Социальная сфера

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Южно-Уральский Государственный университет

Кафедра «Философии»

РЕФЕРАТ

На тему: «Социальная сфера»

Выполнили: студенты группы МТ-228 Полозова Юлия, Беседина Елена Проверил: Боркова В.В.

Челябинск 2011

СОДЕРЖАНИЕ

1. ИСТОРИЯ ТЕОРИЙ СОЦИАЛЬНОГО НЕРАВЕНСТВА

1.1 Идеи социального неравенства в общественной мысли до возникновения социологии

1.2 Макс Вебер: классический этап становления социологии неравенства

2. РАЗДЕЛЕНИЕ НАСЕЛЕНИЯ НА СОЦИАЛЬНЫЕ ГРУППЫ

2.1 Семейная группировка населения

2.2 Государственная группировка населения

2.3 Расовая группировка населения

2.4 Языковая группировка населения

2.6 Имущественная группировка населения

2.7 Религиозная группировка населения

3. СОЦИАЛЬНАЯ СТРАТИФИКАЦИЯ

3.1 Модели социальной стратификации

3.2 Системы социальной стратификации

ИСПОЛЬЗУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА

1. История теорий социального неравенства: от Платона до Парсонса

1.1 Идеи социального неравенства в общественной мысли до возникновения социологии

Еще древнегреческий философ Платон (428/427-348/347 гг. до н. э.) размышлял над расслоением людей на богатых и бедных. Он считал, что государство представляет из себя как бы два государства. Одно составляют бедные, другое -- богатые, и все они живут вместе, строя друг другу всяческие козни. Платон был «первым политическим идеологом, мыслившим в терминах классов», -- считает Карл Поппер 1 . В таком обществе людей преследует страх и неуверенность. Здоровое общество должно быть иным. В своем труде «Государство» 2 Платон утверждал, что правильное государство можно научно обосновать, а не искать ощупью, страшась, веря и импровизируя. Платон предполагал, что это новое, научно спроектированное общество будет не только осуществлять принципы справедливости, но и обеспечивать социальную стабильность и внутреннюю дисциплину. Именно таким он представлял общество, руководимое правителями (блюстителями).

Общество, по мнению Платона, имеет классовый характер. Все граждане входят в один из трех классов: правителей; воинов и чиновников; работников (земледельцев, ремесленников, врачей, актеров).

Правители подразделялись им на правящие и не правящие группы. Всем этим основным слоям (классам) приписывались определенные функции.

Мудрые правители выступали как родители по отношению к остальным двум классам. Платон исключал всякую возможность наследования классового статуса и предполагал полное равенство возможностей для всех детей, с тем, чтобы каждый имел равные шансы проявить свои природные способности и был обучен для выполнения своей собственной роли в жизни. Если такая селекция и обучение могли бы быть выполнены в совершенстве, то в таком случае было бы справедливо признание абсолютной власти победителей. Чтобы избежать влияния семьи, Платон предложил упразднение семьи в классе правителей и установил, что члены этой группы не должны владеть какой-либо частной собственностью, кроме минимально необходимой, с тем, чтобы они не защищали свои собственные интересы. Они должны сосредоточиться только на общественном благополучии.

Итак, Платон спроектировал высоко стратифицированное общество, в котором характерными чертами правящего класса являются равенство возможностей (шансов), полное устранение частной собственности и концентрация на общем благосостоянии.

Аристотель (384--322 до н. э.) в «Политике» также рассмотрел вопрос о социальном неравенстве . Он писал, что ныне во всех государствах есть три элемента: один класс -- очень богат; другой -- очень беден; третий же -- средний. Этот третий -- наилучший, поскольку его члены по условиям жизни наиболее готовы следовать рациональному принципу. Богачи же и бедняки встречают трудности в следовании этому принципу. Именно из бедняков и богачей одни вырастают преступниками, а другие мошенниками.

Реалистически размышляя о стабильности государства, Аристотель отмечал, что необходимо думать о бедных, ибо у государства, где множество бедняков исключено из управления, неизбежно будет много врагов. Ведь бедность порождает бунт и преступления, там, где нет среднего класса и бедных огромное большинство, возникают осложнения, и государство обречено на гибель. Аристотель выступал как против власти бедняков, лишенных собственности, так и против эгоистического правления богатой плутократии («олигархии»). Лучшее общество формируется из среднего класса, и государство, где этот класс многочисленнее и сильнее, чем оба других, вместе взятых, управляется лучше всего, ибо обеспечено общественное равновесие.

Взгляды Аристотеля на собственность развивались в прямом споре с Платоном, которому он приписывал защиту общественной собственности. Однако Платон ничего подобного не писал, в его «Государстве» земледельцы и ремесленники живут в системе частной собственности, и только правящий класс лишен любых средств производства, потребляя плоды земледелия и ремесла, и ведет аскетическую, но благородную жизнь.

По мнению Платона, частная собственность разрушила бы единство правящей элиты и ее преданность государству, потому он запрещает ее для правителей. Аристотель не считал, что частная собственность вредит моральному совершенству, доказывая это четырьмя соображениями:

1. Когда у людей есть личные интересы, они не ропщут один на другого, а заняты каждый своим делом, и прогресс ускоряется.

2. Обладание чем-то доставляет удовольствие, ибо все, или почти все, любят деньги и другие подобные вещи. (Аристотель резко отделяет такую любовь к собственности от эгоизма и мелочности, рассматривая ее с точки зрения самореализации и самоуважения.)

3. Щедрость. При общественной собственности никто не может быть щедрым и великодушным, так как ни у кого ничего нет. В системе частной собственности богатство и неравенство дают возможность проявлять щедрость и милосердие.

4. Видимо, идея частной собственности глубоко укоренилась в душе человека, если существует так долго -- нельзя пренебрегать опытом веков. Что до строя с общественной собственностью, то если б он был хорош, то за столько лет примеры его были бы известны.

Аристотель знает о бедах, сопутствующих системе частной собственности, но считает, что они вызваны совсем другой причиной -- порочностью человеческой натуры. Несовершенство общества исправляется не уравнением состояний, а моральным улучшением людей. Начинать реформу нужно не столько с уравнения собственности, сколько с того, чтобы приучить благородные души обуздать желания и принудить к этому неблагородные (т. е. мешая им, но не применяя грубую силу). Законодатель должен стремиться не к равенству, а к выравниванию собственности. Важно не у кого собственность, а как ее используют.

Резкое неравенство собственности опасно для равновесия государства, поэтому Аристотель хвалит общество, где средний класс сильнее всех. Там же, где у одних много, у других -- ничего, можно прийти к двум крайностям: плутократическому режиму («олигархии») -- в интересах только богатых или к пролетарскому режиму («демократии») -- в интересах городской бедноты. Любая крайность может увенчаться тиранией.

И поныне суть всех обсуждений проблем неравенства и социальной справедливости сводится к тем же вопросам, которые ставили и обсуждали великие греки. Поэтому мы уделили их размышлениям столько внимания.

Из мыслителей времен Возрождения особенно интересен Никколо Макиавелли (1469-1527 гг.). Около двух тысячелетий отделяют Макиавелли от Аристотеля, но основные линии размышлений остались у него теми же, что и у гения античности, В своем знаменитом произведении «Государь» он поставил вопрос о том, кто пригоден управлять и какая форма правления может обеспечить порядок, счастье, благополучие людей 4 . Он видел, что напряженность между элитой и массой есть постоянная черта организованного общества; подобные напряжения сопровождаются боязнью масс со стороны элиты, и боязнью тирании со стороны масс. Но Макиавелли видел больше добродетели (действенности) в демократическом правлении, чем многие предшествовавшие ему мыслители, поскольку он верил, что коллективные решения народа более мудры, чем решения государей. Он писал, что люди способны более справедливо судить о чем-либо, если они слышат двух ораторов равных талантов, защищающих различные подходы, они не решают по любви (симпатии), кто из ораторов лучший. Это обеспечивает им возможность обнаружить правду о том, что они слышат. И если иной раз народ ошибается при обсуждении вопросов, то государь ошибается многократной в его собственных действиях. Макиавелли в то же время сомневался в рационализме масс и понимал, что их поведение эмоционально и что они нуждаются в длительном обучении для участия в государственном управлении. Короче говоря, по мнению современных социологов, Макиавелли предвозвестил представление об «открытом обществе», в котором неравенство положения столь же узаконено, как и равенство шансов стать неравными. Без такого равенства шансов огромное большинство наличных талантов в каждом поколении будет потеряно.

Томас Гоббс (1588--1679 гг.) -- философ-материалист. Менее известны его социальные воззрения. Гоббс, как никто из его предшественников, подчеркивал фундаментальное равенство всех людей. Это равенство должно занять место неравенства во власти и привилегиях.

Таков, по Гоббсу, естественный процесс. Он видел, что люди в рапной степени заинтересованы в достижении власти и привилегий и в равной мере жадны (ненасытны) в их желаниях жизненных благ. Их устремления к власти и привилегиям должны вести к хаосу, если бы не установление правил, которых они согласны придерживаться. Эти правила составляют «общественный договор» (контракт), по которому люди передают свое право управлять одному человеку, воплощающему их коллективные требования и волю. В свою очередь, властитель реализует свою роль посредством законов, происходящих из Естественного Закона и, конечно, согласия управляемых (подданных).

В таком «идеальном» обществе никакие привилегированные классы не разрешены, поскольку они разлагают равенство прав, предусмотренных правителем.

Позднее социальные философы, включая Д. Локка, И. Бентама, Ж. Ж. Руссо, Г. Гегеля, сознавали, что появление социальных классов или слоев, основанных либо на врожденных, либо на приобретенных различиях, или некоторой комбинации тех и других, может создать настоятельные проблемы. Каждый из них имел свои собственные представления, какое именно строение управления наиболее эффективно для решения таких трудностей.

В XIX пеке начались народные революции. Прежний порядок аристократического правления был разрушен повсюду в Европе, а новая республика -- Соединенные Штаты Америки -- продемонстрировала необыкновенные способности роста и развития. Теории о естественных правах олигархов были повсюду заменены на теории естественных прав всех людей на равную долю во всем хорошем в жизни.

Кроме того, индустриализация Западной Европы совершилась быстро.

В ходе ее возникли общественные классы, основанные на богатстве и власти, которые существуют и поныне. Именно в этот период и зародилась социология как наука. Напомним, что ее имманентная природа такова, что она является наукой о гражданском обществе и для гражданского общества. Не случайно, что при всех разногласиях относительно списка самых первых социологов все авторы сходятся на том, что до XIX века эта наука не существовала. Зарождение той социологической дисциплины, которая изучает проблемы социального неравенства, связано с именем одного из основоположников социологии -- К. Маркса.

1.2 Макс Вебер: классический этап становления социологии неравенства

Решающее значение для складывания современных представлений о сущности, формах и функциях социального неравенства, наряду с Марксом, имел Макс Вебер (1864--1920 гг.) -- классик мировой социологической теории17 . Идейная основа взглядов Вебера состоит в том, что индивид является субъектом действия, а типический индивид -- субъектом социального действия.

В противовес Марксу Вебер кроме экономического аспекта стратификации учитывал такие аспекты, как власть и престиж. Вебер рассматривал собственность, власть и престиж как три отдельных, взаимодействующих фактора, лежащих в основе иерархий в любом обществе.

Различия в собственности порождают экономические классы; различия, имеющие отношение к власти, порождают политические партии, а престижные различия дают статусные группировки, или страты.

Отсюда он сформулировал свое представление о «трех автономных измерениях стратификации». Он подчеркивал, что «классы», «статусные группы» и «партии» -- явления, относящиеся к сфере распределения власти внутри сообщества».

Вебер не дал точного и объемного определения классов. Его концепция классов вкраплена в созданную им общую теорию индустриального общества и социального действия. Классы, по Веберу, -- виды возможностей индивида на рынке, т. е. возможности обладания благами и получения доходов в условиях рынка товаров и труда. Класс, другими словами, это люди, находящиеся в одной классовой ситуации, т. е. имеющие общее положение в экономической сфере -- сходные профессии, одинаковые доходы, приблизительно одинаковое материальное положение. Отсюда следует, что не общие групповые (как у Маркса) интересы, а интересы среднего человека, входящего в класс, стремление его и ему подобных получить доступ на рынок, блага и доход служат источником классовой борьбы. Поэтому способность к «массовидным действиям» является следствием общих настроений и сходных реакций на ситуацию.

Вебер соглашался с некоторыми основополагающими положениями К. Маркса в гораздо большей степени, чем думают многие современные исследователи стратификации, в особенности с экономическими аспектами стратификации. Так же как и для Маркса, для Вебера отношение к собственности являлось основным фактором, детерминирующим жизненные шансы индивидуума, а тем самым и класса в целом.

Основное противоречие Вебера с Марксом состоит в том, что по Веберу класс не может быть субъектом действия, так как он не является общиной. В отличие от Маркса Вебер связывал понятие класса лишь с капиталистическим обществом, где важнейшим регулятором отношений выступает рынок. Посредством него люди удовлетворяют свои потребности в материальных благах и услугах. Однако на рынке люди занимают разные позиции или находятся в разной «классовой ситуации», Здесь все продают и покупают. Одни продают товары, услуги; другие -- свою рабочую силу. Отличие здесь в том, что одни владеют собственностью, а у других она отсутствует.

У Вебера нет четкой классовой структуры капиталистического общества, поэтому разные интерпретаторы его работ дают несовпадающие перечни классов. Учитывая его методологические принципы и обобщая его исторические, экономические и социологические работы, можно следующим образом реконструировать веберовскую типологию классов при капитализме.

1. Рабочий класс, лишенный собственности. Он предлагает на рынке свои услуги и дифференцируется по уровню квалификации.

2. Мелкая буржуазия -- класс мелких бизнесменов и торговцев.

3. Лишенные собственности «белые воротнички»: технические специалисты и интеллигенция.

4. Администраторы и менеджеры.

5. Собственники, которые также стремятся через образование к тем преимуществам, которыми владеют интеллектуалы. Класс собственников, т. е. те, кто получает ренту от владения землей, шахтами и т. п. «Коммерческий класс», т. е. предприниматели.

Вебер утверждал, что собственники -- это «позитивно привилегированный класс». На другом полюсе -- «негативно привилегированный класс», сюда он включал тех, кто не имеет ни собственности, ни квалификации, которую можно предложить на рынке. Это люмпен-пролетариат. Между двумя полюсами находится целый спектр так называемых средних классов, которые состоят как из мелких собственников, так и из людей, способных предложить на рынке свои навыки и умения (чиновники, ремесленники, крестьяне).

Вебер не принимал распространенных в его время идей о гармонии классовых отношений. Для Вебера свобода контракта на рынке означала свободу собственника эксплуатировать рабочего. Однако в этом вопросе между ним и Марксом были существенные различия. Для Вебера конфликт классов по поводу распределения ресурсов был естественной чертой любого общества. Он даже не пытался мечтать о мире гармонии и равенства. С его точки зрения, собственность -- это лишь один из источников дифференциации людей, и его ликвидация лишь приведет к возникновению новых.

Вебер считал необходимым признание того факта, что «закон господства» является объективным технологическим законом и что общество в силу этого оказывается для неимущего рабочего класса, по собственным словам М. Вебера, «домом рабства». Он подчеркивал, что рационализация означает деление общества на правящий класс собственников, руководствующийся исключительно своей выгодой, и лишенный собственности рабочий класс, вынужденный смириться со своим жребием под угрозой голода. Однако Вебер никогда не обсуждал вопроса о возможном революционном выступлении масс. Не исключено, что он воспринимал революцию столь опасной, что чувствовал себя неспособным думать о ней. В то же время он ясно показывал, что даже под маской демократии политическая власть остается неизменно в руках экономически привилегированного класса, т. е. класса, владеющего и контролирующего средства производства.

Вебер, в отличие от Маркса, сомневался в вероятности того, что рабочие смогут «подняться, до «настоящей» классовой сознательности и объединиться в общей классовой борьбе против системы, эксплуатирующей их. Это может произойти, по Веберу, только в том случае, когда контраст жизненных шансов перестанет восприниматься рабочими как неизбежный и когда они поймут, что причиной этого контраста является несправедливое распределение собственности и экономическая структура в целом.

Вебер считал, что возможны разнообразные формы классовых выступлений, но только некоторые из них ведут к изменению основных форм собственности, преобладающих в данном обществе. Здесь он сходится с Марксом, когда тот говорил о так называемом искаженном сознании рабочих, которое отвлекает их от основной цели их борьбы -- уничтожения существующих отношений собственности.

Как же Вебер находил выход из противоречия -- между признанием классовых антагонизмов и униженного положения рабочих, с одной стороны, и умолчанием о революционном разрешении классовых конфликтов, с другой? На первое место, как следствие рационального строя, Вебер ставит признание «императивной координации». Порядок -- прежде всего. Он готов анализировать лишь различные стороны, в которых может воплощаться неизбежное, бесспорное, необходимое подчинение. Вызов законности для Вебера невозможен.

Но его предположению, мыслима лишь одна рациональная экономика, которая является технократической системой, действующей через механизм привилегий собственности и классового господства.

Поэтому там не может существовать никакой дихотомии интересов.

В рациональном обществе Вебера те, кто оказывается в неблагоприятном положении, становятся скромными в силу необходимости быть в согласии с разумом. В атом смысле класс представляет собой своего рода отражение в обществе количественной рациональности рынка. Благодаря атому становится явным, кто чего стоит и кто что делает в обществе. При этом то, что люди получают, и то, что они делают, зависит от их «жизненных шансов». Эти «шансы» являются вероятностными оценками продолжительности и качества жизни.

Социальный класс является функцией общей оценки «жизненных шансов». У одних эти шансы велики, они подкрепляются высоким престижем в рациональной системе капитализма, у других они низкие, оскорбляющие человеческое достоинство.

Перейдем теперь ко второму автономному измерению стратификации, предложенному Вебером, -- иерархии статусных групп. Вебер разработал целостное учение об условиях, необходимых для формирования статусных групп. Он с уверенностью заявляет, что их основу составляют общины, именно в общинах формируются статусные группы.

В свою очередь, общины состоят из статусных групп. В основе статусных групп лежит некоторое разделяемое всеми количество социально приписываемого престижа (или почести).

В большинстве своем статусные группы аморфны. В противоположность чисто экономически детерминированной классовой ситуации статусная ситуация есть любой типичный компонент жизненной судьбы людей, который детерминирован специфическим, позитивным или негативным, социальным оцениванием почести. Такая почесть, по Веберу, может обозначать любое качество, оцениваемое большинством людей. Статусное оценивание имеет связь с классовыми различиями.

Собственность практически проявляет себя в качестве статусной характеристики. Так, в экономике соседской общины очень часто самые зажиточные становились лидерами, в чем проявлялось уважение к ним.

В то же время Вебер отмечает, что статусная почесть совсем не обязательно связана с классовой ситуацией. Напротив, статусная почесть находится в четкой оппозиции всему, что связано с собственностью. И это нормальное положение дел. Не умаляя значения имущественного положения и его влияния на статус, Вебер говорит, что статус противостоит претензиям на него со стороны имущих. Как имущие, так и неимущие могут зачастую принадлежать к одной и той же группе.

Если различия в собственности ведут к различиям жизненных шансов, то различия в статусе, говорит Вебер, ведут, как правило, к различиям в стиле жизни, т. е. в поведении и принципах жизни. Стиль жизни задается общей для группы «субкультурой» и измеряется «статусным престижем». Статусная группа в связи с этим способна проводить довольно осознанную линию поведения, поскольку через стандарты поведения, заключенные в общей для нее субкультуре, она способна контролировать и даже направлять поведение своих членов.

Статусные группы приобретают престиж (почесть) главным образом путем узурпации: они претендуют на определенное вознаграждение и добиваются существования своих претензий в форме определенных норм и стилей поведения и особых преимуществ на занятие теми или иными исключительными видами деятельности. И хотя в современном обществе группы не имеют под собой юридического основания, соответствующие юридические привилегии не заставляют себя долго ждать, так как статусные группы стабилизируют свое положение путем обретения экономической власти.

Как пишет Вебер, стратификация по статусам идет рука об руку с монополизацией идеальных и материальных благ и возможностей.

Помимо специфического статусного престижа, который всегда предполагает дистанцию и какую-то исключительность, мы обнаруживаем также монополию на материальные блага всех видов. Престижное выделение может состоять в привилегии носить специальный костюм, есть особью блюда, запрещенные для остальных, отдыхать в недоступных другим местах и т. д. Материальная монополия предоставляет самый эффективный мотив для исключительности статусной группы, но сама по себе она не всегда достаточное условие. Здесь «работают» и брачные связи в своем кругу, и многое другое. Вебер особенно отмечает, что «по мере роста замкнутости статусной группы, конвенциально предпочитаемые возможные для членов ее занятия постепенно перерастают и юридически закрепленную монополию на особые должности. Некоторые блага также превращаются в объекты монополизации, проводимой статусными группами. В типичном случае это включает «унаследованное земельное владение», а также часто собственность на рабов, крепостных и, наконец, специальные виды торговли».

Третья форма ассоциации, которой Вебер уделял внимание, это партия. Считая, что причины деления общества на кланы лежат в экономике, и что в основе существования статусных групп лежит престиж, он характеризовал партии как объединения людей по убеждениям.

Поведение партии хороню осознано, так как эта группа является субъектом истории, динамичным моментом во всякого рода преобразованиях, совершающихся в обществе, Партии являются воплощением власти. Они существуют только в общинах, имеющих какой-то рациональный порядок и штат сотрудников, которые следили бы за претворением этого порядка в жизнь.

Вебер видел прочную связь между классами, статусными группами и партиями. Он писал: «Партии могут представлять интересы, исходя из «классового» или «статусного положения» и набирать своих приверженцев или из данного класса, или же из статусной группы. Но партии совсем необязательно быть классово или статусно-ориентированной, и зачастую она не является ни той, ни другой».

Таким образом, веберовская трактовка социального неравенства предполагает, что в нем на одном и том же человеческом материале, выступая в различных конфигурациях. Они в значительной степени независимы друг от друга и с разных сторон и на разных принципах упорядочивают и стабилизируют поведение членов общества. Такой подход, по мнению Вебера, позволяет лучше понять закономерности развития и строения общества, чем предположение чистой связи между ними и разделение их на «первичные» и «производные».

2. Разделение населения на социальные группы

Такими наиболее важными группировками населения нашего времени мы должны считать группы:

1) семейно-родственные,

2) государственные,

3) расовые,

4) языковые,

5) профессиональные,

6) имущественные,

7) религиозные,

8) объемно-правовые, привилегированно-обделенные,

9) партийные

Из сочетания их образуются группы сложные. Из сложных наиболее важными в наше время являются: национальность и класс.

2.1 Семейная группировка населения

Важной она является и потому, что характер семейного уклада, характер семейной организации, в значительной мере определяет собой судьбу других социальных групп и судьбу самого населения. Какова семья народа, таковой будет и историческая судьба самого народа. Семья является той средой, куда каждый человек попадает с момента рождения. Семья - первая мастерская, куда попадают люди для переделки сразу после своего рождения. Семья - первый скульптор, который формирует мягкую, как воск, неоформленную душу, - ум, волю, характер ребенка. Влияния семьи мы (за весьма редкими исключениями) избегнуть не можем. Плоха будет семья - плохими из ее рук выйдут на житейский базар и ее детища. Хороша будет семья -- хорошими будут и ее продукты - люди. Подтверждение этому мы находим в изучении исторических судеб отдельных народов. Можно выделить три типа современной семейной организации: 1) тип семьи патриархальной, 2) тип семьи неустойчивой, ложно-индивидуалистической и 3) тип семьи индивидуалистической.

Характерной чертой патриархальной семьи является ее коммунистическое воспитание. Здесь молодые поколения приучаются полагаться не на себя и не на свои силы, а на силы общины, рода, коммуны. Личной инициативе не дается простора. Ребенок с малых лет приучается думать так, как все думают, поступать так, как поступают, жить в общине, слушаться общины, полагаться на общину. Таковы семьи пастушеских народов (киргизов, башкир и т.п.), живущих родами-коммунами. Из лона такой семьи выходят люди не энергичные, малоинициативные, не способные личными силами бороться за жизнь. Народы, имеющие такой тип семьи, народы ленивые, вялые, неизбежно побеждаемые при столкновении с народами индивидуалистическими. Примером таких народов служат народы Востока.

Семья неустойчивая, ложно-индивидуалистическая, похожа на патриархальную тем, что и она приучает молодые поколения полагаться не на свои силы. Но вместо общины-рода здесь занимает государство. Такая семья воспитывает человека как будущего чиновника государства. Человек привыкает полагаться на государство и все воспитание здесь направлено на то, чтобы получить диплом, нужный для занятия места в государственных учреждениях; отсюда - образование людей приноравливается к казенным программам; цель образования -- вызубрить программу, сдать экзамен, - а там можно все перезабыть, раз человек добрался до казенного места. Из лона такой семьи выходят люди неустойчивые, казенные, будущие бюрократы и формалисты. Они не получают ни уважения к авторитетам, ни глубокого уважения к личности. Поведение их непринципиально, неустойчиво. Народы, имеющие такую семью, образуют государства, где царит бюрократия, государственная централизация, общественное мнение имеет малую силу и вес. Строй их непрочен. Революции здесь постоянны или часты. Несмотря на громадную кажущуюся силу таких государств, при столкновении с народами индивидуалистическими они побеждаются последними. Примерами народов, имеющих такой тип семьи, служат почти все народы Европы (Германия, Франция, Россия, Италия и др.), кроме англосаксов и скандинавов.

Индивидуалистическая семья характеризуется тем, что здесь молодые поколения воспитываются с малых лет полагаться только на самих себя и больше ни на кого. Сообразно с этим в таких семьях с ребенком обращаются как с взрослым; приучают его к своим обязанностям, но и к правам. Все воспитание направлено на то, чтобы он сам мог бороться за свою жизнь, не полагаясь ни на общину или коммуну, ни на государство. Поэтому знания даются настоящие, а не казенные; человек воспитывается не как будущий чиновник, а как самостоятельный гражданин общества. Отсюда - приучение к физическому труду, соответственно возрасту и запросам не родителей, а будущей жизни детей, отсутствие привычки смотреть на детей, как на собственность, раннее отделение их от родителей и приучение к независимой жизни и т.д. Из лона такой семьи выходят люди энергичные, знающие, полные воли, с громадной инициативой, не полагающиеся ни на кого, кроме себя, все проверяющие своим опытом.

Народ, имеющий такую семью, народ энергичный, сильный, творческий, непобедимый. Государственная власть у такого народа не может быть деспотичной, бюрократии - нет; царит "общественное мнение". Личность ценится и уважается. Примерами таких народов являются народы скандинавские и, в особенности, англосаксы. У них как раз семья организована по такому типу. И мы видим, что англосаксы действительно управляют миром. "На всем земном шаре мы не можем сделать шагу, чтобы не встретиться с англичанами, - пишет один французский ученый. Мы везде видим гордо развевающийся английский флаг. Из Канады и Соед. Штатов они управляют Америкой, из Египта и Кота - Африкой, из Индии диктуют свою волю Азии, из Австралии господствуют над Океанией; наконец, они же вершат дела Европы и всего мира... Англосаксы совершают нашествие на весь мир, и это нашествие представляет своего рода чудо, ибо завоеватель не располагает ни большой армией, ни сильной общественной властью. Он приходит не как германец с громадными батальонами и усовершенствованным оружием, а один, с мирною сохою. Его презирают, потому что не знают, что такое соха и что значит этот человек". Эти слова, написанные в 90-х годах, блестяще подтверждались великой войной и современными событиями. Англосаксы победили воинствующих германцев и по-прежнему правят миром.

Эти соображения достаточно ярко подтверждают важную роль семейной группировки и ее влияние на судьбы народов и других социальных групп. Мы видим действительно: какова семья - таков и народ. Пред силой семейной группировки нередко приходится отступать таким социальным группам, как церковь и государство. Попытки церковной и государственной власти изменить основы семейной организации обречены почти всегда на неудачу, если реформа не требуется самим институтом семьи. Законы, издававшиеся государственной властью и церковью (напр., закон в Риме, пытавшийся ввести всеобщую брачную повинность или борьба церкви против невенчанных браков), не прививались в жизни, раз они шли вразрез с интересами семейной группировки. Самые громадные революции часто проходят не задевая основ семейного уклада. Это не значит, конечно, что при столкновении с другими социальными группами семья всегда выходит победителем и не испытывает никаких изменений. А значит только, что она -- один из наиболее устойчивых и влиятельных социальных коллективов, в которые группируется население.

2.2 Государственная группировка населения

Население земного шара расслаивается не только на семейные группы, но и на государственные коллективы. Таковы коллективы, носящие название: Россия, Англия, Франция, Германия и др. Связью лиц, составляющих членов государства, является подчиненность верховной государственной власти, одно подданство и целый ряд отношений, указываемых в "основных законах" государства. Государство является одной из самых влиятельных социальных групп. Оно обычно обнимает большое число членов. Оно является организованной сверху донизу группой. Члены одного государства чувствуют себя солидарными в силу принадлежности к одному государственному телу. Эта солидарность проявляется в том, что носит имя "патриотизм".

Государство весьма сильно влияет на поведение своих членов. С самого рождения мы оказываемся прикрепленными к государству. Через своих агентов оно, подобно ангелу-хранителю, присутствует при нашем рождении и его "узаконивает", и через них же оно присутствует и "удостоверяет" нашу смерть. Чуть не каждый шаг мы совершаем, сталкиваясь с агентами и законами государства. Путем тех и других оно направляет наше поведение и указывает нам, если мы законы государства преступим.

Область вмешательства государства в поведение людей изменчива. Бывали времена, когда государство вмешивалось в каждый шаг индивида: указывало ему, как он должен себя вести, как думать, как верить, как одеваться, что есть, когда работать, когда гулять, какую работу делать и т.д. Такова эпоха т.н. "полицейского государства", когда государственная власть всесторонне опекала подданных, как неразумных детей, и не предоставляла им никакой свободы. Такой широкий объем государственного вмешательства обычно бывает у народов воинственных, а у одного и того же народа в периоды и годы ведения войн. Последняя война сопровождалась увеличением государственного вмешательства у всех воюющих государств, у нас же она привела к небывалому деспотизму государства над населением (к коммунизму). Эти эпохи сменялись другими, лозунгом которых было: никакой государственной опеки. Государство не должно вмешиваться в жизнь граждан. Если последним предоставят полную свободу, они сами установят наилучшие порядки. Конечно, государство продолжало вмешиваться в жизнь подданных, но объем этого вмешательства был гораздо скромнее. Личность сама решала: как она должна думать, как верить, что говорить, что писать и печатать (свобода мысли, религии, слова, печати, собраний, союзов, неприкосновенность личности и т.д.).

Она добилась свободы и не позволяла государственной власти вмешиваться в эти области своего поведения. У нас до революции 1917 года были порядки "полицейского государства". За время войны и у нас, и в других странах область государственного вмешательства возросла. После октябрьского переворота объем государственной опеки населения достиг небывалых размеров. В Советской России, как и в древних военных государствах: в Перу, Египте и др., государство пытается регулировать всю жизнь подданных. Населению предписывается, как и чем оно должно заниматься, как думать, как верить, во что одеваться, чем питаться, какие газеты читать, какие книги писать, каких ораторов слушать и т.д. Словом, вся жизнь граждан поставлена под опеку государственного недреманного ока. Едва ли можно сомневаться в том, что в дальнейшем, с наступлением мира, это громадное вмешательство государства должно пасть или уменьшиться в своем объеме.

Из этих замечаний мы видим, что влияние государственной группы на жизнь и поведение населения громадно. Но государство весьма сильно влияет и на судьбу других социальных групп: семью, партию, профессии, церковь и т.д. От политики государственной власти весьма сильно зависит устройство и судьба этих групп. В столкновениях с государством эти коллективы нередко терпели поражение и принуждены были подчиняться велениям государственной власти. Это влияние государства столь значительно, что оно привело многих к мысли о всемогуществе государства. Государствоведы изображают нам государство чем-то вроде филаретонского бога; приписывают ему: вечность, всемогущество, вездесущность, неизменяемость и т.д. Многие отождествляют государство с обществом и думают, что кроме государственной группировки нет никаких других; и то, и другое, конечно, неверно. Мы видим, что государство только один из видов социальной группы, наряду с ним существует множество других социальных групп: церковь, семья, партия и т.д. Государство влиятельно, но не всемогуще. Умная государственная власть это сама сознает и потому не пускается на опыты, обреченные на неудачу. Немудрая власть часто издает множество законов, но они остаются на бумаге.

Далее мы знаем немало случаев, где государство при столкновении с другими негосударственными социальными группами терпело поражение. Так было с семьей. В средние века государство было порабощено церковной группой. В Европе католическая церковь играла судьбою государственных союзов по своему хотению. Теперь могучим соперником государства выступают вне государственные профессиональные и классовые группы. Словом, государство влиятельно, но не всемогуще. Оно не абсолютный монарх в среде других социальных групп, а только один из членов коллегии наиболее влиятельных социальных групп, перечисленных выше.

Население далее расслаивается по расовым признакам. Расовой группой называется совокупность лиц, сходных по своему анатомо-физиологическому строению, в частности по цвету кожи (черная, белая, желтая и краснокожие расы). Люди, принадлежащие к одной расе, чувствуют себя более близкими, чем с людьми другой расы. Чернокожий негр кажется нам, белым, каким-то чужим существом, мало похожим на нас. Слова "арот", "эфиоп", "черный дьявол" или "желтолицый дьявол" у белых рас стали ругательными словами. "Белый", "бледнолицый" являются ругательствами у небелых рас. Люди одной расы взаимно притягиваются, разных рас - отталкиваются. Появление негра в наших деревнях - событие. На него будут указывать пальцами. Им будут пугать детей. Даже в самых передовых странах, как Сев.-Американские Штаты, где негры давно живут бок о бок с белыми, до сих пор существует расовая отчужденность. Она выражается в том, что имеются свои кабаки, театры, школы, рестораны и т.п. для белых, свои -- для черных. Англичанин не сядет за один стол с чисто одетым негром. Даже в тюрьмах белые и черные размещаются порознь. Негр-капиталист и негр-пролетарий часто чувствуют себя более солидарными, чем белый пролетарий и рабочий-негр. Недаром же негры не допускались в англо-американские профессиональные рабочие союзы (тред-юнионы).

2.3 Расовая группировка населения

Легко видеть, что это расслоение проходит по линиям, не совпадающим с линиями расслоения семейного, государственного и других. Расовая группировка очень численная. Она могла бы быть чрезвычайно влиятельной, если бы была достаточно организованной. Последнего условия часто не бывает. Поэтому действительное влияние расовых коллективов меньше, чем оно могло бы быть.

2.4 Языковая группировка населения

Дальнейшим расслоением населения является расслоение его по языковым социальным группам. Люди, говорящие на одном и том же языке, чувствуют себя более близкими, чем люди, говорящие на разных языках. Последние, согласно сказанному выше, не имеют в своем распоряжении наиболее удобного проводника -- общего языка. Проявление этого расслоения мы можем наблюдать всюду. В городах, где живут разноязычные люди, русский тянется к русскому, немец к немцу, китаец к китайцу и т.д. Человек, попавший в чужую страну и не знающий ее языка, рад встретить лицо, говорящее на своем языке. То же мы видим и в пределах населения одного государства. Население России в зависимости от различия языка распадается на множество языковых коллективов; таковы группы: великоруссов, поляков, татар, черемис, зырян, армян, грузин, башкиров, эстонцев и т.п.

Легко видеть, что языковое расслоение проходит по линиям иным, чем линии государственного и расового расслоения. Население одного государства, напр. России, состоит из множества языковых групп. И обратно, одна и та же языковая группа по государственной принадлежности часто относится к двум и к трем государствам. Там было, напр., с польской языковой -- и с украинской - группами. Поляки входили в состав России, Австрии и Германии. Украинцы -- в состав России и Австрии. Немцы -- в состав Германии и Австрии и т.д. Не совпадает языковая группировка и с расовой. Люди одной расы, напр. белые, говорят на разных языках, и обратно, люди разных рас могут иметь один язык.

То, что называется национальностью часто представляет не что иное, как языковую группу. Языковое расслоение, особенно за 19 и 20 вв., начинает играть громадную роль. Борьба за равноправие языка и языковых групп, борьба за "национальный суд", школу, за свою "национальную культуру", за "национальную автономию", -- все это проявление влияния языковых социальных групп. Ряд государств, составленных из разноязычных народов, оказывается слабым и легко под напором влияния языковых групп распадается. Распадение России, Турции, Австрии -- живое подтверждение этой части. Одно языковая группа, разделенная между различными государствами, как части живого тела, стремится слиться и образовать свое государство. Это ведет к отпадению их от тех государств, куда они входили. Ведь 19 и 20 вв. стоят под знаком такого движения. Болгария, Сербия и Черногория выделились из Турции. Теперь выделяются из нее армяне. Италия выделилась из Австрии. Теперь присоединяются к Италии остававшиеся до последнего времени в составе Австрии области, населенные итальянцами. В 60 и 70 годах 19 в. ряд отдельных государств, состоящих из одной языковой группы - немцев - слился в одно германское государство. Теперь к нему стремится присоединиться и немецкая часть Австрии. Поляки, разорванные между Россией, Австрией и Германией, в наши дни вышли из состава последних и образовали самостоятельное государство и т.д.

Отсюда мы видим, что языковая группировка действительно играет весьма значительную роль в исторических событиях. Это влияние можно легко наблюдать и в России. В ее распадении на ряд государств, в ее национальных сепаратизмах и движениях роль языковых групп огромна и дает себя знать на каждом шагу. Расслоение населения на профессиональные группы представляет расслоение, опять-таки не сливающееся с другими видами расслоения.

2.5 Профессиональная группировка населения

Оно идет по своим линиям. Под профессией следует понимать постоянное занятие человека, служащее ему источником средств существования. Таковы занятия: врача, инженера, земледельца, фабричного рабочего и т.д. В современном населении профессий множество. Число их достигает нескольких тысяч; профессиональные занятия накладывают сильную печать на всю духовную природу человека, на его образ мышления, на его вкусы, привычки и интересы. Психология монаха - одна, врача - другая, солдата -- третья, банкира -- четвертая, рабочего - пятая. Сходство людей по профессии вызывает сходство их интересов, вкусов, привычек; делает одно - профессиональных лиц солидарными друг с другом. Одно профессиональные лица взаимно притягиваются, разно профессиональные - отталкиваются. Проявлением этой тяги лиц, сходных по профессии, служат профессиональные объединения и Союзы, появившиеся уже давным-давно. Таковы были профессиональные коллегии в Риме (Collegiae fabrorum, pistorum и др.), средневековые цехи, гильдии, братства и профессиональные союзы нового времени.

В настоящее время трудно найти профессию, члены которой не были бы объединены в целях совместной защиты своих интересов в профессиональные группы. Мы имеем профессиональные объединения врачей, инженеров, учителей, адвокатов, торгово-промышленных служащих, медиков, агрономов и т.д. вплоть до профессиональных шаек воров и преступников. Из множества профессиональных объединений особенно важную роль играют профессиональные союзы рабочих и капиталистов. Те и другие сейчас переросли границы государств и стали международными. Примером профессиональных объединений рабочих служат громадные рабочие Союзы, насчитывающие сотни тысяч и миллионы членов, таковы англо-американские трэд-юнионы, французская "Конфедерация Труда"6*, немецкие и русские профессиональные объединения. Примером профессиональных объединений капиталистов являются тресты и синдикаты, принявшие теперь также международный характер.

В силу громадного количества членов рабочих профессиональных Союзов, в силу профессиональной их солидарности и организованности профессионального движения, это расслоение приобрело сейчас колоссальное значение; настолько колоссальное, что оно с успехом начинает конкурировать с государственными союзами. Ни одно правительство культурных государств не может сейчас не считаться с волей профессиональных союзов. Оно должно приспособляться к их требованиями уступать их давлению. Расслойка по государствам начинает сменяться расслойкой по профессиям: вместо "русские граждане" объединяйтесь, "германцы объединяйтесь", начинает все сильнее и сильнее звучать: "рабочие всех стран объединяйтесь", "капиталисты всех стран объединяйтесь". Профессиональная расслойка на наших глазах вступила в единоборство с государственной. И сейчас мы присутствуем лично и видим различные проявления этой борьбы. Война государств закончена, ее место заступает война гражданская, представляющая в значительной мере войну профессиональных групп, в частности войну рабочих союзов с союзами капиталистическими. Мир дрожит от этой борьбы, ее влияние чувствует каждый. Сказанного достаточно, чтобы понять громадное значение этого расслоения и соответствующих профессиональных объединений.

2.6 Имущественная группировка населения

Расслоение по степени имущества или богатства, деление населения на богатых и бедных с давних пор было и остается одним из самых важных расслоений. Борьба богатых и бедных заполняет собой историю человечества. Бедный притягивается к бедному, богатый - к богатому; но друг от друга они отталкиваются. Сходство имущественного положения, как и профессия, влечет за собой сходство интересов, взглядов, хотений и всего образа жизни. Бедный солидарен с бедным; богатый с богатым, но богатый и бедный враждебны друг другу. Они говорят на разных языках: "сытый голодного не разумеет". Отсюда вечная борьба тех и других, борьба, которая продолжается на наших глазах. Наша революция, в частности, представляла и представляет в огромной своей части именно проявление этого имущественного расслоения. Она шла под лозунгом "объединения бедноты и беспощадной борьбы с богачами", "с буржуями", "кулаками", "с помещиками" и т.д. "Мир хижинам и война дворцам", - такова другая формулировка сути этой борьбы: "буржуем у нас считался и считается всякий богатый". Достаточно человеку иметь приличную одежду -- и для многих он делается буржуем.

Нетрудно видеть, что это расслоение по имуществу отлично от всех других. Часто оно смешивается с профессиональным расслоением. Это смешение ошибочно. Крестьянин-бедняк и крестьянин-кулак (богатый) принадлежат к одной и той же профессии (оба землевладельца и существуют обработкой земли. По имущественному же положению они стоят в разных группах. "Деревенская беднота" в наши дни поддерживала советскую власть, "кулаки" относились к ней отрицательно. Недаром и сама эта власть поддерживала бедноту и давила богатых крестьян. Эти факты показывают, что имущественное и профессиональное расслоение далеко не всегда совпадают. То же применимо и к другим профессиям.

Как сказано, борьбу богатых с бедными мы видим на протяжении всей истории человечества. Она не исчезла и теперь. И, очевидно, не исчезнет до тех пор, пока существуют богатые и бедные, дворцы и лачуги, миллионы у одних и голодная смерть у других. Социальная группа бедных гораздо численное, чем богатых. Но далеко не всегда она выходила победителем из борьбы. Одной из причин такого исхода борьбы была неорганизованность бедных. По мере роста последней растет и влияние бедных слоев населения. Чем выше будет эта организованность, тем больше шансов на победу бедняков в их борьбе с богачами.

неравенство стратификация социальный семейный

2.7 Религиозная группировка населения

Расслоение населения по религиям - факт общеизвестный. Примерами религиозных социальных групп могут служить: группа лиц, в своей совокупности образующих православную церковь, церковь католическую, протестантскую, буддийскую, исламистскую или религиозные секты молокан, хлыстов, штундистов и т.п. Из них особенно влиятельными являются церкви, обнимающие большое число членов. Таковыми являются религии: буддийская, христианская и магометанская. Число их членов исчисляется десятками миллионов.

Сходство религиозных верований вызывает особую солидарность между людьми одной религии, несходство - отчужденность. Эта отчужденность в прошлом (отчасти и теперь) была столь велика, что людей инаковерующих не считали людьми. Их считали "погаными", "еретиками", "безбожниками". Не только позволялось, но считалось похвальным убивать и наказывать лиц, имевших иные религиозные убеждения. "Война с неверными", с "нехристями" поощрялась. В средние века еретиков, т.е. лиц инаковерующих, тысячами сажали в тюрьмы, преследовали, пытали и убивали, жгли на кострах, отсекали головы, вешали и т.д. Жертвы "святой инквизиции" насчитывались сотнями тысяч. Религиозные войны были обычным явлением. Война магометан с другими народами, христиан - с неверными, католиков с протестантами, православных с раскольниками, преследование сектантов и т.д. - все это заполняет собой летописи прошлых столетий. Люди верили, что они делают доброе дело, угодное Богу, отправляя на тот свет людей из-за различия двуперстия или триперстия, слова "Исус" или "Иисус", из-за различия того или иного догмата. У нас до 1905 года продолжались преследования еретиков, сектантов и др. инаковерующих. Полной религиозной свободы и равенства нет и теперь еще. В ряде государств религиозные различия и теперь еще не вполне потеряли значение.

Религиозная группа оказывала и оказывает большое влияние на поведение верующего члена. Немалое влияние она оказывает и на судьбу других коллективов. В прошлые столетия церковь, как религиозная группа, имела силу колоссальную; от мановения церковной власти зависела судьба государств и ряда других групп. Как организованная группа, церковь, напр., католическая, во главе с папой играла колоссальную роль. С течением времени эта роль уменьшилась. Личность, придавленная деспотизмом церкви, объявила бунт против нее и добилась свободы религиозных убеждений. Но роль и влияние религии не исчезло и до сих пор. Она продолжает оказывать свое влияние на поведение населения и служит связью между единоверцами. В периоды государственного разложения религия выступает как действенная объединяющая сила, скрепляющая в одной целое рассыпанные части государства. Так было у нас в смутное время. Так обстоит дело и теперь. В этом положительная общественная роль религии. Нет надобности доказывать, что религиозное расслоение не совпадает со всеми остальными.