"Клубное пространство" в России к концу XIX века

Размещено на http://www.allbest.ru/

"Клубное пространство" в России к концу XIX века

В конце XVIII века по культурной инициативе русских и иностранцев было создано около десяти клубов, которые составили "клубное пространство" русского общества в следующем столетии.

Процесс возникновения и функционирования клубов во многом облегчался благодаря доброжелательному отношению Екатерины II к клубным инициативам. Факт осведомленности императрицы во всех клубных "перипетиях" как в Петербурге, так и в Москве сомнений не вызывает. Ведь на вопрос Фонвизина: "Отчего не только в Петербурге, но и в самой Москве перевелись общества между благородными?" -- императрица отцветила: "От размножившихся клубов". Екатерина умела ценить дружеское общение, понимала возрастающую роль досуга в жизни людей и их стремление обустроить его с наибольшей пользой и весельем. Неблагонадежность клубов заведомо предотвращалась Управой Благочиния, наделенной полномочиями открывать клубы и утверждать их уставы. В XIX веке данные функции перешли к представителю административной власти -- Министерству внутренних дел.

Уже в XVIII веке все существовавшие в Петербурге и Москве клубы имели обязательное разрешение на свою деятельность. Исключение составлял лишь один из самых престижных и аристократических -- петербургский Английский клуб. Сохранение его "нелегитимности" объясняется вовсе не тем обстоятельством, что в него входили представители правящей элиты России. Просто это был первый клуб в Петербурге, созданный эмпирическим путем, и его существование не обеспечивалось никакой законодательной инициативой, ибо тогда она отсутствовала в России. К тому же устав клуба не изменялся на протяжении всего XVIII века, так что у клуба не возникала необходимость обращаться к правительственным органам. В петербургском обществе все знали, что Английский клуб не зарегистрирован официально, но относились к этому факту, подобно А. Гордону: "Если правительство допускает существование известного ему общества, то этим самым оно признает его законность".

Одним из благоприятных факторов, оказавших значительное влияние на возникновение, становление и развитие клубов в русском обществе, были дружественные взаимоотношения между Англией и Россией. Политический аспект данного союза не оказывал прямого влияния на культурную жизнь в России, но способствовал созданию благоприятного социального климата в обществе. Во время правления Павла I этот фактор оказался решающим в отношении деятельности клубов и реакции на их существование со стороны императора.

В 70-е годы XVIII века взаимоотношения между русским и английским двором приобрели характер взаимного уважения. Депеша лорда Каспарта, английского посла при русском дворе, графу Рошфору, статс-секретарю по иностранным делам Англии, вполне характеризует взгляд англичан на отношение к Англии екатерининского двора и самой императрицы: "В дополнении того, что уже было сказано мной в других депешах, мне остается только еще раз уверить вас, милорд, до какой степени Императрица, граф Панин и граф Орлов сознают дружбу Его Величества к Императрице, благорасположение нации к России и ценность сих обстоятельств для этой Империи, что они выражали мне в различных случаях и в чем я имею ежедневная доказательства, так же как и в высоком мнении Императрицы, что Англичане думают, говорят и делают... что Императрица питает высокое почтение к королю и наилучшее мнение об английской нации и что когда ей случается что либо похвалить, ея самое обыкновенное выражение состоит в том: "придумано, сказано или сделано по-английски"".

Доказательство расположения Екатерины II к английской нации проявлялось не только на словах, но и в конкретных делах. Так, когда в 1773 году ряд торговых английских домов в Петербурге разорился по вине Голландии, Екатерина создала "фонд для поддержания кредита" нуждающимся англичанам, оказав тем самым неоценимую услугу английскому правительству. Благоприятные взаимоотношения между государствами создавали в петербургском обществе доброжелательное отношение к англичанам, ускорявшее процесс становления клубов в столице в 70-80-х годах XVIII века.

Завершился XVIII век четырехлетним правлением императора Павла I, которое можно назвать периодом неопределенных стремлений, двусмысленных изменений и запретов. В записках Ф. Ф. Вигеля, очевидца событий той эпохи, им дается следующая оценка: "Перемены шли при Павле с неимоверною быстротою, более еще, чем при Петре; они совершались не годами, не месяцами, а часами. Тридцать пять лет приучали нас почитать себя в Европе; вдруг мы переброшены в глубину Азии и должны трепетать перед восточным владыкою, одетым однако же в мундир прусского короля, с претензиями на новейшую Французскую любезность и рыцарский дух средних веков. Версаль, Иерусалим и Берлин были его девизом, и таким образом всю строгость военной дисциплины и феодальное самоуправление умел он соединить с необузданною властию ханжеского и прихотливым деспотизмом Французского дореволюционного правительства".

Многие екатерининские вельможи были высланы из столицы в Москву или провинцию. Дворцовая и столичная жизнь качественно изменилась. Царский двор отдалился от столичных высших кругов русского общества, а царская семья и дворянское сословие обособились друг от друга. Двор уже не формировал культурные тенденции в той мере, в какой он определял их при Петре I и Екатерине II. Данное отстранение было обусловлено обстоятельствами предыдущей жизни Павла, когда он жил замкнуто в Гатчине и Павловске, сознательно изолированный Екатериной от государственных дел. По мнению С. Ф. Платонова, "силы его ума поневоле растрачивались на мелочи и не обогащались необходимым опытом государственной деятельности".

В царствование Павла I не произошло никаких позитивных изменений в культурной жизни русского общества, и даже клубные традиции оказались прерваны искусственным путем. В 1797 году по Высочайшему повелению были закрыты все существующие в России клубы. Только петербургский Английский клуб после трехдневного перерыва снова начал функционировать, благодаря заступничеству князя Петра Васильевича Лопухина, который смог убедить императора, что члены клуба политикой не занимаются, а усердно играют в бостон и ламуш, а также "пьют за Его здоровье". Впоследствии члены клуба пожаловали князю Лопухину звание Почетного члена клуба за оказанную им существенную услугу. С тех пор в Английском клубе возникла традиция Почетного членства.

Запретительные меры Павла во многом объясняются личной подозрительностью к любым клубам, которые ассоциировались у императора с клубами "неистовой" Французской революции. Историк Н. К. Шильдер писал по этому поводу: "К сожалению, со времени начала французской революции весь склад понятий, мыслей и чувств цесаревича получил особенный, еще более резкий против прежнего оттенок нетерпимости и самого крайнего деспотизма; наследник сокрушался ужасами, сопровождавшими революцию, и не замечал или не хотел замечать причин, вызвавших столь печальное явление". Можно предположить, что нейтральное слово "клуб" вызывало у него в памяти Якобинский клуб Робеспьера.

При изменении внешнеполитического курса России в 1801 году, когда Павел I разорвал дипломатические отношения с Англией и объявил ей войну из-за захвата острова Мальта, находившегося под покровительством России с 1798 года, он уже по политическим соображениям заменил название "клуб" на "собрание". В данной ситуации слово "клуб", непосредственно связанное с английским "с1иЬ", было неприемлемо для императора. Таким образом, внешняя политика Павла I своеобразно преломлялась в русской действительности. Подозрительность и недоброжелательность императора к деятельности любых досуговых форм времяпрепровождения парализовали социально-культурную жизнь русского общества и негативно влияли на становление и развитие культурных традиций России в конце XVIII века.

Отрицательное отношение императора к проявлению социальной и культурной активности неблагоприятно отражалось и на инициаторах создания тех или иных форм досуга. Широко известен факт, связанный с судьбой немецкого купца Ширмера, "просившего позволения учредить общество, в коем гражданские чиновники, равно ученые, купцы и художники могли бы найти препровождение времени по вечерам". В ответ на данное прошение последовало отношение генерал-губернатора графа фон-дер Палена к статс-секретарю Брискерну от 15 января 1801 года за № 200, в котором инициативного купца приказано было "продержать на хлебе и воде в течение одного месяца, а затем выслать за границу".

Политика запрета и вмешательства Павла I прервала клубные традиции, что нарушило естественный процесс их создания и развития в конце XVIII века. Клубы отражали уровень достигнутой культуры в русском обществе, экономическую стабильность определенных сословий и социальных групп, а также их духовные интересы. Клубы сохраняли устойчивость, пока само общество развивалось равномерно и поступательно, а власть не вмешивалась в их жизнедеятельность. Как социально-культурное явление, клубы во многом зависели от общего состояния общества и тех тенденций в культурной жизни России, которые оказывали активное влияние на его развитие.

Начало XIX века стало периодом клубного Ренессанса в культурной жизни русского общества. Благосклонное отношение Александра I к досуговым формам всякого рода способствовало возрождению клубов, становлению и развитию их традиций. Благоприятная общественно-политическая ситуация обеспечивала устойчивость и стабильность в их функционировании на протяжении всего столетия.

Именно в этот период клубы стали поистине центрами культурной жизни русского общества, обретая "национальное лицо" в борьбе с иностранными "элементами" в их деятельности. Тенденция "отхода" от иностранного влияния получила свое завершение во второй половине XIX века. Если в XVIII столетии членами "первостатейных" петербургских клубов были в основном иностранцы, постоянно и временно проживающие в столице; то к середине XIX века русские члены клубов начали прямом или косвенным образом "вытеснять" их с лидирующих позиций.

В XVIII веке функционирование петербургского Английского клуба проходило в соответствии с установками на английский порядок, которому обязаны были следовать вновь избранные члены. Зафиксированные уставом, они поддерживали вынужденный компромисс между иноземцами и русскими, что обеспечивало благоприятные социально-психологические условия продуктивного развития Английского клуба. Однако, начиная с 1780 года, когда число членов приблизилось к тремстам, а желание вступить в клуб изъявляли еще около сотни русских кандидатов, англичане начали обособляться, ограждая свое "микрообщество" от русского влияния. В столовой отводились отдельные английские столы для обедов, а в каминной составлялись чисто английские разговорные сообщества. Но в целом преобладание английских старшин в Совете удерживало влияние англичан на клубную жизнедеятельность. Свидетельством этому могут служить старшинские журналы, заполнявшиеся со дня основания клуба на немецком языке. В 1808 году была предпринята первая попытка вести клубную документацию на русском языке, однако она не увенчалась успехом. Только в 1817 году русский язык стал официальным языком Английского клуба в Петербурге, где ранее звучала немецкая и английская речь, а также слышался французский говор русских дворян, общавшихся в свете на иностранном языке.

Желание англичан не сдавать "клубных позиций" было столь упорным на протяжении многих лет, что привело к прямому столкновению между ними и русскими членами. В 1842 году в клубе возник первый и последний конфликт. Поводом к нему послужило всеобщее избрание новых членов, среди которых отклонили кандидатуру одного англичанина. Двое старшин и 12 английских членов расценили это как демонстрацию неприязни со стороны русских. В знак протеста против "дискредитации англичан" они возвратили свои годовые билеты. Большинство членов Английского клуба "не могло не поскорбеть об этом событии, вызвавшем чувство национальной гордости. Никто не думал оскорблять это чувство людей, вообще достойных уважения, дельных сочленов и веселых собеседников и, конечно, забаллотированная личность, как в том впоследствии выказалось сознание его соотечественников, не стоила такого единодушного заявления".

В результате прямого конфликта позиции большинства русских над меньшинством англичан укрепились. Хотя русские члены клуба не только сожалели о возникшем инциденте, но и "по всей справедливости воздали должную хвалу тому духу порядка и уважения к общественному уставу, который был внесен в Общество его учредителями и который строго хранится и поддерживается и поныне".

Аналогичные процессы происходили и в клубе "Соединенного общества", учрежденном бюргерами Петербурга в 1772 году, в составе которого немцев было больше чем русских. Единственным документом, написанным в то время на русском языке, оставался первоначальный устав. Все распоряжения, а также протоколы общих собраний велись на немецком языке. В 20-30-е годы произошли качественные изменения в клубном социальном составе. Причина "отхода" иностранцев от деятельности клуба состояла в его финансовом кризисе, который продолжался в течение нескольких лет. Расходы клуба превышали его доходы во много раз. Клуб постоянно находился в затруднительном финансовом положении.

Увеличение членского взноса в 1825 году с 15 до 25 рублей не могло вывести клуб из кризиса, поскольку в нем отсутствовала "всякая финансовая отчетность", а его старшины находились "постоянно в раздоре". В итоге началась замен," клубного состава. Так, в 1825 и 1826 годах среди, 58 вновь вступивших членов были 42 немца и 16 русских, а в 1829 году среди 32 человек были уже 11 немцев и 21 русский. В 1833 году в клубе впервые избрали старшину из числа русских. Немецких бюргеров Петербурга сменили вновь избранные "комиссионеры". Данным термином обозначались все лица, находящиеся на гражданской и военной службе и имеющие классные чины. Преобладание русских в численном составе клуба позволило вести его документацию на двух языках -- русском и немецком, а с 1841 года русский язык стал основным языком "Соединенного общества".

Именно в это время клуб предпринял ряд мер, направленных на поднятие собственного престижа. Общее собрание клуба приняло решение, направленное на ограничение квоты и изменение социального состава. Клуб вынес постановление принимать в члены клуба и допускать в качестве гостей только лиц "благородного сословия и принадлежащих к почетному купечеству". Членами клуба могли становиться: 1) дворяне родовые; 2) дворяне личные и дети их; 3) потомственные почетные граждане; 4) личные почетные граждане и дети их; 5) купцы 1-й и 2-й гильдии и дети их; 6) художники, удостоенные этого звания Императорскою Академией художеств; 7) артисты Императорских театров первых двух разрядов; 8) негоцианты и иностранные гости.

Данное положение было узаконено новым уставом клуба 21 марта 1845 года. Помимо названных требований, качественно изменивших социальную базу, клуб поменял и свое название на "Петербургское Благородное собрание". Таким образом, выйдя из недр немецкого Бюргер-клуба, "Соединенное общество" трансформировалось в новое досуговое образование "Петербургское Благородное собрание". Однако оно не смогло разрешить проблему времяпрепровождения высшего дворянского общества, которое к середине XIX века испытывало глубокую потребность в новых досуговых формах, тем более что дворянство не имело в столице сословного клубного объединения. Попытка создания дворянского клуба в конце XVIII века не увенчалась успехом.

В 1835 году петербургское дворянство под предводительством князя В. В. Долгорукова учредило "Дворянское собрание", которое находилось в арендованных помещениях дома г. Энгельгардта. Целью его создания было "доставлять благородному сословию удовольствие в танцах, разных дозволенных играх, чтении газет, журналов, и в других, приличных образованному обществу, занятиях". В 1837 году Николай I "под поручительство Его Императорского Величества" просил отпустить "заимообразно" на 37 лет из Государственного Заемного банка один миллион рублей для строительства специального здания для Дворянского собрания. Через два года на Михайловской улице был возведен прекрасный особняк (дом № 2). Членами петербургского Дворянского собрания могли стать только потомственные дворяне. Не значившиеся в списках личные дворяне, почетные граждане, известные художники и богатые негоцианты допускались в собрание в качестве гостей только на балы и маскарады.

Отличие от Благородного собрания заключалось в том, что Дворянское собрание создавалось по инициативе русских родовитых дворян. Ограничив доступ в него другим сословиям, они не только проявили кастовую нетерпимость в отношении городских сословий, но и разграничили досуговые привилегии между социальными слоями внутри своего сословия. Учреждение Дворянского собрания явилось исключительным фактом в культурной жизни Петербурга, тем не менее, его появление свидетельствует об изменении клубного пространства русскими, а не иностранцами.

Если в Петербурге первая половина XIX века проходила под знаком "обрусения" учрежденных в конце XVIII столетия клубов, и процесс их создания иностранцами был уже практически завершен, то в Москве продолжалось интенсивное появление клубов с активным участием иноземцев. В 1802 году после павловских запретов возродился московский Английский клуб, численность которого составила около 600 человек. В 1803 году новый этап деятельности начался в Купеческом клубе.

Московскому Военному Генерал-Губернатору по гражданским делам, графу Тормасову 15 декабря 1818 года было подано прошение от иностранца Мартина Шварца, В нем говорилось, что он вместе со своими товарищами намерен открыть танцевальный клуб - в Москве, на Бутырках: "Причем просим разрешить продавать при клубе чай, кофе, пиво, пунш и виноградные напитки, а для увеселения поставить один биллиард; также просим разрешить дозволения играть в карты, а в назначенные от старшин дни производить инструментальную музыку для увеселения дам". В заключении прошения подчеркивалось, что собрание должно состоять только из иностранцев, но "если бы случилось, что старшины онаго пожелали бы оной танцевальный клоб перевести в столицу, то о сем просим Ваше сиятельство позволить переместить, где между ими строго будет наблюдаема вся благопристойность и благочиние".

Под прошением Шварца подписалось на немецком языке еще 45 человек. Граф Тормасов 17 декабря 1818 года препроводил прошение к Московскому Обер-Полицмейстеру Генерал-Майору Шульгину с резолюцией: "Я поручаю Вашему Превосходительству приказать осмотреть место (на Бутырках) и мне донести, прилично или неприлично будет существовать в оном клобу". Шульгин донес 22 декабря графу Тормасову, что место оказалось приличным, и он не видит препятствий к открытию клуба. Однако Казенная палата на просьбу продавать напитки ответила, что "подобных свидетельств для клобов законных постановлений у себя не имеет". В январе 1819 года Шварц опять обратился к Генерал-губернатору с просьбой помочь клубу в организации продажи напитков. Наконец, 6 февраля члены танцевального клуба получили разрешение продавать напитки.

В конце августа клуб переехал в новое помещение на Мясницкой, арендованное у князя М. М. Долгорукова (дом № 141), и начал функционировать в Москве под именем Немецкого клуба. Первый устав клуба, "Регламент Немецкого Гражданского общества", был написан на двух языках: с левой стороны на немецком, а с правой -- на русском. Помимо общих организационных параграфов о членстве в клубе и его структуре, устав впервые предписывал обязанности эстетического характера, которые остались неизменными при дополнении в 1909 году:"Каждому сочлену стараться, во-первых, наблюдать в одежде своей чистоту и порядок; во-вторых, в танцевальные дни являться обществу в коротком нижнем платье, в чулках и башмаках и при танцах употреблять перчатки". Клуб изначально оказывал опосредованное воспитательное воздействие, предъявляя требования к внешнему виду и тем самым формируя досуговую культуру своих членов.

В составе Немецкого клуба было много русских. Так, в 1833 году из 127 человек было 104 русских. Однако немецкое меньшинство не хотело лишаться возможность влиять на деятельность клуба. В 1839 году, при очередном переименовании его в "Московский Немецкий Бюргер-клуб", новый устав закрепил поправки, лишавшие русских права голоса на Общих собраниях. В 60-е годы это привело к столкновению между немецкими и русскими членами, которое закончилось победой русских. В уставе 1870 года членами клуба признавались "лица всех сословий и национальностей", а квота ограничивалась до 900 человек. К 1888 году в составе клуба численно преобладали русские, и его даже хотели переименовать в "Московский Всесословный клуб". Но этого не произошло, и в историю русской культуры он вошел как "Немецкий клуб".

Вторичное возрождение московского Английского клуба после пожара в 1812 году осуществлялось не иностранцами, а русскими дворянами, которые вернулись в Москву после ухода французов. Трое старшин клуба С. А. Хомяков, А. Н. Еропкин и Е. С. Васильев осмотрели 1 марта 1813 года пожарище и составили отчет о найденном ими на пепелище. Затем они приступили к немедленному возобновлению жизнедеятельности клуба, "наняв за 5 тысяч рублей ассигнациями дом И. И. Бенкендорфа (впоследствии дом Орлова-Давыдова) на Страстном бульваре". Вскоре снятое помещение показалось членам клуба неудобным, и они попросили старшин подыскать другое. В арендованном ими доме Н. Н. Муравьева клуб находился 18 лет, а с принятием нового устава в 1831 году переехал в дом графа Разумовского на Тверской, где и функционировал до закрытия в 1922 году.

В сложившейся исторической ситуации проблема влияния иностранцев на деятельность московского Английского клуба не была актуальной. После своего возрождения он превратился в неотъемлемую составляющую дворянского образа жизни и стал подлинным символом "благородства москвича", без которого "чего-то существенного не хватало в жизни".

В первой половине XIX века в Москве существовало еще три клуба -- Дворянский, Купеческий и Немецкий, но все они были лишь слабыми подражаниями. Как писал С. А. Князьков, "под словом "клуб" просто разумели только Английский. В Москве посмеивались на эту тему, что знатному человеку можно считать в своей жизни четыре решительных периода: рождение, производство в первый чин, женитьбу и поступление в члены Английского клуба".

Клубы, возникшие в Петербурге во второй половине XVIII века по инициативе иностранцев, сначала воздавали им дань уважения и почтения. Затем они интенсивно осуществляли целенаправленный выход из-под их влияния, поскольку оно ограничивало клубную деятельность рамками внутренней жизни сообщества иностранцев, направленной только на собственные интересы и их межличностные отношения. Они сковывали клубную инициативу русских членов, отстраняли их от коллективного руководства, искусственно навязывали им социальные роли "непрошеных гостей". Тенденция отхода русских от иностранных шаблонов способствовала более интенсивному формированию клубных российских традиций в XIX столетии.

клуб россия культурный собрание

Литература

1. Беловинский Л. В. Энциклопедический словарь российской жизни и истории Москва "Олма-Пресс" 2003 - 916 с.

2. Десятников В. А., Соколова Т.А.Блистательный Санкт-Петербург Санкт-Петербург "Олма-Пресс" 2005 - 926 с.

3. Завьялова Л. В. Петербургский Английский клуб, 1770--1918: Очерки истории. -- СПб.: Дмитрий Буланин, 2004.

Размещено на Allbest.ru