Особенности репрезентации языковой личности в военном дискурсе

- клише и штампы, которые используют для того, чтобы вызвать в сознании адресатов существующие стереотипы, сделать информацию более сжатой, что тем самым приводит к сокращению скорости обработки документов;

- термины и сокращения.

В понимание содержания военного дискурса стоит включать совокупность всех значимых признаков военного дискурса, т.е. тех черт, которые являются общими для всех жанров данного дискурса и будут отличать его от других типов дискурса.

В своей статье, посвященной структурно-содержательной специфике многокомпонентных терминов в военном дискурсе, Ю.Ю. Дуброва [10] указывает на три группы жанров в военном дискурсе, которые обусловлены режимом общения между коммуникантами, который, в свою очередь, зависит от типовой ситуации, где и разворачивается дискурс:

1) директивные (приказ, распоряжение, директива);

2) организационные (устав, руководство, инструкция);

3) информационно-справочные (рапорт, отчет, сводка, справка).

Целевая установка документа фиксируется в заголовке.

Подводя итог всему вышеизложенному, отметим, что военный дискурс - это совокупность речевых произведений, создаваемых в рамках военной сферы общения, которая регламентируется определенными правилами, традициями и опытом, что находит отражение в выборе языковых средств. При анализе дискурса учитываются ценности и установки данного социального института, социальный статус и личностные характеристики автора. Общение реализуется, закрепляется в различных типах текстов, речевых жанрах.

3.2 Типы военного дискурса

Военный дискурс принято разделять на две основные части: формальный и неформальный дискурсы. Помимо этого, также выделяют еще одну группу, которая является промежуточной между двумя первыми типами и обладает междискурсивным статусом. К этой группе относятся военно-художественная литература, военная публицистика и военно-политические материалы. По большому счету, они заключают в себе черты художественных текстов, публицистических и т. д., являясь военными лишь тематически.

Формальную часть дискурса составляют все научно-технические материалы и акты управления, связанные с жизнью и деятельностью войск и военных учреждений вооруженных сил. Неформальный дискурс представляет собой непосредственно неформальное общение в военной сфере, армейский сленг, а также военный анекдот, занимающий особое место в системе неформальной коммуникации [36].

Военно-технические материалы, военные документы, из которых состоит формальный дискурс, обладают рядом лексических признаков: частое использование терминологии. При этом термины меняются: вводятся новые понятия, приобретаются новые значения терминов. Все это связано с реорганизацией видов вооруженных сил, с появлением новых или модернизацией уже имеющегося оружия и боевой техники. Также, говоря о военном дискурсе, мы обращаем внимание на наличие условных знаков и индексов. Эта система условных обозначений утверждена для всех видов вооруженных сил и является единой для отдельного вида вооружения или техники [36]. Для человека, имеющего отношение к армии, расшифровка этих обозначений не представляет сложности. Например, АК47 обозначает следующее: АК - автомат Калашникова (по имени создателя), 47 - номер конструкции.

Что же касается синтаксических особенностей военного дискурса, то они представлены широким использованием конструкций в страдательном залоге, неполных и клишированных предложений, а также наличием повелительного наклонения.

Неформальный военный дискурс основывается на речевом общении. Говоря о неформальном общении, мы подразумеваем относительно равные статусно-ролевые отношения между коммуникантами. Т.С. Юсупова утверждает, что общение с использованием сленга и разговорных выражений возможно, скорее, между солдатами, нежели между военнослужащими срочной службы или курсантами военных училищ и представителями офицерского состава. Однако позволим себе не согласиться с мнением ученого, поскольку на примере личного общения с курсантами военного ВУЗа, можно говорить о том, что и у курсантов есть свой сленг. К примеру, в указанном ВВУЗе среди курсантов распространено понятие «резина» и «резиновый день». Резиной называют ОЗК (общевойсковой защитный костюм), а в соответствии с этим «резиновый день» - это день тренировок по РХБЗ (радиационная, химическая и биологическая защита). «Летучка» - письменный опрос, проводимый в начале каждого занятия по тактике. Также среди курсантов распространена классификация в зависимости от курса обучения. Так курсантов первого курса называют «слоны», третий курс - «веселые ребята», курсанты четвертого курса - «женихи и невесты», а пятый курс - «Господа Офицеры».

В данной работе внимание сосредоточено именно на неформальном общении в военной среде.

3.2.1 Военный юмор как разновидность неформального военного дискурса

Особое место в системе неформального общения принадлежит военному анекдоту. Все армейские анекдоты делят на три группы, в соответствии с родом войск: авиационная, морская и сухопутная группы. Каждая из этих групп рассматривается еще и с точки зрения семантики, прагматики, жанровой разновидности и тематики [11].

Со стороны семантического аспекта анекдоты классифицируются на следующие типы:

1) анекдоты, где происходит нарушение семантических образов за счет карикатурного изображения предмета, например:

Новобранец жаловался: «Товарищ старшина, смотрите, что мне выдали: брюки только до колен, рубаха болтается, рукава коротки, сапоги хлябают, глядеть страшно».

-- Все в порядке, -- сказал старшина, -- воин должен внушать страх.

2) анекдоты, в которых высмеиваются привычные факты за счет нарушения пространственно временных координат;

Сидит прапорщик на берегу реки и ловит рыбу. Вытягивает из воды удочку -- а на крючке червя нет. Он кричит в банку с червями:

- Два добровольца с вещами на выход!

3) анекдоты, высмеивающие непонимание партнеров, к примеру:

В армии:

Прапор: «Кто поедет на картошку?»

Два бойца делают шаг вперёд.

Прапор: «Молодцы орлы, остальные пойдут пешком!»

Прапорщик объясняет солдатам:

-- К нам на вооружение поступили новые танки -- с компьютером на борту. Всё! Вопросы есть?

-- Да, а скажите, какая у компьютера скорость?

-- Для дебилов объясняю: компьютер движется со скоростью танка!!!

4) анекдоты, в которых происходит обыгрывание двусмысленности или неопределенности ключевого понятия анекдота.

Жанровая разновидность представлена анекдотом-повествованием, анекдотом-загадкой, анекдотом-афоризмом и анекдотом-пародией.

С тематической точки зрения каждый анекдот несет в себе определенную микротему.

И, наконец, прагматический аспект классификации рассматривает типы воздействия и прагматический эффект военного анекдота. Каждое сообщение имеет своей целью воздействовать на слушателя, отсюда и выделяют прямое и непрямое воздействие. Говоря о непрямом воздействии, мы рассматриваем следующие цели анекдота:

1) рассмешить или поднять настроение;

Прапорщик объясняет новобранцам:

-- Лицо солдата -- это его сапоги. Они должны постоянно сиять как улыбка идиота. Кто не понял, посмотрите на меня.

2) раскритиковать, при этом предметом критики может стать и начальство, сослуживцы или условия службы в общем.

Отдельно рассматривается «черный юмор», который имеет свою прагматическую цель: посмеяться над безвыходностью ситуации, которая представляет риск для жизни:

Десантники-резервисты прыгают на переподготовке. Инструктор:

- Прыгаете. Дергаете за кольцо. Раскрывается купол. Приземляетесь. Внизу вас ждет автобус. Садитесь и едете по домам.

Прыгнул один. Дернул за кольцо. Парашют не раскрылся. Летит и думает:

- Так, с парашютом надули. Теперь посмотрим, как насчет автобуса.

Примером армейского юмора являются также «армейские маразмы». Это понятие представлено в работе О.В. Коломенской [15] «Речевые нарушения в армейской среде (на примере «армейских маразмов»)» «Маразм» изначально являлся медицинским термином, однако в конце 20 века приобрел новое переносное значение «о чем-нибудь крайне не логичном, глупом» (разг.) (Русский толковый словарь, 1997). Именно в этом значении мы вслед за Коломенской О.В. и рассматриваем «армейские маразмы».

«Армейские маразмы» понимаются как языковое явление, относящееся к разговорному стилю и имеющее следующие характерные признаки:

1) принадлежность к конкретному стилю высказывания;

2) законченность и краткость высказывания;

3) сжатость синтаксической структуры;

4) юмористический эффект, оказываемый на слушателя.

«Армейские маразмы» возникают, как правило, в результате эмоционального напряжения. В такие моменты из-за изменений в психическом состоянии человека происходят изменении и в его речи.

В качестве классификации «армейских маразмов» выделяют следующие типы:

1) абсурд: Товарищ курсант, вы - кабан женского рода!

2) нелепость: Товарищ курсант, если вы что-то хотите, то лучше молчите.

Эй, вы трое! Идите оба ко мне! Чего смотришь, я тебе говорю.

3) смешение стилей: Кто выразился в строю нецензурными соображениями в адрес строевой подготовки?

4) двойное истолкование: И не делайте умное лицо, не забывайте, что вы будущий офицер.

5) ирония: Товарищи курсанты! Я тут на грибке прочел: «Все офицеры - дураки!» Ха-ха! Поздравляю вас, вы скоро ими станете!

6) парадокс: Идите быстрее снег убирать, а то растает.

7) намек: Как смочить повязку, если нет воды? А подумайте!

8) сравнение по случайному или второстепенному признаку: - Вот ты когда первый раз поцеловался? - В армии. Со знаменем. А потом сорвался и понеслось - вымпелы, значки…

Иногда армейский юмор находит свое отражение даже в классических произведениях. Так, например, известное всем с детства стихотворение А. Л. Барто о девочке Тане, уронившей мячик в речку, приобретает весьма неожиданный финал, когда в него привносится доля армейского юмора:

Наша Таня громко плачет -

Уронила в речку мячик.

Рота по приказу встала.

Таня - дочка генерала!

Хотя армия является четко структурированным общественным институтом, все же допускается незначительная доля личностного компонента, который и проявляется в неформальном общении.

3.3 Репрезентация языковой личности в военном дискурсе на примере романа Нолля Дитера «Приключения Вернера Хольта»

Основой для практического исследования в нашей работе стал роман немецкого писателя Нолля Дитера «Приключения Вернера Хольта» (Dieter Noll „Die Abenteuer des Werner Holt“), а также личные записи, сделанные в результате общения с курсантами военного института. Всего нами было проанализировано 550 страниц художественного текста и рассмотрено около 100 микроситуаций в рамках военного дискурса. Выбранные микроструктуры явились основой для выявления особенностей репрезентации языковой личности в рамках военного дискурса.

Проанализировав имеющиеся данные, а также опираясь на теоретический материал, мы выделили несколько аспектов, в рамках которых наблюдали за формированием и развитием языковой личности:

1) коммуникативные ситуации «курсант - курсант»;

2) коммуникативные ситуации «курсант - офицер/учитель»;

3) монолог курсанта/офицера;

4) языковые особенности военной сферы общения.

Взяв за основу вышеуказанную классификацию, мы изучили особенности языковой личности в военном дискурсе на примерах диалогов между курсантами («курсант - курсант»). Отражение взаимоотношений между начальником (офицер/учитель) и подчиненным (курсант), а также особенности, которые субординация накладывает на языковую личность, были рассмотрены на примерах общения «курсант - офицер/учитель». Монологическая речь является основой для рассмотрения развития языковой личности: при сравнении речей военных в определенных временных рамках наблюдаются изменения в сознании героев, а соответственно это откладывает отпечаток и на их языковую личность. В поле исследования попали и такие языковые особенности военной сферы, которые связаны со спецификой данного института: названия орудий, прозвища, военный сленг.

Особенности репрезентации языковой личности в военном дискурсе мы изучали на примере героев романа Нолля Дитера Вернера Хольта, Гильберта Вольцова и Зеппа Гомулки.

3.3.1 Проявление языковой личности в рамках «курсант - курсант»

Армия - это преимущественно мужской коллектив. Здесь формируется такое понятие как «мужская дружба». Друзья, приобретенные в процессе службы, становятся братьями, а дружба эта остается навсегда: невозможно забыть того, с кем ты ел из одного котелка, стрелял из одного орудия и т. д.

Примером такой дружбы считаются взаимоотношения Гильберта Вольцова и Вернера Хольта. В начале романа отношения между молодыми людьми не складывались. Хольт откровенно презирал Вольцова:

Er (Peter Wiese) furchtete Wolzow, den er „miles gloriosus“, ruhmredigen Kriegsmann, nannte; Holt freilich hatte gloriosus kurzerhand mit „prahlerisch“ ubersetzt [40, S. 13].

Он (Петер Визе) трепетал перед Вольцовом, которого называл „miles gloriosus“ - славолюбивы воин. Хольт, конечно, переводил это как «хвастливый воин» [9, с.10].

В дальнейшем отношения между курсантами наладились, и возникла дружба:

»Wenn wir zusammen in den Krieg kommen, dann wollen wir zusammenhalten wie… Hagen und Volker. Es ist gut, wenn man im Krieg einen Freund hat!« [40,S. 34].

- Если мы вместе попадем на фонт, - подхватил Хольт, - давай держаться друг друга, как Ганс и Фолькер. Хорошо на войне иметь верного друга! [9, с. 32].

Хольт понимает, насколько важно держаться вместе на войне, тем более заручившись дружбой такого влиятельного человека как Вольцов, Хольт мог чувствовать себя в безопасности - своих друзей Вольцов в обиду не даст. Стоит отметить тонкость в обращении Вернера к Гилберту: он предлагает держаться в месте как Ганс и Фолькер, тем самым демонстрируя Вольцову и свою осведомленность в делах военных. Это не могло не остаться не замеченным таким «старым воякой» коим называл себя Вольцов.

Особое внимание мы уделяем конфликтным ситуациям между курсантами. Как говорил один из курсантов СВИ ВВ МВД РФ: «Можем конфликтовать. Конфликтуем. Это мужской коллектив - без этого никак». На примерах ситуаций, описанных в романе, мы раскрываем языковую личность военнослужащих в рамках спорных, конфликтных ситуаций.

Стоит отметить, что главным героем большинства конфликтов выступает Гильберт Вольцов. Он проявляет себя решительно и дерзко, так как ни перед кем не собирается прогибаться и лебезить:

Das Antreten ging nicht ganz reibungslos vor sich. Wolzow geriet mit einem der Oberhelfer aneinander, der ihn einfach zur Seite schieben wollte. »Benimm dich!« sagte Wolzow schlie?lich. »Du haltst deine Fresse, Neuer!« - »Mensch!« rief Wolzow. »Spiel dich nicht auf, sonst kracht's!« - »Ruhe im Glied!« brullte der Unteroffizier, Engel mit Namen. »Wollt ihr wohl die Schnauze halten?« Von hinten raunte es: »La? ihn, Gunsche, machen wir andermal!« Das gibt Arger, dachte Holt. Er sah Wolzow verachtlich den Mund verziehen. Hinten murmelte jemand: »Der Neue soll sich wundern!« [40, S. 145].

При построении не обошлось без неприятностей. Вольцов сцепился с одним из «старичков», который бесцеремонно его толкнул.

-- Нельзя ли повежливее? -- окрысился на него Вольцов.

-- Утри рыло, теленок!

-- А ты не прыгай, а то облицовку попорчу!

-- Молчать! -- заорал на них унтер-офицер, его звали Энгель. -- Что распушили хвосты, петухи?

В задних рядах шептали:

-- Плюнь, Гюнше, он нам еще ответит!

Запахло дракой, подумал Хольт. Вольцов скорчил презрительную гримасу.

Кто-то сзади сказал вполголоса:

-- Ужо почистим новичку умывальник! [9, c. 151 - 152].

Если затрагивается его честь, честь мундира, то Вольцов не скупится на бранную лексику:

Von so einem militarischen Rindvieh nehm ich doch keine Befehle entgegen! [40, S.13] - Ведь ты в военном деле ни бе ни ме! [9, с.10]

»Halt's Maul, « sagte Wolzow [40, S. 47]. -- Заткнись, ты! -- гаркнул на него Вольцов [9, c. 46].

»Jetzt geht dir der Arsch vorm Sitzenbleiben, ha?« Es war eine Sensation [40, S. 47]. -- У тебя что, в заднице свербит? На второй год сесть не терпится? Все так и ахнули [9, c. 46].

»Los, du Heini, K 6, wird's bald?« [40, S. 132] -- Ну-ка, ты, мурло, -- шестой номер да поживее! [9, c. 137].

»Hau ab, du Pennbruder«, schimpfte Wolzow [40, S. 162]. -- Пошел вон, ротозей! -- ругался Вольцов [9, c. 170].

Зачастую Вольцов прибегает к военной философии, чтобы указать на никчемность своего оппонента:

»Das war ganz unkameradschaftlich, da? ihr uns nicht mitgenommen habt«, klagte Nadler. »Wer sich von der Hauptmacht absondert, hat immer mit bosen Folgen zu rechnen«, erklarte Wolzow [40, S. 113].

-- Вы поступили не по-товарищески, -- накинулся на него Надлер. -- Почему нас не взяли?

-- Кто откалывается от главных сил, должен нести все последствия, -- пояснил ему Вольцов [9, c. 118].

А порой даже к угрозам:

Wolzow sagte: »Halt die Fresse …« Auf einmal schrie er, nach vorn geneigt, mit geballten Fausten, und Holt hatte Wolzow noch nie so in Wut gesehen: »Ihr sollt mich kennenlernen! Ich schlag euch reif fur's Krankenhaus!« [40, S. 154 - 155].

-- Кончай звонить! -- огрызнулся Вольцов. И вдруг закричал, весь перегнувшись вперед и стиснув кулаки, Хольт еще не видел его в такой ярости: -- Вы меня еще узнаете! Я вам такое устрою -- в больницу на карачках поползете! [9, c.162].

Wolzow hob den erschlafften Branzner mit der Rechten langsam in die Hohe, er war so kraftig, da? er ihn in der Luft schutteln konnte. Dann stellte er ihn auf den Boden, stie? ihn gegen einen Spind und zog ihn wieder dicht zu sich heran. »Hor zu! Hor genau zu! Die paar Wochen, die ich noch bei diesem Haufen bin, will ich Ruhe haben! Ich la? mir doch von dir nicht meine Laufbahn vermasseln. Du wirst also endgultig aufhoren zu stankern! Sonst … Wei?t du, was sonst ist? Du bist nachts mit uns am Geschutz. So wahr ich Gilbert Wolzow hei?e: Ich schlag dir beim nachsten Schie?en mit'm Schraubenschlussel das Genick ein! Solche Unfalle passieren relativ haufig, das kannst du schon in Prinz Kraft zu Hohenlohes ›Militarischen Briefen uber Artillerie‹ nachlesen! Verstehen wir uns?« Er lie? Branzner los [40, S. 314].

Вольцов правой рукой медленно поднял поникшего Бранцнера и с силою тряхнул его в воздухе. Потом поставил на пол, толкнул его так, что он отлетел к шкафчику, и снова притянул к себе.

-- Слушай! -- сказал он. -- Слушай и мотай себе на ус! Те две-три недели, что мне осталось здесь пробыть, я хочу жить спокойно! Я тебе, скоту, покажу, как мне карьеру портить! С этого дня ты перестанешь трепаться! В противном случае… Ты понимаешь, что значит «в противном случае»? Ночью ты с нами дежуришь у орудия. И так же верно, как то, что меня зовут Гильберт Вольцов, в следующий раз, как будем стрелять, я тебе гаечным ключом проломлю затылок. Такие случаи бывают, прочитай «Военные письма артиллериста» принца Крафт цу Гогенлоэ. Ну как, договорились? -- сказав это, он отпустил Бранцнера [9, c. 337].

Таким образом, мы пронаблюдали проявление языковой личности курсанта Гильберта Вольцова и уже на основании этого можно говорить о личностных качествах героя. Он умен, начитан, дерзок в общении с товарищами (использует в общении с ними ненормативную лексику): Heini, Pennbruder). Вольцов независим от мнений окружающих и готов отстаивать свои интересы любым способом: «Ich schlag dir beim nachsten Schie?en mit'm Schraubenschlussel das Genick ein!»

3.3.2 Проявление языковой личности в рамках «курсант - офицер/учитель»

Одним из главных признаков военного дискурса является субординация. Отношения между курсантами, солдатами и офицерским составом строго регламентированы. Общение между начальником и подчиненным должно происходить в уважительной форме:

- Товарищ капитан, разрешите обратиться?

- Обращайтесь.

Безусловно регламентированная система общения прослеживается и в романе:

»Name? «

»Luftwaffenhelfer Wolzow, Herr Wachtmeister!« [40, S. 112].

- Имя?

- Курсант Вольцов, господин вахмистр! [9, с. 116].

»Oberhelfer Holt meldet sich wie befohlen!« [40, S. 290].

-- Старший курсант Хольт по вашему приказанию прибыл! [9, c. 311].

Но есть в романе эпизоды, где просматривается явное нарушение всех норм вежливости и уважения по отношению к старшим. Особенно это хорошо видно в общении курсантов с преподавателями:

»Lassen Sie mich doch mit Ihren kindischen Verdachtigungen in Ruhe«, knurrte Wolzow, ohne aufzustehen… [40, S.16]. - Что за нелепые подозрения! Оставьте меня в покое! - огрызнулся Вольцов, даже не поднявшись с места [9, c. 13].

»Gilbert, der will was! Reg dich nicht auf!« - »Er soll mir den Buckel runterrutschen!« gab Wolzow zuruck [40, S. 157].

-- Гильберт, что-то ему от нас нужно! Брось дурить

-- Пошел он… -- огрызнулся Вольцов [9, c. 165].

Следующие ситуации демонстрируют пренебрежительное отношение Вольцова - никто ему не указ и он не признает никаких авторитетов:

»Der ist halb so wild!, sagte Wolzow. „Ein Obergefreiter ist bei der Wehrmacht gar nichts. Bei uns denkt er, er kann angeben« [40, S. 120].

-- Тоже мне начальник! -- буркнул Вольцов. -- В германской армии старший ефрейтор -- ноль без палочки. А этот еще над нами куражится [9, c. 124 - 125].

Doktor Klage, dem Wolzows rude Art noch nicht bekannt war, stand dicht neben Wolzows Bank und wiederholte: »Wolzow, bitte gehen Sie …« - »Lassen Sie mich in Ruhe!« schrie Wolzow und sprang so wild von seinem Sitz auf, da? der Lehrer mit einer unwillkurlichen Bewegung der Abwehr zuruckwich; bei dieser Bewegung aber stie? er versehentlich Wolzow vor die Brust. »Prugeln wollen Sie mich!« schrie Wolzow. »Sie wollen mich prugeln …?« Holt, der hinter ihm sa?, fa?te ihn am Koppel: »Gilbert, gib Ruh!« - »Prugeln, wo gibt's denn so was!« krahte Vetter in seiner Ecke. Wolzow, durch Holts Einmischung etwas zur Besinnung gebracht, verlie? die Baracke mit den Worten: »Als der beste Ladekanonier der Batterie hab ich's doch nicht notig, mich von dem prugeln zu lassen!« [40, S.171].

Доктор Кляге, еще незнакомый с замашками своего ученика, стоял над самой его партой и настойчиво повторял:

-- Пожалуйста, Вольцов, прошу вас…

-- Отвяжитесь! -- выкрикнул Вольцов и так стремительно вскочил со своего сиденья, что учитель испуганно отпрянул, инстинктивно приготовившись защищаться; при этом он невольно толкнул Вольцова в грудь.

-- Вы что же, бить меня собираетесь? -- заорал Вольцов. -- Попробуйте только тронуть!

Хольт, сидевший сзади, схватил его за ремень:

-- Брось, Гильберт, опомнись!

-- Это что еще за мода -- драться! -- крикнул и Феттер из своего угла.

Вольцов, немного отрезвленный вмешательством Хольта, выбежал из барака со словами:

-- Меня, лучшего заряжающего на всей батарее, вздумал бить какой-то учителишка! [9, c. 181].

Мы видим, что Вольцов очень горд: »Als der beste Ladekanonier der Batterie hab ich's doch nicht notig, mich von dem prugeln zu lassen!« Он не считает себя простым рядовым. Он выше всех, тем более какого-то обычнейшего учителя, и всем своим поведение, как физическим, так и речевым указывает на это.

И это не единственный случай, где Вольцов пререкается со старшими:

»A bose Sach, Wolzow, die was S' Ihnen sich da eben einbrockt ham!« »Ach schei? …«, sagte Wolzow mit einer wegwerfenden Handbewegung [40, S. 126].

-- Эх, Вольцов, натворили вы делов, без ножа себя зарезали!

-- А мне на… -- отмахнулся Вольцов [9, c. 131].

Крайне болезненно Вольцов воспринимает замечания в адрес своей семьи, тем более, если речь идет о нем как представителе офицерской династии. В таком случае, ему откровенно наплевать, кто перед ним:

»Wolzow, quatschen Sie nicht. Sie wollen Offizierssohn sein? Der Schandfleck der Batterie sind Sie!« »Herr Wachtmeister«, sagte Wolzow, »den ›Schandfleck‹ la? ich mir nicht gefallen, das ist …« »Wolzow! Treten Sie vor!« [40, S. 140 - 141].

- Помалкивайте, Вольцов! И вы еще выдаете себя за сына офицера! Вы -- наше позорное пятно, вы позорите всю батарею!

-- Господин вахмистр, -- взвился Вольцов. -- Я этого не потерплю -- насчет «позорного пятна!»

-- Вольцов, выйти из строя! [9, с. 146-147].

Рассматривается нами в романе и обратная связь, то есть общение офицеров с курсантами. В этом аспекте отмечается высокий уровень употребления офицерами ненормативной лексики. По словам одного курсанта военного ВУЗа: «В армии матом не ругаются. Матом разговаривают». Исключением не стал и младший офицерский состав, представленный в романе Нолля Дитера:

»Pingels, ihr Arschlocher! Mensch, wenn ihr euch so blod anstellt, dann la?t euch halt von den Spunden verdreschen!« [40, S. 154 - 155]. -- Пингели, сукины дети! Если вы такие болваны, значит, так вам и надо, чтобы вас колотила всякая мелюзга! [9, с. 162].

»Dreckschwein, Misthund!« schrie der Unterfeldmeister. »Schulze, sehn Sie sich diese Sau an!« - »Raus, Sie Untier!« schimpfte Schulze [40, S. 353 - 354].

-- Сукин сын, дерьмо на лопате! -- орал унтер-фельдмейстер. -- Вы только посмотрите, Шульце, на эту свинью!

-- Вон, скотина! -- выругался Шульце [9, с. 382].

»Sie wahnsinnige Gestalt! Sie irrsinniges Vieh, Sie wahnsinniges!« [40, S. 353 - 354]. -- Ах ты образина, недоношенная мразь, идиот! [9, с. 382].

Использование данной лексики обусловлено, так называемым, «воспитательным моментом». Тем самым офицеры показывают, что никто «нянчиться» и «возиться» с солдатами не будет. Такое обращение заставляет прочувствовать все тяготы и лишения службы. Языковая личность офицера, представленная через ненормативную лексику, оставляет впечатление значимости старшего и необходимость беспрекословного ему подчинения.

3.3.3 Проявление языковой личности через монологическую речь

В исследуемом романе очень четкую характеристику героя дают монологи, произносимые им. Именно они отражают языковую личность героя, что в последствие дает возможность судить о его характере.

Так, например, Гильберт Вольцов является типичным «солдафоном», и карьеристом.

Любимая пословица Вольцова указывает на его не по годам зрелую личность:

»Zwei alte Krieger wie uns, die trennt nur der Tod!« [40, S. 34]. - Таких старых вояк, как мы, разлучит одна лишь смерть! [9, с. 32].

Вольцов называет себя «старым воякой» как будто он пережил уже не одну войну. Но на самом деле это отпечаток его родословной: он родился в семье военного и с детства был окружен оружием, военной формой и муштрой. Он везде ходит с военной энциклопедией, в которой каждую страницу знает наизусть. Все его общение связано с одной темой - с войной, военной дисциплиной и военной карьерой:

Wolzow redete sich in Eifer. »Ein Soldat mu? kampfen, ohne Frage, ob es einen Sinn hat oder keinen! Ein Soldat ist zum Kampfen da, zu nichts anderem! Dein Glaube, mein Lieber, ist eine verdammt unsichere Sache, er kann in die Binsen gehn, und dann sitzt du da und schnappst nach Luft! Bei mir kann nichts in die Binsen gehn. Bei mir hei?t es: Der Soldat hat zu kampfen. Also wird gekampft!« [40, S. 298].

Вольцов все больше входил в раж. -- Солдат обязан драться, есть в этом смысл или нет. Драться -- его единственное назначение. Твоя вера, голубчик, шаткая опора, с ней как раз сядешь в калошу! Хватишься за ум, да поздно! С моей же позиции в калошу не сядешь! По-моему, солдат обязан драться при любых условиях. Вот и дерешься! [9, с. 320].

»Naturlich, der Kampf soll zum Sieg fuhren, der Sieg ist das Salz aufs Brot des Krieges. Solange eine Moglichkeit besteht zu siegen, solange wird um den Sieg gekampft. Aber man kann auch um eine Remis-Losung kampfen. Und wenn die Lage aussichtslos ist, dann wird gekampft, weil sich das so gehort« [40, S. 299].

Разумеется, война должна вести к победе, победа -- это соль на хлеб войны! Пока есть возможность победить, воюешь ради победы. Потом воюешь в надежде сыграть вничью. А когда и это ушло и положение безнадежно, воюешь, потому что солдату положено воевать! [9, c. 321].

У Вольцова свое видение смерти. Для него смерть - это обычное дело. Он с абсолютным понимание относится к этому: на войне не обойтись без потерь. Но порой его хладнокровие вызывает шок, как, например, в ситуации, когда его школьного товарища Земцкого убило во время обстрела.

Auch Wolzow fuhr Gomulka an und schlug mit der flachen Hand auf den Tisch: »Schlu?! Es ist Krieg, da kann es jeden erwischen.« Er breitete seine Karten aus [40, S. 224].

На этот раз на Гомулку обрушился и Вольцов

-- Хватит разговоров! -- рявкнул он. -- Это война! На войне каждого может стукнуть! -- И он разложил на столе свои карты [9, c. 239].

Вольцова мало интересует чья-то жизнь, для него важнее награды:

Vier Abschusse! Zemtzki war vergessen. Wolzow zeigte sich aufgekratzt. »Noch zwei Abschusse, dann gibt's das Flakschie?abzeichen« [40, S. 225].

Четыре сбитых самолета! О Земцком уже не вспоминали. Особенно радовался Вольцов.

-- Еще две сбитые машины, -- и нам выдадут значки зенитчиков [9, с.240].

Военная карьера для Гилберта Вольцова - самая главная цель в жизни:

»Mein Onkel ist zum Generalleutnant befordert worden«, rief Wolzow. »Das nenne ich eine Offizierskarriere!« [40, S. 160]. -- Вот так так! Дядю произвели в генерал-лейтенанты, -- ликовал Вольцов. -- Это я понимаю -- офицерская карьера! [9, с. 168-169].

»Hor zu! Hor genau zu! Die paar Wochen, die ich noch bei diesem Haufen bin, will ich Ruhe haben! Ich la? mir doch von dir nicht meine Laufbahn vermasseln!« [40, S. 314]. -- Слушай! -- сказал он. -- Слушай и мотай себе на ус! Те две-три недели, что мне осталось здесь пробыть, я хочу жить спокойно! Я тебе, скоту, покажу, как мне карьеру портить! [9, с. 337].

Вольцов не задает лишних вопросов. Он просто выполняет приказ, приказ, который сформировался у него еще с детства - служить:

Wolzow sprang auf und starrte Holt ins Gesicht, aber dann buckte er sich und holte unter dem Holztisch eine Rotweinflasche hervor. »Jetzt hor mal zu«, sagte er, wahrend er zwei Glaser fullte. »Jetzt werd ich dir mal was sagen.« Er rief: »Ein Wolzow verabscheut diese Verrater! Ein Wolzow halt seinem Kriegsherrn die Treue! … Mein Onkel ist seit 1930 in der Partei, und wir sind seit 1742 Offiziere, und da hat noch keiner seinen Treueid gebrochen!« Er hielt den Packen der Tagebucher in der Hand. Nun warf er ihn auf den Tisch, da? die Weinglaser uberschwappten.»Ein Wolzow steht zum Fuhrer«, rief er und schlug mit der flachen Hand auf die schwarzen Hefte, »und zeigt, was soldatische Haltung ist! Jetzt beginnt fur uns ein neuer Abschnitt, jetzt wird es ernst! Geb's Gott, da? der Krieg noch zwei Jahre dauert, dann sollst du erleben, was ein deutscher Offizier ist« [40, S. 346].

Вольцов вскочил и дико уставился на Хольта, но потом, как ни в чем не бывало, наклонился и достал из-под стола бутылку красного.

-- Послушай, что я тебе скажу, -- заявил он, наполняя два стакана; и вдруг, повысив голос до крика: -- Истинный Вольцов презирает предателей! Истинный Вольцов хранит верность своим военачальникам!.. Мой дядя в партии с 1930 года, мы служим офицерами с 1742 года, и никто из нас никогда не нарушал присягу! -- Он схватил всю пачку дневников, высоко поднял, а потом швырнул на стол с такой силой, что вино выплеснулось из стаканов. -- Истинный Вольцов хранит верность фюреру! -- выкрикнул он снова и с размаху ударил ладонью по черным тетрадкам. -- Он -- образец того, что значит солдатская дисциплина и выдержка! В нашей жизни открывается новая глава, положение становится серьезным! Дай бог, чтобы война продлилась еще два года, тогда увидишь, что такое немецкий офицер! [9, c. 371 - 372].

Гильберт Вольцов точно знает, что ему нужно - все или ничего! Третьего не дано. И он четко верит в то, что совершает благо во имя своей Родины:

Wolzow sprang auf und brullte, da? die Adern auf seiner Stirn schwollen: »Schlagt's dich in Scherben, ich steh fur zwei, und geht's ans Sterben, ich bin dabei!« [40, S. 347 - 348].

Вольцов вскочил и заорал так натужно, что жилы выступили у него на лбу:

-- И пусть все рушится вокруг, я постою один за двух! А если жизнь моя нужна -- мне смерть и гибель не страшна! [9, c. 373].

Стоит отметить, что Вольцов именно тот, чьи взгляды на происходящее не изменились на протяжении всего романа: его приверженность войне осталась непоколебимой. Чего нельзя сказать о Хольте и Гомулке.

В начале повествования и Вернер, и Гомулка жаждали отправиться на службу и, что называется «понюхать пороху». Войну они считали самым стоящим приключением. Но чем дальше они познавали эту среду, тем чаще они сталкивались с ужасами этого «приключения». Воодушевленные и верящие в свое бравое дело, они меняют свое отношение к происходящему вокруг. Меняется и их видение на события, что отражается в разговорах героев:

Gomulka hatte den Abend kein Wort gesprochen. Seine Bewegungen waren fahrig. Jetzt, da sie in der Dunkelheit beieinanderstanden, sagte er plotzlich: »Ich hab es gewu?t. Aber ich hab es nicht geglaubt.« Erst nach Minuten fuhr er fort: »Jetzt glaub ich alles.«

Holt nahm den Karabiner von der Schulter und legte ihn auf die Patronentasche. Auge um Auge, Zahn um Zahn, dachte er. »Gnade Gott uns allen, wenn wir nicht siegen!«

»Siegen!« sagte Gomulka verachtlich. »Das gibt es nicht. Das darf nicht sein, da? so was siegt!« [40, S. 392 - 393].

Гомулка за весь вечер не проронил ни слова. В движениях его была какая-то растерянность. Но теперь, когда они стояли одни в темноте, он неожиданно заговорил:

-- Я это знал. Только не хотел верить. -- И немного погодя добавил: -- А теперь я всему верю.

Хольт снял карабин с плеча и прижал его к животу. Око за око, зуб за зуб, подумал он.

-- Да смилуется над всеми нами бог, если мы не победим!

-- Победим? -- с презрением произнес Гомулка. -- Этого не может, этого не должно быть, чтобы такое побеждало! [9, c. 420].

Пережив все ужасы войны, молодые люди больше не считают ее такой уж веселой. Все чаще они говорят о том, что мир прекрасен и без бомбежек.

Konnte man den Krieg erleben als furchtbare, doch reine und heilige Aufgabe, wie man sich's einmal ertraumte … Wu?te man doch: Es ist gerecht und darum sinnvoll und gut! Denn nicht der Kampf ist unertraglich und furchtbar, nur die Sinnlosigkeit, das Umsonst der Entschlusse, das Unrecht der Taten …[40, S. 408].

Если б и я мог видеть в войне страшное, но чистое и святое дело, как грезил ею когда-то… Если б мог быть уверен, что она справедлива, а значит, осмысленна и нужна! Невыносим и страшен не сам бой, а лишь его бессмысленность, напрасный героизм, неоправданное беззаконие…[9, c. 435].

Ближе к финалу мы видим, что дружба между Вольцовом и Хольтом рушится из-за несовпадения во взглядах: милосердие, которое зарождается в душе Хольта, раздражает Вольцова. Он считает это неподобающим для воина:

»Wenn du wieder so eine verruckte Idee hast, dann such dir dazu einen andern! « fuhr Wolzow ihn an. »Von deiner Humanitatsduselei hab ich genug. Nimm dir ein Beispiel an Ziesche! Wenn's drauf ankommt, hat der mehr soldatische Harte als du!« [40, S. 265].

-- С этого дня, когда тебе взбредет в голову очередная блажь, поищи другого исполнителя, -- оборвал его Вольпов. -- Твоя сопливая гуманность у меня вот где сидит! Бери пример с Цише! Если хочешь знать, у него куда больше солдатской выдержки, чем у тебя! [9, c. 283].

Wolzow sagte finster: »Es war das letztemal, da? ich mich hab beim Wort nehmen lassen, damit du's wei?t! Mein Soldateneid geht uber den kindischen Schwur von damals. Von jetzt ab wird jeder Verrater umgelegt, und wenn's mein eigener Bruder war!« [40, S. 470].

-- Последний раз ты меня ловишь на слове, -- буркнул Вольцов, -- запомни это! Солдатская присяга мне дороже тогдашней ребячьей клятвы. Я уложу любого предателя, пусть это будет мой родной брат! [9, c. 503].

Гильберт Вольцов является ярким представителем армии как общественного института. Он предстает перед читателем верным солдатом своей армии, и он всячески это демонстрирует. Его речь на протяжении всего романа наполнена словами из уставов, цитатами из военных сводок, высказываниями великих полководцев. Ничто другое в мире его не интересует. Все его бытие - это война.

3.3.4 Влияние военной среды на формирование языковой личности военнослужащего

Военное общение - это не только клише и штампы, цитаты из уставов и приказы. Есть в этой сфере и свои речевые особенности, которые формируют языковую личность. Речь пойдет о примерах неформального общения, армейского сленга на страницах романа.

Говорят, что среди офицеров не распространено понятия «сленг». Мы позволим себе не согласиться с этим: и у офицеров существуют свои «кодовые фразочки». Об этом свидетельствует и высказывание персонажа романа вахмистра Готескнехта:

Wenn ich ‚verstanden` sage, dann ist das nur Gerede, ich hab schlie?lich meine Redensarten. Sag ich aber: ‚Haben Sie mich verstanden?`, dann erwarte ich eine Antwort! Haben Sie das verstanden?“ „Jawohl, Herr Wachtmeister!“ [40, S. 120-121].

Когда я говорю «понятно» -- это у меня такое выражение. У каждого начальника могут быть свои словечки. Но если я скажу: «Вы меня поняли?» -- это значит, я жду ответа! Вы меня поняли?

-- Так точно, господин вахмистр! [9, c. 125].

Свои особенности в речи присущи и преподавателям. Порой их речи проявляют признаки косноязычия:

Seine Rede war voller Eigenarten: er pflegte ofters „n wahr“ zu sagen und gab, zwischen die Worte eingestreut, ein seltsames Gerausch von sich, eine Mischung aus Husteln und Rauspern, die wie „kh-kh“ klang. Er sagte: „Wo is… ni wahr… das Klassenbuch… kh-kh…? [40, S.15].

Доктор Цикель был известен тем, что любил ввернуть в разговоре местное словечко или выражение вроде «слышь» или «примерно сказать». Была у него и другая особенность: членораздельную речь он перемежал какими-то странными горловыми звуками, смесью покашливанья с иканьем, что звучало как «кхе-кхе».

- Где… примерно сказать… классный журнал… кхе-кхе? - спросил Цикель [9, с.12].

В следующем примере такое нарушение речи вызывает улыбку. Это может отразиться на отношении между офицером и солдатами: посмеиваясь над дефектом речи офицера, солдаты не будут воспринимать его всерьез:

„I bitt mir halt Duszulun aus!“ Das Wort bereitete ihm Schwierigkeiten [40, S.119].

-- Я требую, чтобы соблюдать дис-чип-лину! -- выкрикнул Шмидлинг. Видно было, что со словом «дисциплина» он не в ладах [9, c. 124].

Не секрет, что профессия накладывает отпечаток на человека. В данном примере мы видим, какая особенность речи появляется у героя в связи с его деятельностью:

Ein blutjunger Feldunterarzt trat vor die Abteilung und setzte sich nachlassig auf die Tischkante. Er begann in leichtem Plauderton. Seine Laszivitat war eher zynisch als derb. Er liebte es, die ubelsten Dinge im Diminuitiv zu nennen und versah sie mit niedlichen Beiwortern, etwa so: »Was wir Arzte den syphilitischen Primaraffekt nennen, das ist ein ganz reizendes Geschwurchen …« Wenn er jemanden zur Beantwortung einer Frage aufforderte, pflegte er ihn mit einer unverstandlichen Krankheitsbezeichnung zu kennzeichnen: »Sie, ja, der Struma mit den Basedow-Augen!« [40, S. 359].

Совсем юный военфельдшер предстал перед отделением и небрежно уселся на край стола. Начал он в тоне непринужденной беседы. Непристойности его были скорее циничны, чем грубы. Для самых отталкивающих вещей он пользовался уменьшительными именами и снабжал их ласкательными эпитетами. Звучало это примерно так: «То, что у нас, врачей, принято называть первичным сифилитическим аффектом, представляет собой очаровательную язвочку…» А когда вызывал кого-нибудь, имел обыкновение величать его какой-нибудь непонятной болезнью: «Да, да, вы, струма с базедовыми глазами!» [9, c. 385 - 386].

Свои «словечки» есть сегодня и у российских курсантов, например: замок - заместитель командира роты; комод - командир отделения; крот - командир роты; ПХД (парко-хозяйственный день) - просто хороший день.

При анализе романа такие же особенности мы выявили и в повседневной жизни наших героев:

Nach dem ublichen Sonntagsessen, Rinderbraten mit einer So?e, die »Bratenwasser Din A 4« genannt wurde, Sauerkraut und Pellkartoffeln… [40, S. 178].

После воскресного обеда -- неизменного тушеного мяса с подливкой, именуемой «баланда по-армейски», кислой капусты и картофеля в мундире… [9, c. 189].

В военных институтах нашей страны есть своя подобная формулировка: перловка - бешеный рис на завтрак.

An den »Gastagen«, da man von fruh bis abends mit aufgesetzter Gasmaske herumlaufen mu?te, wurde Gottesknecht zur Plage [40, S. 137 - 138].

В так называемые «газовые дни», когда курсанты с утра до вечера бегали в противогазах, он не знал пощады [9, с. 143].

В процессе общения с курсантами нами было выяснено, что в нашей армии такой день называется резиновым. Резиновый день - день тренировки по РХБЗ (радиационная, химическая и биологическая защита).

Dienstags war der sogenannte »Schultag«. Alle Luftwaffenhelfer der Batterie gingen zum Chemie- und Physikunterricht nach Gelsenkirchen; die Batterie war unterdessen nicht feuerbereit [40, S. 169].

Вторник считался «школьным днем»: все курсанты отправлялись в Гельзенкирхен на уроки химии и физики. В эти дни батарея была небоеспособна [9, c. 179].

Die Ausbilder brauchten kein Exerzieren, um die Rekruten »sauer zu machen«, wie der Fachausdruck hie?; man konnte ihnen beim Infanteriedienst »zeigen, was Preu?engeist ist«, »die Gedarme rausleiern«, »das Gehirn ausschaben«, »die Seele verdorren«. Der UvD sorgte dafur, da? es in den Stuben nicht zu gemutlich zuging und warf das Bettzeug nicht nur in der Stube umher, sondern auch aus dem Fenster, zwei Stockwerke tief hinab [40, S. 416].

Инструкторам незачем было прибегать к шагистике, чтобы как это у них называлось, «допечь новобранца»; во время пехотных учений ему вполне могли показать, что такое «прусский дух», «вымотать кишки», «вымездрить мозги» и «вытрясти душу». Дежурный унтер-офицер заботился о том, чтобы в спальнях не благодушествовали, он не только сдергивал одеяла и простыни на пол, но и выбрасывал их из окон второго этажа [9, c. 444].

Лингвистический интерес представляют собой названия орудий, упомянутых в романе:

Schmiedling erklarte: »So a schneller Verband, dos sein Lightnings sein dos, oder Mosquitos, Pfadfinder nennen wir dos, weil damit diejenigen vorausfliegn und die Ziel markieren mit die Christbaum!« [40, S. 162].

-- Скоростные самолеты, -- пустился в объяснения Шмидлинг, -- это «лайтнинги» и «москито», мы еще зовем их «следопыты», они летят впереди и засекают цель «рождественскими елками» [9, c. 171].

»Anton feuerbereit!« schrie Schmiedling ins Kehlkopfmikrophon [40, S. 151].

-- «Антон» к бою готов! -- крикнул Шмидлинг в ларингофон [9, c. 158].

Мы видим, что наименования орудий в романе, как правило, представленными именами собственными: «Anton», «Berta» и т. д., что демонстрирует немецкую краткость, точность и лаконичность. К примеру, американская армия называет свою противотанковую управляемую ракету «Дракон», а другую «Шиллейла», с целью устрашения врагов. Обратившись к названиям боевой техники российской армии, мы наблюдаем примеры явного юмора: самый мощный в мире 30-ствольный самоходный огнемет называется ТОС-1 «Буратино», а наши противотанковые ракеты носят названия 9М14М «Малютка», 9М123 «Хризантема». Складывается ощущение, что наши разработчики вооружения немного издеваются над своими зарубежными коллегами. Так в Германии есть танк «Леопард», в Америке - «Абрамс», во Франции - «Леклерк», два последних названы в честь знаменитых генералов. У нас же есть Т-72Б «Рогатка». И, несмотря на такие безобидные названия, наша армия - самая сильная в мире. Русские просто проявляют военную хитрость при выборе названий для своей техники. Услышав такие веселые наименования, никто и не сможет в полной мере представить всю мощь орудия. А это в свою очередь дает огромное преимущество.

Заключение

В ходе проведенных исследований в теоретическом плане нами были рассмотрены феномен языковой личности, понятие дискурс и текст. А также мы исследовали признаки военного дискурса и выявили особенности формирование языковой личности в рамках данного дискурса.

Сфера военной коммуникации привлекла наше внимание в связи с ее малоизученностью, а также по следующим причинам:

1) социально-профессиональная группа военнослужащих имеет специфические черты с точки зрения коммуникации;

2) неподготовленный психологически, социологически и лингвистически человек сталкивается с трудностями при общении в военной сфере;

3) добровольно (курсант) или принудительно («срочник») проходит школу становления языковой личности в условиях такой социальной организации, которая жестко регламентирует все стороны жизни индивидов.

Нами проведен анализ репрезентации языковой личности на примере романа Нолля Дитера «Приключения Вернера Хольта». В ходе исследования мы выделили следующие аспекты лингвистического анализа, в рамках которых нами были рассмотрены примеры проявления языковой личности в военном дискурсе:

1) проявление языковой личности в рамках «курсант - курсант»;

2) проявление языковой личности в рамках «курсант - офицер/учитель»;

3) монологическая речь как пример репрезентации языковой личности;

4) особенности влияния военной сферы на формирование языковой личности военнослужащего.

В процессе исследования были рассмотрены герои романа Н. Дитера Гильберт Вольцов, Вернер Хольт и Зепп Гоулка.

Наиболее ярко в повествовании отражена языковая личность Гильберта Вольцова. Он проявляет себя как карьерист и «солдафон». Это неоднократно подтверждается его речью - типичными словами для него являются: война, служба, военная карьера и т.д. Свое превосходство герой демонстрирует за счет пренебрежительного отношения, как к сверстникам, так и к старшим, что также проявляется в его словах.

В работе мы сопоставили особенности военной сферы, представленные в романе, и наш личный опыт общения с представителями военной среды. В результате нами были выявлены общие черты, характерные как для героев романа, так и для российских курсантов: наличие специфических фраз, используемых в повседневной военной жизни; наличие субординации, отражающейся через языковое общение; наличие специальных наименований для вооружения; различное лингвистическое оформление своего мировоззрения (к войне).

военный дискурс курсант речь

Список использованных источников

1. Арутюнова Н.Д. Лингвистический энциклопедический словарь [Текст]/ Н.Д. Арутюнова. - М., 1990. С. 136 - 137.

2. Бабенко Л.Г. Лингвистический анализ художественного текста [Текст]/ Л.Г. Бабенко, И.Е. Васильев. - Екатеринбург, 2000. - 320 с.

3. Богин Г.И. Модель языковой личности в ее отношении к разновидностям текстов [Текст]: Автореф. дис…. докт-ра филол. наук/ Богин Георгий Исаевич. - Л., 1984. - 50 с.

4. Виноградов В.В. О языке художественной прозы [Текст]/ В.В. Виноградов. - М., 1980. - 236 с.

5. Гальперин И. Р. Текст как объект лингвистического исследования [Текст]/ И. Р. Гальперин. - М., 1981. С. 18-19.

6. Данилова Н.Ю. Срочники, пиджаки, профессионалы: мужественности участников постсоветских войн [Текст]/ Н.Ю. Данилова// Журнал социологии и социальной антропологии. - 2005. - №2. - С. 110 - 126.

7. Дейк Т.А. Ван. Язык. Познание. Коммуникация: пер. с англ. [Текст]/ Т. А. ван Дейк. - М.: Прогресс, 1989. - 312 с.

8. Дейк Т.А. Ван. Стратегии понимания связного текста [Текст]/ А. ван Дейк // Новое в зарубежной лингвистике. - 1988. - №23. - С. 153 - 211.

9. Дитер Н. Приключения Вернера Хольта [Текст]/ Н. Дитер. - http://modernlib.ru. - Дата просмотра: 17.05.2014.

10. Дуброва Ю.Ю. Структурно-содержательная специфика многокомпонентных терминов в военном дискурсе. [Текст]/ Ю. Ю. Дуброва. - М., 2013. С. 38 - 44.

11. Карасик В.И. Анекдот как предмет лингвистического изучения [Текст]/ В.И. Карасик. - Саратов, 1997. С. 144 - 147.

12. Карасик В.И. О типах дискурса. Языковая личность: институциональный и персональный дискурс [Текст]/ В.И. Карасик. - Волгоград, 2000. - 350 с.

13. Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс [Текст]/ В.И. Карасик. - М.: ГНОЗИС, 2004. - 389 с.

14. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность/ Ю.Н. Караулов.

15. Коломенская О.В. Речевые нарушения в армейской среде (на примере «армейских маразмов) [Текст]: Автореф… канд. филол. наук/ Ольга Викторовна Коломенская. - М., 2008. - 26 с.

16. Красных В.В. Основы психолингвистики и теории коммуникации: Курс лекций [Текст]/ В. В. Красных. - М., 2001 С. 200 - 201.

17. Кубрякова Е.С. О тексте и критериях его определения/ Е.С. Кубрякова.

18. Караулов Ю.Н. Общая и русская идеография [Текст]/ Ю.Н. Караулов. - М.: Наука, 1976. - 75 с.

19. Лютикова В.Д. Языковая личность и идиолект [Текст]/ В.Д. Лютикова. - Тюмень, 1999. - 185 с.

20. Макаров М.Л. Основы теории дискурса [Текст]/ М. Л. Макаров. - М., 2003. С. 88 - 89.

21. Москальская О.И. Грамматика текста (пособие по грамматике немецкого языка для ин-тов и фак. иностр. яз.): Учеб. Пособие [Текст]/ О.И. Москальская. - М.: Высш. школа, 1981. - 183 с.

22. Москвин В.П. Понятие текста и критерии текстуальности/ В.П. Москвин.

23. Розенталь Д.Э. Словарь-справочник лингвистических терминов [Текст]/ Д.Э. Розенталь. - М.: Просвещение, 1976. - 550 с.

24. Русакова О.Ф. PR-дискурс: теоретико-методологический анализ [Текст]/ О.Ф. Русакова. - Екатеринбург, 2008. - 340 с.

25. Серио П. Как читают тексты во Франции// Квадратура смысла. [Текст]/ П. Серио. - М., 1999. С. 26 - 27.

26. Степанова Ю.В. Языковая личность и аспекты ее изучения [Текст]/ Ю.В. Степанова// Вестник Тюменского государственного университета. - 2012. - №1 - С.186 - 192.

27. Сусов И.П. Деятельность, сознание, дискурс и языковая система// Языковое общение: Процессы и единицы [Текст]/ И.П. Сусов. - Калининград, 1988. С. 7 - 13.

28. Токарева И.Ю. Понятие языковой личности в свете компетентностного подхода [Текст]/ И.Ю. Токарева// Ученые записки: электронный научный журнал Курского государственного университета. - 2012. - №4. - С. 20 - 25.

29. Тхорик В.И. Лингвокультурология и межкультурная коммуникация: Учеб. Пособие [Текст]/ В.И. Тхорик, Н.Ю. Фанян. - Краснодар, 2002. - 260 с.

30. Тюрина С.Ю. Дискурс как объект лингвистического исследования/ С.Ю. Тюрина.

31. Уланов А.В. Источники русского военного дискурса XIX в.: прагмалингвистический аспект [Текст]/ А.В. Уланов// Филология, история, востоковедение. - 2012. - С. 73 - 76.

32. Уткина И.В. Оптимизация форм речевого общения военнослужащих в учебно-профессиональной сфере [Текст]: Автореф. докт. филол. наук/ Ирина Владимировна Уткина. - Тверь., 2006. - с. 21.