Состав и основные функции приходского духовенства Марийского края ХIХ–начале ХХ вв.

Во второй половине XIX века государством был предпринят ряд мер, направленных на преодоление замкнутости духовного сословия. В 1863 г. студентам семинарий разрешили поступать в университеты. Указом Государственного совета от 26 мая 1869 г. дети православного духовенства перестали "принадлежать лично духовному званию" , т. е. получили возможность по своему усмотрению выбирать род профессиональной деятельности. Эти нововведения отразились на социальном облике приходского духовенства. Например, священник села Михайловское Царевококшайского уезда, служивший там в 80-е годы XIX века, был сыном чиновника .

Следует отметить, что важным показателем изменений второй половины XIX века в крае было появление в духовном сословии выходцев из числа марийских крестьян. В 1867 г. указом Синода было разрешено представителям нерусских народов Среднего Поволжья, в том числе марийцам занимать священнические места. Однако на практике представителям марийского народа было нелегко адаптироваться среди русских служителей церкви. Появление марийских священников не всегда благосклонно принималось консервативным русским духовенством. Как писала в свое время исследователь С. Чичерина "русское духовенство невозможно было равнодушно взирать на вторжение в свою среду хотя и образованных, но простых инородцев, которые чужды коренному русскому духовенству и по образованию и по происхождению".

Сами священники-марийцы отмечали, что русское духовенство не может без сопротивления примириться с этим новым явлением, которое сильно задевало его самолюбие и материальные интересы . Однако, несмотря на это среди священников Марийского края появляется группа иереев из числа марийских крестьян. В Царевококшайском уезде семь священников, служивших в конце XIX века имели в послужных списках отметку "сын крестьянина из черемис" . В трех приходах Уржумского уезда в конце этого же века служили также священники-марийцы³. В приходах Козьмодемьянского уезда имелись священно- и церковнослужители, представители марийского и чувашского народа . За небольшим исключением, все они в основном получили образование в Казанской учительской семинарии.

В целом, в начале XX века в Казанской епархии среди священников 15,0 % были выходцами из других сословий⁵. В Царевококшайском уезде по нашим подсчетам чуть больше - 17,1 % , в Козьмодемьянском - 16,6 % . В основном это были представители марийского и чувашского народов. При этом доля непотомственных священников в двух основных уездах Марийского края была практически равной.

Итак, в рассматриваемый хронологический период произошли существенные изменения социального состава приходского духовенства, связанные с попытками государства в 60-е гг. XIX века разрушить замкнутость сословия. Как и в целом в России, в Марийском крае усилению замкнутости способствовала практика наследования церковных мест и их закрепление за учениками семинарий. Результатом преодоления замкнутости стало появление в крае священников из числа марийских и чувашских крестьян, которые в начале XX века составляли шестую часть всех иереев рассматриваемого региона.

Завершая анализ персонального состава церковного причта на протяжении XIX - начала XX вв. можно проследить следующие тенденции. Во-первых, на протяжении этого периода шло постепенное сокращение штатов приходских церквей и уменьшение численности штатного духовенства. Во-вторых, наибольший процент среди священно- и церковнослужителей составляли люди в возрасте 30-40 лет, что позволяет говорить о достаточно молодом среднем возрасте приходского клира. В-третьих, длительность службы притча церквей Марийского края в приходах была различной. Более половины священнослужителей в начале XX века имели продолжительность проживания в селах менее 10 лет, в то время как в середине XIX века эта цифра составляла 11-20 лет. В-четвертых, в эти годы изменился и образовательный уровень приходского духовенства, связанный с исчезновением "необучавшихся" и появлением группы выпускников светских учебных заведений. В-пятых, к концу XIX века меняется социальный состав сословия. Особенностью Марийского края стало появление значительной группы священников из числа марийских крестьян.

2. Основные служебные функции приходского духовенства

Важнейшей социально-идеологической функцией православного духовенства в Марийском крае, как и в целом в России, являлось ведение церковной службы. Ее суть заключалась в том, чтобы проводить богослужения в храме, разъяснять прихожанам основы православной веры, исполнять различные требы в приходе, а также служить молебны вне храма.

Смыслом приходского существования, его назначением были общественные богослужения, проводимые как в храме, так и вне его. Данные богослужения состояли из постоянных церковных служб, совершающихся для всех христиан в определенное время и повременных, совершавшихся по требованию и нуждам отдельных членов церкви и называющихся требами, к которым относились крещение, исповедь, брак, погребение .

Следует сказать, что в православии традиционно выделялись три круга богослужений: суточный, начинающийся вечером накануне дня; седмичный, куда входили все богослужения одной календарной недели; и годовой. К постоянным церковным службам относились суточные богослужения, включающие в себя вечерню, повечерие, полунощницу, утреню и ряд кратких Молитвословий . Выше перечисленные службы должны были совершаться священником и церковным причтом практически каждый день - вечером, утром и около полудня. Молитвословия суточного круга богослужения были изложены в "Часослове", где кроме церковных молитв были помещены вечерние и утренние молитвы для священников и дьяконов³. Однако, приходское духовенство в указанный период, вероятно, не всегда добросовестно относилось к церковной службе. В связи с этим духовная власть строго предписывала не нарушать церковных установлений. Так, Синод 22 марта 1800 г. указывал священникам как можно чаще проводить церковную службу, а в воскресные и праздничные непременно . В 1827 г. казанский и симбирский архиепископ Иона подтвердил, чтобы священники обязательно проводили церковную службу в воскресные и праздничные дни⁵.

Важнейшим богослужением в православной церкви являлась литургия, после которой совершался обряд причащения (прощения грехов - В. С.) священно- церковнослужителей и мирян. Литургия проводилась священником по воскресным и праздничным дням и должна была собирать всех членов приходской общины, даже маленьких детей и младенцев¹. Причащению мирян предшествовала их исповедь с повествованием о грехах и искреннее раскаяние в них. Исповедь и причащение прихожан были одними из главных церковных обязанностей священников. Однако, в Марийском крае, где в рассматриваемый хронологический период, особенно в первой половине XIX века, значительная часть марийских прихожан редко посещала церковь, исповедь и причащение были для священника непростым делом. Крестьяне всячески старались уклониться от причастия, стремились хранить языческую веру. Так, прихожане села Малый Сундырь в середине XIX века просили священника "беды им не делать, не марать, причастие не давать", обещая исправно платить ругу и жить со священником мирно . Церковные власти неоднократно указывали на необходимость клиру исправно вести исповедные росписи и обращать внимание на причины, по которым прихожане не бывают у исповеди и причастия, а также "стараться заблаговременно пастырскими советами и увещаниями побуждать быть в исполнении того рачительнее"³.

В 1825 г. казанский архиепископ Амвросий своим указом обязал подписками всех священников "новокрещеных" приходов, что они сделают все возможное "к убеждению прихожан принимать все таинства церкви" под опасением быть отрешенными от места⁴. По результатам обозрения епархии в 1825 г. тот же архиепископ Амвросий кроме прочего предписал духовенству "новокрещеных" приходов "настоять со всею пастырскою ревностью у прихожан, дабы они приходили на исповедь и ко святому причастию хотя бы раз в год"¹. Кроме этого местному духовенству предписывалось в целях борьбы с язычеством "заменять языческие обряды установленными православной церковью молебствиями"². Таким образом, приходское духовенство в крае считало основной целью церковной службы приобщить прихожан к православным обрядам и таинствам.

Годовой круг богослужения включал в себя многочисленные православные праздники, а каждый день в году посвящался воспоминаниям особых случаев в истории церкви или памяти святых. Чаще всего центральное место дневной праздничной службы в изучаемый период занимала литургия и торжественные молитвословия и песнопения праздника, которые содержатся в таких богослужебных книгах, как "Минея", "Триодь" . Главным праздником христиан по традиции являлась Пасха. В этот день духовенство не только служило праздничную службу, но и посещало дома прихожан. Кроме общецерковных, существовали местные храмовые праздники. Престольные, или храмовые праздники - это праздники православной общины, члены которой объединялись вокруг какого-то одного определенного православного храма. Территориальный принцип принадлежности к церкви придавал таким праздникам сугубо местный, локальный характер. Они праздновались в дни памяти тех святых, в честь которых был воздвигнут храм. Богослужение в престольный день завершалось торжественным молебном. Существовал обычай в престольный праздник приглашать священника служить молебен в домах, особенно у зажиточных крестьян .

С XVIII века в богослужебную практику духовенства стала все больше входить проповедь - специальное разъяснение прихожанам основ христианской веры, призыв сообразовывать с ними свою жизнь. Однако и в XIX веке не все священники произносили проповеди. В 1819 г. священникам было предписано читать в церквях поучения прихожанам "чего многие не дела-ют" . Через несколько лет, в 1824 г. вновь появился указ Синода "об усилении церковного наставления православного народа и благонравии христианском", где священникам предлагалось чаще проводить проповеди и разъяснять мирянам учение веры². В клировых ведомостях с 1828 г. появилась фа-фа о том, сколько проповедей говорил священник .

В XIX веке к проповедничеству добавилась катехизация - систематическое внебогослужебное собеседование по основам веры и богослужения. В 1844 г. священникам было предписано вести по воскресным дням катехизические поучения, а благочинным доносить в Синод о числе священников, использующих их при богослужении. Составленные поучения священники отправляли на проверку в консисторию. Нами обнаружен документ 1844 г., в котором казанский архиепископ "выражал признательность" священнику Воскресенского собора города Царевококшайска Сперанскому за составленные им катехизические поучения, произнесенные в Воскресенском соборе во второй половине 1843 г. . Следует сказать, что в сельских приходах подобные поучения произносились редко. Так, в 1894 г. священник села Семеновка Царевококшайского уезда Гурий Гортинский пытался вести с прихожанами религиозные беседы, однако "все его старания остаются тщетными; почти что вовсе не бывает слушателей" .

К непостоянным, повременным службам относились различные требы, включавшие крещение, брак, елеосвящение (причастие больных - В. С), погребение. Все священнодействия и молитвы, необходимые при требах помещались в специальной божественной книге - "Требнике". Данные источников свидетельствуют, что в изучаемый период священники Марийского края иногда допускали злоупотребления при взятии платы за таинства и не всегда по просьбе прихожан приходили в дома для причащения умирающих¹. Однако, в целом приходское духовенство добросовестно исполняло свои обязанности и стремилось заслужить уважение прихожан и жить с ними "мирно".

Итак, церковная служба приходского духовенства была строго подчинена священным канонам. Практически каждый день служители клира должны были проводить богослужения в храме, а в выходные и праздничные дни совершать литургию и причастие прихожан. К богослужебным службам в XIX веке прибавились проповедь и катехизические поучения, составляемые самими священниками. Духовенство "новокрещеных" приходов Марийского края вынуждено было мириться с приверженностью значительной части прихожан язычеству и пыталось заменять языческие моления православными.

Наряду с церковной службой причта не менее важное место занимало выполнение священно - церковнослужителями требований светской власти. Эти требования включали в себя ведение метрических и исповедных книг, исполнение разного рода предписаний государственных властей. Здесь следует отметить, что еще в начале XVIII века духовенство было привлечено на службу абсолютистскому государству. Истоки многих перемен в истории православной церкви содержались в церковных преобразованиях Петра I. Именно в ходе строительства петровского государства поплатившаяся за противодействие реформам церковь должна была занять место проводника государственных идей в народе, исполнителя новых обязанностей - преимущественно светского характера. По мнению церковного историка А. В. Карташева "утилитарный дух Петра, во имя всеобщей повинности служения государству, заковал все сословия в рамки госу-дарственного тягла", в том числе и духовенство .

Среди основных обязанностей приходского духовенства, определенных для них в XVIII веке были составление метрических и исповедных ведомостей, церковный учет населения. Ведение метрических книг было определено указом 14 апреля 1702 г. Это было продиктовано в первую очередь не-обходимостью периодического получения сведений о людских ресурсах для нужд военного времени. Подтверждение обязанностей по ведению метрических книг последовало в Духовном регламенте и указе Синода 13 ноября 1723 г. о ведении записных книг о родившихся, вступивших в брак, умерших. Гражданские и церковные власти в XVIII веке неоднократно подтверждали в своих указах необходимость своевременного и подробного заполнения метрических записей¹. В 1796 г. был издан указ в котором говорилось о том, что метрические и исповедные росписи должны посылаться в консисторию при казенных служителях, которые могли бы исправить описки и неточности, а священники за несвоевременную доставку бумаг в консисторию подвергались штрафу в размере 10 рублей .

О трудностях в ведении метрических книг в первой половине XIX века свидетельствовало периодическое принятие законодательных актов, направ ленных на упорядочение и ускорение пересылки ведомостей. Так, в 1802 г. был принят указ о метрических книгах³. В 1809 г. издается подобный указ, где подтверждалась необходимость улучшения написания метрических ведомостей и духовных росписей. Этими постановлениями строго предписывалось доставлять ведомости в срок, "что часто не делается"⁴.

В "Уставе духовных консисторий" 1841 г. регламентировались форма и запись в метрические книги, контроль церковных властей за правильностью заполнения и сроками отсылки в консисторию. В параграфе 105 данного устава пояснялось, что "книги сии пишутся в двух экземплярах, из них один предоставляется в консисторию непосредственно, а другой хранится в церкви" . Кроме того, за ведением метрических и исповедных книг вел наблюдениє благочинный. Он следил за исправностью ведения метрических записей и делал об этом "при своих посещениях в каждое полугодье удостоверительные надписи; а о неисправностях, если не будут и не могут быть тут же исправлены", доносил; "поверял, в свое ли время пишутся исповедные росписи, особенно нет ли укрывательства раскольников в отметках; представляется ли священно- и церковнослужителями регистры о не бывших у исповеди и причастия, с показанием, кто сколько лет не исполнял сего христианского долга и какие приняты меры убеждения к непременному исполнению оного..." .

К обязанностям священников относилось составление на основе метрик различных таблиц и сбор сведений для светской власти. В начале 1837 г. царевококшайский исправник барон А. Келлер направил отношение в Царевококшайское духовное правление о присылке ему сведений о родившихся, брачующихся, умерших, а также описание церквей и сведения о числе духовенства в городе и уезде . Спустя какое-то время он вновь напомнил духовному правлению о необходимости предоставления этих сведений, составленных им "по поручению губернского начальства статистическому описанию, требуемому к прибытию в Казань его императорского высочества, государя-наследника цесаревича великого князя Александра Николаевича" . Далее он просил "сколь возможно поспешить с исполнением, ибо за сим единственно происходит у меня остановка" .

В фонде Козьмодемьянского духовного правления за 1837 г. имеется отношение от Козьмодемьянского земского исправника Мерлина о том, что духовным правлением ему предоставлены сведения для статистического описания уезда (о духовенстве, церквях, количестве прихожан: родившихся, бракосочетавшихся, умерших за последние 10 лет) . Следовательно, сбор сведений в уездах в'ї 837 г. был приурочен к приезду наследника престола в Казань.

На основании метрических книг священниками предоставлялись для духовного правления и светских властей самые различные сведения - о родившихся солдатских детях мужского пола, рекрутские списки, сведения для военностатистического описания Казанской губернии . Козьмодемьянский штаб-лекарь в 1827 г. жаловался, что ему не были представлены списки о родившихся, которые также составляли причты церквей. В 1839 г. благочинные Царевококшайского уезда представили в духовное правление сведения о незаконнорожденных и подкидышах за 1829 - 1839 годы³.

Кроме того, к числу обязанностей приходского духовенства относилось ведение исповедных ведомостей. Учет не посещавших исповедь был необходим. В Марийском крае в XIX - начале XX вв. он во многом служил и целям выявления раскольников и язычников среди прихожан. В духовных исповедных ведомостях указывалось, кто был или не был на исповеди, кто из исповедавшихся причастился. Отдельной графой выделялась причина непосещения исповеди. Еще в XVIII веке в указах 1716, 1718, 1721, 1722, 1737, 1765, 1775 годов "велено налагать на не бывших у исповеди и святого причастия штрафы не духовным, а светским правительством" .

В XIX веке вопрос об исповеди относился чаще к обязанностям священника. Именно он должен был "пастырским наставлением" убеждать прихожан в необходимости этой церковной процедуры. Однако и в XIX веке светские власти в определенной мере вмешивались в исполнение данного таинства. Так, в 1846 г. Департамент уделов постановил предоставлять ежегодно ведомость с отметками, по какой причине крестьяне не были у исповеди и святого причастия. Кроме этого указывалось, что "если головы или сельские старшины не будут побуждать всех нерадивых крестьян к исполнению христианского долга, то определено подвергать их денежному оштрафований)" . В 1855 г. причт села Ильинской пустыни обращался за помощью по этому вопросу к гражданской власти, вероятно сельскому старшине, однако безрезультатно . Были и другие случаи, когда духовенство вынуждено было обращаться к светским властям³. Особенно это касалось "новокрещеных" приходов.

С 30-х годов XIX века священнослужители "новокрещеных" приходов должны были ежегодно предоставлять ведомости о прихожанах бывших и не бывших на исповеди. Здесь же указывалось количество крещеных священником язычников. В 1835 г. вышел указ, в котором строго подтверждалось всему приходскому духовенству, "чтобы везде исповедные росписи о прихожанах ведены были со всею исправностью и чтобы обращали внимание на причины, по коим некоторые из прихожан не бывают у исповеди и причастия". Далее в документе говорилось об обязанности священника увещать и убеждать прихожан посещать исповедь, а в случае упорства доносить светской и духовной власти "для принятия надлежащих мер к утверждению их в православии" .

Еще одной обязанностью приходского духовенства были торжественные богослужения в дни коронации, рождения членов императорской фамилии. Неукоснительное совершение этих торжественных служб, а также царских панихид в поминовенные дни "требовалось еще строжайше, чем соблюдение церковного культа"⁵.

Одной из важнейших функций приходского духовенства было оглашение в церкви государственных манифестов и указов. Особое значение она приобретала в сельских приходах, так. как чтение в церкви оставалось единственным источником информации о событиях государственного масштаба, таких как смена монарха, ведение войн, народные волнения и т. п.

В рапорте протоирея Троицкого собора Козьмодемьянска Петра Птицина за 1826 г. говорилось о приведении к присяге "на верность подданства его императорскому величеству государю императору Николаю Павловичу тех священно- и церковнослужителей, которые во время всеобщего приведения к присяге духовных лиц находились или в болезни, или в отлучке"¹. Священники были ознакомлены также с указом министра внутренних дел за этот же год об обязательной подписке всех чиновников духовного ведомства в том, "что они ни к каким тайным обществам ... впредь принадлежать не будут" . Данный указ был прямым следствием восстания декабристов 1825 г. в Петербурге.

В церквях был прочитан и знаменитый Манифест 19 февраля 1861 г. об отмене крепостного права и "Положение о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости". В циркуляре обер-прокурора Синода на духовенство возлагалась обязанность не только прочитать крестьянам манифест, но и помочь разобраться в нем. Во втором пункте данного документа довольно точно определены основные обязанности духовенства как проводника государственной политики в народной гуще. Священники должны "поучать прихожан, чтобы они соблюдали верность государю и повиновение начальству, от него постановленному; чтобы неуклонно и добросовестно исполняли законные повинности и платили определенные подати и оброки" . В циркуляре причетникам отводилась роль доносчиков, которые должны были, услышав "толки не благоприятные делу и общему спокойствию немедленно и верно доводить то до сведения священника" .

Кроме указанных функций приходского духовенства наиболее ярким, часто приводимым примером использования церкви в государственных интересах особой важности, является предписание, закрепленное законодательно, о нарушении священнослужителями тайны исповеди для раскрытия злонамеренных планов, направленных против государства и личности монарха. Указ Синода 17 мая 1722 г. и Духовный регламент закрепили за священниками обязанность доносить светским властям о том антиправительственном, что им сказано на исповеди . Нарушение тайны исповеди в данном случае представлялось не как нарушение евангельских правил, а как дело, угодное церкви. По мнению исследователя Д. Поспеловского, этот закон теоретически действовал до последнего дня существования империи. Однако на практике закон, по видимому, перестал действовать с 40-х гг. XIX века, так как не был включен в 15-томный "Свод законов Российской империи"².

Были и другие административно-бюрократические функции местного характера. К примеру, в 50-60-е гг. XIX века благочинный протоирей Василий Смирнов состоял директором комитета Царевококшайского попечительского общества о тюрьмах³, а священник Гавриил Николаевич Ястребов -увещателем подсудимых по Козьмодемьянским присутственным местам и директором тюремного отделения . Священник Марисолинской церкви Уржумского уезда Михаил Иванович Федоров в 1897 г. был награжден бронзовой медалью "на национальной ленте для ношения на груди" за труды при проведении первой всенародной переписи⁵.

Через приходское духовенство распространялись и все правительственные указы, направленные на борьбу с эпидемиями. Наиболее заметным было участие приходского духовенства в мероприятиях по оспопрививанию. Первый указ Синода, которым предписывалось внушать прихожанам пользу прививок, был издан в 1804 г. Духовенство призывалось в 1829 г. к помощи по оспопрививанию Вольному экономическому обществу⁶. Для убеждения прихожан в пользе прививок, указом 1830 г. духовенству рекомендовалось "детей, выздоровевших после привития ставить в церкви на особом месте, -провозглашать имена их, а равным образом поставить на вид каждую потерю семейного человека от натуральной (оспы. - В. С.)"¹. Регулярно Казанский губернский оспенный комитет требовал от священников списки детей от одного до 10 лет с указанием, привита ли оспа .

По указу Синода 1842 г. духовенство приглашалось к содействию в разведении картофеля. Эта миссия священников в ряде приходов Козьмодемьянского уезда явилась одной из причин открытого сопротивления крестьян, вылившегося в Акрамовскую войну. Как отмечал в своем рапорте благочинный священник М. С. Кроковский, причиной беспорядков явились слухи о том, что он якобы действовал "не потому, чтобы сего требовали закон и воля монарха, но будто потому, что желает через успех в сем деле проложить себе путь к чести и наградам". В данном случае священник действует как государственный чиновник, выполнявший указ императора. В завершении своего рапорта благочинный просил предписать духовенству по Козьмодемьянскому уезду, "дабы оно неослабно старалось .. всеми мерами кротости возвратить бунтующий народ к дому и повиновению властям". Таким образом, священнослужители несли не только пастырские обязанности, но кроме того, исполняли "роль стражей общественного порядка"³.

Превращение священно- и церковнослужителей в государственных чиновников отразилось также на процессе определения в священники. Процедура поставлення в священника предусматривала следующие моменты. Претендент на церковную должность должен был лично явиться в консисторию и подать прошение о своем определении на имя епархиального архиерея. К прошению прилагались документы "для составления справок и собрания сведений о месте и лице, ищущем занять оное" . Чаще всего это была просьба или одобрение от прихожан с обязательством выплачивать ругу и сведения о приходе, куда назначался кандидат. После этого епархиальный архиерей должен был убедиться "в достоинстве ищущего посвящения" и провести ставленнический экзамен. Затем он подавал прошение о назначении его к исповеди и производству. За исповедью следовала присяга "в верности государю, в неослабном попечении об искоренении суеверий и расколов, неутаивании неисповедавшихся"³.

Таинство посвящения обычно производил сам епископ. Утром, большею частью в праздник, епископ торжественно совершал литургию. В середине богослужения претендента в священники торжественно, через царские врата, вводили в алтарь. Здесь после известных обрядов, совершалось таинство рукоположения. "Рукополагаемый" становился перед престолом на колени, епископ возлагал на него руки и призывал на него благодать "Святого Духа", которая освятила бы рукополагаемого и дала ему силу и помощь к достойному прохождению "великого его служения". Сам епископ молился о ниспослании "благодати" и фомогласно призывал к молитве всех присутствовавших в храме .

Вслед за процедурой рукоположения посвященному выдавалась ставленническая фамота. До 1727 г. фамота была рукописной и разнообразного содержания. В том же году было указано выдавать печатные. Указом 1738 г. было окончательно запрещено выдавать рукописные фамоты. При выдаче фамот со ставленника брали обязательство выучить ее наизусть. Необходимо отметить, что в ставленнической фамоте кроме перечисления необходимых для священника добродетелей и правил святых апостолов и соборов, согласно которым он должен жить, прямо указывалось на Регламент, как устав Синода, который посвященный должен "прилежно и часто прочитывати и исполняти" . Следовательно, в ставленнической грамоте прямо указывалось священнику служить государству.

После получения грамоты, новопоставленный священник отправлялся в свой приход. Приехав на место, он должен был явиться в духовное правление и предъявить ставленническую грамоту. Для записи "грамотных указов" заводилась специальная книга, куда записывалось, кто и когда предъявил ставленную грамоту. Вслед за тем, благочинный "вводил его в должность, собирая для этого в церкви всех прихожан" . В "Инструкции благочинным приходских церквей" отмечалось, что священники, дьяконы и причетники должны "почасту прочитывать свои ставленные грамоты, и по ним устраивать жизнь". Сами грамоты должны были храниться в церкви. Такую же процедуру ставленнического делопроизводства проходили и церковнослужители при посвящении в стихарь.

Итак, приходское духовенство в XIX - начале XX в. кроме церковной службы выполняло ряд обязанностей светского характера, среди которых были повинности административно - бюрократического и полицейского характера. Запись актов гражданского состояния, заключение браков, ведение учета населения, регулярное оглашение государственных указов - все это придавало особый характер церковной деятельности. Присяга на верность монарху и торжественные богослужения определяли отношение к духовенству как к носителю государственной идеологии.

Как уже отмечалось, с середины XVIII века важное место стала приобретать миссионерская деятельность по внедрению православия среди язычествующего населения и новокрещеных прихожан. К этому следует добавить миссионерскую деятельность приходских священников и среди раскольников-старообрядцев.

Здесь в первую очередь следует остановиться на миссионерской деятельности среди марийских и чувашских крестьян, составлявших основную массу населения Марийского края. Задачей священно- и церковнослужителей было не только крещение язычников, но, что значительно важнее, укрепление их в православной вере и отказе от язычества.

Обращаясь к данному вопросу, следует сказать о целях и средствах "инородческого" миссионерства, как его тогда называли. Сущность этого миссионерства состояла в "духовном просвещении и совершенствовании" язычника. Для того, чтобы он согласился принять христианство и поменять веру, надо было его переубедить и, как писал иеромонах Дионисий "привести в такое духовное состояние, чтобы он охладел к прежней и почувствовал сердечное влечение к предлагаемой ему новой вере" . Как одно из средств к этому предполагалась личная благочестивая жизнь миссионеров, проповедь, увещевания и вразумления.

Усиленное развитие миссионерской деятельности среди нерусских народов Среднего Поволжья, как уже отмечалось, относится к середине XVIII века. Именно тогда среди них действовали члены Казанской Новокрещенской конторы, убеждая принять православие. Новокрещеным выдавалась награда "за восприятие крещения" и предоставлялись льготы в отбывании податей и повинностей. После закрытия Новокрещенской конторы в 1764 г. ее членов заменили проповедники, однако их деятельность имела незначительные успехи и в 1799 г. должность проповедников была упразднена . С упразднением должности проповедников, единственными миссионерами среди новокрещеных прихожан оставалось приходское духовенство.

Методами воздействия на марийских и чувашских прихожан, кроме проповеди и честной жизни священников, в первой половине XIX века было провозглашено знание обычаев и языка местного населения. В связи с этим казанский архиепископ Амвросий в 1817 г. строго предписывал, что "необходимо нужно, чтобы священники в таковых (новокрещеных - В. С.) селениях находящиеся знали их природный язык, дабы могли на оном поучать их и наставлять в христианской вере; без чего навсегда останутся они полуобращеными христианами" . В своем представлении Синоду Амвросий говорил, что необходимо позаботиться "о переводе на инородческие языки богослужебных книг" и введении богослужения на родном для прихожан языке, без этого по его мнению нельзя было ожидать "просвещения их в вере"³. При этом архиепископе в Казанской семинарии были открыты классы чувашского и марийского языка с целью подготовки для "новокрещеных" приходов духовенства, знающего местные языки.

По распоряжению казанского архиепископа Амвросия в 1817 г. всем священникам чувашских и марийских приходов было приказано собрать сведения о некрещеных язычниках и представить ведомости в консисторию . В связи с этим, отметим, что нами обнаружен интересный источник - рапорт священника села Сотнур, в котором описана реакция жителей деревни Карамасы на данное предписание. Когда марийским прихожанам прочитали указ о переписи язычникам, они "оказали немалые грубости и ослушание, говоря при этом, что они непременно их выгонят из своей деревни самым поноснейшим образом и с причинением побойства"⁵. Вероятно, марийские язычники боялись насильственного обращения в христианство и восприняли перепись как попытку это сделать.

В указе от 30 апреля 1817 г. благочинным было предписано собрать сведения о знающих чувашский и марийский язык священниках и выслать их в Казанское академическое правление. Так, в 1819 г. в консисторию были направлены священник Иван Ардатский из села Арды, обязанный подпискою перевести на марийский язык "Деяния святых апостолов" и священник села Большой Шатьмы Василий Федоров, переведший на чувашский язык Евангелие¹.

В 1819 г. были изданы два указа о том, чтобы священнослужители говорили поучения на языке прихожан и немедленно доносили о суевериях в марийских и чувашских приходах . Под суевериями консистория подразумевала языческие моления, часто совершаемые новокрещеными. Следует сказать, что в первой половине XIX века многие крещеные марийцы только формально считались православными, сами же продолжали поклоняться своим древним языческим богам. Подтверждением приверженности к язычеству служат немногочисленные рапорта священников о языческих молениях , проводившихся марийскими прихожанами. Однако в действительности их было значительно больше, так как священники закрывали на них глаза, вероятно, не желая конфликтовать с приходской общиной и боясь наказания духовных властей. Лишь отдельные священники направляли такого рода документы в духовное правление и консисторию. Так, один из первых марийских просветителей, священник села Шапкили Андрей Альбинский в 1820 г. подал в Козьмодемьянское духовное правление рапорт такого содержания: "Прихожане нашего села Шапкилей, кроме некоторых обратившихся в христианскую веру, все еще содержат праотеческую идолопоклонническую веру. В воскресные дни в церковь к божественным службам не ходят, да и сам волостной голова Сергей Данилов не бывает, о чем почтеннейше сим оному духовному правлению и рапортую" . Козьмодемьянский земский суд, куда 'был направлен этот документ, в этом случае определил строго предписать прихожанам подписками "о хождении в праздничные дни в церковь", а волостному голове сделать выговор за непосещение церкви.

Следует сказать, что "традиционная языческая религия имела в это время важнейшее значение в поддержании этнического самосознания марийской общности", и языческие моления от единичных жертвоприношений отдельных сел и деревень вылились в крупные "собрания" черемис в Царево-кокшайском уезде Моркинского прихода у деревни Варангуши (1827 г.) и у деревни Куприан Сола Уржумского уезда Вятской губернии (1828 г.) . Эти события показали "бессилие и слабость позиций православных проповедников и приходских священников в марийской деревне" . В результате священники Моркинской церкви по решению консистории были признаны "неблагонадежными" в распространении христианства, не соответствовавшими своим должностям и "выведены из села Морков". У них отобрали ставленные грамоты, определив на дьяческие места Я. Смирнова в село Гусиха Спасского уезда, Л. Гумилевского в село Лебяжье Лаишевского уезда Казанской губернии. Священники Макарьевского прихода Уржумского уезда, где произошло второе крупное языческое моление, не были удалены из села. Однако Вятская духовная консистория считала необходимым заменить их из-за якобы "возникшего между ними и прихожанами неудовольствия за раскрытие суеверий"⁴. Священникам всех "новокрещеных" приходов консисторией предписывалось "чтобы всемерно усугубили пастырское попечение о искоренении в прихожанах своих языческих суеверных обрядов и жертвоприношений" . Пастыри должны были трижды в год доносить епископу о своих успехах в борьбе с язычеством.

В деле по расследованию языческого моления у деревни Варангуши архиепископу казанскому и симбирскому Филарету Синодом было предписано безотлагательно "набрать священнослужителей, знающих языки новокрещеных, известных по учению, а паче по доброй нравственности и отправить их во все места, где только оказались отступники от веры, в виде мис-сионеров, с надлежащими наставлениями""". На основании этого указа в 1830 г. епархиальным начальством были разработаны правила в "утверждении и наставлении новокрещеных в вере Христовой" и учреждена миссия в Казанской епархии. В первом пункте утвержденных правил говорилось о том, что "к новокрещеным церквям избирать с особым вниманием и определять священников-ученых, благонравных, знающих язык местных жителей, дабы находясь с ними в беспрерывных сношениях, наставлять и утверждать их постоянно в христианской вере и жизни"³. Тут же давались рекомендации читать церковные книги на языках нерусских народов. В инструкции миссионерам, проект которой был представлен вместе с правилами, священникам отводилась роль помощников, которые должны были читать проповедь миссионера на родном языке прихожан, служить переводчиком при посещении домов и бесед с жителями. Но в реальной жизни и сами миссионеры употребляли на миссию "самое короткое, иногда неудобное и ненастное время" , и священники часто в должной мере не выполняли свои пастырские обязанности. Как отмечал в 1837 г. царевококшайский исправник барон А. Келлер, "к несчастию в Царевококшайском уезде священники, если не вовсе, то большей частью не радеют к своим обязанностям" и притесняют прихожан излишними поборами, тем самым отвлекают от себя марийцев "слишком в вере слабых", следовательно, они сами и являются причиной упорства некрещеных к принятию ими крещения .

В первой половине XIX века, судя по архивным данным, отмечались лишь отдельные прошения некрещеных из марийцев о желании принять крещение². Процедура обращения в христианскую веру была следующая. В духовное правление подавалось прошение от желающего принять крещение. Вслед за тем духовное правление, а иногда и сам священник подавал рапорт об "изъявивших желание креститься". Духовная консистория в своем указе давала разрешение на принятие крещения. После процедуры обращения язычника священник доносил в духовное правление о факте крещения, "окрещены, о чем благочинному правлению рапортую, а как они названы при крещении кто у них были воспреемники о том прилагаю особый при сем реестр"³.

Одним из характерных примеров прошения, от желающего креститься, служит следующий документ (прошение жителя починка Яромары Янгбара Поимарзова): "Имею от роду 30 лет и не находя ничего основательного в жертвоприношениях по обыкновению предков своих чинимых всегда соединенных с разорением и утратою имущества. И видя превосходство и святость перед верою нашею идолопоклонническою христианской религии, вознамерился я твердо принять святое крещение и через оное причислен быть в сочлены православной Русской церкви. Почему оное духовное правление покорнейше прошу кому следует позволить привести меня с женою моею Са-ликой Ипанаевой в святое крещение. И по просвещении оным от некрещеных черемис желаю быть исключен и причислен к крещенным в оном же починке Яраморах живущим. На что и ожидаю оного духовного правления решения"⁴.

Источники дают основание утверждать, что все случаи обращения в православие были связаны с крещением членов семей, либо мужа и жены, либо отца и детей, либо родственников. Лишь в одном случае прошение подал некрещеный деревни Большой Мушерани Ятманов, находящийся под судом за кражу лошади¹ и, видимо, надеявшийся таким образом избежать уголовного наказания. Интересно прошение отставного унтер-офицера Селима Абязумова, желающего перейти из мусульманства в православие . Однако случаи такого перехода встречались крайне редко и только в городах.

После подачи прошения, желающий принять крещение направлялся к священнику для обучения христианским догматам, молитвам и после получения указа консистории, крестился. Взяв с крещеных подписку о том, что они будут "исполнять христианские обязанности до конца жизни" , их поселяли там, где они пожелали, но главным образом, среди старокрещеных или русских, так как "имели место и внешние принудительные меры по отношению к прозелитам христианства" . В связи с этим рекомендовалось переселять новокрещеных из языческих деревень, а в 1849 г. в предписании Казанской палаты государственных имуществ волостным правлениям приказано было "срочно доносить о новокрещеных и о переселении их в старорусские или старокрещеные приходы"⁵.

Священникам, в приходах которых находились крещенные из числа марийцев и чуваш, неоднократно предписывалось основательно изучать язык своих прихожан. Указом консистории с 1848 г. приказано отмечать в клиро-вых ведомостях, знают ли священники какой либо из местных языков и если знают, "то могут ли на нем свободно изъясняться или только его понимают" . Именно знание языка своих прихожан и проведение на нем церковных проповедей было провозглашено основой миссионерской деятельности в период с 1830 г. Однако в первой половине XIX века не все священники марийских приходов могли говорить на языке прихожан. По нашим подсчетам, в 1850 г. в Царевококшайском уезде из 19 священников сельских приходов лишь трое могли свободно говорить на марийском языке (священники сел Нурма, Кокшайское и Мушерани)¹. В Козьмодемьянском уезде из 33 священников сельских приходов пять говорили свободно на чувашском языке и лишь один священник М. С. Кроковский из села Чермышева основательно знал марийский язык².

Основная масса священно- и церковнослужителей Марийского края в этот период мало заботилась об укреплении веры у новокрещеных, которые в большинстве своем не понимали слов священника, а в церковь ходили по приказу волостного начальника: "Самые убедительные побуждения для них остаются недейственны, они отзываются только тем, что из волостного правления о том приказание слыхали"³ - так пишет в 1844 г. священник села Шап о своих прихожанах, большая часть которых вообще в церкви не бывает, не исповедуется и не причащается. Обращение к гражданской власти в первой половине XIX века было, вероятно, самым действенным способом заставить марийских прихожан посещать церковь, особенно в Царевококшайском уезде. Сами священники признавали приверженность марийцев к традиционной языческой религии и обращались за помощью к светским властям. Так, в 1847 г. священник Василий Нурминский села Нурма в своем рапорте о языческом жертвоприношении в его приходе отмечал, что "если светское начальство со своей стороны не будет их (прихожан - В. С.) в воскресные и праздничные дни сганивать с работ и понуждать ходить в церковь по именным предписаниям, то одному духовенству при величайших усилиях и данном времени, едва ли возможно будет совершенно искоренить сие зло" .

Из миссионерского журнала архимандрита Раифской пустыни Амвросия, посетившего в 1838 г. ряд приходов Царевококшаского уезда видно, что во всех селах хотя прихожане и посещали церковь, однако продолжали совершать и "по обряду своих предков моления". В этом же журнале помещены резолюции казанского архиепископа на каждого священника. Например, священнику Василию Нурминскому была объявлена признательность, а священников села Ронга строго предупредили, чтобы те обучали прихожан молитвам, "иначе они будут оттуда выгнаны, как живущие только для своего брюха" . Признательность архиепископа за усердие "в обращении черемис в христианство" была объявлена обеим священникам Сотнурской церкви . Однако благодарности священникам не были залогом того, что прихожане регулярно посещали церковь и жили по-христиански. По мнению С. А. Нурмин-ского перед приездом миссионера "священник спешил к исправнику", которого упрашивал выручить и согнать прихожан в церковь. Исправник собирал людей и "крепко-накрепко заказывал строгое молчание под опасением грозной расправы" . Прихожане молчали и молились усердно, а "миссионер видит усердие прихожан и доносит о том, куда следует". Разумеется после этого священника награждали "за полезное и усердное прохождение своей должности" . Такие факты должны были еще больше оттолкнуть марийцев от православной церкви.

Однако не все священники формально относились к вопросу приобщения марийцев к христианству. Рассматривая миссионерские обязанности священников, нельзя не сказать об активной деятельности одного из первых миссионеров А.Д. Альбинского и благочинного М.С. Кроковского.

Андрей Данилович Альбинский в 1811 г. закончил Казанскую духовную семинарию (тогда академию - В. С.)- На публичном академическом собрании при увольнении из академии он был награжден книгою с надписью "за прилежание, успехи и благонравие студенту богословия Андрею Альбинско-му"¹. В 1812 г. был определен в священники села Шапкили Козьмодемьян-ского уезда. По просьбе Библейского общества в 1819 г. Альбинский перевел на марийский язык Евангелие от Матвея, за что был награжден набедренником (четырехугольный, долгий плат, часть облачения протоирея, архимандрита и, за отличие священника), а его детям было предоставлено содержание от третьего священнического места в селе . В 1820 г. он был командирован в Санкт-Петербург "для корректования издаваемого тогда в печать Нового завета"³. По ходатайству Синода за переводческую деятельность в 1822 г. священник был награжден фиолетовою скуфьею (круглая бархатная шапочка). В 1824 г. Андрей Данилович был произведен в протоиреи к Троицкому собору Козьмодемьянска и определен благочинным и присутствующим духовного правления. Овдовев, в 1825 г. он вернулся в село Шапкили. По воле архиепископа Амвросия в том же году он был переведен в Казань в Благовещенский собор на священническое место. Здесь он не только священствовал, но исполнял должность испытателя учеников богословия в знании марийского языка при поступлении их в марийские приходы. Именно А.Д. Альбинский был командирован в 1828 г. для расследования массового языческого моления в приходе села Морки. Здесь им было составлено "Изложение веры", которое он "читал ...моркинским прихожанам с увещанием в церкви неоднократно..." . В своем рапорте в Казанскую консисторию А.Д. Альбинский справедливо отмечал, что степень просвещения христианством марийцев "простирается только до того, что марийцы призывают священников для исправления треб, не понимая ни силы таинств и духовных обрядов, ни нужды ..."'. После учреждения миссии в Казанской епархии в 1830 г. он вновь оказался в Шапкилях. Указом консистории от 20 сентября 1832 г. протоирей А.Д. Альбинский был определен в Казанский Зилантовский монастырь , хотя ему было всего 42 года. Причиной этого, вероятно, были какие-то разногласия между ним и архиепископом Амвросием. Об этом отмечал, в частности, священник М.Н. Ястребов села Пернянгаши, написавший в церковной летописи о том, что именно епархиальное начальство и сам архиепископ были причиной определения в монастырь . Здесь же приведены сведения о дальнейшей судьбе миссионера, который из-за разногласий с епархиальными и монастырскими властями был сослан на поселение в Сибирь, где по всей видимости, и закончил свой жизненный путь. М.Н. Ястребов упоминает о том, что уже в 50-е годы ХЗХ века шапкилинские прихожане "решились возвратить его из поселения", однако в Казани не нашлось желающих заниматься этим делом⁴.

Судьба второго миссионера М.С. Кроковского сложилась более удачно. Именно он в 1832 г. был назначен на место А.Д. Альбинского в село Шапкили. Ему тогда было всего 20 лет. В 1836 г. за успешную миссионерскую деятельность он получил ахипастырскую признательность, а за проповеди на марийском языке был награжден набедренником⁵. В 1841 г. М.С. Кроковский переведен в село Чермышево, где прослужил более 20 лет. В архиве Козьмодемьянского духовного правления имеется резолюция Казанского архиепископа на перевод церковных поучений на марийский язык, составленных Михаилом Кроковским в 1841 г. Указывая на отдельные неточности, архиепископ тем не менее в целом одобрил перевод, сделанный священником и выражал признательность за проделанную работу¹. В 1850 г. в рапорте на указ консистории о священниках основательно знающих марийский язык, М.С. Кроковский сам обратился с предложением к духовному правлению "не угодно ли будет ... ходатайствовать у его высокопреосвященства возложить на меня обязанность пересматривать поучения писанные на черемисском языке, с которым я знаком более уже 20 лет" . По мнению П.А. Знаменского деятельность этого священника была вознаграждена и засвидетельствована "сколь возможно полными успехами". Прихожане его села все больше усваивали православные обряды, обычаи и стали регулярно посещать церковь. Признательностью к памяти священника стало желание прихожан определить к церкви села Емелево (выделившегося из Чермышевского прихода - В. С.) его сына М.М. Кроковского, перешедшего к ним в 1871 г. .

Во второй половине XIX века наблюдалась заметная активизация миссионерской деятельности русской православной церкви практически во всех регионах страны, в том числе и в Среднем Поволжье. Церковь ставила три основные задачи, включавшие в себя расширение своей паствы за счет новообращенных язычников, противодействие прозелитизму других конфессий, главным образом ислама и укрепление в православной вере новокрещеных прихожан. Как и прежде церковь опиралась на мощную поддержку государства. Однако теперь репрессиям и санкциям отводилась второстепенная роль. Главная ставка делалась на культурно - просветительские методы, большая часть которых была разработана казанским миссионером Н.И. Ильминским. В этот период увеличилось число священнослужителей, изучавших и знавших марийский язык. Изданы были указы о том, чтобы священники основательно изучали язык прихожан и писали поучения на этом языке . В июле 1867 г., как уже было отмечено, Синод своим указом разрешил занимать священнические места в марийских приходах выходцами из числа марийских крестьян .

Миссионерская деятельность приходского духовенства еще более оживилась после образования в 1867 г. "Братства Святителя Гурия", ставившего своей задачей в первую очередь "утверждение в вере крещеных инородцев". Миссионерами и помощниками "Братства." стали и некоторые из священников Марийского края. В отчете члена совета "Братства." И. А. Износкова за 1892 г. было обращено особое внимание на восточную часть Царевококшай-ского уезда, где "при содействии местного благочинного Г. В. Покровского", хорошо знавшего марийский язык и пользовавшегося большим влиянием среди луговых марийцев, имелись положительные результаты в миссионер-ской работе . Из числа других священников, способствовавших укреплению православия, в отчете упоминается священник К. В. Преображенский из села Морки, который "в качестве священника своего прихода и благочинного всегда оказывал на черемис благотворное влияние"³, а также священники села Шиньши и села Унжи Г. Я. Яковлев и Н. А. Смирнов, которые были выходцами из марийских крестьян и "имели полную возможность быть близкими к своим прихожанам".