Социальная память в действии: к социологии музейной экспозиции

И: По каждому предмету ведется такая работа?

В.В.: Конечно.

И: Ого!

В.В.: Ну, это если ничего точно не известно. А если, скажем, заходит он в фонды, и там солонку нужно выбрать, чтобы на стол поставить. А их там всего три штуки. Смотрит он, если у него опыт такой, как у меня скажем (около 20 лет работы), то он солонку 50-60 гг. 20 века легко отличит от солонки начала 19 века - это понятно, может быть по привычке. А так все равно, приходиться все раскапывать. Вот например сомнение: вот солонка старинная. А вот она начала 18 или начала 19 века? А надо знать точно. Знаете, они делают например выставку по Пушкину. Может быть там и могла быть солонка времен Екатерины 2, и она передавалась по наследству. А вот например, эта солонка Пушкинских времен, но выпустили ее через 2-3 года после его смерти. Понимаете? И нельзя же это с натяжкой ставить? Ну бывает конечно, когда музейщики не хотят запариваться и просто ставят вещь, но это, конечно не правильно… Придет посетитель не искушенный, он не поймет. А придут, например, историки из соседнего музея, приедет делегация. Они посмотрят и скажут: «У-у-у-у… это что это у Вас так?». Как говориться, нельзя стесняться всех вокруг, но специалистов своих стесняться надо. Бывают конечно такие вещи, что мы не обращаем внимание на посетителя, на пример выставке, посвященной Сталинградской битве, разобранной год назад, а там сейчас кораблики. Там, в этой яме четырехугольной, Вы ее помните? Там была имитация землянки, и кроме вещей, которые относились к тому периоду, лежала каска обыкновенная, круглая такая, и образец 30 гг., которые еще в 41-м году использовали, с таким гребнем. И люди приходят, современные, неискушенные посетители и спрашивают: «А что это у Вас рядом с русской каской, какая-то нерусская лежит?». Ну, как, люди, они же большинство фильмов про войну смотрят, а там ходят в этих круглых, куполообразных касках, все солдаты, офицеры и т.д. А эту они не знают, такие только в старых, довоенных фильмах 30-х гг. встречаются, в хрониках, потому что их сохранилось мало. А в послевоенных фильмах 50-60 гг. прошлого века, такие каски, обычно, уже не используются, они только в хронике остаются. А мы-то знаем, что они были. И что нам делать, если одни говорят: «А Вы вообще какую-то немецкую каску положили…». Ну, не немецкая она, а наша. Но, это уже не наша проблема, а проблема, так сказать, невежества посетителей. Хотя мы их должны ценить, любить и уважать. Поэтому в мягкой форме приходиться им объяснять их заблуждения.

И: А можете поподробнее рассказать о том, как Вы договариваетесь о выставках? В какие музеи Вы ездите, в какие службы по изготовлению экспонатов Вы ездите?

В.В.: Ну, самыми разными способами узнаем. Некоторые сами к нам приходят и договариваются, например, художники. Последнее время они стали часто к нам обращаться, узнали о нашем музее, что к ним тут очень хорошо относятся. Сами обращаются, приходят сюда, мы с ними разговариваем. Обычно разговор ведется в присутствии Андрея Витальевича <А.В. - зам. директора по науке>, первоначальный разговор, потом они в основном со мной общаются. Почему именно с зам. директором? Ну, мы при необходимости и к директору идем. Ну, просто понимаете, музей же не резиновый, мы не можем всех принять. Потом, у нас часто с помещениями проблемы бывают: помещений мало, выставок много, и все заполнено. Поэтому нужно очередь какую-то выстраивать, назначать людям какие-то даты, какого-то месяца, от и до. Вот одно время, где-то год, или два назад, у нас проблемы были: большой план, скажем так, завышенный. Сейчас его уже подсократили, потому что мы задыхаться начинали. Делали по 20 и более выставок в год. Сами искали, начинали пользоваться интернетом, делали запрос через комитет по культуре, по школам ходили. У нас с художественными школами очень длинная история: с пятой в Ворошиловском районе, со второй школой, тут у нас. Мы и учеников выставляли, и преподавателей, потому что некоторые преподаватели, а почти все преподаватели с образованием - профессионалы. С пятой школы мы и преподавателей несколько выставляли, человек пять, и директора их выставляли - Милованова, известный он. Из второй школы тоже многих выставляли, там у них девушка интересная была - Зайцева, она уже выпустилась из ХА <художественная академия>. График у них просто потрясающий, два раза делали ее выставку. Очень такой взрослый уровень у нее. Так что приходиться ездить за экспонатами. А кому еще за ними ездить? Был случай один… Куда же мы ездили? Чуть ли не в Михайловку, на целый день. Привезли коверкот старинный, в фондах у нас он стоит, к сожалению, некому у нас его ремонтировать. Грузили, везли. По городу ездили, по окрестностям ездим. Особенно весело когда какое-нибудь пианино тащишь с 7-8 этажа, красота… Семь потов прошибет, с риском для жизни, как говориться. Грузим, везем все это, в фонды сдаем, помогаем им описывать. У них тоже постоянно времени нет. Создаем карточки, описания, по шаблону: что за вещь, какая периодизация, из какого материала сделана, где найдена, при каких условиях и т.д. Последнее время нам художники передают в дар картины, приходиться помогать им оформлять документы на дарение. Там заявление должно быть, и акт дарения, и то и сё. В общем работа у нас пестрая и разнообразная. Не чтобы, взяли картинку под мышку, принесли, гвоздь в стенку забили, и повесили, и ушли. И так вот с утра до вечера.

И: То есть, Вы в большей степени занимаетесь тем, что куда-то ездите, с кем-то договариваетесь и привозите что-то?

В.В.: Непосредственное участие при подготовке выставок тоже принимаю. Конечно, чаще я стараюсь раздать задания сотрудникам, но все равно много приходиться делать самому.

И: А что еще Вы делаете?

В.В.: Что еще? Хм. Что еще? Ну, например, когда нам строители сдают новое здание, хотя это происходит не так часто как хотелось бы. Мы идем проводить осмотр вместе с нашими архитекторами, смотрим что сделано, а что не сделано. Смотрим, и если сделано что-то не правильно для будущих экспозиций, то мы говорим: «Ребята, вот это сделано неправильно. Вот это надо переделать, перестроить, замазать, забелить, и т.д.». Они в принципе должны с нами соглашаться. Бывает, что и не соглашаются. У нас бывают разные разногласия, и спорить приходиться и с нашими архитекторами, и не с нашими архитекторами. Вот летом нам делали макет новый, который стоит вот там, вы его должны были видеть на одной из выставок. Так вот, приходилось вместе с архитекторами выезжать и смотреть, как делают макет, все ли правильно. А они сначала сделают не правильно. Какие-то здания не на том месте, какие-то смещены далеко вправо, или влево. А мы же местные люди, все это знаем. Приходиться корректировать: «Ребята, нет. Это должно быть не здесь (стук по столу), а здесь (еще один стук). Какое-то оно <здание> у вас слишком большое в этом формате, в этом масштабе оно должно быть меньше. Вот такая бесконечная история, и так с утра до вечера.

И: А что Вы можете сказать о функциях музея? То есть какова роль музея?

В.В.: Функции музея? Хм. Ну об этом можно говорить, как о функциях вообще всех музее, или функции музея в рамках города, области, страны, я не знаю.

И: Мне бы хотелось обо всем этом послушать. Как Вы это себе представляете?

В.В.: Ну, если с малого до великого, то пожалуй, это будет так, на вскидку. Роль для района. Поскольку это исторический центр Красноармейского района города Волгограда, Вы же понимаете, что это первое поселение здесь: «Старая Сарепта». Она, в общем-то, такую, градообразующую роль играла, в Красноармейском районе. Вокруг нее как раз район и разросся. А Вы же знаете, что это самый большой район города. Он очень долгое время был отдельно от города автономно, как отдельное поселение. И только в 20 в., где-то после войны… Где-то в середине прошлого века, вошел в состав города. То, роль Сарепты огромна. Она напоминает жителям, откуда что пошло, что они живут ни на пустом месте, от кого это все произошло. Что бы они знали традицию. Вот например, Вы знаете, горчичный завод на территории нашего района? Если б не было нашего музея, все бы думали, что горчичный завод, который вот там вот стоит, в нескольких километрах от сюда, что это вот, новый завод, построенный после Второй Мировой Войны. А у нас здесь сохранился старый завод, конца 19 века, который был построен сарептянами. Они первые и начали горчичное производство, пустили здесь длительные корни, и, по сути, они были первые в России. По сути дела, когда Волгоград разросся, и в его состав вошла Сарепта. Сами понимаете, это большой район, к тому же еще один культурный центр появился. К сожалению, надо сказать правду, к сожалению, ни районное, ни областное начальство наше не уделяют столько внимания нашему музею, сколько требовалось бы. Такое, как например, в Москве, или в Питере. Потому, что я думаю, если бы такое внимание уделялось, то мы не надеялись бы на Москву, которые через час по чайной ложке финансируют, а могли бы взять, и городской бюджет каким-то образом… Музей существует с 89г., и можно было бы каким-нибудь образом, если не вся отреставрировать, то процентов на 80 хотя бы. Не такая уж у нас и сложная архитектура. В Москве вот строят дворцы огромные, Барокко 18 века, с нуля. Дорожный дворец Екатерины II построили же. От которого правда, уже один фундамент остался… Там можно спорить и о достоинствах этих помещений, на сколько они адекватно все передают. Но сам факт. Так, что у нас тут проблема - натыкаемся на недооценку. Как можно не ценить такой центр культуры… Опять же, роль музея, начиная с района, в котором живет очень много национальностей, заканчивая городам, областью и страной. Мы же центр, мы позиционируемся как пяти культурный. Хотя на самом деле их гораздо больше там. Кто только ни жил, кто только не проезжал через Сарепту. Она, у нас в стране, такой редкий образчик мирных, деловых и нормальных отношений между людьми разных национальностей. Потому что никакой вражды между местными жителями сарептянами и татарами, русскими, калмыками не встречалось. Были какие-то мелкие недоразумения, Вы знаете, в конце 18 века, но это такие, проходящие, дела. А так, все строилось на взаимовыгодных отношениях. Начиная от торговых, промышленных, ремесленных отношений, кончая лечением всех окрестных жителей. Так сарептские врачи никогда никому не отказывали. Обучение различным ремеслам, и прочее. Иностранцам, если Вы хотите о мировом уровне, это тоже интересно. Вообще такой феномен как гернгутеровские общины, которые были разбросаны по всему миру, и где-то они сохранились, где-то полностью действующие, где-то в виде музеев. На нашей территории, это вообще практически единственный случай. По-моему еще в Прибалтике есть тоже. И все, ближе уже нет ничего. И его даже нельзя сравнивать с другими немецкими общинами нижнего Поволжья, как в Саратове, например. Потому что там были представители приехавших немцев из других земель, имеющих конфессиональные различия, т.е. например не протестанты, а католики. А если протестантские какие-то села были, то не гернгутеровские, а например менониты какие-нибудь. Т.е., у нас получается уникальное явление в Сарепте. И конечно хотелось бы, чтобы его заценили. По настоящему. А-то ведь Вы знаете, у нас ведутся такие разговоры еще с 90-х гг., что Волгоград, грубо конечно так сравнивать, и меня если б услышали - зашикали бы сразу. Совет ветеранов и прочие. У нас ведь город монотикультурный получился, потому что все главные памятники города посвящены Сталинградской битве. Как банановая республика, знаете Гаити, которые являются «бананом огородом» США. Вот дали им бананы, и сказали больше ничего не сажайте. В результате (громко, возмущенно) экономика не развивается, культура не развивается, а они только сажают бананы на все территории. А сами понимаете, такие страны всегда нищие, бедные. Куба тогда называлась «сахарницей американской», там все под тростник пустили в свое время. Всю экономику под это самое, там ничего кроме сахарных заводов не было. Вот почему им потом пришлось обратиться за помощью к Советскому Союзу. Американцы не захотели, и построили им там больницы, школы, университеты, предприятия, которые уже были не связаны с сахарным производством. А у нас вот… Наш город существует 400 лет, мы, конечно моложе Астрахани, но похожи на Саратов, и другие русские города. А получается, что у нас все сведено к 200 (двумстам) дням Сталинградской битвы, все 400 лет наши. Я считаю, что это не правильно. Пока этот перекос никуда не девается, конечно идут переговоры уже много лет. Вы уже наверное слышали, что наши Думы областные говорят: «Туризм надо развивать, туризм надо развивать в нашем городе и области». Ну развивайте. Кто мешает? Ну дайте средств, сделаем здесь жемчужину из Сарепты, и люди будут. А сейчас, людям неудобно, на пример из центра ехать. Вот сделайте, что бы все было ближе и удобнее. Дороги хорошие постройте, сделайте несколько… то есть помогите хотя бы сделать гостиницу местную, чтобы люди могли останавливаться. Какие-то пищеблоки, кафе для людей. Потому они приезжают. (С воодушевлением, более громко). Вот летом например, в хорошую погоду можно целый день ходить по Сарепте. Посмотрел что-то одной, пообедать захотелось, раз, а некуда. А так бы зашли бы в какое-нибудь кафе, посидели бы там. А там булочки подают по немецким рецептам, а там кофе подают по немецким рецептам. А хотите, тут вам кафе с татарской кухней. А хотите, тут кафе, я не знаю, с калмыцкой кухней, или с русской кухней. Но на все это деньги нужны. Поэтому при нашей бедности мы делаем все что можем. Я вот смету написал на выставки этого года, в конце прошлого года. И получалось там 250-260 тысяч. «Нет», - мне говорят из комитета по культуре, - «Сократите». Я сократил до 163 тысяч - это минимум вообще, что можно сделать. Там на выставки приходиться по 20-30 тысяч, вообще смешные деньги. Потому, что даже при наших скромных выставках, мы делаем одну-две, на которые по 50-60 тысяч тратили. А когда по итогам нам прислали, главный бухгалтер наш говорит: «На весь год выделили 39 тысяч с копейками». То есть минимально, я подал на 160 тысяч, а … Хорошая разница, правда?

И: Да. Как же так получается?

В.В.: Это, получается, по 2-3 тысячи на выставку. Вот так. Думаете в других музеях по-другому? Мы вчера (21 марта, среда) ездили по центральным музеям нашего города. «Оборона Царицына», в картинную галерею заехали, - там нищета везде. Просто нищета. Это хорошо, здание музея например, они сейчас к Панораме относятся, «Оборона Царицына» музей, его отремонтировали несколько лет назад. Ну, они там более или менее живут там. И у них выставки все давно сделанные, полностью готовые, все помещения у них заняты. И так как они на всем готовом, им, так сказать, денег хватает. Хотя они говорят, мы бы и то заменили, и сё, и старые витрины, которые в полуразобранном виде лежат, такие шатающиеся. У нас такие были в прошлом году, но мы их выкинули. Они же до сих пор с ними мучаются. Заехали в картинную галерею - у них там недавно потоп был года два назад. Ну и что? Там до сих пор запах этого потопа стоит. Два года, или сколько там, я уже не помню, лет назад он был. Они страшно рады, что приехал Шилов - богатый дяденька, и сделал два зала, в которых выставлялись его картины. Представляете, один зал в таких, бардовых тонах, и осветительные приборы, видно, там новые поставлены, а второй такой в синих тонах. Понял он что заехал… Человек он московский, привык не к таким залам. А выходишь в боковой зал, там все, там стены с подтеками, треснувшие потолки (показывает на потолок). И это центральная картинная галерея города! (с выражением). Которая ближе к начальству, чем мы например. Поехали в филиал их на Чуйкова, там получше конечно. Просто там здание новое, и относительно просторные залы. Но, тоже не блещет, он же филиал, там все копеечное. Оборудование старое, ободранные тумбы стоят под скульптуры, крашенные давно. Поехали в музей речь-порта: все там заброшено, посетителей нет. С 82-го года ничего не менялось. Как в 82 г. сделали, так все и стоит в таком же виде. Видно, что они не речь-порту, ни пароходству не нужны. Вот мы сейчас думаем совместную выставку сделать, как-то привлечь к ним внимание… В Краеведческий музей зашли, там видно что все более или менее. Областной он все-таки, и что-то время от времени им перепадает. Так где-то что-то отремонтировано, но видите ли, в некоторых залах оборудование старое, и то, и сё. Я даже о Сарепте теперь стал лучше думать: у нас даже поновее оборудование есть, чем у них. Но у них что хорошо, у них там уже готовые выставки. Вот они их и эксплуатируют, конечно что-то где-то меняют… Выживать вынуждены музеи. У них сейчас выставка бабочек приезжая, и выставка живых попугаев. Большой зал они отдали - под «зал природы». Шум, гам, а некоторые попугаи почему-то без клеток летают. Как ни странно, лучшее впечатление произвела на нас детская картинная галерея. Там одного взгляда достаточно, чтобы понять - они нашли себе какого-то спонсора, или это родители детей. Там конечно сплошной евроремонт, все с иголочки, везде новое оборудование, подсветка новая. Но вот парадоксальная ситуация. Хоть бы кто из городского начальства туда зашел, и… Я ничего против не имею, это еще с советских времен - все лучшее детям. Но, почему же областные музеи выглядят хуже, чем детская картинная галерея? Причем явно, и намного хуже. Этим вопросом конечно все музейщики задаются. Этим вопросом задаются все музейщики, я думаю, по всей стране. За исключением Эрмитажа и Русского Музея, и тому подобных. Но, говорят и в Питере ничего особенного. Там говорят главные залы хороши, а заходишь в служебные помещения - там так же как у нас. А в Москве, там понятно почему все нормально, - там скапливается 80% денег всей страны. Естественно, что и музеем что-то перепадает. Я уж не говорю о зарплатах. Щас вот федерального подчинения Панораму сделали, они стали получать более или менее нормальную зарплату. И теперь ни одного пенсионера от туда не выгонишь. В центре все хорошо, готовые выставки, их только обслуживай, и получай зарплату в 3-4 раза больше, чем у нас. Вот так работают люди. Даже не в 1,5 раза, а в 3-4 раза. Вот, мы бы тоже хотели федеральное подчинение, но пока тормозят все нас. Проблем много: то с землеотводом, то то, то сё. Мы даже центральную площадь не можем отреставрировать. Вот недавно отсудили у администрации горчичный завод. На прошлой недели ходили туда, на позапрошлой. Огромное здание, четырех этажное, с подвалом. Рядом одноэтажное, но тоже большое здание, завода управление. В центральном пролете провалилась крыша, на заводе. Такое ощущение, что его бомбой пробило. И пока холодно было, там такие сосульки огромные висели. Вот че с ним делать? Где деньги брать? В Москве вот, знаменитая история. Был там винзавод в центре Москвы. Потом Лужков объявил политику выселения предприятий подальше от центра. Потому что, вы знаете, там и конфетная фабрика была рядом с золотым островом, ее перенесли. И винзавод тоже отселили. Благо там много культурных людей, влиятельных. Они напомнили, что: «А Вы знаете, что уже 20-30 лет в западной Европе мода не разрушать такие здания промышленные, потому что промышленные здания тоже имеют свою архитектурную ценность. Например, конца 18, 19 века в Англии и во Франции. Люди заинтересовались. И там два пути: либо отдают такие здания по дешевке людям на квартиры. Художники в таких особенно любят заниматься, скульпторы и прочие. Это дешевле, чем новые квартиры. Они просто там делают ремонт, и живут там. И вторая - это превращать их в торгово-культурные центры. Вот и сделали они из этого винного завода культурно-выставочный центр. И там уже, показывали по телевизору, недавно сделали ремонт, теперь там все нормально. В одном зале выставка, в другом зале выставка. Художников много там. Модным местом, за три года, стал он. Там есть кинозал, кино какое-то показывают, конкурсы там есть. Вообщем, они там поют, пляшут и весело живут. А у нас тут нет таких спонсоров. Тем более мы на краю города живем. Нас скорее снесут, чем отремонтируют. У нас многие культурные люди говорят, что Волгоград ужасно некультурный. И самое обидное, что хоть бы внизу он был не культурный, а у нас власть не культурная. Они не понимают ценностей, не понимают, что это нужно сохранять. Это горькая правда, но правда. Вот, так что у нас проблем больше, чем радостей. Хотя, конечно бывают и радости. Особенно, когда новую выставку открываем, особенно молодых художников, которые в первый раз выставляются. Они такие довольные, что впервые где-то выставились. Так приятно, когда смотришь на результат своих плодов. Но в основном моральное удовлетворение. И то не часто.

Приложение №5

Транскрипт №4. 30 марта 2012 г. - пятница (10.00-10.15)

Исследователь: Для начала представьтесь? Расскажите немного о своей работе?

Юлия Геннадиевна: Красноглазова Юлия Геннадиевна, главный хранитель музея-заповедника «Старая Сарепта». Ну, работа наша состоит в том, что мы собираем музейные, т.е. сначала не музейные материалы и экспонаты, различные вещи, принимаем их в фонды, составляем на них карточки, карточки научного описания и много других документов, и храним. Смотрим за сохранностью, если что-то приходит в неподобный вид - реставрируем. Согласно плану на год экспозиционного отдела, мы значит, обязаны выдавать экспозиционерам по списку, который они нам предоставляют документы, материалы, экспонаты, для выставок. То есть начальник экспозиционного отдела в определенное время подает мне список того, чтобы он хотел видеть на своей выставке, которую он монтирует. Потом по картотеке, которая есть в фондах, он подбирает эти экспонаты. Если какие-то его не устраивают, то он может посоветоваться с хранителями той или иной коллекции, какие экспонаты лучше экспонаты, какие поступили в этом году более интересные, чтобы заменить их на другие, какие может отреставрированы, какие может быть стали хуже со временем. Т.е. эта работа идет с хранителем конкретной секции. И потом они согласовывают эти списки с хранителями, и потом такая есть должность в музее «сектор учета». Она составляет единые документы, это акт на выдачу на выставки. Так на временную выдачу на внутримузейные экспозиции. И согласно этому списку выдается… Как только они подобрали, акты готовы, приказ директора. Обязательно на любые действия моего отдела должен быть приказ директора. Без его приказа я не могу ничего ни выдать, ни принять, ни оформить. Приказ директора и все, согласно спискам и актам на выдачу, которые уже готовы мы выдаем предметы экспозиционному отделу, а они носят их в тот, или иной зал, и начинают монтировать выставку.

И: Мне немножечко непонятно по поводу сбора экспонатов. Можете это пояснить, как происходит сбор экспонатов?

Ю.Г.: Ну, кто-то из экспозиционного отдела, обычно начальник, или его помощники, кто там у него в отделе. У нас в фондах есть картотека, инвентарные номера, т.е. картотека научного описания. Т.е. предмет, когда он к нам поступает, на него составляется карточка. (см. фото). То есть там описываются: размеры, где произведено, т.е. фабричное производство или кустарное производство, цвет, как я сказала, размер, записывается легенда этого предмета, т.е. кому он принадлежал, в какой семье он был, как долго он был, кто им пользовался, любимый или нелюбимый предмет. Это может быть икона, а может быть горшок. Икона передавалась из семьи в семью в родне. А горшок, ну и есть горшок. Слепили его, на век его хватило, и чудесно. Вот по этой картотеке они подбирают предметы, т.е. у него в голове и на листке уже есть план, как он видит эту выставку. Согласно этому плану он начинает подбирать вещи, какие хранятся у нас в хранилище, на выставку. Т.е. лазить он по хранилищу не может, он сначала набирает по картотеке, и потом он уже может скорректировать свои действия с хранителем. Потому, что хранитель как правило, знает в лицо все свои предметы и документы. Поэтому, это по доброй воле хранителя она может посоветовать не брать то полотенце, а взять вот это потому, что лучше у него сохранность, интересная история. А чем интересны легенды к вещи, что эту легенду можно рассказать в процессе экскурсии. Т.е. она может быть включена в рассказ экскурсовода. Потом они скорректировали: «да, я не беру это полотенце, а беру это полотенце». Списки там, если он что-то новое внес, то вычеркивает, а это вставляет. Все, списки готовы, т.е. это он берет, это не берет. С этими списками он подходит к сектору учета, там уже человек занимается документами, пишет акт на выдачу.

И: А какие процедуры происходят, когда они возвращают Вам вещи с выставки?

Ю.Г.: Все тоже самое. Сначала он нас оповещает, что выставка подошла к концу. Приказ директора, что демонтировать выставку. И все, согласно спискам, они в определенный момент начинают сдавать эти предметы. Тут все намного легче: они просто они все назад носят, а хранители отмечают - сдано, сдано, сдано. И составляется акт возврата.

И: Как у Вас охраняться экспонаты? Т.е. они как-то лежат, или как?

Ю.Г.: Ну, это целая наука. Хранить экспонаты - это целая инструкция на мой отдел. Каждые хранятся отдельно, желательно так, но хранилище наше маленькое поэтому, все, что можно хранить совместно - мы храним совместно. Документы отдельно, ткани отдельно, керамику отдельно, металлы отдельно, дерево отдельно. Потом картины должны быть отдельно, на специальных таких, знаете, решетках. А у нас их нет. У нас они просто стоят. Желательно, чтобы ни одна из вещей не стояла на полу, она должна стоять на каких-то подставках. Периодически хранитель должен проводить, если это ткань, то против моли мероприятия: проветривать, зимой вымораживать, летом просушивать, просматривать. Если это дерево, то значит, периодически просматривает, чтобы не заводились всякие жуки, древоточцы и так далее. Если это металл, то он со временем, сам понимаете, коррозирует. Т.е. должен быть реставратор, который за этим всем смотрит, и который останавливает коррозию, т.е. покрывает специальным составом, чтобы коррозия не разрасталась. По возможности чистит, приводит в приглядный вид, который потом можно выставлять. Там как говориться целая инструкция кто и как хранит. Поэтому хранители, вот их несколько человек. Одна хранит дерево и металл, скажем так «бытовая коллекция»: это мебель, че еще, это соответственно дерево, орудия производства, орудия труда, как деревянные, так и металлические. Керамика: горшки, изразцы, плитка керамическая, трубы керамические, - это тоже отдельная коллекция. Тут все коллекционное, и у каждого хранителя своя коллекция. Соответственно есть инструкция, и мы стараемся воплотить ее в жизнь. Чтобы все это хранилось (произносит последнее слово по слогам).

И: Я слышала, что посторонние люди могут приносить Вам предметы. Что Вы с ними делаете?

Ю.Г.: Ну, если люди отдают нам предметы - принимаем от населения. Тут, конечно, процедура своя. Если человек нам дарит, то мы принимаем в дар. На любой предмет, поступающий в фонды, или в другой отдел, в который его принесли. Сначала его принимают на временное хранение, и потом проводиться комиссия, которая выносит решение, принимаем мы его или нет. Либо мы принимаем его в дар, или, если человек хочет его продать, при этом комиссия решает, сколько мы можем мы можем денег дать за этот предмет. Если мы этот предмет принимаем, и вынесено решение, что мы его принимаем, тогда оформляются дальше документы: акт на постоянное хранение, инвентарная карточка заводиться, карточка научного описания, по которой экспозиционные отдел уже будет отбирать эту вещь на выставку. Если не принимаем, значит мы возвращаем человеку это предмет, он расписывается у нас в акте, что он получил этот предмет обратно, и все.

И: Что Вы думаете по поводу роли музея «Старая Сарепта» относительно нашего города?

Ю.Г.: Роли? Я думаю, что у нашего музея огромнейший потенциал, который еще раскрывать и раскрывать нашему музею. Все зависит от финансирования областью нашего музея. Но, я думаю люди, которые здесь работают, а многие здесь работают больше 20 лет, не меняя место, это просто патриоты, просто фанатики своего дела. За эти мизерные зарплаты, которые здесь, они здесь сидят и до сих пор работают. И им не менее интересна, а более интересна, становится история Сарепты. Я думаю, этот музей на таких людях и держится.

И: А по поводу роли фондового отдела? Ваша задача просто хранить экспонаты и выдавать их на выставки?

Ю.Г.: В общем-то, да. Основная функция отдела фондов это хранение, сохранность и учет. Т.е. на каждый экспонат должен быть составлен ни один документ, который его описывает, который его характеризует, по которому он находиться в той или иной коллекции, проводилась на него реставрация или не проводилась. Это все очень много документации. И также мы занимаемся агитацией населения, чтобы сдавали нам предметы.

И: Как происходит эта агитация?

Ю.Г.: Агитация? Сейчас в газете поместили объявление, а так, в основном, на экскурсии люди приходят, и те же экскурсоводы им говорят. Или когда люди видят предметы интересные, и говорят: «Ой, а у моей бабушки вот такой же есть. Ой, а может Вам его сдать, или продать?». Мы говорим: «Конечно, приносите!». То он у Вас лежит в чулане и никто его не видит, или на антресоли лежит. А то, он будет здесь. И так у нас достаточное количество экспонатов выставлено. И люди потом приезжают и видят свои предметы на выставке, и говорят: «О! А это сдал я!». Так что вот так.

И: А как у Вас происходит реставрация? Я слышала, что у Вас реставратор только недавно появился.

Ю.Г.: Да. К сожалению, до последнего времени она никак не происходила. Сейчас появился реставратор, но пока он изучает все коллекции, готовит комнату себе специальную, где он будет реставрировать. Потом он поедет на курсы, на учебу, и тогда он уже займется реставрацией.

И: Т.е. пока ему ничего не доверяют?

Ю.Г.: Да. Нельзя. По инструкции он не имеет права без документа прикасаться к основному фонду. Я могу НВ - научно вспомогательный фонд, но, если это металл, он может остановить коррозию, законсервировать предмет, чтобы он дальше не покрывался патиной или ржавчиной. А все остальное он пока не может делать. Потому, что как только реставратор касается вещи, происходит видоизменение. Правильно? Хорошо, если это дерево. А если драгоценный металл и он характеризуется определенным весом? И когда приходит проверка и взвешивает этот, например, кулончик золотой, а он весит на 3 грамма меньше - возникает вопрос: «Куда делись 3 грамма с этого кулончика?». Здесь все очень серьезно.

И: Как часто к Вам такие проверки приходят?

Ю.Г.: Раз в два года. Обязательно рос. охран. культура проверяет нас. И не только рос. охран. культура, но и комитет по культуре, министерство по культуре. Потому что мы же подчиняемся комитету по культуре областному, так что они имеют право нас проверить. А так раз в два года проверка рос. охран. культуры. И основные коллекции, которые их интересуют это драгоценны металлы и оружие.

И: А с оружием какие неполадки могут произойти?

Ю.Г.: С оружием? (смеется). Должна быть специальная комната для хранения оружия. Благо она у нас есть. И разрешение на хранение оружия. Правда у нас не оружие, а муляжи, т.е. они выведены из строя. Должна быть в порядке вся документация. Если оружие конкретно в музее храниться, как например, по Сталинградской битве, то у них должна быть лицензия, у них должна быть спец. комната со всеми сигнализациями, со всеми сейфами. Я Вам говорю, тут целая книга, целая наука о сохранении музейных экспонатов, документов, предметов.

И: Да, а сначала кажется, что все так просто.

Ю.Г.: Да, сначала, кажется, но чем больше работаешь, тем больше кажется, что делать надо больше.

(Смеемся).

И: У меня больше нет вопросов. Давайте на этом закончим. Спасибо Вам!

Ю.Г.: Пожалуйста!

Приложение №6

Транскрипт №5. 5 апреля 2012 г. - четверг (10.00-10.30)

Дмитрий Анатольевич: Пойдемте, Катя. Давайте раздевайтесь. Андрюха, ты пока иди, я скоро подойду. Так, куда Вам удобнее?

Исследователь: Садитесь.

Д.А.: Сюда? Ну ладно. Ну, слушаю Вас.

И: Представьтесь пожалуйста.

Д.А.: А, он работает уже! Меня будет слышно?

И: Да.

Д.А.: Зовут меня Дмитрий Анатольевич Лукманов, старший научный сотрудник музея «Старая Сарепта».

И: Скажите пожалуйста, как Вы сюда попали?

Д.А.: Попал шесть лет, наверное, шесть лет назад. Ну, жена моя меня пригласила. Как я уже говорил, я работаю на еще одной работе, в компьютерной фирме. Образование у меня историческое. Поэтому моя жена сказала, что может имеет смысл, чтобы не терять квалификацию поработать здесь. Вот я подумал, подумал, и все, вот таким образом я сюда попал.

И: Вы пришли сюда только, чтобы сохранить квалификацию?

Д.А.: Нет. На самом деле, конечно, мне здесь интересно потому, что образование у меня историческое. И в свою очередь мне здесь очень интересно работать, вот, заниматься тем, чем мы занимаемся: реконструированием, выставками, подготовкой экспонатов, созданием новой концепции музея, и т.д. Мне вот это интересно.

И: Что Вас больше всего привлекает в музее?

Д.А.: Больше всего? Ну, наверное, сама вот эта творческая работа. У нас отдел называется экспозиционный, экспозиционно-оформительский, если быть точным. Наша задача заключается в том, что мы составляем концепции выставки, готовим новые выставки и затем запускаем их здесь в музее. Ну и вообще подбор экспонатов, приходиться работать с материалами, в перспективе очень много будет, я на это надеюсь, это от финансирования будет зависеть, работа по реставрации поврежденных зданий, которых очень много здесь на площади, не восстановленных. А в дальнейшем, если мы их восстановим, можно будем их использовать под новые выставки. И очень много по которым отсутствие денежных средств тормозит их. Невозможность пока использовать очень многие помещения, да, Вы видите? Они пока не отреставрированы. Вот это все мне интересно. То есть это такая, по сути дела, творческая работа потому, что вторая моя работа связана в основном исключительно с тем, что я там зарабатываю деньги. Ну и компьютеры сами по себе это тоже моя работа.

И: Т.е. компьютеры Вам меньше нравятся?

Д.А.: Нет! Компьютеры, нет, почему. Я тоже компьютерщик давно. Так же я заканчивал специальные курсы компьютерные. Компьютеры мне нравятся и программирование, работа со всякими приложениями, и прочее, прочее, прочее. Это мне нравится. В тоже время это дает и хороший заработок для семьи. А здесь немного другое, здесь творческое начало. Сами понимаете, что компьютеры, это все-таки немного другое.

И: Расскажите о Вашей работе в музее? Как Вы подготавливаете выставки?

Д.А.: Ну, я уже говорил, что все начинается с теоретической работы. Сначала определяется концепция определенной выставки. Мы сначала решаем, какая будет тема, чему будет посвящена данная экспозиция. Потом мы делаем на нее план теоретический, ищем и подбираем экспонаты, необходимые для размещения на этой выставки. Это называется «модель общей выставки», если одним словом. Когда теоретические работы закончены, мы начинаем вот эту самую работу. Вот, если чего-то нам не хватает, то думаем, реально ли нам приобрести какие-то экспонаты. Если нереально, то мы определяемся, исходя из возможностей нашего музея, финансовых возможностей.

И: К кому Вы обращаетесь, чтобы приобрести какие-нибудь экспонаты?

Д.А.: Ну, опять же говорю, здесь все зависит от финансов. Существуют антикварные лавки, раз. Второе, существуют музеи и частные коллекции. Существуют просто частные лица, у которых можно что-то приобрести. Например, бывали уже случаи, как я говорил, что те же самые бочки, Леша за ними ездил. Нам сообщили, что там-то есть такие бочки, того периода, которые мы можем использовать. Таким образом, у частников, если у них есть что-то такое, или сохранилось в какой-то глубинке, или области. Что касается покупки, я еще раз повторяю, все упирается в финансы. Купить, в принципе, можно все: были бы деньги.

И: Расскажите пожалуйста, как Вы монтировали выставку «Винные сады Сарепты»?

Д.А.: Как мы ее делали?

И: Угу.

Д.А.: Ну, к виноградарству, была давно уже такая идея. Что-то сделать о виноградарстве в Сарепте потому, что это очень интересная тема. Учитывая, что Леша у нас специалист-виноградарь, все карты в руки. Начинали с концепции выставки, решали, что и как. У нас же до этого была уже эта выставка, в более усеченном варианте, в старом здании администрации. Т.е. она уже существовала выставка и подвал. Мы решили ее расширить за счет привлечения новых экспонатов, за счет того, что Леша еще какие-то идеи внес. То же самое: мы определились с концепцией, решили что будет, нашли людей с бочками. Нам помогли. Если учесть, что пустовал целый подвал, мы его почистили и подготовили, и решили сюда все перенести. Сделать ее постоянной. В перспективе ее сделать таким дегустационным центром. Вы наверное знаете, что бы люди приходили и вино пробовали. Этим Леша занимается. Т.е. по идее, мы делали все как обычно. Единственно, что работ было больше. Приходилось изыскивать дополнительные средства и материалы. Здесь еще много чего не готово. Вы же были там, и видели. Пол не готов еще. Я уже говорил, мы хотим сделать по кругу дорожку из кирпича, чтобы люди ходили и не разрушали пол. Пол же все-таки разрушается. И на каблуках женщинам не очень удобно ходить. В основном, экспонаты, которые стоят там, были извлечены из фондов, из старой выставки, из подвала. Бочки, я говорю еще раз, мы привезли.

И: Какие экспонаты взяты из фондов, какие - новые, а какие остались из старой выставки?

Д.А.: Вот именно в винном погребе? Со старой выставки осталось несколько бочек. Причем нам же пришлось их разбирать, чтобы вытащить их наверх, через узкий проход. Нам пришлось их разбирать, здесь на месте собирать. Со старой выставки осталась тарапан, где отжимают виноград, т.е. Вы видели их перед ступеньками. То есть не в самом подвале, выставка же начинается выше. Новые… Бочки в основном привозные, новые. Несколько бочек: две или три со старой выставки. Полностью мы сделали и собрали всю мебель: т.е. шкафы, Вы видели, да? Собрали пюпитры, в которых хранятся бутылки. Полностью мы поменяли столы и лавки, т.е. мы их собрали и сбили. Из старого у нас остается только тарапан, отжимной стан, где отжимается виноград, пара тройка бочек, ну и подручный материал: фотографии. Вот это все, что есть старое.

И: У Вас у всех тут, в основном, историческое образование. Каким образом получается, что историки мастера на все руки: и пилят, и монтируют, и что-то вешают?

Д.А.: Это вопрос такой, очень интересный. Дело в том, что образование должно быть историческим. Если Вы хотите работать научным сотрудником, нужно историческое образование. Хотя в некоторых других отделах не обязательно историческое образование. В нашем отделе существует такое требование: должно быть историческое образование. А по поводу того, что мы делаем все, что приходиться делать. К сожалению, это специфика нашей страны, в том и заключается, что из-за отсутствия специального финансирования... Казалось бы, мы могли бы нанять бригаду людей, чтобы они что-то сделали. Не получается нанять - приходиться делать самим. Поэтому из необходимости приходиться работать: что-то делать, пилить, строгать, носить. То есть, у нас нет возможности оплатить услуги какой-либо бригады, Вы понимаете, да? Чтобы не платить им, приходиться делать все самим. Только из-за этого. Жесткая необходимость.

И: Отличается ли работа на временных выставках, от работы на постоянных выставках?

Д.А.: Ну, если имеется в виду подготовка к выставкам, то отличается, конечно! Постоянные выставки они подразумевают, в принципе, гораздо больший объем работы: т.е. по времени и по затратам. Экспонаты мы более тщательно готовим. Более тщательно прорабатываем концепцию выставки, и тематико-структурный план. Во всех смыслах затрат, конечно, больше. Что же касается временных выставок, я уже говорил, что в каждом музею, нужно размещать определенное количество постоянных и временных выставок на своей территории. Это не зависимо от музея. Поэтому временные выставки мы тоже делаем. У нас их 15 по-моему в этом году. Здесь затрат куда меньше потому, что мы сосредоточились на выставках, связанных с экскурсиями: картины, например. Вот сейчас мы будем готовить выставку, посвященную 400-летию дома Романовых, Чаплыгина - нашего художника и скульптора. Он будет размещать свои бюсты. Здесь затрат меньше в каком смысле? Мы просто находим определенное помещение. Обычно у нас определены помещения для выставок. Определяем для себя, какие экспонаты мы выставляем. В этом смысле не сложно: экспонаты не наши. Наша работа: подготовить помещение, привезти экспонаты, и разместить в определенной последовательности. Времени и затрат меньше: мы обычно укладываемся в 3-5 недель. Это если временная выставка, по сравнению с постоянной, которую, мы бывает по несколько месяцев делаем. Вы понимаете, да? Нужен разный подход.

И: Что Вы собираетесь делать по этой выставке?

Д.А.: Вот этой да? (я киваю) Отмечаться совсем скоро будет 400-летие Романовых. В связи с этим наш музей проводит выставку, посвященную дому Романовых, или если точнее сказать: императорам дома Романовых, начиная с Петра I. Поэтому мы сейчас готовим помещение. К сожалению, оно у нас зимой потекло, потекла у нас крыша, стена. Вы видели? (я киваю). Сейчас нам нужно отреставрировать эту стену: сейчас леса делаем, чтобы потом маляр пришел и все это забеливал. Все равно в этом помещении мы будем заниматься подготовкой этой выставки. Мы уже привезли апостоменты бетонные (почти с меня ростом, белые, полые внутри). Мы их тоже приведем в надлежащий вид, а затем поедем за этими самыми бюстами Чаплыгина, и привезем их. Потом будем их размещать и все. Вот это будет наша ближайшая выставка в перспективе.

И: Вы готовите еще одну выставку, я еще видела чертежи для нее у Валерия Васильевича. Она находиться в административном здании на 1 этаже. Можете рассказать, что Вы там хотите сделать?

Д.А.: Ну, Вы тогда должны уточнить, что Вы там видели потому, что там три выставки.

И: В административном здании, на первом этаже, при входе…

Д.А.: В администрации на первом этаже, если Вы имеете в виду, вход в административное здание, а затем поворот налево: это так называемая «Усадьба русского крестьянина». Она является одной из самых старых выставок здесь. Ей, по-моему, 11 лет. И сейчас принято решение перенести ее в другое здание: здание Сарептского аптекаря и дополнить ее новыми экспонатами. Директор, директор новый наш, Анатолий Андреевич Мальченко, он решил все существующие выставки, которые находятся в здании администрации перенести в другие выставочные залы. Например, сюда, и в аптеку. С этим же связан перенос «Винного погреба». В принципе там осталась только «Усадьба русского крестьянина». Вот сейчас мы ее будем переносить в здание «Сарептского аптекаря».

И: А какие вещи Вы будете добавлять?

Д.А.: Ну по большому счету там… Вы вообще были там?

И: Да.

Д.А.: По большому счету там несколько придется перестроить стены, и может быть сам палисадник: это все удлинить. А экспонаты, в основном, останутся те же самые. Помещение там большое, но достаточно не удобное. Из этого и будем исходить. Валерий Васильевич прикидывает как и что разместить (планы и чертежи): наиболее оптимально и компактно. Может что-то добавиться другое потому, что директор выразил желание освежить выставку. Может быть, что-то изменим в печи. То есть какие-то изменения все равно будут. Сейчас все на стадии теоретической. Сначала ее нужно перенести, и одновременно подготовить, чтобы добавить новые экспонаты. Но сейчас мы вынуждены прерваться, в связи вот с этой выставкой, посвященную дому Романовых. Сначала мы должны ее закончить. А потом браться за избу русского крестьянина.

И: Какую физическую работу Вы выполняете в этом отделе?

Д.А.: Ну, мы все выполняем примерно одну и ту же работу, когда начинается монтаж выставки. Монтаж выставки, он предполагает монтаж не только на месте, но мы должны также переносить определенные экспонаты. Как только закончен перевоз экспонатов, мы начинаем работать на месте: занимаемся сбором экспонатов. Ну, если конкретно говорить: и пилить, и строгать, и варить, и сверлить и все что угодно делать, включая какие-то электрические работы. Но, чаще всего мы, конечно, электриков используем. Прежде всего много чего. Можно и белить, и замазывать, и... К тому же есть определенный вид работ, которые требуют определенного допуска, а есть, которые мы сами выполняем. Вот это всё наши физические работы: перенос, монтаж, какие-то работы по … На самом деле очень много.

И: А почему выставки переносят из административного здания?

Д.А.: Директор решил отдать полностью это здание под административные нужды. Вот он хочет, но это пока только в перспективе, я не знаю, когда это будет, в администрации разместить все офисы отделов там, чтобы там вся администрация размещалась. Как обычно при наличии выставочных помещений, вот, отдать здание под нужды администрации - это правильно. С другой стороны, у нас же план есть отреставрировать здания. У нас очень много пустующих помещений, которые мы просто не можем использовать. Например, здание вон там (показывает рукой), которое можно было бы отреставрировать. По идее, я согласен с этим. А это должно быть здание администрации.

И: Ваш отдел тоже перенесут?

Д.А.: Нуу, я не знаю, может быть. Это ни на столько принципиально, мне кажется. Если все будет идти по плану, то могут перенести. А если нет, то учитывая нашу специфику: у нас тут склады, у нас тут весь материал, - могут и оставить. Видите же, мы ж такой отдел, на все руки мастера. Мы ж не чисто научный отдел Виктора Медведева: сиди и пиши, главное, чтоб компьютер был. На вот материал нужен.

И: У Вас склад есть? Расскажите о нем? Что там?

Д.А.: Ну, естественно. Понятие «склад», оно вообще для чего существует? Чтобы хранить все необходимые подсобные материалы. Ну, например, ДВП, цемент, и все остальные строительные материалы, которые мы используем. Нужно же их где-то размещать. Какие-то плиты необходимые, доски необходимые для монтажа некоторых выставок. Наши непосредственные инструменты: слесарные, монтажные, и тому подобное, дрель, шуруповерт - вот что имеется в виду. Так же у нас на складе хранятся некоторые вещи, которые мы используем для тех или иных выставок, например: манекены. Это для выставок, связанных с одеждой. Там же храниться все такое: планшеты наши, которые мы там храним. Т.е. все, что нам необходимо для выставки, обычно храниться у нас.

И: По какому принципу Вы выставляете вещи на выставках?

Д.А.: Ну, на самом деле, если мы говорим о постоянных выставках, таких как «Дом сарептского колониста» и тому подобное, мы исходим, из чисто бытовой реальность: как и что могло размещаться. Во-первых, нужно исходить из метража самого помещения, и там мы уже прикидываем. Это раз. Второе, мы стараемся ориентироваться на старые, сохранившиеся документы: фотографии, упоминания, что было и как размещалось, какие предметы были. Вот, как бы вот эти составляющие вещи. И наша инициатива, и наша фантазия, но в любом случае, мы должны опираться на исторические материалы. Художнику, если это возможно, обязательно, нужно показать: было то, было это. Без этого никак. Соответственно все экспонаты подбираются в строгой последовательности. Если это определенный период, то определенный период, условно говоря. Например, вторая половина в какие-то годы. Здесь нужен такой некий компромисс.

И: Т.е. Вы не можете на одной выставке использовать вещи, относящиеся к разным временным периодам?

Д.А.: Ну, если, предположим, мы… Все зависит от концепции. Еще раз говорю, определенная выставка посвящена определенной теме, например, быт колониста. Мы для себя определяем какое-то определенное время, какой-то определенный промежуток. Еще раз говорю, быт колониста подразумевал, мог подразумевать и конец 18 века, начало 20. Сами понимаете, это совершенно разные экспонаты. Мебель и одежда совершенно разные. Поэтому мы определяем для себя более или менее определенный период. Исходя, опять-таки, из возможностей, какие экспонаты мы можем показать. Поэтому, чаще всего потом идет пояснение, что эта выставка посвящена сарептскому колонисту такого-то периода, скажем 2-й половины, или конец 19 века. И подбираем под это экспонаты. Большой разброс в принципе возможен, как Вы сказали, но не желателен потому, что он не будет соответствовать. Нужно все-таки определенное время делать, отобразить определенный временной период. В перспективе может быть да. Если бы были отреставрированы все здания и одновременно имели достаточное количество экспонатов, мы могли бы сделать, скажем, одно здание одному периоду посвящено, Вы же понимаете, а другое другому. В принципе, такое возможно. Но пока мы должны придерживаться определенных рамок.

И: В чем заключается задача выставок этого музея?

Д.А.: Музей это, в моем понимании, это место, которое показывает нам, с одной стороны, ушедшую эпоху, которая была до нас. Это все очень познавательный ликбез. Сама культура она должна всегда присутствовать. И не важно какому периоду посвящена выставка. Задача музея все-таки: среди людей, среди нашего населения, с одной стороны, воспитывать уважение и память к своим предкам, к своей культуре. Музей должен заботиться об этом. С другой стороны, здесь есть такой развлекательный момент: все-таки ни один же телевизор смотреть. Нужно как-то развлекаться, да? Поэтому, в этом смысле, я еще раз говорю он мне нравится. Даже не смотря на то, что основные свои деньги я зарабатываю в другом месте. В этом смысле, я считаю, если мы потеряем связь поколений, в этом тоже ничего хорошего нету. То, что было - мне всегда это было интересно: как бабушки с дедушками жили. Думаю, что при должном подходе, и наше государство и правительство помогало бы определенным образом, можно было бы действительно очень много сделать.

И: Как Вы думаете, почему так важно сохранять связь между поколениями?

Д.А.: Ну, я думаю это важно для любой нации. Неважно это русский, или же американец, либо кто-то другой. Это твоя земля, твоя история, это важно для поколений потому, что если ты потеряешь память о том, что было, мне кажется, размываются все понятия. Просто, даже не буду говорить о патриотизме, просто о своем я. Если ты себя идентифицируешь себя как россиянин, да, это моя земля. Почему же те же американцы, хотя можно сколько угодно их ругать, но они этому придают огромное значение. Начиная с того, что в каждом доме есть флаг, и они очень бережно относятся к своему историческому наследию. В этом смысле они сохраняют преемственность поколений. Это и позволяет им ощущать себя как нацию единую. Для россиян это тоже очень важно. Если учесть в какой тяжелый период мы сейчас живем, в экономическом и политическом смысле. Очень важно ощущать эту связь. Тем более, что наша страна пережила такой трагичный период как 20 век: все войны и революции. Поэтому очень важно помнить кто мы и кем являемся. Хорошо, что музей существует, дает людям возможность видеть и помнить что было и есть на этой земле, и ощущать свою сопричастность к этому. Так что это очень важно.