Метафора как способ создания языковой картины мира на примере англоязычной прессы

По широте охвата словарного материала ЛСП бывают различных видов. Анализ специальных исследований показывает, что большинство авторов ограничивается рассмотрением слов одной части речи. Мы полагаем, что в состав ЛСП должны входить слова разных частей речи на основании содержательного сходства. Определенная область действительности адекватно и полно выражается в языке совокупностью лексем с различной частеречной принадлежностью, но объединенных по линии своего денотативного значения. Члены ЛСП, относящиеся к различным частям речи, связаны сложными отношениями - семантическими, словообразовательными, структурными, этимологическими, и их исследование важно для понимания организации словаря в целом. Именно поэтому нам представляется важным не ограничиваться при анализе ЛСП рассмотрением слов одной части речи.

Наша задача заключается в выявлении и описании структуры рассматриваемого ЛСП в плане парадигматики. Под структурой мы понимаем совокупность связей и отношений между элементами системы, в данном случае ЛСП. Элементом поля согласно общепринятому положению считаем слово, если оно однозначно, или ЛСВ многозначного слова.

Прежде чем перейти к рассмотрению семантических отношений между членами ЛСП «Pleisure», необходимо выделить его из словарного состава. Для этого мы используем логико-семантический метод выделения поля как наиболее удобный, экономичный и достаточно точный, так как опора на коллективную интуицию авторов словарей снижает субъективизм исследователя при выделении поля. На основании идеографического словаря в качестве индикатора английских слов, обозначающих положительную эмоцию удовольствия, радости, выбрано слово pleasure. Оно обладает свойством легкой выделяемое «общего значения», не маркировано по стилистическому признаку, не является термином, дает возможность видеть за собой состав поля, т. е. отвечает требованиям, предъявляемым к имени поля. На следующем этапе выделения ЛСП методом сплошной выборки были проанализированы толковые словари английского языка (см. Библиографический список) и выписаны слова, в толкованиях которых имеется существительное pleasure и его словообразовательные корреляты, установленные по словарю «Chambers 20-th Century Dictionary)). Итак, мы получаем исходный минимум слов для дальнейшего анализа. Далее мы используем метод цепочки словарных дефиниций, получая на каждом этапе сплошной выборки словарей новые члены поля. Процедура выделения ЛСП продолжается до тех пор, пока в списке членов поля не перестанут появляться новые слова. Таким образом мы получаем 112 конституентов рассматриваемого поля (42 существительных, 23 глагола. 47 прилагательных). Критерием объединения слов в ЛСП pleasure послужило наличие общих компонентов значения.

Для выяснения парадигматических связей внутри поля проведем сопоставительный анализ семантики исследуемых лексем с помощью метода компонентного анализа. Последний позволяет раскрыть значение слова, разложив его на составляющие элементы. При этом мы пользуемся данными указанных толковых словарей современного английского языка и будем считать значением слова его словарное толкование.

Рассмотрим семантические связи внутри микрополя существительных на основе словарных толкований значений конституентов, данных в словаре A.S. Hornby. Несмотря на сложность связей, в исследуемом поле можно наметить группы существительных, семантически более связанных друг с другом. Прежде всего, это группа слов, непосредственно толкуемых через слово pleasure: amusement, delight, enjoyment, gratification, satisfaction. Хотя в значение слов delight, enjoyment входят кроме pleasure и другие компоненты, pleasure стоит на первом месте в их словарных толкованиях, что указывает на превалирующую роль в их значении данного компонента. В эту же группу мы включаем существительные delectation, comfort, content, rapture, fruition, так как delectation трактуется через enjoyment; content -через satisfied; rapture - через delight; входящий в поле ЛСВ слова comfort имеет компонент contentment; в значение слова fruition по словарю Chambers входят компоненты pleasure, pleasurable. Эту группу назовем ядерной.

Вторая группа слов, которую нам представляется возможным выделить, объединяется существительным joy: ecstasy, exultation, gladness, glee, rejoicing, triumph, transport, joyfulness, joyousness. Сюда же включаем существительное jubilation, которое трактуется через rejoicing. Общий компонент happiness объединяет существительные beatitude, bless, felicity, blessedness. Словарь Hornby ставит компонент happiness на первое место также в дефиниции существительного rejoicing, второе место в нем занимает joy. Однако мы включили это существительное в группу joy, поскольку в его толкованиях другими словарями есть компоненты joy, joyful, но нет компонента happiness.

Менее однородную группу составляют слова animation, cheerfulness, exhilaration, festivity, fun, gaiety, hilarity, jocundity, jollity, joviality, lightheartedness, liveliness, mirth, vivacity. Во главе этой группы можно поставить существительное merriment. Компонент merriment (merry) входит в состав значений большинства перечисленных слов. Остальные слова, включенные в данную группу, связаны с merriment опосредованно, так как трактуются в словарях через его синонимы.

Итак, в каждой выделенной нами группе слова объединяются по семантическому принципу вокруг центрального слова, которое в качестве компонента входит в значение большинства членов группы, а с остальными связано опосредованно, через свои синонимы. Эти существительные находятся на периферии группы.

Отношения между группами определяются семантическими связями членов групп, в особенности их центров. Группы «Joy» и «Happiness» близки к ядерной группе «Pleasure»: их центральные слова - синонимы имени поля. Группу «Merriment» можно считать периферийной, она связана с ядерной группой через значения отдельных конституентов.

Мы считаем возможным объединение однокоренных глаголов и прилагательных в группы по такому же принципу, поскольку денотативная часть их значения совпадает с денотативной частью значения существительных, а, следовательно, и семантические связи между ними должны совпадать с отношениями существительных внутри поля. Область положительных эмоций раскрывается в английском языке значениями слов, относящихся к различным частям речи. Данная сфера человеческой психики была осмыслена в процессе познания по-разному и представлена в языке разными способами в виде характеризующих словесных знаков. Имена существительные, относящиеся к предметным знакам, отражают это явление объективной действительности как субстанцию.

По-иному представляют его признаковые слова - глаголы и прилагательные. Дадим краткую характеристику глагольного и адъективного фрагментов исследуемого ЛСП.

Глагол имеет категориальное значение динамического признака, т. е. с помощью глагольных лексем человек закрепляет в языке понимание положительной эмоции как процесса - признака, протекающего во времени. Все рассматриваемые глаголы обозначают либо эмоциональное состояние человека - конкретную положительную эмоцию, либо воздействие на психику человека с целью вызвать у него данную эмоцию. Глаголы эмоционального состояния являются глаголами субъектной направленности и включают в свою семантику компоненты, отражающие испытываемую субъектом эмоцию, а глаголы психического воздействия, будучи ориентированы на сферы и субъекта, и объекта, включают в свое значение в качестве субстанциональных сем компоненты, отражающие каузируемую эмоцию. Своеобразие семантики каждого члена поля определяется, таким образом, составом глагольных и субстанциональных сем и ориентацию на сферу субъекта и/или объекта. Заметим, что бытийные и каузативные глаголы за некоторым исключением распределяются по группам так: группа «То please» - каузативные глаголы, «То enjoy» бытийные, «То be парру» - каузативные глаголы. Лишь в группе «То be тепу» не наблюдается подобного единообразия.

Глаголы объединяются в группы по признаку вызываемой или испытываемой положительной эмоции. Именно характер эмоции, который отражается в семантике глагола в виде определенной субстанциональной семы, позволяет объединить глаголы в одну группу. Субстанциональная часть значения глагола, отражающая эмоцию, ощущаемую или каузируемую, будет по логико-семантическому содержанию совпадать со значением существительного-коррелята. Поэтому парадигматические отношения членов данного микрополя, определяемые субстанциональной частью глагольного значения, совпадают с отношениями в соответствующих группах существительных.

Рассмотрим своеобразие языкового отражения положительных эмоций прилагательными, в которых отражена такая мыслительная категория, как статистический признак. Эмоции удовольствия, радости, веселья, осмысленные человеком как признак, свойство субстанции, в данном случае живого существа, номинируются в языке прилагательными. Анализ прилагательных исследуемого ЛСП показал, что они имеют значение «испытывающий положительную эмоцию» либо «вызывающий положительную эмоцию». По характеру испытываемой или каузируемой эмоции мы можем разделить все прилагательные поля на группы, аналогичные группам существительных и глаголов. При этом большая часть прилагательных группы «Pleasurable» обозначает каузацию положительной эмоции, большинство прилагательных групп «Joyful», «Нарру», «Мегту» имеют значение «чувствующий положительную эмоцию».

Итак, познание человеком такой области психической деятельности, как положительные эмоции, было передано в языке в виде предметных и признаковых слов, отражающих различное осмысление этого явления. Существительные, глаголы и прилагательные исследуемого ЛСП имеют разные общекатегориальные значения, поскольку положительная эмоция отражена в них либо как субстанциональная, либо как процессуальная, либо как признаковая категория. Но так как все эти слова номинируют одну экстралингвистическую область, их индивидуальное лексическое значение сходно и составляет тот инвариант, на основании которого изучаемые лексемы образуют микросистему определенной структуры.

Мы дали краткую характеристику отдельных микрополей со сложной структурой, где конституенты поля семантически взаимосвязаны. Поскольку все члены поля, имеющие разную категориальную семантику, также связаны между собой системными отношениями, модель ЛСП «Pleasure» можно представить в виде многоуровневой структуры, элементы которой располагаются по горизонтали и вертикали. По горизонтали будут расположены парадигматические группы внутри микрополя слов одной части речи, объединенные как по своему денотативному, так и по категориальному значению. По вертикали выстроятся микрополя слов, у которых общим будет лишь денотативная; часть значения, а значение категориальное различно.

Слова различной частеречной принадлежности с общей лексической семантикой соединены семантическими, словообразовательными;, этимологическими, структурными связями и образуют цепочки однокоренных слов, таким образом связывая три рассмотренных микрополя в цельную структуру. Объединение групп по этому принципу, например, pleasure - to please - pleasurable можно также назвать микрополем.

Необходимо отметить, что внутриязыковые системные связи не всегда четко соответствуют логическим схемам, которые, в свою очередь, отражают связи и отношения реальных явлении и предметов. Вследствие этого связи между членами подгрупп внутри поля (микрополя) не носят регулярного, жесткого характера. Количество номинативных, глагольных и адъективных членов поля не совпадает, не все они вступают в аналогичные смысловые связи, целый ряд лексем не имеет коррелятов. Так образуется лакуна, т. е. отсутствие какого-либо участка в связи существительное - глагол - прилагательное. Можно предположить, что заполнение лакун будет производиться на синтагматическом уровне. Заметим, что понятие «положительная эмоция» отражено в языке в большей степени именами существительными и прилагательным, чаще наблюдается отсутствие глагольного звена, например, в цепочках glee - gleeful, mirth - mirthful, festivity - festive и т. д.

Итак, мы провели анализ структуры отдельного фрагмента языковой картины мира, а именно, ЛСП «Pleasure» в современном английском языке. Анализ позволил выявить сложные системные отношения слов, обозначающих положительные эмоции, а, следовательно, и важных для народа концептов этих эмоций. Мы установили, что исследуемые слова современного английского языка образуют микросистему полевого типа. Структура данной системы носит сложный многоуровневый характер. Необходимо, однако, сказать, что отношения слов, обозначающих положительные эмоции, так же сложны, как и отображенная ими в языке (через сознание) экстралингвистическая область. Поэтому бывает трудно, а иногда и невозможно определить однозначно место каждого конституента в структуре поля. Как мы отметили в начале статьи, вторым этапом исследования языковой картины мира может стать интерпретация на основе социально-исторических и культурных факторов. Совершенно очевидно, что концептуализация эмоций проводится каждой культурно-языковой общностью по-своему, и интересной перспективой исследования, таким образом, является анализ социокультурной специфики ЛСП, а также сравнение его с ЛСП положительных эмоций в других языках.

Еще один инструмент для образования нового значения - метафора, состоящая из области-источника, области мишени и непосредственно преобразования из области-источника в область-мишень. Исследователи языковой картины мира подчеркивают, что "картина мира не есть зеркальное отображение мира", а именно картина, то есть интерпретация, акт миропонимания, и что она зависит от призмы, через которую совершается это миропонимание. Одной из таких призм может быть метафора, "обладающая свойством "навязывать" говорящим на данном языке специфический взгляд на мир", а с другой - она "вплетается" в концептуальную систему отражения мира.

Одним из распространенных приемов реконструкции языковой картины мира является анализ метафорической сочетаемости слов абстрактной семантики, выявляющий «чувственно воспринимаемый», «конкретный» образ, сопоставляемый в наивной картине мира данному «абстрактному» понятию и обеспечивающий допустимость в языке определенного класса словосочетаний (будем условно называть их «метафорическими»). Так, например, из существования в русском языке сочетания его гложет тоска, тоска заела, тоска напала можно сделать вывод о том, что тоска в русской языковой картине мира предстает как некий хищный зверь. Этот прием впервые был независимо применен в книге Н.Д.Арутюновой Предложение и его смысл (1976), в статье В.А.Успенского О вещных коннотациях абстрактных существительных (1979), а также в известной книге Дж.Лакоффа и М.Джонсона Метафоры, которыми мы живем (1980, русский перевод 1987). В этой книге, в частности, была продемонстрирована основополагающая роль метафоры в обыденном языке: на основе анализа устойчивых словосочетаний английского языка был выявлен ряд метафор, «которыми мы живем» (т.е. уподоблений типа спор - война; любовь - путешествие; радость - верх, грусть - низ), которыми человек пользуется в повседневной речи, даже не замечая этого. В последние годы этот прием получил широкое распространение, оказавшись, в частности, одной из составляющих метода «концептуального анализа».

Выражения типа гложет тоска или раздавлен горем вводят в рассмотрение две ситуации (соответствующие тому, что в теории метафоры иногда называют source «источник» и target «цель»): одна, «невидимая», «абстрактная», представление о которой мы хотим передать (т.е. являющаяся нашей «целью»), и другая, «видимая», «конкретная», сходство с которой является «источником» информации, средством создания нужного представления.

Представить себе - значит «поставить перед собой», чтобы увидеть. Как, однако, мы можем увидеть то, что является невидимым, чего как раз представить себе и нельзя? Для этого и нужна метафора: чтобы представить себе то, что увидеть трудно или невозможно, мы представляем себе то, что увидеть легко, и говорим, что «то» похоже на «это». Однако редко бывает так, чтобы некоторый абстрактный объект во всех отношениях был подобен некоторому конкретному объекту. Гораздо чаще искомый невидимый предмет обладает несколькими свойствами, и при этом конкретного, «представимого» объекта с тем же набором свойств найти не удается. В таком случае каждое свойство, будучи сущностью еще более абстрактной и невидимой, как бы «вырастает» в отдельный предмет, которым оно репрезентируется. Так, например, горе и отчаянье, с одной стороны, и размышления и воспоминания - с другой обладают некоторым свойством, которое репрезентируется образом водоема: первые два могут быть глубокими, а во вторые два человек погружается. Если попытаться описать это свойство, не используя метафору (что оказывается значительно труднее), то, по-видимому, оно состоит в том, что перечисленные внутренние состояния делают для человека недоступным контакт с внешним миром - как если бы он находился на дне водоема. Другое свойство перечисленных (а также многих других) внутренних состояний репрезентируется образом живого существа, обладающего властью над субъектом или подвергающего его насилию (ср. употребление глаголов поддаваться, отдаваться, предаваться <чему-то>, быть во власти <чего-то> и т.п.). Размышления и воспоминания, кроме того, могут нахлынуть (образ волны) - здесь опять возникает водная стихия, но представляет она уже другое свойство: внезапность наступления этих состояний (плюс идея полной поглощенности - примерно та же, что в погрузиться).

Таким образом, каждое абстрактное имя вызывает к жизни представление не об одном конкретном предмете, а о целом ряде различных предметов, обладая одновременно свойствами, репрезентируемыми каждым из них. Иначе говоря, анализ сочетаемости слова абстрактной семантики позволяет выявить целый ряд различных и не сводимых воедино образов, сопоставленных ему в обыденном сознании. При этом попытка составить из разных метафорических словосочетаний единый образ подобна истории из известной индийской сказки, где несколько слепых, пытаясь составить представление о слоне, ощупывали каждый какую-то одну его часть (ноги, хобот и т.д.) и сравнивали ее с известными им предметами (колоннами, веревкой и т.д.). Сам слон - невидимый для слепых, как для нас невидима, например, совесть, - состоит из присущих ему частей тела, которые вполне складно друг к другу присоединены; нескладным окажется существо, составленное из тех предметов, в виде которых представились слепым разные части его тела.

Так, представление о том, что совесть - это «маленький грызун», восстанавливаемое на основании сочетаний с глаголами грызть, кусать, царапать, вонзать зубы; угрызения совести (идея «маленький», по-видимому, возникает из-за того, что совесть в этих контекстах мыслится как находящаяся внутри человека), отражает свойство совести доставлять определенного рода неприятные ощущения. Какого именного рода - можно описать только через сравнение: как будто тебя кусает или царапает маленький зверек (ср. ниже о «телесной метафоре души»). Сочетания чистая/нечистая совесть, пятно на совести основаны на образе, представляющем другое свойство совести: направлять поступки человека в сторону от зла (репрезентируемого образом чего-то нечистого). Совесть у человека должна быть чистой - как воротнички или ногти. (В этом случае сами слова чистый и пятно развивают переносное значение, ср. слова запятнать, незапятнанный, употребляющиеся только в переносном значении.) Наконец, сочетаемость с глаголами говорить, велеть, увещевать, дремать, пробуждаться, выражения укоры совести, голос совести и др., основанные на уподоблении совести человеку, отражают еще одно свойство совести - ее способность управлять мыслями, чувствами и поступками. Возможно, у совести можно обнаружить еще какие-то свойства, которые репрезентируются другими объектами.

Рассмотрим еще один пример. Терпение предстает в русском языке в виде ряда разнородных предметов. В частности, имеются словосочетания, так или иначе включающие идею жидкости, - при этом все они на самом деле указывают на различные свойства. Так, выражение терпение иссякло говорит лишь о том, что терпение - это частный случай ресурсов, т.е. исходная связь с высохшим источником здесь вряд ли актуальна; в выражении имей хоть каплю терпения, очевидно, капля означает 'очень малое количество'. Что же касается последней капли, переполнившей чашу терпения, то оно заключает в себе некий парадокс, так как капля здесь не является «квантом» терпения, т.е. содержимого чаши (таким образом, непоследовательность в метафорическом представлении абстрактного объекта может присутствовать в пределах одного фразеологического оборота). Сочетание терпение лопнуло указывает на другое свойство терпения (внезапно кончаться, производя эффект, подобный взрыву), представляемое нашему воображению другим предметом - натянутой струной или надутым до предела воздушным шариком. Сочетание испытывать терпение мотивировано, по-видимому, идеей «испытывать на прочность» некоторое техническое сооружение (например, мост или шасси у автомобиля). Наконец, терпение - это ресурсы, которые необходимо иметь, чтобы делать определенные вещи (как деньги, продовольствие или стройматериалы) - соответственно, им надо запастись, его нужно иметь, оно может кончиться или его может не хватить, его можно потерять. Если дело идет очень медленно и его продвижение в большей степени зависит от обстоятельств, чем от собственных усилий, то терпение оказывается как бы оружием против уныния или отчаяния: вооружись терпением. Наконец, можно вывести кого-то из терпения, из чего следует, что терпение - это то пространство, в котором человек обычно находится. Метафоризуемое таким образом свойство связано с имеющейся в терпении идеей нормы - ср. другие сочетания, воспроизводящие идею «выхода за пределы»: выйти из себя, вывести из себя, выйти из строя и т.п. Все это - различные аспекты, свойства того невидимого предмета, который мы хотим представить - себе и другим. Каждое из них вырастает в свой зримый образ; какие-то из этих образов совместимы между собой, другие - нет.

2. Применение метафорических конструкций как одного из способов создания языковой картины мира в текстах англоязычной прессы

2.1 Методологические характеристики и принципы организации проведенного исследования

При создании языковой картины мира, надо учитывать, что пресса характеризуется универсальностью, с одной стороны, и специализацией, с другой. На основании различий в стиле, тематике, содержании англоязычная пресса квалифицируется как «качественная» (пресса новостей), «средняя» (пресса мнений), «массовая» («глянцевая», а также в эту подгруппу входит бульварная, или «желтая» пресса). Данная классификация не случайна, и основывается на существующем разделении прессы на качественную, «глянцевую» и так называемую «желтую». Несмотря на то, что термин «желтая» пресса трактуется как оценочный, существует необходимость его использования в данном исследовании в связи с разделением видов прессы по принципу целевой аудитории. Термин «желтая» пресса (gutter press) так же, как и термин «популярная» (popular press) подчеркивает доступность публикуемых материалов для широкой читательской аудитории (gutter press - derog. newspapers which tend to be full of shocking stories about people's personal lives. These papers are not generally considered to contain much serious news but are quite easy to read and very popular with many people (см. Longman Dictionary of English Language and Culture, 1992)), а термин «популярная» акцентирует внимание на том, что она существует для менее образованной аудитории, которую в большей степени интересуют сенсационные события из личной жизни звезд, насилие и т.п., чем международные политические обзоры (popular press - newspapers read by less educated people and which are more concerned with sex, violence, funny events, and the private lives of film or TV stars than with national and international news (см. Longman Dictionary of English Language and Culture, 1992)). При этом термин «популярная» пресса в русскоязычной среде скорее ассоциируется не только с газетами, но также с журналами. В данном исследовании представляется важным отделить «глянцевые» журналы от бульварных изданий, поэтому термин «желтая» пресса применительно к тому сектору прессы, который будет рассмотрен в данном исследовании, оказался наиболее оптимальным.

В то же время существует еще один термин для обозначения прессы определенного формата, которая стремится привлечь читателя скорее с помощью визуальных эффектов, а не публикуемой информации - таблоид (tabloid - a newspaper of which two pages make up one printing plate, and which contains many pictures, and short accounts of main points of news (см. Longman Dictionary of English Language and Culture, 1992)), который, однако, еще не получил массового распространения в русской традиции, а, следовательно, не укоренился в русском сознании.

В триединстве качественной, «глянцевой» (glamour) и «желтой» (gutter) прессы в наибольшей степени проявляются основные характеристики всех видов метафор, которые являются адекватными с точки зрения отбора лингвистических употреблений, которые относятся к сфере не только литературного языка, что в максимальной степени является отражением живой английской речи.

При этом классификация видов прессы в данном исследовании основана на принципах отбора читательской аудитории.

Ориентированная на образованного, интеллектуального адресата, качественная пресса имеет установку на массового получателя, с одной стороны, и дифференцированную ориентацию на определенные категории получателя, с другой.

«Глянцевые» журналы прежде всего пытаются создать определенный стиль жизни, могущий привлечь определенную читательскую аудиторию.

Издания «желтой» прессы пытаются использовать уже накопленный опыт изданий качественной прессы, мимикрируя под социальную среду качественной прессы. Позиционируя себя в качестве достойных прочтения, издания данного вида прессы пытаются доказать собственную пристойность, пригодность для массовой аудитории.

При этом в первую очередь учитывается функция общения, которая предполагает установление контакта с целевой аудиторией, в то время как функция воздействия проявляется, в частности, в использовании метафор, которые служат одним из механизмов кодирования информации с целью привлечения определенного рода читательской аудитории.

В исследовании мы использовали следующие методы: контент-анализ, эвристический, сплошной выборки, метод сравнения.

Контент-анализ, количественный анализа текстов и текстовых массивов с целью последующей содержательной интерпретации выявленных числовых закономерностей.

Основная идея контент-анализа проста и интуитивно наглядна. При восприятии текста и особенно больших текстовых потоков мы достаточно хорошо ощущаем, что разные формальные и содержательные компоненты представлены в них в разной степени, причем эта степень по крайней мере отчасти поддается измерению: ее мерой служит то место, которое они занимают в общем объеме, и/или частота их встречаемости. Через все выступления X-а красной нитью проходит тема Y; X постоянно обращался в своей речи к проблеме Y; Он не упускал ни одного случая, чтобы не лягнуть Z-а; Ну, задудел в свою дуду, - все эти выражения, число которых можно легко увеличить, свидетельствуют об осознании нами такого феномена, как наличие в изливающемся на нас информационном потоке некоторых настойчиво повторяющихся тем, образов, ссылок на проблемы, оценок, утверждений (Карфаген должен быть разрушен или Российская экономика задыхается без инвестиций), аргументов, формальных конструкций, конкретных имен и т.д. Более того, подобно тому как в мире механики мы ощущаем не скорость, а ускорение, так и при восприятии текста мы особенно хорошо осознаем именно динамику содержания - те случаи, когда, например, кого-то вдруг перестают или начинают бранить или когда в текстах вдруг появляется какая-то новая тема.

Замысел контент-анализа заключается в том, чтобы систематизировать эти интуитивные ощущения, сделать их наглядными и проверяемыми и разработать методику целенаправленного сбора тех текстовых свидетельств, на которых эти ощущения основываются. При этом предполагается, что вооруженный такой методикой исследователь сможет не просто упорядочить свои ощущения и сделать свои выводы более обоснованными, но даже узнать из текста больше, чем хотел сказать его автор, ибо, скажем, настойчивое повторение в тексте каких-то тем или употребление каких-то характерных формальных элементов или конструкций может не осознаваться автором, но обнаруживает и определенным образом интерпретируется исследователем - отсюда принадлежащее социологу А.Г.Здравомыслову полушутливое определение контент-анализа как «научно обоснованного метода чтения между строк».

Реально главной отличительной чертой контент-анализа является не его декларируемая во многих определениях «систематичность» и «объективность» (эти черты присущи и другим методам анализа текстов), а его квантитативный характер. Контент-анализ - это, прежде всего количественный метод, предполагающий числовую оценку каких-то компонентов текста, могущую дополняться также различными качественными классификациями и выявлением тех или иных структурных закономерностей. Поэтому наиболее удачным определением контент-анализа можно считать то, которое зафиксировано в относительно недавней книге Мангейма и Рича: контент-анализ - это систематическая числовая обработка, оценка и интерпретация формы и содержания информационного источника.

Наиболее широкое распространение контент-анализ получил в теории массовой коммуникации, политологии и социологии. Этим отчасти объясняется тот факт, что иногда этот термин используется как обобщающий для всех методов систематического и претендующего на объективность анализа политических текстов и текстов, циркулирующих в каналах массовой коммуникации. Однако такое расширительное понимание контент-анализа неправомерно, поскольку существует ряд исследовательских методов - либо специально разработанных для анализа политических текстов (например, метод когнитивного картирования), либо применимых и применяемых для этой цели (например, метод семантического дифференциала или различные подходы, предполагающие изучение структуры текста и механизмов его воздействия), - которые не могут быть сведены к стандартному контент-анализу даже при максимально широком его понимании.

Тем не менее контент-анализ действительно занимает среди аналитических методов особое место в силу того, что является среди них самым технологичным и в силу этого в наибольшей степени подходящим для систематического мониторинга больших информационных потоков. Помимо этого, контент-анализ достаточно гибок для того, чтобы в его рамки мог быть успешно «вписан» весьма разнообразный круг конкретных типов исследований. Наконец, будучи в основе своей количественным методом (хотя и содержащим немалую качественную составляющую), контент-анализ в определенной степени поддается формализации и компьютеризации.

Основа контент-анализа - это подсчет встречаемости некоторых компонентов в анализируемом информационном массиве, дополняемый выявлением статистических взаимосвязей и анализом структурных связей между ними, а также снабжением их теми или иными иными количественными или качественными характеристиками. Отсюда понятно, что главная предпосылка контент-анализа - это выяснение того, что считать; иными словами, определение единиц анализа.

Единицы эти в зависимости от целей анализа, типа информационного массива, а также ряда дополнительных причин могут быть (и реально бывают) весьма разнообразными. К ним предъявляются два естественных, но, к сожалению, обычно плохо совместимых требования. С одной стороны, они должны легко и по возможности однозначно идентифицироваться в тексте; в идеале хотелось бы, чтобы их выявление вообще могло быть алгоритмизовано. Понятно, что такому требованию лучше всего удовлетворяют формальные элементы текста или же элементы, имеющие четко выраженные и однозначные формальные соответствия, например слова.

С другой стороны, от единиц контент-анализа чаще всего требуется некая субъективная, да к тому же еще и зависящая от контекста значимость, делающая их распределение и динамику такого распределения диагностичными для выявления изменений в индивидуальном и общественном сознании, системах убеждений и т.д. - иными словами, единицы должны быть интересными для последующей (политологической, культурологической, социологической и т.д.) интерпретации. Между тем такие единицы (например, темы) носят собственно содержательный характер, и упоминание их в тексте может осуществляться многими разнообразными способами. Их идентификация в общем случае предполагает семантический анализ текста, проблема автоматизации которого, несмотря на многолетние усилия лингвистов и программистов, далека от решения.

Характеристику единиц контент-анализа необходимо предварить кратким соображением о природе анализируемого информационного массива. В самом определении метода контент-анализа нет ничего, что препятствовало бы применению его к отдельно взятому тексту; более того, примеры такого анализа известны. Тем не менее существует ряд причин, по которым объектом контент-аналитических проектов обычно является не отдельный текст, пусть даже значительный по объему, а именно информационный массив, или информационный поток, состоящий из большого количества текстов. Во-первых, статистические закономерности проявляются тем более отчетливо, чем больше объем выборки. Во-вторых, большинство целей контент-анализа предопределяют его тяготение к компаративности; аналитиков чаще всего интересуют не одномоментные срезы, а динамика изменений, а если и срезы, то, как правило, «пестрые», отражающие, например, различные СМИ или сознание различных социальных групп. Наконец, при всем разбираемом ниже разнообразии единиц контент-анализа наиболее популярными являются различные макроединицы: темы и/или проблемы, пропозиции, образы и идеологемы. Таковых в отдельно взятых текстах и особенно в небольших по объему текстах СМИ обычно немного, да и новые макроединицы появляются не столь часто, поэтому оценить их динамику можно лишь на большом временном промежутке или при широком «горизонтальном сопоставлении».

Их довольно много, однако наибольший интерес для контент-анализа представляют метафоры, примеры и аналогии, которые в общем плане уже были охарактеризованы выше.

Некоторые из метафор активно используются в политических текстах, и их использование считается диагностичным для характеристики как индивидуального сознания автора текста, так и состояния общественного сознания. Например, в политических текстах часто встречается упоминавшаяся «военная метафора» в варианте ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПРОТИВОСТОЯНИЕ - ЭТО ВОЙНА, проявляющаяся в таких выражениях, как война с бедностью, удар по губернатору, атака со стороны оппозиции, разгромная публикация и т.д. При использовании такой метафоры политическое противостояние, независимо от того, в какой форме оно реально ведется, переживается как война, что может, кстати, иметь последствия и для реальных форм политического взаимодействия. Между тем «военная метафора» - это не единственный способ описания политического процесса (и, шире, жизни вообще); они могут описываться с помощью, например, «транспортной метафоры» и/или связанной с ней «метафоры пути» (Мы все вместе вступили на трудную дорогу), «архитектурной метафоры» (государственное строительство, выстраивание властной вертикали) и ряда других. Метафорика политических текстов достаточно подробно изучалась Дж.Лакоффом и его последователями, в том числе и в рамках контент-аналитической методологии (работы А.Н.Баранова); было показано, что, например, возрастание частотности военной метафоры является одним из коррелятов усиления напряженности в обществе.

Так же мы использовали эвристический метод, связанный со сбором и документацией фактов. Сам процесс получения фактов может быть пассивным или активным. Метод пассивного наблюдения (иначе именуемый регистрационным) предпочитается тогда, когда необходимо получить максимально достоверный языковой материал, независимый от воли исследователя и процесса извлечения языковых данных. Таким материалом является спонтанная речь носителей языка в естественной коммуникативной ситуации. Исследователь является лишь регистратором этой речи или использует ранее зафиксированную речь (например, письменные тексты). Широко распространенной практикой является использование примеров из литературных текстов, однако в целом данный метод не обеспечивает абсолютной чистоты языкового материала, поскольку письменные литературные тексты создаются в искусственной коммуникативной ситуации, когда автор текста имеет возможность обдумывать и изменять написанный текст. Первичной формой реализации языковой деятельности является спонтанная и, прежде всего, диалогическая речь. В последние десятилетия технические средства автоматической фиксации устной речи предоставили исследователям неограниченный доступ к таким фактам; особенно значительный их объем был собран японскими исследователями, принадлежащими так называемой «школе языкового существования». Кроме того, новые компьютерные технологии создали условия для появления так называемой корпусной лингвистики, являющейся инструментальным средством усиления пассивного метода, позволяющим обследовать огромные массивы текстов и извлекать из них нужные факты.

Материалом исследования послужили метафорические употребления в англоязычной (преимущественно британской) прессе, полученные методом сплошной выборки из текстов газет и журналов "The Economist", "Financial Times", "The Wall Street Journal", "Vogue", "Vanity Fair", "Cosmopolitan", "Glamour", "Daily Mail", "Daily Express", "The Mirror", "The Sun" за 2006-2010 годы. Анализу подвергнуто более 250 примеров употребления метафор, извлеченных из более чем 100 статей.

2.2 Анализ на предмет использования в текстах англоязычной прессы различных метафорических конструкций

Проведя анализ в британской прессе (2006-2010 гг.) нам бы хотелось обобщить полученные результаты и выявить следующие закономерности в ниже изложенном материале.

Метафоры, использующиеся в англоязычной прессе обладают различной оценочной окраской.

Наиболее широко представлены характерологическая, кондициональная и экстернальная оценки. Менее многочисленны метафоры с социокультурным и демографическим критериями оценки.

В основании оценочности любой части речи лежат определенные критерии оценки.

Анализ метафор в англоязычной прессе выявил следующие критерии оценки:

1. Оценка тех или иных качеств - черт характера (характерологический критерий оценки) (доминантная сема - pleasant / unpleasant). Анализ субстантивных метафор с характерологической оценкой позволяет выявить разные основания оценочности:

1) оценка морально-этических качеств референта (доминантная сема - moral / immoral), например:

· “You know my door is always open”. “Open?” David laughed sarcastically. “If Christ himself came into this studio, those three harpies wouldn't let him in to see you!”. (harpy - «гарпия», «хищник», «грабитель»);

· I got up to the table, and there's Caruso sitting with these 6 gorillas, see? (36,103). (gorilla - «убийца», «бандит»).

· - Who is that tall bird?

- I tell you he's just a radical bastard. (bastard - «ублюдок», «подлый человек»).

· All I mean is that it's conceivable - just barely - that some nut could have done this job to the girl with an axe and a saw. (nut - «сумасброд», «псих»).

· And in my opinion a wild beast is neither more nor less than what that old devil of a husband of hers is. (devil - «дьявол», «злой человек»).

· That child is a pig and a beast. (pig - «свинья», «неряха»; beast - «упрямец»).

· It appears that the young rip has been taking Julia to night clubs when she ought to have been in bed and asleep. (rip - «распутник», «негодяй»).

· I've had'em all - including that pig of a husband of yours. (pig - «свинья»).

· Marsland's rather an old duck… (duck - «добряк», «душка»).

2) оценка интеллектуальных качеств референта (доминантная сема - clever / stupid), например:

· Don't be an ass. (ass - «осел», «глупый человек»);

· “… Wilmer's rather an old goose…” (goose - «дурень», «простофиля»).

· You fool, Roger, d'you think Cleopatra would have liked what that silly old donkey said of her? (donkey - «осёл», «дурак»).

· I was rather a muff at the letter. (muff - «глуповатый человек», «шляпа»).

· Rickards isn't a brute. (brute - «скотина», «тупой человек»).

· Pompous old ass. (ass - «осел», «тупица»).

3) оценка эмоционально-психологических качеств референта, его темперамента (доминантная сема - spirited, excitable / easy-tempered, calm), например:

· Stand still, man. You aren't a jumping bean. (jumping bean - «непоседа»).

· I'll be a babbling baboon. (baboon - «бабуин»);

· Luckily the Lord has tempered the wind to his shorn lamb. (lamb - «ягненок», «смиренный человек»).

· …and it's not reasonable to give up business for that freckled cat. (cat - «сварливая женщина»).

· He had no real evidence that Oliphant was a bully. (bully - «задира», «хвастун»).

4) оценка деятельности референта (доминантная сема - good activities / bad activities), например:

· Though I knew that he was not informidable, I knew also that he was a bit of a humbug and a bit of a clown. (clown - «клоун»).

· This is a hungry, vicious, ungrateful little monster with large ambitions. (monster - «чудовище»).

· Monkey! Stop making faces. (monkey - «обезьяна»).

· You bloody rats! You're nothing more. (rat - «крыса», «предатель»).

2. Оценка внешности (экстернальный критерий) (доминантная сема - beautiful / ugly).

Объектом оценки чаще всего выступает физическое строение человека; в рамках доминантной семы «красивый / некрасивый» можно выделить контекстуальное значение «опрятный, имеющий вкус / неопрятный, не имеющий вкуса», например:

· He was a bean-pole of 6 feet, 3 inches. (bean-pole - «долговязый человек»).

· When they asked him to have a luncheon with them which was cooked and served by a scarecrow of a woman whom they called Evie. (scarecrow - «пугало, чучело»).

· Anthony Martson, a young bull with no nerves and precious little brain.. (bull - «бык», «здоровый парень»).

· I have life in my body, this dead tree.. (dead tree - «сухое дерево», «иссохшее, старое тело»).

· What a bloodless ghost of a woman! (ghost - «призрак», «очень бледный человек»).

· He should have looked the arrogant bastard in the face and spoken the truth, even if it had cost him his stripes. (bastard - «ублюдок»).

· He was grateful when the door opened and Nora Gurney, the firm's cookery editor, came briskly in, reminding him as always did of an intelligent insect. (insect - «насекомое»).

· Charles had visited his father last summer, a golden-bronzed, hefty-legged, sun-bleached giant. (giant - «великан», «исполин»).

3. Оценка социального статуса, уровня образованности, профессиональной принадлежности (социокультурный критерий) (доминантная сема - socially good / socially bad), например:

· Wonderful how they know weather, these old salts. (old salt - «бывалый моряк», «морской волк»).

· That pill is coming to stay here. (pill - «доктор»).

· Why should we have the disgrace of harboring such wretches?… Oh, I hate poor. At least, I hate those dirty, drunken, disreputable … pigs. (pigs - «свиньи», «грязные, низкие существа»).

· Dolly's folks in Blue Mountain are nothing at all but the poorest white trash… (trash - «отбросы», «бедняки из белого населения южных штатов»).

· She is grand like royalty. I married a princess. (princess - «принцесса»).

4. Оценка пола и возраста (демографический критерий) (доминантные семы - male / female, old / young), например:

· You rotten old eunuch, what do you know about love? (eunuch - «евнух» (мужской пол).

· She looked so deliciously yielding, a ripe peach waiting to be picked, that it seemed inevitable that he should kiss her. (peach - «красотка» (женский пол).

· She had to ride with the two old wrinklies. (wrinkly - «старуха» (пожилой возраст).

· It had been a fairly commonplace murder, a henpecked husband at the end of his tether who had taken a hatchet to his virago of a wife. (virago - «сварливая женщина» (женский пол).

· … he was rather desperately keeping his attention on that slut Yvonne. (slut - «потаскушка» (женский пол).

· The witch's voice was cool. (witch - «ведьма», «злая женщина» (женский пол).

· You should see the mother. She's a right bitch, that one… (bitch - груб. «сука» (женский пол).

· You're a young panther, a lion cub. (young panther - «молодой барс», lion cub - «молодой лев» (молодой возраст, мужской пол).

· There was a peach from West Oakland. (peach - «красотка» (женский пол).

· She was the flower of the family. (flower - «цветок», «красавица» (женский пол).

· Oh, she was a daisy. (daisy - «цветок», «прелесть» (женский пол).

· Her assistant, Shirley Coles, … a pretty 18-year-old… She was a pleasant child, anxious to please and responsive to friendliness. (child - «ребенок», «подросток» (молодой возраст).

· Control your tongue, poult. (poult - «птенец», «юнец» (молодой возраст»).

· Trot along, chicks, and have your tea. (chick - «цыпленок», «ребенок» (молодой возраст).

· You shut up your trap, you old cow, said Julia. (old cow - «старая корова» (пожилой возраст, женский пол).

· Kitten, it sure does, and that I go for. (kitten - «котенок» (молодой возраст).

5. Оценка эмоционально-психического состояния (кондициональный критерий) (доминантная сема - spirited, excitable / easy-tempered, calm), например:

· Their love imprisons me. I am a trapped hare. (trapped hare - «загнанный заяц»).

· His conduct after that is the conduct of a hunted animal. (hunted animal - «загнанный зверь»).

· Not that Mrs. Ascher had been afraid of him - a real tartar she could be when roused. (tartar - «мегера», «фурия»).

Существуют некоторые особенности в выборе метафор у мужчин и женщин как субъектов оценки. Анализ метафор свидетельствует о том, что социальные нормы более строго регламентируют поведение женщин. Женщины более консервативны в употреблении метафор. Метафоры чаще встречаются в печатных текстах, авторами которых являются мужчины.

· I have life in my body, this dead tree, my body has burst in flower! You've given me life, you can go!

· “You know my door is always open.” “Open?” David laughed sarcastically. “If Christ himself came into this studio, those three harpies wouldn't let him in to see you!”.

Субъектом окказиональных метафор “dead tree” и “harpies” выступает мужчина.

Существование «мужской» и «женской» метафоры условно в силу преобладания социального фактора над демографическим, выравнивания социального статуса мужчины и женщины в общественной жизни. Так, в коммуникативной ситуации аффекта в печатных материалах, авторами которых являются женщины, также встречаются метафоры с интенсифицированной пейоративной оценкой.

· “What do you mean?” he cried. “What d'you mean?” She gathered herself together. No one could describe the scorn of her impression or the contemptuous hatred she put in her answer. “You men! You filthy, dirty pigs. You're all the same, all of you. Pigs! Pigs!” Mr. Macphail gasped. He understood.