Фразообразовательные процессы и типология русского фразообразования (диахронический аспект фразообразования)

В свою очередь сочетание кромешный ад породило еще ряд фразеологических сочетаний, в которых слово кромешный имеет значение "очень тяжелый, мучительный": кромешная жизнь, кромешная мука: "Ты вот послушай; ишь жисть-то моя какая кромешная" (А. Левитов. Целовальничиха); "Тут он [Рудня] снова начал заглядывать к Илье в кузницу, втолковывая ему колхозный порядок, затевал споры с хуторянами - если кто из них случался к разговору, - убеждая, что кромешной жизни их пришел конец, пожили, дескать, особняками" (К. Федин. Костер); ",Нет ни охоты, ни силы терпеть невыносимую муку кромешную! Жадно желаю скорей умереть" (Н. Некрасов. Друзьям).

Таким образом, картину развития фразеологических единиц, на базе выражения тьма кромешная можно представить в виде; следующей схемы:

8. Образование фразеологических единиц русского языка на базе иноязычного материала

Образование новых единиц языка на базе иноязычного материала обычно определяется как заимствование. Заимствование порождается различными видами культурных и иных связей между народами, поэтому при изучении этого пути пополнения языка учитываются эпохи. Так, И.М. Снегирев выделял следующие эпохи в русских заимствованиях:

"1. Древнейшая и баснословная, в коей скандинавское сливается с славяно-русским.

Начало переводов священных книг с греческого на славянский и просвещения России Св. Евангелием через Византийских греков с X века.

Монгольская эпоха (ХIII-XV вв.).

Торговые и политические связи с Германией посредством Ганзейского союза с XIV века.

Переселение в XV веке многих греков в Москву после взятия Царьграда турками. Сношения с Литвой и Польшей.

Ближайшее знакомство с немцами и французами с XVIII века" [1: Кн. 1, 50].

B этой классификации учтены не все важные эпохи заимствований, не указываются, например, связи с Голландией при Петре I и др., тем не менее сам факт создания подобного перечня важен.

Изучение процесса заимствования во фразеологии еще не получило должного развития. А.М. Бабкин справедливо отметил это: "Употребление иноязычных выражений в русских текстах и их ассимиляция русским языком неоднократно останавливали на себе внимание русских филологов, но дальше установления факта дело обычно не шло" [14: 219].

Лучше обстоит дело с изучением заимствований в лексикологии, где этой проблеме посвящены не только многочисленные статьи, но и монографии. Один из важнейших вопросов этой проблемы заключается в том, что понимать под заимствованием вообще. Лексикологи под заимствованным словом обычно понимают перемещение слова из одного языка в другой, независимо от степени его усвоения заимствующим языком. Так, например, понимает заимствование в лексике Л.П. Крысин.

Среди фразеологов нет пока единства в понимании "заимствованной фразеологической единицы". Н.М. Шанский определяет понятие заимствованной фразеологической единицы следующим образом: "Под заимствованным фразеологическим оборотом следует понимать такое устойчивое сочетание слов, которое в качестве готовой воспроизводимой единицы пришло в русский язык извне и употребляется в том виде, в котором оно известно или было известно в языке-источнике. Таким образом, заимствованные фразеологические обороты - это иноязычные по происхождению фразеологизмы, употребляющиеся без перевода". И далее: "От заимствованных фразеологических оборотов следует отграничивать как фразеологические кальки и полукальки …, так и исконно русские фразеологические обороты, состоящие из иноязычных по происхождению слов" [32: 134-135].

В позиции Н.М. Шанского оказывается, однако, неясным, к какой категории следует относить калькированные иноязычные выражения, поскольку в разряд исконной русской фразеологии они также не входят (в eгo концепции).

В пользу того, чтобы некалькированные иноязычные выражения, регулярно употребляющиеся в русской речи, считать единицами русского языка, высказывались известные русские языковеды - Е.Д. Поливанов [71: 69], В.А. Богородицкий [72: 332].

А.М. Бабкин также высказывается за то, чтобы некалькированные иноязычные выражения относить к русской фразеологии: "Изучение фразеологического состава русского литературного языка, - пишет он, - без исследования вопроса о месте в нем нетранслитерированных иноязычных выражений было бы таким же неполным и недостаточным, как неполным и недостаточным оказалось бы изучение его лексического запаса без выявления места и роли в нем иноязычных лексических заимствований [14: 252].

Таким образом, необходимо признать заимствованными фразеологическими единицами иноязычные выражения, сохранившие свой вид и значения, но одновременно к заимствованиям следует относить и те образования, которые подверглись адаптации в русском языке.

Процесс перехода иноязычной единицы в другой язык можно определить как межсистемную транспозицию. Эта транспозиция осуществляется в языке не мгновенно. "Заимствование иностранных слов, - пишет Ю.С. Сорокин, - не является механическим переносом отдельных слов из одного языка в другой. Это вместе с тем процесс органического усвоения новым лексем, новых словообразовательных элементов (основных и аффиксальных) и семантического приспособления к сложившейся в данном языке системе словарного состава" [73: 64]. Сказанное можно с полным основанием отнести и к области фразеологии. Здесь также обнаруживаются частные процессы адаптации фразеологической единицы в новом для нее языке, в новой системе. Причем далеко не всегда переход чужой фразеологической единицы в русский язык происходит в виде кальки.

С другой стороны, калькирование иноязычного выражения еще не означает, что произошло заимствование. Например, в романе Л.Н. Толстого "Анна Каренина" писатель дважды использует английскую фразеологическую единицу to throw the cap over the mill, приводя ее в переводе: "Новая манера, - сказала она [Бетси]. Они все избрали эту манеру. Они забросили свои чепцы за мельницы. Но есть манера и манера, как их забросить"; "Вы мне не сказали, когда развод. Положим, я забросила свой чепец через мельницу, но другие поднятые воротники будут вас бить холодом, пока вы не женитесь".

Это выражение имеет эквивалент в русском языке - пускаться во все тяжкие, и, может быть, это было одной из причин того, что оно не закрепилось в языке.

Некалькированные иноязычные фразеологические единицы могут регулярно употребляться в русской речи и даже служить словообразовательной базой в русском языке, что способствует их закреплению во фразеологии. Например, от французского выражения c?est la vie возникло слово селявизм, а выражение comme il faut породило в русском языке слова комильфотный, комильфотность; от dance macabre образовалось целое гнездо: макабрский танец, макабрская пляска, макабрский, макабры, макаберный [14: 242].

Заимствованные фразеологические единицы необходимо отграничивать от таких образований, которые возникли параллельно в разных языках. Общность явлений нередко порождает общность таких образований. Например, международная система сигналов, регулирующих уличное движение, породила фразеологическую единицу зеленый свет в разных языках и с тем же значением, что и в русской фразеологии [74: 123-124].

Сам факт существования аналогичной единицы в разных языках еще не дает оснований определять ее как заимствованную. В качестве примера можно привести фразеологическую единицу лопнуть с досады. Ее этимология связывается обычно с греческой мифологией, с легендой о боге смеха Моме, сыне Никты, являвшемся олицетворением злословия и насмешки. По легенде, не найдя недостатков у Афродиты, Мом лопнул с досады. Однако случаев употребления этой фразеологической единицы в русской речи в связи с мифологическим эпизодом не обнаружено, хотя имя Мома встречается, например, у Пушкина: "сын Мома и Минервы" (о Вольтере).

Э. Вартаньян, приводящий эту легенду, высказывает сомнение по поводу связи с ней выражения лопнуть с досады, но допускает ошибку, полагая, что выражение идет от басни И.А. Крылова "Лягушка и Вол" [75: 132]. В басне, как известно, Лягушка "с натуги лопнула". Выражение лопнуть с досады встречаем еще у Радищева: "Г. сержант, взяв меня за плечо не очень учтиво, вытолкнул за дверь. С досады чуть я не лопнул" (Путешествие из Петербурга в Москву). Следует также учесть, что это фразеологическое сочетание входит в значительный ряд сочетаний с общим компонентом лопнуть: лопнуть от смеха, лопнуть от зависти, лопнуть от злости, лопнуть с досады; известна также старинная русская божба - лопни мои глаза, выражения - терпение лопнуло, лопнуть от жира, хоть лопни и т. д. Эти факты говорят о том, что выражение лопнуть с досады имеет глубокие корни в русском языке.

Наличие сходных выражений в разных языках нередко приводит к тому, что количество заимствований во фразеологии сильно преувеличивается. И.М. Снегирев, один из первых исследователей русского фразеологического состава, большое внимание уделяет "иностранным источникам русских пословиц" [1: Кн. 1]. Но, по его мнению, на иностранной основе возникли такие русские выражения, как за двумя зайцами гоняться (восходит к латинскому), собаку съесть (от лат. linguam caninam comedit). С этим трудно согласиться. Кроме этого, указываются такие случаи: клин клином вышибать - калька с латинского cuneus cuneum trudit, лезть на рожон - из Библии (Деяния апостолов. IX, 5). Кроме этого, И.М. Снегирев указывает и неточные параллели, например вора у немцев называют lange Finger ("длинные пальцы"), а у русских - руки долги, или с ящичком [1: Кн. 1. С. 165].

При сопоставлении русских и иноязычных выражений необходим тщательный семантический анализ, поскольку то или иное сочетание может получать в разных языках совершенно разные значения; одновременно при заимствовании может быть существенно изменено значение заимствованной единицы.

Существует большое количество фразеологических единиц, которые используются в разных языках, хотя и различаясь некоторыми специфическими чертами. Такие единицы называют интернациональными. Особенность их в том, что, "с одной стороны, возникает намерение приспособить заимствуемое слово или выражение к строю заимствующего языка, а с другой - проявляется сознательное стремление сохранить его тождество в контекстах на разных языках" [14: 226]. Однако нельзя не согласиться с В.В. Акуленко, считающим, что "с точки зрения одного отдельно взятого языка интернационализмы не могут быть выделены, так как в одном языке эта категория просто не существует" [76: 3].

Даже при "чистом" заимствовании иноязычному выражению не удается избежать каких-то изменений при употреблении в речи заимствующего языка. Извлеченное из родной системы, выражение ввергается в другую систему, имеющую свои отличительные черты, и чем больше различаются языки, тем больше изменений вносится в заимствуемую единицу.

Э. Хауген рассматривает всякое заимствование "как включающее элемент перенесения и элемент подстановки. Если нам в точности известен образец, представленный в языке-источнике заимствования, то мы можем сравнить его с результатом, получившимся в заимствующем языке. Все черты сходства между ними будем называть перенесением, а все различия - подстановкой материала заимствующего языка" [77: 350]. Подстановку (субституцию) и перенесение (трансляцию) Э. Хауген рассматривает как два противоположных аспекта всякого воспроизведения, через соотношение которых описываются результаты заимствования.

Однако сам процесс заимствования не менее интересен для фразообразования. Можно сослаться на первые опыты, связанные с изучением русских заимствованных фразеологических единиц. Так, Л.С. Ковтун провела интересное исследование, посвященное фразеологическим единицам геркулесовы столпы и колосс родосский [78]. История этих выражений обнаружила ряд типичных особенностей процесса заимствования. Как установила Л.С. Ковтун, эти выражения не сразу были усвоены русским языком в их современном виде. Первым этапом было освоение содержания понятий, точнее, явлений, породивших выражения. Эти явления назывались различно: у Максима Грека говорилось о "колеси медянем" и "столпах ираклийских", в сочинениях Тредиаковского, Радищева, Державина - о столпах ираклийских, иракловых столпах.

После первого этапа - "усвоения сюжета", когда еще не было точных устойчивых выражений с переносным значением, - начался второй этап: становление переносного значения у выражения геркулесовы столпы (сначала алкидовы столбы / столпы), Переносное значение, закрепившееся за этим выражением,-- "предел, крайняя точка чего-нибудь". Второе выражение - колосс родосский - так и не получило в русском языке переносного значения. Причину этого Л.С. Ковтун видит в том, что все значение этого выражения - "величественное, значительное" - стало присущим слову колосс, поэтому не было необходимости использовать сочетание слов. Иное дело столб - столп, слова, получившие в русском языке другие значения, что и утвердило выражение геркулесовы столпы. Знаменательно, однако, что оба эти выражения не получили переносного значения ни в латинском, ни в греческом языках, так что сам процесс заимствования в данном случае ставится под сомнение: точнее, видимо, определить эти выражения как русские образования на иноязычном материале.

На основании проведенного исследования Л.С. Ковтун делает вывод: "История каждого из фразеологизмов в немалой степени зависит от развития значений каждого из тех слов, которые входят в их состав, причем не только внутри этих оборотов, но и вне их, в свободном употреблении. В свою очередь, смысловое развитие каждого отдельного слова находится в прямой зависимости от его фразеологической сочетаемости" [78: 188].

В русских текстах нередко встречаются сходные по значению, но совсем разные по форме выражения, одно из которых явно заимствованное, а другое представляется исконным. Так наряду с заимствованной единицей меж Сциллой и Харибдой, в тексте "Путешествия из Петербурга в Москву" Радищева встречаем аналогичное выражение, которое можно рассматривать как производное от приведенного: "Если бы, государь мой, с одной стороны поставлена была виселица, а с другой глубокая река и, стоя между двух гибелей, неминуемо бы должно идти направо или налево, в петлю или в воду, что избрали бы вы...?" Однако это выражение не закрепилось в языке, но идея эта выражена более образно в других единицах: меж молотом и наковальней, между двух огней.

Для рассмотрения процесса заимствования фразеологических единиц следует установить определенные этапы заимствования, по степени освоения русским языком иноязычного выражения. При этом, прежде всего, следует различать чистое заимствование, когда фразеологическая единица сохраняет родное звучание и значение, и адаптированное заимствование, когда фразеологическая единица обнаруживает "подстановку" элементов заимствующего языка, приспосабливается к новой для нее системе.

Адаптация иноязычного выражения может проходить на различных уровнях языковой системы. В порядке усложнения выделим следующие этапы адаптации:

а) транслитерация, т.е. замена иноязычного написания и произношения русскими графемами и фонемами; общее звучание при этом в большей или меньшей степени похоже на исконное звучание данной фразеологической единицы;

б) трансформация, т.е. замещение грамматической структуры чужого языка соотносительной грамматической структурой русского языка;

в) транслексикализация, т.е. замещение слов чужого, языка соотносительными по значению словами русского языка (калькирование);

г) изменение исконной грамматической структуры, в результате чего исконная модель уже не соотносится с новой формой выражения;

д) изменение лексического состава фразеологической единицы при сохранении ее общего значения;

е) изменение общего значения фразеологической единицы.

Вовсе не обязательно, чтобы каждая заимствованная единица проходила все этапы освоения. Крайне редко единица проходит все или многие из этих этапов, но они помогают устанавливать степень заимствования и характер заимствования.

Транслитерация - характерный прием первичного освоения фразеологической единицы. В XIX веке отношение общества к транслитерированию слов и выражений было отрицательным, как отмечает А.М. Бабкин. Способ передачи иноязычных выражений русскими буквами использовался в художественной литературе для характеристики "полуинтеллигентов": военных писарей, приказчиков, купеческих сынков-недоучек [14: 238]. В.Г. Белинский также считал передачу на письме иноязычных выражений русскими буквами "языковым неряшеством". Тем не менее многие выражения стали писаться русскими буквами, что в конечном счете привело к их закреплению в языке. Ср., например: "Не было, нет и не будет никогда гения, который бы один все постиг или все сделал. Так и для Гете существовала целая сторона жизни, которая, по его немецкой натуре, осталась для него terra incognita" B. Белинский. Стихотворения E. Баратынского); "… вопрос невольно возникает. А я не знаю, Надежда Владимировна, как на него ответить. Не знаю. Я не изучал, а неизученное для меня всегда терра инкогнитa" (Е. Пермяк. Яргород); "Теперь вообразите себе мою небольшую комнатку, печальный зимний вечер, окны вымерзли, и с них течет вода по веревочке, две сальные свечи на столе и наш tete-a-tete" (А. Герцен. Былое и думы); "Вот садись на мое место и ... начинай разговор тет-а-тет" (П. Вершигора. Люди с чистой совестью); "Я остался охранять чемоданы тет-а-тет с этой мужеподобной фурией" (С. Крутилин. Липяги); "Провозглашаются тосты, от которых, как и следует ожидать, всего больше достается нашей alma mater - Московскому университету" (М. Салтыков-Щедрин. Петербургские театры); "А что касается до нашего института, до альма матер, то в стиле нашего абитуриента вижу я характер будущего деятельного врача, извините за высокий стиль, воина, бойца" (Ю. Герман. Дело, которому ты служишь); "Удивительно ли, что... все Думы, все мечты, все стремления все молитвы ее сосредоточены на одной idйe fixe: на замужестве" (В. Белинский. Статьи о Пушкине); "У госпожи Ельцовой были свои идеи фикс, свои коньки" (И. Тургенев. Фауст).

В подавляющем большинстве транслитерированные фразеологические единицы так и оставались на этом этапе адаптации. Перевод их не осознается как фразеологическая единица и не употребляется в русском языке с фразеологическим значением (ср. например: неведомая земля, кормящая мать, желанная личность - "персона грата").

Лишь в отдельных случаях процесс ассимиляции идет дальше: идея фикс - навязчивая идея, про эт контра - за и против.

Трансформация, как второй этап адаптации иноязычных единиц, наблюдается у транслитерированных выражений. "Возникает соблазн, - пишет А.М. Бабкин, - слова и выражения, написанные русскими буквами, подчинять законам русской грамматики, а на почве этого появляются конфузные курьезы" [14: 239].

Однако не только курьезные случаи имеются в виду. Нормальная замена форм иноязычной парадигмы соответствующей формой русской парадигмы, присущей данной части речи, - явление вполне естественное.

Характерным признаком изменения является то, что иноязычная единица, изменяющаяся в родном языке, перестает изменяться в русском контексте: "B этом беспорядочном винегрете (вне которого она с полным основанием могла назвать себя tabula rasa) трудно было разобраться, а не то что исходную точку найти" (М. Салтыков-Щедрин. Господа Головлевы); "Но допустим, что можно сделать изо всего прошедшего tabula rasa: нет собственности, нет семьи, то и труд устрояется" (Л. Толстой. Анна Каренина).

Наиболее значительным является третий этап - транслексикализация, или калькирование. Вопросу калькирования посвящен ряд работ [79-81], однако обычно описывается результат калькирования, а не сам процесс.

При транслексикализации иноязычной фразеологической единицы происходит замещение ее компонентов точно соотносимыми словами, что сохраняет внутреннюю форму фразеологической единицы, характер ее мотивации. "Однако, - замечает М.М. Копыленко, - калька всегда - следствие необычной для испытывающего влияние языка сочетаемости" [81: 97]. Это в определенной мере может затемнять внутреннюю форму, потому что семантическая структура компонента в языковой системе может быть различной у исконного слова и иноязычного.

Недостаточный учет системных отношений русских слов приводит к нежелаемым результатам. Например, калька французского выражения beaute du diable - дьявольская красота - не достигает ожидаемого стилистического эффекта, поскольку в русском языке существуют сочетания иного плана - дьявольская стужа, дьявольская злость, а во французской единице это соединяется с положительной коннотацией ("очарование молодости" свежести") [14: 243].

"Под транслексикализацией понимается точное замещение компонентов. Однако нередко при адаптации иноязычных выражений наблюдается изменение лексического состава или грамматической структуры иноязычного выражения. Такого рода изменения можно показать на примере заимствований из французского языка. Как показало исследование Б.Г. Колкера, при усвоении русским языком фразеологических единиц французского языка имелись следующие отклонения:

а) опускались отдельные слова во фразеологической единице tuer son ennui - убивать тоску, rendre son вme a Dieu - отдавать богу душу (свою);

б) вставлялись слова, не имеющиеся в оригинале: aprиs nous le dйluge - после нас (хоть) потоп;

в) заменялись отдельные слова неэквивалентными словами: vivre sur un grand pied - жить на широкую ногу;

г) изменялся порядок слов: la plus belle moitiй du genre humain - прекрасная половина рода человеческого;

д) изменялись формы числа существительных - единственное число заменялось множественным или наоборот: entrer dans les affaires - вступить в дело, changement de decor - перемена декораций; cousu du fil blanc - шитый белыми нитками.

Как уже отмечалось, выбор слова-заместителя во многом определяется системными отношениями в лексико-фразеологической системе языка. Так, при транслексикализации французского выражения carte blanche (буквально - "чистый бланк") в русском языке XVIII-XIX века употреблялась неточная калька - открытый лист: "[Робинсон:] Живу в свое удовольствие и притом в долг, на твой счет... Какой же мне расчет отказываться от таких прелестей! [Вожеватов:] Что-то не помню; как будто я тебе открытого листа не давал?" (А. Островский. Бесприданница). Ср. открытый лист в значении "документ, дающий право беспрепятственно пользоваться в дороге ямскими или этапными лошадьми" (ССРЛЯ. Т. 8. Ст. 1430): "Я захватил открытый лист на взимание волостных лошадей и отправился в путь" (А. Фет. Ранние годы моей жизни); "Я попрошу вас... нельзя ли будет выдать мне открытый лист для поездки... и маленькое обращение в нем к властям... о содействии" (А. Серафимович. Сопка с крестами).

Слово открытый в силу своих системных связей оказалось более подходящим для выражения значения "свободы действий", видимо, потому, что слово чистый не связывается в русской лексике с понятием "отсутствие ограничений", тогда как открытый употребляется в сочетаниях открытый дом, открытый стол, открытый счет и т.п.

Наличие слов-омонимов в языке-источнике иногда приводит к оригинальному заимствованию.

Так произошло с транслексикализацией французской фразеологической единицы il n'est pas dans sou assiette, которая была калькирована неверно: быть не в своей тарелке. Это оригинальное заимствование замечено было давно.

Проф. Снегирев писал по этому поводу: "О дурном расположении духа говорится по-русски: не в своей тарелке, или на него стих нашел, - по-немецки: er hat bцse Laune, а на французском, с коего, вероятно, перешла первая на русский: il n'est pas dans sou assiette. Это собственно говорится о корабле, который не имеет достаточного количества воды для своего хода, ибо assiette du vaiseau значит дифферент, положение киля" [1: Кн. 1, 166].

При заимствовании может изменяться и значение единицы. Так, выражение преклонить голову (приклонить голову), заимствованное из евангельского текста, где означало "найти себе приют" (от Матфея. 8, 20; от Луки. 9, 58), в русском языке приобрело значение "найти применение, к чему-то пристроить себя" [1: Кн. 1, 173]: "Кончивши курс, студент не знает, куда приклонить голову. Странное дело!" (Л. Толстой. Воспитание и образование).

Таковы процессы образования фразеологических единиц, составляющие основу диахронического аспекта фразообразования. Существование определенных типов деривационных баз и определенных процессов при возникновении новых фразеологических единиц дает основание ставить вопрос о типологии образования, об определенных типах, моделях и способах русского фразообразования.

9. Типология образования фразеологических единиц русского языка

Несмотря на отрицание моделированного характера фразеологических единиц, на господство идеи оригинальности каждого фразеологического образования, в литературе уже есть первые попытки определить и описать способы образования фразеологических единиц в русском языке [82]. Вполне естественно, что описание способов образования фразеологических единиц пытаются сделать "с оглядкой" на образование слов в русском языке: в словообразовании уже довольно обстоятельно исследованы и описаны типы, модели и способы, по которым создаются слова.

В русском словообразовании установлены несколько общих способов словообразования: морфологический, синтаксико-морфологический, морфолого-синтаксический, семантический [83: 4-5] и другие. Как показывают работы В.В. Виноградова и других исследователей, под способом словообразования понимается абстрактная формула образования слов, в которой учитывается характер деривационной базы, характер словообразовательного процесса, но без учета лексических и грамматических значений. Поэтому под один и тот же способ подводятся не только слова различных семантических групп, но и разные части речи.

Более низким уровнем абстракции по отношению к словообразовательному способу является словообразовательная модель. Понятие модели в разных концепциях заметно различается. Н.А. Янко-Триницкая, например, определяет модель как структурно-формальный аналог производных слов, в содержание модели она вводит указание на формант и грамматическое значение производной основы [84: 86-86].

Еще ближе к конкретному акту словообразования подходит понятие словообразовательного типа. Словообразовательный тип признается основной единицей в словообразовании, как в синхроническом, так и в диахроническом плане. В "Грамматике русского литературного языка" под ред. Н.Ю. Шведовой (М., 1970) указываются три основных признака словообразовательного типа: 1) формальный показатель, отличающий новое образование от его деривационной базы,

2) принадлежность деривационной базы к определенному грамматическому классу слов, 3) семантическое отношение слова к его деривационной базе, т.е. словообразовательное значение (с. 39).

Однако далеко не всегда можно установить "формант" при образовании слов: нет, например, формальных показателей при семантическом, морфолого-синтаксическом способе, при сложении слов и т.д. В результате основой при определении словообразовательного типа нередко оказывается лишь семантический критерий, что весьма затрудняет анализ [85].

Сопоставляя образование фразеологических единиц со словами в русском языке, Н.М Шанский выделяет четыре основных способа "оборотообразования" по аналогии со словообразовательными способами: фразеолого-синтаксический, т.е. образование фразеологических единиц на базе переменных словосочетаний без изменения их лексического состава: встать с левой ноги, кот наплакал, зги не видно, за тридевять земель, трудовые успехи, болезнь роста;

фразеолого-семантический способ, т.е. "семантическое развертывание фразеологизма, присвоение ему нового (вначале явно производного по отношению к исходному) значения": скатертью дорога ("доброго пути") - скатертью дорога ("проваливай!");

способ, соответствующий морфологическому в словообразовании (автор не даст ему общего названия), когда образование новых единиц происходит на базе фразеологических единиц или на базе фразеологических единиц и отдельных слов; здесь выделяются две разновидности: а) композиция, "напоминающая сложение полных основ" (стоять у кормила - стоять у руля), б) образование новой единицы на базе существующей пословицы: Собаку съел, а хвостом подавился - собаку съел;

4) фразеологическое калькирование [68: 304-308]. Способы образования фразеологических единиц, выделенные Н.М. Шанским, охватывают почти все случаи, но если первые два названы с учетом уровней деривационного материала, то остальные не соответствуют этому признаку, традиционному при определении способов образования слов.

Описание типологии русского фразообразования целесообразно начинать не с описания способов, а с описания типов, а затем переходить к более высоким уровням абстракции.

Типология фразообразования может быть установлена как в синхроническом, так и в диахроническом плане, но при этом одни и те же соотнесенные пары будут соотноситься по-разному. Например, сочетания зеленая волна и зеленый свет могут рассматриваться как производное и производящее в диахронии, но как обладающие одинаковой фразообразовательной структурой в синхронии. С точки зрения синхронного фразообразования выражения красная шапка и синий чулок тождественны по своей фразообразовательной структуре, а в диахроническом аспекте они существенно различаются.

В диахроническом плане исследуется подлинный процесс фразообразования, а в синхронии - лишь структурная соотнесенность.

Теоретически рассуждая, при описании закономерностей образования фразеологических единиц могут быть учтенными следующие признаки:

а) звуковая оболочка слов (компонентов);

б) лексическое значение слов (компонентов);

в) грамматическое значение слов (компонентов);

г) грамматическая структура сочетаний слов;

д) общее значение сочетаний (переменных сочетаний или фразеологических единиц);

е) грамматическое (функциональное) значение сочетаний (фразеологических единиц).

Кроме этих признаков, могут учитываться и некоторые первичные абстракции, в частности тип деривационной базы и тип (характер) фразообразовательного процесса.

Факты формального соотношения между сопоставляемыми единицами при фразообразовательном анализе оказываются менее показательными, чем при словообразовании, где один и тот же формант выступает обычно в большом количестве образований; при фразообразовательном анализе большую роль играет семантический аспект. Однако нередко между четырьмя анализируемыми единицами (при определении фразообразовательной типологии учитываются, как минимум, четыре комплекса, или точнее, две пары сопоставляемых комплексов) обнаруживается общность лексического порядка (лексемного), общность структурных элементов, например: ДО последнего дыхания, ДО гробовой доски, ДО седых волос и т.д.; НИ рыба НИ мясо, НИ два НИ полтора, НИ дна НИ покрышки и т.д. Общность звуковых оболочек может служить одним из показателей принадлежности фразообразовательных пар к одному типу, но не является еще определяющим признаком, поэтому учет этого признака в типологии не следует ставить в первый ряд. В этом отношении фразообразование заметно отличается от словообразования.

Конкретные значения слов, равно как и конкретные значения сочетаний слов, также не учитываются в качестве существенных признаков. Необходимо учитывать лишь характер отношений между единицами. Так, например, "название действия животного" во фразеологии часто используется для обозначения "поведения человека": вилять хвостом, распускать хвост, держать нос по ветру и т.п. Не менее важным оказывается характер грамматических отношений. Существуют определенные закономерности во фразеологии для передачи с помощью фразеологических единиц субстанций, признаков, действий и т.д.

Во всех случаях описания типов фразообразования необходимо учитывать тип деривационной базы и характер процесса фразообразования.

Исходя из сказанного, можно дать следующие определения основных понятий фразообразовательной типологии.

Фразообразовательный тип - это формально-семантический образец образования фразеологических единиц, абстрагированный от конкретных лексико-семантических признаков и характеризующийся общностью:

а) типа деривационной базы,

б) характера фразообразовательного процесса,

в) характера грамматических отношений между деривационной базой и продуктом деривации (общим функциональным грамматическим значением фразеологической единицы),

г) характера семантических отношений между значением деривационной базы и продуктом деривации (общим значением фразеологической единицы).

Фразообразовательная модель - это формальный образец образования фразеологических единиц, абстрагированный от лексико-семантических признаков и характеризующийся общностью:

а) типа деривационной базы,

б) характера фразообразовательного процесса,

в) характера грамматических отношений между деривационной базой и общим функциональным грамматическим значением фразеологической единицы.

Фразообразовательным способом называется образец образования фразеологических единиц, абстрагированный от лексико-семантических и грамматических признаков и характеризующийся общностью:

а) типа деривационной базы,

б) характера фразообразовательного процесса.

Рассмотрим каждое из этих понятий более подробно. Фразообразовательные типы представляют такие, например, фразообразовательные квадраты:

корабль, пустыня: корабль пустыни ("верблюд");

королева, поле: королева полей ("кукуруза");

храпеть, задавать: задавать храповицкого ("спать");

ждать, съесть: съесть (все) жданки ("заждаться");

вилять хвостом: вилять хвостом ("угодничать");

лизать пятки: лизать пятки ("заискивать, угодничать");

зажимать рот: зажимать рот ("не давать высказываться");

связывать руки: связывать руки ("не давать что-то сделать");

болтливая сорока: болтливая сорока (о человеке);

глухая тетеря: глухая тетеря (о человеке);

носа не показывать: носа не показывать ("не бывать");

пальцем не трогать: пальцем не трогать ("не причинять вред");

7) белый билет: белый билет ("освобождение от воинской службы");

желтый билет: желтый билет ("свидетельство проститутки");

8) брать на заметку: брать на карандаш ("брать на заметку");

стричь купоны: стричь прибыли ("получать доход в процентах");

9) скатертью дорога: скатертью дорога ("убирайся"!);

красная девушка: красная девушка ("застенчивый мужчина");

10) Собака на сене лежит, сама не ест и скотине не дает: собака на сене ("жадный человек");

Старого воробья на мякине не проведешь: старый воробей ("опытный человек");

idee fixe: идея фикс ("навязчивая мысль");

persona grata: персона грата ("приятная особа");

blue stocking: синий чулок ("женщина, лишенная женственности");

green Beret: зеленый берет ("служащий оккупационных войск США").

В каждом квадрате, представляющем определенный фразообразовательный тип, фразеологические единицы и их деривационные базы обнаруживают общность существенных признаков, отмеченных в определении фразообразовательного типа. Так, фразеологические единицы желтый билет и белый билет, помимо общности типа деривационных баз и общности процесса образования, обнаруживают также общность структуры ("прилагательное + существительное"), общность грамматического функционального значения и общность семантических отношений между деривационной базой и продуктами деривации: "название внешнего вида удостоверений" - перенос на основе связи - "удостоверения, отражающие общественное положение их владельцев".

Фразообразовательные типы объединяются во фразообразовательные модели. Одну из моделей можно представить в виде формулы "ни А ни Б", с помощью которой в русской фразеологии выражается понятие неопределенности. В этой формуле А обозначает некое понятие, противопоставленное Б. А и Б есть полярные понятия. Сюда относятся: ни рыба ни мясо; ни богу свечка ни черту кочерга; ни то ни се; ни в городе Богдан ни в селе Селифан; ни живой ни мертвый; ни кует на мелет; ни в кузов ни из кузова и т.д.

Фразообразовательные модели объединяются во фразообразовательные способы.

Лексико-фразеологический способ, при котором новая фразеологическая единица возникает на базе слов или на базе другой фразеологической единицы и слова: человек в футляре, мозги набекрень, кормить обещаниями и т.д.

Синтаксико-семантический, при котором фразеологические единицы возникают на базе переменных словосочетаний или сочетаний слов: плыть по течению, до гробовой доски, вилять хвостом.

Семантический, при котором на базе фразеологической единицы без ее изменения возникает новая (энантиосемия).

Синтаксико-фразеологический, когда новая единица возникает из предложения, обычно из пословицы.

Таковы основные вопросы, связанные с диахроническим фразообразованием.



Литература

1. Под общ. ред. проф. В.Д. Черняк: Русский язык и культура речи. - М.: Юрайт, 2012

2. Под ред. Д. Пуччо; авт.-сост.: В. Виноградова и др.: Многоязычный словарь современной фразеологии. - Рим: Итало-славянская Культурная Ассоциация, 2012

3. Синельников Ю.Г.: Характерологические фразеологизмы французского арго. - Белгород: НИУ БелГУ, 2012

4. Ракова К.И.: Полипредикативное предложение с фразеологизмами в современном английском языке. - Белгород: ИПК НИУ "БелГУ", 2011

5. Алефиренко Н.Ф.: Теория языка. - М.: Академия, 2010

6. Под ред. В.Г. Костомарова, В.И. Максимова; рец.: В.П. Казаков, В.Н. Белоусов: Современный русский литературный язык. - М.: Юрайт, 2010

7. Под ред. В.И. Максимова; рец.: В.Г. Костомаров, В.Н. Белоусов: Современный русский литературный язык. - М.: Юрайт, 2010

8. Григоренко О.В.: Новые наименования лиц в современном русском языке; Словарные материалы. - Воронеж: Научная книга, 2009

9. Донецький нац. ун-т, Фак. іноземних мов; рец. В.В. Левицький, О.Д. Петренко: Типологiя мовних значень у дiахроничному та зiставному аспектах. - Донецьк: ДонНУ, 2009

10. Розенталь Д.Э.: Современный русский язык. - М.: Айрис-пресс, 2009

11. Алефиренко Н.Ф.: Фразеологический словарь. - М.: ЭЛПИС, 2008

12. Алефиренко Н.Ф.: Фразеология в свете современных лингвистических парадигм. - М.: Элпис, 2008

13. Алефиренко Н.Ф.: Фразеология и когнитивистика в аспекте лингвистического постмодернизма. - Белгород: БелГУ, 2008

14. Комиссия по славянской фразеологии международного комитета славистов, БелГУ; Отв. ред. Н.Ф. Алефиренко; Рец.: М.Ю. Казак, В.И. Супрун: Фразеология и когнитивистика. - Белгород: БелГУ, 2008

15. Комиссия по славянской фразеологии международного комитета славистов, БелГУ; Отв. ред. Н.Ф. Алефиренко; Рец.: М.Ю. Казак, В.И. Супрун: Фразеология и когнитивистика. - Белгород: БелГУ, 2008

16. М-во образования и науки РФ, Елецкий гос. ун-т им. И.А. Бунина ; отв. ред. В.И. Казарина: Проблемы русского и общего языкознания. - Елец: Елецкий государственный университет , 2008

17. Под ред. В.И. Максимова; Рец.: М.В. Горбачевский, Каф. книгоиздания и книжной торговли Северо-Западного ин-та печати (СПГУТД): Стилистика и литературное редактирование. - М.: Гардарики, 2008

18. Розенталь, Д.Э.: Современный русский язык. - М.: Айрис-Пресс, 2008

19. Алефиренко Н.Ф.: Теория языка. - М.: Академия, 2007

20. Антонова Е.С.: Русский язык и культура речи. - М.: Академия, 2007

21. Антонова Е.С.: Русский язык и культура речи. - М.: Академия, 2007

22. Крысин Л.П.: Современный русский язык. Лексическая семантика. Лексикология. Фразеология. Лексикография. - М.: Академия, 2007

23. Под ред. П.А. Леканта; Рец.: Каф. современного русского языка Рязанского гос. пед. ун-та им. С.А. Есенина, Т.С. Монина: Современный русский язык. - М.: Дрофа, 2007

24. Ред. кол.: С.Г. Тер-Минасова и др.; Отв. ред. В.Д. Мазо: Язык и действительность. - М.: ЛЕНАНД, 2007

25. Черкасова М.Н.: Русский язык и культура речи. - М.: Дашков и К; Наука-Пресс, 2007

26. Дядечко Л.П.: "Крылатый слова звук", или Русская эптология. - Киев: Б.И., 2006

27. М-во образования и науки РФ, Федеральное агентство по образованию, Российская академия наук, Елецкий гос. ун-т им. И.А. Бунина, Ин-т русского языка им. В.В. Виноградова; отв. ред. Р.И. Хашимов: Актуальные проблемы современной лингвистики: Тихоновские чтения. - Елец; М.: ЕГУ им. И.А. Бунина, 2006

28. Прадiд Ю.Ф.: У царинi лингвiстики i права. - Сiмферополь: Елiньо, 2006

29. Рахманова Л.И.: Современный русский язык: Лексика. Фразеология. Морфология. - М.: Аспект Пресс, 2006

30. Розенталь Д.Э.: Современный русский язык. - М.: Айрис-Пресс, 2006

Размещено на Allbest.ru