Сакрализация власти в средневековом государстве

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Казанский филиал

Государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ ПРАВОСУДИЯ

КУРСОВАЯ РАБОТА

по дисциплине: Основы государства и права зарубежных стран

На тему: «Сакрализация власти с средневековом государстве»

Выполнил: студент 1 курса Сергеев Н.В.

Научный руководитель: к.ю.н, доцент Здунова Д.И.,

Казань-2011

Содержание

• Введение
• Глава 1. Развитие церковно-государственных отношений и культ английских королей
• 1.1 Византийская историческая форма церковно-государственных отношений
• 1.2 Посмертный культ английских королей XIV-XV вв
• Глава 2. Священная власть королей Англии и Франции XIV-XV вв
• 2.1 Священная миссия короля и их статус во Франции XIV-XV вв
• 2.2 Власть и собственность английской короны
• Заключение
• Список использованной литературы

Введение

Сакрализация власти явилась одним из проявлений религиозной креативности народов мира, к тому же старейшим в осмыслении ими политической жизни и ее институтов. Воспринимая Бога как отправную точку и программу функционирования мира, человек проецировал эту систему на земную обыденную жизнь с монархом во главе. Именно монарх должен был разрешить проблемы, связанные с самыми глубокими эмоциями человека, его страхом и надеждами, -- феномен, осмысленный в литературе формулой: «институт власти спущен с небес». Древние тексты шумеров в Месопотамии, которые оставили нам первые письменные свидетельства о политической и религиозной жизни человеческой общности, содержали концепцию божественной сущности власти.

Представления о сакральной природе монарха в зависимости от места и времени обожествляли царя (как в случаях с египетскими фараонами, императорами Востока, царями дореспубликанского Рима...), но чаще отводили ему роль посредника между Богом и людьми, разъединяя функции жреца и царя.

Актуальность темы исследования состоит в теоретической и практической значимости исследования сакрализации власти в Средневековье.

Таким образом, предметом изучения в данной курсовой работе является учение о сакрализации власти в средневековом государстве.

Объектом исследования выступают историко-правовые отношения позволяющие оценить генезис вероисповедной политики в средневековом государстве.

Целью настоящего исследования, таким образом, является определение основных исторических начал сакрализации власти в средневековом государстве начал.

Поставленная цель решается посредством следующих задач:

- рассмотреть византийскую историческую форма церковно-государственных отношений;

- исследовать посмертный культ английских королей XIV-XV вв;

- изучение священной миссии короля и их статус во Франции XIV-XV вв;

- исследовать власть и собственность английской короны.

Структура курсовой работы. Работа состоит из введения, двух глав, объединенных четырьмя параграфами, заключения и списка литературных источников.

Глава 1. Развитие церковно-государственных отношений и культ английских королей

1.1 Византийская историческая форма церковно-государственных отношений

Историческая практика отношений христианской Церкви и христианской государственности выработала конкретные формы "нераздельности" духовной и светской властей, которые порой совсем не соответствовали общей норме (системы "папоцезаризма" и "цезарепапизма"). Восточная Церковь через Константина Великого унаследовала от Римской империи положение государственной религии под опекой православных василевсов. По известной формуле 6-й новеллы Юстиниана: "Величайшие дары Божии, данные людям высшим человеколюбием, - это священство и царство. Первое служит делам Божеским, второе заботится о делах человеческих. Оба происходят из одного источника и украшают человеческую жизнь. Поэтому если первое поистине беспорочно и украшено верностью Богу, а второе украшено правильным и порядочным государственным строем, между ними будет добрая симфония, с которыми она для пользы человеческого рода предлагается" Цит. по: Николин А. Священная Церковь и государство. М., 1997. Прилож. I. С. 278.. "Василевс и патриарх, - гласит Эпанагога царей Василия Македонского, Льва и Александра, - мирская власть и священство относятся друг к другу, как тело и душа, и, сообразно существу человека, оба необходимы для благоденствия подданных. На согласии той и другой власти утверждается высшее благо государства" Это согласие - "симфония" властей включало в себя отчасти узаконенное, отчасти морально свободное, управляемое тактом, соучастие каждой в сфере действия другой, без нарушения ее специфических полномочий. "При таком "гармоническом" подходе, когда предполагается строительство не столько государства, сколько "царства", сам вопрос о каких-либо правах даже не возникал. Ведь юридическо-правовые вопросы могут возникать между чужими, посторонними людьми, а не между "отцами и чадами", "братьями и сестрами", решившими жить не "по закону", а "по благодати" Вениамин (Новик), игумен. Богословское понимание прав человека // Религия и право. 1998. N 3. С. 17..

Таким образом, система "симфонического" сосуществования Церкви и государства наиболее соответствует евангельскому идеалу. Она гласит об иррациональности, неопределимости пограничной черты между Церковью и государством, об антиномической их "неслиянности и нераздельности", является наилучшей из всех формул, не ясной теоретически, но жизненной практически, открывающей путь к прагматическому и гибкому решению вопроса в каждом отдельном случае при разных изменяющихся обстоятельствах. Такая идеальная схема требует христианского совершенства от обеих сторон, а это значит, что "симфония" изначально имеет тенденцию к нарушению. Пример тому - опыт византийской, а впоследствии и русской истории. Чем глубже светская власть через реализацию своих законодательных, административных, судебных полномочий проникает в сферу внутреннего права Церкви, тем более нарушается канонический принцип разделения духовной и светской власти и осуществляется переход к "цезарепапизму". И наоборот, чем больше светских функций начинает выполнять духовная власть, тем ближе Церковь и государство к "папоцезаризму".

Правительственные полномочия церковной власти (как и власти светской) - законодательное, административное, судебное - более всего должны испытывать влияние светского элемента. Священнические полномочия церковной власти - религиозного учения и освящения - особая сакральная область деятельности пастырей Церкви, учителей и священников. Такова теоретическая модель. Но историческая практика "симфонии", как в Византии, так и в России, внесла в нее некоторые коррективы.

Краеугольным камнем византийской, а впоследствии и русской, "политической" теологии стало учение о богоустановленности "священства и царства", о единой христианской империи и вселенском императоре - наместнике Христа на земле. "Мыслимая вселенским дополнением Вселенской церкви империя была понимаема как отражение небесного Царства Божия" Мейендорф И. Византийское богословие: исторические направления и вероучения. М., 2001. С. 375, 379.. Восток "с восторгом погрузил в купель крещения всю государственность... Восток признал в империи могучее средство Царства Божия. Он включил в свое каноническое право фигуру христианского василевса и усвоил ему иератический титул agios. Вся практика соборного самоуправления восточных церквей быстро видоизменилась и сочеталась с наличностью форм религиозно дружественного ей христианского государства" Карташев А.В. Православие в его отношении к историческому процессу // Церковь, история, Россия: Статьи и выступления. М., 1996. С. 49.. "Доставив торжество христианству, Константин Великий придал ему характер монархической общины, во главе которой встал сам император" Успенский Ф.И. История Византийской империи. М., 1998. С. 686.. В середине IX - X вв. в Восточной Римской империи возникло "видимое" таинство помазания на царство, которое символически закрепило "невидимое помазание" как идеологию (ветхозаветные цари Саул и Давид были помазаны пророком и священником Самуилом; в III - IV вв. сложилась богословская доктрина о богоизбранности Римской империи) См.: Андреева Л.А. "Местник Божий" на царском троне: Христианская цивилизационная модель сакрализации власти в Российской империи. М., 2002. С. 112 - 113; Памфил Евсевий. Церковная история. М., 1993. С. 20; Успенский Б.А. Царь и патриарх. М., 1998. С. 26; Лебедев А.П. Очерки внутренней истории Византийско-восточной церкви. СПб., 1998. С. 49.. Знаменитый канонист XII в. Феодор Вальсамон в толковании на 12-е Анкирское правило уравнял права царя и архиерея по миропомазанию: "Василевсы, как и патриархи, должны почитаться учителями в силу сообщаемого им помазания священным миром. Отсюда происходит право благоверных василевсов поучать христианский народ и, подобно архиереям, кадить в церкви. Сила и деятельность василевсов простирается и на тело, и на душу подданных, тогда как патриарх есть только пастырь душ" Цит. по: Карташев А.В. Судьбы "Святой Руси" // Церковь, история, Россия... С. 140.. Таким образом, патриарх Александрийский признал за императором функции учительства, пастырства и священнослужения.

Уже первый христианский император рассматривал себя как сослужителя епископов. "Я, по внушению Божию, созвал в Никею весьма много епископов, с которыми и сам, подобно каждому из вас (ибо я считаю за особенное утешение быть сослужителем вашим), принимал участие в исследовании истины", - писал император Константин в послании "К Александрийской Церкви против Ария" Деяния Вселенских Соборов. Казань, 1859. Т. 1. С. 177.. Евсевий Кессарийский признавал Константина Богом поставленным "общим епископом", который имеет преимущественное попечение о Церкви и при возникновении разногласий созывает соборы. Императора Феодосия II Собор 448 г. приветствовал как первосвященника и императора. В 451 г. отцы Халкидонского (IV Вселенского) собора провозгласили императору Маркиану многолетие как архиерею, как иерею, назвали его учителем веры. Стражем православия называли императора отцы VI Вселенского собора. По словам отцов пятошестого Собора, Бог поручил Церковь императору. Император-иконоборец Лев III Исавр в предисловии к Эклоге назвал себя "преемником апостола Петра", имеющим миссию пасти стадо верующих Андреева Л.А. Указ. соч. С. 117 - 118; Деяния Вселенских Соборов... С. 99; Суворов Н.С. Учебник церковного права. М., 1913. С. 40..

Каноническое учение о власти православного монарха - Помазанника Божьего, не только защитника, покровителя веры и Церкви, но и пастыря, старшего епископа Церкви, является основанием его участия во внутреннем церковном праве - не только в области правительственных, но и священнических полномочий церковной власти. В силу этого узаконенного практикой и каноном права василевсов защищать правую веру и блюсти в Церкви порядок греческие канонисты и присвоили им эпитет эпистимонарха - блюстителя (старшего надзирателя за порядком в монастыре). Ссылаясь на данный эпитет, архиепископ Димитрий Хоматин так обрисовывает канонические права царей: "Василевс, который есть и называется верховным блюстителем церковного порядка (epistemonarhes), стоит выше соборных определений и сообщает им силу и действие. Он есть вождь церковной иерархии и законодатель по отношению к жизни и поведению священников. Он имеет право решать споры между митрополитами, епископами и клириками и избирать на вакантные епископские кафедры. Он может возвышать епископские кафедры и епископов в достоинство митрополий и митрополитов. Словом, за исключением только права совершать литургию и рукоположение, василевс сосредоточивает в себе все прочие преимущества епископов, и потому его постановления имеют силу канонов" Цит. по: Карташев А.В. Судьбы "Святой Руси"... С. 140..

Соборное управление Церковью является одним из ключевых моментов в христианской догматике. Соборность есть условие "симфонии". Единоличная деятельность православных монархов - вождей церковной иерархии - в области внутреннего церковного права уничтожает идеал "неслиянного единства" властей и означает подчинение Церкви государству. Известно, что начиная с Константина Великого императоры созывали церковные соборы и председательствовали на них. Бывали прецеденты, когда императоры ставили свое мнение в церковно-догматической сфере выше мнения Собора (например, императоры Феодосий и Валент отменили постановления III Вселенского собора и указали быть новому рассуждению о вере). Можно привести примеры, когда императорские законы отменяли каноны вселенских Соборов (императоры Констанций II, Зенон, Лев VI Мудрый, Алексей Комнин). Император Феодосий первым из "блюстителей" от своего лица, а не от лица Церкви, регламентировал кодекс христианских истин, издав указ о том, что только те, кто верит в единое Божество Отца, Сына и Святого Духа, должны называться кафолическими христианами. Во время монофизитских споров император Василиск издал вероисповедный указ. Аналогично поступил и император Юстиниан Великий, который своим указом предал анафеме сочинения трех писателей-несториан. Указы императоров касались не только догматических, но и обрядовых вопросов (например, указы о повсеместном употреблении при богослужении определенных гимнов). Эпоха иконоборчества (726 - 843 гг.) - яркий пример подавления императорами свободной соборной деятельности и нарушения принципов "симфонии" Андреева Л.А. Указ. соч. С. 123 - 125; Деяния Вселенских Соборов. Указ. соч. С. 785; Лебедев А.П. Указ соч. С. 65 - 68.. Неограниченной и неканонической можно признать деятельность василевсов и в области судебно-административного права Церкви: замещение епископских кафедр без соборной воли иерархии, внесение радикальных изменений в существующее церковное устройство, низложение и казни патриархов, провозглашение от своего лица церковной анафемы. Наконец, императоры Византии принимали и непосредственное участие в богослужении. Они пользовались правом каждения в храмах, как иереи, знаменовали с трикирием, как архиереи, вели учительные беседы с христианами Андреева Л.А. Указ соч. С. 119, 124, 126, 129 - 130; Лебедев А.П. Указ соч. С. 50, 64; Тальберг Н. История христианской церкви. М., 1991. С. 295..

Восточная Церковь прожила свой классический творческий период при системе, не гарантировавшей ей надлежащей доли внутренней свободы, и передала этот строй в наследство другим национальным православным Церквям. "Здесь на новой девственной и менее культурной почве недостатки византийской системы не давали себя так чувствовать. Скорее обрисовывались положительные ее стороны. Века догматических споров кончились. Династы новых государств не имели повода впадать в какие-нибудь ереси. Им оставалось автоматически "блюсти" готовое правоверие. Властное государственное крещение своих народов, создание национальных церквей и управление ими не переживалось как насилие, а как патриархальная отеческая воля. Византийское императорство потеряло здесь привкусы языческого pontifex maximus и сделалось более чистой формой христианского государствования. "Симфония" внутренне более удалась" Карташев А.В. Церковь и государство. С. 230..

1.2 Посмертный культ английских королей XIV-XV вв

Период XIV--XV вв. был весьма драматичной эпохой в истории английской монархии. За полтора столетия (с 1327 по 1485 гг.) четверо английских королей были тайно умерщвлены после своего низложения (Эдуард II, Ричард II, Генрих VI и Эдуард V), троим удалось уцелеть несмотря на заговоры и покушения на их жизни (Генрих IV, Генрих V и Эдуард IV) и, наконец, один (Ричард III) погиб па поле боя. Если же к монархам добавить принцев крови, то количество смертей вокруг английского престола возрастет в несколько раз. Такое обильное пролитие королевской крови не могло не поражать воображение современников. Не случайно одним из излюбленных сюжетов политических трактатов французских авторов эпохи Столетней войны в контексте оценки английских "национальных" черт является тема природной склонности англичан к убийствам своих государей. Анонимный автор памфлета "Споры и соглашения" восклицает: "Что хорошее могли бы англичане сделать другим, в то время как они предают и уничтожают своих собственных королей и суверенных сеньоров, как мы это можем знать но примеру короля Ричарда и многих других королей, числом 22, которых они [англичане) обманули, и коварно предали, и убили в минувшее время". Другой аноним, желая аргументировать выдвигаемый им тезис о том, что стремление уничтожать "своих естественных сеньоров" вошло у англичан почти в привычку, приводит внушительный список имен "убиенных" английских королей, заимствованный из "Церковной истории" Беды Достопочтенного. Прославленный пэр Франции епископ Жан Жювенель дез Юрсен также отметил склонность англичан "менять своих королей, когда им заблагорассудится" Цатурова С.К. Дань правосудия в инсигниях королевской власти во Франции XIII --XV вв. // Репрезентация верховной власти в средневековом обществе (Центральная, Восточная и Юго-Восточная Европа): Тез. докл. М., 2004. 655с..

Впрочем, говоря о судьбах английских монархов, следует четко проводить границу между официальным, освященным английским законом, отречением или низложением короля и следовавшим за этим тайным его умерщвлением. За всю историю Британии, включая ее ранний, описанный Бедой Достопочтенным, период, лишь один король был предан смерти открыто -- Карл I в 1649 г. Согласно официальной версии, все остальные бывшие монархи умерли своей смертью или в результате несчастного случая. Английский вариант тираноборчества подразумевал не казнь короля, нарушающего права подданных и обычаи королевства, а всего лишь отстранение его от власти ради восстановления порядка и справедливости. Начиная с XIII в. в английском обществе складывалось представление о том, что закон стоит над королем, а подданные имеют право контролировать своего государя. В XIV в. теоретические размышления правоведов получили практическое подтверждение, давая новый толчок теоретизированию. Во многом из-за событий в Англии Констанский собор в 1415 г. признал тираноборчество ересью. В следующем году тираноборчество было подобным же образом осуждено Парижским парламентом. Безусловно, чрезвычайно интересные сюжеты, связанные со становлением и развитием тираноборческих идей в английском праве заслуживают специального рассмотрения. Однако в данной работе основное внимание будет сосредоточено главным образом на изменении отношения подданных к своим низложенным монархам после их насильственной смерти.

Впервые лорды и общины английского королевства решали судьбу своего государя в январе 1327 г. Одним из первых перед собравшемся 13 января в Вестминстере парламентом выступил епископ Херефордский Орлетон. Завершая свою речь, полную обвинений в адрес Эдуарда II, епископ заключил: «неразумный король губит свой народ!». В ответ на эту угрозу члены парламента единодушно закричали: «Уберите короля! Уберите его!» В тот же день, выступая перед горожанами Лондона, старый архиепископ Кен-терберийский Уолтер Рейнолдс внушал слушателям ту же идею -- народ может и должен защитить себя и все государство, даже если угроза исходит от законного короля, помазанника Божьего, ибо «глас народа -- глас Божий». После архиепископа поднялся коннетабль Тауэра и королевский камерарий Томас Уэйк и спросил присутствующих: «Это ли желание народа? Хочет ли народ низложения короля и чтобы королем стал его сын? » Как утверждает анонимный хронист, все присутствующие дружно закричали: «Да будет так! Да будет так!». Сразу же послали за принцем Эдуардом, который был представлен собранию как новый король Англии Цатурова С.К. Дань правосудия в инсигниях королевской власти во Франции XIII --XV вв. // Репрезентация верховной власти в средневековом обществе (Центральная, Восточная и Юго-Восточная Европа): Тез. докл. М., 2004. 655с..

В длинном списке выдвинутых парламентом обвинений, зачитанных королю епископом Орлетоном 20 января в замке Кенилуэрт, на первом месте значилась неспособность Эдуарда к управлению государством (rex inutilis). Королю также вменялось в вину то, что он позволял править вместо себя другим лицам, причинявшим вред народу Англии и ее церкви. За годы правления Эдуарда II английской короне был нанесен большой ущерб, ибо из-за плохого управления были потеряны Шотландия, а также земли в Гаскони и Ирландии. Многие подданные короля несправедливо были осуждены на смерть, заключение или изгнание. Нарушая свою коронационную клятву, в которой он обязался «осуществлять правосудие», Эдуард следовал не истине, а своей собственной выгоде, позволяя также поступать своим фаворитам. Последнее обвинение превращало низложение Эдуарда II в результат нарушения договора между ним и его подданными.

Горестно сожалея о том, что подданные так ненавидели его правление, Эдуард II предпочел отречься от престола в пользу своего старшего сына, передавая самого себя на его милость. Следовательно, официально король Эдуард самостоятельно, пусть и под давлением, сложил с себя обязанности короля. Лишь после этого сэр Уильям Трассел от имени всех лордов королевства отрекся от своего оммажа, а Томас ле Блонт сломал свой жезл, обозначив, таким образом, конец правления Эдуарда П. Через четыре дня в Лондоне было провозглашено: «Сэр Эдуард, некогда король Англии, по доброй воле и по общему совету и с согласия прелатов, графов, баронов и других благородных людей и общин королевства, уступил управление королевством Эдуарду, своему старшему сыну, который должен править, властвовать и быть коронованным, для чего все магнаты принесли оммаж. Мы провозглашаем мир нашего господина, сэра Эдуарда, сына, и повелеваем под страхом лишения наследства и лишения жизни, чтобы никто не нарушал мир нашего господина короля». Из текста этой прокламации видно, что для легитимации низложения Эдуарда II необходимо было придать ему вид добровольного отречения, поддержанного подданными. Через триста лет проблема права народа на избрание и низложение короля будет особо страстно обсуждаться во время суда над Карлом I Цатурова С.К. Офицеры власти. Парижский Парламент в первой трети XV века. М., 2002. 555с..

Со временем культ Эдуарда II утратил свою всеанглийскую популярность, хотя паломники продолжали посещать его могилу. Сам Эдуард III неоднократно приезжал в Глочестер и делал монастырю богатые пожертвования на помин души отца. Однако он никогда не пытался добиться его официальной канонизации. Впрочем, возможно, это было обусловлено прохладными отношениями английского короля с авиньонскими папами. Ричард II, напротив, прилагал серьезные усилия для канонизации прадеда. Впервые Ричард обратился к проанглийски настроенному папе Урбану VI с просьбой канонизировать Эдуарда II в 1385 г., когда с посольством к святому престолу были отправлены Джон Бэкон и Николас Даг-ворт. В августе следующего 1386 г. король съездил на богомолье в монастырь св. Петра в Глочестере. Наслушавшись многочисленных рассказов о совершаемых на могиле его прадеда чудесах, Ричард решил продолжить ходатайствовать перед папой о его канонизации. Для этого в Рим вместе с королевским прошением был отправлен монах монастыря св. Петра Уильям Брут. В своем письме король просил папу благосклонно отнестись к правдивым рассказам благочестивого монаха -- свидетеля некоторых чудес. Возможно, что устные наставления, которые Уильям Брут получил перед отплытием из Англии, предписывали ему быть настойчивым в достижении поставленной королем цели. В 1389 г. Урбан VI умер, оставив вопрос о канонизации Эдуарда II открытым. По всей видимости, незадолго до своей смерти папа отправил епископу Лондонскому буллу, в которой требовал тщательно расследовать все случаи чудес, которые когда-либо происходили на могиле Эдуарда. В связи с этой буллой в октябре 1390 г. Ричард вместе с архиепископом Кентерберийским, епископом Лондонским, другими высшими прелатами английского королевства, а также рядом знатоков канонического права, снова посетил могилу прадеда в Глочестере. В течение нескольких дней собравшиеся в монастыре св. Петра обсуждали свидетельства многочисленных чудес, произошедших на могиле низложенного короля, в результате чего пришли к выводу о необходимости продолжить ходатайства перед святым престолом о канонизации короля Эдуарда. Для ускорения процесса рассмотрения английского дела в папской курии в 1392 г. на помощь Бруту был отправлен Уильям Стафорд. В 1395 г. Брут ненадолго вернулся в Англию, чтобы забрать составленную по приказу Ричарда книгу, в которой были описаны все совершенные Эдуардом II чудеса Цатурова С.К. Офицеры власти. Парижский Парламент в первой трети XV века. М., 2002. 555с.. Однако ни эта книга, ни посольство Ричарда Скроупа, архиепископа Йоркского, направленного в 1396 г. «versus curiam Romanam pro canonizacione Edwardi secundi...», не имели успеха. В сентябре 1398 г. Ричард Скроуп покинул Рим и вернулся в Англию. С низложением Ричарда II прекращаются и запросы в Рим по этому поводу. Мне также не известно о создании специальной комиссии для рассмотрения этого дела. Вряд ли такое невнимание римских пап к настойчивым просьбам со стороны короля Англии можно объяснить исключительно бюрократизмом папской канцелярии, не позволяющим скоро решать такие важные вопросы. При всем желании Урбану VI и его преемнику Евгению IV нелегко былое признать святым короля, склонность которого к содомскому греху была известна всей Европе.

Низложение Ричарда II стало для подданных английской короны повторением истории Эдуарда II. Такой ситуация виделась и Генриху Болингброку герцогу Ланкастеру, будущему Генриху IV, который пытался апеллировать именно к прецеденту с низложением короля Эдуарда. Ведя войну против своего короля и кузена, Генрих Ланкастер утверждал, что действует в соответствии с «правом, которое Господь в своей милости послал ему вместе с помощью его родных и друзей», поскольку королевство при Ричарде было почти «погублено в результате бездействия правительства и отсутствия хороших законов». Низложение Ричарда II было подготовлено не только в военном, но и в идеологическом плане. В трудах проланкастерски настроенных хронистов всячески подчеркивалась ненависть подданных к королю, правление которого характеризуется не иначе, как тирания (Regis tyrannidem). В исторических сочинениях Генрих Ланкастер изображался, как орудие Бога, посланное для наказания короля, нарушившего своей долг перед подданными. Отвечая на мольбы англичан, Господь «решил унизить его (Ричарда. -- Е.К.) высокомерие и помочь английскому народу, который уже достойным жалости образом был притесняем и лишился бы надежды на облегчение и полное избавление, если бы Всемогущий не протянул ему руку помощи».

Лишенный короны Ричард II содержался первоначально в Тауэре, а потом был переведен в замок Понтефракт в Йоркшире. В феврале 1400, вскоре после раскрытия нескольких заговоров с целью освобождения бывшего короля, было объявлено о смерти Ричарда в результате истощения. Согласно официальной английской версии, повторенной хронистами, принадлежавшими к партии приверженцев династии Ланкастеров, Ричард II, расстроенный неудачами своих сторонников, уморил себя голодом. Хронист из Сент-Олбанса подробно описывает, как, решив умереть, Ричард отказывался принимать пищу. После долгих уговоров своих друзей, бывший король согласился есть, но выяснилось, что из-за продолжительного воздержания, он не может глотать. Таким образом, даже уход из жизни Ричарда противоречит божественным заповедям: низложенный король совершает самый тяжелый для христианина грех -- самоубийство. Противники дома Ланкастером, прежде всего французы, напротив, обвиняли в убийстве Ричарда Генриха IV. Анонимный французский хронист не только рассказывал о страданиях, перенесенных Ричардом в заточении, и оскорблениях, нанесенных ему его тюремщиком, но также утверждал, что Генрих Ланкастер лично отправил сэра Питера Экстона и еще семерых рыцарей убить пленника. Именно Экстон, по версии этого хрониста, нанес Ричарду смертельный удар по голове и еще множество других ударов. Версия убийства Ричарда его охранниками высказывается не только французами, но также многими англичанами, в том числе из числа сторонников Генриха Ланкастера. В этом отношении показательная позиция анонимного монаха из Ившема, который хотя и утверждал, что Ричард сам выбрал для себя голодную смерть, утратив надежду на возвращение короны, делал замечание, оправдывающее убийство низложенного короля в глазах тех, кто отказывался верить в официальную версию: «Так свершился роковой суд Господа над этим королем... Ибо он стольких необдуманно осудил на смерть от земного меча, что это привело к тому, что он сам пал от меча голода и умер бездетным и без друзей...». В правление Тюдоров версия об убийстве Ричарда Эксто-ном по приказу Генриха IV стала основной в Англии. Тело бывшего короля было выставлено для всеобщего обозрения в соборе св. Павла, а потом переправлено для захоронения в располагавшееся неподалеку от Лондона аббатство Англии Цатурова С.К. «Сеньоры закона»: К проблеме формирования «параллельного дворянства» во Франции XIV--XV в. // Средние века. М., 2003. Вып. 64. 564с..

Впрочем, между гибелью Эдуарда II и Ричарда II было одно существенное различие. В правление королей из династии Ланкастеров официальная версия смерти Ричарда II оставалась неизменной, а посему зарождавшийся в народных низах культ этого короля не получил поддержку со стороны престола. В отличие от Эдуарда III, Генрих IV не мог исполнять роль мстителя за невинно пролитую кровь своего предшественника, поскольку он сам был главным подозреваемым, желавшим смерти Ричарда. К тому же в первые годы правления Генриха Ланкастера, когда по идее и должен был закладываться культ Ричарда, слишком сильны были слухи о чудесном спасении бывшего короля. Подобные слухи ходили и про Эдуарда II⁵⁴, но они не получили широкого распространения в обществе и не представляли серьезной угрозы для законного наследника низложенного монарха. Напротив, по свидетельству современников, в спасение Ричарда из плена «верили не только в народе, но и при королевском дворе»⁵⁵. Регулярно объявлявшиеся в Англии самозванцы тревожили покой не только Генриха IV, но и наследовавшего ему Генриха V. Поэтому неудивительно, что одним из первых деяний Генриха V после его восшествия на престол в 1413 г. было торжественное перезахоронение останков Ричарда II, перенесенных из Лангли в королевскую усыпальницу в Вестминстерском аббатстве. Современник этих событий Томас Уолсингем, хронист из Сент-Олбанса, отмечал, что на протяжении своей жизни

Генрих VI Ланкастер -- единственный король Англии и Франции действительно коронованный обеими коронами -- стал третьим монархом, низложенным английским парламентом. Не вдаваясь в излишние подробности истории Войны Роз, напомню, что в сентябре 1460 г. Ричард Йорк выдвинул права на английский престол, оспорив законность правления своего кузена короля Генриха VI Ланкастера. Свои притязания герцог Йоркский основывал на генеалогическом старшинстве собственного рода над домом Ланкастера. Следует отметить, что столь решительное заявление герцог сделал лишь после того, как его сторонники захватили Лондон, а затем одержали блестящую победу в битве при Нортгемптоне, в ходе которой был пленен король Генрих и ряд знатных ланкастерцев. 24 октября 1460 г. парламент признал правомерность притязаний герцога Йоркского, объявив его наследником короны в обход сына Генриха VI Эдуарда. Как известно, сражаясь с войсками королевы Маргариты Анжуйской, Ричард Йорк погиб 30 декабря 1460 г. в битве при Уэйкфилде. 3 марта 1461 г., через две недели после триумфальной победы во второй битве при Сент-Олбансе, стоящие за дом Йорков английские лорды и лондонские горожане провозгласили старшего сына покойного Ричарда Йорка королем Англии. 28 июня 1461 г. Эдуард IV Йорк был коронован в Вестминстере. В ноябре того же года парламент обвинил в государственной измене, узурпации короны и, как следствие этого, в нарушении божественного, человеческого и природного законов всех королей Ланкастерской династии -- Генриха IV, Генриха V и Генриха VI. Будучи наследственным узурпатором, Генрих VI был также повинен «в разжигании внутренних волнений и войн, злоумышлении, пролитии невинной крови, попрании законов, склонности к мятежу, вымогательствах, убийствах, насилии и порочной жизни». За свои преступления, в том числе за нарушение постановления парламента о престолонаследии (24 октября 1460 г.), «ради всеобщего благополучия и примирения всех англичан» узурпатор подлежал низложению, его имущество и имущество его сторонников, также виновных в государственной измене, подлежало конфискации. Таким образом, в отличие от низложения Эдуарда II и Ричарда II, Генрих VI был лишен власти не за плохое управление государством и невыполнение коронационной клятвы, а за незаконный захват власти его дедом, который привел к целому ряду правонарушений.

Для вошедшего на английский престол в 1485 г. Генриха Тюдора почитание Генриха VI стало не просто делом христианского благочестия, но, прежде всего, делом политическим. Возводивший свой род к Джону Бофору, незаконнорожденному сыну Джона Гонта, Генрих Тюдор основывал свои притязания на английскую корону на родстве с Генрихом VI. Брак нового лидера партии Ланкастера с дочерью Эдуарда IV Йорка, а также папская булла Romanus pontifex (от 27 марта 1486 г.) о законности правления новой королевской династии не положили конец распрям в Англии. На протяжении всего правления Генриха VII его права на престол оспаривались многочисленными самозванцами, выдававшими себя за разных представителей дома Йорков. Некоторые из этих самозванцев получали признание и поддержку со стороны внутренних и внешних противников Тюдоров, а потому представляли для Генриха VII реальную серьезную угрозу. В этой ситуации официальное признание мученической смерти Генриха VI и его канонизация должны были, пусть и косвенно, способствовать подтверждению прав дома Ланкастеров на трон Англии.

Последним низложенным королем эпохи Средневековья был старший сын Эдуарда IV двенадцатилетний Эдуард V. 25 июня 1483 г., через два с половиной месяца после смерти Эдуарда IV, собранный по настоянию лорда-протектора Ричарда Глостера парламент провозгласил незаконнорожденными не только всех детей покойного короля от союза с Элизабет Вудвилл, но самого Эдуарда Йорка и его брата герцога Кларенса. Ричард Глостер признавался единственным законным наследником своего отца Ричарда, герцога Йорка. Приняв это решение, лорды и общины королевства предложили герцогу Глостеру корону Англии. Согласно официальной тюдоровской версии, заточенный в Тауэр вместе со своим младшим братом малолетний Эдуард V был жестоко убит по тайному приказу жестокого дяди Ричарда III, истреблявшего родственников ради захвата власти. Тот факт, что Эдуард V не был помазан на царствование и коронован в соответствии с английскими законами, не мог являться препятствием возникновению посмертного культа этого короля. Королевской крови в жилах погибших принцев было бы достаточно для их канонизации. К тому же сама история о неправедно убиенных невинных детях, ставшая ключевым эпизодом «черной легенды» о Ричарде III, не могла не трогать сердца благочестивых христиан. На мой взгляд, единственное, что препятствовало становлению посмертного культа Эдуарда V, так это само отсутствие мертвого тела молодого короля и его могилы. Гибель Ричарда III в битве при Босворте была засвидетельствована традиционной демонстрацией тела бывшего короля, заупокойными службами и захоронением в соборе францисканской обители в Лейсере. В отсутствие тел и могил заявление Генриха VII о гибели сыновей Эдуарда IV оставалось не более чем слухами, которым противостояли слухи о чудесном спасении принцев из Тауэра. Многочисленные самозванцы, некоторых из которых признавали родственники Йорков, также способствовали разжиганию слухов.

Глава 2. Священная власть королей Англии и Франции XIV-XV вв

2.1 Священная миссия короля и их статус во Франции XIV-XV вв

Природа монархической власти в Средние века генетически содержала в себе элементы сакрального, поскольку в той или иной трактовке король по сути изначально и неизменно исполнял миссию посредника между вверенным ему народом и Богом. В этом ракурсе эволюция королевской власти во Франции предстает как процесс утраты персоной монарха сакральных качеств (в раннесредневековом духе отпрыска избранного рода божественного происхождения) и их перенос на функции главы «мистического тела государства (caput corporis rei publice mysticum)», с постепенной автономизацией этих функций. Священной становится корона и ее миссия, а король превращается лишь во временного ее держателя со всем вытекающим из этого набором обязанностей и лимитов власти. На этом пути главными вехами явились сначала появление (751 г.) церемонии коронации и миропомазания (sacre), внедрившей министериальную концепцию королевской власти и обязавшей короля быть гарантом мира и справедливости, а затем григорианская реформа с ее четким разделением функций духовной и светской власти, частичной десакрализацией монарха (имевшего прежде вследствие коронации статус полусвященной особы) и усилением акцента на миссии короля-судии -- гаранта мира и вершителя правосудия. В дальнейшем рецепция римского права и приток во власть правоведов-легистов способствовали развитию чисто юридического концепта королевской власти, сделав акцент на особом статусе монарха как «персоны публичной» и защитника общего блага. Цатурова С.К. «Сеньоры закона»: К проблеме формирования «параллельного дворянства» во Франции XIV--XV в. // Средние века. М., 2003. Вып. 64. 564с. Главным инструментом этой защиты в представлении идеологов монархической власти было именно правосудие, которое король вершил на земле по образу Бога (rex imago Dei).

Хотя миссия короля-судии признавалась доминирующей функцией верховной власти везде в средневековом обществе Западной Европы, во Франции она сыграла исключительную роль в становлении монархического государства. Эта миссия короля здесь воплощалась прежде всего в церемониале коронации: король Франции приносил не только обычную клятву защищать веру и церковь в ее привилегиях и правах, но с середины XIV в. единственный из европейских монархов -- и клятву оберегать правосудие, гарантируя его справедливость и милосердие. Важно обратить внимание на эволюцию самого понимания этой справедливости: если вначале она воспринималась как преимущественная защита бедных, вдов и сирот, то затем уже трактовалась как равенство всех, богатых и бедных, перед судом. Более того, французский король во время коронации получал уникальную инсигнию, подчеркивавшую его миссию короля-верховного судии: помимо меча, традиционного в Средние века символа правосудия, ему вручалась с середины XIII в. (ordo 1250 г.) «длань правосудия» (main de justice)³.

Не ставя под сомнение сакральный смысл и этой клятвы, и королевских инсигний, хотелось бы подчеркнуть важную особенность судебной власти во Франции: французские короли считались на деле единственными законными судьями; они реально занимались отправлением правосудия, выслушивая стороны и вынося приговоры. В этой связи напомним, что мудрые и справедливые решения, которые выносил Людовик IX Святой, способствовали его авторитету и славе не меньше, чем особая набожность и преданность крестоносной идее. И этот образ короля, вершащего правосудие под венсеннским дубом, остался надолго идеалом справедливой, разумной и милосердной верховной власти.

Правосудие являлось фундаментом монархической идеологии во Франции XIV-- XV в., трансформировавшей священную природу короля, заложенную в раннее Средневековье, в новые юридические и сакральные концепты.

Миссия короля-судии по образу Бога на земле обосновывалась сакральной концепцией правосудия и покоилась на следующих фундаментальных постулатах Священного Писания: Господь является верховным судией и восседает на престоле суда («Царь, сидящий на престоле суда, разгоняет очами своими все злое» -- Притч. 20: 8); правосудие -- основание этого престола и, следовательно, главный инструмент власти («облако и мрак окрест Его; правда и суд -- основание престола его -- Пс. 96: 2; «И могущество царя любит суд -- Пс. 98: 4); наконец, суд есть единственный путь к достижению высшей цели -- миру («И делом правды будет мир, и плодом правосудия -- спокойствие и безопасность вовеки» -- Ис. 32: 17; «Милость и истина встретятся, правда и мир облобызаются» -- Пс. 84: 11; «Плод же правды в мире сеется у тех, которые хранят мир», Иак. 3: 18).

Такая трактовка правосудия была доминирующей у теоретиков монархической идеологии, среди которых, естественно, превалировали люди церкви, заложившие основы светской власти, ее институтов и их идейных опор. Оговоримся сразу, что наряду с той сакральной концепцией судебной власти, параллельно и не в противовес ей развивалась и чисто юридическая теория судопроизводства, опирающаяся на античную традицию и труды отцов церкви Цатурова С.К. Офицеры власти. Парижский Парламент в первой трети XV века. М., 2002. 555с..

Самой крупной фигурой среди политических мыслителей в исследуемый период был выдающийся теолог эпохи, канцлер Парижского университета Жан Жерсон, в многочисленных проповедях которого перед власть предержащими на рубеже XIV--XV вв. такая сакральная концепция правосудия выражена наиболее полно и последовательно. В его проповедях не просто содержится весь арсенал цитат из Библии, обосновывающих сакральную концепцию судебной власти монарха, но и недвусмысленно подчеркивается ее центральное место в системе монархической власти в целом. Король обязан беречь и вершить правосудие, ибо суд и есть собственно его власть, его главная обязанность и суть его служения (office) согласно библейской заповеди «Мною цари царствуют и повелители узаконят правду» (Притч. 8: 15). Как следствие, неисполнение этой миссии может лишить короля его прерогатив и трона. Поскольку высший Судия -- Бог, то король, верша правосудие, становится посредником между небом и миром, и обязан следовать божественной мудрости: «...первое и суверенное правосудие есть Божественная воля», «Бог, кто есть господин и совершенный сеньор и справедливый судия, есть могущество, власть, мудрость, знание, милосердие, воля»; «...суд человеческий должен быть подобен суду Господа Бога как своему истинному образцу», -- наставлял Жерсон.

Согласно этой сакральной концепции, правосудие являлось основой королевской власти, ее главным инструментом, и потому не случайно в «Трактате о коронации» Жана Голена, написанном около 1365 г. по указанию короля Карла V с целью обосновать эту новую монархическую идеологию, все королевские инсигнии, вручаемые во время коронации, получают трактовку как инструменты правосудия (не только меч, но и корона, скипетр и др.). В трактовке Жана Жувеналя знаменитой жалобы на смертном одре короля Карла V на тяжесть «шапки Мономаха», бремя короны Франции проистекает от «таинства правосудия, каковое в себе она содержит». После веры приверженность справедливости становится вторым главным достоинством монарха и входит в обязательный набор качеств законного правителя.

Как следствие, король Франции приобретает статус священной особы именно благодаря своей миссии верховного судии, «истинного светоча мира и правосудия». Вот как об этом сказано в трактате 1409 г. Пьера Сальмона: «Мне представляется, что правосудие короля и подчинение народа оберегают королевства; величайшая и благороднейшая добродетель короля состоит в сохранении своего королевства с помощью суда более, чем в завоевании его силой. Вот почему король, желающий жить и править как монарх, должен хранить и поддерживать правосудие в своем королевстве; ибо правосудие невозможно перехвалить, ведь оно есть истинная природа Бога, кто его поставил и установил над своими рабами и королевствами, дабы хранить и защищать кровь людскую, труды и владения людей. И когда король поступает так, он делает что должно и в этом случае подобен Богу (semblable a Dieu), ибо хорошо поддерживая и верша суд, он следует деяниям Бога (il ensuit les oeuvres de Dieu). И знайте, что правосудие есть форма понимания, каковую Бог создал и послал своим созданиям, и через правосудие была создана и воздвигнута земля... Король и суд братья (le Roy et justice sont freres) и у них одно дело, и не может один без другого. И были короли некогда поставлены для поддержания и сохранения правосудия».

Вследствие святости миссии верховного судьи короли Франции получают титулатуру викария Бога на земле. Особенностью во Франции этой общехристианской концепции судебной власти являлась традиция, согласно которой французский король сам должен был вершить суд, выносить приговоры и буквально заседать в суде. Цатурова С.К. Офицеры власти. Парижский Парламент в первой трети XV века. М., 2002. 555с.

Признание за королем Франции статуса верховного судьи, главы всей судебной системы, единственного источника правосудия сохранилось вплоть до конца «Старого порядка». Э. Глассон остроумно заметил, что Людовик XVI первым из королей Франции решил частично отказаться от этой своей главной судебной прерогативы (например, в деле об ожерелье королевы Марии Антуанетты), потому и остальные у него с легкостью были отобраны, а сам он превратился в гражданина Капета.

И все же при бесспорном приоритете личного суда короля, он с конца XIII в. превратился в главу «мужающего тела» судебных институтов королевства. Теоретически король мог забрать себе любое дело, находящее в суде (так называемое удержанное правосудие), и только король мог помиловать человека. Но основной массив дел король передавал на рассмотрение своих специальных судебных институтов (так называемое делегированное правосудие). Со времени отделения от Королевской курии специального судебного ведомства -- Парижского Парламента -- именно он начинает представлять короля и осуществлять эту его миссию в обществе.

Объявленный эманацией королевской власти и выносящий приговоры «именем короля», Парижский Парламент являлся верховным судом Французского королевства, представляющим «без посредников (sine medio)» персону монарха. Это отделение функций короля от его персоны знаменовало собой появление принципов государства нового типа и отражало более высокий уровень теоретического осмысления верховной власти. Возникновение Парламента означало прежде всего автономизацию инструментов управления от личности короля, причем самого главного из этих инструментов -- правосудия, являвшегося raison d'etre светской верховной власти и ее сакрального характера. Важно в этом контексте обратить внимание на титулатуру чиновников Парламента: они не называют себя судьями, но именуются «советниками короля». Нередко и сам Парламент назывался «Советом короля в Парламенте», подчеркивая свою генетическую связь с Curia Regis. Но определяющим фактором выбора титулатуры Парламента и его членов мне представляется именно этот специфически французский вариант становления верховной власти: судит сам король, а парламентарии лишь дают советы. Отсюда еще одна важная особенность внутренней организации Парламента: запрет разглашать мнения отдельных советников при принятии решений, поскольку его выносит как бы один человек, и у него не может быть несколько мнений. Наконец, оформление отдельной верховной судебной палаты, выносящей приговоры от имени короля и на основе коллегиального решения нескольких судей, знаменовало важный шаг в становлении независимой судебной власти -- деперсонализацию правосудия. Кстати, на этом основании позднее Шарль Луазо подчеркивал неприменимость к членам Парламента наименования «магистратов», как к прочим судьям низших инстанций, поскольку те выносят решения единолично, а Парламент только коллегией судей, по отдельности не наделенных этой властью.

Однако связь Парламента с персоной монарха на деле была сложнее и нуждается в осмыслении. Власть верховного суда проистекала, как отмечено выше, из делегированной ему королем части своих полномочий в области правосудия. При этом Парламент представлял собственно персону монарха, служил как бы образом короля, вершащего суд. Такова была не просто претензия парламентариев, этот принцип четко прописан в королевском законодательстве. В одном из первых же ордонансов, специально посвященных Парламенту, его структуре, компетенции и составу, от 17ноября 1318 г. говорится вполне однозначно, что Парламент «представляет персону короля во время заседаний». Со временем формулировки могли меняться: «представляют наше Величество» (ордонанс от 7 апреля 1361 г.), «образ нашего Величества» (ордонанс от 28 апреля 1364 г.), «представляет без посредников персону короля» (ордонанс от 19 февраля 1366 г.), -- но суть их оставалась неизменной Ле Гофф Ж. Людовик IX Святой. М., 2001, особ. 654с..

То, что Парламент, как сказано у Ла Рош-Флавена, был «истинным портретом Его Величества (un vraye pourtrait de Sa Majeste)», имело последствием их взаимную несовместимость. Если в Англии формула «король в парламенте» т.е. в сословно-представительном органе, означала полноту компетенции, то во Франции такое соединение было невозможно, поскольку здесь приход короля в Парламент -- судебный институт, -- ликвидировал власть этой курии. И это использовалось короной, особенно в последний период «Старого порядка» при усиления конфронтации с Парламентом, с целью заставить принять тот или иной указ, отклоняемой судебной курией на основе права ремонстрации (возражения). Напомним, что самая знаменитая, хоть и полулегендарная, формула французского абсолютизма -- «государство -- это я» -- была сказана королем Людовиком XIV 13 апреля 1655 г. именно в Парламенте, которому он пришел напомнить, кто на деле истинный король.

О чиновниках верховного суда как части «тела короля» первыми начинают говорить сами судейские, опираясь на нормы римского права -- основу создаваемого ими нового культа монархической власти. В уже упоминавшемся сборнике судебных казусов Жана Ле Кока конца XIV в. этот принцип выражен уже со всей определенностью: «сеньоры Парламента, в особенности при исполнении своих обязанностей, суть часть тела короля», «сеньор канцлер есть часть господина нашего короля, ибо представляет его персону». В итоге эта идея проникает и в королевское законодательство. Сначала в письме от 26 февраля 1465 г., а затем в краеугольном для оформления института королевской службы указе Людовика XI от 21 октября 1467 г., утвердившем принцип несменяемости королевских чиновников, в преамбуле впервые чиновники названы частью «тела короля»: «учитывая, что в наших чиновниках заключено, под нашей властью, управление делами, коими поддерживается и защищается общее благо нашего королевства, и потому они суть главные министры как члены тела, коего мы есть глава».