;

5) П(р) плохо определена у крайних значений. Теперь мы можем привести последовательность этапов, рекомендуемую при применении теории проспектов для выбора между различными вариантами действий.

1. Осуществляется редактирование проспекта; этап определен достаточно неформально. В него входит следующее:

• выбирается опорная точка;

• одинаковые исходы объединяются, и их вероятности суммируются;

• одинаковые исходы с равными вероятностями в сравниваемых играх удаляются;

• доминируемые исходы удаляются;

• округляются значения ценностей и вероятностей.

2. Подсчитываются значения ценности для разных вариантов действий по формуле, приведенной выше, после чего выбирается вариант с наибольшей ценностью.

Теория проспектов была разработана для того, чтобы учесть реальные черты человеческого поведения в задачах с субъективными вероятностными оценками. Ставилась цель заменить теорию ожидаемой полезности в качестве средства, позволяющего человеку выбирать предпочтительные варианты действий.

Теория проспектов позволяет учесть три поведенческих эффекта:

· эффект определенности, т.е. тенденцию придавать больший вес детерминированным исходам;

· эффект отражения, т.е. тенденцию к изменению предпочтений при переходе от выигрышей к потерям;

· эффект изоляции, т.е. тенденцию к упрощению выбора путем исключения общих компонентов вариантов решений.

Несмотря на то, что теория проспектов является интересной аксиоматической теорией, стремящейся объединить дескриптивное знание о поведении людей и нормативные правила их рационального поведения, она не дает возможность разрешить все противоречия между нормативной теорией, предписывающей нормы рационального поведения, и особенностями реального поведения людей.

При этом в 2002 году Нобелевский комитет присудил Канеману премию "за обогащение экономической науки результатами психологических исследований, особенно в отношении оценки человеком ситуации и принятия им решений в условиях неопределенности". Так велик был вклад в экономическую науку Канемана и Тверски (не дожившего до этого момента, потому и не разделившего эту честь со своим коллегой), показавшего иррациональности поведения человека.

Из исследований немецких авторов сегодня наиболее известна модель Г. Гигеренцера (Gigerenzer, 1992, 1996, 1998 и др.). Она переинтерпретирует закономерности, описанные А. Тверским и Д. Канеманом, с точки зрения понимания механизмов "влияния склада ума" на принятие решений человеком. "Теория проспектов", разработанная этими авторами, представляет наиболее завершенный модельный подход (с позиций МОП) в когнитивной психологии (Kaneman, Tversky, 1979).

Обращение Г. Гигеренцера к понятию экологического интеллекта стало основанием, изменившим понимание рациональности выбора. Рассматривая ряд житейских ситуаций, включающих поведенческое принятие решения (в основном на материале вербальных задач), он по существу отстаивает первенство социальных факторов при регуляции выбора субъекта. А также экспериментально демонстрирует изменение мыслительных стратегий при принятии решений в зависимости от образа ситуации, который определяется форматом ориентиров, задаваемых субъекту.

Главное отличие взглядов Гигеренцера от других мнений относительно когнитивной регуляции ПР (в частности, он спорит с А. Тверски и Д. Канеманом - авторами "теории проспектов", наиболее приближенной к нормативным моделям) заключается в том, что в ходе эволюции человек не сталкивался с представлением информации в виде вероятностей - это относительно недавнее изобретение. В реальности же человек имел дело всегда только с частотой встречаемости того или иного события. Именно поэтому естественная для человека форма представления информации - частотная. При таком формате подачи информации многие искажения принятия решений, выявленные как когнитивные эвристики, попросту исчезают, что подтверждается многочисленными экспериментами автора.

Много исследований посвящено тому, чтобы показать, что люди не следуют правилу Байеса при оценке вероятности события, т.е. "неправильно" рассуждают и в итоге дают неверный ответ. Исследователи описывают эти "неизбежные иллюзии" как свойственные человеческому разуму при оценке вероятностей. Гигеренцер возражает: так ли уж люди глупы?

Гигеренцер, как и авторы "теории проспектов", считает, что при принятии решений человек снижает уровень неопределенности ситуации. Но связывает он это снижение не с функционированием когнитивных эвристик, а с механизмом переключения модулей, специфицированных при опознавании ситуаций принятия решений как бы по принципу прототипа (сам автор это понятие не использует).

Экономность и рациональность принятия решений интерпретируются им как упрощение архитектоники взаимосвязей между разными ориентирами субъекта.

3. Отечественные теории принятия решений

3.1 Концепция А.В. Карпова: принятие решения как "интегральный психический процесс"

Другой исследователь проблем ПР А.В. Карпов, критикуя сложившиеся в западной традиции исследования ПР, отмечает: "Поскольку доминирующим методом психологических теорий решений является метод лабораторного эксперимента, то и ситуации, на которых изучается процесс ПР, являются весьма абстрактными, в достаточно слабой, приблизительной, а иногда - и просто искаженной форме воссоздающими реальную сложность поведенческих решений и условий, в которых они принимаются". И А. Карпов выдвигает проблему экологической валидности этого подхода и формулирует свое видение изучения процессов ПР от традиционно-лабораторного эксперимента через методы "естественного моделирования" и "имитационных задач" к изучению процессов ПР в психологическом анализе деятельности.

При критическом анализе понятия регулятивного кольца А. Карпова и возможном предположении того, что функциональная иерархия опосредствующих решение процессов складывается при каждой новой ситуации выбора заново, то и метод А. Карпова со своими преимуществами становится практически трудно применяемым для каждой ситуации и делает невозможным моделирование процессов ПР. Это заставляет нас в исследованиях психодиагностических проблем ПР не только обратиться к традиционно выделяемым критериям, но и к проблеме дополнения их новыми критериями. На наш взгляд, на ряду с рациональностью и готовностью к риску, нужно также диагностировать фактор восприятия и субъективной оценки времени. В реальной жизни, когда субъект ПР стоит перед необходимостью уменьшения неопределенности и калькуляции рисков, он всегда находится в каком-нибудь ограниченном временном интервале, который воспринимается и оценивается каждым субъектом по-своему. Недооценивание этого факта и является главным недостатком моделирующих экспериментов и кейс-методов. До сих пор очень мало или же совсем отсутствуют методы, в которых на ряду с уже известными критериями также моделировалась бы и ограниченность временного интервала. А когда с физического времени переходим к субьективно-оценочному, психологическому времени, то моделирование становится невозможным. А в тесты ПР, которые широко используются, еще не включена шкала восприятия и оценки времени и не выявлена ее взаимосвязь с другими критериями ПР. Выяснение закономерностей взаимосвязи фактора восприятия и субьективной оценки времени с факторами рациональности и готовности к риску на этот период и является главной задачей работы по разработке и дополнению психодиагностических критериев ПР.

В подходе А.В. Карпова намечен иной вариант выделения предмета психологии ПР в связи с рассмотрением его сквозь призму деятельностного подхода. "Деятельность как объективно существующая форма активности предполагает столь же объективный характер процессов ее организации - интегральных психических процессов" (Карпов, 1999). Он, к тому же исходит из принципа регуляторного кольца и регуляторного инварианта. Карпов А.В. сторонник выделения жестких структур регуляции ПР применительно к профессиональной деятельности субъекта: "Во-первых, в деятельности, в силу самой ее природы, нормативные предписания являются наиболее жесткими и строгими, они фиксируются в разного рода нормативной документации". В концепции А.В. Карпова интегрирующим механизмом выступает система метакогнитивной регуляции, мера развития которой коррелирует с общим интеллектом.

В работах Карпов А.В. (Карпов 1991, 1998, 2000) доказывает, что данный процесс ПР является синтетическим, интегральным по своей психологической структуре и содержанию. Он формируется и развертывается как закономерная и целеобусловленная интеграция многих иных психических процессов (когнитивных, эмоциональных, волевых, мотивационных) и образований. Поэтому сама его психологическая природа создает адекватные и даже - естественные предпосылки для изучения общих закономерностей и механизмов психической интеграции. Тем самым процессы ПР являются не только предметом исследования, но выступают и в функции метода решения одной из основных задач когнитивной психологии - изучения механизмов и закономерностей психической интеграции.

Им был реализован в достаточно обширный цикл исследований процессов ПР на материале различных видов и типов профессиональной деятельности, а также в экспериментальных условиях. При этом наиболее общей и как бы "сквозной" является закономерность, согласно которой результативные параметры процессов ПР (особенно - качество) прямо пропорциональны степени когнитивной интегрированности, имеющей место а ходе подготовки и принятия решения. Т.е. качество процессов ПР зависит от степени синтезированности, тесноты взаимодействия и организованности основных когнитивных процессов и, скорее всего, определяется этой степенью. Данный результат является общим, поскольку обнаруживается в различных видах деятельности и на различных экспериментальных моделях.

Расслоение выборки на "успешных" и "неуспешных", т. е. на "лучших" и "худших" по какому-либо внешнему критерию (деятельностному, результативному - например, эффективности деятельности в целом, эффективности процессов принятия решения в ней и др.) практически всегда обнаруживает бoльшую интегрированность когнитивных процессов и соответствующих им качеств в первой подгруппе.

Зависимость эффективности процессов ПР от меры когнитивной интегрированности, по мнению Карпова А.В., вполне естественна, т.к такая интеграция - синтез когнитивных качеств, процессов ведет, в конечном итоге, к расширению функциональных возможностей как отдельных структур, так и их подсистемы в целом. В основе такого расширения лежит, по-видимому, механизм синергии, эффект системных качеств: отдельные качества и процессы, соорганизуясь, приобретают такие свойства, возможности и потенции, которые выходят за рамки аддитивной совокупности свойств и не обнаруживаются поэтому ни у одного из них, ни у их суммы. Отсюда следует, что, чем выше мера такой соорганизации (то есть степень интегрированности), тем полнее и действеннее реализуются механизмы синергии, тем выраженнее эффекты супераддитивности, тем больше "интегративная прибавка" когнитивного потенциала и тем отчетливее ее влияние на конечный результат - внешний критерий.

Системное функционирование частных аспектов когнитивной сферы во многом идентично эффектам ее интегративного проявления в обобщающем показателе уровня развития интеллекта. В этом плане сам интеллект - это и есть эффект интеграции всей системы когнитивных механизмов и процессов, проявляющихся в тех или иных когнитивных качествах.

В группах с относительно высоким интеллектом, и особенно - в группах высокого качества процессов ПР возрастает не только мера интегрированности когнитивных качеств, но и мера их дифференцированности. Речь при этом идет лишь о доминировании первой (интегрированности) над второй (дифференцированностью). Если сравнить подгруппы "низкого интеллекта" и "высокого интеллекта" (или подгруппы относительно неразвитой и относительно развитой способности к ПР), то во вторых, действительно, мера дифференцированности будет выше, чем в первых. Однако в них же будет выше и мера преобладания интегрированности над дифференцированностью (которая, повторяем, также возрастает, но в меньшей степени, чем интегрированность). Вообще, следует подчеркнуть, что и интегрированность и дифференцированность - это два неразделимо связанных системных механизма интеллектуальной активности.

При проведении исследований Карпов А.В. намеренно стремился к возможно более полному охвату всех уровней организации когнитивной подсистемы (начиная от процессов сенсорно-перцептивного уровня и кончая мыслительным уровнем). Отсюда следует, что общая интегрированность обусловлена, в первую очередь, межуровневыми связями когнитивной подсистемы; это - показатель степень интегрированности когнитивной иерархии как таковой. Общий интеллект определяется мерой межуровневой интеграции и внутриуровневой дифференциации общей иерархии когнитивных процессов. Когнитивная иерархия тем эффективнее, чем боле представлены в ней в целом механизмы межуровневой интеграции, а на каждом из ее уровней - механизмы дифференциации. В ее организации (и соответственно, в интеллекте в целом) синтезированы, таким образом, два основных принципа системной организации: иерархический - субординационный, "вертикальный" (реализующийся посредством интегративных механизмов межуровневой организации) и координационный - "горизонтальный" (реализующийся посредством механизмов дифференцирующего типа). Тем самым обеспечивается и синтетичность организации и, в то же время, специализация основных когнитивных функций. Чем выше интеллект, тем больше межуровневая интегрированность и внутриуровневая дифференцированность, и наоборот. Эта трактовка показывает реальный - взаимодополнительный характер механизмов психической интеграции и дифференциации в структуре интеллекта.

При изучении одного из наиболее сложных классов процессов ПР - управленческих решений Карповым А.В. было установлено, что качество управленческих решений находятся в обратном отношении с мерой связи системы когнитивных процессов и личностных свойств субъекта. Иначе говоря, одним из условий достаточно высокого качества управленческих решений выступает относительная автономность этих подсистем индивидуальных свойств субъекта; субдоминантный, а не ведущий характер функциональных связей и взаимодействий между ними.

Чем в меньшей степени когнитивные механизмы выработки решений подвержены "деформирующему" влиянию со стороны любых иных, внекогнитивных, факторов, тем эффективнее, "рациональнее" сами решения. Любое возмущающее воздействие со стороны внекогнитивных факторов приводит к "отходу от рациональности в выборе" (Simon, 1960), к возникновению "когнитивных уклонов" и к "деформациям рационального выбора" (Tversky A.,Kahneman D., 1974). Последние являются двоякими - ситуативными (обусловленными негативным влиянием параметров ситуации) и личностными (обусловленными стабильным влиянием личностных свойств субъекта выбора). Чем в большей степени они выражены, тем ниже эффективность решений. В свете этого очевидно, что подобное влияние как раз и должно проявляться в наличии устойчивых и значимых функциональных связей между когнитивными и личностными качествами. Чем больше таких связей, тем более субъективны, но менее рациональны и, в конечном итоге, эффективны решения. И наоборот, невыраженность взаимосвязей когнитивных и личностных качеств, их функциональная автономия является предпосылкой для рациональных, эффективных решений. Последнее как раз и проявилось в результатах исследования Карпова А.В.: мера когнитивно-личностной автономии существенно выше (в 3,5 раза) в группе "успешных".

Одним из параметров оценки Пр является надежность и устойчивость решений (и деятельности) к воздействию экстремальных условий любого типа. Исследования показали, что именно этот параметр - надежность - существенно и статистически достоверно связан с мерой общей интегрированности когнитивных и личностных качеств. Он определяется поэтому не их автономностью, а наоборот, синтезированностью, функциональным взаимодействием. Следовательно, от величины когнитивно-личностной интегрированности зависит не качество решений, а их надежность (особенно при воздействии неблагоприятных - субэкстремальных и экстремальных факторов). И, наоборот, от степени когнитивно-личностной автономии зависит качество, а не надежность. Поэтому "жесткость" личностного контроля относится, в первую очередь, к сохранению качества решений на том или ином уровне; обеспечение же этого качества - функция не "жесткости" личностного контроля решений, а наоборот, - их "свободы" от него. Кроме того, отметим, что в найденной закономерности проявляется также общая тенденция обратной связи между качеством и надежностью как двумя основными результативными параметрами.

Д.А. Леонтьев понимает личностный выбор как "разрешение неопределенности в деятельности человека в условиях множественности альтернатив" (Леонтьев, 2000). Развивая взгляды Р.Мэя, С.Мадди, Д.А. Леонтьев также говорил о связи с контекстом личного времени проблем вины и тревоги: первая связана с прошлым (из-за отказа от реализации ряда возможностей), вторая - с будущим (из-за непредсказуемости будущего), причем как та, так и другая могут быть экзистенциальными и невротическими. По его мнению, в основе способности совершать свободный и ответственный выбор лежит возможность "включения" рефлексивного сознания, которое позволяет взять "паузу между стимулом и реакцией" (May, 1981) и "самодистанцироваться" (Франкл, 1990) от происходящего (отделить свое "Я" от потока жизнедеятельности). Д.А. Леонтьев помещает проблему выбора в контекст возможного, а не долженого, полагая осуществление человеком свободных и ответственных выборов в течение жизни в основу предвосхищения и конструирования им различных вариантов личного будущего.

Основываясь на деятельностном подходе, Д.А. Леонтьев и Н.В. Пилипко (1995) рассмотрели выбор как "не одномоментный акт, а развернутый во времени процесс, имеющий сложную структуру" (Леонтьев, Пилипко, 1995, с.99), т.е. как форму деятельности. Ими была предложена классификация типов выбора на основании наличия или отсутствия альтернатив и критериев для их сравнения: простой, смысловой, личностный (или экзистенциальный) выбор. Здесь следует оговориться, чтобы избежать в дальнейшем смешения понятий, что так называемый Д.А. Леонтьевым и Н.В. Пилипко личностный, или экзистенциальный, выбор по содержанию уже, чем понимаемое другими авторами определение личностного выбора как акта свободного и ответственного предпочтения одной из альтернатив личностью.

Д.А. Леонтьев и Н.В. Пилипко сделали акцент на смысловом выборе, понимаемом ими как "внутренняя деятельность по конструированию оснований и смысловых критериев для сопоставления имеющихся альтернатив" (там же, с.100). Отмечая, что это сопоставление проходит во внутреннем плане, они экспериментально доказали возможность "разворачивания" структуры деятельности выбора посредством процедуры аргументации и ранжирования выдвинутых аргументов с последующей их классификацией, а также возможность формирования "культуры" выбора.

Психологические модели могут классифицироваться на основе ведущего процесса в регуляции выборов субъекта. Различают волевые (и волюнтаристские), эмоциональные (в т.ч. импульсивные) интеллектуальные и прочие решения.

Интеллектуальные - те выборы, которые осуществляет человек думающий (т.е. изменяющий основания выбора в результате осмысления ситуации). Профессиональные решения могут быть исследованы на предмет, насколько они интеллектуальны. Принятие решений предполагает принятие ответственности человеком за сделанный выбор.

Интеллектуальные - те выборы, которые осуществляет человек думающий (т.е. изменяющий основания выбора в результате осмысления ситуации). Профессиональные решения могут быть исследованы на предмет, насколько они интеллектуальны. Принятие решений предполагает принятие ответственности человеком за сделанный выбор.

Интеллектуально опосредованный решения говорят о деятельности по принятию решений и об этапах принятия решений, предполагая тем самым личностно-мотивационную регуляцию. Цель принятия решений всегда характеризуется тем, что осознана (хотя неосознанными могут оставаться основания или предпочтения критериев выбора) и личностно принята.

В виду ответственности за выбор лично обусловленное принятие решения является поступком (иначе говорят о вынужденном решении). Поступок влечет саморазвитие личности.

За человеком остается решение его внутренней задачи выявления и структурирования приемлемых для него критериев выбора. Приемлемость или неприемлемость альтернатив может оцениваться субъектом только при наличии актуальных мотивационных образований (смыслообразующих мотивов и мотивов-стимулов). Процессы самосознавания и смыслообразования необходимо разворачиваются, если речь идет действительно о принятии решений, а не о внешней демонстрации выбора.

Различают внешние и внутренние основания ПР. Если происходит анализ аргументов с тем, чтобы на основании содержательных ориентиров принять адекватное решение, то такая стратегия называется рациональной (или внутренней). Если же происходит привлечение аргументации для обоснования уже имеющегося решения, то стратегия называется рационализирующей (или внешней).

При интеллектуальном выборе в процессе смыслообразования различают 2 существенные составляющие:

1. Детерминация решений личностными предпочтениями субъекта. За ними могут стоять как глубинные иерархии мотивов, так и ситуационно-складывающиеся мотивационные образования. Т.е. под неспецифической мотивацией имеется в виду функциональная роль любого мотива, если он не является внутренним для регуляции процесса, преимущественно опосредующего выбор; при этом имеется в виду определение внутренней мотивации мышления как познавательной.

2. Специфическая мотивация связана с преодолением личностью неопределенности и с развитием мыслительной деятельности. Функция этой мотивации - внутренняя детерминация мышления, направленная на удовлетворение познавательных целей в условиях субъективной неопределенности.

Проблемы смысловой регуляции мышления хорошо проработаны в отечественной психологии (теория смысловой регуляции О.К. Тихомирова).

3.2 Теория смысловой регуляции О.К. Тихомирова

Смысловая теория мышления (Тихомиров, 1984), разрабатываемая с середины 60-х гг., призвана объяснить смысловую регуляцию конкретной мыслительной деятельности. Основным в этой теории является понятие динамической смысловой системы (ДСС), впервые введенное Л. С. Выготским (1984). Нам представляется продуктивным рассматривать ДСС как функциональную систему регуляции, развертывающуюся по ходу осуществления мыслительной деятельности (наиболее разработанное представление о функциональной системе принадлежит П. К. Анохину).

Смысловая теория мышления опирается на положение Л. С. Выготского о связи между интеллектом и аффектом. "...Детерминистический анализ мышления необходимо предполагает вскрытие движущих мотивов мысли, потребностей и интересов, побуждений и тенденций, которые направляют движение мысли в ту или другую сторону" (Выготский, 1982, с. 21). Существует также и обратное влияние мышления на аффективную, волевую сторону психической жизни. Анализ, расчленяющий сложное целое на единицы, показывает, что "существует динамическая смысловая система, представляющая собой единство аффективных и интеллектуальных процессов. Она показывает, что во всякой идее содержится в переработанном виде аффективное отношение человека к действительности, представленной в этой идее" (там же, с. 22).

В трудах А. Н. Леонтьева мышление рассматривается как деятельность, имеющая "аффективную регуляцию, непосредственно выражающую ее пристрастность" (Леонтьев, 1967, с. 21). "Как и деятельность практическая, внутренняя деятельность также отвечает тем или иным потребностям и, соответственно, испытывает на себе регулирующее действие эмоций" (Леонтьев, 1964). В рамках деятельностного подхода выработано представление, согласно которому "на самом деле в основе деятельности лежит "функциональная система интегрированных и когнитивных процессов', что у человека благодаря этой системе эмоции становятся "умными', а интеллектуальные процессы обретают эмоционально-образный характер, становятся смысловыми" (Леонтьев, 1994, с. 11). В. К. Вилюнас (1976) отмечает, что эмоции нарушают равнозначность ориентиров в ситуации выбора, выделяя лишь некоторые из них. Тем самым эмоции способствуют выделению целей.

В рассматриваемой теории решение мыслительных задач понимается как формирование, развитие и взаимодействие различных операциональных смысловых образований. Понятие ДСС позволяет адекватно описывать важнейшие аспекты мыслительного процесса: развитие смыслов конечной цели, промежуточной цели и подцелей, зарождение замыслов, а также формирование смыслов элементов и смысла ситуации в целом. При этом подчеркивается, что эти процессы осуществляются в единстве и взаимодействии познавательного и эмоционального аспектов.

Центральным структурным образованием ДСС регуляции деятельности по решению задач признается смысл конечной цели, который проходит ряд этапов становления и формирования (Васильев, 1977) . Под воздействием смысла конечной цели происходит развитие смысла ситуации, опосредствованное развитием операциональных смыслов элементов ситуации. Смысл конечной цели одновременно определяет и формирование смыслов промежуточных целей (которые определяют избирательность и регуляцию деятельности на стадии поиска решения), и в конечном счете формирование и развитие операционального смысла ситуации (в направлении его сужения).

Само развитие смыслов протекает под регулирующим влиянием процесса целеобразования. Цель "опосредствует движение смыслов в деятельности, и от нее в решающей степени зависит, как сложится судьба смысла в деятельности" (Васильев, Поплужный, Тихомиров, 1980, с. 2). Целеобразование трактуется как процесс постоянного развития смысла цели путем ее конкретизации и обогащения за счет выявления новых предметных связей и отношений. Понимаемое таким образом целеобразование опосредствовано развитием смыслов разного рода образований: элементов и действий с ними, ситуации в целом, попыток и переобследований ситуации. Мыслительный процесс представляет собой единство процессов целе- и смыслообразования.

Закономерности смысловой динамики в ходе регуляции решения мыслительных задач проявляют единый процесс развития смыслов. Этот процесс может протекать на разных уровнях, которые непрерывно взаимодействуют между собой.

Интеллектуальные эмоции являются предвосхищающими и эвристическими, т.е. они сигнализируют о порождении смысловых новообразований в мыслительной деятельности и выполняют интегративную функцию, объединяя эти новообразования в целостности более высокого уровня. Они же осуществляют тонкую регуляцию мыслительной деятельности и влияют на ее структуру в соответствии со смысловым развитием. Такая функция эмоций основана на том, что эмоциональное развитие является аспектом смыслового развития. Эмоции "ставят задачу на смысл", являются "чувственной тканью смысла".

В основе эффективной мыслительной деятельности лежит ДСС - функциональная система интегрированных когнитивных и эмоциональных процессов, в которой эмоции становятся "умными", поскольку являются оценками смысловых новообразований, полученных в ходе целостно-интуитивной переработки предметного содержания. Эта переработка носит эмоционально-образный характер и является смысловой по своей сути. ДСС проходит ряд стадий в своем становлении вместе с развертыванием деятельности. На стадии инициации происходит эмоциональное предвосхищение и выделение предмета мыслительной деятельности, в качестве которого выступает гностическое противоречие. На стадии целеобразования эмоционально предвосхищается и выделяется общий проект преобразования проблемной ситуации. Этому моменту "эмоционального решения" задачи предшествуют процессы сдвига эмоциогенных зон и эмоциональной кумуляции. Эмоциогенная зона - область поиска, содержащая в себе эмоционально окрашенные компоненты. Кумуляция эмоций - нарастание эмоциональной окраски компонента при переходе от одной эмоциогенной зоны к другой. Общий проект разрабатывается с помощью конкретизации и приводится к форме акцептора результатов действия. В процесс конкретизации также включены интеллектуальные эмоции, оценивающие промежуточные продукты этого процесса. На стадии реализации эмоции участвуют в обнаружении и поддержке конкретных действий, соответствующих акцептору результатов.

Конкретные механизмы, с помощью которых осуществляется влияние интеллектуальных эмоций на мыслительную деятельность,- это эмоциональное закрепление, эмоциональное наведение и эмоциональная коррекция.

Первый механизм обеспечивает закрепление некоторых компонентов мыслительной деятельности (таких, как элемент, способ действия с ним, принцип решения, промежуточный результат), которые в ходе поиска приобретают для испытуемого смысл и эмоциональную окраску. Эти эмоционально окрашенные компоненты определяют смысл некоторых направлений поиска, используются при решении данной задачи и в дальнейшем переносятся на решение других задач.

Второй механизм обеспечивает возврат поиска к ранее эмоционально окрашенным компонентам, выделенным в результате функционирования механизма эмоционального закрепления. Возврат осуществляется по смысловым связям, и интеллектуальная эмоция является сигналом "адекватного" возврата. В основе эмоционального наведения лежит сопоставление смысловых регуляторов разного уровня (личностных и операциональных смыслов), которое происходит посредством целостно-интуитивных процессов переработки предметного содержания.

Третий механизм (эмоциональной коррекции) обеспечивает изменение характера поисковых действий под влиянием возникшей интеллектуальной эмоции (например, выбор направления и фиксация зоны поиска, уменьшение объема зоны поиска, возникновение новой тактики целеобразования). В более общем значении под эмоциональной коррекцией поведения понимается "приведение общей направленности и динамики поведения в соответствие со смыслом этой ситуации и производимых в ней действий для субъекта, для удовлетворения его потребностей и интересов, для реализации его ценностных установок" (Запорожец, 1986, с. 266). Применительно к мыслительной деятельности изменение характера поисковых действий означает, что интеллектуальные эмоции выполняют не только сигнальную (презентирующую), но и побудительную функцию. Они побуждают субъекта к поиску новых путей преобразования проблемной ситуации, к вызову из памяти, а в случае отсутствия и к созданию новых средств преобразования проблемной ситуации.

Что же касается специфической мотивации, изначально неопределенность соотносилась с неполнотой ориентировки субъекта, определяемой особенностями восприятия информации и структурами самого мышления ("Структура мыслительной деятельности" О.К.Тихомирова, 1969, "Психологический анализ решения задач" Л.Л.Гуровой, 1976). В психологии мышления эвристические стратегии рассматривались в связи с умением человека преодолевать ситуацию неопределенности в условиях дефицита или недоступности информации. Неопределенность касалась не только условий задачи, но и тех средств, которые необходимо применить для ее решения.

3.3 Концепция множественной функционально-уровневой регуляции ПР Т.В. Корниловой (понятии динамических регулятивных систем)

На основе идей о единстве интеллекта и аффекта и о психологических системах (Л.С. Выготский) можно предполагать, что в выборе человеком реализуются не только интеллектуальные, но и личностные усилия, интегрируемые в целостных динамических регулятивных системах (ДРС). Их результирующее действие оформляется в саморегуляции субъекта в процессах рационального выбора, феноменологически представленное в критерии обратимости рассматриваемых альтернатив (Корнилова, 2003).

В контексте идей Л.С. Выготского, принятие решений выступает процессом, в ходе которого субъект преодолевает неопределенность посредством произвольного овладения собственным поведением и своей психической активностью. Применительно к мыслительной деятельности, усилия, посредством которых снижается уровень неопределенности ситуации, могут быть рассмотрены в контексте динамики смысловых образований (Бабаева и др., 2008; Васильев и др., 2006; Матюшкина, 2003). Применительно к анализу стратегий выбора в закрытых задачах (decision making), особенности смыслового контекста могут быть частично идентифицированы в выявлении составляющих субъективной неопределенности (в отличие от объективной) (Канеман и др., 2005; Солнцева, Корнилова, 1999; Корнилова, Чудина, 1990) и невыполнении нормативных предпосылок принятия решений - транзитивности и т.д.

Таким образом, в контексте развития идей Л.С. Выготского и О.К. Тихомирова возникает представление о принятии решения как о интеллектуально и личностно опосредствованном выборе, каждый этап подготовки которого сопровождается изменением иерархии системы регуляции, причем эти изменения являются проявлением произвольной саморегуляции субъекта. В соответствии с этими представлениями, в данной работе мы определяем рациональный выбор как выбор в условиях неопределенности, опосредствованный целостными иерархическими процессами интеллектуально-личностной регуляции принятия проблемы и ее разрешения.