Актуальность исследования. В свете последних событий политической жизни на Украине всякий вопрос, связанный с ее историей, в особенности с таким судьбоносным периодом как XVII век, становится актуальным.

События так называемого «Евромайдана» показали, что историческая наука, в сочетании с новейшими информационными технологиями, открывает новые горизонты в манипулировании массовым сознанием. СМИ и Интернет позволили пробудить и сформировать в сознании масс нужные в данный момент стереотипы, мифы и символы. Горящие покрышки, прогрессивные и небезразличные к судьбе страны горожане, флаги ЕС - все это останется в истории и в сознании людей.

Был задействован и казачий стереотип. Какое название стало применяться для людей, вышедших против власти? «Митингующие», «протестующие», «группы недовольных», «оппозиционные организации»? Нет, было выбрано более верное для сознания масс название - сотни, сотни самообороны Майдана. Название это противоположно толпе. Оно имеет собственный подтекст - это не только деление казачьего войска, но и идущие из этого, закрепленные в народном сознании смыслы - организованность, самостоятельность, добровольность, активность, связанность с народной средой. Сотни эти ведут борьбу за ценности свободы и демократии с несправедливой и продажной властью; сотни занимают административные постройки и уничтожают документацию (как делали казаки, уничтожая в городах все ненавистные польские акты); сотни создают альтернативные народные органы власти (как организовывали казаки «черные» (народные) рады, в противовес раде гетмана и старшины).

И это не единственный пример явного или скрытного пробуждения казачьих мифов в современной Украине. Казачество продолжает жить не только на страницах книг - дух его носится по дымящимся городам и горящим степям Украины.

Обзор историографии. Ввиду того, что историография по проблеме нашего исследования при всей своей обширности имеет фрагментарный характер, носит следы политической конъюнктуры и исторических стереотипов, мы придаем ее рассмотрению самостоятельное значение и помещаем ее в отдельную главу нашей работы. В ней же будут исследованы существующие историографические концепции тех историков, о которых мы будем говорить ниже. А во введение мы рассмотрим лишь общий характер использованной исторической литературы, среди которой есть как отечественные, так и зарубежные (украинские и польские) труды.

Если подходить к истории изучения украинского казачества концептуально, то можно выделить две основные категории данных трудов.

Первая из них - это обобщающие работы как по истории украинского казачества, так и по истории Украины в целом. Следует сказать о неравномерности распределения нужного нам материала в подобных трудах. Объемные работы, которые условно можно назвать «историями Украины» (В.А. Голобуцкого, М.С. Грушевского, Д.И. Дорошенко, А.Я. Ефименко, А.К. Касименко, Н.И. Костомарова, Т.Г. Таировой-Яковлевой), затрагивают все возможные вопросы истории, но не содержат информации по узкой проблематике; авторская концепция хотя и присутствует, но из-за способа подачи материала (хронологического изложения фактов истории Украины) она в достаточно малой степени затрагивает интересующий нас вопрос.

Вторая категория исторических работ - специализированные труды по узкой проблематики истории украинского казачества или истории Украины XVI-XVIII веков. Это наиболее ценные работы для нашего исследования. Сюда мы можем отнести исследования целого ряда историков (В.Б. Антоновича, К. Дисы, М.В. Лескинен, В.И. Маркова, В.А. Серчика, Т. Хынчевски-Хэннэл, Д.И. Эварницкого). Отметим и важные дореволюционные статьи Н.И. Костомарова и В.Б. Антоновича, которые дополняют их собственные обширные исторические труды национально-этническими концепциями малорусского народа. Статьи Б.Н. Флори и М.В. Дмитриева посвящены последствиям Брестской унии - они помогли подтвердить некоторые положения Н.И. Костомарова и В.Б. Антоновича, хотя и своеобразно. Статья Н.П. Дашкевича содержит полезную информацию о рыцарских традициях казаков.

Мы считаем возможным уже во введении обратить внимание и на некоторые общие особенности и отдельные аспекты историографии. Их необходимо оговорить заранее, чтобы в дальнейшем избежать повторений и лишних рассуждений.

Первый аспект связан с проблемой априорной религиозности. Большинство рассмотренных нами работ дают достаточно поверхностное представление о религиозной жизни украинского казачества. Есть определенный стандартный набор фактов, перечисление которых в итоге позволяет говорить о том, что казачество выступало в роли главного (и не редко единственного) защитника православного населения и православной веры в Речи Посполитой. К таким фактам относятся: восстания после Брестской унии 1596 года, деятельность гетмана П. Сагайдачного по восстановлению церковной организации, борьба с униатами, татарами, турками, поляками.

Но это позиция априорная - в ней отсутствует дальнейшее раскрытие религиозного восприятия мира украинским казачеством. Потому мы сразу оговариваем тот факт, что во многих работах есть тезис о православной конфессиональной принадлежности украинского казачества.

Второй аспект связан с особенностью советской историографии. В ней отсутствует какая-либо полезная для нас информация, касательно религии казаков. Практически все авторы придерживаются стандартных тезисов в духе «борьбы угнетенных народных масс против политического, социального, национального, культурного и религиозного гнета» Дядиченко В., Стецюк Е. Борьба украинского народа за воссоединение Украины с Россией. - Киев.: Госполитиздат УССР, 1954. С. 8-12.; Гуслистый К.Г., Апанович О.М. Запорозька Сiч та її прогресивна роль в iсториiї українського народу. - Київ.: Держполiтвидав УРСР, 1954. С. 25.; Гуслистый К.Г. Петро Конашевич- Сагайдачний. - Саратов.: УКРВИДАВ при ЦК КП/б/У, 1942. С. 10.. «…Выступление политического протеста под религиозной оболочкой, - писал В.И. Ленин, - есть явление, свойственное всем народам на известной стадии их развития» - ссылкой на этот ленинский тезис в общем-то и объясняется вся духовная жизнь населения Украины.

Исключением является советский украинский историк В.А. Голобуцкий (1903-1993), по мнению которого казакам было свойственно равнодушие и даже пренебрежение по отношению к церкви и духовенству. Обосновывает он это на основе двух народных песен, в одной из которых есть оскорбление попа Голобуцкий В.А. Запорожское казачество. - Киев.: Государственное издательство политической литературы УССР, 1957. С. 125.. Однако данный факт без каких-либо дальнейших исследований столь незначителен, что не позволяет сказать что-либо об интересующем нас вопросе. Третий аспект связан с многозначностью термина. Термин «казак» в отношении истории юго-западных русских земель имеет весьма много значений - это и «профессиональные» казаки-запорожцы, и спонтанные участники восстаний, и члены промысловых артелей, и легкие конные воины Речи Посполитой, и татарские разведчики, и многое другое. Путаница в отношении того, кто подразумевается под казаком в конкретный момент, возникает как в источниках, так и в трудах историков. Чаще эта путаница возникает в вопросе возникновения казачества. Является ли это преградой для нашего исследования? Нам представляется, что нет. У нас отсутствует задачи рассуждать о происхождении казачества и первых годах его существования.

Однако есть проблема соотношения казачества украинского и казачества запорожского. Часть рассмотренных нами работ акцентирует свое внимание именно на истории запорожского казачества. Другая же, посвященная общей истории Украины, выделяет XVI-XVII века, как особый «казачий» исторический период в развитии страны. Но получается так, что и в одних, и в других трудах запорожцы отделены и обособлены от общей исторической канвы и от остального казачества. А ведь само это деление, на наш взгляд, весьма условно. Ведь в Сечь приходили и уходили; люди отправлялись «казаковать» или присоединялись к казачьему волнению; записывались на службу или уходили на промыслы - все это одно большое историческое явление украинского казачества, которое можно дробить только для удобства хронологического расположения фактов.

Перед нами же такая задача не стоит. А так как анализу подвергается историография по достаточно узкому вопросу, мы воздержимся от раздела материала по запорожскому и остальному (весьма абстрактному, судя по нашим источникам) казачеству, и постараемся дать информацию о религии украинских казаков вообще.

Итак, существенным в историографии является факт априорного православия казачества, который во много объясняет отсутствие углубленного изучения религиозной жизни украинского казачества. При этом изучению вопроса мешает разделенность в науке казачества запорожского и общеукраинского. Советская же историография вообще практически лишена полезных для нас идей.

Обзор источников. Перейдем к источниковой базе нашей работы. Все использованные источники можно условно разделить на несколько групп.

К первой группе источников мы отнесем исторические труды, дневники и мемуары. Практически все источники данной категории были составлены жителями Речи Посполитой. Это две исторических работы (Я. Собеского и С. Любенского), три дневника (П. Могилы, С. Окольского и И. Ерлича) и пара мемуаров иностранцев (Г. Боплана и Э. Челеби). В эту же категорию источников мы отнесли и посольские донесения (И. Торреса и А. Вимины).

Начнем с авторов-историков. На основе своего походного дневника Якуб (Яков) Собеский (1591-1646) составил исторический труд «История Хотинского похода». Якуб Собеский занимал видное положение в польской армии, имел высокий уровень образования. Сыном историка был король Польши Ян III. «Для истории южной Руси труд Собеского представляет весьма ценный источник, благодаря помещенной им мастерской характеристики Сагайдачного и довольно подробному очерку быта, учреждений и происхождения казачества» Собеский Я. История Хотинского похода Якова Собеского 1621 г. // Мемуары, относящиеся к истории Южной Руси. Вып. II. - Киев.: Типография Г.Т. Корчак-Новицкого, 1896. С. 44..

Другим автором-историком является Станислав Любенский (Јubieсski; 1573-1640). Он был автором ряда исторических работ, служил секретарем короля Сигизмунда III и занимался работой по упорядочиванию королевского архива; также занимал стол луцкого, а потом полоцкого епископа. Нас будет интересовать его работа «Оценка заблуждений сочинения Юлия Белли “Лавровый венок австрийцев”», фрагмент из которой был опубликован в монографии современного украинского историка Д.С. Вирского. Небольшой отрывок из истории казачества, по предположению Д.С. Вирского, был написан в конце 1610-1620-х годов; сама же работа была завершена скорее всего в 1630 году.

Другую важную часть первой группы источников составляют дневники (иначе - диариуши). Польские дневники эпохи Позднего Средневековья и Раннего Нового времени относят к жанру «silwa rerum» - записным книгам, в которых помимо автобиографических записей заносилась и прочая информация. «Владелец подобной книги вписывал в нее обыкновенно без всякого порядка и разбора все то, что представляло для него серьезный или временный интерес» Дневник похода против казаков запорожских 1625 // Мемуары, относящиеся к истории Южной Руси. Вып. II. - Киев.: Типография Г.Т. Корчак-Новицкого, 1896. С. 127.. Туда входили выписки из писем, грамот, исторических трудов, различные семейные заметки и многое другое.

В данную категорию источников мы относим дневник киевского митрополита Петра Могилы (1597-1647). Украинский историк Ю.А. Мыцык данное сочинение относит к местной летописи, имеющей религиозно- нравственный характер; основной сюжет ее крутится вокруг Киево-Печерской Вирський Д.С. Дискурс про козакiв (характеристики українського козацтва в рiчпосполитськiй iсторiографiї останньої третини XVI - середини XVII ст.). - Київ.: Iнститут iсторiї України НАН України, 2005. С. 59-61. Лавры Мыцык Ю.А. Украинские летописи XVII века. Учебное пособие. - Днепропетровск.: ДГУ, 1978. С. 57.. Однако мы не можем согласиться с его мнением - записи П. Могилы являются типичным дневником, в который он заносил различные сказания о чудесах в православном мире (исцеления от мощей, заступничество святых, сила молитвы, божественная кара за грехи и т. п.). Записи заносились в конце 1620-х - начале 1630-х годов, но информация, сообщаемая в них выстроена не в хронологической последовательности и относится как непосредственно к событиям текущего года (года записи), так и к событиям конца XVI века. Это именно заметки примечательных и интересных случаев, но никак не местная летопись (тем более что география заметок шире границ Речи Посполитой).

Важен нам и дневник монаха доминиканского ордена и капеллана польской армии Симеона (Симона) Окольского (1580-1653). Он также являлся автором нескольких брошюр и исторических работ. Для нас интерес представляет один из его дневников, в котором он отразил события времен казачьих восстаний 1637-1638 годов.

Также нами будет использован дневник польского шляхтича Иоахима (Иоакима) Ерлича (1598-1673). Это дневник в жанре «silwa rerum», хотя издатели XIX века и обозначили вид этого произведения как «летописец или хроничка» («latopisiec albo kroniczka»). Погодные записи ведутся в нем с большими интервалами, в них заносятся различные документы, памфлеты и песни, а большая часть записей посвящена крестинам, свадьбам и похоронам (что характерно для шляхетской сарматской культуры).

Перейдем к мемуарам иностранцев. Когда речь историков заходит о средневековой Украине, то практически всегда всплывает труд французского инженера Гийома Левассера де Боплана (ок. 1600-1675) «Описание Украины». Г. Боплан находился на королевской службе при Сигизмунде III и Владиславе IV (с 1630 по 1648 года), и занимался укреплением южных границ Речи Посполитой. Д.С. Вирский абсолютно верно говорит о склонности украинской историографической традиции к канонизации этого исторического текста Вирський Д.С. Указ. соч. С. 7.. Труд Г. Боплана безусловно является знаковым для изучения истории интересующего нас периода и социума, однако в нашей работе он занимает второстепенной место.

Важнейшим произведением, дающим нам представление не только об Украине, но и о Восточной и Южной Европе XVII века является «Книга путешествия» турецкого путешественника Эвлии Челеби (1611-1682). Его записки позволяют нам взглянуть на жизнь польского пограничья глазами

«другого», глазами и турецкого подданного, и татарского степняка.

К произведениям иностранцев мы также отнесем посольские донесения. Во-первых, это комплекс донесений папского нунция Иоанна Торреса (ум. 1663), находившегося при королевском польском дворе во время восстания Б. Хмельницкого. Донесения, отправленные им в Рим, весьма интересны, так как содержат не только сухую отчетность, но и весьма эмоциональное отношение к происходящим событиям. Во-вторых, это донесение венецианского дипломата Альберто Вимины (1603-1667), побывавшего на Украине в 1650 году и встречавшегося с Б. Хмельницким. Его работа весьма интересна своими наблюдениями о повседневной жизни казаков.

В заключение хотелось бы добавить несколько слов об источниках, которые мы не смогли использовать в силу их неоднозначности. Украинский исследователь Владимир Сичинский (1894-1962), анализируя иностранные источники, относящиеся к истории Украины, выделил записки Петра Патерсона, шведа, современника Смуты. В.Е. Сичинский привел весьма интересный фрагмент из этих записок, в котором указывается, что некий казак Корела, будучи чернокнижником, с помощью волшебства помог Лжедмитрию I овладеть Черниговом Сiчинський В.Ю. Чужинцi про Україну. Вибiр з описiв подорожiв по Українi та iнших писань чужинцiв про Україну за десять столiть. - Авгсбург.: Видання Петра Павловича, 1946. С. 30. Данное сообщение весьма интересно в контексте изучения казаков-характерников, и оно весьма помогло бы нам в нашем исследовании.

Однако это сообщение было взято В.Е. Сичинским из знаменитой источниковедческой работы Фридриха Аделунга (1768-1843), который, в свою очередь, приводит лишь отдельные выдержки из шведского источника Аделунг Ф. Критико-литературное обозрение путешественников по России до 1700 года и их сочинений: В 2 ч. - М.: Имп. о-во истории и древн. российских при Моск. Ун-те, 1864. Ч. 2. С. 129.. Из цитаты у Ф. Аделунга ничего не говорит о том, какие именно это были казаки; к тому же отсутствует и полный перевод работы П. Патерсона. Да и наши дальнейшие разыскания показали, что казак Корела является достаточно известной фигурой и упоминается в Бельском летописце (см. ниже): «И в тое же пору донской атаман Корела и с ыными атаманы, и со многими донъскими атаманы, и с казаками царю Борису Федоровичю изменили и сели запершися в Кромах» Бельский летописец // ПСРЛ. Т. 34. - М.: Наука, 1978. С. 241.. Итак, мы видим, что как принадлежность казака Корелы к украинским казакам, так и сведения о нем, как о характернике, являются спорными.

На данный момент исторические труды, дневники и мемуары составляют половину от использованных нами источников (не считая фольклорных), хотя степень их важности сильно варьируется в зависимости от типа. Наибольшую ценность, как нам кажется, представляют дневники П. Могилы и С. Окольского, мемуары Э. Челеби.

Ко второй группе источников мы отнесем летописи и хроники. Исследованием украинских летописей подробно занимается современный историк Ю.А. Мыцык, который начал свою исследовательскую деятельность еще в советское время. Им был издан труд, обобщающий имеющиеся сведения о летописях XVII века («Украинские летописи XVII века»). К сожалению, среди перечисленных им летописей некоторые не изданы; также присутствует ряд спорных моментов относительно классификации самих источников. Да и из общего массива известных местных украинских летописей (Львовской, Острожской, Киевской, Межигорской и других) для нашей работы ценность представляет лишь небольшая их часть. Это Густынский монастырский летописец (не путать с Густынской летописью), Баркулабовская, Подгорецкая и Дерманская летописи, а также Могилевская городская хроника и Хмельницкая городская летопись.

К ним мы также можем добавить летописный источник, написанный на территории России и раскрывающий некоторые подробности относительно действия украинских казаков во времена Смуты - это Бельский летописец.

Прежде чем начать разбор конкретных летописей, летописцев и хроник, следует заметить, что разница между ними в плане подачи материала практически отсутствует - во всех них события излагаются по годам, как принято в летописи; потому название «хроника» скорее служит маркером того, что источник создавалась в городе, а не в стенах монастыря.

Густынский монастырский летописец - это часть сборника, составленного в 1670-х годах, основой которого является обширная Густынская летопись. Если Густынская летопись охватывает события общерусской истории на достаточно большом протяжении времени и, по определению Ю.А. Мыцыка, относится к категории исторических произведений обобщающего характера, то монастырский летописец относится к местным летописям. В «Украинских летописях XVII века» Ю.А. Мыцык называет одним из авторов Густынской летописи иеромонаха Михаила Лосицкого; его же почерком написан и монастырский летописец Мыцык Ю.А. Указ. соч. С. 66.. Однако в своей позднейшей статье, написанной совместно с Н.П. Ковальским (1929-2006), он называет автором летописи писателя-полемиста Захарию Копыстенского, а М. Лосицкому приписывает авторство одного из списков Ковальский Н.П., Мыцык Ю.А. Украинские летописи // Вопросы истории. 1985. № 10. С. 84. О З. Копыстенском, как об авторе летописи, писал и советский историк А.Г. Ершов (1897-1938), ссылаясь на единство источников, использованных при написании «Палинодии» и летописи.

Баркулабовская летопись относится к летописям западно-русским (белорусским), и в основном описывает события местной истории - провинциальную жизни Оршы, Могилева, Витебска. Летопись охватывает период с 1544 по 1608 года (без учета позднейших дополнений). По мнению исследователя М.В. Довнар-Запольского (1867-1934), автором летописи является баркулабовский священник и духовник местных князей Соломерецких Федор Филиппович. Н.Н. Улащик (1906-1986) же, занимавшийся изучением летописи в советский период, автором ее считает некого баркулабовского дьякона или псаломщика, так как о самом Филипповиче в летописи всегда говорится от третьего лица; также ученый отмечает явный негативный настрой неизвестного автора по отношению к казакам Баркулабовская летопись // ПСРЛ. Т. 32. - М.: Наука, 1975. С. 11.. Относительно времени написания летописи оба ученых сходятся во мнении, что создавалась она на рубеже XVI-XVII веков. Так как летописные записи до 1592 года имеют погрешности в хронологии, написаны кратко и сухо по стилю, М.В. Довнар- Запольский выдвигает версию, что летописец «... приступил к своей работе после 1592 года, но не позже 1595-1596 гг., судя по характеру, последовательности записей и живости описаний» Довнар-Запольский М.В. Баркулабовская летопись. - Киев.: Типография Императорского Университета св. Владимира, 1908. С. 8.. В нашем исследовании Баркулабовская летопись, подобно и Густынскому летописцу, играет важную роль, так как показывает отношение провинциального клира к казачеству.

Сообщения Подгорецкой летописи («Синопсис или краткое собрание историй...») достаточно скупы и кратки по своему содержанию, однако ими мы тоже можем воспользоваться. Эта летопись была создана в униатском (греко- католическом) монастыре ордена св. Василия Великого (так называемый орден василиан/базилиан). Современный исследователь Т.М. Гуцаленко называет Подгорецкую летопись наиболее ранней среди подобных трудов василианского ордена. «Возможно, после второго собора ордена (1621 г.) было решено вести историю ордена и дневник его деятельности в отдельных монастырях» Гуцаленко Т.М. Хроники василианских монастырей как источник по истории Западной Украины (обзор материалов отдела рукописей (1760-1930-х гг.) Львовской научной библиотеки им В. Стефаника АН Украины и Центрального государственного исторического архива во Львове) // Проблемы организации научно- методической и управленческой работы академических библиотек. Сборник научных трудов. - М.: Информационно-библиотечный совет Российской академии наук, 1991. С. 128..

Автором летописи являлся иерей местной церкви Василий. Завершена она была в 1699 году, хотя позднее редактировалась.

Здесь же стоит упомянуть и еще одну василианскую летопись - «хронику» Дерманского монастыря. «Хроника» была составлена в 1755 году неизвестным монахом, который на основе документов о земельных владениях монастыря и исторических заметок создал экономико-политическую летопись своей монашеской обители и Речи Посполитой в период 1511-1673 годов.

Если обращаться к городским летописям/хроникам, то начать стоит с так называемой Могилевской хроники. Хроника имеет нескольких авторов, так как велась она на протяжении длительного периода и затронула даже вторую половину XIX века. Известно, что в ее составлении участвовали Трофим Романович Сурта и представители семейства Трубницких. Согласно хронике, первым ее автором являлся купеческий староста Т.Р. Сурта, который, по- видимому, вел ее составление еще с 1660-х годов, хотя активно вести записи начал с последнего десятилетия XVII века. Н.Н. Улащик считает, что Т.Р. Сурта принадлежал к жителям среднего достатка, имел хорошее образование и был достаточно начитанным; также он был православным и отрицательно относился к унии Улащик Н.Н. Введение в изучение белорусско-литовского летописания. - М.: Наука, 1985. С. 181-182..

Нам будут интересны его записи, относящиеся к XVI-XVII векам, а точнее к событиям восстания С. Наливайко и прибыванию его казаков в Могилеве в 1595 году. Именно эта запись вызвала пристальное внимание Н.Н. Улащика, так как в ней указано, что «старые люди» часто вспоминали Наливайко, Лободу и Мазепу. Упоминание Мазепы привело Н.Н. Улащика к выводу, что в данном месте кем-то были внесены изменения. Приведем всю цепочку рассуждения исследователя, так как для нас данный отрывок хроники является важным: «Если Сурта умер в 1701 г., то он, конечно, знал о Мазепе. Однако об этом деятеле в то время не нужно было собирать данные от “старых людей”, поскольку Мазепа с 1687 г. был гетманом и о нем знали не только старые люди, а, пожалуй, все могилевцы и уж, конечно, составитель хроники. Значит, сообщение о Мазепе (да еще в записи за 1595 г.) Сурта внести не мог; это сделал в его части хроники кто-то другой, когда помнившие Мазепу успели состариться» Там же. С. 184-185.. Внесенное кем-то имя Мазепы не играет особой роли в нашем исследовании. Однако достоверность сообщения о словах очевидцев придаст дополнительную значимость всему летописному фрагменту под 1595 годом. Потому нам придется остановиться внимательнее на замечании Н.Н. Улащика.

Дело в том, что советский исследователь при цитировании поменял местами порядок следования исторических деятелей. В его работе они идут в следующей последовательности: Наливайко, Лобода, Мазепа Там же. С. 184.. В оригинале же (опубликованном самим Н.Н. Улащиком) читаем: «Jakoї starzy ludzie wspominali czкsto Naliwaykк, Mazepк, Јobodк» Могилевская хроника Т.Р. Сурты и Ю. Трубницкого // ПСРЛ. Т. 35. - М.: Наука, 1980. С. 240.. Это первый важный момент, о котором следует сказать. А второй момент состоит в том, что в летописи речь идет не о знаменитом Иване Мазепе (1639-1709), а о Федоре Мазепе. Он фигурирует во многих источниках и исторических трудах, как участник восстания С. Наливайко. Но некоторые исследователи не считают его реальным историческим лицом. Т.Г. Таирова-Яковлева в своем биографическом исследовании об Иване Мазепе говорит, что Федор Мазепа был легендарной фигурой, выдуманной в конце XVIII автором «Истории Русов» Таирова-Яковлева Т.Г. Мазепа. - М.: Молодая гвардия, 2007. С. 11-12.. Но дальнейшей аргументации исследовательница не развивает и отсылает к труду историка С.А. Лепявко. Мы не будем распутывать весь клубок недоговоренностей и обратим внимание лишь на один факт. В Черниговской летописи, созданной еще в первой половине XVIII века, Мазепа, как соратник С. Наливайко, фигурирует Черниговская летопись не играет особой роли в нашем исследовании. Потому отдельный ее разбор проводится не будет. Мы приводим лишь выходные данные интересующего нас фрагмента о Мазепе: Черниговская летопись // Киевская старина. 1890. № 4. С. 74.. Так что, не углубляясь в проблему, мы видим слабость аргументации других историков. Как минимум, легенда о Федоре Мазепе древнее второй половины XVIII века. Да и вопрос о реальности легенды остается открытым. Потому мы считаем, что все вышесказанное придает известиям могилевского хрониста дополнительную достоверность.

В Могилевской хронике есть и другое известие, которое нам придется обозначить уже сейчас. Оно тоже связано с неверным цитированием источника Н.Н. Улащиком. В своей работе он сообщает, что в хронике есть фрагмент, в котором рассказывается о сожжении в Старом Быхове «чаровников», некоторым из которых удалось спастись и убежать «на Низ» Улащик Н.Н. Указ. соч. С. 182. 2 Могилевская хроника... С. 246. 3 Мыцык Ю.А. Указ. соч. С. 51.. Подобное известие было бы крайне интересно для нас, ведь из него можно сделать выводы о том, что для колдунов среда казаков была пригодным местом для укрытия. Однако в оригинале мы читаем: «... a ynne pouciekali na Ukraynк». Вполне ясно, что более четкая для современников локализация «Низ», отличается от «Украины». И хотя, в определенной степени, это одно и то же географическое направление (и даже одни и те же города), обозначение «Низ» в устах современников имеет конкретную окрашенность, связанную с казачеством.

Также нами была использована небольшая Хмельницкая городская летопись/хроника, описывающая события 1636-1650 годов. Ю.А. Мыцык в своем исследовании относит данный источник к местным летописям, хотя по сути считает его диариушем. Нам кажется, что вернее называть это сочинение именно летописью, так как информация в нем дается в хронологическом порядке и по своему стилю не носит характера дневника, в котором бы тогда заносились и сообщения сугубо личной жизни автора. По поводу авторства летописи Ю.А. Мыцык высказывает следующее предположение: «Он был несомненно жителем Хмельника, по всей вероятности, выходцем из зажиточных мещан, являлся православным».

Еще стоит добавить несколько слов о хрониках, составленных национальными меньшинствами Речи Посполитой - это хроники еврейские и армянские. Группа еврейских хроник, описывающих события времен «хмельниччины», была опубликована советским исследователем и историком еврейского народа С.Я. Боровым (1903-1989). Из них наиболее подробной и заслуживающей внимания является хроника Натана Ганновера «Пучина бездонная»; другие две хроники из сборника С.Я. Борового сжато повторяют содержание первой. Армянская хроника (так называемая «Каменецкая»), увы, необходимых данных по интересующему нас вопросу нам не дала.

Говоря о летописях, составленных на территории Московского Царства, надо упомянуть о Бельском летописце. К сожалению, даже при его публикации в ПСРЛ, редакторы ограничились лишь поверхностным знакомством с источником и ссылкой на статью В.И. Корецкого (1927-1985), исследовавшего Бельский летописец в контексте восстания И. Болотникова. Потому, в анализе авторства и времени создания источника, мы вынуждены ссылаться на мнение только одного ученого. Советский исследователь считает, что данная летопись составлялась в 1630-х годах в районе города Белая. Также В.И. Корецкий отмечает: «Ее составитель, помимо собственных воспоминаний, использовал какие-то местные сказания и летописцы, а также устные рассказы и записи служилых людей Бельского и соседних уездов, современников и участников событий» Корецкий В.И. Новое о крестьянском закрепощении и восстании И.И. Болотникова // Вопросы истории. 1971. № 5. С. 130..

Летописные источники составляют значимую часть нашего исследования. Составленные местными провинциальными летописцами, они носят яркий характер, неравнодушное отношение к происходящим событиям. В отличии от авторов обширных летописей, ведущих свое историческое повествование от библейских времен, составители местных летописцев охватывали в своих записях лишь небольшие отрывки истории (столетие или чуть больше); зачастую они являлись живыми свидетелями записанных событий.

К третьей группе источников мы отнесем так называемые казачьи летописи. Авторами этих летописей являлись выходцы из казачьей старшины - это были люди образованные, разбиравшиеся в политических событиях своей эпохи и зачастую принимавшие в них непосредственное участие. В данной работе были использованы следующие источники данной группы: Летопись Самовидца, Летопись Грабянки и Лизогубовская летопись.

Безусловно, важнейшим источником в ряду не только казачьих летописей, но и вообще основных источников по истории Украины, является Летопись Самовидца. В связи со своей значимостью она всегда приковывала взгляды исследователей. Изучением летописи занимались многие историки, однако наибольший вклад в ее изучение внесли О.И. Левицкий (1848-1922) и Н.Н. Петровский (1894-1951). Именно они проводили в своих работах целостный анализ всего источника. Оба исследователя пришли к достаточно сходным выводам относительно времени его создания - источник начал создаваться в 1670-х годах. Но, конечно, главным вопросом было авторство летописи. Еще в XIX веке были высказаны предположения о том, что автором ее был представитель казачьей старшины, активный деятель Руины, ставший под конец жизни стародубским священником Роман Ракушка-Романовский (ок. 1622-1703). Но эта точка зрения утвердилась только в 1920-30-х годах благодаря трудам Н.Н. Петровского Подробная история изучения Летописи Самовидца изложена во вступительной статье советского издания данного источника за авторством Я.И. Дзиры (1931-2009). См.: Лiтопись Самовидця. - Київ.: Наукова Думка, 1971. С. 9-42.. Если говорить о самом источнике, то Летопись

Самовидца достаточно масштабная и охватывает события 1648-1702 годов; в ней подробно описывается история восстания Б. Хмельницкого и последующих военных действий на Украине.

Неменьший интерес для нашего исследования представляет Летопись гадячского полковника Григория Грабянки (или просто «Летопись Грабянки»). Сам автор родился во второй половине XVII века. «При составлении своей Летописи, Грабянка пользовался различными источниками, как-то: летописями, дневниками, актами официальными, рассказами современников и прочим» Грабянка Г. Летопись гадячского полковника Григория Грабянки // Летопись Григория Грабянки. - Киев.: В Университетской типографии, 1854. С. XIX.. Летопись охватывает период с 1506 по 1709 года, хотя большую ее часть занимает описание восстания Б. Хмельницкого. Стоит отметить, что летописец тяготел к художественному приукрашиванию своего произведения; сама же борьба казаков с поляками овеяна пафосом исполнения божьей воли.

Лизогубовская летопись (так сокращенно называет ее В.Б. Антонович) освещает события XVI - первой половины XVIII веков. По предположению В.Б. Антоновича, в основе самостоятельной части летописи лежит фамильная записная книга семейства Лизогубов; составителем же летописи является генеральный обозный Яков Евфимович Лизогуб, представитель казацкой старшины первой половины XVIII века Летопись или описание краткое знатнейших действ и случаев, что в котором году деялось в Украини малороссийской обеих сторон Днепра и кто именно когда гетманом был козацким (1506-1737) // Сборник летописей, относящихся к истории южной и западной Руси. - Киев.: Типография Г.Т. Корчак-Новицкого, 1888. С. VII.. В описании событий XVII века летописец использует сведения из другой казачьей летописи (Летописи Самовидца), а также из некоторых латинских источников. При этом многие заимствованные события расписаны подробнее, имеют дополнения и личные оценки автора. Ю.А. Мыцык пишет, что летописец пользовался и «Кратким описанием Малороссии» - сочинением, созданным неизвестным автором в 1735 году на основе Летописи Грабянки Ковальский Н.П., Мыцык Ю.А. Указ. соч. С. 93.. Окончил составление летописи Яков Лизогуб примерно в 1742 году. Исходя из текста, можно с уверенностью сказать, что с конца XVII века составлением ее текста непосредственно занимался сам летописец.

Казачьи летописи более сосредотачивают свое внимание на событиях военной истории, противостоянии различных казачьих «партий». Как труды, дающие представление о религиозной жизни казачества, это наиболее «слабые» источники. Хотя, с другой стороны, их авторы зачастую были свидетелями многих событий эпохи, постоянное перемещались между городами и поддерживали активные социальные контакты (в отличии от иностранцев- путешественников и местных летописцев), потому их эмоциональные оценки некоторых событий весьма важны для нас.

К четвертой группе источников мы отнесем обширный пласт фольклорных материалов. В своем обзоре фольклорных источников мы будем опираться на труды двух знаменитых советских ученых-фольклористов. Во- первых, на труды В.Я. Проппа (1895-1970), посвященные общей теории работы с фольклором, его классификации. Во-вторых, на наследие М.К. Азадовского (1888-1954), создавшего фундаментальный труд по истории российской фольклористики.

Здесь надо прояснить некоторые теоретические моменты. «Под фольклором понимается только духовное творчество, и даже эже, только словесное, поэтическое творчество» Пропп В.Я. Специфика фольклора // Фольклор и действительность. Избранные статьи. - М.: Наука, 1976. С. 18. По словам В.Я. Проппа, фольклорное творчество в большинстве своем связано с музыкой. В нашем случае фольклорным материалом выступают исторические песни, думы и былички.

Для начала обратимся к историческим песням. Характерной чертой исторических песен является «странный», по выражению В.Я. Проппа, метод отбора воспеваемых сюжетов. Информация о значимых событиях эпохи в них может отсутствовать, в то время как малозначительные истории будут иметь широкое хождение. В классификации фольклорного материала по В.Я. Проппу (достаточно сложной и обширной) исторические песни занимают неопределенное место. Ученый пишет, что исторические песни имеют настолько разнообразные поэтические формы, что никак не составляют одного жанра. «Правда, исследователь имеет право оговаривать свою терминологию и условно называть исторические песни жанром» Пропп В.Я. Жанровый состав русского фольклора // Фольклор и действительность. Избранные статьи. - М.: Наука, 1976. С. 61.. Сам же В.Я. Пропп относит исторические песни к «виду», в котором можно выделить особый «жанр» казачьих исторических песен XVI-XVII веков. Мы не будем углубляться в споры о классификации и обозначим исторические песни, а вместе с ними и думы с быличками «жанрами» (равносильно - «типы источников», «типы материала»).

Сбор фольклорного материала, относящегося к истории и быту Южной Руси, начался уже с первых десятилетий XIX века и в своем развитии никогда не отставал от фольклористики великороссийской. Первоначально собирался именно песенный материал, позднее в сборники включались и думы.

Первые сборники, посвященные тематике малороссийских песен, были изданы князем Н.А. Цертелевым (1790-1869) и ученым М.А. Максимовичем (1804-1873). «В 1827 г. появился знаменитый сборник Максимовича, который вместе с «Опытом собрания старинных малороссийских песен» Цертелева (СПб., 1819), в сущности, открывает подлинную историю украинской фольклористики» Азадовский М.К. История русской фольклористики: В 2 т. - М.: РГГУ, 2013. Т. 1. С. 262..

За ними последовали и многие другие. Появился сборник И.И. Срезневского (1812-1880) «Запорожская старина» (6 вып.), труд П.А. Лукашевича (1809-1887) «Малороссийские и червонорусские народные думы и песни», теоретические работы о славянской поэзии профессора славяноведения О.М. Бодянского (1808-1877). В первой половине XIX века статьи этнографического характера стали появляться в журнале Н.А. Полевого (1796-1846) «Московский телеграф». Большую роль в накоплении этнографического материала сыграли двухтомные «Записки о Южной Руси» П.А. Кулиша (1819-1897).

Подлинный расцвет малороссийской этнографии начался с 1860-х годов.

«По количеству и качеству фольклорных изданий и сборников (и вообще фольклорных материалов) 60-е гг. могут быть с полным правом названы золотым веком в истории русской [и украинской - Д.М.] фольклористики. Это эпоха грандиозных сборников и больших фольклорных предприятий ...» Азадовский М.К. История русской фольклористики: В 2 т. - М.: РГГУ, 2013. Т. 2. С. 759. Во второй половине XIX века работал филолог А.А. Потебня (1835-1891), изданием песен и дум занимались В.Б. Антонович и М.П. Драгоманов (1841- 1895). Грандиозной этнографической экспедицией П.П. Чубинского (1839-1884) ознаменовались 80-е годы девятнадцатого столетия. «Это был первый опыт широко задуманного комплексного изучения, охватывающего разные стороны жизни и быта населения» Там же. С. 87.. По результатам экспедиции было издано 7 томов ценнейшего материала о западно-русском крае. На рубеже веков значительный вклад в сбор фольклора внесли Б.Д. Гринченко (1863-1910) и Н.Ф. Сумцов (1854-1922).

Отдельно нужно сказать о таком типе источников, как былички.

«Языческие представления о мифических существах и людях, наделенных сверхъестественными способностями, отразились в [...] жанре, который народ называет словом «были», «былички», «бывальщины». Это рассказы, отражающие народную демонологию» Пропп В.Я. Жанровый состав... С. 51.. У быличек нет распространенных вариантов, как у поэтических произведений; каждая их них имеет уникальный сюжет. Былички начали активно собираться этнографами со второй половины XIX века; обычно они помещались в обширных этнографических трудах, посвященных различным сторонам народного быта. Множество быличек собиралось добровольцами-энтузиастами и помещалось на страницах журнала «Киевская старина».

В заключение нашего источниковедческого обзора отметим некоторые специфические черты фольклорного материала по казачьей тематике.

Во-первых, казаки упоминаются не только в исторических, но и в бытовых малороссийских песнях. Но в большинстве своем слово «казак» в них, есть синоним слов «хлопец», «сокол», и обозначает молодого холостого парня. Казак он по той причине, что это слово несет в себе причастность к свободе, отсутствию оседлости, неопределенности будущего. Характерный сюжет - это романтические песни о любви/разлуке/смерти такого «казака» («молодого хлопца») и «чернобровой дивчины».

Во-вторых, имеется целый корпус сфальсифицированных исторических малороссийских песен. Один из наглядных примеров - это песни и думы о гетмане Свирговском. В сочинении XVI века о войне молдавского господаря Ивони с турками, созданном польским дворянином, писателем и историком Леонардом Горецким, фигурировал некий казачий гетман Свирчовский (Свирчевский/Свирговский). Большинство историков XVIII и XIX веков считали гетмана подлинным предводителем казачьего воинства, пришедшего на помощь молдаванам. Н.И. Костомаровым была написана обстоятельная статья о походе казаков и судьбе гетмана («Иван Свирговский, украинский козацкий гетман XVI века»). Ранее, в начале XIX века, фольклористами была собрана группа песен о Свирговском (опубликованы в «Запорожской старине»). Однако В.Б. Антонович считает, что под казаками в историческом сочинении фигурировали польские отряды, которые назывались казаками по причине своего легкого вооружения и вольного характера; по сути же это была группа авантюристов, возглавляемая гетманом-поляком Горецкий Л. Описание войны Ивони, господаря волошского (1574) // Мемуары, относящиеся к истории Южной Руси. Вып. I. - Киев.: Типография Г.Т. Корчак-Новицкого, 1890. С. 92-93.. Выходит, что ряд песен и дум попросту подделки. При этом украинский советский фольклорист В.М. Мельник называет песни о Свирговском достоверными и крайне ценными Мельник В.М. Украинский фольклор периода феодализма как исторический источник: Автореф. дис. ... д-ра ист. наук. - М., 1973. С. 19.; польский историк В.А. Серчик, хотя и считает гетмана шляхтичем, но также говорит о членах его отряда, как о настоящих казаках-запорожцах Serczyk W.A. Na dalekiej Ukrainie. Dzieje Kozaczyzny do 1648 roku. - Krakуw.: Wydawnictwo Literackie, 1984. S. 76. Так что вопрос о подлинности многих песен остается открытым.

В-третьих, приведем ценнейшее замечание В.Я. Проппа: «Даже в тех случаях, когда содержание песни не соответствует действительности, оно вымышлено той средой, в которой событие могло бы произойти» Пропп В.Я. Фольклор и действительность // Фольклор и действительность. Избранные статьи. - М.: Наука, 1976. С. 112.. Эти слова можно отнести ко всем фольклорным источникам.

Обозначим и еще несколько важных моментов, относительно обзора источников в нашем исследовании. Использованные нами источники написаны на русском, украинском и польском языках. Все цитаты с украинских и польских текстов будут даны в авторском переводе.

В некоторых источниках и исторических работах встречается написание «козак». В переводных цитатах оно будет заменено на стандартное для современной русскоязычной литературы «казак»; в источниках же, написанных языком XVI-XVII веков (условно на «руськом»), будет даваться оригинальное написание. Хотя эта разница в нашей работе, по сути, несущественна.

Объект исследования. Объектом исследования в данной работе является украинское казачество в период XVI-XVII веков.

Предмет исследования. Предметом исследования в данной работе выступают религиозные взгляды украинских казаков, их отношение к религии и представителям различных конфессий.

Цель и задачи исследования. Целью настоящей работы является изучение религиозных взглядов и верований украинского казачества XVI-XVII веков.

Достижению поставленной в работе цели будет способствовать решение следующих задач: 1) В ходе исследования историографии по нашей проблематике, выявить существующие концепции казачьей религиозности; 2) На основе имеющихся источников (созданных как жителями Речи Посполитой, так и иностранцами), изучить представление современников о казачьей религиозности; 3) Применив сводный анализ свидетельств современников и фольклорных источников, воссоздать целостный образ религиозного мира казачества.

Хронологические рамки исследования. Хронологическими рамками работы являются XVI-XVII века. Нижней границей нашего исследования является начало XVI век, когда сведения об украинских казаках становятся достаточно частыми; свидетельства источников XV века являются весьма редкими и обрывочными, а их связь с казаками сомнительна. Верхней границей нашего исследования является последняя четверть XVII века, когда в ходе активных турецких походов в Восточную Европу в 1670-1680-х годах, начало происходить общее изменение политической ситуации в регионе.

Методология исследования. Методология нашего исследования основывается на принципах историзма и социального подхода. В работе были использованы следующие методы исторического исследования: описательно- повествовательный, сравнительно-исторический, ретроспективный (или «метод пережитков», как прием реконструкции более ранних этапов общественного развития через опору на сохранившиеся культурные практики).

Новизна работы. Новизна работы определяется отсутствием как в отечественной, так и в зарубежной (украинской и польской) историографии целостных трудов, посвященных столь актуальной проблеме реконструкции религиозной картины мира общества (а конкретно, украинского казачества) в указанный хронологический период.

В соответствии с целями и задачами работа состоит из введения, трех глав, каждая из которых делится на параграфы, заключения и списка использованных источников и литературы.

ГЛАВА I. ИСТОРИОГРАФИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ