В искусстве ламаизм преследовал сугубо культовые цели. И поскольку за время своего существования им были выработаны строго определенные нормы изображения священных сюжетов, то от художников требовалось точное соблюдение канонов. Специальные трактаты, в которых имелись чертежи и схемы общей композиции сюжетов, движений и поз фигур, служили непременным руководством для выполнения тех или иных рисунков.

Разумеется, при таких обстоятельствах лишь немногим талантливым исполнителям удавалось сообщить одухотворенность образам. И, конечно же, не каждый сюжет предоставлял такую возможность. Неудивительно, что у бурятских художников были свои излюбленные темы, в решение которых они вкладывали собственные эмоции. Например, интересно и разнообразно трактовался образ Сагаан-Убугуна -- одного из добрых богов, покровителя природы.

На рисунке художника Даба Тушнэ Сагаан-Убугун изображен совсем дряхлым, одетым очень просто; вокруг него мирно пасутся олени, прижались к земле зайцы, плавают в озере утки, все они изображены парами.

Факт широкого распространения именно этого сюжета примечателен в том смысле, что он не вполне типичен для буддизма, его происхождение связано с фольклором. Это-то и привлекало бурятских художников, работавших в разных жанрах: живописи, скульптуре.

Фольклорный характер приобрел и образ монгольского князя Дугар-Зайсана. В народной интерпретации -- это силач-богатырь, голыми руками побеждающий тигра. Изображая этот сюжет, художники по-разному строили композицию рисунка. Нима Цыремпилон, например, показал крупным планом сражающихся противников. У Лодэ-Самбу сцена поединка отодвинута в глубь пейзажа с деревьями и холмистыми далями.

Произведение Лодэ-Самбу представляет собой интересную попытку создания пейзажа более реалистическими средствами, чем это делалось в иконописи, с передачей перспективы уходящей вдаль дороги, по которой движутся люди и животные. Видно, что художнику нелегко давалась ломка привычного понимания плоскости изображения, но именно это и выделяет его работу среди многих других.

Народное миросозерцание нашло отражение не только в произведениях фольклорного характера, содержание которых явно способствовало этому. В сериях так называемых житийных икон, иллюстрирующих сцены из легендарной жизни Будды, индийских отшельников, тибетских и монгольских проповедников и распространителей религии, можно видеть зарисовки быта простых людей, окружающей их обстановки и природы. В этих деталях, заполнявших фон вокруг главного божества, помещенного в центре композиции, много живых впечатлений от натуры, метких наблюдений, наивной непосредственности.

Копируя тибетские и монгольские образцы, бурятские живописцы именно в такого рода сценах находили близкие и понятные им сюжеты и в процессе работы часто изменяли их на свой лад. Так, архитектурные строения упрощались, орнаментация их становилась менее сложной, зато в позах и выражениях лиц людей появлялись характерно-национальные черты. Особенно интересны попытки заменить некоторые иноземные детали своими, взятыми из окружающей жизни. В этом отношении богатый материал дают иконы «Сансарын хурдэ» («Колесо Сансары, или Круговорот бытия»).

При сравнении икон разных школ -- тибетской, монгольской и бурятской --- в последней обнаруживаются на первый взгляд незначительные отклонения, в которых тем не менее проступают черты национального видения. Только некоторые бурятские живописцы проходили обучение в специальных школах в Лхасе или Амдо, большинство же овладевало ремеслом самостоятельно, и как раз это обстоятельство способствовало выявлению своеобразия в их работе [35, c.149].

Часто иконописцы непроизвольно вносили изменения в композицию рисунка. Но существенно то, что цветовая гамма бурятских икон, как правило, отличалась своими особенностями. Определенную роль в этом играли краски, покупаемые иногда в русских лавках, и, естественно, обладавшие другими свойствами, чем тибетские или китайские. И все же решающее значение имели здесь причины более глубокие, а именно -- народное понимание красоты рисунка и колорита.

Сила и звучность красок с преобладанием в них насыщенных зеленого, синего и оранжево-красного тонов создают ощущение радости жизни и близости к природе. Изысканная гамма тонких цветовых сочетаний, порожденная келейным творчеством тибетских монахов и перекликающаяся с дворцовым искусством феодальной знати средневековья, уступила место простонародной раскраске икон, ставших теперь всеобщим достоянием, проникшим в юрты скотоводов-кочевников.

Эта тенденция к упрощению красочной гаммы не была, разумеется, единственной в работах бурятских художников. Многие из них по точности письма и рисунка, нюансировке цвета представляли собой мастерские произведения, иногда отмеченные печатью художественной индивидуальности авторов. Композиционное чутье, умение организовать плоскость ритмом красочных пятен и при этом добиться одухотворенности образа -- явление довольно частое.

Бурятская икона, как и все ламаистское искусство, очень декоративна. Большую роль в ней играют линия, силуэт, гармония чистых локальных цветов. Формы предметов и человеческих фигур плоскости, только кое-где легким усилением штрихов или тона дается намек на объемность. Рисунки облаков, деревьев, гор, воды и складок в одеждах разработаны орнаментально. При общей уравновешенности, и соподчиненности всех деталей икона производила соответствующее впечатление. Красочная сама по себе, она обычно была заключена в рамку из яркой ткани, что еще больше усиливало ее декоративное звучание.

Техника наложения красок тонкой кистью в миниатюрных изображениях была очень трудоемкой, требовала большого терпения. Художники сами растирали краску в стопочках, разводили ее на клею, сами изготовляли кисти из волосков колонка, пользуясь специальным металлическим приборчиком. После натягивания полотна на раму и его грунтовки они делали черновой рисунок (иногда при помощи трафарета), писали красками, затем обводили контуры тушью или коричневой краской и в заключение наносили золото.

2.8 Фольклор бурят

Опытные шаманы были нередко знатоками устного народного творчества. Знание фольклора и умение мастерски исполнять его -- свойство, видимо, не одних бурятских шаманов. «Вообще шаманы в Алтае, в Саянах и Таннуоле -- главные хранители народных преданий»,-- отмечал Г.Н. Потанин. Это объясняется тем, что в шаманизме нет молитвенных книг и священного писания, различные обряды и связанные с ними правила не приведены в систему, письменно зафиксированную. Но шаманы, как посредники между верующими и высшими существами, должны были совершать молебствия, разбираться в категориях и «потребностях» (можно было бы сказать: капризах) богов и духов, угадывать прошедшее, предсказывать будущее, объяснять верующим происходящие жизненные процессы, то есть иметь какие-то знания и уметь удовлетворять духовные нужды страдающих. Многое зависело от способности шамана к импровизации, от овладения им фольклорной традицией. Мифы, сказки, легенды, предания, родословные -- именно это духовное богатство народа использовалось шаманами. Особенно часто шаманы обращались к мифологии -- виду устного народного творчества, в котором в фантастических образах отражаются примитивные воззрения людей на окружающий мир. «В высшем своем развитии мифы становятся религиозными» [38, c.265].

Эрудиция шамана в этой области в известной мере определяла и его авторитет. Некоторые шаманы хорошо знали и исполняли произведения героического эпоса, приписывая их героям божественное происхождение. В старину у бурят, как и у тувинцев и других народов, эпические произведения -- улигеры -- исполнялись нередко в религиозно-магических целях: для умилостивления богов и духов при несчастных случаях, стихийных бедствиях, во время охоты и в продолжительных поездках, для обеспечения удачи. Между шаманизмом и эпосом есть точки соприкосновения и даже некоторый параллелизм.

«Профессиональный шаманизм, представление о шаманском избранничестве -- результат начавшегося разложения родового строя. Образ богатыря в его классической форме также связан с периодом разложения первобытной общины, и богатырь тоже своего рода «избранник», но только совершенно иного типа»-- отмечает Е.М. Мелетинский [38, c.281]. Бурятские эпические герои действуют в мире, управляемом богами, и представляющем собой сложную иерархическую структуру. Шаманы, безусловно, понимали значение улигеров в жизни людей, поэтому овладеть этим мощным средством эстетического воздействия на верующих было делом большой важности. Именно по этой причине ламы одним из средств борьбы с шаманизмом считали запрещение исполнения улигеров, рассматривая их как идеологическое оружие шаманства. Этим объясняется небольшая сохранность улигеров в Забайкалье. Имелся и чисто шаманский фольклор, функции которого заключались в выражении идеологических аспектов шаманизма, в объяснении обрядов.

Представление о Вселенной, о потустороннем мире, о сверхъестественном, о душе и смерти, о посредничестве шаманов между людьми и духами, обожествление сил природы -- все это отражалось в произведениях устного народного творчества шаманов и верующих масс народа, Бурятский шаманский фольклор отличался многообразием жанров, включая в себя мифы, рассказы, предания, легенды, генеалогии, заговоры и заклинания, гимны, клятвы, призывания и найгуры. Шаманская мифология состояла из мифов: о божествах высшего ранга шаманского пантеона -- тэнгриях (небожителях); об их сыновьях-- хатах (или ханах); о великих эжинах (хозяевах) Байкала, Ангары, Ольхона, Лены и других крупных рек, Саянских гор, Кяхты, озер, местностей; о владыке подземного царства Эрлин-хане с тремя его писарями; о первых шаманах и шаманках, о появлении шаманства у бурят. Мифов о тэнгриях, хатах и эжинах было так же много, как много этих богов. Они часто связывались с космогоническими и другими мифами и вместе с последними создавали интереснейшие и весьма поэтические картины Вселенной. Существенной идеологической частью шаманизма, не менее важной, чем мифы, являлись многочисленные рассказы анимического содержания: о душе, о смерти, о потустороннем мире, о духах рек, лесов, домашнего очага, скотного двора, о кознях злых духов (ябадал, дахабари, анахай, ада, шудхэр), о нечистых местах, об оборотнях, о живых шаманах и шаманках. В них повествуется о событиях, имевших место в действительности или выдаваемых за действительные, и дается неправильное фантастическое их объяснение. Шаманисты верили в реальность этих рассказов и свою веру связывали с совершением каких-либо обрядов. В анимистических образах, создаваемых религиозными людьми, олицетворялось то, что поражало их воображение, вызывало у них страх, затрагивало их жизненные интересы. Приобретая элементы художественного вымысла и образное выражение, эти рассказы оказывали большое эмоциональное воздействие на слушателей.

Многочисленные рассказы, создаваемые на каждом шагу больным воображением суеверных бурят, порождали атмосферу страха, поддерживали в народе религиозность, вынуждали беспрестанно совершать обряды. Шаманские предания повествуют о более или менее отдаленных событиях, связанных с шаманским верованием и трактуемых как достоверные. В преданиях шаманского фольклора обычно рассказывается о происхождении и истории шаманских родов и корней (утха), например, о знаменитых тарасинских и хурдутских шаманских родах, о нэрьеэр или буудал утха (небесный или спустившийся корень); о жизни и деятельности великих шаманов -- зааринов; об испытании шаманских сил по воле ханских властей; о так называемых горных старцах, аханутах, которые суть души умерших шаманов; о людях по каким-то выдающимся обстоятельствам попавших в шаманский пантеон, например, о Хара Ажирай и его друге Харамцай мэргэне, которые храбро воевали с чужеземными захватчиками, о двух хоринских девушках-сиротках, об унгинской бабушке; о преследовании шаманов ламами, об изгнании их из Монголии и Забайкалья; о хара монголах, то есть о курыканах, духи которых до сих пор якобы живут и требуют ублажения. В легендах рассказывается о чудесных, необыкновенных делах, приключениях и злоключениях вымышленных шаманов, шаманок, различных заянов, святых, например, о шамане Тоhар, сделавшем 99 мужчин шаманами и 88 женщин шаманками, о шамане-дереве, о буудалах (спустившихся камнях). Особенно много легенд посвящено шаманским чудесам, тому, как тот или иной шаман во время камлания втыкал нож в грудь или горло, облизывал докрасна раскаленное железо, опустошал посуду с молочным вином, находясь в совершенно другом месте. Границы между легендами и преданиями, включая и мифы, весьма подвижны.

В легендах, в отличие от преданий, повествующих о более или менее достоверных явлениях прошлого, много фантастического, сверхъестественного. Генеалогии или родословия шаманов занимают в шаманском фольклоре небольшое место, но роль их была очень важна. В условиях шаманского избранничества служителям культа необходимо было знать не только происхождение своего рода и племени, но и шаманскую генеалогию.

Большие шаманы, посвященные, могли перечислить своих предков-- шаманов за 14--15 поколений, не говоря о том, что выводили родословия целых родов и улусов от мифического первопредка Буха-нойона до здравствующего ныне поколения (примерно до 23--25 поколения). Шаманы в худшем случае должны были знать свою шаманскую родословную до девятого поколения, ибо число девять, по воззрениям шаманистов, священно. Заклинания -- это магические формулы, посредством которых шаманисты пытались воздействовать на сверхъестественные силы, на окружающий мир. У бурят заклинания произносились во многих случаях: перед охотой или рыбной ловлей, поездкой в город на базар или в гости в дальний улус, перед вселением в новый дом, во время свадебных и других бытовых церемоний, при обряде возвращения в тело ушедшей души, изгнании нечистых сил из дома или юрты, при освящении коня или быка. Характерное в заклинаниях -- выражение волевых импульсов человека и сильных желаний, исполнение которых связано с вмешательством таинственных сил. Объем заклинаний был небольшой -- от нескольких до десятков строк. Обычная их форма -- стихотворная. Исполнялись они как шаманами, так и стариками и старухами, знавшими шаманскую обрядность, имеющими часто утха, а иногда, если обряд несложный, просто рядовыми улусниками.

Гимны представляли собой хвалебное песнопение в честь определенных богов или духов. Наиболее распространенными были гимны хозяину огня Сахяадай-нойону и его жене Санхала-хатан, прародителю бурят Буха-нойоыу, воинственным Хан-Шаргаю, Хара Ажираю и другим. Существовали гимны покровителям кузнечного дела, домашних животных, некоторым онгонам и заянам. Содержание и формы гимнов были шаблонны: объем их невелик, без всякого вступления или зачина обращались к божеству или духу, воздавали ему хвалу, а затем испрашивали милость. В некоторых случаях гимны составляли неотъемлемую часть призываний. Призывания -- это поэтические произведения, исполнявшиеся во время коллективного или частного молебствия. Они отличались от заклинаний и гимнов значительно большими размерами (до нескольких сотен стихотворных строк) и тем, что в них призывались божества и духи, которых смиренно просили ниспослать благополучие. Призывания имели свои определенные формы, многие из них состояли из четырех частей: зачина, эпической части, просьбы и концовки.

В призываниях часто содержались: имена реально живших людей, географические координаты, указывающие место, где происходили те или иные события, связанные с данным божеством, духом, с предками рода, улуса или шаманского корня; описание одежды, жилища и пищи богов, духов, заянов, святых, орудий труда и вооружения, указание родовой или племенной, даже социальной принадлежности; упоминание отдельных исторических событий (например, в них упоминаются джунгарские войны, приход русских в Сибирь, перекочевка некоторых родов из Монголии во время междоусобиц). Шаманские Призывания имели своеобразные мотивы и мелодии, они пелись, исполнялись речитативом и читались как поэмы.

Нередко исполнение призываний шаманом сопровождалось музыкой -- ударами в бубен, бряцанием металлическими привесками на шаманском костюме, мимикой, жестами.Шаманские клятвы в стихотворной форме произносились в торжественной обстановке, в присутствии всего рода или улуса, во время обряда посвящения в шаманы. По-видимому, раз исполненная клятва не повторялась, но она сохранялась в памяти людей, передавалась шаманами-отцами их потомкам.Найгуры -- это песнопения, исполняемые обычно хором во время своеобразной коллективной истерии, носившей религиозную окраску. Обычно вокруг психически заболевшего человека собирались люди (до 20--30 человек), и они шествовали, из улуса в улус, заходили в дома покачиваясь (по-бурятски найгаха, отсюда и найгур), хором, нараспев произносили что-то вроде молитв или причитаний.Особенность найгурских песнопений состояла в том, что они посвящались очень немногим духам. Аларские найгуршины оплакивали некоего бездетного Балихая, кудинские, ольхонские и боханские--так называемых старых и новых заянов.

Содержание найгуров мрачное -- это вопли, выражающие скорбь и горечь страдающего человека, просящего помощь от исцеляющих шаманских духов. Например, в найгуре «Хуушан заян» говорилось о трудной сиротской жизни двух хоринских девушек, об издевательствах над ними со стороны мачехи и лам, о том, как они, изгнанные из родовых кочевий, бродили по белу свету, оказались в Алари и Бохане, где стали заянами -- святыми мученицами. В шаманском фольклоре содержались элементы чудесного, которые воспринимались верующими как факты, не подлежащие сомнению.

Шаманский фольклор являлся неписаной книгой священных преданий, передаваемых из поколения в поколение, живой религиозной хрестоматией. Идейное содержание произведений этого фольклора сводилось преимущественно к суждениям о сверхъестественном, о предопределенности человеческой судьбы, об искупительное жертвоприношений, о чудесной способности шаманов и шаманок помочь верующим в обеспечении им благополучия и здоровья. Представление о шаманах и их учении будет неполным, если не коснуться вопроса о шаманском экстазе, игравшем важную, хотя и не основную роль в шаманском церемониале. Шаманы чаще всего приходили. в экстаз, когда исполнялся сложный обряд, с большими жертвоприношениями, когда перед ними вставала трудная и ответственная задача -- вырвать из рук смерти умирающего человека, предотвратить какое-нибудь страшное бедствие. Экзальтация усиливалась по мере исполнения шаманом соответствующего гимна или призывания, развития в нем сюжетной линии и все большего раскрытия картины и деяний того бога или заяна, в честь которого устраивалось молебствие

2.9 Музыка бурят

Бурятская музыкальная культура формировалась в тесном контакте с музыкой других регионов -- Центральной Азии, Сибири, Дальнего Востока - и генетически родственна музыке монголов, тувинцев, эвенков, калмыков и других представителей алтайской этноязыковой семьи.

С древних времен пение и музицирование составляли важную часть народного быта бурят. Многие древние виды бурятской музыки связаны с охотничьей и скотоводческой практикой (игра на дудках-манках, заклинание овцематки), с обрядами поклонения тэнгри (небесным божествам) и духам предков, обрядами шаманизма. В традиционной музыке бурят преобладает сольное музицирование, часто с инструментальным сопровождением, распространены также и хоровые танцевальные композиции. Распространена традиция индивидуального песнетворчества по различным поводам (приветственные, величальные песни). Бурятские народные песни имеют куплетную форму. Бурятской музыкальной культуре свойственны локальные различия соответственно географическим и этническим зонам. Для восточнобурятских песен характерны широкий диапазон, широкие интервальные ходы, полный пятиступенный звукоряд; в западнобурятских песнях преобладают узкообъемные лады (ангемитоника), вариантно-попевочное строение, их отличают прихотливость ритмики, обилие орнаментики.

Музыкальные жанры бурятского фольклора группируются в циклы: культовые, семейно-бытовые и календарно-производственные песни, которые являются обрядовыми, и произведения эпические, исторические и лирические, относящиеся к необрядовой народной поэзии. К культовым песням относятся следующие жанры: шаманские песнопения, песни ай дон и песни сэгээн зугаа, генетически восходящие к обрядам поклонения стихийным явлениям природы, тенгри, хозяевам местностей, духам предков. Отличительными чертами данного вида являются ритуальное брызганье специальными напитками (кумысом или молочной водкой) во время исполнения указанных песен и импровизационный характер [41, c.162].

Семейно-бытовые песни включают в себя жанры, которые сопровождают обряды, сопутствующие жизни семьи -- от рождения человека до его кончины: рождение ребенка (милаангууд), обряд захоронения последа (тоонто тахиха), обряд укладывания в люльку (ообэйдэ оруулха), свадебный обряд (турэ хурим), похоронный обряд, на котором исполняли песни, называемые шаналахын дуун (скорбные, печальные песни).

К календарно-производственным песням относятся древнейшие виды обрядовых песен, которые связаны с охотничьим, скотоводческим, а позднее земледельческим бытом бурят. Песни сопровождали исполнение обрядов, которые способствовали, удачной охоте, размножению домашнего скота и плодородию. Охотничьи песни (ангуушадай дуун) первоначально были связаны с магией и заклинаниями. Перед началом охотничьего сезона совершался обряд поклонения покровителю охоты -- владыке лесов Высокому Белому нойону («Ойн эзэн Ута Сагаан-нойон»). В охотничьем коллективе всегда были улигершин и певец. Особый самобытный жанр устного народного творчества, связанный cо скотоводческой деятельностью, составляет тээгэ -- род песенного заклинания овцематки. Само слово тээгэ не имеет определенного смыслового значения. Исполняется заклинание исключительно женщинами лишь в тех случаях, когда овца не принимает своего новорожденного ягненка. У тээгэ устойчивый стихотворный текст есть только для начала, а дальше он импровизируется исполнительницами. Нежная и напевная мелодия тээгэ вполне устойчива и с незначительными изменениями исполняется повсеместно.

Летней порой проводился календарный обрядовый праздник -- Сурхарбан, устраиваемый после весенне-полевых работ, перед началом сенокоса. Национальный праздник включал три основных вида состязаний -- борьбу, скачки и стрельбу из лука. На них исполнялись песни-прославления коня-победителя, лучших борцов и метких стрелков (соло дуу-далга). Хвалебные гимны имели свою специфику в каждом аймаке.

Жанры исторических песен (туухын дуун) составили песни разных эпох об исторических деятелях и событиях. На формирование исторических песен огромное воздействие оказали жанры исторической прозы -- предания и устные рассказы. Образцы исторических песен представляют собой сочетание рассказа и песни. Прозаическая часть содержит описание основных этапов жизненного пути героя, а в песне передается его душевное состояние. По времени создания исторические песни можно объединить в циклы, объединенные по тематическому принципу: песни о Гэнэн-хутухте и Сухэр-нойоне отражают события из жизни бурят XVII столетия, когда территория Бурятии была населена разрозненными бурятскими племенами, отстаивавшими свою независимость в борьбе с феодальной Монголией. Эта песни в большей степени были распространены в западных районах Бурятии. Цикл песен о С. Рагузинском представляет следующий этап в эволюции исторической поэзии бурят. Они имели величальный характер, где восхваляется его ум и добрые дела. Песни бурят-казаков воссоздают разные события, рисуют солдатскую службу. Песни цикла о Шилдэ-занги (занги -- до 1728 г. -- титул главы рода у бурят; впоследствии обозначал звание начальника караула) созданы в форме монолога, содержащего рассказ героя о себе, о своих поступках и переживаниях. Они бытуют у бурят почта повсеместно.

К бытовым лирическим песням, или так называемым «обычным песням», хори-буряты (восточные) относят песни, которые по бурятской народной терминологии называются: домог дуун (рассказ-песня), юрын дуун (обычная песня), богони дуун (короткая песня). С древнейших времен и до настоящего времени они являются наиболее многочисленными и широко распространенными песнями. Для песен этого типа характерны небольшие поэтические тексты, состоящие из двух-трех четверостиший. В отличие от протяжных песен они обычно не содержат в себе глубоких обобщений. Основное назначение лирических песен -- выражать мысли, чувства и настроения, вызванные различными жизненными явлениями.

Отдельный цикл образуют песни, сопровождаемые какими-либо телодвижениями. Обрядовые песни представлены следующими жанрами хороводных песен: древний хоровод нэръелгэ), круговой хороводный танец ёохор, а также песни, сопровождающие танцы; хурын наадан (танец тетеревов), бойр наадан (глухариный танец), дэрбзэшзн (бур. -- размахивать руками) и др.

По материалам исследования Д.С. Дугарова, древний хори-бурятский обрядовый хоровод нэръелгэ связан с культом огня, неба и бога-громовержца. Нэрьеэхэ -- в буквальном смысле означает «поднимать шум, греметь». Исполнялся он в следующем порядке: участники хоровода, разделившись на две группы, становились в два ряда друг против друга, лицом к лицу и, взявшись руками за спиной, пели песни хоровода, покачиваясь на одном месте. При этом одна группа (можо) исполняла один куплет, вторая - другой. Характерной чертой исполнения песен нэрьеэна являются возгласы типа «нэрьеэл бээри!», «буу-бай!» и диалоговая композиция. Районы бытования этого хоровода -- забайкальские степи, в западных районах Бурятии песни нэрьеэл не исполнялись.

Традиционный хороводный танец ёохор был своеобразной формой коллективного камлания и магии. В разных районах Бурятии имеются свои локальные песенные варианты и танцевальные стили. Общая для всех районов черта -- тенденция от спокойного, медленного начала к постепенному ускорению до быстрых, порывистых скачков вверх. По форме ёохорные песни -- четверостишия, сопровождаемые припевом, два четверостишия, будучи параллельными по содержанию, составляют одну песню. Иногда встречаются и двустишия. Искусно сложенные ёохорные песни имеют зачин и обязательный подхват. Современный хороводный танец еохор тесно связан с традиционными праздниками бурятского народа и составляет часть народных представлений.

На основе народной музыки возникли практически все национальные профессиональные школы, каждая из которых содержит образцы различного использования фольклорного наследия.

С древних времен наиболее распространенным и практике народного музицирования является струнный смычковый инструмент хур. Игра на струнных смычковых инструментах соответствует восточному идеалу музицирования, в основе которого лежит вокальное одноголосие, высокоразвитое искусство импровизации. При игре хур держат вертикально, опирая его на колени. В прежние времена хур был двухструнным, чаще квинтовой настройки, его четырехугольной формы корпус делался из кожи или дерева. На современном хуре четыре струны, корпус изготавливается из дерева. Это традиционный инструмент певца-сказителя. Но встречались и различные наигрыши на хуре, в том числе и инструментальные пьесы изобразительного характера, включавшиеся в улигерное повествование. В оркестре бурятских народных инструментов хур является ведущим инструментом. Разновидностью хура является хучир, отличающийся формой корпуса-резонатора и, как следствие, тембром, который имеет серебристый оттенок.

Чанза (шанза) трехструнный щипковый инструмент, имеющий своеобразный, дребезжащий тембр. В Бурятию пришел из Монголии. Одна струна -- мелодическая, жильная, остальные - бурдонирующие, стальные. Оригинален внешний вид чанзы - длинная шейка с большими колками соединена с плоским овальным корпусом - резонатором, обтянутым кожей.

Чанза также была подвергнута реконструкции - добавлена четвертая струна, разработано несколько разновидностей инструмента.

Иочин -- струнный щипковый инструмент, напоминающий гусли. Этот инструмент под различными названиями и с определенными конструкторскими отличиями известен у многих народов, как Востока, так и Запада. Он имеет деревянный трапециевидный корпус, на котором натянуты струны. Звук извлекается посредством удара о струны палочками (деревянными, тростниковыми, бамбуковыми) с утолщением на концах.

Лимба -- старинный деревянный духовой инструмент типа поперечной флейты. Инструмент представляет собой бамбуковую трубку, закрытую в верхнем торце деревянной пробкой. Звук лимбы очень сильный, пронзительный.

Бишхур -- деревянный духовой инструмент типа гобоя.

Сур -- деревянный духовой инструмент типа продольной флейты, напоминающий по тембру лимбу, но звучащий несколько мягче. Имеет сигарообразную форму. Сур распространен преимущественно в западных районах Бурятии, в восточных чаще используется лимба. Существует две разновидности этого инструмента: сур-пикколо и сур-прима. В бурятской народной музыке широко представлены ударные инструменты -- барабаны разных размеров, гонги, тарелки.

Особый интерес представляют дынчики - небольшие медные диски нанизанные на металлический стержень и при ударе палочкой издающие нежный вибрирующий звук.

Своеобразен инструмент дамара - барабан, обтянутый с одной стороны кожей, по которой при встряхивании инструмента ударяют кожаные шарики, прикрепленные на веревочках к корпусу.

2.10 Декоративно-прикладное искусство бурят

Орнамент является важнейшим компонентом, определяющим художественное содержание бурятского декоративного искусства. Он находит универсальное применение при украшении предметов домашнего обихода, мебели, национального костюма, ювелирных изделий, игрушек, архитектурного декора, конской сбруи и т.д. Традиционный орнамент встречается в исполнении всех видов бурятского прикладного художественного творчества (резьба по дереву, камню, кости и рогу, чеканка по металлу, литье из бронзы, меди и серебра, филигрань, аппликация из кожи, меха и ткани, плетение из конского волоса, войлочное ковроделие, вышивка, вязание и другие), использующих в работе различные поделочные материалы.

Бурятский орнамент имеет свои характерные выразительные особенности, отличающие его от национальных узоров других народов (традиционные мотивы, форма, цветовая гамма, композиционное решение и т.п.). Это объясняется спецификой естественно-географических, природных, бытовых, культурных и ряда других условий, в которых происходило его формирование.

История бурятского орнамента тесно связана с традиционной народной средой, развитием национальных художественных ремесел. Изготовление бытовых предметов народными умельцами изначально сопровождалось их эстетическим оформлением. Виды и способы украшений развивались с ростом художественного сознания народа, что привело к появлению в бурятском декоративном искусстве совершенных образцов национального орнамента. Резчики по дереву, кузнецы, ювелиры, мастера цветной росписи, обладая тонким знанием поделочных материалов и безупречным эстетическим вкусом, научились создавать сложнейшие орнаментальные композиции, поражающие цельностью художественного решения. При этом выбор украшения (величина, форма, цвет, материал, техника исполнения, характер орнаментальных мотивов) строго сочетался с функциональным назначением вещи.

В стилизованных образах бурятского орнамента нашли отражение не только материальные объекты окружающего мира (растения, животные, природные явления и т. д.), но и духовные категории, олицетворяющие высокие нравственные ценности (доброта, честность, благородство и т. д.).

В орнаментальном искусстве в полной мере воплотились мировоззренческие и эстетические представления бурятского народа, связанные с понятиями всеобщей гармонии и красоты.

Характерной особенностью бурятской орнаментики является то, что многие ее элементы, помимо декоративной функции, несут определенный символический смысл. История их появления уходит своими корнями в эпоху родоплеменных отношений и языческих верований с присущими ей тотемическими представлениями и анимическим отношением к миру. Так, согласно народным поверьям, каждый род имел мифического прародителя, от которого он ведет свое начало. Чаще всего это были представители животного мира - птицы, рыбы, животные (наиболее известные из них -орел, лебедь, бык, соболь, волк и другие). Условные изображения этих существ нашли отражение в оформлении предметов шаманского культа, обрядовых охотничьих атрибутов, деталей одежды, военного снаряжения.

Древнее тотемическое происхождение имеют такие орнаментальные мотивы, как шаазгайн абар (сорочья лапка), эагаhанай нюрган (рыбья спинка), ехэ шубуун (великая птица Орел) и другие. Условно-символическое воплощение в оформлении предметов материальной культуры обрели языческие божества, духи - хозяева определенной местности, стихийные силы природы и другие объекты поклонения бурятских племен.

К символическим элементам относятся также бурятские тамги (знаки собственности; опознавательные эмблемы), обозначающие принадлежность роду или конкретному лицу, которыми помечались домашние животные, орудия труда, охотничья и боевая амуниция и пр. В подавлявшем большинстве тамги имели солярное, космогоническое, тотемическое и природное происхождение.

Появление большого количества знаков-символов в бурятском орнаментальном искусстве связано с распространением в Забайкалье буддизма (XVIII век). Следует отметить, что сущность данного явления не сводится лишь к религиозному вероучению. Буддизм содержит стройную систему философских, культурно-нравственных, эстетических взглядов, основанных на гуманистических принципах, выработанных многовековым духовным опытом стран Центральной Азии (Индия, Тибет, Китай, Монголия) [19, c.347].

Новыми для бурятского декоративного искусства явились такие символы буддийской культуры, как улзы, соембо, зэндэмэни, бадма сэсэг, ваджра, ратна, шоу, и другие. Если вначале эти элементы имели каноническое использование в оформлении буддийских храмов, внутреннего убранства дацанов, культовых атрибутов, то постепенно они приобрели значение национально-эстетических компонентов орнамента и нашли широкое применение в украшении предметов народной бытовой среды.

С буддийской культурой в бурятское орнаментальное искусство пришло изображение так называемых "четырех сильных" существ - мифической птицы гаруди, дракона, льва, тигра, которые считаются помощниками людей в подавлении зла и обретении мудрости, бесстрашия, славы, физической силы, здоровья, красоты, самостоятельности и независимости в делах. Этими фигурами часто украшали принадлежности мужского туалета и боевого снаряжения - пояса, трубки, огнива, ножи, налучники, колчаны. Адаптировались на новой этнохудожественной почве и другие анималистические образы буддийской мифологии - слоны, газели, змеи, летучие мыши и другие. Кроме того бурятский орнамент значительно пополнился стилизованными изображениями культовых чудовищ, грозных хранителей веры и т. д.

Особую популярность и многоплановое использование в народном декоративном искусстве получили следующие знаки - символы:

- бадма сэсэг (цветок лотоса) - образ чистоты мыслей, честности и благородства;

- хусын эбэр (бараний рог), выражающий пожелание достатка, благополучия и процветания, согласно древнему изречению "много рогов - значит много скота";

- уулын хээ (облачный узор), заключающий мысль о счастье и благополучии;

- уhан хээ (водный узор),символизирующий единство и сплоченность людей;

- тумэн жаргалан (десять тысяч лет счастья), являющий пожелание

долголетия;

- улзы (узел счастья), олицетворяющий благоденствие, счастье, удачу;

- галын хээ (огненный узор), почитаемый как символ возрождения, расцвета, подъема духа и физических сил;

- сахилган хээ (меандр "молния") - ассоциируется с энергией и неукротимостью;

- соембо (силуэт двух рыбок в круге), обозначающий свободу и независимость;

- алхан xээ (молоточный узор), передающий вечное движение и развитие.

Традиционное этническое начало в бурятской орнаментике имеют образы «пяти видов домашних животных» (конь, верблюд, бык, козел, баран).

В зависимости от мотивов, послуживших основой образования декоративных элементов, бурятский орнамент, включая современные его модификации, можно классифицировать на следующие виды:

- геометрический орнамент, построенный с использованием геометрических элементов и фигур (прямая и ломаная линии, треугольник, квадрат, ромб, овал, круг и т. д.);

- флористический орнамент, выполненный на основе растительных форм (трава, цветы, листья, деревья и т. д.);

- зооморфный орнамент, полученный путем стилизации форм животного мира (птицы, рыбы, животные, насекомые);

- антропоморфный орнамент, включающий стилизованное изображение человека;

- тератологический орнамент, содержащий изображение чудовищ, мифических существ;

- космогонический орнамент, отражающий объекты космического происхождения (солнце, луна, земля, звезды);

- природно-стихийный орнамент, символизирующий стихийные силы природы (облака, волны, огонь, молния и т.п.);

- предметно-репродуктивный орнамент, воспроизводящий объекты искусственного происхождения, предметы социальной среды.

Для бурятского орнамента свойственны графическая четкость контура, симметричность формы, выразительная локальность цвета.

Стихия народного творчества находила естественное выражение в декоративности дацанского искусства. В частности, маски театрализованной мистерии Цам выполнены бурятскими мастерами с большой экспрессией выражения. Маски -- свирепые обличья грозных защитников веры, красочные в контрастном сочетании красных, синих и белых деталей на черных и золотистых фонах, человекоподобные и звериные -- рассчитаны на обозрение их с далекого расстояния в массовых представлениях под открытым небом.

Культовая утварь (сосуды, чаши и курильницы), буддийские символы, мебель (столики, шкафы, сидения, троны и подставки для них), детали внутреннего и внешнего убранства зданий, архитектурные сооружения для молитв и поклонения бурханам -- словом, вся обстановка дацанов, а также костюмы лам и их атрибуты художественно осмыслены в пропорциях и силуэтах, орнаментированы.

На вещах сугубо религиозного назначения, вроде молитвенных мельниц «хурдэ» и курильниц, главными мотивами узоров были тибетские и санскритские лигатуры, заключающие в себе мистические буддийские формулы, различные символические знаки: «ваджру», колесо учения «хорло», зонт, балдахин и т. д. Такие узоры наносились и на крышки медных и серебряных футляров -- «гу», которые бурятские женщины носили на груди как украшения.

Орнаментацию многих изделий составляли стилизованные формы облаков, языков пламени, цветка лотоса и просто завитки, плетенки, меандры, а также зооморфные фигуры -- драконы, птицы, летучие мыши, слоны, тигры, львы и другие. Причем последние чаще всего и в наиболее тонком исполнении встречаются на металлических изделиях.

Плоские поверхности и резные детали дерева, как правило, отделаны красочной росписью. В ажурной резьбе, наряду с растительными узорами из цветов и листьев, можно видеть фантастических птиц гаруди и крылатых львов -- образы, тесно связанные с фольклором. В основном из дерева выполнены и некоторые сложные сюжеты ламаистской мифологии: к примеру, изображения рая -- красочного зрелища «земли обетованной» с безмятежно счастливыми людьми и Буддами под сенью деревьев, отягощенных плодами и драгоценностями.

Причудливое сочетание сверхъестественных мотивов и характерных черт окружающей действительности определяет специфику художественной фантазии, представившей царство вечного блаженства в духе наивно-волшебной сказки.

В целом национальное изобразительное искусство рассматриваемого периода -- явление сложное. Зарождение в нем профессиональной живописи и скульптуры связано с распространением в крае ламаистской религии, подчинившей себе почти всю духовную культуру бурят и широко развившей принципы культового искусства. Тем не менее, творчество художников, опиравшихся на народную традицию, выходило за рамки религиозных задач. Авторы многих произведении приближали некоторые иконографические сюжеты к фольклорным мотивам, делали попытки передать в ряде сцен конкретные черты знакомого им быта, а пока стихийно выражали свое отношение к окружающей действительности.

Еще более свободное развитие характеризует работу резчиков по дереву и камню, чеканщиков. Строительство дацанов, сначала деревянных, потом каменных, а также жилых домов, проводившееся под воздействием русского крестьянства и церковного зодчества, стимулировало деятельность народных умельцев, способствовало укреплению их мастерства и организации промыслов.

Плотники, которые одновременно занимались резьбой и росписью по дереву, разъезжали по улусам, иногда бригадами, выполняя разнообразные заказы в храмовых и светских постройках. Ими были разработаны свои приемы ажурной резьбы и многоцветной росписи, отвечавшие художественным вкусам народа, его любви к нарядности декора.

В этот период мастера чеканки и филиграни создали подлинные произведения искусства. С высоким техническим совершенством выполнены оправы для ножей и трубок, украшения женской парадной одежды, детали конской упряжи и всевозможная утварь. Широк и содержателен круг орнаментальных мотивов: от простейших солнечных дисков до многофигурных композиций и причудливой символики изобразительных сюжетов.

Таким образом, декоративное творчество по-прежнему оставалось ярким выражением художественно-эстетических взглядов народа. В условиях господства буддизма оно устояло и продолжало развиваться, оказывая, в свою очередь, воздействие на искусство, связанное с культом.

глава 3. проблемы сохранения и развития традиционной культуры бурят

В современной ситуации всеобщей глобализации актуальна проблема сохранения многообразия культурного мирового ландшафта. Особенно хрупким является культурное наследие малочисленных народов, перед которыми стоит двоякая задача: гармоничное взаимодействие с доминирующими мировыми культурами, современной цивилизацией и одновременное сохранение собственного уникального своеобразия.

С 80-90-х гг. ХХ века в Бурятии наблюдается подъем национального самосознания, развертывается движение за возрождение национальной культуры и языка. В 1991 г. на общебурятском съезде была образована Всебурятская ассоциация развития культуры (ВАРК), которая стала центром по организации и координации всей деятельности в сфере национальной культуры. Созданы национальные культурные центры в гг. Иркутске, Чите. Функционируют несколько десятков гимназий, лицеев, колледжей, работающих по специальной программе с углубленным изучением предметов по национальной культуре и языку, в ВУЗах и средних специальных учебных заведениях вводятся расширенные курсы по истории и культуре Бурятии.

В последние годы осуществляются меры государственно-правового обеспечения сохранности и развития бурятской культуры и языка. Принята Конституция Республики Бурятия, учреждены государственный флаг и гимн; бурятский язык наряду с русским провозглашен государственным языком.

В тоже время проблема сохранения бурятского языка остается чрезвычайно острой. В результате проведенных социолингвистических исследований бурятскими учеными было выявлено, что основными факторами этносоциолингвистических трансформаций являются геополитические и социально-экономические условия существования бурятского языка в Бурятии. В частности, дисперсное проживание и преимущество русскоязычного населения, языковая политика советского государства, привели к ослаблению культурно-языковой устойчивости бурят, утрате отдельных элементов этнической самобытности, к постепенной потере языка. Причем в целом сегодня буряты лучше владеют русским языком, чем родным. Развитие бурятского языка в русскоязычном окружении определяется разнонаправленными тенденциями: усиливается действие интерференции с широким распространением русского языка как языка общения, продолжается процесс стихийной нормализации, усилиями СМИ (причем, функционирование бурятского языка в СМИ составляет около 1% (около 1 часа в сутки из 120 в среднем по 6 каналам) и национальной школы делаются попытки преодоления смешения бурятских и русских литературных языковых норм.

Пока литературный бурятский язык незначительно, но функционирует в художественных произведениях, газетных публикациях, звучит по радио и в телепередачах, со сцены бурятского драматического театра, преподается в бурятских классах школ. Однако этот процесс не носит общенародного характера. Все больше бурятский язык уступает место русскому языку, причем даже в просторечье, в быту. Уровень владения им пока медленно, но падает.

В среднем по результатам обследования за 10 лет состояние языка по разным показателям (признание языка родным, формы и степень владения языками, сферы употребления и т.д.) ухудшилось в среднем на 3%. Причем данный показатель подтвердился и результатами по Агинскому округу.

То есть реальная языковая ситуация в республике относительно бурятского языка на данном этапе остается критической. Зарубежными исследователями он внесен в Красную книгу исчезающих языков мира.

Пока его сохранению во многом способствует значительная территориальная разбросанность проживания бурятского населения, которая, с одной стороны, не способствует консолидации и языковому единению, но, с другой, помогает сохранению языка хотя бы в виде диалектов. В данном случае основными факторами языковой сплоченности выступают СМИ и образование, факторы, способствующие охвату больших территориальных пространств при отсутствии необходимого уровня непосредственного контактирования.

Если многоязычие и относительно высокий уровень сохранения и поддержки языковой компетентности, например, на Северном Кавказе отчасти объясняется географическим положением (горный регион обусловливает трудности и частоту языковых контактов), исторической обусловленностью противостояния насилию, в том числе и языковому (чем больше языков, тем больше желания сохранить свою самобытность), религиозными устоями и менталитетом, то в Сибири также географические условия, но уже, наоборот, просторы, малая заселенность, соответственно, отсутствие достаточного числа контактов, способствует сохранению диалектов и языков.

В целях реализации закона «О языках народов Республики Бурятия» был составлен проект модели управления этноязыковым развитием применительно к Бурятии, который предполагает комплексное решение проблемы сохранения и развития языков. Можно назвать ее «Всеобщее двуязычие как фактор доверительных отношений».

В ее основе лежит долгосрочная поэтапная разработка и реализация ряда программ и проектов, то есть она рассчитывается на десятилетия вперед, поскольку, как показывает опыт, решений, а тем более результатов, в данной области быстро ждать не приходится.

В Программе одновременно должно уделяться внимание разным видам языкового планирования:

1. развитию самого языка,

2. его распространению,

3. законодательной деятельности,

4. технологии планирования.

В основу концепции программы предлагаются следующие положения:

1. Основная задача на сегодня - это разработка национальной доктрины Республики Бурятия и в ее русле идей развития культуры народов республики и их языков, то есть механизмов регуляции базовых основ духовной жизни общества; определение пути, обеспечивающего сохранение языков, в том числе и бурятского, для конкретного случая сосуществования народов в республике.

2. Поскольку знание языков должно быть социально востребованным и стоит задача формирования социально-ориентированного или функционального двуязычия, необходимо расширение сфер функционирования в нашем случае бурятского языка.

Хотелось бы обратить внимание на второе положение, поскольку, во-первых, даже отлично владеющие бурятским языком часто не могут найти сферу производственного применения его знания, во-вторых, его правовой статус в настоящее время не соответствует уровню его функционирования как государственного языка. То есть данное положение предполагает в конечном же счете создание языковой среды, как основное условие выживаемости языка, если он является средством жизни данного этноса, средством адаптации народа к жизни.

Разработчики уравновешенной модели развития двуязычия Р. Лэндри и Р. Аллард считают, что двуязычие чаще определяется не тем, кто ты есть, а тем, где ты живешь, и в сочетании «семья+школа» против «социального окружения» перевешивает «социальное окружение», создавая таким образом ситуацию пониженной языковой витальности. Если же школа выступает против сочетания «семьи+социальное окружение», то данная ситуация будет благоприятной для языка и называется ситуация повышенной витальности. Как и большинство других авторов, они отмечают, что очень важным фактором сохранения языка является отношение носителей к своему языку, к его потере или поддержке.

3. Система основных, отвечающих внутренней природе языка, принципов, которыми следует руководствоваться, должна обеспечивать защиту языка, его носителя на протяжении всей жизни и во всю глубину и ширину языка. Должна соблюдаться: а) временная непрерывность в системе обучения: сад - школа - ВУЗ, что особенно важно для городских детей, а также необходимо для поддержки языковых знаний сельских учащихся, поступающих в техникумы и ВУЗы города; б) пространственная поддержка языка. Человек должен быть окружен информацией на родном языке: вывесками, наименованиями, объявлениями, газетами, телевидением, радио и т.д. Необходимы расширение «представительства» языка во всех сферах жизни, создание благоприятного социального пространства общения на родном языке на производстве, в транспорте, любом общественном месте, что вполне возможно.

4. Важно сделать престижным качественное функциональное знание 2-3 языков на базе своего родного языка, а утверждение бурятского языка в родной национальной среде должно быть признано жизненно важной проблемой.

Необходимы осознание и пропаганда того, что своя культура на своем языке есть часть, и немалая, мировой культуры и приобщиться к ней или внести вклад можно только через свою культуру на своем языке.

На данном этапе можно приступить к разработке пакета документов:

1. «Положение об уточнении названий и общих стандартах оформления названий населенных пунктов, географических объектов, предприятий, организаций, учреждений, наглядно-информационной атрибутике на государственных языках РБ, их использовании на общественном транспорте (в том числе на железной дороге и на авиалиниях), соблюдении правильного перевода на бурятский язык».

2. Программа «Развитие национальной литературы в Республике Бурятия», которая в том числе должна включать программу создания первого детского издательства.