Размещено на http://www.allbest.ru/

Содержание

• Введение
• Глава 1. Теоретическое изучение жанра на примере поэзии
• 1.1 Тема суицида в русской поэзии
• 1.2 Биография Бориса Рыжего
• Глава 2. Исследование поэтического наследия
• Заключение
• Список литературы

Введение

Тема работы представляется нам достаточно актуальной, так как интерес вызывает биография поэта, личность, а также творчество уральского поэта Бориса Рыжего, лауреата литературных премий "Антибукер" и "Северная Пальмира".

Интерес представляет изучение теоретического вопроса, связанного с категорией вида на примере поэзии. Данной проблеме посвящены статьи литературоведа Г. Поспелова, который приходит к выводу о том, что тематическое разнообразие лирических произведений диктует многообразие поэтических жанров. Тематика произведения в разных жанрах может выступать как устойчивым, так и изменчивым признаком. Российские ученые Т. Давыдова и В. Пронин определяют литературный вид как "устойчивый тип поэтической структуры в пределах литературного рода". Именно эта мысль легла в основу изучения поэтического наследия Бориса Рыжего.

Несомненный интерес для нас представляет феномен самоубийство как бунт против божественной воли в поэзии. Нам известно, что западные философы Д. Штраус, Л. Фейербах, А. Шопенгауэр, Сартр, Ф. Ницше и др. описали в своих трудах интересующее нас явление, нельзя в этой связи не упомянуть русского писателя и философа Ф.М. Достоевского. Самоубийство как попытка прорвать жизнь, вырваться за ее пределы и обрести подлинную свободу. Данный вопрос представляет интерес в связи с известным фактом биографии Бориса Рыжего. Из всего вышесказанного можно сделать вывод о том, что проблема изучения выбранной нами темы "Поэзия Бориса Рыжего" очень важна и интересна.

Цели исследования:

1. Изучение теоретического вопроса категории вида на примере поэзии.

2. Исследование феномена суицида в русской поэзии.

3. Анализ биографических фактов жизни и творчества поэта Б. Рыжего.

4. Исследование поэтического наследия уральского поэта.

Объект исследования: русская поэзия, стихотворения, в которых звучит мотив смерти.

Предмет исследования: поэзия поэта Бориса Рыжего.

Задачи работы:

1. Рассмотреть теоретический вопрос, связанный с тематическим многообразием русской поэзии.

2. Проанализировать, как прослеживается тема смерти в лирике В.В. Маяковского.

3. Проанализировать факты биографии поэта Бориса Рыжего, которые определили тематику его стихотворений.

4. Проанализировать поэтическое наследие Бориса Рыжего.

Глава 1. Теоретическое изучение жанра на примере поэзии

Проблема категории вида в теории литературы остается открытой и довольно спорной. Не определено место этого понятия - где и как его использовать. Очень часто эту категорию используют как синоним к понятию "жанр". Одной из причин этого является тот факт, что термин "жанр" ведет происхождение от французского "genre" и его принято переводить как род, жанр, вид. Поэтому граница между жанром и видом очень часто нивелируется, и они употребляются как синонимы. Именно из-за такой неопределенности существует много трактовок литературного деления. В одном случае предлагается выделять род, вид, разновидность, в другом - род, жанр, разновидность, или же - род, вид, жанр, разновидность. Как видим, не во всех вариантах присутствует категория вида, или же она употребляется в понимании "жанра". Хотя категория вида под своим названием понимает понятие более широкого масштаба, нежели жанр. Учитывая этот факт, а также широкое разнообразие литературных произведений, предлагаем придерживаться следующего литературного деления: род - вид - жанр - разновидность - модификация. В данном перечне категория вида занимает второе место, а соответственно должен учитываться критерий, который был бы общим для всех жанров. Таким образом, возникает вопрос: "Что должно лежать в основе категории вида". Некоторые ученые уже пытались дать ответ на этот вопрос. Поэтому рассмотрим их концепции на примере поэзии. Традиционным считается разделение лирики на гражданскую, философскую, пейзажную и любовную. Такая классификация выглядит довольно сжатой и малоподвижной системой, которая отображает далеко не всю палитру разнообразия поэзии. Однако существуют и другие взгляды. Так Г. Поспелов выделял медитативную, медитативно-изобразительную и изобразительную лирику. Исследователь отмечал, что медитативность является главным свойством лирики, поскольку она присутствует в большей или меньшей степени в любой поэзии и для многих лирических произведений является их внешней формой. Своеобразность содержания медитативной лирики заключается в том, что в ней "общественное сознание поэта оказывается одновременно и онтологическим, и гносеологическим субъектом познания" [12, с.68]. Те поэзии, которые тяготеют к выходу за границы медитативности в предметный мир, Г. Поспелов называет медитативно-изобразительной лирикой. Если же предметом познания является природа, пейзажи, тогда это изобразительная поэзия, которая воплощает в своих чертах эмоции автора. Кроме перечисленных видов лирики, литературовед выделял также персонажную и повествовательную лирику. Для первой объектом лирической медитации становится личность, которая воплощает в себе "характерность социального бытия" [12, с.151]. Чтобы поэзия стала повествовательной, она должна иметь персонажей, действие. Виды лирики Г. Поспелов разделял на основе разных функций художественной речи. Так медитация - это акт словесного выражения мысли, чувств, описательная лирика - это отображение событий внешнего мира в статике, повествовательная - "это словесное воспроизведение действий и движений в пространстве и времени" [12, с. 206]. Взгляды Г. Поспелова, а именно деление лирики на медитативную, медитативно-изобразительную и изобразительную считаем уместно использовать только относительно поэзии.

Российские ученые Т. Давыдова и В. Пронин определяют литературный вид как "устойчивый тип поэтической структуры в пределах литературного рода" [7, с.59]. То есть видами лирики является стихотворение, поэма, песня, но при этом авторы отмечают, что термины "вид" и "жанр", как правило, используются в качестве синонимов, а дробным делением жанра является жанровая разновидность. А. Ткаченко считает, что в основу лирического вида могут быть положены выразительная (автопсихологическая, ролевая, медитативная, суггестивная, описательная, экспрессивная поэзия), тематическая (пейзажная, урбанистическая, интимная, мифопоэтическая лирика), тональностная (минорная, мажорная, героическая, комическая, драматическая лирика) составляющие. Выразительная составляющая, которую предлагает как вариант А. Ткаченко, очень похожа на взгляды Г. Поспелова. А соответственно категорию вида на этом основании применить к другим родам литературы (эпос, драма) будет проблематично. Использование тематической составляющей является довольно приемлемым вариантом. Категорию вида, которая базируется на тематической составляющей, можем применять как к лирике, так и к другим родам литературы. Рассмотрим также некоторые взгляды на проблему определения жанра, поскольку эта категория часто употребляется как синоним виду.

Тематика произведения в разных жанрах может выступать как устойчивым, так и изменчивым признаком.

Таким образом, мы приходим к выводу, что категория вида должна базироваться на тематической составляющей. С этой точки зрения очень интересной выглядит концепция И. Качуровского, который предлагал "простое тематическое деление" поэзии. Он выделяет пейзажную лирику, которая ведет свое начало от "Буколик" Вергилия, и которая характеризуется наличием пейзажей, которые могут служить фоном или же быть самоцелью. В современной русской литературе этот вид лирики появляется в творчестве Бориса Рыжего, например. Лучшими мировыми образцами ученый считает пейзажную лирику И. Бунина, Э. Кампо, Р. Облыгадо. Следующий вид, который выделяет литературовед - это экзотическая поэзия - "экзотика не в необычном поэтическом выражении, а в тематике". Ещё один вид лирики - это экологическая поэзия, главной темой которой становятся переживания за природу, ее сбережение. Первые примеры этого вида встречаются ещё у Гесиода в "Трудах и днях", в буколиках Стесихиора, Теокрита. К этому виду ученый также относит эклоги - сценки из жизни пастухов (Э. Спенсер, П. Ронсар). Одним из наиболее давних видом лирики, как отмечает И. Качуровский, является кладбищенская поэзия, которая существовала ещё в античных временах в виде надмогильных надписей, эпиграмм (в современном значении эпитафии). Лирика, в которой раскрывается "романтика городского дна… его реалистическое изображение", картины и жизнь города, относится к урбанистической. Среди прочих ученый выделяет тюремную лирику, в которой раскрывается тема свободы - несвободы. Сродненной к ностальгической является лирика воспоминаний, главной темой которой является грусть о прошедшем. Медитативно-философская лирика по своему определению имеет широкие границы, но многое зависит, как отмечал И. Качуровский, от того, кто воспринимает стихотворения. Такой вид лирики встречаем в творчестве "неоклассиков" и др. Далее литературовед выделял эротическую лирику, примеров которой не так уж много в нашей литературе, но по этому поводу вспоминаются поэзии В. Сосюры, М. Рыльского. Родственной к этому виду является любовная поэзия, примеры которой можем найти у многих поэтов. Такая лирика часто встречалася в 20-е годы ХХ ст., среди которой была довольно популярной "тракторная поэзия", в которой воспевались железные машины, что было данью времени ("Песня трактористки" П. Тычины). В траспозитивной лирике речь идет о произведении другого вида искусства, к которому относится и экфразис. М. Волошин показывает в своей поэзии Следующий вид - это стихи о поэтах и поэзии. После анализа лирики 20-х гг. ХХ ст., возникает потребность в выделении новых видов поэзии, которые раскрывают специфические свойства творчества поэтов определённой литературной эпохи. Военная тематика находит свое отображение в военной лирике, где показаны военные действия, чувства и сознание воина. Поэзия, в которой показаны исторические события, образы, личности, находят свое воплощение в исторической поэзии. Таким образом, категория вида, которая основана на тематической составляющей, обладает определенной гибкостью. Это свойство позволяет учитывать особенности конкретной эпохи. Использование тематической составляющей в основе категории вида, делает её универсальной и позволяет применять ко всем родам литературы, что делает её по-настоящему общелитературной. Считаем этот подход оптимальным, он позволяет категорию вида органично вписать в пятиступенчатое деление литературных произведений: род - вид - жанр - жанровая разновидность - модификация.

1.1 Тема суицида в русской поэзии

Самоубийство как бунт против божественной воли в поэзии. Целью нашей работы является изучение темы суицида в поэзии Бориса Рыжего, мы сравним его стихи с произведениями других русских поэтов, поскольку именно уход из жизни - тема, находящаяся в тесной взаимосвязи с поэтическими и мировоззренческими особенностями творчества. Феномен самоубийства стал объектом пристального внимания медиков, социологов, ученых, публицистов во второй половине XIX века. Однако наука очень скоро дала понять, что не в состоянии дать удовлетворительного ответа на вопрос о причинах и законах добровольного ухода из жизни. На рубеже веков суицид стал центральной проблемой философии и литературы. Здесь следует выделить имена таких западных философов, как Д. Штраус, Л. Фейербах, А. Шопенгауэр, Сартр, Ф. Ницше и, наряду с ними, русского писателя и философа Ф.М. Достоевского. Особого внимания заслуживает работа Ницше "Веселая наука", где он впервые выдвинул свой знаменитый тезис о смерти Бога: "Боги, как и люди, разлагаются. Бог умер. Бог мертв". Но если Бога нет, значит, нет и вечной жизни, не существует и человеческая душа. Еще Кант в "Критике чистого разума" утверждал: "если нет изначального существа, отличного от мира, если воля не свободна, если душа обладает той же делимостью, что и материя, то моральные принципы лишаются своей силы. И тогда позволено все: и убийство, и самоубийство" [9, с. 172]. Вопрос о том, как же человеку жить в мире без Бога, решают и герои Достоевского. Кириллов из романа "Бесы" говорит о том, что человека от смерти может удержать две вещи: страх физической боли и вера" [8, с.234]. Но в серебряном веке все кардинально поменялось. Человек потерял и страх смерти и, что самое страшное, веру в Бога. Мир вокруг не устраивал человека и он искал пути выхода из него. Самоубийство стало не просто способом ухода из жизни, оно стало идеей, моделью мира поэтов начала ХХ века. Особого внимания заслуживает целая плеяда поэтов, которые не только затрагивали в поэзии тему роковой гибели, но и покончили жизнь самоубийством. Поэтический сборник И. Игнатьева с символичным названием "Эшафот" был опубликован в 1914 году. Буквально каждое из двадцати стихотворений в этом сборнике пронизаны мотивом самоубийства. Тема самоубийства, прежде всего, обусловлена категорическим несогласием, бунтом против этого мира и его создателя. Поэзия И. Игнатьева вся пронизана мотивами западных философов рубежа XIX-XX веков: Ф. Ницше, А. Шопенгауэра, Ж. Сартра. Подобно Ницше, Игнатьев провозглашает мир без Бога. Создатель представлен у него только как "подземный треугольник лица" - нечто неживое, уже себя изжившее, которое необходимо уничтожить, взорвать основы бытия. Это не обида на Бога, не просто вызов человека: "ты крохотный божик" [13, с. 157], как у Маяковского. Это попытка самому стать над миром, стать ницшеанским сверхчеловеком. Ж.П. Сартр считал, что если человек не согласен с жизнью, он имеет полное право из нее уйти. Самоубийство становится попыткой прорвать жизнь, вырваться за ее пределы. Обрести подлинную свободу. Здесь поэт опирается на философию Шопенгауэра, который объявил суицид средством обретения свободы. Со смертью шутки плохи. Она не прощает легкомысленного к себе отношения и не стоит упоминать ее имя всуе.А. Камю в "Мифе о Сизифе" говорил о том, что ответ на вопрос стоит и ли не стоит жить равноценен решению фундаментальных человеческих проблем. А если верить словам Ницше о философе, который непременно должен доказать свою правоту на деле, то разрешение вопроса о самоубийстве оказывается особенно драматическим. Через девять лет после трагической гибели И. Игнатьева в Москве прозвучал выстрел, и общество потрясла смерть другого русского футуриста - покончил жизнь самоубийством Владимир Маяковский… Центральное место в поэзии Маяковского занимает мотив святого мученичества, пророчества, спасения человечества путем очистительных страданий. Он - последняя надежда людей на спасение: "Я одинок как последний глаз, у идущего к слепым человека" [10, с. 97]. Подобно Б. Пастернаку, Маяковский утверждает трагическую судьбу поэта - поэзия неизбежно влечет за собой гибель. Но если Пастернак говорит о роковой силе, несущей поэта помимо его воли - "от шуток этих с подоплекой я б отказался наотрез" [11, 148]; Маяковский идет на Голгофу сознательно: "Творись, распятью равная магия, /Видите - гвоздями слов/Прибит к бумаге я" [3, с. 98]. Поэтому вполне оправдана обида на Богородицу - защитницу всех обездоленных, которая в очередной раз не замечает страданий героя. Да, с одной стороны, он называет ее "шаблоном намалеванным", упрекает в равнодушии. С другой, все еще надеется на милость Богородицы. Об этом говорит обращение "видишь": "Чего одаривать как по шаблону намалеванному,/Сиянием трактирную ораву! /Видишь - опять/Голгофнику оплеванному предпочитают Варраву" [10, с.180]. Поэзия Маяковского - сплошной монолог к Богу, который является олицетворением добра и справедливости. Иногда Бог предстает в виде седого старика с жилистой рукой, к которому врывается герой с мольбой о помощи. Но Бог молчит. И наступает разочарование. Герой понимает, что небо равнодушно к страданиям людей и чистеньким, прилизанным ангелам нет ни до кого дела: "Эта вот/Зализанная гладь/ Это и есть хваленое небо?" [10, с.164]. В словах поэта за иронией слышится недовольство. Он смеется в лицо Богу: "прелестная бездна, бездна восторг", а сам принимает решение покинуть небо. Делает выбор в пользу земного страдания, а не небесного равнодушия: "я для сердца, а где у бестелесых сердца?" [10, с.165] Иногда, в приступе отчаяния герой богохульствует: "ты не Бог, ты крохотный божик" [10, с.140]. Подобно героям Достоевского, он вызывает Бога на поединок, испытывает небесное терпение: "Накажи, только докажи, что ты существуешь" - словно просит он. "Бог - лишь гипотеза, но кто сможет вынести всю боль этой гипотезы, не умерев" - говорил Ницше. Лирический герой Маяковского не выдерживает гипотезы, имя которой Бог. Символом поэта становится дохлая рыбка, безвольно плывущая по течению: "Дохлая рыбка плывет одна,/Висят плавнички как подбитые крылышки" [10, с. 208]. Снова возникает мотив обреченности, непрочности бытия. В этих обыденных, на первый взгляд, словах кроется глубокая личная трагедия поэта. Если Бога нет, значит небытие, бездна неизбежны. Человеческая жизнь один на один с вечностью теряет какую бы то ни было ценность. Смерть физическая безжалостна: "Все равно я знаю, я скоро сдохну"; "Я уже сгнию, умерший под забором" [11, с.224]. Мысли о самоубийстве преследуют, превращаются в манию, бред: "А сердце рвется к выстрелу,/А горло бредит бритвою" [10, с. 192]. Он уже не в силах противостоять бреду, в образе демона. И это не ласковый демон-искуситель Брюсова, нет, демон Маяковского жесток и безжалостен: "В бессвязный бред о демоне /Растет моя тоска. /Идет за мной,/К воде манит,/Ведет на крыши скат" [10, с. 204]. Но самые страшные слова прозвучат в предсмертном письме: "С жизнью мы в расчете/И не к чему перечень/Взаимных болей и обид". Это слова человека, до конца изверившегося в жизнь и уставшего от нее. Человека, от рокового шага которого уже не удержит ничего. Концепт Бога стал определяющим в идейно-эстетической системе русской литературы. Безусловно, истоки необходимо искать в древнерусской культуре, которая разработала идею о Всевышнем как об основе человеческого бытия. Впоследствии "слово о Боге" переосмысляется, варьируется русской литературой. И, несмотря на смену литературных эпох, стилей и жанров, богоискательство продолжало оставаться центральной проблемой. Наиболее отчетливо мотив бунта против высшей силы проявился в XIX веке. Лермонтовский демон стал одним из ярких примеров переосмысления категорий добра и зла. Пушкин предпринял своеобразную попытку установления с Богом дружеских отношений. Апология нечистой силы в творчестве Н.В. Гоголя и по сей день впечатляет читателей. Л.Н. Толстого обвиняют в стремлении создать собственную религиозную теорию. В ходе развития русской литературы в целом, концепт Бога приобретал все новые и новые нюансы, вступал в тесное взаимодействие с другими идейно-философскими мотивами. Уже А.П. Чехов заявил об одиночестве как о состоянии бытийном, онтологическом, т.е. состоянии без Бога. Мотив самоубийства как попытка свергнуть Бога впервые прозвучала у западных философов XIX-XX веков, а также в творчестве Ф.М. Достоевского. В поэтической системе феномен смерти, прежде всего, связан с мотивом самоубийства. В первую очередь, это обусловлено спецификой футуризма как литературного течения, для которого было характерно стремление к разрушению окружающего мира. Разочарование в жизни, сомнение в собственных силах приводит к отчаянию и своеволию, попытке во что бы то ни стало доказать, показать свою правоту. Отсюда и мысли о самоубийстве. Стремление к эпатажу и разрушению основ бытия привело к тому, что футуристы обратили свой взор к Богу. Мотив богоискательства и богоборчества был обусловлен не только спецификой литературно-жанрового направления, но и глубоко личной трагедией поэтов. Серебряный век сделал все, чтобы подорвать веру человека в Высшие Силы. Символизм противопоставил Богу иные миры, акмеизм - поэтизацию и одушевление мира вещного. Футуризм же довел идею отрицания до абсурда, заменив Бога абсолютной пустотой. Но можно ли сказать, что "создатели нового искусства" были людьми неверующими? Безусловно, нет. Потому что не имеет смысла отрицать то, чего не существует: одиночества, боли, любви, творчества.

1.2 Биография Бориса Рыжего

Нам известно, что поэт Борис Борисович Рыжий родился 8 сентября 1974 года в городе Челябинск, его отец - учёный, доктор геолого-минералогических наук, профессор. Мама поэта, Маргарита Михайловна, врач. Юноша начал писать стихи рано, в 14 лет начал, увлекался боксом - чемпион Свердловска среди юношей. Обучение в Свердловском горном институте, женитьба на Ирине Князевой, рождение сына в 1993 году, 2000 - окончание аспирантуры, публикации научных работ - перечень событий биографии поэта, казалось бы, счастливая судьба. Деятельность в роли публициста - вёл рубрику "Актуальная поэзия с Борисом Рыжим" в газете "Книжный клуб" (Екатеринбург). Оставил значительное стихотворное наследие - 1300 стихотворений, из которых издано около 350. Первая публикация стихов в 1992 в "Российской газете" - "Облака пока не побледнели…", "Елизавет" и "Воплощение в лес". Первая журнальная публикация появилась в 1993 году в "Уральском следопыте" (1993, № 9). Его стихи публиковались в журналах "Звезда", "Урал", "Знамя", "Арион", альманахе "Urbi", переводились на английский, голландский, итальянский, немецкий языки.

Однако события 2001 года - самоубийство (повесился), оставленная последняя записка: "Я всех любил. Без дураков", - заставляют более пристально перечитать произведения поэта, чтобы найти ответ на вопрос, поясняющий произошедшее.

рыжий поэзия суицид смерть

Глава 2. Исследование поэтического наследия

Екатеринбургский поэт Борис Рыжий прожил короткую, неполных 27 лет, жизнь, "он обладал неуловимой зековской пластикой, приблатнённой походкой и агрессивной манерой выражаться" [2, c.12]. Первоначально, как и большинство поэтов, Борис, начинающий автор, занимается стилизацией, примером может послужить стихотворение под Бродского (март 93-го), автору 18 лет.

Урал научил меня не понимать вещей элементарных. Мой собеседник - бред. С тополя обрываясь, листы - "ничей", "чей", "ничей", как ромашка, кончались - "нет", и т.д.

Нам известно, что Бродский использовал слово "метафизика", которое можно назвать жаргонизмом, так он обозначил тексты, сложенные как этот. Напротив, у Рыжего можно найти свой термин - хуё-муё-угу-литература. Нужно принять во внимание тот факт, что на хмуле, стремясь походить на кумира, с начала 80-х пишет чуть ли не всё творческое поголовье молодёжи. Вероятно, что это и хорошо: Бродский - школа, выверенный звук, а эпигонство всего лишь неизбежность. Сам Бродский в возрасте подражания писал под переводы Слуцкого, да и "Воспоминания в Царском Селе" не блещут открытиями. Следовательно, именно Бродского можно принять за точку отсчёта. В 1996 году появилось стихотворение "На смерть поэта":

Дивным светом иных светил озарённый, гляжу во мрак.

Знаешь, как я тебя любил, заучил твои строки как.

У барыги зелёный том на последние покупал - бедный мальчик, в углу своём сам себе наизусть читал.

Мне теперь не семнадцать лет и ослаб мой ребячий пыл.

Так шепчу через сотни лет:

"Знаешь, как я тебя любил".

В поэтических образах Рыжего мы можем услышать голос Гумилёва: "Серебром холодной зари / озаряется небосвод." Несложно проследить параллели с творчеством Пушкина, Пастернака, Г. Иванова, Б. Слуцкого, кроме того, слышим Гомера, Одена, Штейнберга и Сельвинского. / Некрасов желчный. / Вяземский усталый" [2, с.187]. Сами названия стихотворений "Ходасевич" [2, c.38], "К Овидию" [2, c.60], "Подражание Лермонтову" [2, c.104], "Стихотворение Ап. Григорьева" [2, c.121], "А. Блок" [2, с.142], "Памяти Полонского" [2, с.246], "На мотив Луговского" [2, с.302]. В процессе внимательного прочтения мы можем провести параллели с Есениным [2, c.215], Самойловым [2, c. 206], Межировым [2, c.133], Смеляковым [2, c.260]. При всём этом нельзя сказать о том, что поэзия Б. Рыжего - это перепевы известных советских тем.

Заметно, что более поздние стихотворения поэта Бориса Рыжего - это отход от влияния Бродского, о чём сам автор пишет и посмеивается над своим увлечением юности. Известен такой факт: 20 марта 2001 года, буквально за несколько дней до самоубийства, он написал Ларисе Миллер: "А ведь я, коль речь зашла обо мне. написал целую гору "метафизических" стихотворений, в которых слова ровным счетом ничего не значили. И знаете, кто меня спас? Некрасов!"Председатель казённой палаты." Я вдруг понял, что это вполне реальный председатель, и после этого год не писал. Надо же, думал, настоящий председатель, как он может быть поэзией? Но с годами понимаешь, что если не опишешь своё время, то кто это за тебя сделает". Поэт не пытался создавать свой язык. Более того, в посмертных, опубликованных уже после ухода из жизни поэта, стихотворениях, есть строки, в которых Рыжий бросает Бродскому буквально следующее: "Ужо тебе!" "Последние стихи Рейна, - пишет там Борис Рыжий не важно, по какому поводу, - мог бы сочинить Иосиф Александрович, будь он чуточку не душевнее, а человечней и, следовательно, талантливей". Таким образом, слово "человечней" сам поэт определяет как ключевое в понимании его произведений, это основная идея его стихотворений.

Не случайна отсылка к Некрасову, которого сам автор считал спасением своей поэтики. Именно человечность - основа взаимодействия поэта и читателя. Борис Рыжий, будучи школьником, позаимствовал идею реализации у Пастернака, который заразительными стихами изъявлял готовность раствориться в простолюдинах ("На ранних поездах"). Эту головную (для Пастернака) установку Рыжий-мальчик принял близко к сердцу.

Быть, быть как все - желанье Пастернака - моей душой, которая чиста была, владело полностью, однако мне боком вышла чистая мечта.

Ещё одним своим учителем, предшественником, с произведениями которого находим переклички, сам Борис Рыжий называет Кушнера, Так, в стихотворении "Путешествие" автор на роль антипода выбирает молодого уральского поэта, своего земляка Виталия Кальпиди, а в другом стихотворении, посвящённом Максиму Амелину, явно юмористическое отношение. Отметим, что в русской литературе человечность, как категория нравственная, у нас не в чести, стихотворцы больше любуются сами собой, иногда сожалеют об утрате возлюбленной, но в любом случае жалеют именно себя, а не читателя. Это ли не повод обратиться к Некрасову? Ведь далее, вплоть до Ильи Эренбурга, который подметил схожесть Бориса Слуцкого с Некрасовым, других параллелей и провести не удаётся: кто-нибудь кроме Слуцкого так внятно посочувствовал у нас маленькому человеку? Ко всему прочему, своё еврейское происхождение Борис Рыжий обозначил в целом ряде стихотворений: "жидёныш", "жид пархатый", "русскоязычный поэт". Таким образом, стать продолжателем традиций Некрасова Борис Рыжий мог, имея на то все основания, называя Родиной с большой буквы Россию, предшественником своим - Слуцкого просто сострадает простому народу, но и разделяет его судьбу, не отделяя самого себя от народа русского.

Я родился - доселе не верится - в лабиринте фабричных дворов, в той стране голубиной, что делится тыщу лет на ментов и воров.

Какой мысли, в чём тут мысль? Ну, посмотрят любимые - и что увидят? Не на что смотреть, лица-то никакие. Те же психи. В стихотворении, из которого взята мольба, они не имеют лиц, не произносят слов. Стоят или сидят на корточках - курят. Тот же Петруха, который "однажды не проснулся, когда все проснулись", в связи с чем в назидание Кушнеру посажен по правую Его (Бога) руку. На что смотреть? На то, что он "худой и беззубый"? Имеет "маленькое татуированное тело"? Рассказывает дурацкие анекдоты? Тот же участковый из трилистника "Маленькие трагедии", про которого самому поэту нечего сказать, кроме как "он ходил без ментовской фуражки, в кедах на босу ногу ходил". Тот же "запойный малый" из стихотворения "Расклад": "Витюра раскурил окурок хмуро. / Завёрнута в бумагу арматура. / Сегодня ночью (выплюнул окурок) / мы месим чурок". Посмотрели - увидели скинхеда. Вот где слёзы. Их обильно. Полюбить невозможно, но возможность любви ищется и исследуется интонацией, напевностью, гармонией, короче, всем волшебством поэзии. Признаем это победой покойного поэта и будем думать.

Нам известно, что предмет лирической поэзии - это жизнь души в данную секунду, то есть чувство.

Трудно не согласиться с мнением И. Бродского, что "смерть поэта всегда звучит как-то более конкретно, чем "жизнь поэта”. <…> смерть - даже само слово - почти столь же определенна, сколь собственное поэта произведение, то есть стихотворение, где основной признак - последняя строчка". В отношении к процессу формирования образа поэта в читательском сознании смерть конкретного живого автора становится заключительной и довершающей точкой (своего рода пуантом), которая знаменует не только завершение списка его творческого наследия, но и начало новой жизни поэта как феномена и новой жизни его поэзии. Эта "новая жизнь" непосредственно связана с явлением мифологизации фигуры поэта, созданием образа-формулы в массовом сознании, т.е. со всеми теми процессами становления литературного феномена (в понимании М.В. Загидуллиной), как "искажение фактов по законам редукции и упрощения, а также их подгонка под определенные сценарии и схемы". Литературный феномен, или более узко - образ определенного поэта, несмотря на то, что берет начало, несомненно, еще при жизни автора (здесь не стоит забывать о нередких фактах сознательного жизнетворчества), после смерти его начинает свою отдельную, иную жизнь. Стоит ли повторять расхожую фразу "Хороший поэт - мертвый поэт", или цитировать заглавие статьи Н. Коляды, посвященной гибели Б. Рыжего, - "Стихи русского поэта странным образом хорошеют после его смерти", или говорить о том, что мертвого поэта любят больше? Тем не менее, отрицать особое значение смерти поэта для массового, среднестатистического реципиента не приходится.

Для того, чтобы очертить образ поэта как таковой (другими словами - обобщенное представление о поэте), следует вспомнить, что, как известно, давление рока, жизненный путь, полный сложностей признания и неминуемо завершающийся неестественной, "не своей" смертью автора, является одной из составляющих образа поэта, берущего свои истоки по меньшей мере в XVII столетии, если не раньше. В данном смысле образ поэта более подвержен мифологизации, нежели образ писателя. Объяснимо это тем, что поэзия издавна мыслится как высшая форма словесного творчества, а поэт наделяется особым статусом - избранничеством, мессианством. Как писал получает ценность слова, дарованного свыше, наделенного особой авторитетностью", а также отмечал особую миссию поэта - "способность подкрепить авторитет слова мученическим подвигом", самопожертвованием (см. у К. Рылеева: "Ему неведом низкий страх; / На смерть с презрением взирает…"). Беря свой исток в античности, на русской почве эта традиция становится особо актуальной с XVII-XVIII вв., когда "переложения псалмов вырабатывают образ поэта-пророка, обличителя земных властей", продолжается в творчестве Г.Р. Державина (поэт - служитель Творца) и позже достигает апофеоза в эпоху романтизма, проявляясь как культ поэта. Как видим, эта традиция имеет долгую историю и прочно укоренилась в массовом читательском сознании.

Все вышесказанное подводит нас к поиску ответа на вопрос, что позволило Борису Рыжему удивительно хорошо "лечь" на традиционный образ поэта и ассоциироваться для читательской публики с классическими в русской культуре образами выразителей национального менталитета: Есенина, Лермонтова, Пушкина (множество прецедентов вписывания Б. Рыжего в парадигму классических авторов можно проследить по материалам, посвященным поэту: от литературоведческих и критических до небольших газетных заметок).

В данной работе мы рассмотрим лишь один, но основополагающий для формирования образа поэта Бориса Рыжего в читательском восприятии момент - смерть поэта.

При этом хочется отметить, что мы не стремимся "очистить", "разоблачить" образ Б. Рыжего от стереотипных представлений, накладываемых на личность поэта, или же, наоборот, абсолютизировать их. Наша задача - попытаться понять процесс и причины своего рода мифологизации фигуры Б. Рыжего, при этом не ставя под сомнение его возможную закономерность и неизбежность.

Трагическая гибель Бориса Рыжего (7 мая 2001 г. он покончил с собой) в свое время не только не осталась незамеченной, но и породила массу публикаций (разного характера - от небольших заметок и эссе до критических статей), посвященных ему.

Смерть автора вывела его фигуру из тени для тех, кто раньше по каким-либо причинам ее не замечал или недооценивал. Последующие за смертью Рыжего год-два-три знаменуются большим количеством публикуемых откликов на случившееся; за 2001-2004 гг. выходят три его поэтических сборника ("На холодном ветру", СПб., 2001; "Стихи. 1993-2001", СПб., 2003; "Оправдание жизни", Екатеринбург, 2004); Б. Рыжий тут же оказывается упоминаем в списке поэтов, добровольно ушедших из жизни, чаще всего - рядом с С. Есениным, откуда появляется формула "уральский Есенин". Помимо глобального вопроса об определении места Б. Рыжего в современной русской литературе, в читательской среде возникают вопросы, почему поэт ушел из жизни добровольно, есть ли в этом некая закономерность.

Мы встречаем этот, не всегда напрямую проговариваемый, вопрос не в одной публикации, посвященной жизни и творчеству Рыжего. Скажем вернее, что чаще всего с него и начинается повествование о поэте. Риторическим вопросом такого рода открывается статья О. Хлебникова "Поколение, выбравшее петлю": "Почему же многие поэты кончают с собой? Или если что-то мешает исполнению назначения, ценность собственной жизни кажется пренебрежимо малой?".В. Радзишевский также заводит разговор о Рыжем с темы его самоубийства: "Он и раньше пытался свести счеты с жизнью. Тянулся на антресоли за оставшимся от деда пистолетом ТТ. Резал вены, забравшись в ванну с водой. Подробно описал, как это было. А было так. Наотмашь полоснул лезвием чуть выше запястья. В предсмертном бреду твердил стихи Набокова, привычно выслушивал технические объяснения отца с цифрами и ссылками на японских ученых, переворошил детские воспоминания матери. На мыслях о жене и сыне из последних сил перевалился через борт ванны и рухнул на пол" (см. об этом в дневниковых записях А. Кузина: "Борис показал нам два шрама на левом запястье от попытки перерезать вены лезвием безопасной бритвы. Говорит, что надел на себя джинсы и рубашку, лег в теплую ванну, полоснул два раза, расслабился, уснул. Но - проснулся от стука входной двери").

В голосе критиков появляются ноты почти отчаяния: как уберечь поэта от трагического финала? кто виноват, что такое случилось? почему это повторяется? Ретроспективный взгляд опытного читателя убеждает, что гибель поэта в истории отечественной литературы становится уже "чудовищной закономерностью", как выразился Д. Бавильский. "…Когда такое случается, хочется кого-нибудь обвинить, призвать к ответу, наказать. А кого наказывать-то? Великую русскую литературу с ее варварскими традициями? <…> Мрачный город Екатеринбург? Недодавленную когда-то Бухариным "есенинщину”?" - пишет А. Агеев, выводя смерть Бориса Рыжего в парадигму смертей великих поэтов (отмеченная выше аналогия с Есениным), а сам факт трагической гибели поэта вписывая в "традиции русской литературы".

Итак, свой "высокий сан певца", выражаясь слогом Рылеева, Борис Рыжий закрепил смертью, ценою ухода из жизни дав голос своим стихам. Как говорит Юрий Казарин в эссе "Борис Рыжий. Постижение ужаса красоты", "Могучий интертекст смерти, ее влияние на тексты, на восприятие, на оценку - очевидны. Смерть возбуждает жизнь во всех и во всем, что пока не умерло". Со смертью Рыжего его творчество обрело новые смыслы, ранее, возможно, не прочитываемые или не выходящие на первый план. Теперь, обращаясь к поэзии Рыжего, читатель остается в контексте биографии автора: постоянно помнит о факте гибели поэта, подспудно пытается угадать ответ на то самое "почему?", ищет его в художественных текстах.

Идея избранничества - наделяющая поэта особым даром предвидения, предчувствия судьбы - живущая в читательском сознании, подталкивает нас к попыткам разгадать: А знал ли, чувствовал ли поэт скорую трагическую смерть? Как пишет С. Гандлевский, "…Размышляя над безвременной и, по всей видимости, случайной кончиной какого-нибудь поэта, задним числом обнаруживаешь в его стихах тайное, дополненное смертью, содержание. <…> И неуютная мысль приходит на ум, что задолго до реальной гибели смерть уже поселилась в поэте, велела сводить с жизнью последние счеты,

наделяла ясновидением".

Чтение стихов поэта показывает: лирический герой Рыжего всегда говорит о смерти. И в ранний период творчества, и в более поздний Борис Рыжий был зачарован смертью. Его стихи, без всякого преувеличения, одушевлены его присутствием.

Знаешь, страшного

жить и петь.

Только ты, мой друг, ведь ты не дашь мне

умереть? [14, с.32]

Скажи мне сразу после снегопада -

Мы живы или нас похоронили? [14, с.84.]

Пусть ангел смерти, как в кино,

То яду подольёт в вино. [14, с.279]

… обхвативши руками коленки,

размышляю о смерти всерьёз,

тупо пялясь в больничную стенку

с нарисованной рощей берёз. [14, c.352]

Погадай мне, цыганка, на медный грош,

расскажи, от чего умру… [14, c.333]

Тема смерти, проходящая сквозь все творчество Б. Рыжего, из состояния memento mori к 2000-2001 гг. предельно сгущается до полной уверенности автора в ее скором приходе, присутствует почти в каждом его стихотворении. Лирический герой Рыжего в стихах последних лет обретает черты блоковского героя, говорящего: "Как тяжко мертвецу среди людей". Он словно играет со смертью, кличет ее, а порою и вообще видится уже умершим и вспоминающим себя живого. (Здесь "область жизни" можно приравнять к времени детства, откуда тот самый герой Рыжего - "вечный мальчик", дворовый пацан-хулиган.) И в этих играх, граничащих с жизнетворчеством, Рыжий видится критикам не просто певцом смерти, но поэтом из числа "настоящих артистов, которые исполняют свои смертельные номера под открытым небом", когда предчувствие скорого конца из ощущения лирического героя перерастает в ощущение автора биографического, сценарии внутрилитературного поведения оборачиваются тем, что уже не жизнь, а художественный мир диктует правила бытия. "Мы можем сколько угодно делать вид, что играем в слова, - пишет В. Губайловский в обзоре литературы за 2001 г., год гибели Рыжего, - но вдруг эти слова напоминают нам, что они обладают самостоятельной сущностью, и нельзя их беспечно и легкомысленно выкликать … иногда эта их жизнь становится человеческой смертью. И гибель Бориса Рыжего - это еще одно напоминание живым о реальности слова и языка". Однако в этом случае уместна и такая трактовка, которую дал немецкий учёный В.С. Киселем: "Не только граница между искусством и жизнью должна быть открытой, когда это угодно художнику, но и искусство должно создавать жизнь и тем самым снимать ограничения, связанные со смертью человека".

Осознание своего высокого предназначения и провидения выделяют поэта из массы, из толпы: "поэт-хулиган" оказывается "чужим среди своих", живущим и среди нас, и не с нами. Так, болезненное ощущение Рыжим несоответствия должного (в которое входит тоска по "освещенному памятью" прошлому) и настоящего, а также позиция медиатора лирического героя (реализуемая на различных контрастах, в особенности на стилистическом: яркая сниженность языковых средств, которая сочетается с глубоким культурным интертекстом; а так же в образе хулигана + печального Вертера) рождают в его творчестве тему одиночества и отчуждения, даже более того - изгнанничества, как это было у его предшественников, например, у М.Ю. Лермонтова. Для Рыжего оказываются актуальны слова И. Бродского, сказанные еще в 1977 г. в статье о О. Мандельштаме: "Как только человек создает собственный мир, он становится инородным телом, в которое метят все законы: тяготения, сжатия, отторжения, уничтожения".

Мы читаем у Рыжего:

Хочется поболтать

с кем-нибудь, но серьезно,

что-нибудь рассказать

путано, тихо, слезно.

Тютчев, нет сил молчать

<…>

"Я умираю тоже,

здравствуй, товарищ Блок…" [14, c.44]

В стране гуманных контролеров

я жил - печальный безбилетник

<…>

Родной страны вдыхая воздух,

стыдясь, я чувствовал - украл.

Прости меня, мой ангел, просто так -

за то, что жил в твоей квартире.

За то, что пил. За то, что я - чужак -

так горячо, легко судил о мире. [14, c.37]

Давая периодизацию творчества Б. Рыжего и говоря о его последнем (весна 2000 -

весна 2001) - "музыкальном" - этапе, Юрий Казарин пишет: "Природа катастрофы поэта выражается в его духовном пути. У Бориса Рыжего, как у Пушкина, постоянно осуществлялся духовный рост - от текста к тексту, основанный на яростном и жестоком самопознании. Поэт Борис Рыжий - это сплошное самопознание, беспощадная работа над собой, это "саморост”, приведший к трагическому самовыражению". Тем самым он дает свое объяснение скорости жизни и ухода поэта, один из множества ответов на проклятый вопрос "почему?", мучающий читателя.

Трагизм осмысления и постижения жизни, выраженный Рыжим в стихотворении

"Прощание с юностью":

…Так, принимая многое умом,

я многое душой не принимаю,

так, вымотавшийся в бою пустом,

теперь я сух и сухо созерцаю

разрозненные части бытия -

но по частям, признаюсь грешным делом,

наверное уже имею я

больное представление о целом [14, c.54]

также является одним из возможных вариантов ответа на вопрос "почему?". Думается, поэтому Р. Ляшева завершает свою заметку о Борисе Рыжем такими словами: "На Востоке популярна поговорка: утром узнал истину, вечером можешь умереть. Смысл жизни реализовался".

Заключение

Время покажет, оправдан ли энтузиазм тех, кто торопится выкрикнуть слово "гений", но одного не оспорить, стихи Бориса Рыжего стали событием. Зрелый, при том юный поэт объявляется вдруг в каком-то Вторчермете, то есть не там, где тлеют какие-никакие литературные ожидания.

"Когда я был маленьким, отец читал мне Лермонтова, Блока и Есенина про жеребёнка. Иногда детские стихи Луговского. Ещё Брюсова про тень каких-то там латаний на эмалевой стене". Есть надежда, что такие отцы в русском пространстве никогда не переведутся. Сказанное позволяет проявить осторожный оптимизм.

Итак, образ Бориса Рыжего, в читательском сознании органично вписываемый в парадигмы классических поэтов, постоянно находящий с ними точки соприкосновения, соответствует сложившемуся на протяжении веков представлению о "настоящем" поэте. Одна из ведущих тем поэзии Рыжего - тема смерти - вместе с мотивом одиночества и отчуждения вписывают его образ поэта в традицию, условно назовем, "печального Вертера" (см. образ в стихотворении Рыжего "Писатель"), поэта - посредника двух миров, в чем и заключен трагизм его фигуры. Несвоевременная гибель биографического автора, в свою очередь, подталкивает читателя к неминуемым в процессах массовой рецепции обобщениям, а именно - смерть как бы довершает и подтверждает "высокий сан" поэта, становится доказательством способности на жертву, а также принимает функцию "очищения" образа поэта от всего земного, а значит перехода на иной уровень, где уже происходит мифологизация и героизация автора.

Список литературы

1. Андреев А. "На самой кромке…" Борис Рыжий (1974-2001) // Сибирь. - 2011. - № 343/4. - С. 205-211.

2. Борис Рыжий. Стихи. 1993-2001. Составитель Г.Ф. Комаров - С. Петербург: Пушкинский фонд, 2003. - 376 с.

3. "Вспоминая Бориса Рыжего" // Урал. - 2011. - № 5. - С.131-156.

4. "Два Рыжих? Спустя 10 лет после гибели поэта о нём вспомнили…" // Областная газета. - 28.05.2011.

5. "Однажды вечером поручик, математик, литератор…" // Литературная Россия. - 24.06.2011.

6. Быков Д.Л. Рыжий // Блуд труда (сборник). - 2014. - 370 с.

7. Давыдова Т., Пронин В. Теория литературы: учебное пособие / Т.Т. Давыдова, В.А. Пронин. - М.: Логос, 2003. - 232 с.

8. Достоевский Ф.М. Бесы. - М.: Славянка, 1994.

9. И. Кант "Критика чистого разума". - М.: Мысль, 1994.

10. В.В. Маяковский Стихотворения и поэмы. - М.: Библиотека учителя, 1983.

11. Б. Пастернак "Стихи и поэмы". - СПб: Худ. Литература, 1988.

12. Поспєлов Г. Лирика / Г.Н. Поспелов. - М.: Изд-во Московского ун-та, 1976. - 208

13. Поэзия русского футуризма. Новая библиотека поэта. - М.: Гилея, 2007. с.

14. Рыжий Б. Стихи. 1993 - 2001. Спб., 2003.

15. Славникова Ольга. Из Свердловска с любовью [обзор поэтических подборок в периодике] / О. Славникова // Новый мир. - 2000. - № 11.

16. Славникова Ольга. Призрак Лермонтова / О. Славникова // Октябрь. - 2000. - №7.

17. Собенников А.С. Поэзия Бориса Рыжего: образ лирического героя / А.С. Собенников // Литература Урала: история и современность: Сборник статей. Вып. - 3. - Екатеринбург: УрО РАН; Изд. дом "Союз писателей", 2008. - Т.1. - С. 91-99.

18. Солонович Евгений. "И "Натюрморт" отринул перевод" [о переводах] / Е. Солонович // Вопросы литературы. - 2007. - № 3.

19. Сухарев Дмитрий. Поговорим о поэзии. Беседа с Сергеем Трухановым / Д. Сухарев 20. Хлебников Олег. Поколение, выбравшее петлю / О. Хлебников // Новая газета. - 2002. - №52. - 22июля.

21. Челябинская область: энциклопедия / гл. ред.К.Н. Бочкарев. - Челябинск: Каменный пояс, 2006. - Т.5. - П-Се. - С.671.

22. Чепелев Василий. Шотландский дневник [отзыв на воспоминания Олега Дозморова "Премия "Мрамор”. Non-fiction"] // Мульти-медиа журнал "ZaArt". - 2006. - 28 июля. [Электрон. ресурс]. Режим доступа: http://mmj.ru/text.html? &article=708&cHash=83. .

23. Шайтанов И. Борис Рыжий: последний советский поэт? / И. Шайтанов // Дело вкуса: Книга о современной поэзии. - М.: Время, 2007. - С.519-533; Арион. - 2005. - №3.

25. Шарлай Марта. Борис Рыжий и Олег Дозморов: друзья-поэты, поэты-соперники // Издательская система "Литсовет" [Электрон. ресурс]. Режим доступа: www.litsovet.ru.

26. Шарлай Марта. Важнейшие категории поэтики Бориса Рыжего. Время "Было" // Издательская система "Литсовет" [Электрон. ресурс]. Режим доступа: www.litsovet.ru.

Размещено на Allbest.ru