За выпивкой следовали и другие проступки. Нередки были буйства в пьяном виде, шум, ругань, битье стекол, случались и хулиганские выходки.

Любили выпить не только студенты, но преподаватели и профессора академий. Даже профессор В.О. Ключевский, приезжая на лекции в Московскую духовную академию, «вдали от Москвы и строгой пожилой жены подвергался искушению Бахуса», - пишет митрополит Евлогий (8, 44). А доцент иностранной литературы Татарский водил компанию со студентами, ходил с ними развлечься в трактир, любил выпить, поиграть на бильярде, побалагурить (8, 45). Но, к счастью, таких преподавателей было немного.

Была распространена и игра в карты на деньги, причем не только в свободное время, но и прямо на уроках (18, 3).

В родительских домах воспитанники, как правило, не были избалованы достатком. В годы учебы они вообще влачили полуголодное существование. Кормили казеннокоштных семинаристов, как правило, недостаточно (своекоштные питались за свой счет и ели не лучше). Пища была однообразная. Порой, от этого однообразия у семинаристов развивался особо тонкий вкус: если масло немного горчило, мясо было залежавшееся - они отказывались есть и устраивали забастовку.

Довольно распространенным явлением были хищения продуктов обслуживающим персоналом. Поэтому в некоторых семинариях на кухне устанавливалось дежурство семинаристов. «Это был единственный способ предупредить кражи продуктов служащими» (8, 79).

Недостаток еды, ее низкое качество порождало особую озабоченность вопросами добывания пищи. Один бывший воспитанник вспоминал, что за неимением лишних денег вынуждены были питаться «или покупными кусками у нищих, или же в солдатских казармах у солдат целыми ковригами, как хлебом более дешевым, чем в лавках» (22, 171). А были и такие, которые воровали у своих же товарищей. Так, митрополит Вениамин (Федченков) вспоминал, что некто И. пытался ночью украсть у него из-под подушки кошелек (2, 90).

Учащиеся оказывались постоянными должниками касс взаимопомощи - хорошо, что они существовали практически во всех духовных школах. Одалживали не только деньги, но и продукты, обувь, одежду.

Постоянное недоедание, стрессовые ситуации, плохие бытовые условия, изнурительный режим приводили к высокой заболеваемости. Чахотка, чесотка, расстройство желудка, цинга, ангина были обычными спутниками жизни учащихся.

Особое внимание следует обратить на постановку в семинариях богослужения. Так как оно составляет первейшую обязанность пастырского служения, то научить благоговейному отношению к его совершению и должны были духовные школы. Но наблюдалась совершенно противоположная картина. «Никогда и нигде - ни в одном из русских храмов - не проявлялось такого молитвенного безразличия, такой небрежности, такого, иногда, кощунственного неприличия, какие являлись повсеместным, обычным и почти постоянным явлением в семинарской жизни», - писал протопресвитер Георгий Шавельский (29, 254). Случаи небрежного и порой циничного отношения семинаристов можно встретить во всех семинариях. Семинаристы прибегали к разным ухищрениям, чтобы не пойти на богослужение, шутками или разговорами пытались скоротать богослужебное время, соревновались друг с другом в скорости чтения и пения. Описываются даже такие случаи, когда воспитанники во время богослужения пили и закусывали, составляли и распевали кощунственные акафисты и т. д. (29, 255).

Вот что докладывал Общему Предсоборному Присутствию Могилевский епископ Стефан: «Случайно я попал, в качестве простого посетителя, на богослужение в одну из многолюдных семинарий. Предо мною стояла громадная толпа юношей, битком набитая в не особенно поместительной церкви. В этой толпе я видел разговаривающих, смеющихся, читающих какие-то листки и тетрадки, но не видел лишь молящихся, многие воспитанники выходили из церкви и тут же на паперти курили папиросы; инспекция, вероятно, как и я, замечала все это, но, видимо, чувствовала свое бессилие по отношению к этой громадной толпе, несомненно, зараженной ужасным религиозным индифферентизмом» (29, 255).

А вот что вспоминает митрополит Евлогий: «К вере и церкви семинаристы (за некоторым исключением) относились, в общем, довольно равнодушно, а иногда и вызывающе небрежно. К обедне, ко всенощной ходили, но в задних рядах, в углу, иногда читали романы; нередко своим юным атеизмом бравировали. Не пойти на исповедь или к причастию, обманно получить записку, что говел, - такие случаи бывали. Один семинарист предпочел пролежать в пыли и грязи под партой всю обедню, лишь бы не пойти в церковь. К церковным книгам относились без малейшей бережливости: ими швырялись, на них спали…» (8, 27).

В годы Первой российской революции отношение семинаристов к богослужению стало принимать скандальную форму. В «Колоколе» сообщалось о «движении семинаристов… против богослужения» [27]. Семинаристы явно требовали отмены обязательного богослужения, причастия Святых Таин, глумились над святынями [27]. Так, 2-го февраля в церкви Тифлисской семинарии было обнаружено, что пелена, богослужебные сосуды, кресты, евангелие и другие предметы церковной утвари были сброшены с престола на пол и потоптаны ногами (24, 88). А 4-го февраля в той же семинарии была снята из одного класса и брошена в отхожее место икона (24, 88).

В 1906 г. семинарские правления стали высказываться за необязательность посещения богослужения для «будущих пастырей». И подобные решения свидетельствовали о том, что семинарские богослужения, призванные развивать в семинаристах религиозность и церковность, богослужебный вкус и любовь к службам, не соответствовали своему назначению. В семинарских храмах наблюдалось неблагоговейное служение, нецерковное и небрежное пение, невнятное и быстрое чтение. Семинарское начальство не занималось воспитанием, а поэтому не стремилось сделать богослужение рупором такового.

Но некоторые начальники вводили 3-4-часовое богослужение, несообразное силам и настроениям молящихся. Были и такие, которые заставляли воспитанников ежедневно перед занятиями посещать храм.

Комиссия митрополита Иоанникия высказалась за повсеместное введение ежедневного совершения в семинарских храмах божественной литургии, с тем, чтобы воспитанники посещали их по очереди, в установленном порядке. Однако против такой инициативы выступил ряд архиереев. «Никто не сомневается в том, - писал архиепископ Амвросий, - что возможно частое посещение воспитанниками духовных учебных заведений богослужения может иметь самое благотворное влияние на их нравственное настроение, но ежедневное совершение ранних литургий будет напрасным. Это удобно в коллегиумах Римской церкви, где тайная месса совершается четверть часа, но не при нашей литургии, которая требует более часа времени при неспешном служении. Поэтому, это посещение будет, надо полагать, тягостною повинностью, и ежедневными посетителями ранних литургий духовно-учебных заведений будут только ученики, желающие под личиною усердия отличиться перед инспекцией своим благочестием» (1, 175). В этом же духе высказался и епископ Анастасий (Добрадин): «Богослужение, при котором воспитанник присутствует по приказу или принуждению, может ли воспитать его дух в религиозном?.. Найдется ли у юноши довольно времени, чтобы он ежедневно мог присутствовать при богослужении при том множестве занятий, которые обязательны для него? И в настоящее время, усердный, но не особо даровитый воспитанник каждою минутой дорожит для учебных занятий, - позже, чем предписывает Устав, ложится и раньше, чем требуется, встает и особо дорожит утренним временем: когда же ему идти к обедне? И какая польза будет, если воспитанник будет посещать богослужение по принуждению? Нам думается, что от этого не только не будет пользы, но выйдет положительный вред» (1, 175).

И действительно от такого отношения к богослужебному делу пользы не было. Как правило, такие меры вызывали не любовь к богослужению, а обратную реакцию.

Глава 3. Нелегальная деятельность учащихся духовных школ

3.1 Причины студенческих выступлений

Участие воспитанников семинарий и академий в антиправительственной деятельности началось еще с середины XIX века. Первые вспышки политических увлечений семинаристов стали обнаруживаться в начале 60-х гг.

Сразу следует сказать, что до конца XIX века далеко не все выступления воспитанников духовно-учебных заведений носили политический, а тем более революционный характер. Какие же были причины выступлений?

Во-первых, это недовольство самой школой как таковой. Уже отмечалось, что большинство воспитанников составляли люди, не стремящиеся свою жизнь посвятить служению Церкви в священном сане. Кроме индифферентно настроенных были люди и явно враждебные Церкви и совершенно неверующие. И все это из-за того, что духовная школа, с одной стороны, носила сословный характер, с другой, - была общеобразовательной школой для детей духовенства. Отсюда требования увеличить количество общеобразовательных предметов за счет уменьшения богословских дисциплин.

Во-вторых, недовольство жесткой системой «воспитания», порой грубое отношение со стороны членов инспекции. Цитата из интервью И.В. Сталина, данного им немецкому писателю Эмилю Людвигу в 1931 году. «На вопрос: «Что Вас толкнуло на оппозиционность? Быть может, плохое обращение со стороны родителей?», Сталин довольно холодно ответил: «Нет. Мои родители были не образованные люди, но обращались они совсем не плохо». Далее произнес небольшую, но страстную речь: «Другое дело православная духовная семинария, где я учился тогда. Из протеста против издевательского режима и иезуитских методов, которые имелись, я готов был стать и действительно стал революционером, сторонником марксизма, как действительно революционного учения». На это Людвиг, лучше многих современников догадывавшийся о подлинных силах, двигавших сталинской натурой, спросил: «Но разве Вы не признаете положительных качеств иезуитов?» - «Да, у них есть систематичность, настойчивость в работе для осуществления дурных целей. Но основной их метод - это слежка, шпионаж, залезание в душу, издевательство, - что может быть в этом положительного? Например, слежка в пансионате: в 9 часов звонок к чаю, уходим в столовою, а когда возвращаемся к себе в комнаты, оказывается, что за это время обыскали и перепотрошили все наши вещевые ящики… Что может быть в этом положительного?» Понятно, что речь идет не об иезуитах, а о православных наставниках, использовавших «иезуитские» методы» (11, 207-208) Вообще, в Грузинской семинарии существовали и свои специфические проблемы: это русификация и национальный вопрос. Особо тяжелая обстановка была в начале XX века при ректорах архимандрите Стефане (Архангельском) и архимандрите Никандре (Феноменове)..

Не последнее место занимал и существовавший запрет воспитанникам духовно-учебных заведений участвовать в общественной жизни страны, читать не только газеты и журналы, но и просто художественную литературу после Гоголя.

Стремясь приобщиться к общественной и культурной жизни страны, воспитанники создавали кружки самообразования, составляли нелегальные студенческие библиотеки, в которые входили не только художественные, но и политические и революционные произведения и издания. В определенные периоды издавались и семинарские журналы. Наличие таких кружков в стенах духовно-учебных заведений прослеживается уже в 70-х гг. Они действовали с определенной периодичностью: иногда начальство их раскрывало и закрывало, увольняя организаторов и некоторых членов, но через непродолжительное время они возникали снова.

Внутренние проблемы в своей совокупности подготавливали благоприятную почву для усвоения влияния извне. Преследуя первоначально цель саморазвития, нелегальные студенческие кружки недолго оставались в мирном русле: очень быстро в них появляются «сторонние» агитаторы, как правило, ведущие антиправительственную деятельность. Ревизор Пермской семинарии Карпов докладывал, что в семинарии он обнаружил безверие, разврат, пьянство, неповиновение со стороны многих учеников. Причиной он считал внешнее вредное влияние на воспитанников (24, 17).

Первая волна антиправительственных действий со стороны воспитанников духовно-учебных заведений связана с царским манифестом 19 февраля 1861 г. об отмене крепостного права.

Несмотря на то, что крестьяне становились лично свободными, землю они должны были выкупить. В связи с этим в 1861-1862 гг. произошел подъем крестьянского движения. Многим духовным воспитанникам крестьянская проблема была не чужда, так как быт сельского священника неразрывно был связан с народной жизнью.

«Уклад жизни семинаристов из бедного духовенства в России приближался к крестьянскому. Семинаристы привносили в студенческую жизнь заряд демократических настроений, сочувствия и интереса к жизни народа. Верхи никогда не забывали, что вожди революционеров - шестидесятников Н.Г. Чернышевский и Н.А. Добролюбов были из семинаристов» (30, 33).

«Тяжелые впечатления раннего моего детства, - пишет митрополит Евлогий (Георгиевский), - заставили меня еще ребенком почувствовать, что такое социальная неправда. Впоследствии я понял, откуда в семинариях революционная настроенность молодежи: она развивалась из ощущений социальной несправедливости, воспринятых в детстве. Забитость, униженное положение отцов сказывались бунтарским протестом в детях. Общение с народом привело меня с детских лет к сознанию, что интересы его и наши связаны» (8, 19).

На движение учащихся оказывали большое влияние рабочий класс, рабочее движение и вообще вся обстановка назревавшего революционного кризиса. Об этом говорят разнообразные факты и свидетельства современников. Чиновник министерства народного просвещения Спешков заявлял, что основная причина волнений учащихся средней школы - «увлечение общим потоком освободительного движения» (25, 200). Епископ, явившийся в октябре 1901 г. в Одесскую духовную семинарию успокаивать взбунтовавшихся воспитанников, в речи, обращенной к ним, сказал, что «идеи социализма висят в воздухе» и вызывают волнения молодежи. Об этом неоднократно заявляли и сами учащиеся. В резолюции второго съезда «Южно-русской группы» говорилось, что «коренная причина столь сильного роста организаций учащейся молодежи ? в широком развитии русского революционного движения, заставившем русскую учащуюся молодежь признать необходимость прийти на помощь низшим классам русского народа в их борьбе с экономическим и политическим гнетом и эксплуатацией» (25, 200).

Воздействие рабочего движения на учащихся подчас было самым непосредственным: они неоднократно были свидетелями стачек, демонстраций, сходок, столкновений рабочих с полицией и т. п. Один из руководителей «Южно-русской группы» - В. Плесков вспоминал, что во время знаменитой ростовской стачки 1902 г. занятия в средних школах проходили в полупустых классах: ученики были на улицах среди рабочих, на их митингах и сходках. «Эта стачка, - писал В. Плесков, - всколыхнула самые отсталые слои учащихся и сделала за две недели то, чего мы не могли добиться за месяцы длительной работы: интерес к политике стал всеобщим, события обсуждались открыто, чуть ли не перед всем классом, прокламации Донского комитета и «Южно-русской группы» - шли среди учащихся нарасхват, сборы в пользу стачечников давали большие суммы» (25, 201). В прокламации ростовских учащихся социал-демократов рассказывалось, что во время пролетарской демонстрации 2 марта 1903 г. в Ростове-на-Дону, организованной Донским комитетом РСДРП, среди публики, запрудившей улицы, была масса учащейся молодежи.

Во многих случаях, особенно в крупных промышленных центрах, передовые рабочие были связаны с учащейся молодежью и стремились прививать ей революционное мировоззрение. В 1899 г. обер-прокурор Синода в записке министру внутренних дел Сипягину, рассказывая о волнениях в духовной семинарии Екатеринослава, заявлял, что основная причина их - это, «огромное количество заводских рабочих, в среде коих распространяемы всякого рода вредные идеи, находящиеся в общении с учащейся молодежью и неизбежно производящие на нее пагубное влияние» (25, 201).

Важным источником революционного влияния на учащихся были их семьи. В определении Синода по поводу волнений в Екатеринославской духовной семинарии в 1899 г. говорилось, что важнейшая причина их та, что «третья часть учеников семинарии (85 из 296) иносословные, отцы некоторых из них служат на местных заводах, где стачки и волнения бывают очень часто». Впрочем, с горечью признавались чиновники Синода, «и среди епархиального духовенства найдется немало семей, оказывающих неблагоприятное влияние на обучающихся в семинарии» (25, 202).

Таким образом, недовольство школой и недостатками учебного воспитания, влияние оппозиционно настроенных родственников и освободительного, преимущественно пролетарского, движения подталкивало учащихся духовных учебных заведений к борьбе против школьного режима и против самодержавия.

3.2 Деятельность общесеминарской организации (1899-1905 гг.)

До конца 90-х гг. семинарское движение не принимало организованной формы. Первые известия о существовании тайной межсеминарской организации были получены духовным начальство в первой половине 1899 г.

В марте и апреле этого года произошли беспорядки в Казанской и Псковской семинариях, вследствие чего были временно прекращены занятия. В Казанской семинарии студенты были недовольны столом и условиями семинарской жизни, а в Псковской ученики отказались от занятий, требовали удаления инспектора и возвращения отчисленных семинаристов. 1 мая студенты участвовали в городской забастовке. Характер волнений в этих семинариях обратил на себя особое внимание духовных властей своей необычной сплоченностью и упорством. Как выяснилось, в семинарской среде были образованы подпольные организации, вдохновляемые революционными кругами. Сами себя они именовали «группою семинаристов, борцов за человеческие права», а также «временная организация помощи семинаристам».

От имени центрального комитета, расположенного в Казани, по семинариям рассылались прокламации, призывающие воспитанников к забастовке с будущего (1899 - 1900) учебного года с целью поддержать студентов университетов в их требованиях и добиться для семинаристов права поступления в университеты по окончании четырех общеобразовательных классов (24, 67).

Весенние волнения 1899 г. в некоторых семинариях и были первым проявлением деятельности новой общесеминарской организации. Однако на первых порах ее влияние было ограничено и распространялось довольно медленно. Не было и вполне определенной программы действий. Первоначальная тактика заключалась в том, чтобы возбуждать и поддерживать брожения в семинариях. Планировалось при каждом удобном случае вызывать массовые беспорядки под местным школьным лозунгом, наиболее близким сердцу семинаристов.

Осенний отклик семинарского движения проявился только в одной, Екатеринославской семинарии, в которой в ноябре возникли сильные беспорядки, направленные против инспектора Монастырева. Воспитанники бросали в начальство лампы, скамьи, ведра и обломки чугунной лестницы. Для усмирения семинаристов начальству пришлось вызывать полицию, которая с трудом заняла здание. Семинария была закрыта до конца учебного года (24, 67).

В зачаточной форме находилось семинарское движение и в 1900 г. В марте 1900 г. студентами Таврической семинарии была разгромлена столовая. В сентябре томские семинаристы устроили демонстрацию против инспектора, в октябре - архангельские, в ноябре - тульские (24, 69).

В декабре 1900 г. - произошли беспорядки в Тифлисской семинарии, носившие политический оттенок: воспитанники требовали сделать семинарию национальным грузинским учреждением. В этих стремлениях тифлисцев поддерживали студенты Кутаисской семинарии.

В 1901 г. деятельность межсеминарской организации дала ощутимые результаты. Агитация среди семинаристов развивалась, сношения между семинариями сделались оживленнее, во многих семинариях были организованы ячейки, взявшие на себя задачу поддерживать и распространять идею борьбы за «общее дело». Весной 1901 г., в период студенческих волнений, начались и массовые семинарские выступления. В марте были отмечены серьезные беспорядки в семи семинариях. Одной из первых забастовала Тульская семинария, а за нею немедленно - Калужская. Обе действовали согласованно. На стенах семинарии красовались надписи: «Братцы! Поддержим туляков!», «Постоим за свободу!», звучали призывы: «К оружию!», «Долой монархию, да здравствует республика!» (24, 71).

Вскоре волнения произошли в Орловской и ряде других семинарий. Шум, свист, битье стекол, рам, ламп, разрушение печей, дверей, мебели, звуки выстрелов из револьверов сопровождали все волнения в духовно-учебных заведениях. Редко где уже удавалось обойтись «по-семейному». Прибывавшую для усмирения волнений полицию воспитанники встречали кирпичами, камнями, палками. Многие семинарии приходилось распускать на многие месяцы.

Весной 1901 г. начальству Орловской семинарии удалось перехватить ходившее в среде семинаристов воззвание общесеминарской организации, призывающее добиваться расширения общеобразовательного курса, доступа в университеты и изменения всей учебно-воспитательной системы.

К весне 1901 г. волна семинарских движений проникла и на окраины империи. В конце февраля - начале марта была устроена забастовка в Иркутской семинарии. На поддержку приехали студенты Томского университета (в основном бывшие семинаристы). В марте произошли беспорядки и на западной окраине, в Виленской семинарии. Как стало известно, волнение было вызвано слухами о студенческих беспорядках и нестроениях в других семинариях (24, 73).

Летом 1901 г. общесеминарская организация предполагала устроить всероссийский съезд семинарских делегатов. В том, что съезд состоялся, сомнений нет, но, скорее всего, не в Казани, как первоначально планировалось.

С осени наблюдается новая волна семинарских беспорядков. В ноябре - декабре произошли волнения в Ярославской, Вологодской, Полтавской, Ставропольской, Тобольской, Пермской (были уволены все воспитанники) и Донской семинарии.

В декабре 1901 г. начальство узнало о существовании в Казани тайного семинарского центра. Были открыты и некоторые члены, у которых по результатам произведенного обыска были найдены воззвания и литература антиправительственного содержания. Но этими мерами комитет уничтожить не удалось.

Главными причинами семинарских выступлений комиссия назвала воздействие на юношество революционных агитаторов, которые привлекали воспитанников обычными приемами революционной игры, образуя местные и центральные комитеты, собирая съезды.

К 1901 г. общесеминарская организация достигла широкого распространения и значительных успехов. Следует отметить уже сложившуюся тенденцию: влияние оргкомитета на волнения в семинариях играло центральную роль. И это влияние прослеживается практически во всех выступлениях, хотя, на первый взгляд, беспорядки возникали по местной причине, да и сами семинаристы выдвигали требования подобного характера: снять члена инспекции, улучшить учебно-воспитательный процесс. Однако, как уже было показано, выдвигались и политические требования. Увеличивается сплоченность семинарий, активно ведется переписка, рассылаются воззвания. Сведения о беспорядках в одной семинарии являлись причиной выступлений в других.

Центральным комитетом постоянно проводилась агитация. В октябре 1901 г. в Тамбов приезжал молодой человек в качестве агента «центральной организации совета семинарий» - Быстров. До этого он объездил ряд семинарий (Симбирскую, Самарскую, Пензенскую и др.), в которых основывал тайные кружки. Из Тамбова он отправился в Воронеж, Курск, Харьков, Екатеринославль, Одессу. Целью поездки являлась консолидация семинарий и подготовка к подаче общей петиции.

Основанный в Тамбовской семинарии совет завел библиотеку, приобрел гектограф. Была налажена переписка с казанским советом, откуда присылались прокламации, письма и указания. Для соблюдения секретности был разработан определенный шифр. Главным вожаком был Петр Бельский, имевший широкую популярность среди всех учащихся Тамбова.

Деятельность местного совета принесла свои плоды: в конце января - начале февраля в Тамбовской семинарии вспыхнули массовые бурные беспорядки (24, 77-78).

В феврале 1902 г. заволновалась Пензенская семинария. Как выяснилось, в агитации принимали участие уже и Тамбовские семинаристы, распространявшие письма и воззвания оргкомитета (24, 79).

В том же месяце воспитанники Симбирской семинарии устроили два пороховых взрыва в здании учебного заведения. Начальству удалось вовремя остановить беспорядки. Вскоре произошли волнения в Подольской, Полтавской и Тверской семинарии, а в апреле - в Вятской семинарии. И везде чувствовалась деятельность и влияние центрального комитета.

Вот одна из прокламаций центрального комитета: «Товарищи! Час настал! За вами сотни обездоленных семинаристов, произволом людей изломанных, искалеченных. За вами ваши собственные права, в грязь втоптанные семинарской администрацией… Где же конец этому? Конец в сознании вашей силы и мощи. Конец в вашей любви к свободе…» (24, 81).

И это воззвание не осталось не услышанным. Волнения в Одесской семинарии в октябре-ноябре 1902 г. приняли резкие формы: избиты инспектор, ректор, разгромлены комнаты. Семинарию удалось закрыть только силами полиции. Было выяснено, что агитацию проводил человек из Казани. В ноябре произошли волнения в Кутаисской, Владимирской семинарии (24, 82).

Все чаще в семинарских выступлениях становится заметна революционная окраска. Во время сентябрьских волнений Томской семинарии несколько воспитанников распевали революционные песни и кричали: «Долой самодержавие!» (24, 84).

В ноябре 1903 г. взволновалась Екатеринославская семинария. Была вызвана полиция, произведен обыск и найдены социалистические издания и противоправительственные рукописи. В ноябре произошли брожения в Рязанской, Красноярской и Тифлисской семинариях. В последней беспорядки носили явно политический характер (24, 85).

В феврале же по политической пропаганде забастовала Благовещенская семинария. Был найден портфель, наполненный бумагами политического содержания за подписью: «партия социал-демократов», «партия социал-революционеров», «лига студентов, сосланных в Сибирь», «лига студентов киевского революционного комитета». Также были обнаружены номера подпольных газет «Революционная Россия» и «Свободное Слово» (24, 86).

В конце 1903 г. в городе Кутаиси появилось обращение на грузинском языке от имени кутаисской семинарской социал-демократической группы, призывающее на борьбу за уничтожение самодержавия. «Мы должны все силы употребить, чтобы уничтожить самодержавие… но мы должны примкнуть к товарищам социал-демократам Кутаиса». «Долой самодержавное правительство! Да здравствует демократическая республика! Долой буржуазию! Да здравствует общая соединенная социал-демократия!»

27 февраля 1904 г. началась русско-японская война. 3-го февраля многие ученики 3-х младших классов Кутаисской семинарии ушли на уличную демонстрацию, и вместе с толпой кричали: «Да здравствует Япония! Да погибнет Россия!» (24, 87-88).

В октябре 1904 г. беспорядки произошли в Тобольской, а в ноябре - в Волынской, Саратовской и Калужской семинариях, причем, в двух последних приведшие к роспуску воспитанников.

Конечно, приведены не все факты волнений и выступлений воспитанников духовно-учебных заведений. Однако изложенных свидетельств достаточно для того, чтобы проследить распространение влияние организационного комитета, увидеть, что семинарские выступления становились частью общественного движения, все больше левели. «Как видно из всех приведенных фактов, чем дальше, тем устойчивее и политически углубленнее делалось семинарское движение. Все очевиднее становилось, что школьные требования служили лишь внешним прикрытием освободительной политической борьбы, в которую духовную молодежь втягивали ее руководители», - пишет профессор Петербургской духовной академии Б. Титлинов (24, 89).

3.3 Духовные школы и первая русская революция 1905-1907 гг.

С начала 1905 г. центром общесеминарской организации становится Владимир, откуда было разослано воззвание, которое агитировало семинарии за подачу общесеминарской петиции об открытии доступа во все высшие учебные заведения. В случае получения сочувственных ответов, по крайней мере, из 25 семинарий, предполагалось летом 1905 г. в Нижнем Новгороде устроить съезд семинарских делегатов для составления общей петиции (24, 90).

9 января 1905 г. произошли события, ознаменовавшие собой начало в России революции 1905-1907 гг. Воззвание владимирских семинаристов и общее революционное настроение вызвало во многих семинариях новый подъем волнений и беспорядков.

В феврале произошли невиданные волнения в Витебской, Московской, Ярославской, Екатеринославской и Кавказских духовных школах. Беспорядки приобрели небывалый размах. Следует отметить, что воспитанники духовно-учебных заведений почти всегда шли в авангарде студенческих выступлений. Так, например, выступление студентов Минской семинарии, положило начало беспорядкам в других учебных заведениях Минска (24, 91).

В марте - апреле беспорядки наблюдались среди воспитанников Тамбовской, Олонецкой, Архангельской (уволено 40 человек) и Литовской (распущена до осени) семинарий. И опять во всех выступлениях чувствовалось влияние общесеминарской организации.

«Требования учащихся в этот период касались в основном вопросов внутреннего распорядка, - пишет П.Н. Зырянов. - Воспитанники протестовали против принятого в духовно-учебных заведениях казарменного режима, требовали устранения ненавистных администраторов, улучшение санитарно-гигиенических условий и питания» (9, 83). Выступления не носили еще ярко выраженного политического характера.

Летом 1905 г. предполагалось устроить три съезда воспитанников духовно-учебных заведений: два окружных и один общесеминарский. Первые планировалось провести во Владимире и Саратове, а последний - в Нижнем Новгороде. Съезд состоялся только во Владимире с 16 по 19 июня (при участии представителей от 9 семинарий), но постановления имели общее значение (6, 5-6).

К районным центрам относился и Чернигов, который рассылал прокламации в окрестные семинарии. Однако здесь уже был силен политический элемент: звучали призывы к борьбе за политические свободы.

«Программа действий на осень 1905 г. обрисовывалась в таком виде. Было решено в каждой семинарии, по образцу общей петиции, подать однообразную петицию местному начальству для препровождения Синоду, а затем устроить забастовку до удовлетворения указанных требований», пишет профессор Б. Титлинов (24, 96). Новая тактика предполагала воздерживаться от всякого буйства и действовать сплоченно.

Издание Временных Правил «об управлении высшими учебными заведениями ведомства Министерства Народного Просвещения» от 27 августа 1905 г. послужило призывом для начала движения за автономию в высших духовных школах. 26 ноября 1905 г. были изданы Временные правила об управлении академиями. И в дальнейшем академическое движение не носило революционного характера и не выходило за рамки академических требований.

Полосу осенних волнений открыла Харьковская семинария, подав петицию и объявив забастовку уже 18 сентября. Вскоре заволновались Полтавская, Пензенская, Черниговская, Воронежская, Тамбовская. Далее семинарские бунты приобрели стихийный характер.

Форма семинарских выступлений была однообразной. Ученики спокойно в присутствии всей корпорации, обычно в семинарском зале, вручали начальству свою петицию и объявляли забастовку до ответа на их требования. Как правило, семинария после этого закрывалась, так что к концу октября занятия прекратились уже в 43 семинариях.

Разница между выступлениями в семинариях была лишь в том, что в некоторых из них воспитанники обнаруживали больше увлечения политическим движением, чем в других. В Ярославской семинарии распевали революционные песни, ходили на политические митинги, произносили политические речи. В Рязани участие семинаристов на политическом митинге даже вызвало особое озлобление Черной сотни. В Ставрополе семинаристы действовали в контакте с комитетом социал-демократической рабочей партии. В Оренбурге семинаристы, не довольствуясь общей петицией, вынесли особую политическую резолюцию, в которой говорилось, что «коренная реформа школы возможна только с полным изменением всего общественно-политического строя в России». Обычными лозунгами воспитанников этих семинарий становятся: «Долой царизм», «Долой самодержавие».

Во многих семинариях с начала или середины ноября 1905 г. начальство пробовало возобновить занятия. Но ничего сделать не удалось, так как революционный дух только усиливался. В Калужской семинарии ученики постоянно распевали революционные песни и даже в церковь шли с пением Марсельезы. А 20 ноября над зданием семинарии был выброшен красный флаг, на котором было написано: «Долой самодержавие - да здравствует свобода». Семинарию пришлось вновь распустить (24, 98).

Аналогичная картина наблюдалась в Костромской, Кишиневской, Олонецкой и Витебской семинарии. В итоге лишь в немногих семинариях учебный процесс продолжался до рождественских каникул.

Однако следует отметить, что были некоторые семинарии, воспитанники которых не поддались агитации революционных элементов. Так митрополит Евлогий (Георгиевский) пишет, что в Холмской семинарии толпа агитаторов встретила «решительный отпор. Семинаристы с криком «Жидовские прихвостни!» плевали из окон на манифестантов. Семинария была по духу «правая»… и явила пример преданности существующему государственному порядку» (8, 151). Впрочем, такая реакция была лишь исключением.

«На этом этапе ученического движения большинство семинаристов не выходило за рамки чисто академических требований, не вмешивалось в политическую борьбу и сохраняло «внепартийные» позиции. Это обеспечивало единство действий в борьбе за реформу системы образования и массовость выступления. Все воспитанники Тобольской семинарии поставили свои подписи под петицией 15 октября и лишь 15 человек отказались присоединиться к забастовке» [17].

Октябрь 1905 г. ознаменовался изданием императорского манифеста «Об усовершенствовании государственного порядка». После октября духовные власти пошли на уступки: объявили о подготовке реформы церковной школы. Семинаристам было разрешено проводить собрания без контроля инспекции, создавать кружки, принимать участие в комплектовании библиотек и т.д. Кардинальные меры преобразований проведены не были, а незначительные уступки не смогли успокоить семинарскую молодежь. Даже положительная императорская резолюция от 10 декабря на доклад министра Народного просвещения о разрешении доступа семинаристам в университеты не смогла остановить волну забастовок.

Духовная молодежь в новом, 1906 году, решила опять бастовать, причем наблюдается усиление волнений и беспорядков. До сих пор семинарские выступления, хотя бы по внешности, происходили под лозунгом школьных требований. С 1906 г. семинарское движение сдвигается в революционную сторону и все больше становится связанным с деятельностью социалистических партий.

Из Орловской семинарии доносили, что ученики распевают Марсельезу, саботируют молитву «Спаси, Господи, люди Твоя». 18 января ученики 5 класса сняли портреты царя и царицы, передав последний в 4 класс, откуда его изуродованным выбросили в коридор. Дальше события продолжали только развиваться. 24 января должны были состояться похороны воспитанника 4 класса Монастырева, активного участника семинарских беспорядков. Ученики просили перенести его тело в семинарскую церковь. Губернатор не разрешил, и семинаристы устроили демонстрацию прямо на могиле. «Опять ложь и лицемерие, - говорил преподаватель Вадковский, - кровью взят манифест 17 октября, - свобода слова, свобода союзов, неприкосновенность личностью - где они в настоящее время? Лживое и льстивое правительство обнаружило здесь новую и гнусную черту - оно проявило презренную трусость, запретив перенести тело нашего дорогого товарища в его родную школу… Все эти насилия не окажутся безнаказанными: есть высший, божественный суд, божественная правда восторжествует!..» Спев несколько раз революционный похоронный марш: «Вы жертвою пали в борьбе роковой», семинаристы под звуки марсельезы и крики «Да здравствует революция!» отправились обратно в семинарию (24, 100-101).

12-13 февраля во Владимире состоялся второй съезд семинаристов, на который съехались представители от 18 семинарий, хотя приглашались от 31. В отличие от первого съезда, новый уже не ограничился требованием школьной реформы. Заявив, что свободная школа возможна только в свободном государстве, делегаты высказались в поддержку освободительного движения в стране. «Только уничтожение настоящего государственного режима даст нам возможность полного и всестороннего развития наших умственных и нравственных сил», - говорилось в протоколе (9, 195). Съезд хотел объединить семинарии в общий союз, организовав в каждой местный комитет.

Студенты уже активно участвовали в политической жизни страны. Помимо митингов и забастовок, революционных речей и призывов, была и такая форма, как служение панихид по убитым или казненным политическим деятелям. По случаю казни 6 марта руководителя восстания на крейсере «Очаков» лейтенанта П. Шмидта студенты Петербургской академии в ее стенах отслужили панихиду. Подобно и в Донской семинарии воспитанники устроили забастовку и требовали отслужить панихиду, на что начальство не согласилось. Тогда студенты спели «Вечную память» и похоронный революционный марш. Получив известия о казни П. Шмидта, воспитанники Владимирской семинарии устроили митинг, пригласив на него партийных, а после под пение «Вы жертвою пали» ушли на городскую демонстрацию (6, 6).

Весной 1906 г. беспорядки произошли во многих семинариях. Причем некоторые, возобновив занятия после рождественских каникул, были вынуждены снова закрыться до конца учебного года.

Тяжелая обстановка в течение всей весны была в Пензенской семинарии. «В конце апреля дело дошло до устройства баррикад, - пишет Б. Титлинов, - из-за которых камнями встречали семинарское начальство. 24 апреля группа пензенских семинаристов с красными флагами и пением революционных песен вышла из семинарии и демонстративно прошла по Дворянской улице, где была рассеяна полицией. При обыске, произведенном в Пензенской семинарии после разъезда семинаристов, в семинарском здании были найдены взрывчатые вещества, снаряды, нелегальная литература. Расследование установило виновность семинаристов в метании разрывных снарядов в пасхальную ночь на семинарском дворе, 11 апреля - у здания полицейского управления и 13 апреля - на соборной площади» (24, 103).

Некоторые семинарии (Петербургская, Псковская, Самарская и Казанская) устроили политические первомайские забастовки. 2 мая 1906 года воспитанник I класса Тамбовской семинарии Владимир Грибоедов совершил покушение на ректора архимандрита Феодора (Поздеевского), выстрелив в него из револьвера. Ректор, к счастью, остался жив, однако воспитанники распевали Марсельезу и выказывали недовольство неудачностью покушения. Лишь немногие студенты отрицательно отнеслись к преступлению и отслужили благодарственный молебен в приходской церкви, не решившись совершить его в семинарском храме [23].

Осень 1906 г. прошла довольно спокойно, по сравнению с тем, что ожидало духовное начальство и полицию после постановлений третьего семинарского съезда.

Съезд состоялся в стенах Московской духовной академии в Сергиевом Посаде, хотя первоначально проведение планировалось в Москве, 25-27 декабря в период рождественских каникул. Присутствовали представители 13 семинарий, хотя были приглашены из 50. В заседаниях съезда принимали участие также представители московской организации российской социал-демократической рабочей партии и партии социал-революционеров. Было высказано пожелание присутствия представителей крайних партий и на следующем съезде. На работе и постановлениях съезда следует остановиться подробнее.

«Признавши деятельность владимирского бюро недостаточною, - пишет С. Соколов, - съезд заслушал доклады с мест, пришел к заключению, что политическое развитие семинаристов за последнее время расширилось, во многих семинариях явились общеобразовательные и политические кружки, а в некоторых существуют и политические организации, насчитывающие в своей среде не один десяток членов» (21, 232).

Члены съезда решили учредить общесеминарский союз, целью которого являлась «профессиональная борьба на почве академических требований, но с присоединением к ней и политической борьбы, т. к. «свобода академической жизни <…> неосуществима без гарантированных свобод - слова, печати, собраний и совести для всех граждан России» (24, 107).

Вот какой была программа действия семинарского союза: «1) семинарский союз, при всеобщих политических выступлениях, должен идти рука об руку с социалистическими партиями; 2) всякие попытки черносотенной агитации со стороны духовенства или от его имени должны встречаться союзом резко мотивированным протестом; 3) союз всячески должен содействовать социалистическим партиям при их работе в стенах семинарий (организацией кружков, библиотек, лекций, собраний, распространением литературы и т. п.). По отношению к предполагавшемуся церковному собору съезд принял следующую резолюцию: «Принимая во внимание, во-первых, что реальные улучшения школьной жизни не возможны в рамках существующего самодержавного строя, во-вторых, что церковный собор, созванный по почину бюрократии и правительства, будет состоять в большинстве из <…> жандармствующих попов и монахов и вообще черносотенцев, в-третьих, что позорно обращаться с петициями и просьбами к подобному собору и ждать от него улучшения школьной жизни - полный абсурд, - всероссийский съезд семинаристов постановил игнорировать церковный собор, но для углубления сознания и для агитации среди малосознательных товарищей съезд признает желательным протестами во всевозможных формах демонстрировать перед собором (свое к нему отношение - М. Ф.)» (24, 108-109).

Было решено центральный комитет расположить в Вятке, откуда и должна была поддерживаться связь с местными организациями, учрежденными в каждой семинарии, примкнувшей к союзу.

Протоколы съезда были разосланы по всем семинариям со следующим воззванием: «Свободная школа в свободном государстве! Товарищи! Привет вам от всероссийского семинарского съезда. Съезд завершил ту многолетнюю и кропотливую работу, которая издавна велась семинаристами в целях борьбы с безжизненным школьным режимом. На съезде выяснилась невозможность при существующем школьном порядке и поэтому необходима упорная борьба… Несомненно, жалкие прислужники самодержавного полицейского режима будут стараться потушить брошенную искру, тогда давайте раздувать ее, и, когда возгорится пламя, тогда все порождения тьмы полетят в бездну гибели» (21, 234).

На призыв центрального комитета вступить в ряды Всероссийского общесеминарского союза откликнулись 36 семинарий. В некоторых из них к организации присоединилось большинство воспитанников. Наиболее многочисленными были местные комитеты в Вятке (327 человек), Смоленске (112), Новгороде (100), Москве и Туле (по 60) (9, 196).

«Семинарское движение все теснее сливалось с общим потоком демократического движения, - пишет П.Н. Зырянов. - Участие в нем являлось для семинаристов лишь первой ступенью политического развития. Отсюда происходил и некоторый провинциальный налет общесеминарского союза: наиболее многочисленные и активные его организации находились в небольших городах, удаленных от крупных центров. Там, где политическая сознательность повысилась, где они окончательно сделали свой выбор, присоединились либо к социал-демократам, либо к эсерам, там деятельность общесеминарского союза не имела успеха. Так обстояло дело в Ярославле» (9, 196).

Также среди одесских семинаристов начали создаваться кружки социал-демократов и эсеров, но вскоре они перенесли свою деятельность за стены семинарии. Не удалось привлечь к участию в семинарском союзе и Петербургских семинаристов, распределившихся между «прогрессистами» (либералами), эсерами, анархистами и социал-демократами.

В начале 1907 г. проявление революционных настроений продолжало усиливаться. Во многих семинариях стали издаваться студенческие журналы революционного направления. В Полтавской семинарии - «Рассвет», в Саратовской - «Семинарист», в Тверской - «Ученический Листок», на первой полосе которого в одном из номеров была помещена статья, «призывающая к революции и говорящая о неизбежности революционного восстания» (24, 111).

В Тобольской семинарии в декабре 1906 года сторонники политических выступлений начали выпускать журнал «На темы жизни». «Анализ помещенных в журнале материалов позволяет заключить, что большинство группировавшихся вокруг него «политиков» сочувствовало социалистическим партиям - социал-демократам и эсерам… Типична в этом отношении статья «25 декабря», появившаяся во втором номере журнала в начале 1907 года. Отвергая любые приоритеты, кроме классовых, ее автор так выразил свое отношение к «нетрудящимся» группам населения России: «Я ненавижу их до глубины души, я готов с безумным наслаждением в душе резать их на куски. Я безотчетно рад, когда кого-нибудь из них разорвет бомба, я готов «разбить их младенцы о камень», чтобы от них не осталось и духу» [17].

Несмотря на то, что съезд большинством голосов (9 против 6) не утвердил предложение проведения террористических актов по отношению к неугодным членам инспекции, однако под влиянием воззваний по семинариям прокатилась волна беспорядков, покушений и убийств.

Сильные волнения в апреле-мае 1907 г. произошли в Московской семинарии. В семинарском саду 8 мая в дупле липы произошел взрыв, разнесший ее на мелкие щепки, а 9 мая взрыв прогремел уже в печке учебного корпуса (21, 237).

От требований и петиций студенты в ряде семинарий перешли к экстремистским действиям. В Черниговской семинарии выстрелом был ранен инспектор, а на ректора совершено неудавшееся покушение; в Тифлисской - инспектор М. А. Добронравов расстрелян; в Пензенской - ректор архимандрит Николай (Орлов) был убит тремя выстрелами из револьвера; (7, 218) в Тамбовской преемник епископа Феодора (Поздеевского) архим. Симеон (Холмогоров) 7 апреля 1907 года около 9 часов выстрелом семинариста был искалечен на всю жизнь - ему пулей перебило позвоночник, а в лицо ректора Харьковской семинарии протоиерея Иоанна Знаменского была выплеснута серная кислота (13, 121).

Вскоре о деятельности общесеминарского комитета в Вятке стало известно как полиции, так и духовному начальству, однако никто не спешил принимать экстренных мер по его ликвидации. В апреле 1907 г., Орловский епископ Серафим (Чичагов) написал отставному обер-прокурору князю Ширинскому-Шихматову письмо следующего содержания: «Нас поражают Синод и Учебный комитет относительно Вятской семинарии, где гнездо революции и откуда забрасывают прокламациями все семинарии. Неужели не знают?.. Необходим экстренный тайный обыск всей семинарии в Вятке… В Петербурге, по-видимому, закупорка мозгового кровообращения. Министры-октябристы не видят и не хотят ничего видеть» (9, 197).

Пока центральные власти бездействовали, происходила ликвидация местных комитетов: в ночь на 1 апреля в Новочеркасской семинарии, а в Томской семинарии комитет объявил о самороспуске благодаря борьбе с его деятельностью епископа Макария.

После известий о готовящейся общесеминарской забастовке духовное начальство решило уничтожить центральный комитет. В Вятскую семинарию был послан ревизор Д.И. Тихомиров, которому никаких доказательств существования центрального комитета найти не удалось. Но после его отъезда священнослужители обнаружили под жертвенником связку бумаг, оказавшейся архивом центрального комитета (21, 238).

Однако события в Вятке продолжали развиваться: на Пасху несколько воспитанников семинарии дошли до того, что сняли в спальных комнатах иконы, одну раскололи на щепки для растопки печи, а остальные выбросили в ватерклозет.

В ночь с 8 на 9 мая полицией была проведена ликвидация центрального комитета: было арестовано 10 семинаристов, 2 надзирателя духовного училища и 2 посредника. Аресты нанесли существенный удар по деятельности общесеминарского союза.

Временное управление приняла на себя Тамбовская семинария, но она, по причине ослабления предыдущими исключениями воспитанников, не смогла координировать действия местных комитетов.

Центральный комитет до своей ликвидации успел разослать призыв к бойкоту переводных экзаменов, и, по данным П.Н. Зырянова, «в той или иной степени бойкот затронул 9 семинарий, еще в 10 произошли беспорядки» (9, 199).

Духовное ведомство пыталось предупредить и сорвать проведение 4 семинарского съезда, намеченного на лето 1907 г. Было решено устроить его в Тамбове, но, по причине строжайшего контроля над деятельностью членов организации, съезд не состоялся. Несмотря на репрессии, многочисленные исключения и аресты, отдельные местные активисты пытались воссоздать общесеминарский союз.

«За политические выступления к ответственности привлекались ученики в целом ряде семинарий: Казанской, Одесской, Воронежской, Уфимской, Вятской, Курской, Саратовской, Донской, Волынской, Тамбовской, Благовещенской, Владимирской, Ярославской, Пензенской, Тульской и некоторых других», (24, 117) что свидетельствовало о политической активности воспитанников.

Все же семинарское движение пошло на спад. Причин было несколько. Во-первых, изменения, внесенные в избирательный закон 3 июня 1907 г., ознаменовали собой окончание революции, что повлекло общий спад общественной активности. Во-вторых, «полицейские репрессии поставили в кризисное положение все партии социалистической ориентации… Рвались связи между центральными органами и местными организациями, многие из которых перестали существовать» (12, 78). Таким образом, прекращалась агитационная деятельность, политическое влияние и работа с воспитанниками извне.

В-третьих, был достигнут ряд улучшений и изменений в образовательном и воспитательном процессе. Следовательно, требования большинства воспитанников были удовлетворены. Исключение из семинарии наиболее активных участников нелегальных кружков и комитетов, выход остальных на простор светской школы и партийной деятельности, - окончательно ослабили связь духовно-учебных заведений с революционным движением и социалистическими партиями.

Заключение

Исходя из выше изложенного материала, можно сделать вывод, что в начале ХХ в. кризис испытывало всё российское общество, включая Церковь и духовные школы.