Нарушение лексической сочетаемости у русскоговорящих учащихся гимназического этапа обучения в Эстонии
Лингвистическая интерференция в условиях билингвальной среды. Нарушение русской речи под влиянием эстонского языка. Анализ нарушений лексической сочетаемости среди учащихся эстонских школ с различным соотношением изучения русского и эстонского языков.
Рубрика | Педагогика |
Вид | дипломная работа |
Язык | русский |
Дата добавления | 15.07.2013 |
Размер файла | 417,6 K |
Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже
Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
Размещено на http://www.allbest.ru/
1. Нарушение языковых норм в условиях билингвизма
1.1 Трактовки понятия «билингвизм»
Человеческая речь возникает на основе системы навыков, умений и знаний. Система речевых навыков и является предпосылкой возникновения речи.
Двуязычие представляет собой две системы навыков, а правильность речи на втором, неродном языке всегда будет зависеть от взаимодействия этих систем.
Двуязычие и многоязычие, как следует из буквального значения терминов, - это наличие и функционирование в пределах одного общества (обычно - государства) двух или нескольких языков. Многие современные страны дву- или многоязычны: Россия (ср. существование на ее территории, наряду с русским, таких языков, как башкирский, татарский, якутский, бурятский, осетинский и мн. др.), страны Африки, Юго-Восточной Азии, Индия и др.
Функционирование двух и более языков в обществе было бы невозможно без двуязычия отдельных членов языкового сообщества (даже если индивид владеет несколькими языками, его часто называют билингвом, а само явление - билингвизмом, или двуязычием).
Различаются три основных типа индивидуального билингвизма.
При субординативном билингвизме говорящие воспринимают второй язык через призму родного: понятия соотносятся с лексическими единицами родного языка, а последние - с единицами второго языка. В силу естественного различия семантических структур двух языков при порождении и восприятии текста на втором языке неизбежны ошибки типа анекдотического перевода русского диалога: Который час? - Два часа. - Так много? - Кому как. - Which watch? - Two watch. - Such much? - Whom how
При координативном (чистом) билингвизме два языка совершенно автономны, каждому соответствует свой набор понятий, грамматические категории двух языков также независимы.
Смешанный билингвизм в идеале подразумевает единый механизм анализа и синтеза речи, а сосуществующие языки различаются лишь на уровне поверхностных структур. Л.В. Щерба называл такую коммуникативную систему одним языком с двумя терминами. Разумеется, реально полного изоморфизма грамматических систем двух языков не наблюдается, происходит лишь их большее или меньшее уподобление. Словарь же действительно может быть единым в плане содержания, различаясь только планом выражения.
Три выделенных типа билингвизма, конечно, представляют собой идеальные упрощения; у реального билингва преобладает один из них. Субординативный билингвизм по своей природе означает вторичное, неполное владение вторым языком и характерен для начинающих билингвов, но уже на ранних стадиях овладения языком ему сопутствуют элементы координативного и смешанного двуязычия. При эффективном двуязычии реально сосуществуют координативное и смешанное двуязычие (а часто и элементы субординативного) с преобладанием одного из них.
Обычно двуязычие продуктивно, т.е. билингв способен активно использовать второй язык. Особый случай двуязычия представляет пассивный (рецептивный) билингвизм - такое владение вторым языком, когда индивид его понимает, но сам текстов на нем практически не порождает. Для двустороннего пассивного билингвизма, когда каждый из коммуникантов пользуется своим языком, но понимает язык другого, иногда используется термин дуалингвизм. Такое явление чаще встречается на границах распространения различных (как правило, родственных) языков.
В норме билингвы владеют хотя бы одним языком в полном объеме. Однако возможны случаи, когда общение индивида с носителями его родного языка ограничено, а уровень коммуникативного взаимодействия с носителями языка, доминирующего в языковом сообществе, невысок. В подобной ситуации адекватное знание родного языка утрачивается, а второй язык осваивается в ограниченных пределах. Это явление получило название полуязычия (англ. semilingualism). Лексический состав обоих языков оказывается ограниченным, а грамматическая структура упрощена. Особые формы полуязычия образуются в условиях, когда контактирующие языки близкородственны. Так, в результате смешения украинского и русского языков возникает так называемый суржик, а смесь белорусского и русского языков получила название трасянка.
Для полуязычия, как и для субординативного билингвизма, переключение кодов нехарактерно.
Двуязычие существует психолингвистическое и социальное. В основе его возникновения, распространения и функционирования всегда лежат социально-исторические условия. М. Михайлов называет два основополагающих условия:
1. развитие общества, установление экономических, военных, культурных, семейно-бытовых связей.
2. территориальное соприкосновение одного народа с другим или их совместное расселение на одной территории, а также пребывание национальных меньшинств или отдельных представителей определённого народа в иноязычной среде [Михайлов. 1969: 27].
Кроме того, существует двуязычие индивидуальное и коллективное (общественное).
Сферы применения языков у билигвов могут различаться, и владеть языками они могут в разной степени. [Раннут, 2004: 57].
Необходимо отметить, что общественное двуязычие - явление характерное для современного общества и, непосредственно, для Эстонии, так как иностранные языки и государственный эстонский язык преподаются в школах и высших учебных заведениях.
По мнению Марта Раннута, у билигвов сильнее развиты когнитивное чутьё и быстрое понимание, однако, у них чаще, чем у одноязычных встречается нарушения в речи. Неполноценное и несистематическое использование того языка, на котором говорят, является причиной этого. Говоря о субтрактивном двуязычии, где «новый язык ослабляет степень владения старым и, затем, шаг за шагом вытесняет его, порождая неполноценное владение обоими языками, в отличие от нормального адитивного обучения языку» [Раннут, 2004: 58].
Билингвы имеет массу преимуществ в виде доступа к нескольким культурам, большую свободу при поиске информации, более широким кругозором и большими возможностями. [Раннут, 2004: 58].
В лингвистической литературе существуют различные понимания термина билингвизм:
а) одни ученые считают билингвами тех, кто усвоил второй язык преимущественно в естественной среде параллельно с родным языком;
б) другие считают билингвами всех тех, кто изучает один или несколько иностранных языков в организованной форме в определенном учебном заведении; результатом этого процесса является искусственный билингвизм.
Дословно, билингвизм (от би - два, лат. Lingua язык) означает двуязычие, владение человеком двумя языками. Анализ исследовательского опыта, позволяет привести следующие понятийные характеристики билингвизма [Савелло Е.В., 2009: 104]:
- практика попеременного пользования двумя языками;
- владение двумя языками в равной мере;
- владение двумя языками и регулярное переключение с одного на другой в зависимости от ситуации общения;
- приблизительно одинаковое свободное пользование языками в любой обстановке, а также в семье;
- владение двумя языками в совершенстве;
- умение творчески строить свою речь принадлежащую вторичной языковой системе;
- равная или почти равная степень владения и употребления как в речи, так и в мыслительном процессе двух языков, регулярно взаимодействующих друг с другом в важнейших сферах общественной деятельности.
Однако сводить понятие билингвизма только к попеременной практике применения языка в различных условиях и на высоком уровне, не вполне обоснованно. Дибольд А. рассматривает языковой контакт в связи с учебной ситуацией. Под учебной ситуацией он понимает такую социологическую ситуацию, когда индивид изучает элементы из языковой или культурной системы иной, нежели система родного языка [Diebold A. 1961: 98]. Таким образом, понятие билингвизма можно существенно расширить и рассматривать в данном контексте не только сформированные навыки владения двумя языками, но и ситуацию обучения в двуязычной среде, так как в контексте учебной ситуации происходит взаимодействие и вторжение одних языковых норм в другую систему.
Для характеристики билигвизма используются психологические критерии:
1. Типы двуязычия по количеству возможных действий: - рецептивный, репродуктивный и продуктивный;
2. По соотнесённости речевых механизмов - смешанный.
3. Ещё один психологический критерий - способ связи речи на каждом из языков с мышлением. Здесь выделяются рецептивный и репродуктивный билингвизм.
- Рецептивный билингвизм - умение, позволяющее билингву понимать принадлежащие вторичной языковой системе речевые произведения;
- Репродуктивный билингвизм - умение воспроизводить вслух или про себя прочитанное или услышанное. Часто проявляется в употреблении лексем вторичной языковой системы в речи, принадлежащей первичной языковой системе [Верещагин, 1969: 22-24].
Рецептивный и репродуктивный билингвизм обеспечивают только восприятие иноязычной речи. Опираясь на данное условие, можно сделать вывод, что «билингвизмом не являются умения, обеспечивающие восприятие выразительной стороны иноязычной речи - и только» [Верещагин 1969: 24].
Для продуктивного билингвизма - умения, позволяющего билингву порождать, понимать и воспроизводить речевые произведения второй языковой системы, необходимы два условия. Первым условием является то, что билингв должен уметь строить свою, принадлежащую вторичной языковой системе речь, творчески. Ко второму условию относится осмысленность его речи: речевые произведения, порождаемые билингвом, должны обеспечивать коммуникативную функцию языка для достижения слушающего и говорящего полного взаимопонимания [Верещагин 1969: 24-25].
Общеизвестно, что первичный язык всегда связан непосредственно с мышлением но, как утверждает Е.М. Верещагин, вторичные языковые навыки тоже могут быть непосредственно связаны с мышлением. В этом случае билингв владеет вторичным языком на «бессознательно-интуитивном» уровне и его речевые умения можно назвать непосредственным билингвизмом (термин Е.М. Верещагина).
Термин - опосредованный билингвизм - используют в случаях, когда вторичные речевые умения оказываются связанными с мышлением опосредованно (через первичные речевые умения) и прямо с мыслью не сопоставляются. [Верещагин, 1969: 29].
С точки зрения психологии, выделяют доминантный речевой механизм, обслуживающий большинство ситуаций общения, актуализация которого вызывает наименьшее количество трудностей выражения. Нельзя считать, что доминантный речевой механизм относится к родному языку билингва, так как наблюдаются ситуации, при которых доминантным может оказаться неродной язык [Верещагин, 1969: 29-30].
С точки зрения социологии можно привести ещё одну классификацию двуязычия, представленную на основе критерия способа усвоения: естественный, возникающий на основе потребности в коммуникации в разноязычной среде и искусственный, возникающий в условиях сознательного обучения, как, например, на уроках иностранного языка в школе, билингвизм. [Верещагин, 1969: 44-45].
Основательных исследований, рассматривающих положение русского языка как неродного в эстонских школах, к сожалению, почти не существует. Проведенное нами исследование позволяет в какой-то мере прояснить ситуацию, выявить «болевые точки», требующие особого внимания преподавателей и создателей новых учебно-методических материалов.
Итак, билингвом называется носитель двух систем общения, т.е. человек, способный употреблять для общения две языковые системы [Верещагин, 1969: 19].
Довольно распространено мнение, что одноязычие - это правило, а двуязычие - исключение. На самом деле это не так. Людей, говорящих на одном языке, заставляют вступать в непосредственные или посредственные контакты с людьми, говорящими на соседних или культурно влияющих языках, потребности общения. Поэтому существуют миллионы людей, которые в течение своей жизни овладевают несколькими языками и пользующимися ими в зависимости от требований обстановки [Ахунзянов, 1978: 3].
Явление двуязычия - явление нередкое и уходит своими корнями в далёкое прошлое. Оно существовало уже в глубокой древности. В рабовладельческую эпоху оно было уже несомненным фактом. Пленные воины и населения многих областей, превращаясь в ходе завоеваний в рабов, усваивали язык победителей, но сохраняли и свои родные языки. В наши дни двуязычие имеет ещё более широкое распространение, чем в минувшие эпохи [Ахунзянов, 1978: 7].
1.2 Лингвистическая интерференция и ее проявления в условиях билингвальной среды
Основным понятием, рассматриваемым в данном исследовании, выступает лингвистическая интерференция.
По определению, интерференция (от лат. inter - взаимно, между собой - feri - ударяю, поражаю) в психологии понимается как взаимодействие двух или большего числа одновременных или последовательных процессов. В результате такого взаимодействия возникает нарушение как минимум одного из параллельных процессов [Большой психологический словарь, 2004: 166]. В психологической практике феномен интерференции наиболее интенсивно исследуется в области познавательных процессов (мышление, память, восприятие). Однако не стоит забывать и о речи. Пусть «речь» и не является типичным познавательным процессом, тем не менее, речь, язык непосредственно связаны с когнитивной сферой (развиваются в ней и в дальнейшем определяют ее развитие).
Интерференция - это переустройство моделей, являющееся результатом введения иноязычных элементов в те области языка, которые отличаются более высокой структурной организацией. Под интерференцией подразумеваются случаи отклонения от норм любого из языков, которые происходят в речи двуязычных вследствие языкового контакта [Вайнрах, 1972: 22].
Принятое в психологии понимание интерференции в наиболее широком смысле, позволяет экстраполировать приводимое выше определение на иные процессы, даже выходящие за рамки собственно психологии. Таким образом, интерференция в лингвистике так же может быть определена как влияние одной языковой системы на другую. Однако говорить о нарушении здесь не совсем уместно. Там же в большом психологическом словаре авторы дают альтернативное определение термина интерференция, понимаемое как «перенос» [Большой психологический словарь, 2004: 213]. Именно данное определение ближе к лингвистической проблематике, где лингвистическая интерференция понимается как влияние одной языковой системы на другую систему языка.
У. Вайнрах подчеркивал важность следующих нелингвистических фактов для двуязычной личности и потенциального языкового контакта, которые могут быть существенными в процессах стимулирования или подавления интерференции:
1) Географическое месторасположение;
2) Особенности местного языка;
3) Культурные и этнические группы;
4) Религия;
5) Раса;
6) Пол;
7) Возраст;
8) Социальное положение;
9) Род занятий;
10) Сельское или городское население [Вайнрах, 1972: 154 - 163].
Структурные различия - основной источник лингвистической интерференции, поэтому для подробного анализа интерференции прежде всего необходимо определить структурно-лингвистические сходства и различия на всех уровнях языка.
Причины интерференция можно определить лингвистическими методами, т.е. сравнив грамматические, фонетические и лексические системы языков, мы получим список возможных интерферентных ошибок, возможных в определенной языковой ситуации. Но не все возможные формы интерференции реализуют себя, так как зачастую на речь двуязычного воздействуют экстралингвистические факторы.
Очень часто интерференция в речи зависит от речевой ситуации. Можно классифицировать следующие случаи:
1) В беседе с одноязычным двуязычный исходит из одной основной цели: быть понятым любой ценой. Поэтому он сознательно избегает в своей речи заимствованных слов. Следовательно, степень интерференции низка;
2) В определенной ситуации используется только один язык. Замена языка ведет к широкой интерференции.
3) Степень интерференции может зависеть от эмоционального стресса.
У. Вайнрайх по данному поводу отмечает следующее: интерференция - это вторжение норм одной системы в пределы другой. [Вайнрайх У., 1972: 76]. По мнению автора, в основе феномена интерференции лежит механизм отождествления норм одной языковой системы (пусть на основе частичных и формальных сходств в средствах выражения и представления) с нормами другой. Автор выделяет и рассматривает следующие виды интерференции:
1. Фонетическая интерференция проявляется в подмене звуков, так как даже при определенном сходстве языковых систем существуют значительные «микроскопические» отличия вокализации и произношения отдельных звуков. Таким образом, перенесение из одной системы звукового оформления в другую порождает фонетические искажения и, как правило, закрепляется в акценте носителей языка. [Вайнрайх У.1972: 76].
Звуки, производимые билингвом, находятся в так называемой «ничейной» полосе между двумя фонологической системе двух контактирующих языков, поэтому определить их фонологические функции, представляет определенные трудности. Исходя из этого следует изучать фонетическую интерференцию в свете того, как «носитель языка воспринимает и воспроизводит звуки одного языка, который можно назвать вторичным, с точки зрения другого, называемого нами первичным» [Вайнрах У., 1972: 39].
Таким образом, если мы принимаем понятия «первичной и вторичной языковой системы», то с фонологической точки зрения можно определить четыре основных типа фонетической интерференции:
1) Недодифференциация фонем (under-differentation), которая происходит, когда смешиваются такие два звука вторичной системы, соответствия которым в первичной системе не различаются.
2) Сверхдифференциация фонем (over-differenation), при которой на звуки вторичной системы накладываются фонологические различия первичной системы там, где их не должно быть.
3) Реинтерпретация различий (reinterpretation of distinctions) наблюдается в тех случаях, когда двуязычный индивид различает фонемы вторичной системы по тем признакам, которые для нее являются лишь сопутствующими или избыточными, тогда как для его первичной системы они релевантны.
4) Субституция звуков (phone substitution) в узком смысле этого слова происходит с теми фонемами, которые в обоих языках определяются одинаково, но в их нормальном произношении существуют различия.
Необходимо отметить, что вышеуказанные типы были получены не из опытных данных, а из фонологического анализа, т.е. критерии для данной классификации были установлены как с точки зрения требования диахронической фонологии, которая в свою очередь в достаточной мере занимается явлениями интерференции, так и учитывая нормы описания фонем в речи одноязычных [Вайнрах У., 1972: 45-47].
2. Грамматическая интерференция - возникает в том случае, когда правила расстановки, согласования, выбора или обязательного изменения грамматических единиц, входящие в систему одного языка, применяются к примерно таким же цепочкам элементов другого языка. В результате это ведет к нарушению норм языка. Носитель языковых систем, в которых допускается большая вариативность выражения и представления при овладении более строгими языковыми системами (например, когда русскоязычный носитель изучает английский язык) склонен к совершению грамматических ошибок. [Вайнрайх У., 1972: 78].
3. Лексическая интерференция в современных, динамичных социокультурных условиях является наиболее значимой и распространённой в силу того, что для заимствования лексем достаточно формального и поверхностного контакта языковых систем. Основным механизмом лексической интерференции является заимствование с целью восполнения лексического дефицита. Состояние дефицита возникает в том случае когда субъект не находит подходящего эквивалента слову «А» в языковой системе «В». Ко всему прочему, заимствования могут происходить не только для удовлетворения лексического дефицита, но и для выделения некоторой общности лиц на фоне общей массы и таким образом, формируются лексические системы отдельных социальных групп. [Вайнрайх У., 1972: 79].
Рассматривая возможные механизмы лексической интерференции, Вайнрах пришел к выводу, что словарный запас одного языка может воздействовать на словарный запас другого языка разными способами, поэтому можно выделить два основных типа лексической интерференции:
1) лексическая интерференция в простых словах;
2) лексическая интерференция в составных, сложных словах и выражениях.
I. Простые слова
1) Наиболее распространенным типом интерференции среди простых лексических единиц является перенесение последовательности фонем из одного языка в другой. Ввиду того, что «простыми» они являются не с точки зрения языковедов, а с точки зрения билингвов, осуществляющих перенос, то к ним можно отнести и некоторые «сложные» слова, которые переносятся в неанализируемой форме. Например, пенсильванское немецкое holismok (от англ. holy smoke(s)!) «боже мой!; вот те на!».
2) Другой важный тип интерференции представляет собой расширение употребления исконного слова данного языка в соответствии с моделью другого, воздействующего на него. Если семантемы обоих языков частично подобны, то интерференция состоит в отождествлении семантем и приведении их в полное соответствие. Так, например, в русском языке семантема, представленная планом выражения уровень включает и конкретное и абстрактное понятия. В якутском языке семантема слова tahym первоначально ограничивалась понятием «уровень воды». В результате интерференции русского языка значение tahym расширилось и теперь обозначает также и уровень воды, и развития, и мастерства.
3) Слабая лексическая интерференция проявляет себя, когда выражение знака изменяется по аналогии с его когнатом в контактирующем языке без каких-либо изменений в содержании; например, американское идиш vakatsje «каникулы, отпуск» превращается в vekejрn (от англ. vacation).
II Сложные слова и фразы
1) Перенесение анализируемых сложных слов происходит тогда, когда компоненты сложного слова или словосочетания приспосабливаются к моделям словообразования или синтаксиса языка-реципиента.
2) Воспроизведение посредством собственных эквивалентных слов практикуется по отношению к сложным словам, словосочетания и даже к таким крупным единицам, как например, пословицам. К примеру, английское skyscraper послужило более или менее точной моделью для немецкого Wolkenkratzer, французского gratte-ciel, испанского rascacielos, русского небоскреб, и т.п.
Этот вид интерференции называемой калькой, можно подразделить на подвиды:
А) Собственно кальки, которые воспроизводят иноязычную модель точно, элемент за элеметом;
Б) Кальки-толкования, при возникновении которых сложная единица иноязычной модели дает только общий стимул для воспроизведения (небоскреб, skyscraper);
В) Кальки-образования. Это термин, которым обозначают новые образования, создающиеся не для того, чтобы дать названия каким-либо инновациям культурного прядка, а для того, чтобы дать обозначения, эквивалентные тем, которые уже существуют в другом, контактирующем языке.
3) Третий тип интерференции в сложных лексических единицах представляет собой перенесение одних элементов и воспроизведения других. Воспроизводимый элемент гибридного сложного слова, как и простое слово или элементы кальки, подвергающиеся семантическому расширению (тип уровень - tahym), может подвергаться влиянию омофонии. К примеру, можно привести слово из немецкого языка штата Висконсин в гибридном сложном слове «первый этаж» (от англ.) второй элемент перенесен, тогда как первый воспроизведен посредством собственного омофонного знака, семантема которого, возможно несколько расширяется.
Среди гибридных сложных слов также можно выделять единицы, в которых перенесен корень, а деривативный суффикс замещен.
Следует заметить, что вышеописанные формы лексической интерференции можно отнести также и к именам собственным (название местности, личные имена) [Вайнрах У., 1972: 83 - 94].
Ошибки межъязыковой интерференции детально описаны во многих зарубежных и отечественных публикациях. Предлагаемые классификации обычно являются продуктами лингвистического анализа по уровням языка, видам речи и т.п. Внутриязыковые ошибки первоначально также трактовались как обусловленные исключительно интерференцией, а в ходе анализа внимание акцентировалось на тех элементах формы или значения языковых явлений, которые могли вступать во взаимодействие в рамках изучаемого языка. Однако в последние десятилетия в англоязычных публикациях делается акцент на том, что через анализ ошибок такого рода можно и нужно выявлять стратегии, используемые обучаемыми для облегчения себе задач овладения вторым языком.
К числу таких стратегий относятся:
· сверхгенерализация, при которой обучаемые выходят за рамки соблюдения некоторого правила, поскольку они не воспринимают определенные явления как различающиеся;
· игнорирование ограничений на применение некоторого правила, т.е. распространение правила на контексты, в которых оно во втором языке не употребляется; это может быть продуктом распространения на основе аналогии;
· неполное применение правила, связанное с тем, что обучаемый не осваивает более сложные структуры, считая достаточным для коммуникации использование относительно более простых правил;
· формирование ошибочных гипотез по поводу изучаемых языковых явлений как результат неверного понимания некоторых характеристик, специфичных для языковых явлений второго языка, и т.д.
Выделяются и другие стратегии обучаемых. Некоторые внутриязыковые ошибки трактуются как следствие попыток обучаемых преодолеть коммуникативные затруднения; рассматриваются и ошибки, спровоцированные обучением, т.е. вызванные тем, как преподаватель преподносит два языковых явления в определенной последовательности, приводящей к смешению этих явлений в сознании индивидов.
В отечественной литературе термин «стратегия обучаемого» начал встречаться не так давно. В качестве примера можно назвать работу. Однако анализ ошибок уже многие годы ведется с позиций теории деятельности, что само по себе предполагает изучение специфики процессов, в результате которых обучаемый как активный субъект деятельности производит правильные или ошибочные речевые действия. При этом ошибка трактуется как сигнал «разошедшегося шва» в речевом механизме человека [Леонтьев А.А. 1970: 78]; делаются попытки установить, с какими именно этапами речемыслительного процесса связаны те или иные типы ошибок. Поиск путей объяснения ошибок, обнаружения их психолингвистических механизмов с разными целями и на различном материале ведется рядом исследователей, в том числе в целях повышения эффективности обучения иностранному языку на базе ошибок учащихся в английском языке, для установления особенностей взаимодействия трех языков при обучении немецкому языку как второму иностранному на базе родного (русского) и первого иностранного (английского) языка; при исследовании специфики процессов восприятия иноязычной речи и т.д. Прослеживается принципиальное сходство между типами ошибок в родном языке и в изучаемом - втором или иностранном.
Теоретически было признано, что мозг человека имеет врожденную способность к усвоению языка, которая продолжает функционировать и после овладения первым (родным) языком. Обучающийся активно строит свою «грамматику» второго языка подобно тому, как это делается при овладении первым языком, при этом по меньшей мере некоторые стратегии являются общими для овладения обоими языками.
Ключевое понятие стратегии стало активно разрабатываться с позиций когнитивной психологии, что привело к разграничению стратегий овладения языком и стратегий преодоления коммуникативных затруднений. Было пересмотрено понятие переноса с акцентированием внимания исследователей на том, как и почему обучаемый опирается на некоторые (но не все) знания первого языка при пользовании второго языка, а условия для переноса стали толковаться как зависящие от того, как сам обучаемый воспринимает структурное расстояние между явлениями первого и второго языков (в отличие от того, что устанавливается лингвистами, сопоставляющими две языковые системы).
Подробный разносторонний анализ феномена, который вслед за У. Вайнрайхом принято называть межъязыковой идентификацией, дается в книге А.Е. Карлинского [А.Е. Карлинский, 1990: 65-69]. Думается, что и в теоретическом, и в исследовательском планах чрезвычайно важна дальнейшая разработка этой проблемы с обязательным учетом многообразия опорных элементов для межъязыковой идентификации и с глубокой психолингвистической трактовкой понятия признака с позиций специфики индивидуального знания и принципов его функционирования.
В.А. Виноградов полагает, что «механизм ошибок принципиально тождествен для процесса приобретения языка ребенком и для процесса изучения второго языка взрослыми», хотя овладение первым языком отличается от изучения второго языка тем, что в первом случае отсутствуют готовые схемы, соотносимые с системой, и готовые эталоны, соотносимые с нормой, а во втором - требуется не только формировать новые схемы и эталоны, но и развивать способность «отключать» систему и норму первого языка при пользовании второго языка. По этой причине автор выделяет две составляющие в механизме ошибок в речи на втором языке: интерференцию и аналогию (самый простой пример - слова «друзья переводчика», которые являются заимствованными для обоих языков и произносятся похоже; но обратный пример - «ложные друзья переводчика», созвучные слова, которые произносятся практически одинаково в разных языках, но не соответствуют друг другу по значению). Интерференция трактуется им как «подмена схем и моделей изучаемого языка соответствующими элементами родного языка, либо изменение первых по образцу вторых»; она может быть вызвана как системой, так и нормой первого языка. Ошибки, вызванные ложной аналогией, по мнению В.А. Виноградова, всегда касаются нормы, их источником является «сама усвоенная система, воздействующая на норму таким образом, что системно возможное подменяет нормативно принятое» [В.А. Виноградов, 1983: 56]. Это воздействие трактуется как своеобразная интерференция, происходящая в рамках системы и нормы одного и того же языка или через аналогию с системой и нормой родного языка, отсюда интерференционная аналогия выступает как центральная пружина механизма ошибок, основаниями для действия которой могут быть: система второго языка, система первого языка, норма второго языка, норма первого языка. [В.А. Виноградов, 1983: 57]
Представляется важным обратить внимание на замечания В.А. Ви¬ноградова в связи с категоризацией ошибок: при отсутствии понятия нормы не может возникнуть и понятия ошибок, однако оценка ошибки с позиций системы и нормы языка может отличаться от оценки ее с учетом того, чем и как владеет обучаемый. Автор приводит примеры случайного совпадения согласования слов в русской фразе иностранца, на самом деле не владеющего категорией рода. Поскольку фразы, внешне не противоречащие норме, могут быть «ложно-правильными», необходимо выяснять, является ли правильное (с позиций преподавателя) результатом применения обучаемым системно-нормативных ориентиров или случайным образованием.
Заметим, что широко известные высказывания типа «Дайте мне, пожалуйста, один кофе и один булка» подтверждают справедливость приведенного положения и свидетельствуют о реальности феномена промежуточного языка обучаемого с его внутренней системностью-нормативностью на соответствующих этапах овладения вторым языком, что аналогично изменениям в системе значений по мере овладения первым языком.
Исследование Л.В. Банкевича было предпринято в целях решения ряда проблем тестирования лексики английского языка как иностранного.
Автор подчеркивает, что языковые тесты должны разрабатываться с учетом «психолингвистической модели усвоения учащимися того или иного языкового материала. Важнейшими составляющими этой модели являются анализ закономерностей запоминания, хранения и воспроизведения различных языковых единиц и анализ специфических трудностей, связанных с определенным языковым материалом» [Банкевич 1981: 10]. Изучение типологии затруднений и ошибок припоминания на обширном корпусе примеров, полученных через наблюдение и эксперименты, позволило
Л.В. Банкевичу сделать ряд весьма ценных выводов, выходящих за рамки тестирования лексики. Это исследование характеризуется также учетом специфики оперирования лексикой на разных этапах овладения иностранным языком и по мере накопления словаря (т.е. в зависимости от того, чем и как уже владеет обучаемый).
Наибольший интерес в плане разработки общей теории ошибок в книге Л.В. Банкевича представляют его соображения и приводимые при этом примеры, связанные со специфичной для восприятия и припоминания слов (возможно, и других языковых единиц) ориентацией внимания обучаемого на «ключевые точки» слова, т.е. на элементы, которые для индивида несут наибольшую информацию о слове. Как указывает Л.В. Банкевич, «именно эти элементы слова служат основой, по которой - правильно или неправильно - идентифицируется слово» [Банкевич, 1981: 21]. Особую роль автор отводит части слова, которая оказывается общей для ряда слов, вследствие чего она играет роль «магнита», как бы притягивая слова друг к другу и обусловливая этим определенные констелляции ошибок. Ключевые, или «критические», элементы в составе слова (автор называет их также «доминантами») могут быть разной протяженности - от одного звука до слога, их позиция в слове не фиксирована.
Л.В. Банкевич детально анализирует ошибки, вызванные графическим и фонетическим образом слова, ошибки в понимании словообразовательной структуры слова и ошибки в понимании семантической структуры слова (рассматриваются английские слова, которыми оперируют русские учащиеся, а объяснение ошибок дается автором с учетом современных гипотез, так или иначе связанных с разными сторонами функционирования слова - с критериями поиска слов в памяти, взаимодействия поиска по формальным и смысловым признакам и т.д.).
В контексте двуязычия (билингвизма) лексическая интерференция может быть соотнесена с понятием «неадекватные категории» введенным Дж. Брунером для объяснения механизмов категоризации опыта [Брунер Дж., 1977: 110]. Неготовность к восприятию, которая существует в виде неадекватных категорий, проявляется в том, что воспринимающий субъект обладает набором категорий недостаточным для адекватного предсказания и объяснения событий. Таким образом, находясь в условиях «категориального» дефицита субъект оказывается вынужденным делать заимствования из инородных языковых систем.
Достаточно удовлетворительное объяснение феномена интерференции можно обнаружить в работе П. Бергера и Т. Лукмана, согласно которой, язык подчиняет субъекта своим структурам [Бергер П., Лукман Т., 1995: 67]. Т.е. прямое перенесение правил синтаксиса, грамматических и лингвистических норм одной языковой системы сделает невозможным использование другой. И поскольку в процессе овладения новым языком субъект находиться под доминирующим влиянием родной системы, постольку неизбежна интерференция как результат взаимодействия параллельных процессов.
Говоря о специфике проявления интерференции в условиях билингвизма, следует отметить в первую очередь характерные типы ошибок, которые возникают при взаимодействии языковых систем.
Особенно характерными для речи билингвов оказываются ошибки в словообразовании и формообразовании. Большинство таких ошибок имеют «системный характер». Поскольку различие между системой и нормой объективно существует и факт их неравномерного усвоения при овладении языком также не подлежит сомнению, системные ошибки неизбежны и характеризуют речь любого человека. Но особенно они характерны для детей и иностранцев. С.Н. Цейтлин выделяет несколько основных типов системных ошибок [Цейтлин С.Н., 1997: 9-11]:
1) Ошибки типа «заполнения пустых клеток». Руководствуясь первоначально лишь требованиями системы и не зная каких бы то ни было ограничений, говорящий (пишущий) заполняет «пустые клетки». Особенно много «незаполненных клеток» в словообразовании: число реально существующих слов во много раз меньше числа слов, которые могли бы быть образованы по имеющимся в языке словообразовательным моделям.
2) Ошибки типа «выбор ненормативного варианта из числа предлагаемых языковой системой». Примером может служить механизм образования видовых пар: выбор одного из суффиксов, передающих значение несовершенного вида, не может быть логически предсказан.
3) Ошибки типа «устранение фактов, чуждых языковой системе». В качестве примера можно привести распространенные в языковой речи случаи изменения несклоняемых существительных, образования соотносительных форм числа и т.п.
1.3 Нарушения лексической сочетаемости
Слова в языке не существуют изолированно, но объединяются в группы - системы разных объемов. Из всех систем, которые мы обнаруживаем в языке, лексическая система самая подвижная.
Подобно другим уровням языка (фонетическому, словообразовательному, грамматическому) лексика представляет собой систему, т.е. множество элементов (включая фразеологизмы), находящихся в закономерных отношениях и образующих в совокупности определенную целостность. Это лексическая (лексико-семантическая) система языка. Ее элементы - лексические единицы, которые связаны отношениями тождества, сходства, противоположности, включения и пр.
Примером простейшей лексической единицы может служить слово, взятое в одном из его значений, или «слово-понятие».
Слово в лексической системе - основная единица языка. Слово - разносторонний языковой знак. В нем сочетаются означающее - внешняя, звуковая сторона, звуковая оболочка и означаемое - внутренняя сторона, значение. Слово характеризуется синтактикой - разными сочетаемостными свойствами, т.е. способностью сочетаться с другими словами, а также прагматикой (от греч. pragma - дело, действие) - закрепленным в слове отношением говорящего к действительности, к содержанию сообщения, к адресату.
Лексическое значение - важнейшая часть семантики слова. Содержание (семантика) слова-лексемы, то есть знаменательного слова, складывается из двух составляющих: предметно-вещественного (лексического) и формального (грамматического) значений. Так, обозначая большой населенный пункт, русское слово город в то же время является неодушевленным существительным мужского рода, может изменяться по падежам и числам - это его грамматическое содержание, формирующееся в связной речи и обслуживающее связную речь. Служебные слова - союзы, предлоги, частицы, - указывая на различные связи и отношения между словами и предложениями, на различные оттенки высказываемой мысли (уверенность, сомнение и т.п.), ничего не называют, а потому их семантика, как уже отмечалось, складывается только из грамматического значения, а лексического значения они не имеют.
Лексическое значение является важнейшей частью семантики лексемы. Именно этой стороной слово интересно носителям языка. Подавляющее большинство лингвистических словарей, прежде всего толковые одноязычные и переводные двуязычные словари, предназначены для хранения и передачи информации о значении слов. Изучающий иностранный язык больше всего сил тратит на усвоение слов, и ступени языковой подготовки измеряются движением от словаря-минимума.
Нередко в языке образуются системы слов, в которых общности значений соответствует и параллелизм форм. Например, глаголы, обозначающие движение, в русском языке образуют стройную систему, элементы которой различаются по трем основным признакам: способ движения (идти, ехать, плыть и т.п.), самостоятельный или несамостоятельный характер движения (сравните идти, ехать, с одной стороны, и вести, везти, нести - с другой) и направление движения (выражается приставками: в - «внутрь», вы - «изнутри», вз - «вверх», с - «вниз» и т.п.).
Даже в этой стройной системе мы обнаруживаем непоследовательности. Так, движение вверх в одних случаях обозначается приставкой вз - (взойти), в других - в - (въехать на…), вследствие чего образуется многозначность глагола (въехать в город и въехать на гору).
Системные связи охватывают и целые классы слов, единых по своей категориальной сущности (выражающие, например, значение предметности, признака, действия и т.д.). Такие системные отношения в группах слов, объединяемых общностью признаков, называются парадигматическими (от греч. paradeigma «пример, образец»).
Парадигматические связи слов лежат в основе лексической системы любого языка. Как правило, она дробится на множество микросистем. Простейшими из них являются пары слов, связанные противоположностью значений, т.е. антонимы. Более сложные микросистемы состоят из слов, группируемых на основании сходства значений, синонимов. Они образуют синонимические ряды, разнообразные тематические группы с иерархией единиц, сопоставленных как видовые и родовые. Наконец, наиболее крупные семантические объединения слов вливаются в обширные лексико-грамматические классы - части речи. [Шмелев Д.Н. 1964: 72-73].
Лексико-семантические парадигмы в каждом языке достаточно устойчивы и не подвержены изменениям под влиянием контекста. Однако семантика конкретных слов может отражать особенности контекста, что является отражением системных связей в лексике.
Слова в предложении связаны друг с другом грамматически и по смыслу. Грамматические связи обеспечивают грамматическую правильность речи. Примером грамматических связей являются: согласование прилагательного-определения с определяемым существительным в роде, числе и падеже (спелый колос - спелая вишня - спелое яблоко - спелые плоды), глагольное управление существительными (забиваю гвоздь, вышел на улицу, занимались спортом) и т.д.
Смысловые же связи обеспечивают правильность высказывания с точки зрения его значения.
Сочетаемость слова реализуется в контексте. Основы учения о контексте, о контекстологическом анализе слова были заложены Н.Н. Амосовой. [Амосова Н.Н., 1963: 28]. Контекстом Н.Н. Амосова называет «сочетание семантически реализуемого слова (т.е. слова, относительно реализации значения которого контекст вычленяется) с указательным минимумом (т.е. элементом речевой цепи, несущим требуемое семантическое указание)».
Контекст может быть переменным и постоянным. В переменном контексте реализуются свободные значения слов, о чем свидетельствует вариативность указательного минимума в пределах одного и того же семантического результата.
По характеру указательного минимума переменный контекст может быть лексическим и синтаксическим. Первый содержит такой указательный минимум, «который способствует реализации значения слова посредством самой семантики составляющего этот указательный минимум слова или комплекса слов…» [Амосова Н.Н., 1963: 34].
Второму свойственно то, что указательным минимумом в нем является сама по себе синтаксическая конструкция, элементом которой является семантически реализуемое слово, независимо от лексических значений входящих в эту конструкцию слов [Амосова Н.Н., 1963: 34].
Указательный минимум в синтаксическом контексте может выступать в форме либо синтаксической функции ключевого слова или словосочетания по отношению к семантически реализуемому слову, либо синтаксической функции самого семантически реализуемого слова в предложении.
Наконец, лексический контекст в зависимости от количества слов, входящих в указательный минимум, может быть контекстом I степени (указательный минимум в нем представлен одним ключевым словом, находящимся с семантически реализуемым словом в прямой синтаксической связи; ключевое слово может быть главным или зависимым членом словосочетания, подлежащим или сказуемым, однородным членом) или контекстом II степени, содержащим «многочленный указательный минимум» [Амосова Н.Н., 1963: 39].
Контекст II степени требуется тогда, когда ключевое слово выполняет лишь негативную функцию, сигнализируя о том, каких значений у слова не может быть, но не говоря о реализации актуального значения, или тогда, когда ключевое слово оказывается многозначным, способным сочетаться с семантически реализуемым словом также в разных его значениях.
В отличие от грамматических связей, которые, как правило, обнаруживают себя в форме связываемых слов (например, в окончаниях), смысловые отношения слов редко выражаются в их облике. Тем не менее, употребляя слово в речи, мы должны согласовывать его по смыслу с другими словами. Это смысловое согласование выражается в двух типах словесной сочетаемости - семантической и лексической.
Семантическая сочетаемость слова - это его способность вступать в сочетания с целыми классами слов, объединяемых общностью смысла. Например, глаголы думать, полагать, радоваться, смеяться, грустить и другие описывают различные состояния человека; значит, и сочетаться они могут лишь с такими словами, которые обозначают человека (это и есть один из семантических классов): мальчик, старик, прохожий, врач, учительница и т.п. Только в сказке, фантастической повести или в ироническом изложении возможны выражения вроде «коза задумалась» или «шкаф засмеялся».
Лексическая сочетаемость слова - это его способность вступать в сочетания не с любым словом из какого-либо семантического класса, а только с некоторыми. Например, существует класс слов, объединяемых общим смыслом «множество», «совокупность»: стадо, табун, стая, рой, косяк и т.п. При необходимости обозначить множество каких-нибудь животных мы не можем сочетать название любого животного с любым из этих слов. Говорят: стадо коров, табун лошадей, стая птиц, рой пчел, косяк рыбы (но не «табун рыбы или рыб», «стадо пчел», «рой лошадей» и т.п.).
Лексическая сочетаемость (или - сочетаемость значений слов) проявляется в избирательности лексем. В пределах словосочетания знаменательные слова вступают друг с другом в определенные, более или менее устойчивые отношения, нарушение которых приводит к нарушению лексической сочетаемости, напр.: оказать заботу, интерес вместо оказать услугу, внимание, проявить заботу, интерес.
Причину подобного разнообразия можно усмотреть в реальной многочисленности обозначаемых предметов, веществ и явлений: так, коровы и птицы, лошади, пчелы и рыбы столь различны по самой своей природе, что и удивляться нечего разному «поведению» соответствующих слов в сочетаниях с другими словами.
Но и в случае, когда речь идет не о конкретных вещах, а об отношениях или действиях (т.е. о лексике отвлеченной, абстрактной), сочетаемость слов лексически обусловлена. Пишут: совершить нападение, произвести осмотр, оказывать сопротивление, дать совет. Очевидно, что глаголы совершить, произвести, оказывать, дать в этих сочетаниях играют одну и ту же роль - «оглаголивают» существительное, которое при необходимости легко превратить в глагол, равный по смыслу всему словосочетанию: напасть, осмотреть, сопротивляться, посоветовать. Однако язык четко разграничивает сочетаемость этих глаголов (и существительных с глаголами), и ни один человек, владеющий русским языком, никогда не скажет и не напишет «совершить совет» или «производить нападение». [Лешкова О.О., 2004: 77]
В целом, лексическая сочетаемость, есть кристаллизация семантики слова, которая реализуется в контексте высказывания. Но несомненен и тот факт, что лексическая сочетаемость проявляется и в лексической структуре слова, грамматических особенностях и стилистике. В соответствии с этим можно выделить три вида сочетаемости: [Плещенко Т.П, 2001: 97] лексическую, грамматическую и стилистическую. Границы между данными видами сочетаемости довольно условны и четко разграничить их представляется возможным умозрительно.
Границы сочетаемости в значительной степени определяются смысловыми особенностями слова, его значением. Вот несколько характерных примеров [Цит: Культура устной и письменной речи делового человека: Справочник. Практикум..-М.:Флинта: Наука, 2000]:
«1. Слова ненависть и зависть, как и любовь, обозначают «чувства», а ливень, жара и влажность, как и мороз, ветер, относятся к «погодно-климатическим условиям», нельзя сказать:
· крепкая ненависть, зависть (можно: крепкая любовь),
· крепкий ливень, крепкая жара, влажность (но: крепкий мороз).
2. Сочетаемость слова определяется смысловыми (семантическими) признаками слов, вместе с тем она имеет свои границы. Например:
В отличие от мыть, его синоним стирать сочетается только с названиями предметов, изготовленных из ткани, либо имеющих свойства ткани.
Повысить можно то, к чему приложим параметр высокий: высокая урожайность > повысить урожайность; высокая скорость > повысить скорость.
Поэтому нельзя сказать: повысить подготовку специалистов (только: улучшить подготовку…), повысить выпуск станков (увеличить выпуск станков).
3. Недопустимы сочетания слов, которые содержат отрицающие друг друга смысловые признаки: Эти установки осушки имеют высокую (+) глубину (-) осушки. Следует сказать: высокую степень осушки».
Изучение разных видов сочетаемости слова предоставляет такие возможности:
· в результате действия закона семантического согласования получаем информацию об актуальной семе, входящей в значение одного из сочетающихся слов, и о потенциальной семе значения другого сочетающегося слова.
· расширяются сведения об объеме и содержании значения изучаемого слова, на поверхность всплывают глубинные ассоциации, вызываемые употреблением слова, получают обоснование имеющиеся у слова переносные значения и т.д.
· различия в сочетаемости позволяют довольно четко и весьма объективно определить, сколько значений имеет многозначное слово.
Исходя из этих возможностей, важно понять, что слово, помимо опосредованной соотнесенности с реальным миром и значимости, обладает еще и потенцией сочетаться определенным образом с другими словами. Это свойство слова (как практическое проявление лексической сочетаемости) было названо его валентностью - способностью слова вступать в разнотипную синтаксическую связь с другими словами. Например, валентность глагола «купить» проявляется в его способности сочетаться: а) с прямым дополнением (купить пальто); б) с косвенным дополнением (купить что-либо дочери); в) с обстоятельством места (купить что-либо в магазине) и т.п.
Лексическая сочетаемость слов характеризуется:
валентностью, т.е. способностью участвовать в разных синтаксических структурах. [Лосева Л.М. 1980:66]
Подобные документы
Понятие о лексической сочетаемости слов. Овладение лексической сочетаемостью слов детьми дошкольного возраста. Содержание и методы коррекционно-логопедической работы по обучению детей лексической сочетаемости слов детьми с системными нарушениями речи.
дипломная работа [66,1 K], добавлен 09.07.2011Понятие и закономерности лексической сочетаемости слов, особенности овладения ею детьми дошкольного возраста с системными нарушениями речи. Содержание и методы коррекционной работы по обучению детей сочетаемости слов, определение ее эффективности.
дипломная работа [463,6 K], добавлен 03.07.2011Экспериментальное изучение особенностей овладения лексической сочетаемостью слов детьми дошкольного возраста с системными нарушениями речи. Основные группы значений лексически несвободных слов: фразеологически связанные и синтаксически обусловленные.
курсовая работа [41,9 K], добавлен 16.07.2011Психолого-педагогические основы обучения иноязычной лексике. Понятия "лексика", "лексические единицы". Цели, задачи и содержании обучения лексике. Экспериментальная работа по совершенствованию лексической стороны английской речи у учащихся 8 классов.
курсовая работа [69,8 K], добавлен 27.12.2010Общие вопросы методики изучения лексики русского языка в начальной школе. Пути активизации познавательной деятельности учащихся при изучении лексики. Методика лексической работы в начальной школе. Обогащение словаря младших школьников.
курсовая работа [53,8 K], добавлен 24.01.2007Понятие лексической стороны развития речи у старших дошкольников, характеристика их словарного запаса. Художественная литература как средство формирования лексической стороны речи. Критерии, показатели и уровни сформированности лексической стороны речи.
дипломная работа [1,1 M], добавлен 21.04.2015Сжатый пересказ как средство развития мыслительных процессов учащихся общеобразовательной школы. Исследование особенностей формирования навыков сжатого пересказа у старшеклассников с нарушением речи в условиях специально организованного обучения.
курсовая работа [61,4 K], добавлен 06.11.2013Причины тяжёлых нарушений речи. Дисграфия как нарушение письменной речи: этиология, механизм. Психолого-педагогические основы обучения письму в младших классах. Лингвистические основы обучения письму детей с ТНР. Сущность аналитико-синтетического метода.
курсовая работа [609,5 K], добавлен 08.05.2010Место русского языка среди других языков мира и его функции. Цели и методы обучения русскому языку. Основные направления эстетического развития учащихся на уроках русского языка. Особенности структурных элементов лингвистического мировоззрения.
реферат [52,6 K], добавлен 06.08.2010Проблеме нарушений письма у детей. Формирование навыков грамотного письма у учащихся речевых школ. Дисграфия на основе нарушения фонемного распознавания. Формирование умения согласования различных частей речи. Основные направления логопедической работы.
дипломная работа [99,5 K], добавлен 24.09.2011