Значение работ Н. Бердяева в контексте изучения менталитета русской культуры

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

XX век внес в Российский исторический процесс особенно тяжелую череду беспрецедентных переломов, взлетов и падений, отрицаний и потерь. Оказавшись в эпицентре двух мировых войн и революций, демографических и экологических катастроф, испытав тяжелое тоталитарное бремя, Россия как бы втянулась в поставленный историей грандиозный и мучительный эксперимент.

В ситуации, когда социо-культурный кризис приобретает глобальный характер, осмысление темы России представляет далеко не праздный философский интерес. На сегодняшний день проблема России, менталитета русской культуры и русского характера становится основой культурологического исследования и открывает перспективу дальнейшего развития российской культуре в новом тысячелетии. В современной культурологии, по мнению И.В. Кондакова, «на поверхность вышел вопрос о национальной специфике культур, усилился исследовательский интерес к национальному менталитету культуры, к лежащему в основе каждой национальной культуры типу рациональности, к национальным образам и картинам мира и т.д.».

Несмотря на это стоит отметить, что актуальность постановки данных вопросов и поиска на них ответов ощущали умнейшие люди страны не только сегодня. Призывая соотечественников к серьезному изучению своей страны, к постижению души народа со всеми ее светлыми и темными свойствами, считая это важной религиозной и нравственной обязанностью каждого, Н.В. Гоголь еще в середине позапрошлого века приходил к невеселому выводу: «Великое незнание России посреди России». Большинство русских мыслителей XIX века осмысливали особенности русского культурного исторического развития преимущественно в парадигме «Восток-Запад». Это породило то, что еще в XIX веке, в рамках изучения национального своеобразия, оформилась основная оппозиция русской общественной мысли - славянофильство и западничество. В контексте изучения национального своеобразия и национального менталитета спор западников и славянофилов наиболее умело рассудил П. Анненков, назвав их полемику «спором двух различных видов одного и того же русского патриотизма». Но эти рассуждения о России очень часто бывали слишком теоретическими, оторванными от реалий культурно-исторического опыта русского общества. Наиболее полную проработку тема национального характера и своеобразия получила на рубеже XIX и XX веков. Тему России, основательно разрабатывали: Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, Г.П. Федотов, В.П. Вышеславцев, И.А. Ильин, и другие. Всплеск интереса к проблематике национального характера, возникший в среде философов того времени, был реакцией на события, потрясшие Россию в начале века, попыткой объяснения происшедшего с помощью анализа русской истории и влияния на ее ход особенностей душевного склада русских. И как раз именно исследования, творческого наследия философов рубежа XIX-XX веков в сегодняшнем отечественном обществознании представляют наибольший интерес, в связи с тем, что современные исследователи тоже находятся на стыке крушения одной эпохи в истории России, и начала «новой России».

Примеров расцвета и затухания исследований по изучению национального характера, национальной исключительности мировая история знает немало. По определению Волкогоновой О.Д. ритм жизни этих идей «совпадает с ритмом изменения положения страны и народа и почти всегда они являются тревожным симптомом проблем». Под это определение попадают ситуации как рубежа XIX и XX веков так и современная. Прослеживая дальнейшее развитие мысли Волкогоновой О.Д., в этой же работе, приходим к выводу, что повышение интереса к национальной теме не симптом, но скорее следствие проблем. Обращение к нашему духовному наследию сегодня необходимо, т.к. позволит нам глубже понять современные кризисные явления в русской культуре и русской истории. Как пишет С. Хоружский, «русская мысль в ее истинном составе требуется нам сегодня, чтобы увидеть реальный ход собственной духовной истории, ход работы национального самосознания - взамен казенной мифологемы векового реакционного мрака…». Повышение интереса к этой области общественного знания и дальнейшие исследования стимулируют цивилизационно-историческое самоопределение России.

Большая заслуга в повышении творческой активности изучения данной проблематики в философской мысли первой половины ХХ века принадлежит Н.А. Бердяеву.

Целью данной работы является: исследование творческого наследия Н. Бердяева и значений результатов данного исследования для изучения менталитета русской культуры.

Рост интереса к теме России по более позднему признанию самого Бердяева, связано с тем, что «во всякой культуре налицо взаимодействие двух принципов: традиции и творческой свободы. Без традиции в исторической судьбе народа нет ни преемственности, ни смысла, и каковы бы ни были превратности исторической судьбы, вечные ценности прошлого неискоренимы - и к ним неизбежно возвращаются». И, как утверждает Н. Полторацкий, что «хотя традиции русского культурного ренессанса начала века были в революции резко прерваны, вскоре все же было создано то, что можно было бы назвать мостками в будущее». Речь здесь идет об общественной и философской мысли русского зарубежья. В 1919 году, под председательством самого Н. Бердяева, была, создана Вольная Академии Духовной Культуры, которая просуществовала до 1922 года. Именно по его инициативе, вместе с С.Л. Франком и Б.П. Вышеславцевым организована в Берлине, а затем перевезена в Париж, Религиозно Философская Академия. Это подтверждает то, что пока в советской России наблюдалось полное затишье решения вопросов такого плана, обусловленное жестким контролем новой власти, за пределами нашей родины шла напряженная творческая работа относительно русского вопроса.

В связи с заявленной целью можно сформулировать следующие задачи исследования:

- Рассмотрение понятий национального характера и менталитета в перспективе преемственности двух видов этих исследований.

- Изучение проблемы национального характера в трудах Н. Бердяева.

- Изучение современного прочтения Н.А. Бердяева, в связи с чем, выделение продуктивных и устаревших положений его подхода к проблеме национального характера.

- Определение значения работ Н. Бердяева для современного изучения менталитета русской культуры.

Сам Н. Бердяев не сомневался, что исследования его времени в области русской культуры и русского характера статут неотъемлемой частью будущего культурного творчества отечественной общественно-научной мысли. Весь запас творческой энергии и творческих сил того времени не пропал даром, и будет иметь значение для современного и будущего исследования. Нужно понимать, что так совершается история: она протекает в разнообразных психических реакциях, в которых то суживается, то расширяется сознание. Многое то уходит в глубину, исчезая с поверхности научной мысли, то опять поднимается в верх и, более того, выражает себя во вне. Именно это должно произойти и на современном этапе. Все творческие идеи, в том числе наследие Н. Бердяева, вновь будут иметь оплодотворяющее значение.

Объект и предмет исследования.

Объектом исследования является значение работ Н. Бердяева. Предметом - гносеологические формы изучения работ Н. Бердяева.

В связи с этим изучаемую и анализируемую литературу стоит разделить на несколько частей: Работы самого Н.Бердяева; работы посвященные его творческому наследию; и труды по менталитету русской культуры.

В связи с тем, что идеи Н. Бердяева в течении долгого времени находились в центре внимания и часто становились объектом критики, литература о творчестве философа существует с того времени, когда начали выходить его первые работы. Большой интерес вызывают критические статьи современников мыслителя: Д Мережковского, С. Франка, Б. Яковенко, Б. Трубецкого, В. Розанова, А Мейера, Л. Карсавина, Н. Полторацкого, И. Ильина и многих других. Существуют работы в которых обозначены контуры общефилософской концепции мыслителя, это - «Николай Бердяев. Гнозис и экзистенциальная философия» Л. Шестова, «Бердяев - Мыслитель» Г.П. Федотова, «Н.А. Бердяев» П.А. Сорокина, «Бердяев - пророк или еретик» С.А. Левицкого. Работы эти в большинстве своем носили характер живого отклика на то или иное, только что прозвучавшее заявление Бердяева относительно проблемы русского национального характера.

Но затем, в советский период нашей истории, жесткие идеологические рамки отделили советскую гуманитарную науку от изучения трудов философов русского зарубежья, в том числе и наследия Н. Бердяева. И если проследить ретроспективу интереса к творчеству Н.А. Бердяева в истории, важно отметить, что фундаментальное исследование творчества Бердяева прорывалось из плена общественного умолчания в течении многих и многих десятилетий. На творчество Н.Бердяева, как и на творчество большинства мыслителей идеалистического направления русского «серебряного века», лежал запрет не только на публикацию, но даже на упоминание этого имени, как чего-то значительного. Фактически все содержание богатой и оригинальной культурологической и философской системы Бердяева оказалось под запретом, так же как и те работы и исследования о Бердяеве, которые появлялись на западе.

Особое внимание приковывают к себе работы, которые открывали творческое наследие Бердяева, и в особенности, касались изучения темы национального характера. Только в 70-х годах начнет постепенно разрушаться стена умолчания. Сначала вышел ряд работ посвященных именно философскому наследию Н. Бердяева. Среди них стоит отметить статьи: А.И. Новикова, Кувакина В.А., Дуденкока В.Н., хотя в них уже делаются попытки определения взаимосвязи между его философской системой и всем комплексом культурных, социальных и исторических обстоятельств, в которых она вырастала. Стоит отметить, что идеологический пресс, на исследования того времени просматривается в полной мере. О состоянии историографии трудов русских философов того времени, как нельзя более красноречиво, говорит высказывание И.П. Смирнова: «…в советской историографии Бердяев, Булгаков или Туган-Барановский изучались только в рамках определенных течений какой-либо мысли. До рубежа 80 - 90-х годов почти отсутствовали исследования, посвященные рассматриваемым авторам персонально. С 1989 года наблюдается перелом в отношении исследователей к представителям общественной мысли рубежа веков и начала ХХ века. Теперь авторы заполняют пробелы в литературе, то есть переносят внимания на персоналии, личности, которым запоздало «возвращают долги» и «восстанавливают доброе имя».

Открытие Бердяева происходило фактически на наших глазах (в течении десяти, пятнадцати последних лет), что вызвало в начале 90-х годов к его творчеству повышенный исследовательский интерес. Творчество Н. Бердяева стало обретать своих исследователей в отечественной общественно-научной мысли. Из исследователей занимающихся изучением философского наследия Н. Бердяева этого периода стоит выделить несколько имен: А.А. Ермичев, - автор книги «Три свободы Николая Бердяева» - в одной из глав которой, в сжатом виде излагает воззрения философа на Россию; статьи В. Живова и Б. Сикорского, дающие диаметрально противоположные точки зрения на проблему национального характера в творчестве Бердяева; среди таких исследователей - О.Д. Волкогонова, которая, рассматривая взгляды Бердяева на русский характер выделяет ряд слабых сторон в позиции автора, считая его положения мало основательными и мало доказательными.

В данной работе будут использованы следующие методы исследования: метод междисциплинарного исследования, метод конкретного историзма; методологический подход исследования русского характера в трудах Н. Бердяева.

Целью данной работы является определение значения работ Н. Бердяева для исследований в области менталитета, так как именно благодаря появлению такой научной категории как менталитет и исследованиям в области ментальности произошел качественный сдвиг в исследовании данного аспекта творчества Н. Бердяева. На западе проблема изучения менталитета и ментальностей еще несколько десятилетий назад выросла в первостепенную задачу. В России же советский период обрек отечественную историографию на некоторое отставание в этой области. Но сейчас ситуация поменялось и практически ни одно исследование касаемо изучения национального характера не обходит стороной понятие менталитета. Необходимо выделить ряд авторов и их трудов, касающихся этой проблематики. Наиболее значимы здесь исследования А.Я. Гуревича, И.В. Кондакова и В.А. Щученко. А.Я. Гуревич, еще в советский период, одним из первых занялся исследованием истории ментальностей, привнося и популяризируя идеи и наследия школы «Анналов». Виднейший исследователь менталитета и истории ментальностей, в современной отечественной науки, - свои взгляды на исследования менталитета в России он изложил в программной статье «Проблема ментальностей в современной историографии». И.В. Кодаков, в своей работе «Введение в историю русской культуры», касается творчества Н. Бердяев в призме проблемы национального характера и истории отечественной культуры вообще, затрагивая при этом проблемы именно менталитета русской культуры, и значения работ Бердяева для современного исследования. В.А. Щученко во многом критически подходит к творчеству Н. Бердяева. В статье «Образы русской культуры: К проблеме объективного осмысления национального ценностного мира» автор анализирует творчество трех русских мыслителей Г.П. Федотова, А.И. Ильина и Н. А. Бердяева. Сопоставляя и анализируя их представления о русской культуре автор выделяет общее и различия, выделяя такую отличительную установку философии Н.А. Бердяева, как бездоказательность.

За последние десять лет было уделено немало внимания наследию Н.Бердяева в современной отечественной гуманитарной науке. Зачастую этот горячий интерес не имел однозначной оценки. Но настало время определить значение наследия великого философа именно в рамках новой и перспективной дисциплины - в рамках менталитета и ментальных исследований. Именно с помощью этой современной дисциплины научное сообщество, а посредством последнего и общество в целом, пытается понять не только какие-то исторические периоды, но и их глубокие процессы социально-психологического, поведенческого массового характера. Именно в менталитете заключается вся уникальность образа жизни, мышления, а так же, как уже говорилось психологического склада характера, которые формируются на протяжении сотен лет. В рамках новой дисциплины необходимо четко очертить тот круг проблем и подходов выбранных Н.А. Бердяевым, которые теоретически и методологически устарели, и взяв на вооружение, продолжать исследовать то продуктивное, что уже было достигнуто и не вызывает сомнений.

1. Проблема русского национального характера в творчестве Н. Бердяева

1.1 Соотношение понятий менталитет, ментальность и национальный характер

Прежде чем описывать и осмыслять концепцию Н.А. Бердяева касаемо русского характера, необходимо представить те общие основания, которые дают нам право говорить о национальном характере. По определению В.И. Кондакова, «таким общим основанием в каждой национальной культуре является совокупность наиболее значимых условий внеисторического (или «надысторического») характера, к которым относятся такие факторы, как геополитическое положение, ландшафт, биосфера (и иные показатели среды обитания), фундаментальные свойства данного этноса и ближайшего этнического окружения, образующее - в сочетании с многочисленными историческими факторами, постепенно вступающими в действие и наслаивающимися друг на друга, - представление о национальном своеобразие народа и его культуры, о национальном характере и национальной исторической судьбе, о национальном «образе мира».

Для описания этих разнообразных, но как выяснилось в процессе развития исторического знания ХХ века, тесно взаимосвязанных явлений сравнительно недавно было введено в научный оборот особое понятие - менталитет, призванное объединить в себе многообразие смыслов и значений, так или иначе ассоциирующихся с проблемой национального своеобразия. Правда, при дальнейшем рассмотрении станет ясно, что понятие менталитет не тождественно понятию национальный характер.

Прежде чем анализировать понятие менталитета русской культуры, в общем и целом, разберемся в том, что такое менталитет и выясним его соотношение с понятием национального характера. Понятие «менталитет» давно вошло в состав научной терминологии западной мысли. Этот термин ведет свое происхождение из латинского языка - от слова mens, mentis, т.е. ум, мышление, рассудок, образ мыслей и т.д. Уже в этой многозначности латинского слова изначально заложена возможность самого широкого его толкования и применения. И действительно, оно активно употребляется в большинстве европейских языков и повсюду звучит примерно одинаково. Так во французском языке mentalite - это направление мыслей, умонастроение, направленность ума, склад ума. В английском - mentality - это умственное развитие, склад ума, умонастроение. В немецком - die Mentalitat - это склад ума, образ мыслей и т.д. В английском научном языке термин «менталитет» употребляется с середины ХIХ в., в немецком - со второй его половины, а во французском - и того ранее. Однако в исторической науке этот термин стал широко применяться лишь с середины ХХ века. И тут возникает парадокс: чем шире он начал употребляться, тем разнообразнее становилось его толкование. В зарубежной историографии пионерами в применении этого термина и изучение самого явления, еще в 30-х годах ХХ века стали французские ученые - Марк Блок и Люсьен Февр, принадлежащие к школе «Анналов». Они подразумевали под ним устойчивые, неподвижные структуры духовной жизни. Февр был убежден, что человек изменится в мировидении, в своих ощущениях, глубинах своей физической жизни. Он выделял роль психофизилогических факторов. Другой, более поздний представитель «Анналов» Ж. Дюби писал в работе «История ментальностей», что история как наука с самого начала стремилась стать психологической, ориентируясь не на вмешательство сверхъестественных сил, а на мышление и поведение реальных людей. Историю ментальностей изучали и в Германии. Одни немецкие мыслители рассматривают ментальность, как совокупность представлений способов поведения, реакций, которые не являются отрефлексированными (Г. Телленбах). Другие видят в менталитете групповые представления и способы поведения (Р. Шпрандель), ценностные и познавательные коды (Э. Шулин). Некоторые возводят ментальность к структурам коллективного объяснения действительности (Верненр). Есть мнение, что ментальность - это механизм психологических реакций и базовых представлений социальных групп, т.е. эмоциональных идей и поведения (Граус).

Обратимся к тому, как трактуется понятие ментальность «первопроходцами отечественной науки в этой области знания», хотя следует отметить, что главным образом наши исследователи опирались на опыт зарубежных предшественников. Вот как достаточно емко определяет понятие ментальность А.Я. Гуревич: «Ментальность - термин, которым, новая историческая наука, наиболее влиятельное направление современной зарубежной историографии, обозначает главный предмет своего анализа: социально психологические установки, автоматизмы и привычки сознания, способы видения мира, представления людей, принадлежащих к той или иной социально-культурной общности. В то время как всякого рода теории, доктрины и идеологические конструкции организованны в законченные и продуманные системы; ментальности - диффузны, развиты в культуре в обыденном сознании. По большей части они не осознаются самими людьми, обладающими этим видением мира, проявляясь в их поведении и высказываниях как бы помимо их намерений и воли…». Из этого определения становится ясно, что наибольшую трудность изучения ментальности составляет то, что исследователи имеют на практике дело с мышлением, нормами поведения и чувствами, в то время как ментальность находится глубже этих форм. Дубов И.Г. в своей статье «Феномен менталитета: психологический анализ» отмечает, что даже на западе понятие менталитет не имеет достаточной научной проработки. На этот счет верно замечание западного исследователя У. Раульфа, что: «Ментальность нечто еще не структурированное, некоторая предрасположенность, внутренняя готовность человека действовать определенным образом, область возможного для него. Это «нечто» проявляется, только проецируясь на экран различных социальных практик, материализуется в мышлении, чувствах и действиях». Это высказывание Раульфа аналогично мнению А.Я. Гуревича, который отмечает неизбежность расплывчатости понятия при современном уровне изучения ментальности: «Неопределенность, расплывчатость, даже двусмысленность понятия «ментальность», обусловлены не только тем, что это понятие еще недостаточно логически прояснено историками. Эта неясность в отношение ментальностей отражает, я убежден, суть дела: предмет не очерчен четко в самой грани истории, он присутствует в ней повсюду». Под менатльностью он понимает в частности человеческую мысль независимо от того, осознается эта основа людьми или нет, обладают ли люди саморефлексией, обнаруживающей основы своей культурной общности. И в этом случае ментальность обеспечивает отношение людей к миру и ориентирует их деятельность.

Другой отечественный автор о ментальности пишет: «Понятие менталитет утвердилось в интеллектуальной жизни запада как поправка ХХ в к просветительскому отождествлению сознания с разумом. Менталитет обозначает нечто общее, лежащее в основе сознательного и бессознательного, логического и эмоционального, т.е. глубинный и потому трудно фиксируемый источник мышления, идеологии и веры, чувства и эмоций. Mentalite связано с самими основаниями социальной жизни и в то же время своеобразно исторически и социально имеет свою историю». И.В. Кондаков в своей книге «Введение в историю русской культуры» анализирует взгляды А.Я. Гуревича и М. Рожанского на проблему менталитета и делает вывод, что «менталитет культуры - это глубинные структуры культуры, исторически и социально укорененные в сознании и поведении многих поколений людей, а потому - при всей своей относительной исторической изменчивости - в своих основах константные, стабильные, следовательно представляющие наиболее общее содержание, объединяющее в себе различные исторические эпохи в развитии национальной истории и культуры. В отличие от идеологии менталитет - то общее, что объединяет сознательное и бессознательное, рациональное и интуитивное, общественное и индивидуальное, теоретическое и практическое».

В ходе историографических исследований понятий менталитета и ментальности, на основе процитированных мнений необходимо приходишь к выводу, о их некотором различие. Некоторые авторы, высказываются категорически против того, чтобы «плодить сущность без надобности», и прямо пишут о том, что термины менталитет и ментальность являются синонимами. Этой точки зрения придерживается И.Г. Дубов излагая свои мнения в статье «Феномен менталитета: психологический анализ». Другой историк Р.А. Додонов, говорит, что термины менталитет и ментальность не имеют между собой существенного различия, а являются различным переводом с разных языков одного и того же, а именно: английское mentality переводится как ментальность, а немецкое mentalitat как менталитет. Такой подход в отечественной историографии был особенно характерен в первой половине 90-х годов, когда в исследовании менталитета в нашей стране делались только первые шаги. Но анализ исследований других современных авторов таких как: Усенко О.Г., Козловский В.В., Л.Н. Пушкарев, Ануфриев, Л.В. Лесная, В.А. Щученко, позволяет все таки разграничить эти понятия. Л.Н. Пушкарев, пришел к выводу, что менталитет имеет всеобщее, общечеловеческое значение, в то время как ментальность можно отнести к различным социальным стратам и историческим периодам. Своим выводам он дает этимологическое обоснование, говоря, что «с помощью суффикса «-ность» от основ имен прилагательных образуются как правило, существительные, обозначающие признак мыслящего человека, характерный для данного лица (коллектива) в конкретное время». Менталитет - представляется как совокупность некоторых относительно устойчивых характеристик, некая абстракция, дающая общее теорико-методологическое представление на духовную жизнь общества, в то время как понятие ментальность несет в себе указания на изменчивость ментальных характеристик, мало подвижного «ментального ядра». Менталитет определяется как самотождественность культуры, точнее, как существо, ядро, основа этой культуры. Термин ментальность, как точно определено в трудах В.А. Щученко, обозначает «конкретное, историческое качество более широкого понятия - менталитета». «Менталитет - (от латинского mens, mentis, что можно дословно перевести на русский язык как ум, мышление, рассудок, образ мыслей и др.) некое неповторимое содержание хранящаяся в таинственных глубинах духа, - часто неявное, подсознательное, выражающее себя в повседневных поведенческих структурах, но также и в литературе, искусстве, музыке и других произведениях культурного творчества». Таким образом, обзор основных подходов к рассмотрению категорий менталитет и ментальность показал, что исследователи достаточно обоснованно указывают на раздельную, но взаимосвязанную систему данных явлений.

Несмотря на новизну термина, а так же школ изучавших это явление, исследования и понятия близкие по своему смыслу и характеру существовали давно. Долгое время, обозначаемое понятием «ментальность», явление с переменным успехом называлось синонимами и словосочетаниями, такими как мировоззрение, национальный характер, душа народа, этническая психология, и т.д. Безусловно, подобная «замена» обуславливалась отсутствием самого термина, который утвердился, в современном понимании, лишь в начале ХХ века, а в отечественной литературе, намного позже (80-90гг.). Но важно отметить, что в настоящее время эти «приравненные определения» не равнозначны.

Теперь перейдем к проблеме соотношения понятий менталитета и национального характера. До настоящего времени специалисты, занимающиеся проблемами менталитета и национального характера, так и не пришли к согласию относительно содержания данных категорий. В современной российской историографии имеются следующие взгляды: Р.А. Мишанова пишет: «Менталитет позволяет свести содержание смежных, близких по значению понятий «национальный характер», «образ жизни», «духовный склад народа», в единую теоретическую парадигму. По этому менталитет имеет наиболее конкретный, идеологически нейтральный, интегрирующий характер». Н.А. Моисеева и В.Н. Сороковикова считают, что: «отличие национального характера от менталитета в том, что первый, являясь составной частью ментальности, включает общие психофизиологические черты жизнедеятельности (определяемые принятой нацией системой ценностей). Понятие «менталитет» по содержанию гораздо шире, чем понятие «национальный характер».

Можно с уверенностью говорить, что понятие национального характера более ощутимо, его можно измерить социологическими инструментами, оно, если можно так сказать, находится «на поверхности», в отличие от менталитета, который более неуловим. Но не стоит торопиться включать понятие национального характера в категорию менталитет. Возможно национальный характер большей частью своей составляет содержание менталитета.

В 70-х годах ХХ века в дискуссиях по проблемам специфики национального самосознания уточнялись понятия национального характера. Отработка инструментария и понятийного аппарата продолжается до сих пор, что очевидно из обсуждения таких тем, как например: соотношение социального и биологического в национальном характере. В научной литературе можно отследить две точки зрения. Согласно первой: «национальный характер не наследуется от предков а приобретается в процессе воспитания»; согласно второй: «основу национального характера составляют психофизиологические особенности нации…обусловленные ее генофондом». Правомерность той или иной точки зрения можно лишь утверждать, ссылаясь на выводы авторов о существовании «некого ядра». Приведем высказывания по этому поводу современных ученых: «…национальный характер человека характеризуется целостностью, наличием определенного качественного ядра», «…с течением времени и народы и национальные характеры меняются, как с возрастом - люди, при этом сохраняя неизменчивым свое ядро». Этим неизменным ядром в национальном характере являются глубинные слои психики, характерные для данного этноса и являющиеся не чем иным, как константановой основой национального характера. Еще один аспект - это изменчивость национального характера. Многие исследователи придерживаются точки зрения, что национальный характер способен изменяться по мере развития общества: «и народы, и национальные характеры изменяются». Но в какой мере характер подвержен изменениям и насколько устойчиво «ядро» национального характера - цель еще будущих исследований.

Вопрос о соотношении менталитета и национального характера требует, прежде всего, анализа двух взаимно обуславливающих их категорий. Связанные друг с другом, отражающие по многим параметрам идентичные реальные свойства субъекта действительности, эти понятия, вместе с тем, имеют различную смысловую и функциональную нагрузку. Основой национального характера является антитеза «мы - они», базирующаяся на объективных этнических (культурных, языковых) различиях конкретных общностей. В «национальном характере» приоритетное значение имеет осознание нацией самой себя, своих интересов и целей, позволяющих сопоставить собственную самость с другими общностями, с одновременно познавательным отношением к комплексу условий своего бытия. Включая в себя познавательный, эмоционально-ценностный и регулятивный аспекты, национальный характер выступает как сложная структурно-функциональная система, как представления о типичных чертах своей общности - представления об общности исторического прошлого своего народа, осознание значимости национальной территории как важнейшего фактора существования данного народа, осознанное отношение к созданным материальным и духовным ценностям.

Прежде всего эта система представляет собой совокупность эмоционально-чувственных проявлений, эмоционально-ролевых устремлений. Национальный характер выражается в скорости интенсивности реакций на происходящие события. Наиболее отчетливо он проявляется в темпераменте: достаточно сравнить, поведение, скажем, англичан и французов, шведов и итальянцев. Так же как и менталитет, национальный характер - понятие по своей сути описательное, - трудно поддается рационально-теоретическому анализу.

Таким образом, менталитет формирует характер нации, который потом входит в него одним из главных составляющих. Выступая, как определенная основа целостного образа жизни, детерминирующая как осознанно, так и неосознанно всю линию жизнедеятельности субъекта, менталитет растворен в атмосфере общества, имея наднациональный характер.

Рассматривая соотношение менталитета и национального характера, затрагивается главная тема данной работы. Проблема русского национального характера давно вызывает интерес исследователей. В России работы об этом феномене стали появляться с 40-х годов XIX века. Их целью был прогноз развития российского общества в условиях цивилизационно-культурного выбора. В рамках интересующего нас подхода феномен национального характера интересовал: П. Чаадаева, С.Франка, Н.Бердяева, И. Ильина. В работах Н. Бердяева тема русского характера получила серьезную проработку, как и в трудах многих русских философов рубежа XIX - XX веков, таких как Г. Федотова, И. Ильина, Н. Лосского, стремившихся философски осмыслить природу русского духа. Современный автор Ю. Мамлеев пишет: «Особенность русской философии состоит в том, что часто ее объектом становится сама Россия как таковая. Скажем, как объектом немецкой философии явились мировой дух, или вещь в себе, или становление абсолюта в мировой истории, так в русской литературе или философии объектом была сама Россия, сама страна становилась философско-мистической и метафизической реалией». Но ни Н.А. Бердяев, и какие-либо другие авторы того времени не сталкивались с понятием менталитета и ментальности, по крайней мере в современном его понимании, но при этом они оставили не мало интересного материала по данной теме. Философы начала ХХ века, как и современные исследователи обращаются не просто к проявленным в истории примерам поведения, а затрагивают те скрытые от человеческого сознания образы, которые влияют на его поведенческую структуру. Ориентируя свое внимание на архаических пластах народного сознания, они верно показывают, что эти сокрытые от собственного сознания силы колоссально определяют весь национальный характер, который как айсберг, лишь частично, поверхностно открывается перед наблюдателем в свете тех или иных качеств.

На современном этапе исследования необходимо определить представления о менталитете русской культуры, во взглядах философов начала прошлого века, хотя они и не имели представления о менталитете как о категории. То есть, определить значение работ по изучению национального характера, для современного изучения менталитета русской культуры. Определить насколько «говорили» Н. Бердяев, Г. Федотов, И.Ильин о «менталитете», когда вели свои рассуждения об особенностях русского народа и его характера.

1.2 Антиномичность, как важнейшая черта русского характера

«Русский народ есть в высшей степени поляризированный народ, он есть совмещение противоположностей. Им можно очаровываться и разочаровываться, от него всегда можно ждать неожиданностей, он в высшей степени способен внушать к себе сильную любовь и сильную ненависть». Такой подход к определению русского характера является основой методологии изучения его в творчестве Н. Бердяева. Автора часто упрекают в непоследовательности, бездоказательности и проявлении излишней эмоциональности в размышлениях на волнующие его вопросы. То же можно сказать и о трудах посвященных России. В своих размышлениях, он часто увлекается, мысли порой беспорядочно начинают сменять друг друга, повторяясь из страницы в страницу, из работы в работу и многие исследователи говорят, что здесь трудно говорить о какой либо методологии. Однако все это и есть излюбленный метод Н. Бердяева в изучении русского характера - подход к изучению основанный на принципе антиномичности.

Исходная посылка рассуждений Н.А. Бердяева о национальном характере русского народа - его специфическая противоречивость или антиномичность. Впервые на эту особенность русского характера Бердяев указывает в, открывающей сборник «Судьба России», статье «Душа России». Здесь как раз и обозначаются основные антиномии, которые, по мнению Бердяева, позволяют «подойти к разгадке тайны, сокрытой в душе России», так как сделать это можно лишь, «сразу же признав антиномичность России, жуткую ее противоречивость».

Стоит перечислить основные антиномии русского характера, о которых говорит Н. Бердяев в упомянутой книге и к которым постоянно возвращается в других работах. Первая антиномия касается отношения русских к государству, политике, власти. С одной стороны, Бердяев утверждает, что «Россия - самая безгосударственная, самая анархичная страна в мире. И русский народ самый аполитичный народ в мире, никогда не умевший устраивать свою землю». В качестве небольшого примера Бердяев приводит одну из станиц нашей истории, о том, что в основе Русской истории лежит знаменательная легенда о призвании варяг-иностранцев для управления русской землей. С другой стороны, Россия, по Бердяеву, «самая государственная и самая бюрократическая страна в мире; все в России превращается в орудие политики». Он говорит о том, что все русские силы отдаются колосу государственности. Интересы созидания и охраны государства занимают особое место в русской истории. Результаты существования двух полюсов русского характера, таких как инстинкт государственности и инстинкт вольнодумия (все подлинно русские, национальные наши писатели, мыслители, публицисты - все были безгосударственниками, своеобразными анархистами) выражаются, по словам Бердяева, в постоянном чередовании разрушительных бунтов вольницы с периодами усиления власти, сдерживающей эту вольницу железной рукой.

Несмотря на наличие данной антиномии, анализируя другие труды философа, можно сделать предположение о том, что одна ее составляющая все же перевешивает другую, а именно, анархизм преобладает над державностью в характере русского народа. Так, в работе «Русская идея» мыслитель называет русский народ «народом анархическим по основной своей устремленности», послушание же государственной власти он связывает лишь с колоссальным терпением и покорностью русских. Рассказывая суть этой «основной устремленности» русского народа, Бердяев утверждает, что анархизм присущ как обыденному сознанию, в котором он выражается в аполитичности, нежелании участвовать в политической жизни страны, так и сознанию русских общественных деятелей. По мысли Бердяева, как уже упоминалось, вся русская интеллигенция придерживались безгосударственного идеала. Среди них философ называет К. Аксакова, А. Хомякова, М.Бакунина, Л. Толстого и даже Ф. Достоевского.

Блестящую критику тезиса Н. Бердяева об анархичности русских дает нам Н.П. Полторацкий. В книге «Россия и революция» он пишет: «В нашей истории действительно были явления анархического порядка, но если бы склонность к анархии была основной чертой русского народа, то очевидно, у этого народа не было бы великого государства и не было бы почти тысячелетней истории. Кроме того, если даже признать, что у русских есть склонность к анархизму, это не значит, что подобную черту нужно возводить в достоинство и культивировать, как это делает Н.Бердяев. Скорее, такую склонность следовало бы признать «великим злом» и всячески с этим злом бороться, хотя бы как это делал Константин Леонтьев». Подмечая неоднозначность позиции Н. Бердяева (объявив анархичность одной стороной антиномии Бердяев сам доказывает, что она есть основная устремленность русского народа, чем и опровергает высказанную им же антиномию), Полторацкий говорит: «Бердяев, по-видимому, и сам чувствует отсутствие твердой почвы для своих идейных построений. Использование же имен Толстого и Достоевского для доказательства тезиса об анархичности русских никак не обосновывается и выглядит неубедительно». Разумеется, в русской истории были вольницы Разина и Пугачева, но были они и в истории других народов. Противоречие между государством и народом не является чисто русским достоянием. По мнению О.Д. Волкогоновой, это универсальная закономерность общественной жизни: власть всегда связана с принуждением, принимать же принуждение вряд ли возможно с радостью. Очень сомнительным был бы вывод об анархичности, скажем, американцев, основанный на широком распространении в США движения хиппи в 60-70 годы. «… но Бердяев именно так и поступал, - вспомнив Разина и Пугачева, указав на Бакунина, он сделал вывод об анархичности всего русского народа».

Вернемся к рассмотрению предложенных Бердяевым антиномий. Другая антиномия касается отношения русских к национальному вопросу. Иллюстрируя суть данной антиномии, Бердяев предлагает читателю два противоположных утверждения: «Россия - самая не шовинистическая страна в мире» и «Россия - самая националистическая страна в мире, страна невиданных эксцессов национализма». Развивая первую часть антиномии философ говорит, что Русские почти стыдятся того, что они Русские, им чужда национальная гордость и часто даже - увы! - «чуждо национальное достоинство». Русскому народу совсем не свойственен агрессивный национализм, наклонности насильственной русификации. Далее Бердяев настолько развивает свои рассуждения, что фактически приходит к опровержению только что провозглашенной антиномии. «В русской стихии поистине есть какое-то национальное бескорыстие, жертвенность, неведомая западным народам. Русская интеллигенция всегда с отвращением относилась к национализму и гнушалась им, как нечистью. Она исповедовала исключительно сверх национальные идеалы. И как ни поверхностны, как ни банальны были космополитические доктрины интеллигенции, в них все-таки хоть искаженно, но отражался сверхнациональный, всечеловеческий дух народа». Говоря о том, что национализм это чисто западное явление, автор утверждает, что полное отрицание национализма, может быть явлением сугубо русским, вдохновленным идеей о жертвенном мессианском призвании России.

Интересно, что мысль Бердяева о том, что отрицание национализма вдохновлено мессианским призвание русских, сама по себе, так же содержит противоречие, подмеченное Е.Н. Трубецким. В статье «Старый и новый мессианизм» Е.Н. Трубецкой комментирует слова Бердяева, о том, что «всякий мессианизм коренится в мессианизме древнееврейском» таким образом: «Н.А. Бердяев совершенно не замечает, что в этих его словах заключается злейшая критика на его же собственную точку зрения. Если русский национальный мессианизм «коренится в мессианизме древнееврейском», то ясно, что он представляет собою возвращение к тому ветхозаветному образу мыслей, который в Новом Завете не может иметь оправдания и примирения. Основное отличие Нового Завета от Ветхого именно в том и заключается, что последний есть национальный, тогда как первый - универсальный, общенародный. Если Бердяеву кажется, что именно мессианское национальное сознание есть сознание вселенское и религиозное, <…> это именно и значит, что он не разглядел дерзновенного обмана переряженного языческого национализма». Таким образом, сравнивая мессианизм с «переряженным языческим национализмом», Трубецкой искусно показывает несостоятельность слов Н. Бердяева о том, что русские чужды национализма, в следствии, своей мессианской направленности.

Следующая антиномия касается отношения русских к свободе. Тут русский характер, по Бердяеву, характеризуют два противоположных начала: непреодолимая тяга к свободе и жуткая покорность. Первая сторона этой антиномии имеет массу примеров и мало подвергается сомнению. «Тип странника так характерен для России и так прекрасен. Странник самый свободный человек на земле. Он ходит по земле, но стихия его воздушная, он не врос в землю, в нем нет приземестости». Русский странник свободен от "мира", можно смело сказать, что величие русского народа и призванность его к высшей жизни сосредоточены в типе странника. Русский тип странника нашел себе выражение не только в народной жизни, но и в жизни культурной, в жизни лучшей части интеллигенции. И здесь мы знаем странников, свободных духом, не к чему не прикрепленных, вечных спутников, ищущих невидимого града. Повесть о них мы можем прочесть в великой русской литературе - странников в культурной, интеллигентной жизни называют то скитальцами русской земли, то отщепенцами. «Есть они уже у Пушкина и Лермонтова затем у Толстого и Достоевского. Духовные странники все эти Раскольниковы, Мышкины Ставрогины, Версиловы и князь Андрей и Пьер Безухов. Странники града своего не имеют, они града грядущего ищут». Русской душе не сидится на месте. "В России в душе народной есть какое-то бесконечное искание, искание невидимого града-Китежа, незримого дома. Перед русской душой открываются дали, и нет очерченного горизонта пред духовными ее очами. С другой стороны, - «Россия страна неслыханного сервилизма и жуткой покорности, страна, лишенная сознания прав личности и незащищающая достоинства личности, страна инертного консерватизма, порабощения религиозной жизни государством, страна крепкого быта и тяжелой плоти». Наличие двух обозначенных полюсов бесспорно, но только можно ли свести их к антиномии, так ли они противоположны? Ведь свобода духа в ее христианском понимании вовсе не имеет обязательным условием наличие непокорности. Тем более, если говорить о покорности русских власти, то это вопрос особый, объяснить который легко можно, учитывая, сложившееся исторически, отношение русских к власти как к священной, данной Богом.

Тему антиномичности русского характера Бердяев продолжает и в других своих трудах, посвященных теме судьбы России и осмысления национальных особенностей русского народа. Так, в своей работе «Русская идея» философ выражает мысль, что «вся народная индивидуальность, как и индивидуальность человека, есть микрокосм, потому заключает в себе противоречия, но это бывает в разной степени». К народам, у которых эта противоречивость заключается в наибольшей степени, Бердяев относит русский и еврейский народы. «По поляризированности и противоречивости русский народ можно сравнить лишь с народом еврейским», - говорит философ. В этой же работе он приводит конкретные антиномии, характерные для русского национального характера. Так, мыслитель снова отмечает, что русский человек с одинаковым основанием может считаться и государственно-деспотическим и анархически свободолюбивым, склонным к национальному самомнению и более всех способным к всечеловечности, жестким и вместе с тем способным к доходящему до болезненности состраданию. Та же мысль и практически теми же словами была выражена им позже, в книге «Истоки и смысл русского коммунизма»: «Русский народ с одинаковым основанием можно охарактеризовать как народ государственно-деспотический и анархически-свободолюбивый, как народ, склонный к национализму и национальному самомнению, и народ универсального духа, более всего способный к всечеловечности, жестокий и необычайно человечный, склонный причинять страдания и до болезненности сострадательный». И во введение к этой книге он дает характеристику русскому народу исключительно в контексте антиномий: «Для русских характерно совмещение и сочетание антиномических начал…». Н.А. Бердяев полагал, что загадочную антиномичность можно проследить в России во всем, считал, что можно установить бесчисленное количество тезисов и антитезисов о русском национальном характере, вскрыть множество противоречий в русской душе.

Но Бердяев не ограничивается простым констатированием противоречивости, он пытается свести отмеченные им антиномии к некому единому фактору. Он задает вопрос: «Как понять эту загадочную противоречивость России, эту одинаковую верность взаимоисключающих в ней тезисов?», и решает эти противоречия соотношением мужского и женского в русской культуре. В «Судьбе России» Н.А. Бердяев утверждает, что все в мире совершается, через истинное соотношение мужского и женского начала и взаимное их проникновение. Если углубляться уже в философские взгляды Н. Бердяева то, это есть проблема соотношения души и духа. Бердяев исходит из того положения, что душа есть начало женственное, а дух мужественное. Женственность ассоциировалась у Бердяева с пассивной восприимчивостью, чуткостью ко всем веяниям, темным хаотическим глубинам, погружение в которые сладостно и жутко, с космосом, матерью - землей. Мужественность - со светоносным, оформляющим началом, свободой, личностью, рождающейся из хаоса, дерзанием, рыцарством. Бердяев писал: «мировая душа - женственна, логос - мужественен; вся история человечества представляет собой ни что иное, как разворачивающуюся во времени мистерию их брачного соединения». И всю неразрешенность противоречий русской души Бердяев в этих категориях решает следующим образом: «Мужественный дух еще не овладел женственной душевной стихией. Женственная душевная стихия, стихия земли постоянно заливает дух. В России как бы не совершалось еще внутреннего брака, овладение мужественных духом женственной души». Сама по себе Россия как бы бессильна оформить себе свободное бытие. Мужественное, освобождающее и оформляющее начало всегда приходило в Россию извне, было греческим в старину, французским или немецким в новое время. Вместе с тем Бердяев бесконечно далек от мысли, что с женственным началом связаны недостатки русского национального характера. Благодаря женственной душе у русского народа есть такие прекрасные национальные качества, как душевность, милосердие, способность отречься от благ во имя светлой веры. «Душа русского народа, - утверждал Н. Бердяев, - великодушная, бескорыстная и терпимая, дарящая, а не отнимающая», - что связано с женственностью русского национального характера. В науке существуют различные взгляды на проблему женственности русской души. Иной точки зрения чем Н. Бердяев придерживается Н.О. Лосский, который писал: «Говорят иногда, что у русского народа женственная природа. Это неверно: русский народ, особенно великорусская ветвь его, народ, создавший в суровых исторических условиях великое государство, в высшей степени мужественен; но в нем особенно примечательно сочетание мужественной природы с женственной мягкостью». Думается в свете этого можно говорить о «национальной женственной стихии» и необходимости ее соединения с «мужественным духом» на пути русской нации к зрелости. При этом «мужественное начало» должно выступить как имманентное национальной жизни, ибо сам Беряев говорит о том, что «мужественный дух» потенциально присущ России».

Возникает главный вопрос: «Как же относится к этой теории Бердяева об антиномичности русского характера?». С одной стороны, в ней заключено много правды. Как каждый человек имеет в своем характере много противоречивых и даже, казалось бы, взаимоисключающих черт, так и каждый народ, портрет которого составляет все многообразие его представителей, естественно, не может характеризоваться какой-то одной его чертой. Всегда есть и обратная сторона, и она часто в меньшей степени представлена, но учитывать ее необходимо для создания целостного, многоликого образа национального характера той или иной нации. Исходя из этого, методологию соединения противоположностей, к которой пришел Бердяев, можно считать весьма плодотворной. Кроме того, таким методом пользовались для анализа русского характера и другие философы. Например, Н.О. Лосский, возможно конечно, не без влияния Бердяева, создавал свою работу «Характер русского народа», пошел по тому же пути, утверждая, что «в жизни каждого народа воплощены пары противоположностей». Воплотились такие пары противоположностей и в русском характере. Так, утверждая, например, что «доброта есть преобладающая черта характера русского народа», Лосский не отрицает и того, что «в то же время есть в русской жизни также немало проявлений жестокости».

Говоря о принципе антиномичности, который использует Н. Бердяев, нельзя не упомянуть другого видного русского философа, историка и богослова Г.П. Федотова, который использует, для характеристики русского душевного строя схожий метод. «Если бесконечно трудно уложить в схему понятий живое многообразие личности, то насколько труднее выразить более сложное многообразие личности коллективной. Оно дано всегда в единстве далеко расходящихся, часто противоречивых индивидуальностей. Покрыть их всех общим знаком невозможно». Стремясь охарактеризовать русский характер, Г.Федотов пришел, быть может, к неожиданному, парадоксальному выводу, однако нашел в нем оригинальное и радикальное решение трудного вопроса. Им была высказана мысль, что именно полюса народного характера могут дать наиболее полную картину национальных особенностей. «В этом затруднении, - по-видимому непреодолимом, - единственный выход - в отказе от ложного монизма и в изображении коллективной души как единства противоположностей». Иллюстрируя проявления дуализма в русском национальном характере, Федотов говорит о существовании двух портретов русского человека, соответствующих двум полюсам национального характера. Федотов писал: «Если сейчас, в эмиграции, попросить кого-нибудь из рядовых беженцев дать характеристику «русскости», я уверен, мы получим два противоположных портрета. Стиль этих портретов не редко совпадает с политическим лагерем эмигрантов. Правые и левые видят совершенно иное лицо русского человека и лицо России». Вот какую характеристику дает Г. Федотов «левому портрету»: «Это вечный искатель, энтузиаст, отдающийся всему с жертвенным порывом, но часто меняющий своих богов и кумиров. Беззаветно преданный народу, искусству, идеям - положительно ищущий, за что бы пострадать, за что бы отдать свою жизнь. Непримиримый враг всякой неправды, всякого компромисса. Максималист в служении идеи…». «Правый портрет» характеризуется, по Федотову, «спокойной мудростью, уверенной в себе силой», и даже «спокойным бесчуствием» и все это может сочетаться со сверхдеятельностью».