Экономический рост народного хозяйства России в современных условиях

Продукция сельского хозяйства в 2002 г. уступала уровню 1992 г. на 16%, строительства -- примерно в 2 раза, грузооборот транспорта был меньше на 30%. Восстановлен объем предоставленных экономике рыночных услуг; величина оплачиваемых из средств государственного бюджета нерыночных услуг остается ниже показателей 1992 г.

В работах о состоянии российской экономики в послекризисный период статистические данные о ее росте часто характеризуются как показатели развития, хотя на самом деле они отражают главным образом процессы восстановления.

Понятия и показатели роста и развития не совпадают. Даже в количественном отношении действительный рост начинается с того момента, когда восстанавливается объем производства в докризисный, в данном случае дореформенный, период. На это потребуется еще около четырех лет. Понятие «развитие» предполагает, кроме того, качественные изменения в составе продукции и технической базе экономики. В 1990 - е годы, включая последние пять лет, обозначенные кризисом 1998 г., эти качественные сдвиги в процессе воспроизводства занимали в целом подчиненное место, их также правомерно назвать по преимуществу восстановительными.

Сроки завершения восстановительного периода определяют временные рамки начала третьего этапа переходной экономики, когда ее количественный рост дополнится более глубокими качественными изменениями в структуре и эффективности производства. По времени - это последние годы текущего десятилетия. В 2003 г. Президент РФ выдвинул перед Правительством задачу удвоить в этом десятилетии объем ВВП. В этом случае в 2010 г. ВВП превысит уровень 1990 г. примерно в 1,3 раза.

При анализе темпов воспроизводства изменение объема ВВП как конечного результата экономической деятельности важно увязывать с состоянием в тот или иной период общих ее условий и дополнять анализ оценкой источников роста. Поэтому далее рассматриваются процесс инфляции и основные тенденции изменения эффективности производства (табл. 3).

Таблица 3. соотношение реальных и ценовых источников ВВП

Производительность труда исчислена как объем ВВП в сопоставимых ценах одного работающего, фондоотдача - производство ВВП на рубль основных фондов в сопоставимых ценах. Показатели материалоемкости определены как отношение удельных весов промежуточного потребления и валовой добавленной стоимости экономики в выпуске экономики (в основных ценах). Первая цифра относится к первому году периода, вторая к последнему году.

Особенность процесса воспроизводства российской экономике периода реформ заключается в громадном влиянии на ее динамику инфляционных процессов.

В 1998 г. в номинальном выражении ВВП увеличился по отношению к 1992 г. в 41,8 раза, его физический объем сократился на 42,5%, все увеличение в текущих ценах было обусловлено инфляцией. В последующие годы ее уровень снизился, но доля инфляционной составляющей в увеличении ВВП в номинальном измерении остается преобладающей. В 2003 г. при росте реального ВВП к 1998 г. на 38,2% его объем в текущих ценах увеличился более чем в 5 раз; доля прироста физического объема ВВП в увеличении номинальной величины данного показателя в текущих ценах за этот период составила около 9%. В 2002 - 2003 гг. удельный вес реальной составляющей приросте ВВП в текущих ценах повысился примерно до 20 - 25%, или по крайней мере 3 раза уступал доле фактора инфляции. Процесс воспроизводства сохраняет, следовательно преимущественно инфляционный характер. В Послании Президента РФ Федеральному Собранию в 2004 г. задача удвоения объема ВВП за десять лет дополнена поручением Правительству добиться снижения к 2008 г. уровня инфляции до 3%; при достижении 6% годового прироста ВВП в реальном выражении, что означало бы снижение доли инфляционной компоненты прироста примерно до одной трети.

Таблица 3 показывает далее заметное изменение соотношения факторов реального роста ВВП - пропорций их количественного изменения в сравнении с динамикой показателей эффективности. Наиболее наглядно это видно в динамике производительности труда.

В 1998 г. численность работающих сократилась к 1992 г. на 15,3%, производительность труда снизилась на 32,1%, или меньше, чем объем ВВП (-42,5%). Сокращение численности работающих обусловило в этот период более половины (56%) общего уменьшения ВВП.

В 1999 - 2003 гг. численность работников увеличилась на 2,2%, тогда как производительность труда повысилась на 35,2%. В этот период повышение производительности труда обеспечивало около 90% общего прироста реального ВВП. Рост производительности труда отражает также улучшение других показателей эффективности.

Объем основных фондов изменился меньше чем численность работающих и экономически активного населения.

Небольшое уменьшение физического объема основных фондов отмечалось после 1995 г., тогда как численность работающих сокращалось ежегодно вплоть до 1998 г. В последующие годы рост объема основных фондов возобновился, но лишь ненамного опережал увеличение количества работающих. При такой динамике факторов труда и капитала уровень фондоотдачи определялся в основном динамикой ВВП, а также уровнем использования производственных мощностей имевшихся основных фондов. В 1998 г. фондоотдача сократилась по отношению к 1992 г. на 43,3%, или гораздо сильнее, чем снизилась производительность труда. В 2003 г. фондоотдача возросла к 1998 г. почти на треть.

Приведенные в табл. 3 показатели материалоемкости измерены в текущих ценах. В 1992 г. доля промежуточного потребления в валовом выпуске экономики составляла 50,2%, валовой добавленной стоимости -- 49,8, а их соотношение -- 1,01%. В 1992 г. вследствие сокращения объема производства, увеличения в связи с этим постоянных расходов и инфляционного роста издержек данное соотношение повысилось до 1,09%. В 1995 г. на промежуточное потребление приходилось 49,0% выпуска и валовую добавленную стоимость 51,0% ею объема, а их соотношение снизилось до 0,85%, в 2003 г. оно составило 0,95%. Поскольку рассматриваемое соотношение выражено в ценах соответствующих лет, то оно, в отличие от показателей динамики производительности труда и фондоотдачи, отражает наряду с изменением *' уровня удельных материальных затрат на рубль выпуска также различия в динамике цен на продукцию, которая входит в состав промежуточного потребления и является товарным эквивалентом валовой добавленной стоимости (конечного продукта экономики).

Хотя динамика показателей эффективности производства в последние годы выглядит более благоприятно, чем до 1998 г., дореформенный ее уровень, признаваемый как низкий и недостаточный, еще далеко не восстановлен. Одним из главных аргументов необходимости рыночных реформ были утверждения их инициаторов о невозможности повышения эффективности экономики без ее либерализации и разгосударствления. То и другое ими осуществлено, но в целом экономика стала еще менее эффективной, чем в советский период.

Причина попятного движения заключается в утрате тех возможностей ее роста, которые имелись в плановой системе, и низкой (по большому счету) эффективности сложившихся рыночных механизмов, формирование которых не завершено.

Руководители и теоретики рыночных реформ склонны объяснять низкую эффективность производства в переходный период наследием прошлого. Так, Е. Ясин, бывший в течение ряда лет министром экономики, считает, что до 80% общего снижения российского ВВП обусловлено необходимостью структурной перестройки экономики -- сокращения выпуска военной техники и товаров, на которые отсутствует спрос; на сами механизмы рынка он относит не более одной пятой части кризисного спада экономики. Сделанные им оценки исходят из удельного веса расходов на оборону в СССР в 1990 г. на уровне 40% ВВП. Происхождение этой цифры не объясняется. Она взята, по-видимому, из оценок советского военного потенциала в долларах, подготовленных и 80-е гг. ЦРУ США. По данным Госкомстата СССР, доля расходов на оборону, включая те их составляющие, которые ранее отражались в расходах на народное хозяйство, научно-исследовательские и проектно-конструкторские расходы, в 1990 г. составляла 12% ВВП. Столь значительное в течение длительного времени отвлечение ресурсов способно подорвать устойчивость экономики любой развитой страны.

При оценке экономических последствий рыночных реформ следует исходить из структуры экономики и цен самой страны. В этом случае влияние сокращения расходов на оборону на снижение ВВП уменьшится более чем в 3 раза (40: 12), и на первое место в составе причин его сокращения выйдут причины, относящиеся к самим реформам -- их концепции, курсу и методам проведения.

В рыночной экономике усиливается влияние на процесс и механизмы воспроизводства цен и связанных с ними денежных регуляторов. Во взаимодействии спроса и предложения товаров, услуг и первичных факторов производства исходными (задающими) становятся регуляторы со стороны спроса; возрастает роль регуляторов, которые воздействуют на все элементы конечного спроса -- потребительского, инвестиционного, мировой торговли. Этим экономика переходного периода отличается от дореформенной плановой, где баланс спроса и предложения поддерживался прежде всего путем увеличения объемов производства и подтягивания его до размеров платежеспособного спроса. В этом смысле спрос опережал предложение, дефицитными были товары (услуги) и необходимые для производства ресурсы.

В условиях рынка его экономические ограничители смещаются в область денежных доходов, формирующих конечный спрос, дефицит распространяется прежде всего на деньги. Экономический механизм из ресурсоограниченного превращается в спросоограниченный.

Динамика конечного спроса в реальном выражении. Особенность российской экономики на первом этапе рыночных преобразований заключалась в резком сокращении конечного спроса, которое вызвало обвал и сокращение всего внутреннего рынка, включая спрос на товары промежуточного потребления и первичные ресурсы (факторы производства).

Именно эти обстоятельства стали главной причиной обострения экономического кризиса в процессе реформ. Это прямое следствие проводившейся правительством политики радикального либерализма -- форсирования приватизации, мер по ликвидации так называемого денежного навеса, сокращению расходов государственного бюджета, в том числе и расходов, обеспечивающих поддержание покупательной способности населения, и особенно курса на использование инфляционных методов сбалансирования складывающегося рынка

Расширение емкости внутреннего рынка, связанное с увеличение конечного спроса после кризиса 1998 г., обусловило возврат экономики в режим расширенного воспроизводства.

Вопрос об изменении конечного спроса содержит два аспекта изменение его реального объема, учитывающее снижение покупатель ной способности конечных доходов вследствие инфляции, и изменение пропорций основных элементов этого спроса в рыночных цена по которым товары и услуги приобретаются конечными потребителя ми. Изменение емкости рынка характеризуется динамикой основных элементов использования ВВП в сопоставимых ценах. Структура конечного спроса характеризуется пропорциями использования ВВП рыночных ценах. В приводимых далее таблицах конечный спрос представлен показателями расходов на конечное потребление, инвестиции и экспорт в реальном выражении.

Таблица 4. Изменение расходов на конечное потребление, инвестиции и экспорт, приросты, % к предшествующему году

В табл. 4 приведена динамика главных элементов используемого ВВП. В 2003 г. удельный вес в ВВП расходов домашних хозяйств населения составлял 51,9 % (всех расходов экономики на конечное потребление 73,4 %), инвестиций в основной капитал 19,9 % (всех инвестиций, включая прирост запасов материальных оборотных средств 20,8%), чистого экспорта 12,1 % (в текущих ценах).

В динамике показателей использования ВВП выделяются те же два периода, о которых говорилось применительно к изменению объема его производства.

В течение первого периода (до 1998 г.) происходило сокращение внутреннего потребительского и инвестиционного рынков при увеличении объема чистого экспорта. Расширение экспорта поддерживало сырьевые и добывающие отрасли промышленности, где объем производства сократился меньше среднего по промышленности. Более противоречиво влиял на экономику рост импорта: с одной стороны, его расширение способствовало пополнению рынка товарами, которые не производились в стране, часто были дешевле и лучше по качеству; с другой стороны, конкуренция вытесняла с рынка отечественные предприятия, вынужденные из-за ограниченности спроса на их продукцию свертывать производство.

В ходе кризиса 1998 г. сильнее сократился рынок инвестиционных товаров, который стал расширяться уже со следующего 1999 г.; рост потребительских расходов домашнего хозяйства возобновился в 2000 г. В 2001 г. расходы домашних хозяйств населения увеличились к 1998 г., а далее стали снова сокращаться, которое в 2007 году совсем опустилось до значения 0. Но наиболее значительно в 1998--1999 гг. возрос чистый экспорт, что связано как с увеличением физического объема товарных поставок на внешние рынки, так и уменьшением объема импорта. С 2000 г. рост экспорта замедлился, тогда как объемы импорта вновь стали увеличиваться; в результате происходит сокращение положительного сальдо внешнеторгового оборота.

Чистый экспорт 2007 году достиг по сравнению с 1999 годом уровня -4 %, что значительно изменило экономику страны.

Изменение структуры конечного спроса в текущих ценах. Структура конечного спроса характеризуется показателями использования ВВП II ценах соответствующих лет (табл. 5).

Наиболее значительное сжатие потребительского рынка имело место в 1992 г., когда удельный вес в ВВП расходов на конечное потребление сократился до 67,6 %. В последующие годы, вплоть до 1998 г., доля этих расходов увеличивалась, и в 1998 г. превысила уровень 1990 г. на 8,6 % пункта. В обстановке экономического кризиса конечный спрос все ощутимее смещался на рынок потребительских товаров, оплачиваемых доходами домашнего хозяйства населения.

Таблица 5. Структура использования валового внутреннего продукта, в рыночных ценах, % к итогу

Перед либерализацией экономики и в первые ее годы в составе конечного спроса резко увеличилась доля инвестиционных расходов (их физический объем, как отмечалось, сокращался). Это объясняется началом приватизации, обострением товарного дефицита (показательно в этом отношении увеличение расходов на приобретение товарных запасов в материальных оборотных средствах) и скачком инфляции. По мере изживания общего товарного дефицита прежде всего сократилась доля инвестиций в оборотный капитал на 4,5 % в 1998 г. по сравнению с 1992 годом.

Особенно заметно расширение спроса на экспортные товары. В 1990--1991 гг. доля чистого экспорта в использовании ВВП не превышала десятых долей процента, в 1994 г. его удельный вес увеличился до 4,7 %. В последующие годы доля этих расходов сокращалась и в 1997 г. была на 2,5 % пункта меньше, чем в 1992 г. А в 2007 году значение чистого экспорта товаров и услуг упало на 11,3 пункта.

Таким образом, на кризисном этапе реформ наибольшее сокращение конечного спроса на первичные факторы производства, а также товары, приобретаемые на цели промежуточного потребления, имело место в инвестиционном секторе, наименьшее -- в потребительском секторе внутреннего рынка (при нарастании дифференциации потребительского спроса на высококачественные товары и услуги и продукцию массового потребления). Одновременно увеличился в реальных объемах и по удельному весу спрос на экспортные и импортные товары.

Иное направление изменения структуры конечного спроса сложилось на восстановительном этапе. Для этого периода характерно в первую очередь расширение спроса на первичные факторы производства и товары промежуточного потребления в инвестиционной сфере и производстве экспортных товаров. Конечный спрос на рынке потребительских товаров вследствие некоторого повышения покупательной способности большой части населения также возрастал, но его доля в общей сумме конечных расходов экономики сокращалась. Удельный вес расходов на конечное потребление в ВВП в 2007 г. сократился по сравнению к 1998 г. на 10 % пунктов, в основном за счет снижения доли расходов домашних хозяйств населения.

2.2 Деформация процесса воспроизводства

Изложенные выше изменения объема и структуры конечного спроса (как причины углубления кризиса российской экономики в начале либерализации, затягивания сроков выхода из кризиса и мало кем предсказанного перехода начиная с 1999 г. Сравнительно быстрому восстановлению) обусловлены деформациями механизма воспроизводства в ходе первоначального накопления капитала.

Деформации процесса воспроизводства выразились в следующем:

- углублении экономического кризиса и затягивании на многие годы процесса восстановления экономики;

- несбалансированности факторов и пропорций воспроизводства, усилении инфляции и сохранении ее высокого уровня;

- затянувшийся структурной перестройке экономики;

- ослаблении социальной направленности экономики при усилении социальной направленности экономики при усилении социальной дифференциации общества, разрыва между богатством и нищетой.

Сложившуюся к середине 1990 - х гг. хозяйственную систему называют «квазирынком», некой мутацией известных из теории и практики форм капитализма в странах Запада (А.Д.Некипелов). На серьезное отличие возникшего в России капитализма от его классической теоретической модели тогда же обратили внимание видные экономисты Запада.

Часть 3. Реформационный прагматизм как основа модернизации

3.1 Мир вокруг России и внутренняя ситуация

России предстоит вступить в период ускоренной трансформации всей внутренней жизни -- на фоне стремительных изменений в мировом хозяйстве и в международной обстановке. Внутренние процессы развития могут ускоряться или тормозиться как внешними факторами, так и тенденциями социально-культурной и социально-экономической эволюции самого российского общества в постсоветское пятнадцатилетие. Некоторые из этих тенденций позитивны и подлежат стимулированию, другие -- негативные -- должны быть переломлены на основе эффективного использования потенциала рынка и возможностей государства.

Период до 2015 г., по-видимому, станет завершающим этапом процесса масштабной трансформации международной системы. Главные элементы трансформации -- глобализация экономических и других общественных отношений, активизация трансграничных процессов и усиление многослойной взаимозависимости в политике и экономике при нарастании противоречивости и неустойчивости глобальной системы в целом. Последние связаны с определившейся тенденцией к новой полицентричности, к формированию многоуровневой модели межгосударственных отношений, призванной решать возникающие проблемы на основе создания многосторонних институтов и механизмов.

С высокой степенью достоверности можно прогнозировать дальнейшее ослабление управляемости международными процессами, нарастание в них элементов хаотичности. Большинство нынешних главных международных институтов и «Правил игры» окажутся неадекватными постоянно изменяющимся условиям. Вероятность легитимной и «конституционной» адаптации системы международных правил и норм к современным условиям в прогнозируемый период невелика. В связи с этим следует считаться с опасностью «расползания» технологий, используемых для создания оружия массового поражения, включая угрозу доступа к ним различных негосударственных структур. Поскольку большинство современных государств пока не готово к эффективной деятельности в таких условиях, не исключено нарастание дестабилизации в отдельных регионах мира с образованием соответствующих вакуумов безопасности.

В прогнозируемом горизонте продолжит свое движение к превращению в центр мирового экономического роста регион Восточной Азии. Здесь усилятся «мягкие» интеграционные тенденции, а после 2012 г. ожидается их институционализация. Параллельно будут формироваться новые многосторонние региональные структуры безопасности, например, на основе «шестерки» по северокорейской ядерной проблеме. При этом скорее всего упрочится роль Китая в качестве инициатора и главного субъекта политических и экономических перемен в регионе.

В ближайшие несколько лет весьма вероятно определенное осложнение отношений России с США, обусловленное рядом обстоятельств, прежде всего активизацией американских попыток установления политического и экономического контроля в постсоветском ареале и в целом на постсоциалистическом пространстве, с одной стороны, и усилением самостоятельности российской политики в отношении Китая, Ирана, стран ближневосточного и латиноамериканского регионов, -- с другой.

В регионе СНГ сохранятся тенденции к размежеванию, связанные с превращением постсоветского пространства в зону мирохозяйственной конкуренции. Реальные интеграционные процессы в прогнозируемый период возможны только с Казахстаном и Белоруссией -- в случае принятия и реализации взаимовыгодных стратегических решений. В любом случае большинство экс-советских республик будет все в большей мере тяготеть к внешним центрам силы.

Базовым сценарием динамики мировой экономики в предстоящее десятилетие большинство специалистов считает умеренный рост (среднегодовой прирост глобального ВВП прогнозируется на уровне 4%), сопровождаемый, однако, усилением ряда мегаугроз, неизбежно проецируемых на национально-государственный уровень. Речь идет, прежде всего, об усугублении социального расслоения даже в развитых странах и поляризации параметров социально-экономического развития государств, об обострении экологических проблем (в том числе связанных с глобальным потеплением) и ужесточении конкуренции за ресурсы -- как материальные, включая пресную воду, так и интеллектуальные.

Структура энергетической базы мировой экономики в рассматриваемый период существенных изменений не претерпит. Согласно большинству прогнозов, доля традиционных ресурсов (нефти, газа и угля) сохранится фактически на нынешнем уровне, причем ведущим среди них останется нефть, обеспечивающая до 40% энергопотребления (существенное снижение ее доли, прежде всего в пользу газа, ожидается к концу второго десятилетия нынешнего века); за ней следуют газ (28%) и уголь (20%). Вместе с тем есть все основания прогнозировать, во-первых, ощутимую переориентацию энергетических потоков в направлении растущих экономик Азии, во-вторых, -- системные и целенаправленные действия США, стран ЕС и Японии в отношениях диверсификации географических маршрутов импорта углеводородных энергоносителей, ужесточения контроля над их поставками по традиционным направлениям и снижения энергоемкости их экономик. С нарастающей интенсивностью будут продолжены поиски путей перевода производственных процессов на нетрадиционную (неуглеводородную) энергетическую базу.

Эти мирохозяйственные тенденции важно принимать во внимание при обосновании программных параметров структурной перестройки российской экономики, диверсификации ее экспортного потенциала и рационализации структуры импорта. В планах структурных народнохозяйственных изменений важно учитывать также тенденции в области мегатехнологической динамики и прежде всего тот факт, что мощности сектора, генерирующего новые знания и превращающего их в средства производства и в предметы потребления, растут опережающими темпами.

Между тем Россия пока резко отстает в строительстве институтов «экономики знаний» и не отвечает, таким образом, на один из глобальных вызовов времени, связанный с развитием мировой науки. Поэтому при формировании инновационной составляющей структурной политики представляется необходимой постановка следующих целей: страна должна удерживаться на передовых рубежах хотя бы по нескольким «мэйнстримным» направлениям научно-технологических изысканий, а на других направлениях иметь специалистов мирового уровня, на равноправных условиях работающих в международных «командах». Это касается прежде всего научных дисциплин, применительно к которым ожидаются «нанотехнологические» прорывы (молекулярной биологии и генной инженерии, направлений, связанных с созданием наноматериалов и наноалгоритмов, позволяющих резко поднять эффективность машиностроения), а также, разумеется, сектора информационно-коммуникационных технологий, в отношении которого Россия имеет конкурентные преимущества. Однако, чтобы последние реализовать и приумножить, необходимо создать два--три соответствующих брэнда, причем сам процесс их создания способен сыграть объединяющую роль для всей российской промышленности и экономики в целом.

Эффективность концептуально-программной проработки хода будущей социально-экономической эволюции страны во многом будет определяться качеством управления культурным многообразием России. Конструктивной здесь представляется лишь та трактовка самого феномена «культурное многообразие», согласно которой в многообразии имеющихся в стране культурных, включая этнокультурные, общностей признаются не только реальные различия, но и реальные же схожесть, единообразие. Более того, объединительное сходство, как правило, преобладает над различиями в рамках одной национальной (не этнической!) культуры. Именно такова культура российская, существующая на основе русского языка, вовсе не «узурпируемого» этническими русскими.

Согласно предлагаемому подходу, в качестве базовой должна быть признана такая социокультурная общность, как «российский народ», или «россияне». Это признание, собственно, уже представляет собой неписаную (хотя бы потому, что не менее трети населения РФ рождено в смешанных браках) и писаную норму (каждый постоянно проживающий в нашей стране индивид должен иметь паспорт «гражданина Российской Федерации»). Причем идентификации по культуре и по гражданско-политическому сообществу отнюдь не противостоят друг другу. Менталитеты «русского и «россиянина», «татарина» и «россиянина», «чеченца» и «россиянина» , и тп. могут становиться взаимоисключающими лишь в результате целенаправленной провокационной деятельности соответствующих региональных «элит», усугубляемой беспомощностью «национальной политики» федеральных властей.

Возможность существования множественных взаимодополняющих идентичностей в рамках единого государственного сообщества убедительно продемонстрирована практикой развития таких стран, как Испания, Бельгия, Индия (в новейший период) и др. Именно такой путь формирования нации следует считать наиболее перспективным. Для постсоветской же России он представляется еще более актуальным. Широкая трактовка культурного многообразия -- серьезный фактор выхода из тупика политико-правовых дискуссий относительно того, является ли та или иная общность «отдельным народом», «коренным народом», должна ли она особо позиционироваться при переписях населения и следует ли предоставлять ей национально-культурную' автономию.

В постсоветской России, где возобладала идеология «национального» (а на деле -- этнонационального) возрождения и развития, приняты федеральные законы и программы, равно как и многочисленные региональные проекты, нацеливаемые именно на сохранение частных «культурных корней», будь то корни татарские, якутские или осетинские либо почти условные финно-югорские или тюркские. Кроме прочего, эта политика ущемляет интересы тех чувашей и татар, которые не говорят соответственно на чувашском и татарском языках и которых больше интересует их «российскость», нежели соответствующие «финно-югорскость» и «тюркскость». Постсоветская «национальная политика» общероссийского уровня фактически игнорирует данный сюжет, важный для значительной части населения. В то же время этнонационализм, практикуемый властями и общественностью ряда регионов, да и некоторыми должностными лицами федерального центра, вполне преуспевает в реализации проектов, разрывающих единую социокультурную ткань общества. В этой связи требуются кардинальные взаимосогласованные изменения в общегосударственной социальной, культурной и образовательной политике, в подходах федерального центра к регулированию регионального развития.

Концептуальное и программное обоснование перспектив социально-экономического развития России должно исходить из тенденций, определившихся в результате уже пройденного страной трансформационного пути. Как известно, после финансового краха 1998 г. в экономическую политику были внесены некоторые коррективы, учитывающие национальные экономические интересы. С ними совпали по времени исключительно благоприятные для добывающего сектора и для бюджета изменения конъюнктуры на мировых рынках традиционных углеводородных энергоносителей и энергоемкого сырья (особенно черных и цветных металлов). В результате отечественная экономика в «постдефолтный» период обрела весьма высокую динамику, выйдя по ряду макропоказателей на дореформенный уровень 1990г.

Однако качество этого роста вызывает серьезную озабоченность. Значительная (превышающая 400 млрд. долл.) часть накопленных ресурсов «заперта» в валютных резервах и в Стабилизационном фонде РФ. Не обеспечена многократно декларировавшаяся «структурная диверсификация экономики», недопустимо мал приток средств в наукоемкие высокотехнологические секторы народного хозяйства.

Разорваны основные элементы инновационного цикла. Неудовлетворительно развивается производственная инфраструктура страны. Нет эффективной экологической политики.

Социальной стабильности угрожает беспрецедентная, 15-кратная по крайним децильным группам россиян, дифференциация доходов населения. Целостность страны подрывается огромными разрывами в уровнях социально-экономического развития российских территорий. В кризисном состоянии находятся системы образовавшая и медицинского обслуживания, подвергаемые тотальной маркетизации. Культурный уровень населения деградирует вследствие засилья «массовой культуры».

Особую угрозу представляют прогрессирующее разложение государственного аппарата, беспрецедентный размах коррупции.

Совокупность подобных тенденций нередко дает основания для квалификации (и не только в СМИ, но и в профессиональной литературе) «постдефолтной» макроэкономической динамики в качестве подпитываемого лишь «нефтедолларами», «газодолларами» и т.п. «роста без развития», сопровождаемого ухудшением характеристик научно-производственного и человеческого потенциалов страны. К подобным оценкам можно относиться по-разному. Однако в любом случае давно «назрела и перезрела» необходимость перевода экономики в режим устойчивого и высококачественного роста, предполагающего восстановление и приумножение этих потенциалов. А это в свою очередь требует перехода к сугубо прагматичному курсу реформ, согласно которому вопрос о масштабах, сферах и формах государственного присутствия в экономике решается лишь именно исходя из стоящих перед страной задач. Таким образом, из области принципиально допустимых инструментов экономического регулирования не исключаются не только различные субсидии и фиксируемые цены, но и другие известные в мире элементы активной промышленной и сильной социальной политики, стратегическое макропрограммирование и индиктивное народнохозяйственное планирование.

3.2 Гуманитарный приоритет развития экономики

Годы трансформационных преобразований, обеспечивших индивидуальные свободы и создавших условия для развития экономики, одновременно породили крайне негативные тенденции в условиях жизни людей. Неудовлетворительное положение человека стало привычной нормой. По индексу развития человеческого потенциала наша страна занимает лишь б0--70-е места в мире, продолжительности жизни -- 100--110, по уровню здравоохранения -- 130--140-е места; даже по образованию Россия спустилась на 30-ю позицию. Отрасли, где воспроизводится человеческий капитал и генерируется интеллектуальный потенциал страны, явно не соответствуют вызовам времени. Отчасти это связано с тем, что старые идеологические догмы утратили свое значение, а новые ценности и установки в полной мере не сформированы. В этих обстоятельствах, усугубляемых демографическим кризисом и ухудшением среды обитания человека, необходима внятная политика в отношении всей социальной сферы в целом, а в особенности -- в тех гуманитарных секторах экономики, которые определяют условия жизни людей.

3.2.1 Демографический кризис и способы его преодоления

Нынешние параметры воспроизводства народонаселения откровенно негативны. Начавшаяся в 90-е годы минувшего столетия естественная убыль населения приобрела устойчивый. и долговременный характер. К 2015 г. число россиян может сократиться с нынешних 142,5 млн. до 138 млн. человек. Неутешителен и прогноз на более длительную перспективу: 118--130 млн. человек в 2025 г. и 86--111 млн. -- в 2050 г.

Что же нужно делать? Направления противодействия демографическому кризису известны. Во-первых, речь идет о стимулировании рождаемости и снижении смертности. Эффективное поощрение репродуктивного поведения на основе реализации мер экономического, социального и пропагандистского характера (в том числе оказания финансовой помощи семьям с детьми, упрочения самого института семьи, а также изменения отношения населения к своему здоровью) необходимо дополнить системой мер по продлению жизни и снижению смертности от неестественных причин, прежде всего от несчастных случаев. Здесь реальный результат может быть получен относительно быстро -- через пять--семь лет. В том же русле -- ограничение применения гражданами контроля над рождаемостью. В обстоятельствах доступности и качественности абортов свою роль способны сыграть морально-этические нормы (так, религиозная установка относительно недопустимости прерывания беременности по своей эффективности превосходит медийную пропаганду).

Во-вторых, необходима оптимизация иммиграционных потоков. В воспроизводстве народонаселения на уровне каждой отдельной страны объективно работают специфические адаптационные механизмы. Едва ли не главный из них -- иммиграционный вектор трансграничных перемещений -- из стран с «трудоизбыточным» (по тем или иным, в том числе чисто социально-экономическим, причинам) режимом в страны с режимом «трудонедостаточным». Этот механизм может быть с успехом использован для противодействия быстрой убыли населения России. Перспективным здесь представляется переселение в нашу страну граждан постсоветских республик, прежде всего украинцев и молдаван, готовых работать в местах с более высокими, чем в этих республиках, заработками. Эта категория иммигрантов, уже во втором поколении способных к превращению в «россиян» по культуре и само- сознанию, -- наиболее приемлемый для России ресурс (ведь большое число африканцев, китайцев или афганцев страна не в состоянии принять из-за их культурноментальной специфики). В настоящее время в РФ не менее 5 млн. мигрантов (легальных и нелегальных), превращение которых в ее граждан представляется желательным, причем 1,5 млн. из них уже стоят в очереди за получением гражданства. Проблема может быть решена на основе применения разовой процедуры «миграционной амнистии» и развертывания кампании ускоренного предоставления гражданства.

В-третьих, следует проявить заботу о трудовой адаптации населения пенсионного возраста. Здесь требуется пересмотр жестких границ между рабочим и внерабочим временем, между категориями работающих и пенсионеров. Многие люди «в возрасте», представляющие ряд современных специальностей и видов деятельности, способны приносить пользу обществу и себе самим своим трудом, причем вовсе не обязательно организованным «в офисе». Опыт функционирования академических научных учреждений свидетельствует о том, что за формальными двумя --тремя «явочными днями» во многих случаях скрывается напряженный и плодотворный труд ученых, в том числе немолодых, «от зари до зари». Подобные организационные режимы «работы на дому» возможны и в других сферах; проблема состоит в том, чтобы эффективно содействовать общественно-полезному труду людей старших возрастов, используя гибкие подходы к организации этого труда и задействуя современные методы коммуникации людей и трудовых коллективов.

3.2.2 Человеческий капитал: стратегия «социального императива»

Характерный для всего постсоветского периода острый дефицит бюджетного финансирования социальной сферы при катастрофически низкой, далеко «не дотягивающей» до уровня стоимости рабочей силы, оплате труда привел к падению продолжительности жизни россиян, снижению качества среднего и высшего образования, старению академической науки, «утечке мозгов и талантов», невосполнимым потерям в культурном наследии, к общему снижению интеллектуального потенциала страны, совпавшему с примитивизацией трудовой деятельности в российской экономике.

Они видят в этом «неизбежные социальные издержки становления рыночных отношений». Другие задаются вопросом, в какой мере оправданы социальные потери. Как бы то ни было, по прошествии времени многое видится иначе. Все более очевидной становится сегодня контрпродуктивность установки 90-х годов, в соответствии с которой «за рыночные реформы приходится расплачиваться человеческим капиталом». Ныне в обществе восстанавливается понимание самоценности этого «капитала», высокоразвитой науки, образования, культуры и здравоохранения, значение которых в принципе не может измеряться лишь процентами годового прироста ВВП и выходит далеко за пределы хозяйственной жизни страны, хотя во многом как раз и определяет и ее экономическое будущее, и ее перспективы в развивающейся мировой экономике.

По-видимому, настал момент, когда требуется радикально изменить отношение общества к человеку, поставив его в центр программы национального развития. На смену прежнему курсу реформ, ориентированных на сокращение бюджетной сферы, должна прийти стратегия «социального императива», в основании которой лежат не нарушаемые ни при каких обстоятельствах пороговые условия функционирования социального сектора экономики. Речь идет об отказе от устаревшей идеологии «социальных стандартов», которые из-за невозможности их адекватного измерения и отсутствия механизмов ответственности за их реализацию так и не внедрены в российскую практику. Вместо этих государственных «квазигарантий» должны быть установлены бюджетные обязательства государства в форме минимальных нормативов.

В отраслях воспроизводства человеческого капитала нормативные государственные обязательства трансформируются в «нижние бюджетные ограничения», определяемые посредством нормативов:

1)минимального уровня оплаты труда работников культуры, науки, образования и здравоохранения;

2) минимальных расходов государственного бюджета на финансирование этих отраслей. Учитывая, что отрасли науки, образования, культуры, здравоохранения и управления функционируют в одинаковых условиях принадлежности к бюджетной сфере, где результаты трудовой деятельности не могут иметь адекватной рыночной оценки, а также принимая во внимание, что в «управлении» сложился самый высокий среди всех «бюджетников» уровень оплаты труда, в качестве нормативной цели имеет смысл выбрать среднюю заработную плату управленце. При сохранении существующей динамики роста оплаты труда в управленческой сфере введение минимальных нормативов обеспечит увеличение оплаты труда в 2008 - 2011 гг.: в гражданской науке и научном обслуживании - минимум в 1,5 раза; в образовании - в 2,0; в культуре - в 1,9; в здравоохранении - в 1,8 раза. А в следующие четыре года (2012 - 2015) заработная плата должна вырасти по отношению к уровню 2007 г.: в науке - минимум в 2,3 раза; в образовании - 3,2; в здравоохранении - в 3,0 раза.

Развитие социального сектора экономики требует не только реабилитации человеческого капитала, но и радикальной модернизации соответствующих основных фондов. Речь идет как о замене изношенного оборудования, так и об ускоренном внедрении современных технологий, принципиально меняющих инфраструктуру данного сектора. Причем, несмотря на многообразие существующих финансовых источников, основным ресурсом развития материальной базы социального сектора были и остаются бюджетные расходы государства. Поэтому в вышеупомянутых нормативах минимальных расходов госбюджета должны учитываться особенности российской экономики, условием эффективного роста которой настоящее время является опережающее развитие не просто наукоемких и высокотехнологических секторов, но и в целом отраслей, расширенно воспроизводящих человеческий капитал. При определении нормативов государственных расходов на науку, образование, культуру и здравоохранение необходимо иметь в виду те дополнительные ресурсы, которые потребуются для введения минимальных нормативов оплаты труда работников этих отраслей и создания современной материальной базы социального сектора данных нормативов, касается необходимости сокращения отставания России от развитых стран мира по уровню госфинансирования указанных отраслей. Приближение к мировому уровню обеспечит необходимые предпосылки и для снижения продолжающейся утечки «мозгов и талантов».

Расчеты показывают, что введение минимальных бюджетных нормативов потребует увеличения в 2008 - 2011 гг. государственных расходов: на гражданскую науку и научное обслуживание - минимум в 2,1 раза; на образование - в 1,3; на культуру - в 1,4; на здравоохранение - в 1,9 раза. А в следующие четыре года (2012 - 2015) бюджетные расходы должны вырасти по отношению к уровню 2007 г.: в науке - минимум в 2,9 раза; в образовании - в 1,46; в культуре - в 4,4; в здравоохранении - в 2,3 раза.

3.2.3 Направления усиления социальной защиты населения

Не менее остры проблемы, накопившиеся в области социальной защиты россиян. Материальное положение нынешних 37 млн. пенсионеров следует считать абсолютно неудовлетворительным. Средний размер трудовой пенсии по старости не превышает 3 тыс. руб., отношение средней пенсии к средней заработной плате по стране снизилась до 27 % при минимальном значении этого показателя («коэффициента замещения»), рекомендованном Международной организацией труда на уровне 50%. Далее, налицо серьезное ухудшение положения инвалидов. Наконец, несмотря на сокращение численности детского населения, растет число детей - сирот и детей, лишившихся родительского попечения.

Отсюда и три главных направления усиления социальной защиты населения. Во-первых, это модернизация национальной пенсионной системы, разработка и внедрение механизмов обеспечения ее финансовой устойчивости. Главная задача в этом отношении - возвращение пенсионной системе утраченного преимущественно страхового характера, что требует прежде всего ликвидации зависимости Пенсионного фонда России от федерального бюджета. Для решения данной задачи представляется целесообразным модифицировать единый социальный налог (ЕСН), осуществив следующие меры:

А) отмену регрессивной шкалы ставок названного налога, что серьезно упростит администрирование им и ликвидирует социально несправедливый перекос, возникающий в связи с тем, что налог на доходы физических лиц уплачивается по единой 13-процентной ставке;

Б) снижение ставки ЕСН до уровня, позволяющего обеспечивать такие минимальные государственные гарантии, как базовая часть пенсии, пособие по временной нетрудоспособности в размере МРОТ, а также достойный набор общедоступных бесплатных медицинских услуг;

В) установление обязательных страховых платежей во внебюджетные фонды для обеспечения страховой и накопительной частей пенсии, выплат по больничным листам сверх величины МРОТ и пособий по безработице.

Во- вторых, требуется разработка системы улучшения положения инвалидов. Принятие в 1995 г. Федерального закона «О социальной защите инвалидов в Российской Федерации» Ознаменовало переход от медицинско-трудовой к социальной модели обеспечения прав инвалидов. Данный акт оценивался международными экспертами как наиболее прогрессивный в сравнении со всеми подобными документами развитых стран, и тем более неожиданным оказался откат назад российского социального законодательства начале нового столетия. Закрепление в пенсионном праве категории «ограничение способности к трудовой деятельности» (ОСТД) в качестве критериального для определения размера базовой части трудовой пенсии по инвалидности и социальных пенсий чрезвычайно опасно, ибо материальное положение инвалидов может оказаться зависимым от субъективных решений специалистов медико-социальной экспертизы. В конечном счете, применение степени ОСТД при определении размера пенсионных и компенсационных выплат ведет к его снижению.

Кроме того, в течение последних лет наблюдается свертывание различных форм государственной поддержки занятости инвалидов, провоцирующее соответствующий рост безработицы. Ее уровень среди инвалидов трудоспособного возраста на 1 января 2004 г. Достиг 70 %, причем максимальное снижение занятых на предприятиях Всероссийского общества инвалидов наблюдалось в 2003 - 2004 гг. в связи с отменой основных налоговых льгот этим предприятиям.

Для изменения описанной ситуации требуются: а) изъятие из действующего законодательства понятия «ограничение способности к трудовой деятельности»; б) возращение к прежним нормам и механизмам квотирования рабочих мест для инвалидов, а также законодательное закрепление механизмов, стимулирующих работодателей и инвесторов к созданию соответствующих рабочих мест; в) определение минимального размера пособия по инвалидности с учетом не только физических потребностей инвалида, но и тех дополнительных затрат, которые он несет в связи с ограничением его жизненных функций.

В-третьих, остро необходим перелом негативных тенденций в «детской» составляющей российского человеческого потенциала. Такого рода тенденции проявляются, в частности, в том, что в течение постсоветского пятнадцатилетия число ежегодно выявляемых новых сирот и детей, лишившихся родительского попечения, выросло в 2,7 раза; общее количество детей этих категорий увеличилось в 1,5, а их удельный вес в возрасте до 18 лет - в 2,1 раза. В ряду предлагаемых первоочередных действий: а)реформирование существующей системы опеки и попечительства с акцентом на развитие семейных форм устройства сирот и на профилактику семейного неблагополучия, безнадзорности, беспризорности и сиротства; б) стимулирование приемных и патронатных семей с целью максимально возможного уменьшения числа детей, находящихся в интернатах; в) создание единой системы помощи семьям с детьми до достижения ими совершеннолетия, включающей выдачу пособий, предоставление необходимых услуг, и т.п.

3.2.4 Формирование жилищно-ипотечного рынка

Создание современного рынка жилья - одна из несущих задач российских реформ, без решения которой невозможно ни подлинное повышение благосостояния граждан, ни эффективное развитие экономики. В постсоветский период были предприняты многочисленные попытки развернуть отечественное жилищное кредитование. Однако их результаты нельзя считать удовлетворительными: доля соответствующих кредитов в ВВП не достигает 0,2%. Одна из главных тому причин - отсутствие продуманной стратегии создания ипотечных институтов, стихийное стремление внедрить их наиболее «продвинутые» типы, минуя необходимый промежуточный этап, связанный с судно - сберегательными институтами. Между тем именно эти институты послужили исходной точкой утверждения массовой ипотеки практически во всех развитых, а также в восточноевропейских постсоциалистических странах. Так, Словакия в 1992 г., а Чехия годом позже ввели стройсберкассы; через 10 лет уже почти 50% словаков и 45% чехов оказались вовлеченными в систему стройсбержений. Интересно, что и в России на фоне неудачной попытки формирования вторичного рынка продемонстрировали спонтанно возникшие и не опиравшиеся ни на законодательство, ни на федеральную господдержку институты судно - сберегательного профиля.

Наилучшим инструментом перехода к полноценной ипотеке в России представляются «обкатанные « в восточноевропейских странах стройсберкассы (ССК). Благодаря своей узкой специализации и наличию предварительных планов накопления ССК, во - первых, снижают кредитные риски и преодолевают проблему недоверия со стороны населения, позволяют привлечь его значительную часть в качестве своих членов и клиентов. Низкие же кредитные риски и «длинные» пассивы касс, о которых идет речь, обеспечивают им возможность функционировать с минимальной маржой и выдавать сравнительно долгосрочные кредиты.

Во - вторых, важная роль ССК заключается в их влиянии на массовую экономическую культуру. Стройсберкассы оказываются для миллионов людей школой сберегательного и долгового поведения, эффективным средством обучения и отбора надежных заемщиков для банковского сектора.

В - третьих, нынешних российских условиях стройсберкассы обеспечивают максимальную эффективность государственных жилищных субсидий. Расчеты свидетельствуют: при эквивалентном субсидировании потребитель сможет приобрести жилье большей площади именно в рамках ССК (выигрыш составит 7 - 14%).

Общий же рациональный план развертывания в России массовой ипотеки, предусматривающий привлечение основной массы средне- и низкодоходных граждан на рынок сбережений, кредита и строительства, состоит в следующем ряде последовательных преобразований: а) внедрение стройсберкасс; б)разработка и реализация соответствующей программы и господдержки, предусматривающий предоставление премий на сбережения, налоговых и кредитных льгот участникам ССК; в) налаживание эффективного центробанковского контроля деятельности стройсберкасс; г) начало (через 5 - 10 лет) постепенного снижения размера государственной премии по стройсбережениям (снижение должно продолжаться и в последующие 10 - 20 лет); д) параллельное сокращение Госпремии увеличение субсидирования начального взноса (для ускорения перехода потребителей к банковской ипотеке); е) развитие институтов секьюритизации ипотечных кредитов.