Политические взгляды Вильгельма Блоса

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РФ

БАРНАУЛЬСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ АКАДЕМИЯ

Исторический факультет

Кафедра всеобщей истории

Дипломная работа

"Политические взгляды Вильгельма Блоса"

Барнаул 2009

Оглавление

Введение

1. Социально-экономическая и политическая жизнь Германии накануне революции (1815-1849 гг.) в освещении Вильгельма Блоса

1.1 Экономика Германии и Австро-Венгрии в оценке Вильгельма Блоса

1.2 Вильгельм Блос об условиях формирования предпосылок революции и движущих силах революции

2. Трактовка революционных событий 1848-1849 гг. в работе Вильгельма Блоса

2.1 Революционные события начального этапа в работе Вильгельма Блоса

2.2 Вильгельм Блос о «послемартовских» в Пруссии и Австро-Венгрии

2.3 Первый парламентский опыт Германского Союза в трактовке Вильгельма Блоса

3. Наступление реакции в Пруссии и Австро-Венгрии как второй этап революции 1848-1849 гг. в трактовке В. Блоса

3.1 Начало реакции в Пруссии и Австрии

3.2 Провал конституционной работы во Франкфурте-на-Майне. Победа реакции

Заключение

Список использованных источников и литературы

Введение

Тема работы: «Вклад Вильгельма Блоса в исследование германской революции 1848-1849 гг.».

Актуальность данной темы заключается в том, что в России с 1922 г. не было достаточно полных исследований научного творчества Вильгельма Блоса. Единственный исследователь В. Базаров попытался в 1907 г. выпустить полный перевод исторических исследований Вильгельма Блоса по германской революции 1848-1849 г., но политическая обстановка в России того времени не позволила это сделать. Частично творчество В. Блоса было освещено в работе А. Степанова «Революция 1848-1849 годов в Германии» [25], но работа вышла сильно сокращенной в фактологическом смысле, не были освещены многие аспекты экономической и политической жизни Германии того времени. Сейчас существует возможность вернуться к этой теме и показать жизнь Германии 1848-1849 гг. во всех аспектах.

Объект работы - историография германской революции 1848-1849 гг.

Предмет исследования - изучение В. Блосом германской революции 1848-1849 гг.

Территориальные рамки - территория Германской империи перовой половины XIX века.

Хронологическими рамками работы считается период с 1815 по 1849 гг. Нижняя хронологическая граница обусловлена тем, что в 1815 г. по итогам наполеоновских войн и разделения территории Европы между монархиями на Венской конференции (май 1815 г.). Германия была поделена на несколько частей, которые были розданы различным правителям. Именно этот год считается началом формирования предпосылок германской революции 1848-1849 гг. Верхняя хронологическая граница - 1849 г., считающаяся годом окончания революционного движения в Германии и с созданием Всегерманского Франкфуртского парламента, который, взяв инициативу в свои руки, завершил революцию и подвел итоги революционного движения - создание конституции и ландтагов.

Цель исследования - выявить вклад В. Блоса в изучение германской революции 1848-1849 гг. Из данной цели вытекают исследовательские задачи:

1. Дать характеристику социально-политической и экономической жизни Германии накануне революции 1848-1849 гг. в интерпретации Вильгельма Блоса.

2. Проанализировать условия формирования предпосылок и движущих сил революции в видении их В. Блосом.

3. Раскрыть содержание «мартовской» революции марта 1848 г. в Германском союзе.

4. Изучить подходы ученого к анализу причин возникновения и торжества реакции.

5. Выявить новые аспекты в изучении научного творчества В. Блоса.

Реализуя поставленные задачи, мы прибегли к использованию ряда научно-исторических методов исследования - генетического, сравнительного, типологического, системного и других.

Использование историко-генетического обусловлено необходимостью последовательного раскрытия свойств, функций в ходе изучения процесса исторического движения. При помощи этого метода, автору удалось показать развитие общественно-политического движения в землях Германской империи и его перетекание в политическое движение, раскрыть влияние личности на революционное движение, описать общественно-политические предпосылки зарождения революционного движения, которые характеризуются через последовательное раскрытие общей событийной канвы и выявлению исторических закономерностей, возможность показать причинно-следственные связи в их непосредственной конкретности.

Историко-сравнительный метод (синхронного анализа) позволяет на основе анализа и аналогии вскрыть сущность изучаемых явлений по сходству и различию свойств. С помощью этого метода автор сравнивал экономическое и политическое развитие в разных землях Германской империи в период 1815-1849 гг.

Применяя метод исторической типологизации, мы упорядочили явления по качественно определенным типам на основе присущих им существенных признаков. В частности, используя этот метод, мы сгруппировали совокупность элементов при рубрикации работы (исследования).

Историко-системный подход позволил нам включать индивидуальные события и факты в определенные общественные системы через исторические ситуации. Например, высказывания императоров Австро-Венгрии и Пруссии, которые ярко характеризуют происходящие события.

Историография работы. Начало XX века вызвало во всех западноевропейских странах потребность окинуть общим взглядом истекшее XIX столетие и подвести итоги тому, что оно дало для экономического и политического развития, для науки, литературы и т.д.

Германия не осталась в стороне от этого движения. Еще раньше, чем закончился XIX век, в ней появились многочисленные обзоры завоеваний этого века в различных областях жизни, не одинаковые по степени популярности, по богатству материала, по внутренней ценности, которые дают довольно полную картину того, что принесло XIX столетие для Германии и что она, в свою очередь, дала в этом столетии человечеству.

Одним из важнейших вопросов, требовавших осмысления для немецкого народа, было революционное движение в Европе в 1848-1849 гг. и место в нем Германии и Австрии. Особую популярность и уважение вызывает работа Вильгельма Блоса «Германская Революция 1848-1849 гг.», вышедшая в Берлине в конце 1870-х гг. Он придерживался социал-демократии и работал в рамках становящейся марксистской методологии, что было достаточно ново для того времени.

Особую популярность имела работа Трейчке «Популярная история в XIX веке» [29], который работал, как и большинство в рамках позитивизма. По мнению многих исследователей, в работе он дает фальшивое истолкование противоречий между демократическими стремлениями и солдатско-полицейским аппаратом Пруссии во время революции 1848-1849 гг., а описание борьбы чуждо объективной ситуации, которая сложилась в Германии в то время.

Мало отличается в выводах от Трейчке и историк Увидинек-Зюденгорст. Его исследование «Немецкая история от ликвидации старого до восстановления новой империи» раскрывает историю немецких княжеств и франкфуртского парламента. Работа крайне тенденциозна и делает затруднительным пользование этим источником [30].

Известная книга Шера «Комедия всемирной истории» [32] устарела по фактическом материалу и по точке зрения. Она представляет собой преимущественно исторический интерес как иллюстрация крайней спутанности мышления, характеризующей «демократов» 1848 г., ослепленных впоследствии успехами Пруссии. Эта работа тоже тенденциозна в своем роде. Крайняя поверхность и фельетонная манера легко приносят историческую истину в жертву.

Некоторый материал для описания экономического строя старой Германии дает книга Шиппеля «Основные направления торговой политики» [33]. Его работа носила явный публицистический характер и характерна фактическими неточностями.

Историю революции кратко приводила сборник «Итоги 48-го года» [18], отражавшая взгляды буржуазии. Работа публицистична, авторы симпатизировали рабочему и крестьянскому движению с одной стороны, конституционной монархии - с другой. Дана развернутая критика домартовского режима и печати.

В России в анализе революционного движения важное значение имела работа «Мартовские дни 1848 и 1871 гг.» [23], которая развивает идею первенства рабочего движения в борьбе за свои права и сравнивает две революции в Германии в XIX в. Но минус работы заключается в том, что она только приводит речь, произнесенную в собрании гамбургского рабочего форейна 17 марта 1891 г., без анализа и выводов.

При неразработанности экономической истории Германии истории ее политического развития в первой половине XIX века никак не могут отделятся от впечатления, что очень крупную роль в ней сыграли личные слабости и недостатки, промахи и ошибки того или иного лица. Социологическое истолкование исторических деятелей остается им в значительной степени чуждым. Начало ему положено работой К. Маркса «Революция и контрреволюция в Германии» [22].

Много нового дает в изучении вклада Вильгельма Блоса дает иностранная литература (в нашем случае - немецкая). Работа «Народное движение 1848-1849 гг. в Германии» известного историка Хартмана (Hartmann O. Die Volkserhebung der Jahre 1848 und 1849 in Deutschland. - Leipzig: 1902. - S. 103.) [34]. Он работал позднее Вильгельма Блоса и опирался на его работу при написании своего исследования. Он отмечал прогрессивный взгляд Блоса на рабочее движение, но спорил в вопросах, касающихся движущих сил революции 1848 г.

Не менее фундаментальной была работа Франца Меринга «История немецкой социал-демократии» [36], вышедшая в 1968 году в Дрездене (ГДР). (Mering F. Die Geschichte der deutschen Sozialdemokratie. - Dresden: 1968. - 268 S.). Меринг относится уже к новой волне историков, мнение которых можно сравнивать с советскими исследователями, хотя минусом его работы можно считать конъюнктурную зависимость от господствующей доктрины. Вильгельма Блоса он считал основоположником историографии немецкой социал-демократии [29, с. 14].

В немецкой историографии творчество Вильгельма Блоса изучал И. Штир, считавший, что работа Блоса «Германская Революция 1848-1849 гг.» самым полным образом показывает политическую и экономическую жизнь германии первой половины XIX века. По его мнению, работа имеет важное значение для понимания исторических процессов, происходивших в Германии в 1815-1849 гг.

В советской историографии творчество Блоса косвенно изучал Степанов [28]. Он, в отличие от немецких исследователей, справедливо отметил, считает, что работа Блоса страдает излишней описательностью и довольно поверхностно показывает развитие революции в некоторых землях Германской империи (в частности, слабо освещен экономический аспект жизни рабочих и крестьян Силезии, Баварии, Верхнего Рейна).

Работа Вильгельма Блоса стала во многом эпохальной и значимой для молодого Советского государства, подтверждая легитимность революционной деятельности и власти. Его второе и наиболее полное издание вышло в 1922 г. и почти на 30 лет стало единственным произведением о революции в Германии в середине XIX в.

Следующим этапом в советской историографии стал выход в свет в 1953 г. двухтомного многообещающего труда «Революции 1848-1849 гг.» под общей редакцией профессора В.Ф. Потемкина и профессора А.и. Молока [26, 27], в котором рассматривается революционное движение в Европе середине XIX века в целом. Работа явилась следующим этапом в развитии изучения данного вопроса - до сего момента более компетентного исследования не вышло. Но оно отягчено чрезмерным засильем марксистско-ленинской методологии, трудов В.И. Ленина и И.В. Сталина и негативным отношением к царизму [27, с. 447] Например, исследование пестрит такими формулировками: «царизм был врагом германского единства… советский Союз оказывает постоянную поддержку прогрессивным силам Германии в их борьбе за государственное единство страны, которое возглавляется Советским союзом и его вождем - великим И.В. Сталиным» [27, с. 447].

Вильгельм Блос родился 5 октября 1849 г. в городе Вайнхайме (Бергштрассе), умер 6 июля 1927 г. в Штутгарте. Как политик, он придерживался социал-демократических взглядов. В 70-е гг. XIX в. примкнул к социал-демократической партии Германии. Блос известен, прежде всего, как редактор социал-демократической газеты и депутат рейхстага (1881-1918 гг.). Он придерживался мелкобуржуазных реформистских взглядов и скоро стал членом право-оппозиционной партии в политике. В 1918-1920-е гг. он был губернатором Вюртенберга и премьер-министром Рейхстага. Блос написал следующие исторические исследования: «Французская революция 1789 года», «Немецкая революция 1848-1849 гг.», «Взгляды социал-демократической партии 1914-1919 годов» [13, с. 124].

Книга Вильгельма Блоса «Германская революция» [11], опирается на богатый фактический и документальный материал, который автор собирал буквально «по следам» событий 1848-1849 гг. (например: Конституция Германской империи, прокламации Прусского короля, законы, письма) [см.: 1-6]. Всесторонне рассматривается жизнь Германии того периода: экономическая, политическая, даны описания Германского союза и стран, в него входящих, приводятся данные статистики населения, промышленности, с/х производства. [11, с. 56].

Сам В. Блос стоял на позициях развивающейся социал-демократии, а учение Маркса и Энгельса считал своей идеологической базой. Он разделял учение о исторических формациях, экономическом базисе и надстройке. Либерализм видел как политическую, но слабосильную линию, по его мнению буржуазный либерализм в своей борьбе ограничивался парламентской областью с этих позиций он и писал свой капитальный труд.

Новизна исследования определена тем, что данная работа является по сути дела первой попыткой научного анализа трудов В. Блоса о революции 1848 г. и ее сравнении с капитальной работой советской профессуры «Революции 1848-1849 гг. в Европе» [27]. Кроме того, новизна данной работы в использовании новых работы немецких историков по нашей проблематике на немецком языке.

Работа состоит из введения, четырех глав, и заключения. Структура работы подчинена проблемно-хронологическому принципу изучения темы и призвана наиболее полно раскрыть ее содержание.

1. Социально-экономическая и политическая жизнь Германии накануне революции 1815-1849 гг. в освещении Вильгельма Блоса

1.1 Складывания революционного настроения в Германии и Австро-Венгрии в оценке Вильгельма Блоса

Вильгельм Блос характеризует Германию после наполеоновских войн как преимущественно земледельческое государство. Население производило продукты, главным образом, для собственного потребления и лишь отчасти для ограниченного соседнего рынка - для какого-нибудь городка с мелкобуржуазным строем. Все это, по мнению немецкого исследователя, характеризует отсталость аграрного строя Германии, показывал отсталость аграрного и промышленного секторов экономики.

В. Блос в своей работе «Германская революция», особое место уделяет экономическому строю Германии. Он приводит некоторые цифры, которые составляют представление о соотношении различных групп населения. Приводим их и мы.

В Пруссии лишь 28% населения жило в городах. В Саксонии в 142 «городах» жило 34% населения. В Баварии на 100 городских жителей приходилось 578 сельских, в Вюртемберге - 400, в Бадене - 560 [11, с. 56].

Аграрный сектор Пруссии в 1849 год характеризуется низким уровнем урбанизации. Только 28% населения жило в городах, остальные занимались с/х и промышленностью, лишь отчасти производя продукты для ограниченного соседнего рынка, в основном лишь для собственного потребления, из-за плохого состояния (или полного отсутствия) путей сообщения, а сельское хозяйство не могло рассчитывать на отдаленные рынки Постройка шоссейных дорог приняла интенсивный характер лишь во второй половине 50-х гг. XIX в. Постройка ж/д началась в Германии только с 1840 г. и в 1850 г. ж/д сеть составляла 5850 км. Громоздкие продукты сельского хозяйства не могли вынести дорогого гужевого транспорта. Поэтому-то рынок для них и составляли главным образом соседние города.

Данные статистики показывают, что во всех странах Германского союза основную часть населения составляли крестьяне - 85% [11, с. 26-29].

Все описания крестьянского быта перед 1848 г. свидетельствуют о страшной подавленности деревни. Тяжелый гнет налогов, невероятная тяжесть повинностей, множество неоплачиваемых работ (например, при постройке каждой дороги), бесконечные военные постои, конные службы при передвижении войск, причем подводы, забранные солдатами Причем подводы, забранные солдатами у крестьян обычно уже не возвращались обратно, что экономистки тяжело ложилось на плечи крестьянского населения Германии. - Автор. , нередко уже не возвращались обратно - все это чудовищной тяжестью давило на крестьянство. Несмотря на неописуемые усилия, на нескончаемый труд, голод был постоянным уделом земледельца, и крестьянство по необходимости обращалось к кустарным промыслам. К работе на скупщика. Средний уровень кустарных заработков - 2-3 крейцера (3-2 копейки) уже достаточно показывают, как беден, забит и угнетен был крестьян [11, с. 36].

Похожую ситуацию можно наблюдать в Австрии, но там крестьяне были настолько подавлены, что они безропотно несли ярмо, и почти не принимали участия в движении 1848 г., больше того, они скоро выступи против городского движения, и поспешили на помощь своим злейшим врагам.

Вильгельм Блос замечает, что императоры заботились только о нуждах дворянства, видя в них опору трона. Так, еще в 1808-1810 гг. прусское дворянство могло прогонять крестьян с земли, сносить их дворы и дома. В 1811 г. земледельцам и крестьянам было рекомендовано вступит в течении двухлетнего срока в добровольное соглашение относительно выкупа повинностей, барщины и т.д. в случае необходимости, особая королевская комиссия должна была принудительно привести это дело к концу. Крестьяне получал «свободу», отказавшись от третьей части земли, находившейся в их владении. В 1816 г. право крестьян на выкуп повинностей подверглось ограничению, а когда, наконец, за дело взялась королевская комиссия, оно пошло совсем медленно. С 1821 г. право выкупа было предоставлено лишь крупнейшим дворам, а на мелким, по-прежнему, оставалась барщина и другие повинности. Нельзя не заметить, что прусское аграрное законодательство старалось сохранить от феодального строя все, что только можно было спасти [11, с. 42].

Таким образом, в период с 1815 по 1848 гг. в провинциях Силезии, Пруссии, Саксонии появилось в общей сложности всего 70 582 наследственных собственников-крестьян. Лишь в 1845 г. в Саксонии и Силезии мелким крестьянам было предоставлено право выкупа.

Описывая положение крестьян в других немецких государствах, Блос отмечает, что оно было не лучше, а в некоторых даже хуже, чем в Пруссии. Правда в Австрии, например, крепостная зависимость была уничтожена уже в 1781-1782 гг., но эта реформа, проведенная Иосифом II, проведена была только на бумаге, т.к. феодальное дворянство Австрии умело отстаивать свои «благоприобретенные» права.

Только в Венгрии Поскольку Венгрия была частью Австро-Венгерской империи, но не принадлежала к германским землям, то мы будем лишь приводить иллюстрации такими примерами, благодаря раннему пробуждению там конституционной государственной жизни, положение вещей сложилось несколько иначе. Сословный сейм 1833 г. предложил существенные ограничения помещичьих прав. Он признал даже необходимость выкупа барщины и оброка. Но это постановление не получило утверждения правительства, т.к. оно боялось всякой радикальной реформы. Сейм все же не отказался от попыток реформирования и в 1839 г. сейму удалось провести постановление, разрешавшее выкупать крестьянские повинности по соглашению между сторонами. В 1840 г. перевес в сейме получила национально-венгерская оппозиция, в рядах которой находись почти все только дворяне. Несмотря на то, что сейм постановил, что крестьянам предоставляется право располагать впредь своими продуктами, не уплачивая особых налогов. Но на деле это никогда не соблюдалось и постановление осталось только на бумаге.

Блос, анализируя документы, показывает, что дворянство повсюду с необычайной настойчивостью противодействовало робким попыткам облегчить долю крестьянина. Поэтому в 1848 г. на плечах крестьянства все еще лежала огромная тяжесть средневековых феодальных повинностей. Крестьяне повсюду страдали от исключительного права помещиков на охоту, от помещичьих судов и барщин. Может быть, наибольшее негодование крестьян вызвала бесцеремонность господ, обнаружившаяся в законах об охоте. Дворянин в течение целых веков заставлял крестьянина выполнять для него дичь и безжалостно опустошал его поля. Крестьянин должен был безропотно переносить страшные потравы, производившиеся дичью, - иначе благородные господа не могли бы охотиться. Во многих местах, например, в Вюртемберге, лесным объездчикам предоставлялось право на месте преступления застрелить браконьера. Но браконьером считался даже крестьянин, оберегавший свои поля от потравы. Не менее жестоко расправлялись за лесные порубки, даже за сбор валежника. Ненависть против дворянства сделалась наследственной, традиционной ненавистью.

Блос приводит следующие цифры, которые дают ясное представление о положении дел. В 1836 г. в Пруссии проводилось следствие по 207478 уголовным делам, из них 150000, т.е. почти половина, - о пропаже леса, браконьерстве, сборе валежника. Во многих местах крестьяне в течении целых десятилетий вели борьбу из-за спорных угодий, повинностей и платежей. И если им, наконец, удавалось довести дело до общих судебных учреждений, они все же обыкновенно оставались ни с чем [11, с. 53].

Когда в 1848 г. над Германией пронеслось со стороны Франции веяние революции, сельское население во многих местах встряхнулось. Тот факт, что крестьяне не остались спокойными, напугал господствующие классы намного сильнее, чем движение в городах. Поэтому они обнаружили необыкновенную быстроту в удовлетворении требований крестьянства. И крестьяне до некоторой степени разделились с лежащими на них феодальными повинностями. Все это показывает неразвитость аграрного сектора из-за его скованности феодальными повинностями и другими платежами.

Обрабатывающая промышленность немецких земель сохранила те же черты средневекового строя, как и деревенская жизнь. В ремесле не обнаружилось никакого прогресса. Оно, во всем следуя прадедовскому методу, производило только для потребностей местного рынка, враждебное ко всяким теоретическим преобразованиям, сжатое, точно тисками, ограниченностью всех отношений внутри мелкого города [12, с. 45].

Опираясь на статистические данные, Блос в своей работе привел данные 1846 г. - в Пруссии насчитывалось в общей сложности 457365 мастеровых и самостоятельных предпринимателей, которые держали 384783 подмастерьев и учеников. Таким образом, мелкое ремесло представляло тогда еще очень крупную силу, а фабричные предприятия были очень мелкими [11, с. 61].

Хотя ремеслу все еще принадлежало преобладающее значение, в Германии, однако, не было недостатка во всевозможных зачатках капиталистического способа производства. Несмотря на всеобщее обеднение, в старых центрах торговли сохранились более или менее крупные капиталы. В XVIII в. мощным пособником капиталистического развития стал деспотизм с его ненасытной потребностью в деньгах на войска и двор, с его возрастающим налоговым бременем и увеличивающимися государственными займами. С его системой монополий и протекционизма.

Что касается Пруссии, меркантильная политика Гогенцоллернов достаточно известна - прусские налоги, акцизы и контрибуции всей тяжестью давили на крестьян и ремесленников. Львиная доля из выплачиваемых сумм попала и в карманы капиталистов, которые тогда восторженно поклонялись принципы «государственной помощи» [7, с. 68].

Но несмотря на энергичные накопления, немецкий капитализм все же стоял позади французского и, в особенности, английского. Ему было сужено противостоять подавляющей конкуренции европейским буржуа на своем собственном рыке. В его основе лежала домашняя промышленность и кустарные промыслы, перед которыми стушевывалась не только механическая фабрика, но и построенная на ручном труде мануфактура [11, 64].

Вильгельм Блос, описывая развитие промышленности в Силезии, Саксонии и Рейнской Пруссии, делает вывод, что в своем постепенном росте рейнско-вестфальская промышленность имела и положительные черты: разрушались цехи, постепенно (очень медленно) развивалось мануфактурное и фабричное производство, появлялись механические станки. Это отмечали многие исследователи, но Вильгельм Блос уделял этому вопросу особое внимание. Начиналось и рабочее движение. По его мнению, сложившиеся в Германии к 1848 г. условия не особенно благоприятствовали торговому и промышленному развитию страны [11, 65].

Соседние страны одна за другой воздвигали таможенные заставы против немецких товаров. Англия сделала невозможным ввоз леса и хлеба из Германии. Германия, раздробленная на множество государств, не могла настоять на том, чтобы иностранные государства предоставили сносные условия немецким купцам.

Раздробленная и бессильная Германия была открыта для подавляющей конкуренции иностранцев. В петиции, поданной Прусскому королю нижнерейнскими фабрикантами, так описывалось положение молодой буржуазии: «Все рынки Европы закрыты для наших товаров таможенными заставами, между тем, как все товары Европы находят в Германии открытый рынок» [16, с. 48].

Еще хуже для немецкой промышленности было то обстоятельство, что она не располагала сколько-нибудь широким внутренним рынком. Это отмечали многие исследователи, но В. Блос уделял этому вопросу особое внимание. Каждое из нескольких десятков немецких государств выдвигало собственные таможенные заставы и взимало особые пошлины с провозимых товаров. Больше того, даже в пределах одного государства сохраняли со средних веков особые права, привилегии, законодательство и особые пошлины.

Финансовое собрание уже в 1818 г. заставило Пруссию выступить в роли реформатора таможенной системы. В этом же, 1818 г., в Пруссии были уничтожены все внутренние таможни, вся Пруссия превратилась в единый рынок, но отгородилась таможенной линией от других немецких государств.

Для соседних немецких государств не оставалось другого выбора, как принять прусские таможенные пошлины и составить с Пруссией единое целое в торгово-промышленном отношении. Но они видели в то же время, что бы это стало первым шагом к признанию политического верховенства Пруссии, поэтому всеми силами отстаивали свою таможенную самостоятельность, как одну из основ политической самостоятельности. Но в конце концов династические соображения пошли на уступки перед финансовыми соображениями. Мелкие и средние государства одно за другим приняли прусский тариф и таможни между ними уничтожались, таможенная линия отходила все дальше и дальше. Так в 1834 г. возник Германский таможенный союз, который под конец охватывал 8 тысяч квадратных миль (12 874,75 км²) с 30-миллионным населения - почти всю Германию в современных размерах [16, с. 57].

Создание широкого внутреннего рынка для продуктов германской промышленности было крупным шагом вперед. Хотя про германскую промышленность еще было рано говорить, т. к. она представлена кустарным промыслами домашней промышленностью - самыми старыми и отсталыми формами капиталистического способа производства. Домашняя промышленность в Германии развивалась двумя главными способами. С одной стороны, капитал внедрялся в трещины цехов и потом разрушал обветшавшее здание так, чтобы отдельные ремесленники превратились в скупщиков-буржуа, а подавляющая масса - в наемных рабочих домашней промышленности. Но главным образом, капитал устремился в деревню, где его ожидала свобода от цеховых ограничений и рабочих рук крепостных крестьян [11, с. 70].

В Восточной Германии центрами капиталистического способа производства явились провинция Силезия и королевство Саксония. Льняное производство Германии даже в годы глубочайшего экономического упадка оставалось почти единственной отраслью производства, работавшей на экспорт. Постоянный спрос со стороны английских и голландских купцов обусловил быстрый расцвет селезского полотняного производства. В начале XVIII века 287 селезских местечек производили полотно на продажу. Производство его было делом исключительно деревенской домашней промышленности. Силезия в известных отношениях была классической страной восточно-прусского феодализма.

В королевстве Саксония первые зачатки капитализма относятся к эпохе Реформации. Её старейшим пристанищем было горное дело. Саксония уже в XVIII веке была экономически, а вместе с тем и интеллектуально, наиболее прогрессивной частью Германии.

Промышленность в Рейнской Пруссии отличалась более широким развитием, чем в Силезии или даже в Саксонии; она шла впереди этих стран и в том отношении, что с 1795 г. на нее распространилось раскрепощающее законодательство Французской революции. При господстве французов здесь наметился мощный подъем и расцвет промышленного производства, которая нашла сильную опору в близости Рейна, лучшего водного пути во всей Германии, близости моря и богатстве почвы минеральными сокровищами [16, с. 60].

В административных округах Аахена, Кельна и Дюссельдорфа были представлены хлопчатобумажная и шерстяная промышленность, чугунно-литейное, печатное, горное и красильное дело, производство машин, оружейная фабрика. Благодаря промышленности здесь сосредоточилось настолько плотное население, как ни в одном другом месте Германии. Таким образом, в своем постепенном росте рейнско-фестфальская крупная промышленность представляла пеструю картину различных форм капиталистического производства [11, с. 72].

Зачатки капиталистической промышленности и крепостное право в Германии стояли самой тесной связи. Но эти условия развивающегося немецкого капитализма вызвали массу стачек и забастовок на фабриках и заводах всей Германии. В. Блос пишет о возникновении в таких условиях рабочего вопроса, который уже к концу 20-х гг. XIX в., например, он впервые приводит следующие данные о стачечном движении: в Силезии в 1792, 1810, 1815, 1818 и 1836 годах; в Саксонии с 1795 г. редко какой год обходился без стачек и забастовок; рейнско-фестфальский округ обратил на себя внимание всей Германии стачками 1825, 1828, 1839 и 1848 гг. Рабочие протестовали против низкой заработной платы, длительного (до 17 часов) рабочего дня Средняя продолжительность рабочего дня равнялась 17 часам , антисанитарных условий труда и использования детского труда. Но правители раздробленной Германии не обращали внимания на жалобы рабочих.

Вильгельм Блос справедливо отмечает, что с 1786 г. ни разу не было пересмотрено законодательство в части удовлетворения требований рабочих. Лишь в январе 1842 г.появился указ, в первой статье которого содержалось предложение, чтобы дети моложе 12-летнего возраста не принимались на фабрики. Но этот закон носил половинчатый характер, т. к. уже вторая статья того же указа отменяла это предписание, предлагая в виде исключения принимать детей и 9-летнего возраста, если они перед этим в течении 3-х лет обучались в школе. Тот же указ определял рабочее время для детей - 10 часов Опираясь на архивные источники и публикации. Блос говорил, что фабриканты открыто протестовали против этого указа, а по сути не обращали на него внимания и не раз слышались упреки, что в ситцепечатных мастерских работают дети даже 6-ти лет [11, с. 79]. .

Не лучше обстояло дело с организованной самопомощью рабочих. До 1848 г. рабочие потребительские общества, кассы взаимопомощи все еще оставались невозможными и повергались суровым гонениям правительства. Тем не менее, в 1842 г. в Вене книгопечатникам удалось устроить кассы взаимопомощи, а к 1842 г. - союз взаимопомощи. В домартовское время это был единственный зародыш рабочей организации, но именно только зародыш, т. к. в союзе очень видную роль играли владельцы типографий. Кроме того, книгопечатники составляли аристократию рабочего класса и их организация не имела никакого значения для массы.

В случаях обострения нужды на сцену выступала благотворительность - государственная и частная. Впрочем, последняя не пользовалась расположением правящих кругов и с ней мирились только в случаях крайней необходимости. Всего, в период с 1815 по 1846 гг. по всей Германии возникло 30 благотворительных союзов, но все они просуществовали менее года. Жизнеспособными оказались лишь союзы, возникшие в 1847 г. в период нужды, обостренной промышленным кризисом. Одни их них доставляли ремесленникам инструменты, материалы, оказывали финансовую помощь; другие раздавали бедным хлеб, соль, муку, устраивали столовые. Но и они не могли развить широкой деятельности, т.к. государство запретило частную инициативу.

Блос, опираясь на приведенный материал, делает важный вывод, который ранее не встречался в публикациях: эволюционный выход из домартовского положения стал невозможен, обвиняя в этом политику династических властей, старавшихся всеми путями сохранить существующее положение, была одним из первых ошибочных решений кайзеров и способствовала рождению недовольства среди населения Германии и появлению первых, еще совсем слабых, общественных организаций [11, с. 30-36].

1.2 Вильгельм Блос об условиях формирования предпосылок революции и движущих силах революции

Описывая положение Германии накануне революции, Блос выделяет следующие моменты: 1815 г. - разделение Германии на 39 государств, в том числе 4 вольных города, а также создание Германского Союза - организации обороны против враждебных вторжений.

Союзный Сейм, резиденция которого находилась во Франкфурте-на-Майне, был союзом монарха и правительств, а не народов. Он в первые два года своего существования сумел возбудить такое широкое недовольство, что в Германии отважились открыто протестовать против господствующей системы. Уже огромное разочарование, наступившее вслед за войной за свободу монархов, породило всеобщее раздражение, а теперь присоединились новые поводы к недовольству, а революция пустила свои корни задолго до 1848 г. [11, 47].

Вильгельм Блос, из всех условий формирования предпосылок революции, особо подчеркивал роль возросшего сознания в германском обществе. Например, в Пруссии по окончании войны 1815 г., наметились зачатки конституционный партии. Она ухватилась за известный королевский указ от 2 мая 1815 г., в котором под гнетом нужды прусскому народу было обещано национальное представительство из земских чинов различных провинций. Кроме того, в эпоху «Тугенбунда» («Союза добродетели»), прусский народ проникся некоторой самостоятельностью и самосознанием, чем и обуславливался этот энтузиазм. Обнаруженный в борьбе против Наполеона. Народ уповал, что эта борьба создаст для него лучший политический строй. Но Священный Союз принес с собой полное разочарование, и тогда-то опять вспомнили об указе 1815 г. Фридрих-Вильгельм III вырази неудовольствие по поводу адресов, которые требовал ускорение дела конституционного устройства, он заявил. Что сам определит надлежащий момент для введения народного правительства [17, с. 112].

Точно так же в основных чертах сложились общественные отношения и в мелких государствах Германии. После свержения Наполеона крупные государства увеличивались за счет мелких. Из опасений, которые испытывали монархи мелких государств, они октроировали своим подданным конституции (в Нассау в 1814 г., в Веймаре в 1816 г., в Баварии и Бадене в 1818 г.). Тем не менее, Конституции не удовлетворили стремления народа к свободе. Более всего это выразилось в движении прогрессивной части общества - студенчества. Организовывались студенческие корпорации. Которые не были чужды политическим тенденциям и пользовались поддержкой и руководством отдельных либеральных ученых и профессоров. Союзный Сейм всеми своими силами обрушился на студенческие корпорации, многие студенты было арестованы и осуждены к тяжким наказаниям лишь за то, что они носили золотую ленточку - символ стремлений к объединению Германии [11, с. 52].

За пределами Германии революционные бури прокатывались над Испанией, Италией, Грецией и Южной Америкой. Германия же, казалось, вступила в царство длительного застоя. Однако пружины экономического развития не прекращали своей деятельности, и некоторые преграды сношениям, разделявшие немцев, были разрушены. Известный экономист Фридрих Лист, подвергавшийся бесконечным преследованиям, выступил с идеей таможенного объединения Германии и привлек на свою сторону некоторых франкфуртских торговцев. Агитация в пользу этой идеи все разрасталась и в 1831 г. она получила частичное осуществление. Массен, прусский министр финансов заключил договор о таможенном союзе между Пруссией, Иссеном и Ангальпом; в 1834 г. договор разросся в прусско-германский таможенный союз. Эта реформа уничтожила, по крайней мере, одно из последствий печальной раздробленности Германии на карликовые государства, оживила торговые отношения, и, разумеется, не осталась без влияния на политическое развитие 39 германских государств. Как справедливо отмечал В. Блос, таможенный союз был очень важным для Германии и стал одной из предпосылок революции 1848 г. В некоторых пунктах Германии народы обрели мужество выступить с политическими требованиями, в мелких государствах произошли «маленькие» революции, оставившие за собой более или менее значимые следы [11, с. 57].

Конституционное устройство способствовало пробуждению в народе сравнительно свободного, оппозиционного настроения. Оно пустило прочные корни в средних и низших классах Южной Германии, и на первых порах развивалось, не ослабляемое классовыми противоречиями. Стало выходить множество либеральных и демократических газет, особенно в Бадене, Гессене, Вюртемберге, Баварии и Рейнском Пфальце. Либерализм проявляется в очень резких, необузданных формах. Но уже во второй половине 1830-х гг. Союзный Сейм оправился от замешательства, начались гонения на либеральные газеты, и спустя несколько месяцев их вообще не стало. В каком положении оказалась пресса, может показать один пример - постановление Союзного Сейма, направленное против так называемой «Молодой гвардии»: по доносу Вольфганга Менцеля, Сейм воспретил все сочинения Гейне, Лаубе, Гуунова, Мундта, как уже явившиеся, так и имеющееся явиться. Несмотря на это, названные писатели, все же находили дорогу к публике, и вообще контрабандный ввоз запрещенных сочинений из-за границы получил систематический характер [11, с. 38, 41].

Народ в это время не обнаруживала особенного участия к судьбам прессы и поэтому, без особого возбуждения, наблюдал насилие Союзного Сейма. Но буржуазный либерализм повысил в палатах свой голос против подавления печати, в Германии началась активная агитация, во главе которой встали многие литераторы.

Блос отмечает, что к началу 30-х гг. XIX в. Союзный Сейм почувствовал революцию в самых осязательных формах, поэтому в июне 1832 г. он издал закон под названием «Шесть ортодоксов», ограничивавшие полномочия народного представительства в отдельных государствах и сузили воздействие правового поля конституций и их применение. Конституционная жизнь теперь свелась к жалким крупицам. За «шестью ортодоксами» последовало множество других постановлений, повсюду вводившие цензуру, запрет во всей Германии политических союзов и собраний, университеты поставлены под строгий надзор, наказаниям подвергались как за «преступления» - за все адреса, протесты и петиции, направленные против этих постановлений. Тюрьмы переполнились людьми [11, с. 60].

При всех этих вопиющих насилиях народ, выросший в приниженности и забитый, оставался совершенно спокойным, что исследователь немецкого движения объясняет тем, что народ еще не научился интересоваться общественными вопросами. Но радикальные предстатели буржуазного либерализма, осколки студенческих корпораций, эмигранты, поселившиеся около границ, и польские изгнанники решились действовать. На месте «Закрытого союза печати» был организован «Тайный патриотический союз», члены которого постановили, что «германская революция» должна разразиться 3 марта 1833 г.; начало ее должно было разыграться в самой резиденции Союзного Сейма. Но не смотря на отвагу, дело было подготовлено плохо и неудача была неизбежна - нашлись предатели, и полиция заблаговременно узнала о приготовлениях. 3 марта около 60-ти человек заговорщиков напали во Франкфурте на главный караул и на полицейскую стражу; в горячей схватке с обеих сторон были убитые и раненые. Но народ Франкфурта отнесся к предприятию безучастно. И заговорщики Франкфурта были быстро рассеяны или схвачены. Т.о., это был провал тайной деятельности либеральной интеллигенции [11, 72].

Другой пример преследования властями либерализма был дело Вейдинга, вождя гессенских либералов. В 1837 г. пастор и ректор по должности, Вейдинг был фанатически предан империи и императору и питал сильную ненависть французской революции. Но в то же время это был человек с развитым правовым сознанием. Из вождей южно-германского движения не эмигрировавших или оставшихся на свободе, только он не прятался и энергично продолжал тайную агитацию, когда Союзный Сейм сделал открытую агитацию невозможной. В тайных обществах, при посредстве тайных листовок, он старался раздуть деятельный протест против постыдного господства произвола. Когда Вейдинг был арестован, его обвинили во всех смертных грехах и приговорили к смертной казни.

Студенческие организации в Пруссии по-прежнему считались ответственными за все возможные заговоры. Поэтому берлинский суд вынес 39 смертных приговоров членам этих корпораций. Правда, ни один из них не был приведен в исполнение, но многие молодые люди были посажены в тюрьму.

В 1840 г. скончался Фридрих-Вильгельм III. Его преемником стал его старший сын Фридрих-Вильгельм IV. Как это обычно бывает, либеральные элементы возлагали величайшие упования на смену царствований, но все надежды оказались ошибочными - понимание требований современности оставались чуждыми Фридриху-Вильгельму IV.

Вопрос о конституции тотчас снова всплыл наружу. Фридрих-Вильгельм IV дал амнистию всем политическим осужденным, но он не хотел и слышать об исполнении указа от 22 мая 1815 г.Этот указ обещал даровать конституцию и введение народного представительства Сословия Кенигсберга и Познани, а также город Бреславль, одно за другим требовали введения обещанного народного представительства. Король заявил, что обещание отца для него не обязательны, да и помимо того, Фридрих-Вильгельм III, учредив собрание сословий в провинциях, уже в 1823 г. уже исполнил то, что подобало исполнить [11, с. 72-79].

Блос охарактеризовал ландтаги как жалкую пародию народного представительства - они наполовину были составлены из крупных землевладельцев, на треть из представительств городов и на одну шестую из крестьян. Правительство могло созывать их по мере надобности. Заседания проходили при закрытых дверях под председательством «маршала», назначаемого правительством, который имел право по произволу приостанавливать прения по всякому неприятному вопросу, лишить слова всякого представителя. Обо всех предложениях, вносимых правительством, сословия могли заявить только свое мнение, ни для кого не обязательное. Решающий голос, и то при условии утверждения решений королем, принадлежал им исключительно в местных делах, как например, устройство исправительных и каторжных тюрем, организация страхования от огня, постройка больниц для душевнобольных или глухонемых и т.д. Конечно, никто не мог бы признать учреждение этих провинциальных ландтагов исполнением обещаний 1815 г. [20, с. 57].

В первое время по восшествии Фридриха-Вильгельма IV цензурные строгости подверглись некоторому смягчению. Но потом они снова усилились, т. к. пресса позволила себе критиковать правительство. В ответ было запрещено даже перепечатать указ от 22 мая 1815 г. и мн. другое; запрещение распространялось на множество периодических изданий и книг. Освободилось от цензуры лишь около 20 печатных листов. Исчезло всякое подобие свободного выражения мнений. Блос считает, что этим «вера была поставлена выше науки» [11, с. 83].

Французская революция разбила те оковы для развития производства, которые сохранились от средних веков. Она создала строй, давший современному капитализму возможность развития. Конкуренция стала мощным фактором экономической жизни: действуя совместно с общественным разделением труда, пробудила к жизни множество сил, которые до того времени находились в состоянии покоя. Жажда лучшего строя и освобождения от гнетущего ига Германского союза охватила многочисленные корпорации, общины и союзы [26, с. 427].

В 1844 г. во многих немецких городах возникли немецко-капиталистические общины, одновременно с ними протестанты организовали евангелические свободные общины. Общины эти служили выражением протеста против официальных религий и официальной церковности, т.е. борьба за религиозную свободу скоро приобрела политический характер и развилась в борьбу либерализма против всеподавляющей государственной власти [11, с. 78].

Акции протеста и организации тайных обществ постепенно захватили и низшие слои. Рабочие в самой Германии не могло развить свое классовое самосознание, то, когда они переселялись в Швейцарию, Францию или Англию, перед ними открывался совершенно другой мир; в Швейцарии они встречались с немецкими эмигрантами, которые создавали революционные произведения и переправляли их в Германию контрабандным путем. Таким образом, странствующие немецкие знакомились с социализмом и жадно впитывали его идеи. Скоро некоторые социалистические идеи и представления перешли в Германию и заявили о своем существовании.

Нищета промышленного пролетариата в 40-х гг. XIX в. служила страшной по своей яркости иллюстрацией для социалистических теорий. Ускоряющийся темп развития обострял общественные противоречия. Крупное производство начало создавать современные большие горла. Теснить ремесло, пролагать широкую пропасть между ничтожным количеством богачей и подавляющей массой бедняков, и в то же время разрушать мелкобуржуазные формы жизни, раньше безраздельно господствовавшие в городах. В деревне все дальше раскидывал сети феодальное крупоне землевладение, которое продолжало экспроприацию мелких собственников. Поскольку законы о выкупе и регулировании не распространялись на них, а те рабочие силы, в которых нуждалось крупное землевладение, оно прикрепляло к земле феодальными путами. Так сложился деревенский пролетариат, подавленный и беспомощный. В городах, где начала пускать корни крупная промышленность, за ним шествовал пауперизм и массовая бедность, со всеми сопровождающими ее явлениями [11, с. 86].

Невыносимый гнет тяготел и над рабочими крупный промышленности. Правила внутреннего распорядка на фабриках порабощали их с деспотической силой - не довольствуясь простым понижением заработной платы, предприниматели старались урвать с них сколько возможно и с этой целью расставляли всевозможные сети: штрафы, расплата товарами, - практиковались почти на всех фабриках. Практика применения труда женщин и малолетних все разрасталась. И промышленный пролетариат, и разрушающееся ремесло одинаково страдали от возрастающей жилищной нужды [21, с. 246-247].

Правительство спокойно смотрело на то, как нищета все подтачивает кругом; благочестивые люди говорили, что это - посланное небом испытание; господствующим классам не до чего не было дала.

Беспредельная, беспомощная нищета, усугублявшаяся бедствиями - голод 1844 г. в Силезии, тиф в Силезии в 1847-1848 гг.; неурожай 1844 г. в Праге; 1845-1846 гг. - экономический кризис; 1847 г. - «картофельная» война в Берлине (неурожай); 1847 г. - неурожай в Австрии, должны были привести к социальному взрыву. И действительно, катастрофа разразилась: июнь 1844 г., зима 1847-1848 гг. - восстание ткачей в Силезии; 1846 г. - восстание в Богемии, 1844 г. - восстание рабочих в Праге; 1845, 1846, 1847 гг. - восстания в Австрии. Восстания были локальны, но ярко продемонстрировали расстановку сил. В восстаниях участвовали не только рабочие, повсюду восстания были поддержаны студенчеством. Учащаяся молодежь боролась с невероятными лишениями, которые достигли крайней степени накануне мартовских дней.

Роль катализатора сыграл «Манифест коммунистической партии», напитанный К. Марксом и Ф. Энгельсом в феврале 1848 г., накануне революции, в котором блеснула заря нового миросозерцания, поставившая своей задачей освобождение пролетариата от его нужды, целью провозгласило освобождение рабочего класса от рабства при помощи превращения средств производства в общественную собственность [11, с. 63].

Таким образом, в конечном итоге в Германском союзе накопилось в скрытом состоянии множество сил, - отчасти они уже начали проявляться, - которые нуждались только в толчке, чтобы привести к перевороту [11, с. 75].

Таким образом, Вильгельм Блос показывает, что усиление реакционной политики правящих кругов послужило причиной недовольства широких масс населения и привели к революции 1848-1849 гг. Характеризуя движущие силы, В. Блос большое внимание уделяет частным описаниям фабрик, условий жизни рабочих, приводит многочисленные примеры, которые подтверждают вышеперечисленное в этой главе. Он считает, что кроме нищеты рабочих и студентов, помимо реакционной политики большую роль в недовольствах сыграли природные условия; которым помогли экономические условия.

Все это, плюс реакционность политики правящих кругов Германии, которая привела к нищете широких слоев населения, послужили предпосылками и катализаторами революции 1848 г. в Германии [11, с. 81].