Аморфные и в то же время схематичные представления о Западе, сформированные передовицами партийно-государственных газет, с неизменными упоминаниями "кучки капиталистов", "угнетаемых народных масс", "безработицей", "голодом" и тому подобными ужасами "загнивающего империализма", вытеснились совершенно конкретными, эмпирически ощутимыми образами лендлизовской тушенки, американских "студебеккеров", немецких патефонов, японских приемников, европейской одежды, которые по внешнему виду и качеству не могли сравниться ни с какими отечественными товарами, но ввиду их явной общедоступности и широкой распространенности на Западе не относились к предметам роскоши или кругу интересов правящей элиты западноевропейских стран.

Вместе с изменением образа Запада в сознании советских людей в повседневный быт, в образ жизни пришли новые культурные реалии. Среди военных трофеев, завезенных в Советский Союз, были и предметы культуры. В первую очередь здесь необходимо отметить трофейные кинофильмы. После войны в Германии в руки советских властей попало немалое число американских кинолент. Некоторым из них было суждено стать поистине культовыми: "Путешествие будет опасным", "Судьба солдата в Америке", "Багдадский вор" и, конечно же, легендарный "Тарзан". «Я смотрел "Путешествие..." не менее десяти раз, "Судьбу солдата в Америке" не менее пятнадцати раз. Было время, когда мы со сверстниками объяснялись в основном цитатами из таких фильмов. Так или иначе, для нас это было окно во внешний мир из сталинской вонючей берлогиАксенов В. В поисках грустного беби. М., 1992. С. 152.». Это цитата из книги В. Аксенова "В поисках грустного беби". Детство и юность этого писателя пришлись как раз на период холодной войны, и приведенный им пассаж носит автобиографический характер.

"Трофейные киногерои" сразу же завоевали авторитет среди послевоенных подростков, разумеется, вовсе не только благодаря своему "заграничному" происхожденую, но еще и в силу невиданной ими ранее социальной неангажированности своих новых кумиров. Детское кино и литература довоенного периода предлагали советским тинейджерам образцы партийной идейности и классовой бдительности, в то время как американец Тарзан был индивидом вне социума, естественным существом, которому все дозволено. Дело, конечно, было не в том, что он ловко прыгал по деревьям и его беспрекословно слушалась лесная фауна, а в том, что он - человек, вырвавшийся из-под власти общественных норм. Тарзан для подростков, воспитанных в канонах правоверного сталинизма, не означал антикультурного варварства или одичания человека вдали от цивилизации, - это был символ раскрепощенности и свободы, поверяемых мерой естественности, символ беззаботности вечного ребенка, не обремененного задачами классовой борьбы мировой революции Брусиловская Л. Культура повседневности в эпоху "оттепели" (метаморфозы стиля) // Общественные науки и современность. 2000. №1. С. 169..

Из ценностного восприятия жизни и искусства в 1950-1960-х годах медленно, но верно уходят черно-белые тона, однозначные оценки, жестко-нормативные интерпретации событий и характеров, поступков и переживаний. В массовом советском сознании стремительно укореняется и развивается поначалу малозаметная деидеологизация культуры. Это проявляется и в выборе кино- и литературных героев нашего времени, и в драматизации сюжетов, и в разнообразной литературной тематике, и в углубленном нравственно-философском осмыслении действительности.

Основное идейно-эстетическое кредо западного кинематографа - беззащитность личности в современном обществе потребления; уязвимость человека перед обстоятельствами, превышающими его возможности; тотальное одиночество индивида в технократическом мире, где НТР бессильна разрешить накопившиеся проблемы, а каждая личность самобытна, уникальна и неповторима, - находит живое понимание в СССР, на протяжении всей истории изолированном от подобной проблематики примитивной коммунистической пропагандой. Тот же Аксенов писал, что один из его сверстников, будучи высокопоставленным офицером советских ВВС, как-то сказал писателю: «Большую ошибку допустил товарищ Сталин, разрешив нашему поколению смотреть те "трофейные" фильмы»Аксенов В. В поисках грустного беби. М., 1992. С. 152..

В самом деле, зарубежные кинофильмы дали потрясающий эффект и стране, которая несколько десятилетий была отгорожена от всего мира пресловутым "железным занавесом" и пребывала в состоянии идеологической "неискушенности". Ведь походы в кинотеатры по-прежнему оставались главной формой досуга. Западные кинозвезды сразу же стали в советской стране "своими» и столь же органично и естественно, как отечественные артисты театра и кино, вошли в повседневную жизнь и быт советских людей, словно и не жили за сотни тысяч километров от Москвы, во "враждебном капиталистическом мире" (что было тогда равносильно жизни на другой планете).

Брижит Бардо в роли Бабетты из комедии Кристиана Жака " Бабетта идет на войну" столь триумфально шествовала по отечественным экранам, что стала эталоном красоты и чувственности для представителей самых различных слоев советского общества. Литература "оттепели" сохранила дух восторженного преклонения перед звездой западного кино. Семнад-цатилетняя Галя Бодрова из романа Аксенова "Звездный билет", с детства мечтающая об артистической карьере, во всем подражает "ББ"; фото очаровательной француженки вешает у себя над изголовьем в рабочем общежитии шофер Виктор Пронякин, герой повести Г. Владимова "Большая руда", а Е. Евтушенко устами героини своей поэмы "Братская ГЭС" непосредственно обращается к ни в чем не повинному секс-символу Франции:

"Ты б, наверное, так не смеялась,

Не такой бы имела ты вид,

Если б в Нюшкиной шкуре хоть малость

Побывала, артистка Брижит!"

При всей наивности подобных лобовых сопоставлений само стремление вписать не то Брижит Бардо в советскую действительность, не то "простых советских людей" в контекст западной кинореальности очень показательно: в неполитическом сознании кинозрителей герои французских, итальянских, американских фильмов не отделены от своих российских современников не только "железным занавесом", но даже и какой-либо психологической, житейской границейИонинЛ. Свобода в СССР. Статьи и эссе. СПб., 1997. С. 102.. Западное кино становилось частью советской культуры повседневности, незаметно вытесняя из сознания и поведения привычные атрибуты и нормы недавнего тоталитарного прошлого, подспудно изменяя сам "репертуар" мыслительной деятельности советских людей.

Однако при всем том огромном влиянии, которое оказало кино на формирование менталитета послевоенного поколения, была еще одна область искусства, которую можно смело назвать и областью жизни; по степени воздействия на умы и поведение молодежи она не уступала кино и имела такое же, "трофейное" происхождение. Речь идет о классическом американском джазе, проникшем в СССР через трофейные радиоприемники и ставшем для многих из поколения шестидесятников чем-то вроде религии.

Оценивая влияние западной культуры на формирование крайних неформальных течений, таких как стиляжничество, стоит подчеркнуть, что с точки зрения советской идеологии оно являлось крайней формой организации молодежи и логично было бы его рассмотреть в текущей главе нашей работы.

В джазе воплотился тот дух нарочитого вызова, брошенного косности и серости, тот бурный и болезненный переворот в оценке идейных ценностей, то горькое и саркастическое (хотя нередко в бессознательное) осмеяние утраченных идеалов, которые были особенно типичны для настроения шестидесятников. Джаз - это мелодический стиль, который раскрепощает в силу своей музыкальной специфики, а это было именно то, к чему неосознанно стремилось послевоенное поколение советской молодежи. Аксенов подверг это явление анализу с позиций современника и участника движения: «Для моего поколения русских американский джаз был безостановочным экспрессом ночного ветра, пролетающего над верхами "железного занавеса"... Перенесясь в Европу, особенно в ее восточную часть, джаз становился чем-то большим, чем музыка, он приобрел черты идеологии, вернее, антиидеологии...» Аксенов В. В поисках грустного беби. М., 1992. С. 438, 439..

Выдающийся теоретик культуры Т. Адорно размышлял о том, какую роль в Европе сыграл джаз. Констатируя, что "джаз долгое время находился на подозрении (...) как музыка, несущая разложение", он показывает далее, как незаметно происходит "одомашнивание джаза, которое для Америки есть давно уже свершившийся факт и которое в Европе есть только вопрос времени". Среди причин, способствующих распространению и усвоению джаза, Адорно отмечает "протест против официальной культуры, который был уловлен и обезврежен обществом", "потребность в музыкальной спонтанности, выступающей против повторения одной и той же музыки", наконец, "сектантский характер" как jazzfan'oв, так и джазовых экспертов. Особо подчеркивает Адорно и "прогрессивность" джазовых фанатов, чаще всего встречающихся "среди молодежи"Адорно Т.В. Избранное. Социология музыки. СПб., 1999. С. 20-21..

Однако антизападная и особенно антиамериканская пропаганда, достигшая своего апогея в 50-х годов в связи с развязанной, по указанию Сталина, кампанией против космополитизма, в среде послевоенной молодежи вызвала в основном обратный эффект (по принципу "запретный плод сладок"). Квинтэссенцией стихийного противодействия пропагандистскому насилию становится "стиляжничество" - особая молодежная субкультура, ориентированная на Запад. Подобное массовое увлечение, имевшее только эстетическое и не несшее никакого идеологического содержания, было первым прецедентом такого рода в истории советского государства и власти не имели никакого опыта борьбы с внешне безобидной демонстрацией стиля (в одежде, поведении, жаргоне, вкусах и т.п.). "Стиляги" имели свой стиль одежды сленг, увлечения и формы досуга, свои музыкальные предпочтения (джаз, твист, рок-н-ролл), свои формы бытового поведения. Из истории эстетики: Через 5-10 минут этого танца у людей покрывается потом лоб, растрепываются волосы, человек тяжело дышит, его лицо приобретает бессмысленное выражение, измученный вид. Эти танцы рождают какую-то нелепую манеру себя держать, особую походкуЭстетика поведения. М., 1965. С. 140». Но людям это нравилось, в этом они находили себя.

Первым стилягам советская культура виделась скучной и формализированной и в первую очередь они выступали против стандартизации общества и его жизни.

«Их можно встретить на Кировском проспекте Саратова» - так начинается статья под громким названием Рикокеты в местной газете «Коммунист» от 1962гКоммунист. 1962. «Чаще всего они толкутся на углу улицы Горького, у аптеки. Как писал один из очевидцев: «Слоняясь по центральным улицам Саратова, бездельники мешают гражданам отдыхать, сквернословят, безобразничают». Среди них Евгений Прахов по кличке «Рикокет», его дружки - Виктор Пронин по прозвищу «Пантовитый», Виктор Пономарев - «Налим». Так начинается фельетон Якова Явчуновского, вышедший в «Коммунисте» в феврале 1962 года. О них писали « Это не просто стиляги в узких брючонках и пестрых рубашках «кормящий папа». И даже не только тунеядцы, которых вызывают в милицию или выгоняют из города, по своему образу жизни, по своим взглядам - закоренелые негодяи».

Выражение «рикокеты» в Саратове моментально становится именем нарицательным. Это не только щеголи, но еще и тунеядцы, пьяницы и растлители, нарушители общественного порядкам. Судя по всему, достоянием общественности история стала благодаря бывшей девушке главного «рикокета» Прахова. К осени лидеров банды осуждают на сроки от 6 до 10 лет по различным статьям - от нанесения побоев до изнасилования - а рабочие завода технического стекла начинают пролетарскую кампанию за перевоспитание хулиганов.

Итак, можно предположить, в чем же кроется причина борьбы с проникновением западной культуры в советское общество. В условиях экономического, политического и идеологического противостояния СССР с бывшими странами-союзниками, не могло идти речи о каком-либо синтезе культур или заимствовании. Джаз и рок-н-ролл считались элементами буржуазной идеологии, отголосками старого порядка, с которыми боролись, и которые были совершенно неприемлемыми в новом обществе.

"Стиляжничество" было во многом еще не осознанным, стихийным протестом против тоталитарной системы, ее идеологии и культуры, строящихся на жестких предписаниях и запретах. Поначалу оно имело только внешние формы проявления, нередко чисто эстетического свойства. Однако в такой насквозь политизированной стране, каким был СССР, подобная демонстративная аполитичность была равносильна революции, происходившей в молодых, скрыто оппозиционных, умах.

Официальная система при всем желаний не могла усмотреть в покрое одежды и прическах, толщине подошвы обуви и лексических формах молодежного общения прямого выражения чуждой политической идеологии, спланированной диверсии или подрывной деятельности западных спецслужб. Это была повседневность, а в связи с формами повседневного поведения, не укладывавшегося в советские стандарты, в Советском Союзе обычно говорили о "мещанстве", пережитках старой морали, отсталых вкусах и ни о чем более серьезном (например о советской "контркультуре")ЗубковаЕ.Ю. Общество и реформы, 1945-1964. М., 1993. С. 63..

С рождением "стиляжничества" произошли неожиданные сдвиги в области теории. Долгое время понятие "стиль" в советской культуре ассоциировалось с чем-то однородным, тяжеловесным и статично-монументальным, предполагавшим мнение и оценку только одного-единственного Заказчика и Зрителя, Читателя и Ценителя, если и не известные заранее, то предполагаемые, гипотетически предвосхищаемые художниками и учеными, философами и журналистами ("стиль эпохи"). 60-е годы реабилитировали как само это понятие (получившее новые со-держательные параметры), так и возможность применять к нему множественное число. Именно в это время впервые заговорили о "стилевом многообразии" советских литературы и искусства, о множестве национальных форм единого социалистического содержания в советской культуре. Разумеется, было бы большой натяжкой называть тогдашнее советское общество в культурном отношении плюралистичным или эклектичным, - все эти тенденции в советской культуре стали стремительно нарастать вместе с развитием "оттепели", - однако "стиляжничество" самим фактом своего существования расшатывало единую стилевую систему тоталитарного общества, дополняло ее инородными стилевыми явлениями, давая все новые поводы для инакомыслия и его теоретической рефлексии.

Одна из главных особенностей "стиляжничества" как феномена культуры заключалась в его стихийности, неорганизованности, неоднородности; у него не было единой системы норм, четких стандартов, строгой эстетической концепции, идеологической или политической программы, единой философской доктрины; оно существовало в бесчисленных региональных и исторических вариантах, представляя собой своего рода "философствование бытом". Однако все перечисленные особенности этого явления делали "стиляжничество" практически неуязвимым для официальных политических санкций: "стиляг" прорабатывали, воспитывали, убеждали, т.е. действовали в отношении них нравственно-этическими, но не политическими средствами, что было уже

большой нравственной победой этого молодежного движения над системой, в которую оно органически не вписывалосьСоколов В.И. Молодежное движение в России: история, современность, перспективы и проблемы (В 3 частях). Рязань, 1994 (Ч.3). С. 45..

Однако, эта идея, так активно муссировавшаяся правящими элитами посредством СМИ и работы комсомольской организации, не приживалась среди народных масс. Большая часть общества относилась к стилягам довольно спокойно, а те, кто и затевали борьбу против них, подчас не оправдали ее борьбой против Запада.

Скорее всего, в конце 1940 - начале 1950-х гг. в среде простого население не существовало четкого определения сути неформализма, т.к. сама идея насаждалась властью через СМИ. Вследствие чего социум идентифицировал неформала исключительно по внешним признакам, т.е. одежде, прическе, музыке, образу жизни.

Впервые в советском обществе одежда становится не только модой, но и своеобразным пароле. Одежда стиляг служила знаком принадлежности к этому ярко окрашенному племени, закрытому для проникновения непосвященных.

Но, следует отметить, что в противовес западным модным тенденциям, была сформулирована концепция советской моды, которая являлась способом регламентации внешности. Для советской моды не были характерны сенсационность и экстравагантность, зато ей были свойственны удобство, практичность, функциональность и гигиеничность. Одновременно в официальном дискурсе 1950-60-х годов выстраивалась концепция советского вкуса: сдержанная норма в манере одеваться. Эту тенденцию можно наблюдать в советских фильмах того периода, где одежда служит маркером, по которому судят, плохой это или хороший человек.

Наряду со скромностью советская идеология предписывала любителям моды обязательное обладание «чувством меры». Члены советского общества, которые на взгляд этого общества не обладали чувством меры, подвергались осуждению. Так, например, существовал своеобразный «запрет» на ношение женщинами брюк. Их разрешалось носить только на производстве и занятиях

спортом. Даже 1970-е годы женщинам в брюках могли преградить вход в общественные учреждения.Виниченко И.В. Женское равноправие в контексте советской моды. С-424.

В 1967 году в Москве состоялась Международная выставка моды, в которой приняли участие известные фирмы из 26 стран мира. Было множество восторженных статей в советской печати, но и в них присутствовало противопоставление «правильных» модных коллекций социалистических стран и стран Запада.

Женские образы, созданные западными модельерами, не могли в полной мере соответствовать требованиям социалистической моды. «Короткие платья, которые носили только девочки, вдруг «произвели взрыв» на Западе. И идеалом женственности стала женщина--ребёнок. Насмешники говорят, что это мужчины, которые на работе имеют дело с начальником--женщиной, а дома подчинены власти жены, решили одеть женщину как ребёнка, чтобы таким образом приуменьшить её значение. Может быть, в этой шутке и есть доля правды! Потому что женщины одновременно с короткими платьицами стали носить брюки (даже с элегантным жакетом), галстуки (подчёркнуто мужские и иногда длиной… до талии!), костюмы с жилетами, а-ля мужские…» Манкевич М. Бардзо щличне // Советская женщина. 1967. № 11. С. 29.

Именно внешний вид служил неким кодом, по которому определяли «своих» и «чужих». Советское общество не вдавалось в идеологический подтекст, им было проще и понятнее идентифицировать стиляг именно по внешности и поведению, которые так сильно разнились с привычными для них представлениями. Скорее всего, если бы власть не занималась столь активной пропагандой стиляжничества как низкопоклонства, то и в обществе не возникло такой идеи.

Влияние западной культуры наложило отпечаток на формирование мировоззрения целого поколения. Поиск разнообразия приводил к игре воображения. Америки не знали, но в неё верили. Главным кумиром был Эрнест Хэмингуэй. В его книгах нашли идеалы, важны были формы восприятия жизни. В начале 60-х гг. портрет Хемингуэя видел почти в каждом доме.

Подражание героям романов началось со внешней атрибутики. Ему подражали во всем-еде, одежде, выпивке. Человек как бы воображал себя в другом мире.

Литератор С. М. Волков в своем интервью с Бродским заметил: «Я помню, что в Ленинграде в шестидесятые годы многие мечтали о стиле жизни а ля Хемингуэй: подойти к стойке бара и мужественно заказать стопку кальвадоса…» Волков С. М. Диалоги с Бродским. М. 1998. С.37.. Это некая форма противостояния господствующей идеологии или даже носящая девиантный характерВайль П. Генис А. Мир советского человека. М., 1996; Холмс Л. Социальная история России. 1917-1941. Ростов н/Д., 1994. С. 256..

Хемингуэевский негативизм, безусловно, был опасен для социализма в его современном виде, но нападать на американского писателя, ставшего ориентиром целого поколения, коммунистическая пропаганда все же не решалась. Однако идеи борьбы не были отвергнуты полностью, но это были слабые попытки повернуть простых людей спиной к Западу. Благодаря «оттепели» в сознании советских людей, появился, окончательно сформировавшийся в годы застоя, стереотип высокой оценки всего, что производится и совершается в Европе, и тем более в США. «Запретные плоды» западной культуры, продемонстрированные в годы хрущевских реформ, до сих пор составляют один из самых устойчивых соблазнов для россиян.

Заключение

повседневности 60-нач. 70-х годов XX века выявила с предельной наглядностью, что далеко не все в частной жизни, индивидуальной и массовой психологии, быту может быть подчинено партийно-государственному влиянию, контролю и управлению «сверху» административными методами.

Разоблачения культа личности Сталина и поднятие «железного занавеса» в стране повлияло на демократизацию всех сфер общественных отношений, значительные перемены, происшедшие в жизни советского общества, повлияли на величину свободного времени, плюс ко всему самым существенным образом затронули его структуру. Этому свидетельствует появление все больших форм социального досуга от организованных до самоорганизующихся.

Естественно предположить, что проявления индивидуальности было свойственно в основном молодому поколению, в то время как контингент более зрелого возраста был вполне удовлетворен формами досуга, которые предлагало государство - поход в кино, театры, музеи и т д. В молодежной среде, в виду ее тяги к новшеству, намечались изменения в культурных потребностях, способах проведения своего времяпровождения. Этому способствовало появления различных клубов по интересам, помимо секций и кружков при Дворцах Культуры и спорта, созданным по инициативе государственного руководства.

Исчезла государственная репрессивная составляющая политики, оно больше старалось купить лояльность населения путем создания центров культурной рекреации. Работали катки, лыжные трассы, атракционы, карусели, летние и зимние площадки. Поводились различные мероприятия в свободное от работы время - весенние балы, встречи, концерты, выступление артистов театров и эстрады из зарубежных стран. Поддержку государство находило в лице профсоюзных организаций и комсомола, проводя через них социальную политику и создавая положительный образ партии.

Политика, проводимая «сверху» не конфликтовала с инициативой «снизу». Наоборот проявление частного поощрялось. Создавались различные клубы и кружки по интересам - кино и фотолюбителей, любителей туризма, музыки, клубы изобретателей, химиков, физиков, экономистов, спортсменов, рукодельников и рукодельниц.

В целом реформы в области культуры, определившие формы и содержание досуга советских людей «хрущевского десятилетия», можно представить в виде синусоиды: от запрета к либерализации и обратному свертыванию и частичному ужесточению. Последнее чаще связано с феноменом стиляжничества и хиппи в Советском Союзе. С одной стороны, партийное руководство видело в нем угрозу со стороны Запада, стараясь не допустить распространение американской и европейской культуры в сложившейся обстановке категорических противоречий относительно идеологии. Стиляги представлялись тунеядцами и бесполезными членами общества. Но сами они не считали себя «низкопоклонниками» перед Западом, да и в обществе не воспринимались столь критично, как может показаться на первый взгляд.

С другой стороны, влияние Запада и западной культуры было явлением глубоким, коренным образом, изменившим психологию советского человека. Зарубежные, в первую очередь итальянские фильмы стали символом эпохи.

В текущую эпоху также происходит взаимопроникновение городского и сельского пространства, постепенное смешение и взаимная интеграция культурно-бытовых границ. В рамках государственной политики происходит унификация досуга в городе и деревне. На базе «общественности» создавались добровольные отряды шефской помощи селам в культурно-просветительном плане. Театральные группы ездили по ближайшим селам с концертами и развлекательными мероприятиями.

Изучение повседневности всегда есть и останется важным в изучении конкретных событий определенной исторической эпохи. Для понимания современности и будущего, необходимо исследовать трансформационные процессы, происходившие в переломные периоды истории. Однако, исследование данных процессов осложняется некоторой аберрацией восприятии событий современниками эпохи 60-70-х годов XX века. Поэтому к мемуарным источникам следует относиться осторожно. Каждая историческая эпоха формирует свои доминирующие модели поведения. Что для одной эпохи было несущественно, в другой период могло восприниматься, как символический жест и поступок. Изучение поведенческих практик позволяет исследовать происходившие изменения в глубинных пластах культуры конкретной исторической эпохи.

Список источников и литературы

1. Фонд 1299 (Областная контора кинопроката). Оп. 1. Д.22

2. Фонд 594(Саратовский ОБКОМ КПСС). Оп. 5. Д. 120-141, 150-167.

3. Мемуарная и художественная литература

4. Аджубей А. Те десять лет. М., 1989

5. Аксенов, В. П. В поисках грустного беби. М.,2006.

6. Козлов, А. С. Козел на саксе, М.: Вагриус,

7. Хрущев Н.С. Время. Люди. Власть: Воспоминания. В 4-х кн. М., 1999.

8. Периодическая печать

9. Комсомольская правда 1950-1960.

10. Коммунист 1950-1960.

11. Заря молодежи 1950-1960.

12. Работница 1958-1963.

13. Ленинский путь 1960-1970.

14. Исследования.

15. Garfinke H. Studies in Ethnomethodology. Cambridge, 1994

16. Fitzpatrick S. Everyday Stalinism. Ordinary Life in Extraordinary Times: Soviet Russia in the 1930s. - New York, London, 1999.

17. Адорно Т.В. Избранное. Социология музыки. СПб., 1999.

18. Алейников А. и др. Известный и неизвестный комсомол. М., 1991.

19. Андреева И.Н. Голубкова Н.Я., Новикова Л.Г. Молодежная субкультура: нормы и система ценностей // Социум. 1989. № 4.

20. Афанасьев В. Эволюция концепции аномии в социологии девиантного поведения // Рубеж. 1992 № 2.

21. Безбородов А.Б. Вузовская молодежь Москвы и "Хрущевская оттепель". Предыстория диссидентского движения в СССР // Молодежь и общество на рубеже веков. Ч. 1. М., 1998.

22. Бойм С. Общие места: Мифология повседневной жизни // Культурология: Дайджест. 2004. № 3

23. Бойм С. Общие места: Мифология повседневной жизни. М., 2002. С.10-11.

24. Болелов А.А. Социализация молодежи в условиях администрирования. Зерноград, 1991.

25. Бордов Р. Новый экономический курс Советского Союза (1953-1960). М., 1960;

26. Боффа Дж. История Советского Союза. М.: Международные отношения, 1990. Т. 2.

27. Бромлей Н.Я. Уровень жизни в СССР. 1950-1965 // Вопросы истории. 1966. № 7. С. 3-18;

28. Брусиловская Л. «Московский Бродвей», «джаз на костях», «пожар в джунглях» // Родина. 1998. № 8;

29. Брусиловская Л. Культура повседневности эпохи «оттепели»: Метаморфозы стиля. / Диссс. к. культурол. н. М., 2000.

30. Вайль П. Генис А. 60-Е мир советского человека. М., 1988.

31. Вайнштейн, О.Б. Денди: мода, литература, стиль жизни, М.: Новое литературное обозрение, 2005.

32. Верт Н.И. История советского государства. 1990-1991. -М., 1992.

33. Вишняк А.И. Социальные проблемы советской молодежи // Философская и социологическая мысль. 1989. № 8.

34. Волков C.B. Интеллектуальный слой в советском обществе. М., 1999.

35. Галаган А.А. Некоторые страницы истории: О «белых пятнах» и «черных дырах» истории Ленинского комсомола. Саратов, 1989;

36. Голубев A.B. Запад глазами советского общества: Основные тенденции формирования внешнеполитических стереотипов в 30-х годах // Отечественная история. 1996. № 1.

37. Гончарук Г.К. Роль комсомольского политического просвещения в формировании марксистско-ленинского мировоззрения молодежи. Киев-Одесса. 1984

38. Гордон Л.А., Левин Б.М. Пятидневка: культура и быт. М., 1967.

39. Горинов М.М., Данилов A.A., Дмитренко В.П. История России. М., 1994

40. Гудков Л. Культура повседневности в новейших социологических исследованиях. Вып. I. М., 1993.

41. Данилов A.A. История инакомыслия в России. Советский период. 1917-1991. - Уфа, 1995.

42. Золотухина-Аболина Е. В. Курс лекций по этике. Ростов н/Д, 1999.

43. Зубкова Е.Ю. Общество и реформы 1945-1964 гг. М., 1993.

44. Зубкова Е.Ю. Послевоенное советское общество: политика и повседневность. 1945-1953. М., 1999.

45. Иконникова С.Н, Кон И.С. Молодежь как социальная категория. М., 1970.

46. Ионин Л.Г. Социология культуры. М., 1996.

47. История Отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории советского государства. М., 1991.

48. История СССР. Эпоха социализма (1917-1961 гг.). М., 1964.

49. Калкутин Д.Л. Деятельность молодежной оппозиции в СССР. 1945 -1964 гг.

50. Клуб вечной молодости / сост. М. А. Пинхасик, А. И. Аврус, В. А. Митрохин и [др.]; под ред. А. И. Авруса, М. А. Пинхасика. - Саратов.: Изд-во Сарат. ун-та, 2012.

51. Ковалева А.И., Луков В.И. Социология молодежи. М., Социум. 1999.

52. Козлова H.H. Горизонты повседневности советской эпохи: Голоса из хора. М., 1996.

53. Козырьков В. П. Освоение обыденного мира. Социокультурный анализ. Н. Новгород, 1998;

54. Лебина Н.Б., Чистиков А.Н. Обыватель и реформы. Картины повседневной жизни горожан в годы нэпа и хрущевского десятилетия. СПб., 2003

55. Леванов Е.Е. Самодеятельные объединения: истоки и тенденции развития // Глобус. 1988. № 3

56. Лукаш Н.П. Повседневная культура советских шестидесятых // Известия Уральского государственного университета. Сер. 3, Общественные науки. 2007. №48 С. 124

57. Манкевич М. Бардзо щличне // Советская женщина. 1967. № 11. С. 29.

58. Медведев Р. А. Трагическая статистика // Аргументы и факты. 1989, 4-10 февраля. № 5(434).

59. Неформальные объединения молодежи вчера, сегодня, а завтра? М., 1988; Неформалы. М., 1990

60. Омельченко Е. Молодежные культуры и субкультуры. М., 2000.

61. Орлов И.Б. Советская повседневность: исторический и социологический аспекты становления, М., 2008, С.3.

62. Пихоя Р.Г. Советский Союз: история власти. 1945-1991 гг. М.,1998.

63. Плаксий С.И. Молодежные группы и объединения: причины возникновения и особенности деятельности. М., 1988.

64. Платонов А. Из записных книжек // Новый мир. 1991. №9. С. 35

65. Полканов В.Д. Жизненная позиция? Активная! Роль ВЛКСМ в формировании активной гражданской позиции молодежи Сибири. - Красноярск, 1988;

66. Поляков Ю.А. Человек в повседневности // Вопросы истории. 2000. №3.

67. Поляков Ю.А., Писаренко Э.Е. Исторические аспекты изучения советского образа жизни // Вопросы истории. 1978. № 6.

68. Попов Г. Два цвета времени, или Уроки Хрущева // Огонек. 1989. № 42. C.6.

69. Пушкарева Н.Л. История повседневности: предмет и методы // Социальная история: Ежегодник, 2007. - М., 2008. - С. 9.

70. Разлогов К. Феномен массовой культуры // Культура, традиции, образование. М., 1990. Вып. 1.

71. Славный путь Ленинского комсомола. М., 1978.

72. Соколов А.К., Тяжельникова B.C. Курс советской истории. 19411991. М.: Высшая школа, 1999.

73. Соколов В.И. Молодежное движение в России: история, современность, перспективы и проблемы (В 3 частях). Рязань, 1994 (Ч.3).

74. Тяжельникова B.C. Курс советской истории. 1941-1991. М., 2009

75. Федченко М.Н. Повседневная жизнь советского человека (1945-1991). Курган, 2009

76. Харитонова А.Е. Основные этапы жилищного строительства в СССР // Вопросы истории. 1965. № 5. С. 63-67;

77. Шуц А. Структура повседневного мышления // Социологические исследования, 1988, №2, С.13.

78. Эстетика поведения. М., 1965.

Размещено на Allbest.ru