Предмет исследования - процесс формирования основ древнеиндийской цивилизации. Объект работы - отдельные стороны вышеупомянутого процесса.

Новизна темы заключается в том, что в ходе работы были исследованы мало изученные вопросы, касающиеся проблем происхождения этносов, складывания религиозно-мифологических представлений индоарийских племен, которые составят основу формирования древнеиндийской цивилизации.

Практическая значимость исследования определяется тем, что данная работа может стать полезным пособием для учителей истории, религиоведения и мировой культуры сельских и городских школ. Она может представлять определенный интерес для всех, кто интересуется проблемами востоковедения и культурогенеза.

Апробация основных положений дипломной работы состоялась в ходе докладов на международных и межвузовских конференциях «Античный мир и его наследие» (БелГУ, 2002 г.), «Проблемы истории и археологии Украины» (ХНУ, 2002 г.), «Проблемы источниковедения всеобщей истории» (БелГУ, 2001 г.), Днях науки БелГУ (1999-2002 гг.), а также в ряде публикаций в России и Украине.

Структура дипломной работы: работа состоит из введения, трех глав, заключения, примечаний и библиографии.

Глава 1. Происхождение индоариев

1.1 Проблема прародины индоевропейцев

Проблема локализации прародины индоариев непосредственно связана с проблемой индоевропейской прародины. Еще в прошлом веке ученые-лингвисты обратили внимание на то, что лексика, фонетика и грамматика языков значительного числа народов, населяющих Евразию, имеют много общих черт. Вот лишь два примера такого рода. Русское слово «мать» имеет параллели не только в славянских, но также в литовском (motina), латышском (mate), древнепрусском (muti), древнеиндийском (mata), авестийском (matar), армянском (mair), албанском (motrё - сестра), латинском (mater), ирландском (mathir), древневерхненемецком (mouter) и других современных и мертвых языках.

Не меньше однокоренных слов и у слова «искать» - от сербохорватского искати и литовского ieskoti (искать) до древнеиндийского icchati (искать, спрашивать) и английского to ask (спрашивать).

На основе подобных совпадений было установлено, что все эти языки имели общую основу. Они восходили к языку, который условно (по месту обитания этносов, говоривших на языках - «потомках») назвали праиндоевропейским, а носителей этого языка - индоевропейцами.

К числу индоевропейцев относятся индийские, иранские, италийские, кельтские, германские, балтийские, славянские, а также армянский, греческий, албанский и некоторые мертвые (хетто-лувийские, тохарские, фригийский, фракийский, иллирийский и венетский) языки.

Время существования индоевропейской общности и территория, на которой жили индоевропейцы, восстанавливаются преимущественно на основании анализа индоевропейского языка и сопоставления результатов такого исследования и археологическими находками. В последнее время для решения этих вопросов все шире привлекаются палеографические, палеоклиматологические, палеоботанические и палеозоологические данные.

Так называемыми аргументами времени (т.е. показателями времени существования тех или иных явлений) служат слова - «культурные указатели», обозначающие такие изменения в технике или экономике, которые могут быть соотнесены с уже известными, датированными археологическими материалами. К числу подобных аргументов относятся совпадавшие у большинства народов, говоривших на индоевропейских языках, термины, которыми именовались пахота, плуг, боевые колесницы, утварь, а самое главное - два термина общеевропейского характера, восходящие, несомненно, к завершающей фазе эпохи неолита: название меди (от индоевропейского корня ai- разжигать огонь) и наковальни, камня (от индоевропейского ak- разжигать огонь). Это позволило отнести время существования праиндоевропейской общности к V-IV тысячелетию до н.э. Если индоевропейские языки имеют общий термин для обозначения меди, то каждый из этих языков имеет особое слово для бронзы. Следовательно, рассеяние различных групп индоевропейского языка можно датировать временем, в которое начали различать медь и бронзу.¹

Довольно сложным является решение вопроса о прародине индоевропейцев. Ее локализуют, основываясь, главным образом на данных лингвистики и археологии, которые зачастую противоречат друг другу. Так как большинство созданных теорий по данному вопросу делает упор либо на лингвистические выводы, при этом слабо привлекая археологические факты, либо наоборот.

Г. Чайлд проанализировал природно-географические характеристики предполагаемой прародины индоевропейцев на основе реконструируемой лексики языка праиндоевропейцев, и создал следующий образ территории проживания праиндоевропейцев: «Сцена неразделенной жизни ариев - континентальный район, пересеченный реками, достаточно покрытый лесами, чтобы предоставить укрытие медведям и бобрам, но и достаточно открытый, чтобы вскармливать зайцев и быстрых лошадей и чтобы позволить беспрепятственное продвижение повозок».²

В качестве аргументов места (т.е. указателей на какие-либо географические реалии) использовались слова, обозначавшие растения, животных, минералы, части ландшафта, формы хозяйственной деятельности и социальной организации. Самыми показательными в пространственном отношении следует признать наиболее устойчивые топонимы - гидронимы, а также названия такой древесной породы как бук (так называемый аргумент бука), и такой рыбы, как лосось (так называемый аргумент лосося).³ Для общеиндоевропейского языка характерны названия таких деревьев как дуб и береза. Так в санскрите название березы - bhurja - является общим с ее обозначением у прочих индоевропейцев. Это означает, что там, откуда мигрировали индоарии, береза была наиболее распространенным видом местной флоры. Так у древних индийцев долгое время сохранялся обычай использования веток березы в свадебном обряде, как символа ритуальной чистоты. Такое же представление о березе существовало в германской и балтийской традициях. На территории индоевропейцев обитали такие животные как медведь, заяц, волк, змеи - из диких. Из числа домашних животных - собака, лошадь, крупный рогатый скот, овцы, козы, гуси, утки.⁴ Т.В. Гамкрелидзе и В.В. Иванов к этому списку добавляют более южных диких животных, таких как лев, рысь, барс, обезьяна, слон и верблюд.⁵ Однако последних И.М. Дьяконов решительно исключает из списка, поскольку названия для них, он считает заимствованиями.⁶

Данные индоевропейского словаря позволяют также выявить культурно-исторические характеристики пранарода, обитавшего на прародине. Праиндоевропейцы занимались земледелием. Об этом можно судить по индоевропейским названиям сельскохозяйственных растений (ячмень, пшеница, лен), плодовых деревьев (яблоня, вишня), орудия для обработки земли (плуг, серп), сельскохозяйственных сезонов (время жатвы, время вызревания).⁷ Праиндоевропейцы имели развитое скотоводство. Материалы сравнительной этнографии дают представление о том, что скот играл важную роль в экономике индоевропейцев. У индийцев Веды, иранцев Авесты, гомеровских греков, римлян, кельтов, ранних индусов слово для обозначения битвы (gavishti) буквально означает «борьба за корову».⁸ Для установления места, где могли располагаться все подобные объекты, названия которых имели в индоевропейских языках единое происхождение, потребовалось привлечь данные палеоботаники и палеозоологии, а также палеоклиматологии и палеогеографии. Сопоставление всех пространственных аргументов привело к появлению различных точек зрения. Были предложены следующие локализации: балкано-дунайская, южнорусская (междуречье Днепра и Дона, включая Крымский полуостров), волжско-енисейская (включая северный Прикаспий, Арал и северный Балхаш), восточно-анатолийская, центрально-европейская (бассейны рек Рейна, Вислы и Днепра, включая Прибалтику).

Название для лошади встречается во всех индоевропейских языках. Индоевропейцы приручили лошадь, которую они называли «быстрая».⁹ Г. Чайлд считает, что это должна быть степная лошадь, которая необходима для передвижения на большие расстояния.

С использованием лошади было связано развитие колесного транспорта. Особую ценность, по мнению Т.В. Гамкрелидзе и В.В. Иванова, для установления первоначальной среды обитания древних индоевропейцев и локализации индоевропейской прародины в переднеазиатском ареале имеет индоевропейская терминология колесного транспорта - названия колесных повозок и их составных частей (колесо, ось, упряжка, ярмо, дышло), - металла (бронза), необходимого для изготовления колесных повозок из твердых пород горного леса, и тягловой силы - одомашненной лошади, уже использовавшейся в хозяйственных и военных целях носителями индоевропейского праязыка.¹⁰ Начало изготовления колесных повозок датируется временем около IV тысячелетия до н.э. Первым их очагом, согласно данным английского археолога С. Пиггота, следует считать территорию от Закавказья до Верхней Месопотамии между озерами Ван и Урмия. Из ближневосточного ареала эпохи ранней бронзы колесные повозки попадают в Волжско-Уральский район, Северное Причерноморье, на Балканы, в Центральную Европу.¹¹ Тот же регион является одной из возможных областей распространения уже одомашненной лошади и использования ее в качестве тягловой силы. Данные утверждения соответствуют теории Т.В. Гамкрелидзе и В.В. Иванова о локализации прародины индоевропейцев в Передней Азии.

Л.А. Лелеков приводит как археологически доказанный факт доместикацию лошади в Подунавье и на территории нынешней Украины не позже начала IV тысячелетия до н.э.¹² Коневодство же, судя по археологическим свидетельствам, в областях к северу и северо-западу от Черного моря и в Подунавье было распространено ранее, чем в Передней Азии. Оно, очевидно, вообще возникло впервые в областях к северу от Черного моря и в соседних районах, где кости лошади обнаружены на поселениях, датируемых V-IV тысячелетиями до н.э., среди найденных костей домашнего скота более половины принадлежит лошади.¹³

Предприняв этимологическую реконструкцию праиндоевропейского словаря, Т.В. Гамкрелидзе и В.В. Иванов отождествляют прародину индоевропейцев с областью, занимавшей Восточную Анатолию, Южный Кавказ и Северную Месопотамию в V-IV тысячелетиях до н.э. По их мнению, реконструируемая праиндоевропейская лексика экологической среды обитания праиндоевропейцев совпадает именно с этим географическим ареалом.

Начало миграций индоевропейских племен относится по этой гипотезе к периоду не позднее IV тысячелетия до н.э. Первой языковой общностью, выделившейся из индоевропейской, считается анатолийская.¹⁴ Выделение греко-армяно-арийского единства следует за обособлением анатолийцев, причем арийский диалектный ареал предположительно отделяется еще в пределах общеиндоевропейского. Впоследствии греческий (через Малую Азию) попадает на острова Эгейского моря и в материковую Грецию, наслаиваясь на неиндоевропейский “эгейский” субстрат, включающий различные автохтонные языки; индоарийцы, часть иранцев и тохары движутся в разное время в (северо-) восточном направлении (для индоарийцев допускается возможность продвижения в Северное Причерноморье через Кавказ), тогда как носители “древнеевропейских” диалектов через Среднюю Азию и Поволжье перемещаются на запад, в историческую Европу.¹⁵ Таким образом допускается существование промежуточных территорий, где оседали, вливаясь в местные популяции повторными волнами, вновь прибывающие группы населения, позднее заселившие более западные области Европы.

Т.В. Гамкрелидзе и В.В. Иванов полагают, что весь комплекс культурных и социально-экономических признаков, восстанавливаемый для цивилизации праиндоевропейцев, типологически характерен для ранних цивилизаций Ближнего Востока (хотя они также отмечают существенные различия).¹⁶ На отличии ближневосточных цивилизаций от цивилизации праиндоевропейцев особенно настаивает Л.А. Лелеков: в обществе праиндоевропейцев отсутствовала письменность, шестидесятеричная система исчисления, искусственная ирригация, сословие «торговцев», противопоставленное другим рангам, централизованная государственная власть.¹⁷

П. Гилс помещал прародину индоевропейцев в Центральной Европе. Он считал, что индоевропейцы рассеялись из центра на Дунае, который представлял собой лессовые земли, расположенные между Карпатами на востоке, Балканами на юге, богемским лесом на западе и горами, отделяющими Богемию от Германии, на севере.¹⁸ По мнению П. Гилса, климатические условия, растительный и животный мир этого района вполне соответствуют природно-географическим чертам прародины индоевропейцев, реконструируемым с помощью лингвистической палеонтологии.

Именно здесь, полагал П. Гилс, народ праиндоевропейцев мог заниматься и скотоводством, и земледелием. Равнины Венгрии превосходно приспособлены для выращивания зерна и вскармливания лошадей. На парковых землях нижних Карпат можно было разводить скот, а на высотах - пасти овец. Из этого района индоевропейцы могли, по мнению П. Гилса, проходить волна за волной в Малую Азию и на Восток.¹⁹

Против гипотезы П. Гилса выступил Г. Чайлд. Он отметил, что, будучи филологом, П. Гилс не сделал попытки соотнести данные лингвистики с археологическим материалом, происходящим из этого района и несоответствующим праиндоевропейской цивилизации.

Таким образом, для локализации индоевропейской прародины важным является вопрос о соотнесении ее с археологическими культурами. Многие ученые считают, что носителями индоевропейских языков в Европе явились племена, принадлежавшие к кругу культур боевых топоров.

Миграции носителей культур боевых топоров начались в конце III тысячелетия до н.э., что соответствует традиционной и наиболее вероятной дате расселения индоевропейцев. Если считать экспансию этих культур движением индоевропейцев с прародины, то можно предположить, что исходная область культур боевых топоров и была прародиной индоевропейцев.²⁰ Тогда именно там нужно искать археологическую культуру, соответствующую праиндоевропейской цивилизации. Исходным ареалом экспансии культур боевых топоров считают степные территории, простирающиеся от Аральского моря и Нижнего Поволжья до Северного Причерноморья. Здесь в III тысячелетии до н.э. существовала древнеямная (или курганная) культура.²¹ М. Гимбутас видит в древнеямной культуре, которую она называет курганной, общую праиндоевропейскую культуру и считает ее продвижение на запад экспансией протоиндоевропейцев. Древнеямную культурно-историческую область связывает с праиндоевропейцами также Н.Я. Мерперт.

На западе степного региона, на территории от Урала до устья Днепра в III тысячелетии до н.э. существовала древнеямная культурно-историческая область. Данные племена занимались охотой и рыболовством, но уже начали осваивать и производящие формы экономики, особенно скотоводство.

Культура этих племен получила свое название по характерному для нее погребальному обряду. Они выкапывали для своих покойников большие квадратные или прямоугольные ямы, дно которых густо посыпали красной охрой. Покойника клали головой на восток, на спину, с сильно подогнутыми в коленях ногами. Яму перекрывали сверху деревом или камышом, а затем над ней насыпали большой земляной курган.²²

В III тысячелетии до н.э племена древнеямной культуры широко расселились в Подонье, Приазовье, Нижнем Приднепровье. Древнее местное население этих территорий подверглось культурному воздействию носителей древнеямной культуры и включилось в процесс формирования единой культурно-исторической области. На юге древнеямные племена достигли предгорий Кавказа и вступили в тесный контакт с племенами майкопской культуры. На востоке они заняли оренбургские степи, продвинулись к Южному Приуралью и достигли земель, занятых энеолитическим населением Средней Азии. Через Кавказ и Среднюю Азию осуществлялись контакты носителей древнеямной культуры с переднеазиатским миром.

Таким образом, археологически отмечаются очень ранние связи степных племен с Югом и Юго-востоком, не отрицается возможность передвижений значительных групп населения в степь из районов Кавказа и Прикаспия.

Основными видами хозяйства носителей древнеямной культуры были скотоводство и земледелие. В материалах древнеямных могильников и поселений встречаются кости домашней овцы, быка, лошади, сайгака, кости пушных зверей и птиц. Животноводство, прежде всего овцеводство, являлось главным занятием. У некоторых групп населения, в основном в Нижнем Поднепровье, было развито и земледелие. На степных просторах скотоводство было кочевым; имелись тягловые повозки, остатки которых найдены в Поднепровье, Приазовье и Приуралье.²³ В качестве тягловой силы в хозяйстве использовалась лошадь.

Таким образом, древнеямная культура очень напоминает культуру праиндоевропейцев. Этого не отрицают даже Т.В. Гамкрелидзе и В.В. Иванов: «Атрибуты курганной (древнеямной) археологической культуры, восстанавливаемые по остаткам материальных памятников, совместимы с атрибутами древней культуры, реконструируемой для индоевропейцев по лингвистическим данным».²⁴

Основные возражения, которые адресуются данной гипотезе, обусловлены тем, что с самого начала она разрабатывалась как концепция сугубо археологическая.²⁵

Л.С. Баюн считает, что на настоящем этапе исследований наиболее перспективным решением индоевропейской проблемы представляется следующее: «Некоторые области Центральной Европы начиная с эпохи бронзы составляли ареал расселения «древнеевропейских» народов; Балкано-Карпатский регион в данном случае становится «прародиной» для части носителей индоевропейских диалектов. Этому должен был предшествовать период их пребывания на более восточной территории, включающей степи Поволжья и Северное Причерноморье, в составе индоевропейской диалектной общности, куда в это время еще входили индоиранская (или ее часть), тохарская и другие группы. «Степная» прародина индоевропейцев, таким образом, будет соотнесена с ареалом, общим для большей части индоевропейских диалектов, с которого происходило движение в центрально-европейские области. Вопрос о том, был ли данный ареал первичной прародиной всех индоевропейцев, или (как, например, показывают на огромном материале авторы переднеазиатской гипотезы) промежуточной областью расселения («вторичной прародиной») для большинства индоевропейских диалектных групп, необходимо решать в связи с вопросом о древнейших этапах становления и развития целого ряда этноязыковых общностей, обнаруживающих контактную и генетическую близость к индоевропейской».²⁶

1.2 Проблема локализации индоариев

Эпоха формирования, развития и распада индоевропейского единства была весьма длительной; постепенно среди племен, составлявших эту общность, складывались группы, которые явились предшественниками основных исторически известных языковых семей. В данный период индоиранцы продолжали еще сохранять тесные контакты с другими индоевропейскими племенами. На основании лингвистических данных ученые полагают, что наиболее тесными были связи протоариев с протогреками и протоармянами (В. Порциг, В. Георгиев, Р. Бирве, Т.Я. Елизаренкова и др.) или с предками славян и балтов (К. Цейс, А. Кун, Г. Хирт, А. Мейе, Г. Арнтц, Т. Барроу и др.). Эти языковые связи, безусловно, отражают реальные контакты, хотя они могут относиться к разным историческим периодам.²⁷

Подобные данные, по мнению Г.М. Бонгард-Левина и Э.А. Грантовского, позволяют помещать индоиранцев на востоке индоевропейского ареала, скорее всего в районах к северу от Черного моря и Кавказа. Об этом свидетельствуют хозяйственные и экологические различия, устанавливаемые для индоариев, с одной стороны, и большинства остальных индоевропейцев - с другой: если данные большей части индоевропейских языков указывают на сохранение «лесных» традиций и отсутствие «разрыва» в продолжении этих традиций по сравнению с условиями общеиндоевропейской эпохи, то для ариев характерно значительное отклонение от такого экологического (и соответственно хозяйственного) фона. Выводы о различных для разных групп индоевропейцев хозяйственных и природных условиях, подразумевающих «контрасты леса и степей», должны указывать на зону контактов в областях к северу от Черного моря, так как именно там проходили границы лесного ареала со степным.

Для индоиранцев, предков и ариев Индии, и племен иранской группы, характерен единый культурно-хозяйственный и социальный тип, глубокое даже в деталях сходство в быте, хозяйстве, обычаях, общественном строе, культуре, религии и т.п. Бесспорно существование индоиранского единства как реального этнокультурного комплекса, возникшего на основе интенсивных связей и общего развития на определенной и единой в хозяйственно-культурном отношении территории.²⁸

В индоиранских языках широко представлена связанная со скотоводством терминология индоевропейского происхождения, но данные арийских и других индоевропейских языков говорят о значительных расхождениях в земледельческих традициях.²⁹ Отсутствие в индоиранском языке ряда земледельческих терминов, общих для большинства индоевропейских языков, ученые приводили в качестве аргумента для обоснования точки зрения о том, что предки ариев покинули индоевропейский ареал еще до возникновения или широкого развития земледелия (В. Георгиев, В. Бранденштайн и др.). Отмеченный факт получил и иную трактовку: индоиранцы частично утратили земледельческие термины во время своего расселения (Г. Хирт, В. Вюст и др.).

В науке существует мнение об обитании предков ариев в период распада индоевропейского единства в областях к северу от Черного моря и Кавказа, что согласуется с археологическими материалами из Северного Причерноморья и соседних областей, относящихся ко времени, начиная с IV-III тысячелетий до н.э (ямная, катакомбная, полтавкинская и др.).

Индоиранцы были скотоводами-земледельцами, жившими в долговременных поселениях или ведшими полулседлый образ жизни. Но особое значение имело скотоводство. Об этом свидетельствует многочисленная детализированная общеарийская терминология, указывающая на интенсивное развитие скотоводства, на новые приемы и методы ведения скотоводческого хозяйства.³⁰ Также боги индоиранцев носят эпитеты «владыка обширных пастбищ», «дарующий богатство скотом», «прекрасноконное богатство», к богам постоянно обращаются с просьбой ниспослать богатство скотом, особенно конями, защищать скот, оросить пастбища.³¹ Самый ранний из дошедших до нас памятников религиозной литературы индоариев «Ригведа» отражает именно мировоззрение скотоводческих племен, так как все ее содержание пронизывает культовое и сакральное отношение к коню и корове. Характерные для этих животных свойства почти полностью переносятся на богов и тем самым подчеркивается их превосходство над миром хаоса и тьмы.

Показательно, что сравнительно-лингвистические данные об индоиранцах рисуют у них примерно тот же тип хозяйства и быта, что и археологические материалы степных культур III-II тысячелетий до н.э.

Например, в индоевропейских языках отсутствует развитая общеиндоевропейская терминология, связанная со специализированным ремеслом и торговлей, ирригацией, городами, фортификацией, монументальными дворцами и храмами, культовыми изображениями, письменностью. Дворцы (vimana), в которых обитают на небе индоарийские божества, - это, по Хертелю, огромные повозки, «дома на колесах». У иранцев даже в ахеменидскую эпоху дворец называется hadis, то есть «загон для скота», «становище». Общеиранское название жилища kata восходит к глаголу kan «копать», то есть отражает жилище типа землянки.³² В Авесте жилище Анахиты описывается как большой каркасно-столбовой дом со световыми отверстиями и опорными (деревянными) столбами.³³ Подробные описания жилища в Атхарваведе проанализированы Л. Рену, показавшим общность индийской и иранской терминологии и конструкции большого каркасно-столбового дома-полуземлянки с двухскатной кровлей. Эти лингвистические данные свидетельствуют о том, что не только протоведические арии, но и иранцы в предахеменидскую эпоху не были знакомы с монументальной архитектурой. Не знали они и храмов. Даже для ахеменидской эпохи Геродот (I, 131) отмечает отсутствие храмов. Не упоминают их ни ведические, тексты, ни Махабхарата. Встречающийся в ведических источниках термин пур (крепость) применяется только по отношению к поселениям аборигенного населения, и Индра носит эпитет «разрушитель пуров» (Ригведа, IV, 30, 20).

Таким образом, хозяйство индоиранцев на прародине реконструируется как комплексное земледельческо-скотоводческое с доминантой пастушеского скотоводства и выраженными чертами перехода не только к отгонным, но и к кочевым формам уже у индоариев. Поэтому Е.Е. Кузьмина на основе анализа хозяйственно-культурного типа индоиранцев относит их культуру к центрально-евразийской зоне, отмечая наибольшую близость с пастушескими культурами евразийских степей: прежде всего, срубной и главным образом - андроновской.³⁴ Также она считает, что к середине II тысячелетия до н.э. индоиранская языковая семья представляла собой совокупность уже выделившихся самостоятельных родственных языков и диалектов, составлявших языковой континуум. Это позволяет предполагать, что отдельные локальные варианты и типы памятников андроновской общности соответствуют отдельным племенам - носителям определенных диалектов.³⁵ Такое толкование индоиранского континуума позволяет Е.Е. Кузьминой допустить возможность иранской атрибуции срубной культуры, носители которой, по ее мнению, были вероятными предками ираноязычных скифов.

Таким образом индоиранский этнос многие ученые, в том числе Е.Е. Кузьмина, отождествляют с андроновской культурно-исторической общностью. Андроновская культура - единственная культура, в которой сочетаются культ двугорбого верблюда, который был известен только у индоиранцев, культ коня, быка и овцы при отсутствии культа свиньи, распространенного у других индоевропейцев; в которой известно раннее распространение конных колесниц; в которой развит культ огня (в том числе домашнего очага). Также хозяйство, быт, социальный строй, ритуал и верования носителей андроновской культуры полностью соответствуют картине, реконструируемой по языковым данным для индоиранцев, что дает основание признать андроновцев носителями индоиранской речи.³⁶

Независимо от выводов о локализации индоевропейской прародины, о времени выделения из нее индоиранцев и путях их расселения имеются данные, свидетельствующие об обитании последних в северной степной зоне. На основании анализа лексики индоиранских языков, прежде всего словаря древних письменных памятников, сохраняющих индоиранскую традицию - Авесты и Вед (в первую очередь Ригведы), ученые установили, что индоиранцы обитали в обширной степи (по авестийскому выражению Aryanam vaijah, «широкий арийский простор») с большими полноводными реками.

Также в древнеиндийском эпосе «Махабхарате» сохранились предания о явлениях, которые свойственны северным широтам (Полярная звезда, северное сияние и др.). Данные знания индоариями могли быть получены только на границе с северными краями от местного населения.

Материалы исторических источников и ономастики, говорят о том, что в Северном Причерноморье к началу «исторической эпохи» (еще до скифо-сарматского периода) находилось ираноязычное население. О более древнем периоде свидетельствуют сравнительные лингвистические данные о многочисленных и системных ареальных (не являющихся общеиндоевропейскими) связях арийских языков с рядом индоевропейских языков Европы.³⁷

Особенно показательны установленные в недавнее время, по материалам осетинского языка многочисленные изоглоссы со «среднеевропейскими» языками (предшественниками кельтского, латинского, германского, балтийского и др.), что указывает на контакты в пределах II тысячелетия до н.э. Материалы археологии и лингвистические данные указывают на продолжавшиеся (уже после распада индоевропейского единства) ареальные связи диалектов или языков предков ариев и ряда других индоевропейских племен, включая греков, вплоть до первой половины II тысячелетия до н.э.

Естественно пастушеско-земледельческий тип хозяйства и образ жизни арийских племен способствовали их широкому распространению по обширным территориям.

Индоиранские племена не покидали полностью европейской части степной зоны, а постепенно расселялись оттуда отдельными группами. На это указывают свидетельства о связях индоиранских языков с финно-угорскими. В последних выявлено много индоиранских заимствований, в том числе общеарийского и иранского происхождения.

Таким образом, индоиранцы в эпоху общеарийского единства обитали в степных районах Юго-Восточной Европы до Поволжья и Зауралья. Отсюда они постепенно распространились к востоку и к югу вплоть до границ Индии и Ирана, расселяясь по обширным территориям Казахстана и Средней Азии; возможно индоиранские племена проникали в Иран и Переднюю Азию также и через Кавказ.

Однако время передвижения индоиранских племен вызывает глубокие споры. По мнению одних ученых, арийские племена находились в Средней Азии и прилегающих районах уже в III тысячелетии до н.э. (В. Брандштейн, И.М. Дьяконов, Эд. Мейер, В. Пизани и др.); согласно мнению других, движение арийских племен из Северного Причерноморья на восток относиться ко времени 2000 года до н.э. (В. Порциг, Р. Хаушильд и др.).