«Процветание» (1996 - начало 1998 гг.). Основной характеристикой этого этапа развития банковской системы стал быстрый рост банковских инвестиций в государственные долговые обязательства: за 1996-1997 гг. объем вложений банков в государственные бумаги увеличился более чем в три раза. Объемы и технология работы основного рынка государственных обязательств - рынка ГКО-ОФЗ, - позволяла его участникам практически без затрат и в минимальный срок (дилеры получали деньги в день продажи бумаг) обращать свои бумаги в денежные средства, что делало ГКО-ОФЗ высоколиквидным инструментом. Предвыборная кампания 1996 г. и постоянная потребность федерального бюджета в «живых» деньгах приводили к исключительно высоким уровням доходностей государственных облигаций, не соответствовавшим основным макроэкономическим показателям (уровню инфляции и росту курса доллара). Российские банки стали активными покупателями не только рублевых, но и валютных облигаций российского правительства, по некоторым оценкам, им принадлежало до 10% еврооблигаций, более 40% валютных облигаций Минфина. Государственные ценные бумаги стали основным источником доходов банковской системы: в 1996 г. доходы по государственным ценным бумагам составляли до 40% всех доходов, за 1997 г. - до 30%.

Доля доходов от кредитных вложений - основы банковского бизнеса во всем мире - в российских условиях была не столь велика. За 1996-1997 гг. доля процентов по кредитам в совокупных доходах банков составила около 35%, причем значительная их часть существовала, только на бумаге. Столь низкая доля в доходах во многом объясняется тем, что в течение этого периода кредиты составляли лишь 35 - 40% от всех активов банковской системы. Таким образом, активные операции значительного числа российских банков (в основном московских) в этот период напоминали скорее действия финансовой компании, нежели работу кредитного учреждения.

Начиная со второй половины 1996 г., российские банки стали выступать активными заемщиками на внешних финансовых рынках. Особенно широкое распространение получили залоговые кредиты, которые обеспечивались пакетами ценных бумаг (как правило, российскими валютными облигациями или акциями подконтрольных предприятий). С одной стороны, к активным внешним заимствованиям банки подталкивали относительно низкие уровни процентных ставок по внешним займам, которые становились исключительно привлекательными в условиях практически гарантированной стабильности курса рубля. С другой стороны, объективное отсутствие существенных внутренних сбережений в российской экономике не позволяло банкам всерьез рассчитывать на развитие своего бизнеса без привлечения внешних ресурсов. Поскольку российские банки являлись новыми партнерами для иностранных финансовых институтов, предоставляемые последними кредиты были, как правило, краткосрочные с возможностью пролонгирования. Таким образом, заемщик рассчитывал на благополучное развитие ситуации и на длительное пользование полученными ресурсами, кредитор был уверен в том, что при неблагоприятном ходе событий срок действия кредита быстро истечет.

Стабильность курса позволила ведущим российским банкам превратить заимствованиями на мировых финансовых рынках в важнейший источник роста и компенсатор недостатка внутренних сбережений. Внешние заимствования привлекались как в форме кредитов иностранных финансовых организаций, так и путем выпуска собственных ценных бумаг, которые стали важным источником средств (к концу 1997 г. только межбанковские кредиты в иностранной валюте, подавляющее большинство которых было получено от банков-нерезидентов, составляли около 12% всех банковских пассивов).

Одновременно, по мере либерализации рынка ГКО-ОФЗ для нерезидентов, крупнейшие российские банки стали резко наращивать объемы своих форвардных обязательств перед нерезидентами на поставку иностранной валюты для репатриации последними прибыли. Поскольку на объем таких операций существовали ограничения со стороны надзорных органов (открытая позиция по срочным контрактам принималась в расчет совокупной открытой валютной позиции), банки начали искать возможность для «перекладывания» своих рисков. Крупнейшие банки стали заключать срочные контракты с крупными, крупные со средними, средние с мелкими. Многие банки для закрытия своих позиций заключали опционные контракты (с правом отказа от исполнения) или контракты со своими аффилированными структурами.

Таким образом, постепенно российская банковская система стала самым сильнейшим образом зависеть от внешнего мира и, следовательно, стала подвержена курсовому риску, который никто не хотел принимать в расчет при ведении повседневного бизнеса.

Формально к моменту кризиса, по балансовым операциям банки в среднем имели длинную валютную позицию (превышение валютных требований над обязательствами). Такая позиция обеспечивалось за счет того, что значительная чистая задолженность банков перед внешним миром покрывалась адекватной чистой задолженностью по валютным обязательствам реального сектора перед банками. Однако, несмотря на это, банкам не удалось переложить валютные риски на внутренних заемщиков, поскольку в момент скачка курса последние в основной массе также оказались неплатежеспособны по своим валютным обязательствам. Объем потерь банков в результате неплатежей внутренних заемщиков по валютным кредитам составил более 20 млрд. руб. Другой причиной крупных убытков банковского сектора в момент девальвации стала его значительная - около 7 млрд. долл. - чистая валютная задолженность по срочным операциям перед нерезидентами. Здесь масштабные убытки банков были вызваны аналогичными причинами. Имея значительные чистые обязательства на поставку валюты перед нерезидентами, российские банки пытались захеджировать свои риски путем заключения «зеркальных» контрактов с резидентами (объем чистых требований банков на поставку валюты к внутреннему небанковскому сектору составил около 10 млрд. долл.). Однако в момент кризиса в результате неплатежеспособности большинства российских контрагентов убытки последних были фактически переложены на банки.

Наблюдался массированный отток средств со счетов клиентов и вкладчиков в наличный оборот, интенсивная миграция клиентуры между банками. Следствием стало быстрое падение ликвидности банков и объема мобилизуемых ими ресурсов. Чистый отток средств со счетов физических лиц составил 18% по рублевым и 30% по валютным (август-сентябрь), по валютным счетам юридических лиц - 20% (август).

Резкое падение ликвидности банковской системы в результате массированных валютных интервенций ЦБ РФ, приведших к откачке рублевых средств с корреспондентских счетов банков. Массированные интервенции, связанные с попыткой поддержки, а затем стабилизации курса рубля, продолжались с конца июля по первую неделю сентября. За этот период золотовалютные резервы, а также средства на корсчетах банков сократились более, чем на треть. При этом по сравнению со средним уровнем за предшествующий период года объем средств на корсчетах упал в 2 раза. Предпринятые Центральным банком попытки за счет выдачи кредитов поддержать ликвидность банков хотя и смягчили это падение, однако привели к существенному усилению давления на валютный курс: эмиссионные ресурсы, получаемые банками для погашения задолженности перед клиентами, немедленно направлялись на покупку валюты.

Замораживание около 15% активов коммерческих банков (без Сбербанка) в результате дефолта по ГКО-ОФЗ. Последнее было равносильно утрате банками более половины собственного капитала.

Основное стратегическое (долгосрочное) последствие кризиса состоит в необратимом разрушении прежней модели функционирования банковской системы. Это характеризуется следующими моментами.



Рис.3. Воздействие финансового кризиса 1998 г. на банковскую систему

Резко сузилась и без того скудная база долгосрочных кредитных ресурсов, которые банки могут привлекать внутри страны. Речь идет, прежде всего, о масштабном сокращении сбережений домашних хозяйств, наиболее крупном со времен «шоковой терапии» (1992 г.). При этом произошло не только обесценение ранее накопленного объема организованных сбережений (на 49% за II-е полугодие 1998 г. по рублевому сегменту), но, что более важно - снижение сберегательного потенциала домашних хозяйств в результате падения их реальных доходов. Так, если в 1995-97 гг. прирост организованных сбережений населения составлял 3,1% ВВП, то в 1999 г. - 1,7% ВВП.

В среднесрочной перспективе исчезла возможность сколько-либо значительного привлечения банками средств из-за рубежа. Дефолт по ГКО и прецедент введения моратория на внешние платежи на долгие годы подорвали доверие иностранных кредиторов и инвесторов к вложениям в российскую экономику. Одновременно, доступ к системе международных расчетов, без которого невозможно нормальное функционирование большинства крупных и средних банков, оказался поставлен в зависимость от их способности к погашению ранее накопленных внешних обязательств. В результате в среднесрочной перспективе «внешний мир» из источника притока кредитных ресурсов к банкам превращается в направление их крупномасштабной откачки.

Оказались разрушены основные финансовые рынки, обеспечивающие банковской системе высокие доходы. Подрыв доверия к государству, местным властям и ряду крупных корпоративных клиентов не позволяют надеяться на их быстрое восстановление.

Резко сократились собственные капиталы банков (по итогам II-го полугодия 1998 г. собственный капитал действующих банков без учета иммобилизации средств в ГКО-ОФЗ сократился на 60%, с учетом - достиг отрицательной величины - 25 млрд. руб.). Масштабная декапитализация резко сужает возможности банковской системы, как по привлечению, так и по размещению средств. В наибольшей степени это затрагивает размещение средств в относительно долгосрочные активы - кредиты реальному сектору и др. Существенно - в 1.5-2 раза - повысился уровень рисков кредитования конечных заемщиков (оценка изменения уровня рисков сделана на основании динамики доли просроченной задолженности в ссудах).

Был дезорганизован внутренний межбанковский рынок, позволявший поддерживать ликвидность банков за счет ее мобильного перераспределения между кредитными учреждениями. В настоящее время объем средств, размещенных на межбанковских счетах, депозитах и в кредитах, в полтора раза ниже докризисного в реальном выражении.

Таким образом, в результате кризиса были демонтированы все основные кругообороты и механизмы, ранее обеспечивавшие банковской системе расширение кредитных ресурсов, мобилизацию доходов и балансирование рисков.

Относительная стабилизация ситуации в банковской системе характеризуется:

- снижением интенсивности банкротств с 22-25 в месяц в начале кризиса до 8-10 в конце 1999 г.

- сокращением доли проблемных и финансово-неустойчивых (по классификации ЦБ РФ) банков в общем числе действующих кредитных организаций с 35 до 21% за первые 9 месяцев 1999 г.;

- уменьшением за тот же период их доли в совокупных активах коммерческих банков (без Сбербанка) с 61 до 28% (по состоянию на 1 августа 1998 - 16%), в объеме вкладов населения с 54 до 29% (на 1 августа 1998 -13%), в объеме привлеченных межбанковских кредитов - с 79 до 50% (на 1 августа 1998 - 17%).

- переходом (начиная с марта 1999 г.) к росту совокупного объема собственного капитала действующих банков, который с 1 марта по 1 января 2000 г. вырос в 2.1 раза.

Однако, несмотря на стабилизацию и даже некоторое улучшение по сравнению с началом 1999 года, финансовое состояние банковской системы долгое время оставалось сложным [11, c. 28].

Рассмотрим теперь возможности возникновения кризисных явлений в банковской системе на современном этапе развития экономики.

18 октября 2007 года президент России В.Путин в рамках прямой линии, отвечая на ряд вопросов бегущей строки, заявил, что банковского кризиса в России не будет. По словам президента, не планируется в стране и денежной реформы. В конце прямой линии Путин заявил, что не будет и дефолта, обосновав свое утверждение хорошими макроэкономическими показателями России.

Вопрос о возможном банковском кризисе был задан президенту на фоне общемирового финансового кризиса, который нанес крупным кредитным организациям, полагавшимся на переоцененные ипотечные облигации, много миллиардный ущерб. Российские банки отреагировали на кризис слабее, чем их зарубежные коллеги, но некоторые из них занялись переоценкой своих кредитных продуктов. В свою очередь, российские монетарные власти рекомендовали банкам снизить долю иностранных инвестиций в своем капитале [66].

Российские экономисты проиллюстрировали развитие кризисных явлений следующим образом.

М.С. Марамыгин констатирует: «Как известно, многие российские банки в последние годы активно привлекали средства западных финансовых институтов. Все вроде бы отлично: деньги длинные, дешевые, у наших банков наконец-то появилась возможность финансировать долгосрочные проекты, прежде всего ипотечные программы. Все бы ничего, если бы не мировой финансовый кризис, который заставил западные банки выводить средства с развивающихся рынков, в том числе из России. Но ведь эти деньги уже вложены в экономику в виде кредитов предприятиям и населению, и их невозможно просто выдернуть одним движением руки».

А.Н. Амосов фиксирует следующее: «Степень влияния экономических кризисов на банковскую систему зависит от многих факторов, однако главным из них является состояние самой банковской системы к началу экономического кризиса. При этом особое значение играют ликвидные позиции, качество кредитного портфеля, уровень капитализации банков и банковской системы в целом. Ослабленная банковская система особенно болезненно переживает банковский кризис. Приходится констатировать, что в РФ сегодня потенциал развития банковского сектора реализован весьма незначительно, банковский сектор тормозит развитие реального сектора экономики и теряет лучших российских клиентов, которые отдают предпочтение западным банкам. Российские коммерческие банки зачастую имеют неразвитые системы управления, слабый уровень бизнес-планирования, фиктивный характер значительной части капитала отдельных банков. Кредитные риски зашкаливают, ряд ключевых проблем залогового законодательства остается нерешенным, по-прежнему остаются ограниченными ресурсные возможности банков (имеется в виду, прежде всего дефицит среднесрочных и долгосрочных пассивов), сохраняется недостаточно высокий уровень доверия к банкам со стороны населения. Уровень инвестиционной привлекательности российского банковского сектора относительно невысок…И это далеко не полный перечень кризисных проявлений, причин и факторов неблагополучия российской банковской системы».

А. Кобяков скептически оценивает экономическую безопасность нашей страны: «Основа основ любой современной экономики - сильная банковская система. За все годы реформ в России ее так и не удосужились создать. Банки РФ мелки, самые крупные из них не входят даже в двадцатку крупнейших банков в мире. Тогда как банки КНР уже совершили прорыв в мировую банковскую элиту: в первой глобальной двадцатке по рыночной капитализации - четыре китайских банка, по размерам собственного капитала - два, по величине активов - один. РФ - финансовый карлик». Кобяков убежден, что «собственные кредитные ресурсы мы не создаем, своего «кредитора последней инстанции» и суверенной финансовой системы мы не отстраиваем. То есть, государство собственными руками толкает российских хозяйствующих субъектов вынужденно кредитоваться за рубежом. Но раз так, то не следует удивляться тому, что экономическая безопасность РФ совершенно не обеспечивается. Что с середины 90-х годов наши города на 60-80% зависят от импортных потребительских товаров, и прежде всего - от заграничного продовольствия».

М. Хазин более чем критически оценивает политику российского ЦБ: «Политика ЦБ не дает отечественным банкам возможности увеличивать рублевое кредитование. Собственно, у нас практически вообще нет крупных банков, которые могли бы адекватно кредитовать промышленные и сырьевые гиганты. Почему, кстати? Это что, противоречит либеральным принципам? Или принципы тут ни причем, а причем банальный личный интерес - кто нас политически поддерживает, тот и заказывает музыку? Но тогда почему у нас в руководстве кредитно-денежной политикой стоят люди, для которых интерес иностранных банков оказывается выше интересов отечественной экономики?».

Л. Пайдиев считает, что «Центробанк РФ источника финансовой независимости страны не создал. Отечественные банкиры за ликвидностью вынуждены ходить на поклон к иностранным банкам. У нас нет ни источника ликвидности, ни системы для неинфляционной раздачи денег, ни механизма борьбы с возможным банковским кризисом. Страна разбухла от нефтегазовых доходов, но взять в ней ссуду под низкие проценты можно только, например, в чешском банке, но никак не в отечественном. То же самое было и накануне финансового краха 1998 года. Помните? Расчеты в экономике остановились, коммерческие банки не имеют средств. Центробанк печатает рубли и раздает их комбанкам. Но те моментально скупают на эмитированные рубли валюту и вывозят ее за границу. Что дальше? Цены в РФ взлетели выше крыши, государственный бюджет пуст, в стране нет валюты для обеспечения критически необходимого импорта, расчеты парализованы…».

М. Марамыгин отмечает: «ЦБ предпринимает какие-то действия для сдерживания темпов инфляции, но они несоизмеримы с масштабом проблемы. Это тоже, что при стихийном бедствии на реке насыпать небольшие холмики для спасения пострадавших. Может, при первой волне они еще и помогут кому-то уцелеть, но вторая волна навсегда накроет и холмики, и все находящееся рядом».

Таким образом, можно констатировать, что для «нового 1998-го» нет никаких помех. Банковская система РФ вполне может обанкротиться, если ей просто не дадут перекредитоваться на Западе. Это может случиться из-за кризиса ликвидности в мире. Но может стрястись и по иной причине. Банки РФ (если верить отчетам Центробанка) набрали огромный объем займов - 130 миллиардов долларов. В основном это «короткие деньги», поэтому платежи по кредитам в 2008 году составят 48 миллиардов. При этом общая задолженность крупных компаний в РФ (среди которых - и «Газпром», и «Роснефть») составляет около 120 миллиардов долларов [66].

2.2. Мировые банковские кризисы

Историки в сфере финансов зафиксировали, что с конца 70-х годов ХХ века системные банковские кризисы потрясали национальные экономики более 70 стран мира. Всемирный банк в своем докладе 2003 года (World Bank, Gerard Caprio и Daniela Klingebiel) насчитал 117 локально-национальных кризисов.

Наиболее значительные банковские кризисы начала ХХI века выглядят следующим образом:

Турция, 2000-2001. Банкротство трех крупных государственных банков, кризис ликвидности в банковской сфере, отток спекулятивных средств с национального финансового рынка, девальвация лиры на 40% за первые три месяца.

Аргентина, 2001-2002. С начала 1990-х годов Аргентина была полигоном экономических реформ для МВФ, МБРР и других международных институтов и даже ставилась в пример прочим развивающимся странам в качестве «экономического чуда». С началом кризиса рухнул курс песо, были заморожены счета в банках, начался массовый отток капиталов за рубеж, президент и правительство были отправлены в отставку.

Бразилия, 2002. Обвал курса реала, рост инфляции, скачкообразный рост внешнего долга, который в 2003 году составил свыше 260 миллиардов долларов, причем затраты на его обслуживание поглощали 64% ВВП [32, c. 8].

Рассмотрим более подробно каждый из выше перечисленных кризисов.

Следует отметить, что кризисная ситуация в банковском секторе Турции созревала постепенно и не возникла сама по себе, а явилась результатом более общего макроэкономического кризиса. В последние два-три года функционирование кредитно-банковской системы Турции происходило на фоне ухудшившегося экономического положения и внешней торговли страны. Это, естественно, отразилось на деятельности банков и формировании конъюнктуры внутреннего кредитного рынка. В частности, в течение 1999 - 2001 гг. на рынке преобладали высокие ставки банковских кредитов, достигавшие 35-40 %. Возрастание стоимости кредитов еще больше усиливали застой в отдельных, и, прежде всего, в экспортоориентированных отраслях. В условиях низкого спроса на кредитные ресурсы многие банки стали отвлекаться от работы в реальном секторе экономики, предпочитая, заниматься всевозможными спекулятивными сделками и зарабатывать «быстрые деньги» на инфляции. Кроме того, все чаще появлялась информация о том, что через отдельные турецкие банки стал увеличиваться отток из страны капитала в различные оффшорные зоны.

Особенно усилились эти тенденции в 2000 г. и начале 2001 г., когда и без того напряженный финансово-кредитный рынок в конце года пережил серьезное потрясение. Следует отметить, что в отличие от 1998 г., когда на ухудшение экономического положения Турции повлияли азиатский и российский финансовые кризисы, дестабилизация финансово-кредитного рынка страны конца 2000 - начала 2001 гг. - это один из результатов все более усиливающегося несоответствия этого рынка потребностям реального сектора экономики.

Постепенно сложилась такая ситуация, когда экономика и финансовый сектор практически стали функционировать автономно друг от друга, по своим законам и правилам, а точнее без правил.

Положение в банковском секторе и участившиеся жалобы бизнесменов вынудили правительство еще в середине 1999 г. образовать независимый орган по усилению государственного вмешательства в деятельность финансовых и банковских инспекторов страны - «Совет по контролю и совершенствованию банковской системы» во главе с бывшим министром финансов З. Темизелем.

В 2000 г. в условиях нарастания негативных процессов, а именно неспособности и нежелании банков финансировать конкретные производственные сектора экономики, турецкая администрация вынуждена была принять более жесткие меры как административного, так и рыночного характера. Катализатором принятия подобных мер послужила необходимость реализации рекомендаций и требований МВФ в рамках подписанной в 1999 г. совместной программы по стабилизации экономики Турции, от успешного выполнения которой во многом зависело получение кредитов от этой финансовой организации.

Началом государственного вмешательства в банковскую систему послужило принятое в ноябре 2000 г. решение ЦБ Турции об усилении контроля и ограничении доступа на рынок местной валюты - турецкой лиры - для приведения в соответствие с долларовой массой, обращающейся как в форме наличности, так и в форме ссудного капитала. Этим преследовались несколько целей краткосрочного и долгосрочного характера: сужение возможностей для деятельности т.н. банков-пирамид, стимулирование процесса их банкротства, возврат твердой валюты из-за рубежа, формирование такой конъюнктуры кредитного рынка, когда невыгодно, а в отдельных случаях рискованно будет заниматься всевозможными спекулятивными операциями.

В краткосрочном плане эффект не заставил себя долго ждать. Нехватка местной валюты привела к резкому возрастанию процентных ставок на межбанковском кредитном рынке, вследствие чего у ряда банков начались серьезные проблемы с ликвидностью. В результате шесть банков, включая и довольно крупный «Демирбанк», оказались на грани банкротства и были переведены в резервный фонд при «Совете по контролю за деятельностью банков», где еще с конца 1999 г. находятся пять других банков. Кроме этого у коммерческого банка «Парк Ятырым Банкасы», занимающего 61 место среди 81 банка страны, была отозвана лицензия на осуществление банковской деятельности, что фактически означало его банкротство.

Решительные меры, предпринятые турецкой администрацией, получили должную оценку со стороны МВФ и других международных финансово-банковских институтов. Для поддержания действий турецких властей по дальнейшему совершенствованию банковской системы, улучшения валютно-финансового положения страны уже в середине декабря 2000 г. МВФ, МБРР и ряд западных банков приняли решение о выделении Турции кредитов общим объемом более 12,4 млрд. долл., в т.ч. МВФ - 10,4 млрд. долл.; МБРР - 1,028 млрд. долл. и синдицированный кредит западных банков - 1,0 млрд. долл.

Тем не менее, последствия нарушения нормального функционирования банковской системы вскоре дали о себе знать. Расширяющийся процесс ухудшения ликвидности банков, при усилении контроля со стороны ЦБ за потоками инвалюты, привел к резкому возрастанию на рынке потребности в свободно конвертируемой валюте. Только в первой половине февраля 2001 г. ЦБ Турции было продано более 5 млрд. долл. США. В складывающихся условиях в конце февраля правительством было принято решение о введении плавающего валютного курса, что мгновенно привело к резкому обесцениванию турецкой лиры и ее фактической девальвации более чем на 40% [32, c. 12].

Банковские кризисы были чрезвычайно широко распространены в странах Латинской Америки и Карибского бассейна, именно к этим странам относится Аргентина и Бразилия. В таблице 3 перечислены основные банковские кризисы стран Латинской Америки.

Таблица 3

Эпизоды кризисов стран Латинской Америки

Страна	Дата начала
Аргентина	1980, 1989, 1995, 2001
Боливия	1986, 1994
Бразилия	1990, 1994
Венесуэла	1994
Гайана	1993
Гаити	1994
Доминиканская Республика	2003
Колумбия	1982, 1999
Коста-Рика	1987
Мексика	1981, 1994
Никарагуа	1990, 2000
Панама	1988
Парагвай	1995
Перу	1993
Сальвадор	1995
Уругвай	1981, 2001
Чили	1976, 1981
Эквадор	1982, 1996, 1998
Ямайка	1995

Источники: издания МВФ; база данных Всемирного банка (Caprio and Klingebiel, 2003).

В действительности они, по-видимому, испытали непропорционально большое количество кризисов по сравнению со странами на сопоставимом уровне развития в других регионах. Кроме того, озабоченность вызывают частота и тяжесть этих кризисов и их тенденция к повторению.

Почти во всех случаях банковский кризис означал значительное перераспределение благосостояния и приводил к общему снижению доходов и благосостояния.

Опыт шести латиноамериканских стран (Аргентины, Доминиканской Республики, Колумбии, Мексики, Уругвая и Эквадора), испытавших банковские кризисы за последние 10 лет, показывает, насколько серьезным и внезапным может быть такое воздействие. В течение года после кризисов в этих странах отношение государственного долга к ВВП возросло в среднем примерно на 40 процентных пунктов. Около 20 процентных пунктов этого прироста составляли первоначальные затраты бюджета на урегулирование банковских кризисов. Таким образом, за очень короткий срок банковский кризис может свести на нет значительную часть достижений многих лет разумного макроэкономического (в особенности фискального) управления, как это произошло, например, в Доминиканской Республике.

Кризисы влекут за собой и долгосрочные издержки. Институциональные характеристики, препятствующие оптимальной банковской практике, также взаимодействуют друг с другом и с внешними шоками, которым подвергается страна, и, возможно, являются одной из причин того, что некоторые страны подвержены многократным кризисам. Проявления этой динамики включают, например, низкие нормы сбережения, очень ограниченные долгосрочные финансовые отношения, зависимость от внешнего финансирования, высокие процентные спреды, долларизацию и тяжелое бремя долга государственного сектора. Коренной причиной является общее недоверие к финансовой системе, которое во многом можно объяснить значительным отрицательным уровнем процентных ставок в прошлые периоды, снижением реального курса валюты, слабым бухгалтерским учетом и ограниченными правами кредиторов, отрицательными налоговыми стимулами к сбережению (такими как налоги на финансовые операции) и банковскими кризисами с последующими неудачными попытками санации (например, с блокированием и затем разблокированием вкладов, как в Эквадоре в конце 1990-х годов).

В этих условиях недальновидности политики и слабого финансового посредничества изъятие вкладов быстро приводит к сокращению кредитования, что может еще более ухудшить ситуацию, поскольку фирмы лишаются оборотного капитала, а объем инвестиций ограничен. Страны этого региона нередко испытывали ужесточение доступа к кредитам, когда чистое кредитование частного сектора резко сокращалось, тем самым усиливая вероятность и ожидаемую остроту банковских кризисов и порождая порочный круг.

Опыт банковских кризисов в Латинской Америке и за ее пределами свидетельствует о том, что эти эпизоды, как правило, характеризуются схожими дефектами, хотя их причины и последствия различны. Кризисы возникают вследствие ненадлежащей банковской практики или в результате слабой макроэкономической политики; в большинстве случаев в их основе лежит сочетание обоих этих факторов. Характер основных потрясений, с которыми сталкивались страны Латинской Америки, со временем менялся. Тем не менее, можно назвать следующие наиболее распространенные факторы банковских кризисов в латиноамериканских странах:

- резкий прирост кредита частного сектора как на инвестиционные цели, так и нa потребление (Мексика, 1994 год и Колумбия, 1999 год). К концу периода гиперинфляции возникает особый вид цикла подъемов и спадов (Боливия, 1986);

- общая либерализация при отсутствии надлежащей и эффективной системы пруденциального регулирования (Мексика, 1994 год и Чили, 1984 год). Следует подчеркнуть, однако, что кризисы не миновали и системы с высоким уровнем регулирования (Перу, 1987 год);

- прямые последствия бюджетных проблем для внутренней банковской системы - фактор, который, по-видимому, становится все более существенным источником напряженности для латиноамериканских банков (Аргентина, 2001 год);

- цепная реакция и вторичные эффекты, когда кризис в одной стране заставляет экономических субъектов пересматривать свои ожидания и исходя из этого сокращать свои инвестиции в других странах (Аргентина, 1995 год), или когда кризис в одной стране непосредственно влияет на экономические условия в другой стране (Уругвай, 2001 год);

- шоки в области условий торговли и колебания реальных валютных курсов (Венесуэла, 1994 год и Эквадор, 1998 год);

- политическая нестабильность, волнения и, в некоторых случаях, гражданские конфликты.

Эти источники потрясений, которым подвергались латиноамериканские страны, взаимодействовали с институциональной средой, которая часто была не в состоянии выполнить свои функции или усугубляла нестабильность и издержки. Под институциональной средой здесь понимается совокупность элементов экономики, носящих более структурный или юридический характер, таких как организация банковской системы, состояние пруденциального регулирования и надзора и более широкая основа бухгалтерской практики, корпоративного управления, отправления правосудия и обеспечения прав собственности.

Институциональная среда не является неизменной. Многие латиноамериканские страны добились значительного прогресса в этих областях за последние 30 лет. Тем не менее неудовлетворительная банковская практика и слабая институциональная основа были одними из важных причин уязвимости стран Латинской Америки перед финансовыми кризисами после шоков, а также усугубляли эти кризисы.

Недостатки в указанных ниже областях препятствовали применению надлежащей банковской практики и повышали уязвимость перед кризисами в некоторых странах Латинской Америки:

- ненадлежащее и неэффективное пруденциальное регулирование и надзор;

- неэффективность банковских интервенций и санации;

- искажения, вызываемые мерами политики и, в особенности, влияние правительства на банки государственного сектора;

- неудовлетворительные структура и состав государственных финансов;

- неадекватность методов бухгалтерского учета, прав собственности и корпоративного управления;

- неэффективность судебной системы, плохое соблюдение законов и недейственные санкции за их неисполнение.

Оценки, проведенные по широкому диапазону стран Латинской Америки с 1999 года в рамках Программы оценки финансового сектора (ФСАП), - диагностического инструмента МВФ и Всемирного банка для оценки надежности финансовых систем стран, - указывают на наличие распространенных недостатков в таких областях, как консолидированный надзор (при котором учитываются все риски, которым подвергается банковская группа в целом, где бы они ни отражались в бухгалтерских документах), и своевременная оценка реальной капитализации (особенно раннее определение момента, когда у заемщика возникают финансовые проблемы, и полное погашение кредита становится маловероятным).

Одна из причин низкого качества нормативной базы и практики надзора, возможно, заключалась в отсутствии во многих случаях независимости органов надзора и вспомогательных институциональных механизмов. Даже если органы надзора точно знали, что им следовало делать, они иногда сталкивались с противодействием со стороны групп особых интересов или не располагали юридическими полномочиями или ресурсами для осуществления своих намерений. Примечательно, в частности, что страны Латинской Америки имеют особенно низкие показатели по соблюдению того из Базельских основных принципов, который касается независимости надзорного органа. Неудовлетворительное выполнение этого принципа странами региона, возможно, отчасти объясняет довольно слабое соблюдение ими и остальных Базельских основных принципов, несмотря на то, что нормативная база во многих странах была усилена в период между началом кризиса и проведением соответствующей ФСАП [2, c. 33].

Как показывает практика кризисные явления в банковской сфере присуще не только развивающимся странам и странам с переходной экономикой, но и развитым странам.

Так в 2007 году разразился банковский кризис в США вызванный кризисом ипотечного кредитования.

Кризис на рынке ипотечного кредитования в США назревал давно. Участвовавшие в этом деле банки не могли о нем не знать, однако делали вид, что ничего не происходит.

Началом кризиса можно считать лето 2007 года. Еще в августе эксперты выражали опасения, что ужесточение условий кредитования в США может привести к рецессии американской экономики и замедлению темпов роста мировой экономики. Тогда к их мнению не прислушались, и время было упущено.

И вот осенью о серьезных потерях, вызванных ипотечным кризисом в США, один за другим стали объявлять крупнейшие мировые банки. Merrill Lynch потерял 8 млрд. долларов, Morgan Stanley - 3,7 млрд., HSBC - 3,4 млрд., Deutsche Bank - 3,2 млрд., Bank of America - 3 млрд., Barclays - 2,6 млрд., Royal Bank of Scotland - 2,6 млрд., BNP Paribas - 2,1 млрд., Credit Suisse - 1 млрд. долларов. А общие потери мировой банковской системы превысили 300 млрд. долларов!.

Возник кризис заемных средств, наложившийся на падение курса доллара и рекордные цены на нефть. В американской и мировой экономике наметились кризисные явления. Федеральная резервная система США попыталась поправить положение снижением учетной ставки по кредитованию, но это не помогало.

Крупнейший швейцарский банк UBS заявил, что на ипотечном кредитовании в США потерял 13,5 млрд. долларов и переживает серьезнейший кризис в своей истории. UBS, Credit Suisse и другие крупные банки объявили о выводе своих капиталов с американского фондового рынка.

Кризис ипотечного кредитования в США породил банковский кризис, чреватый глобальной проблемой кредитования, рецессией американской экономики и прочими разрушительными последствиями.

Учитывая это, Федеральная резервная система США, Европейский центральный банк, центральные банки Великобритании, Канады и Швейцарии объявили 13 декабря о намерении совместно справиться с ситуацией. Совместный проект центральных банков появился после того, как снижение процентных ставок Федеральным резервом США и Банком Англии не привело к снижению межбанковских ставок и показало, что частные банки по-прежнему не готовы давать деньги в долг.

По мнению специалистов, факт объединения центральных банков свидетельствует о глубоком кризисе мировой банковской системы [31, c. 4].

Глава 3. Прогнозирование банковских кризисов с использованием математических моделей

Необходимость разработки методик ранней идентификации финансовых кризисов диктуется как мировым, так и российским опытом.

Исследования причин финансовых кризисов активно проводятся на протяжении последних двадцати лет. Однако, в силу того, что кризисы чрезвычайно разнообразны как по своим причинам, так и по проявлениям не существует устоявшейся, принятой всеми точки зрения по большинству вопросов. Нет согласия даже по тому, как сформулировать понятие кризиса. В связи с этим экономисты, исследующие поведение финансовых рынков одних и тех же стран в одинаковые периоды времени, насчитывают разное число кризисных эпизодов. Причем, оценки могут расходиться в 1,5-2 раза.

Наиболее распространенные определения валютных и банковских кризисов сформулировали соответственно Франкель и Роуз (Frankel and Rose, 1996) и Демиргук-Кунт и Детражиа (Demirguc-Kunt and Detragiache, 1998).

Франкель и Роуз предложили под валютным кризисом понимать 25% номинальное обесценение национальной валюты, сопровождающееся 10% увеличением темпа обесценения валюты по сравнению со средним уровнем последних 5 лет.

Согласно Демиргук-Кунт и Детражиа ситуация в банковской системе может быть оценена как кризисная, если выполняется одно из перечисленных условий:

- доля неработающих активов в общем объеме активов превышает 10%;

- затраты на восстановление банковской системы превышают 2% ВВП;

- проблемы банковского сектора приводят к национализации значительной (свыше 10%) части банков;

- происходит массовое изъятие депозитов или налагаются ограничения по их выплатам, объявляются «банковские каникулы».

Поиск факторов, играющих важную роль в формировании кризисной ситуации на финансовом рынке (лидирующие индикаторы кризиса), с помощью эконометрических методов исследования активно начался в 1990-ые годы. Очевидную задержку в появлении эмпирических исследований по отношению к теоретическим работам можно объяснить двумя причинами. Во-первых, анализ причин кризисов с помощью математико-статистических методов требует наличия протяженного ряда наблюдений. Во-вторых, было необходимо разработать соответствующие методики исследования.

Было разработано три разных подхода к определению факторов кризисов. Первый подход состоит в выявлении с помощью стандартной регрессионной техники (OLS) вклада различных факторов в формирование кризисов.

Стандартные регрессии применяются для выявления причин валютных кризисов. Такой подход не позволяет определить время начала кризиса, однако, с его помощью можно установить, какие страны могут подвергнуться спекулятивной атаке на национальную валюту в случае негативного изменения ситуации на мировых финансовых и торговых рынках.

Впервые данный метод был применен Саксом, Торнеллом и Веласко (Sachs, Tornell, Velasco, 1996) для исследования причин мексиканского кризиса 1994-95 годов (метод STV). Метод STV предполагает, что факторы обладают предсказательной силой в отношении валютных кризисов, если каждое индивидуальное значение пераметра bi и их сумма статистически отличаются от 0 в уравнении:

,

где Ind - значение кризисного индекса;

Fi - значение объясняющей переменной (или конкретное значение фактора или дамме-переменная, принимающая значение 0 или 1 в зависимости от того, превосходит ли значение фактора установленный критический уровень или нет).

Данными авторами было показано, что предрасположенность страны к кризису в тот период была тем больше, чем ниже был уровень покрытия золотовалютными резервами денежной массы (М2), чем больше была переоценена национальная валюта в реальном выражении по отношению к уровню тренда и чем выше в предшествующие годы были темпы роста коммерческой задолженности частного сектора перед банками.

Кроме того, Сакс и соавторы (Sachs, Tornell, Velasco, 1996) показали, что в случае, если государство имеет низкие резервы и переоцененную валюту, вероятность возникновения кризиса и его относительная сила будет тем больше, чем выше доля краткосрочных средств в структуре привлеченного капитала и выше доля государственных расходов в ВВП.

Аналогичные результаты были получены Торнеллом (Tornell, 1999) при исследовании азиатского кризиса 1997 года. Он показал, что три выделенные Саксом и соавторами фактора (соотношение М2 / золотовалютные резервы, превышение реального обменного курса над трендовым уровнем и скорость роста банковских кредитов) могут объяснить 44% колебаний кризисных индексов в странах, пострадавших от азиатского кризиса в 1997-98 годах. Следует отметить, что Торнелл в значительной мере модифицировал метод STV. В отличие от более ранней методики, в которой реальная переоцененность валюты и скорость роста кредитов рассматривались как высокие, если их значения принадлежали к верхнему квартилю, Торнелл выделил критические значения каждого из факторов и использовал в качестве объясняющих переменных случаи превышения фактическими значениями установленных критических уровней. Берг и Патилльо (Berg and Patillo, 1999) показали, что предсказательная способность первоначального, немодифицированного метода STV по отношению к азиатскому кризису достаточно низка, т.е. отсутствует статистически значимая зависимость между величиной кризисного индекса и значениями рассматриваемых переменных. Корреляция между фактическим значением кризисного индекса и вычисленного с помощью регрессии статистически не отличалась от 1.

Следует отметить, что выявленная зависимость между высокой коммерческой задолженностью частного сектора перед банками и вероятностью возникновения валютного кризиса объясняет, почему финансовым кризисам достаточно часто предшествует либерализация движения средств по капитальным счетам платежного баланса (Demirguc-Kunt and Detragiache, 1998; Hardy and Pazarbasioglu, 1998; Kaminsky, 1999)

Как показывает практика, приток капитала на развивающиеся рынки ведет к резкому росту соотношения кредиты/ВВП. Значительный рост данного соотношения, как было показано во многочисленных работах (Demirguc-Kunt and Detragiache, 1998; Kaminsky, 1999; Tornell, 1999), может служить индикатором кризиса.

Существуют логичные объяснения подобной взаимосвязи. В условиях информационной закрытости предприятий реального сектора, наблюдаемой на многих развивающихся рынках, банки часто не в состоянии адекватно оценить качество кредитных заявок. Поэтому эффективность вложения привлеченных ими иностранных средств оказывается недостаточно высокой (Caprio and Klingbiel, 1996; Mishkin, 1998). Информационная закрытость реального сектора также обуславливает высокую концентрацию ссуд: средства направляются в основном в тесно связанные с банками предприятия (акционеры, крупнейшие клиенты). Кроме того, высокая стоимость кредитных ресурсов приводит к возникновению ситуации неблагоприятного отбора (adverse selection), когда значительная часть спроса предъявляется компаниями, которые заведомо не могут расплатиться по займу (Stiglitz and Weiss, 1981; Mishkin, 1998).

Поэтому рост объема кредитов, во-первых, может сопровождаться увеличением величины просроченной задолженности, а, во-вторых, повышением зависимости финансового состояния банков от благополучия отдельных заемщиков (рост риска концентрации вложений). Следует также отметить, что информационная закрытость характерна не только для производственного, но и для банковского сектора. В результате этого надзорный орган оказывается не в состоянии своевременно отслеживать изменения в банковском секторе, выявлять неплатежеспособные кредитные организации и своевременно их ликвидировать, а также ограничивать принятие банками избыточных рисков (Brunner and Meltzer, 1988; Mishkin , 1998).

Другие два метода, о которых пойдет речь далее, одинаково пригодны для выявления причин как банковских, так и валютных кризисов.

Метод, предложенный Камински, Лизондо и Рейнхарт (KLR) (Kaminsky, Lizondo, Reinhart, 1997), позволяет расширить по сравнению с методом STV число рассматриваемых факторов - возможных индикаторов кризиса. Основной задачей данного метода является обнаружение показателей, свидетельствующих о возможности наступления кризиса в течение 24 месяцев (система ранних индикаторов).

Объясняющая переменная посылает сигнал, когда ее значение превышает критический уровень. При этом сигнал рассматривается как «хороший», если кризис происходит в течение 24 месяцев после этого. Метод KLR интересен тем, что критические значения, которые определяются по принципу минимизации шума, являются уникальными для каждой страны.

В свою очередь величина шума рассчитывается следующим образом. В системе возможно существование ошибок двух типов: во-первых, кризис мог произойти, а экзогенная переменная не превысить критического уровня (ошибка 1 типа (B)), во-вторых, экзогенная переменная могла превысить критическое значение, а кризис не произойти (ошибка 2 типа (D)).

	Кризис случился в течение 24 месяцев	Кризиса не произошло
Сигнал	A	B
Отсутствие сигнала	C	D

Шум в данном случае равен отношению доли ошибок второго типа в общем числе сигналов (количестве случаев превышения переменной критической отметки) к удельному весу хороших сигналов в общем числе случаев кризиса:

.

Переменная может быть признана как ранний индикатор кризиса в том случае, если значение шума будет меньше 1.

На примере валютных кризисов, произошедших в 20 развитых и развивающихся странах в период с 1970 по 1995 год, Камински и соавторы показали, что в качестве ранних индикаторов валютного кризиса могут рассматриваться следующие факторы:

· высокий по отношению к ВВП внутренний кредит;

· быстрый рост денежного предложения;

· отток средств вкладчиков из банков;

· снижение экспорта, вызванное неблагоприятными шоками на мировом рынке;

· переоцененность национальной валюты в реальном выражении;

· высокие процентные ставки на международном рынке капитала;

· значительный внешний долг;

· значительный внешний долг;

· слабое покрытие резервами краткосрочных обязательств;

· низкие темпы роста экономики;

· негативные шоки на фондовом рынке.

Кроме того, валютный кризис в одной стране повышает вероятность его возникновения в других странах, прежде всего тех, которые расположены в одном и том же регионе и (или) активно связаны с нею по торговым каналам (эффект «заражения»).

Список факторов банковского кризиса отличается от списка факторов валютного кризиса незначительно. Из 12 индикаторов валютных кризисов и 14 - банковских кризисов 11 являются общими (Kaminsky, 1999). В отличие от валютных кризисов вероятность возникновения неблагоприятных событий в банковском секторе увеличивается в случае оттока капитала и роста реальных процентных ставок на национальном финансовом рынке. Это еще раз показывает тесную взаимосвязь банковских и валютных кризисов и их схожесть по механизмам формирования.

Наиболее часто использовался для анализа механизмов формирования кризисов вероятностный подход. Преимущества данного метода заключаются в том, что он, во-первых, позволяет оценить конкретный вклад каждого фактора в формирование кризиса, а, во-вторых, рассматривая данные о наличии кризиса в каждой стране в различные периоды времени как независимые события, снимает ограничения на число исследуемых факторов. Кроме того, для анализа обычно используются годичные данные, которые обладают более высокой надежностью.

Согласно данному методу вероятность того, что кризис произойдет в определенное время в отдельно взятой стране, является функцией вектора n объясняющих переменных X(i,t). Объясняемая переменная (P(i,t)) принимает значение 1 в случае, если валютный кризис произошел в стране i в момент времени t, и значение 0 в остальных случаях. Для определения вклада экзогенных переменных в формирование кризисной ситуации используют метод наибольшего правдоподобия. Исследуемая функция в данном случае будет выглядеть следующим образом:

,

где T - число периодов наблюдения,

F - кумулятивная функция вероятностного распределения,

- вектор оцениваемых коэффициентов при объясняющих переменных.

Следует отметить, что коэффициенты при экзогенных переменных показывают воздействие изменения значения регрессора на одну единицу на вероятность возникновения кризиса.

Используя данные по 80 эпизодам девальвации в латиноамериканских странах в период с 1957 по 1991 год, Клейн и Марион (Klein and Marion, 1994) показали, что вероятность выхода валютного курса за установленный коридор позитивно зависит от степени переоцененности реального курса национальной валюты и негативно - от величины золотовалютных резервов. Структурные факторы, такие как открытость экономики (доля внешнеторгового оборота в ВВП), политическая стабильность, диверсифицированность экспорта также влияют на вероятность кризиса и степень девальвации валюты.

Исследование годичных данных с 1971 по 1992 год по широкому кругу развивающихся стран (Frankel and Rose, 1996) подтвердило предположение, что высокий по отношению к ВВП внешний долг государственного сектора, низкие золотовалютные резервы, переоцененная в реальном выражении валюта увеличивают вероятность валютного кризиса. Кроме того, Франкель и Роуз показали, что вероятность кризиса возрастает в случае, если страна испытывает рецессию и имеет высокие темпы роста внутреннего кредита (соотношения М2 / резервы).

Существенное влияние на состояние валютного рынка в развивающихся странах оказывает стоимость капитала на международном рынке: увеличение процентной ставки в развитых странах на 1% приводит к росту вероятности возникновения валютного кризиса на развивающихся рынках на один процент. Вместе с тем, Франкель и Роуз не обнаружили зависимость между величиной дефицита по текущему счету платежного баланса, а также удельным весом краткосрочных заимствований в структуре внешнего долга и вероятностью возникновения кризиса.

Родрик и Веласко (Rodrik and Velasco, 2000), рассматривавшие кризисы, произошедшие в 1990-ые годы на развивающихся рынках, также обнаружили статистически значимую позитивную зависимость между удельным весом краткосрочных заимствований и вероятностью оттока капитала с финансового рынка4. Кроме того, ими было показано, что долгосрочные заимствования оказывают стабилизирующее влияние на финансовую систему: вероятность значительного (свыше 5% ВВП) оттока капитала с национального финансового рынка будет тем меньше, чем выше доля долгосрочных заимствований в структуре внешнего долга.

Родрик и Веласко также нашли, что вероятность оттока капитала будет тем больше, чем выше общий уровень долгового бремени и дефицит текущего счета платежного баланса. В то же время низкий уровень покрытия денежной массы (М2) золотовалютными резервами не мог служить, как показано авторами, индикатором кризиса в рассмотренных авторами случаев.