Внешняя политика и дипломатия Вестготского королевства

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

• Оглавление
• Введение
• Глава I. Толедское королевство и Рим
• 1. Исторический контекст: контакты вестготской Церкви и Рима в V-VI вв.
• 1.1 Взаимоотношения Рима и Византии в понтификат Григория I
• 1.2 Григорий Великий и Толедское королевство вестготов
• 2. Переписка Григория и Реккареда: характер и результаты контактов
• 2.1. Проблемы коммуникации между Толедо и Римом
• 2.2. Обмен дарами и его символическая роль
• 2.3 Григорий как наставник: формирование образа идеального ортодоксального монарха в письмах к Реккареду
• 2.4 Причины стремления Реккареда к союзу с Григорием
• 3. После Григория: "вестготская симфония" и прекращение контактов с Римской Кафедрой
• 3.1 Становление «вестготской симфонии»
• 3.2 Роль вестготского короля в делах Церкви как проявление «вестготской симфонии»
• Глава II. Толедское королевство и Византия: от религиозного конфликта к территориальному противостоянию
• 1. История конфликта
• 1.1 Возникновение византийского анклава на Пиренейском полуострове
• 1.2 Мятеж Герменегильда в контексте вестготско-византийских отношений
• 2. Толедское королевство как «другая Византия» после 589 г.
• 3. Противостояние Константинополя и Толедо по данным переписки Цезария и Сисебута
• 3.1 Установление связи: посредники и послы Цезария и Сисебута
• 3.2 Интересы сторон и результат переговоров
• 3.3 Роль «аргумента от религии» в переписке
• Глава III. Толедское королевство и контакты с франками и лангобардами: место религии в дипломатии
• 1. Вестготы и франки
• 1.1 Исторический контекст: причины и ход конфликтов
• 1.2 Попытки союза вестготов и франков
• 1.3 Франки как основной враг: образ королевы Брунгильды глазами Сисебута
• 2. В поисках союзников: вестготы и лангобарды
• 2.1 Религия лангобардов
• 2.2 Причины вмешательства Сисебута в религиозную политику лангобардских королей
• 2.3 Образы короля Аделоальда и королевы Теоделинды в письме короля Сисебута
• Заключение
• Список использованной литературы
• Приложение

Введение

В VI-VII вв. Вестготское королевство переживало серьезные внутри- и внешнеполитические изменения. В 589 г. по инициативе короля Реккареда (587 - 601 гг.) был созван III Толедский церковный собор, на котором готы торжественно отреклись от арианства и приняли Никео-Константинопольский символ веры. С этого момента началось развитие института верховной власти, идеологической основой которой стала приверженность ортодоксальной вере. Движущей силой этого процесса стала Церковь, точнее, наиболее образованная верхушка епископата, руками которой формировался идеал правителя См., например, Reydellet M. La royautй de la littйrature latine de Sidoine Appolinaire а Isidore de Sйville. Paris, 1981. P. 505 - 598..

Исповедание «истинной» веры стало значимым элементом вестготской идентичности и во внешней политике, тем более, что после 589 г. исчезли религиозные противоречия между Толедски королевством и его соседями - франками и Византией. Идеология, выработанная путем совместных усилий короля и ортодоксального епископата, повлияла на дипломатические контакты, связывавшие Толедо с внешним миром. Анализ того, как в различных направлениях внешней политики и дипломатии вестготских королей проявился религиозный фактор, каким образом он влиял на методы и цели установления дипломатических контактов, представляется интересной исследовательской задачей.

I. Историографический обзор

Внешняя политика и дипломатические связи Толедского королевства нередко оказывались в фокусе внимания исследователей.

Долгое время (до последней четверти ХХ века) исследователей интересовала, как правило, непосредственно история завоеваний. Фактическая сторона истории военных конфликтов вестготов с королевствами франков, свевов, с Византией, горными народами представлена в многочисленных монографиях. Collins R. Visigothic Spain, 409-711. Blackwell Publishing, 2004; Castellanos S. Los godos y la cruz: Recaredo y la unidad de “Spania”. Madrid, 2007; Orlandis J. Historia del Reino Visigodo. Los acontecimientos, las instituciones, la sociedad, los protaginastas. Madrid, 2003; Stocking R.L. Bishops, Councils, and Consensus in the Visigothic Kingdom, 589-633. The University of Michigan Press, 2000; Thompson E.A. The Goths in Spain. Oxford University Press, 1969; Wood J. Politics of Identity in Visigothic Spain. Boston, 2012; Wolf K.B. Conquerors and Chroniclers of Early Medieval Spain. Liverpool University Press, 1999; Ziegler A.K. Church and State in Visigothic Spain. Washington, D.C., 1930. Среди работ, наиболее широко охвативших военную историю Вестготского королевства, следует отметить монографии Р. Коллинза, Э.А. Томпсона, А.К. Циглера, и Х. Орландиса. Не концентрируясь на каком-либо определенном направлении внешней политики вестготов, указанные авторы провели масштабные исследования военных конфликтов вестготов с франками, Византией, свевами, басками в V-VIII вв. В последние десятилетия история военных столкновений рассматривается шире - в контексте истории отношений Толедского королевства с соседями, куда включается история матримониальных связей, история дипломатии, история личных взаимоотношений адресатов и т.п. Отдельно анализируются контакты Толедо с Римом, с Константинополем и с другими варварскими королевствами. Для удобства историография будет представлена по каждому из указанных географических направлений.

1. Контакты Толедского королевства и Римской Кафедры в оценках исследователей

Первое из значимых направлений вестготской дипломатии представлено контактами с Римской Церковью. Как правило, контакты Рима и Толедо рассматривались в общих работах по истории Церкви, внимание которых было сконцентрировано на взаимоотношених испанского епископата и Папы Римского до и после упадка Западной Римской Империи. Болотов В.В. Лекции по истории древней Церкви. СПб: «Аксион эстин», 2006. Т. 2. С. 445-446; Шкаренков П.П. Империя и королевская власть в концепции христианского миропорядка Григория Великого // Империи и этнонациональные государства в Западной Европе в Средние века и раннее Новое время. М., 2011. С. 379 - 409; Шкаренков П.П. Образ власти на рубеже античности и средневековья: от имерии к варварским королевствам. Автореферат. М., 2009; El siglo de Osio de Cуrdoba. Actas del Congreso Internacional / ed. R. Guerrero, A. Javier. Cуrdoba, 2015; Orlandis J. La iglesia en Espaсa visigуtica y medieval. Pamplona, 1976. P. 63-76. Однако связь с Римом существовала и в правление короля Реккареда, в 589 году обратившимся в ортодоксию. Orlandis J. La iglesia en Espaсa visigуtica y medieval. Pamplona, 1976. P. 35-40. В силу своей значимости, III Толедский собор привлекает пристальное внимание исследователей, но, как правило, он рассматривается в контексте истории Церкви Concilio III De Toledo: XIV Centenario. 589 - 1989: Congreso. Toledo, 1989.. Проблемы истории III Толедского собора стали центральными в работах испанских историков Т. Гонсалеса, Х. Орландиса, М. Вальверде Кастро. Orlandis J. La iglesia en Espaсa visigуtica y medieval. Pamplona, 1976; Valverde Castro M.R. Ibid.; Castellanos S. Los godos y la cruz: Recaredo y la unidad de “Spania”. Madrid, 2007; Gonzбlez T. La iglesia desde la conversiуn de Recaredo hasta la invasiуn бrabe. / Historia de la Iglesia en Espaсa. Ed. Ricardo Garcнa Villoslada. Madrid, 1979. Историки едины во мнении, что с этого времени в Толедском королевстве началось формирование политической культуры, представленной концепцией «вестготской симфонии». Ауров О.В. О римских истоках идеала короля-законодателя в Вестготской Испании середины VII в. // Кентавр. Centaurus. Studia classica et mediaevalia. 2008. 4. C. 86 - 115; Wood J. Politics of Identity; Orlandis J. Op. cit. В целом, эта концепция характеризует такую организацию власти, в которой король становится покровителем Церкви и защитником «правильной» веры, а Церковь легитимирует его власть, подтверждает право занимать престол; при этом фактического разделения светского и канонического права не происходит, так что король, с одной стороны, является гарантом реализации положений церковных соборов, с другой стороны, в определенной степени действует в рамках заданного Церковью образа власти. Их монографии, в центре внимания которых был непосредственно III Толедский собор и история Испанской Церкви, подготовили фундамент для появления специальных работ, посвященных проблеме соотношения власти Церкви и короля в королевстве вестготов. Исследователи по-разному оценивают сложившийся баланс сил и авторитетов и продолжают активно разрабатывать эту тему. Reydellet M. La royautй de la littйrature latine de Sidoine Appolinaire а Isidore de Sйville. Paris, 1981; Stocking R.L. Bishops, councils and consensus in the Visigothic Kingdom, 589-633. The University of Michigan Press, 2000. Castellаnos S. Los godos y la cruz, Reccaredo y la unidad de Spania. . Madrid, 2007.

В этом контексте интересно проследить связь Толедо и Рима. В конце VI века она была связана, в первую очередь, с именем Григория I Великого. Жизни и деятельности Папы Григория посвящены сотни монографий и статей. См. перечень основных работ в книгах: Godding R. Bibliografia di Gregorio Magno, 1890--1989, (1990). Rome, 1990; D'Imperio F. S. Gregorio Magno: bibliografia per gli anni 1980--2003. Firenze, 2005. Из работ российских исследователей см.: Уколова В.И. Античное наследие и культура раннего средневековья (конец V - начало VII века). М.: «Наука», 1989. Мы остановимся на тех, в которых освещается проблема взаимоотношения папы и варварских королей, в частности, Реккареда. Отчасти эта тема затрагивалась еще Ф.Г. Дадденом и Р.А. Маркусом, чьи монументальные работы о Григории уже считаются классическим. Ф.Г. Дадден и Р.А. Маркус большое внимание уделяют политическим воззрениям Григория, его стремлению к обретению Церковью и духовенством авторитета, его идее сплочения всего христианского мира под эгидой Римской Церкви. Markus R.A. Gregory the Great. Cambridge University Press, 1997. P. 85-91; Dudden F. H. Gregory the Great, His Place in History and Thought. New York, 1967. Vol. 2. P. 238-240. Главной целью политики Григория указанные историки считали сплочение христианского мира, проведение масштабных религиозных миссий на территориях варварской Европы. Итогом такого христианского единения, по мнению Р.А. Маркуса, должно было стать усиление Папы как главы мировой христианской общины. Markus R.A. Op. cit. P. 17-23; В.И. Уколова. Указ. соч. С. 180; Dudden F. H. Gregory the Great, His Place in History and Thought. New York, 1967, vol. 2. P. 239.

Специальных работ, посвященных непосредственно взаимодействию Григория и Реккареда, совсем не много, а переписка Григория с королем редко становилась объектом специального изучения. Так, в монографии испанского историка Х. Орландиса переписка Реккареда и Григория упоминалась в качестве иллюстраций к истории неуклонно угасавшего контакта Римской и Испанской Церквей. Orlandis J. La iglesia en Espaсa visigуtica y medieval. Pamplona, 1976. Автор сосредоточил внимание на притязаниях Испанской Церкви, положении вестготского епископата на «международном» уровне, расхождениях доктринального и идеологического характера, а также направлениях отношений Рима и Толедо при различных Римских понтификах. В одной из статей Х. Орландис попытался установить, как была устроена связь между Римом и Толедо с логистической точки зрения. Так, автор обратил внимание на неразвитость мореплавания и инфраструктуры Вестготского королевства, что стало, по его мнению, основной помехой слаженному контакту с Римом. Orlandis J. Gregorio Magno y la Espaсa visigodo-bizantina // Estudios en homenaje a don Claudio Sбnchez Albornoz en sus 90 aсos. Buenos Aires, 1983. T. I. P. 382-384. В работе П.С. Диаса и М.Р. Вальверде Dнaz P. C., Valverde M.R. The Theoretical Strength and Practical Weakness of the Visigothic Monarchy of Toledo/ Rituals of Power. From Late Antiquity to the Early Middle Ages. Ed. Frans Theuws., посвященной символизму и церемониалу вестготской королевской власти, внимание уделяется дарам, полученным королем от папы, и их использованию, наряду с другими элементами, в демонстрации монаршего величия и суверенитета вестготского короля при конкуренции с Византийской Империей.

В рамках изучения концепций Григория о христианском миропорядке нельзя не отметить российского исследователя П.П. Шкаренкова, который обращался к исследованию языка Григория, его эпистолографического наследия и его контактам с варварскими королями. Шкаренков П.П. Римская империя в «эпоху упадка»: между мифом и реальностью. // Новый исторический вестник, 2004. №2(11); Шкаренков П.П. Империя и королевская власть в концепции христианского миропорядка Григория Великого // Империи и этнонациональные государства в Западной Европе в Средние века и раннее Новое время. М., 2011; Садов А.И. Обзор языка папы Григория I. // Христианское чтение, 1916. №3. С. 257-282. П.П. Шкаренков высказал идею о том, что активная миссионерская деятельность Григория и его интерес к варварским королевствам был вызван, в прервую очередь, ухудшением отношений и конкуренцией с Византией. Шкаренков П.П. Империя и королевская власть... Указ. соч. С. 379 - 409. Однако главной темой работ П.П. Шкаренкова стал образ императорской и королевской власти в работах Григория.

Хотя тема взаимоотношения понтифика и варварских королей, в частности, Реккареда, была продолжена в ряде работ и статей, См. Например: Orlandis J. Gregorio Magno y la Espaсa visigodo-bizantina // Estudios en homenaje a don Claudio Sбnchez Albornoz en sus 90 aсos. Buenos Aires, 1983. T. I. Pp. 328 - 348; Pohl W. Gregorio Magno e le origini dell'Europa. Atti del convegno internazionale, Firenze, 2006. P. 171-180. она рассматривалась либо в контексте истории взаимоотношения Римской и Испанской Церквей, либо в контексте взаимодействия Григория и королей Запада. Между тем, детальный анализ характера связи Григория и Реккареда представляет интересный материал для понимания роли религиозного фактора в дипломатии Папы и вестготского короля.

2. Контакты и конфликты Толедо и Византии в оценках исследователей

История византийских завоеваний на территории бывшей Западной римской империи тщательно изучена. Проблема вестготско-византийских отношений в контексте исследования Византийской «реконкисты» была проанализирована в работах Дж. Мурхеда, А. Лута, А. Барберо, М.И. Лоринга. Ключевым тезисом упомянутых авторов является идея о том, что в сознании византийцев империя продолжала существовать, поэтому правление вестготов, вандалов, лангобардов на территориях Испании, Италии и Северной Африки воспринималось не просто варварским, но захватническим и нелегитимным. Moorhead J. The Byzantines in the West in the sixth century. P. 118-120; Louth A.The Eastern Empire in the sixth century. // The New Cambridge Medieval History. Cambridge, 2005. Vol. 1. P.93-118; Barbero A., Loring M.I. The formation of the Sueve and Visigothic kingdoms in Spain. // The New Cambridge Medieval History. Cambridge, 2005. Vol. 1.P. 162-193.

Детально проанализированы отношения и военные конфликты Византии и Тулузского, а затем - Толедского королевств в работах Э. Лаута и Дж. Мурхеда. Louth A. Op. cit. P.93-118. Э.Лаут рассматривает политические проекты императоров Анастасия, Юстиниана, Маврикия, в контексте которых обращается и к контактам с вестготами. Автор уделяет большое внимание взаимному восприятию варварских королей и Римского императора, чья фигура была, по его мнению, образцом для подражания у всех варварских королей. Louth A. Op. cit. P. 93-94. Важный тезис Э.Лаута состоит в том, что неотъемлемым элементом понимания Римского социального, политического и культурного пространства стала именно христианская вера, символы которой укоренились в восприятии образа империи. В свою очередь, ортодоксальность империи и императоров (и демонстрация ортодоксальности) являлась одной из главных отличительных характеристик. Ibid. P.100-108.

Если для Э.Лаута варварские короли представляются как «клиенты» или федераты империи (автор подразумевает, что империя де-факто продолжила свое существование на Западе, а авторитет и юрисдикция над этой областью Восточного императора никем не оспаривались), то у Дж. Мурхеда, напротив, измерения Запада и Востока четко разделены. Автор оговаривает однозначное исчезновение Западного имперского пространства, однако, как и Э.Лаут, отмечает, что во всем варварские короли подражали Восточной империи. Moorhead J. Op. cit. P. 120. Автор касается взаимодействия римлян и вестготов, между делом отмечая, что последние были ярыми приверженцами арианства. Именно принадлежность к неортодоксальной вере стала значимым маркером отличия, позволяла воспринимать вестготов, наряду с прочими народами, как «других», как варваров, которые в восприятии римлян были настоящими еретиками.

Продолжая историографию по «имперской проблематике», следует отметить также работу А.Барберо и М.И. Лоринга, содержащей краткую история образования независимых от Римской империи королевств свевов и вестготов. Barbero A., Loring M.I. Op. cit. P. 169-187. Авторы дают подробную хронику событий с начала VI века и заканчивают повествование воцарением Реккареда, ко времени которого, как предполагается, королевство вестготов приняло определенный устойчивый облик и более-менее прочную организацию.

Обращаясь к внутренней политике и идеологии, авторы полагают, что полный суверенитет и признание королевства, а также легитимности и авторитета вестготских королей произошли за счет законодательной деятельности, а также из-за преемственности между византийскими (римскими) и вестготскими политическими институтами. Barbero A., Loring M.I. Op. cit. P. 170-171. Роль религии как значимого маркера авторы склонны нивелировать, отдавая ведущую роль социально-политическому институциональному порядку и правовому полю. А.Барберо и М.И.Лоринг обращаются к отдельным частям из хроник и историй (например, работы Исидора Севильского) и указывают, что в источниках наблюдается «сильное преувеличение» религиозного фактора; по их мнению, современному историку наивно полагать, что религия, в самом деле, могла стать важным элементом королевской идеологии и внешней политики. Ibid. P. 178. Обращаясь к характеристике внешнеполитической обстановки, авторы отмечают, что к концу VI столетия сильное напряжение во взаимоотношениях отсутствовало, и, в целом, византийцы приняли менее враждебную, более нейтральную позицию по отношению к вестготам. Ibid. P. 187. Отчасти это объясняется возросшим авторитетом и силой Толедского королевства, признанными соседями и противниками, отчасти - внутренней нестабильностью в Византии. Острогорский Г.А. История Византийского государства. / Пер. с нем. М.: Сибирская Благозвонница, 2011.

В работах, сосредоточенных на истории непосредственно Испании, авторы уделили куда большее внимание таким проблемам, как репрезентация власти, идеология королей, религия и религиозность вестготов, их выражение во внутренней и внешней политике. Так, американская исследовательница Р.Л. Стокинг предположила, что вестготы, в ответ на претензии Византии восстановить религиозно-политическое лидерство в западном средиземноморье, активно использовали «имперские» символы власти. Stocking R.L. Op. cit. P. 60-62. «Имперский» церемониал и титулатура в символизме вестготской власти, военная экспансия в регионе, по мнению историков П.С. Диаса, М.Р. Вальверде-Кастро, были для вестготов средством демонстрации суверенитета. Dнaz P. C., Valverde M.R. The Theoretical Strength and Practical Weakness of the Visigothic Monarchy of Toledo/ Rituals of Power. From Late Antiquity to the Early Middle Ages. Ed. Frans Theuws; Valverde Castro M.R. Ideologнa, simbolismo y ejercicio del poder real en la monarquнa visigoda: un proceso de cambio. Ediciones Universidad de Salamanca, 2000. Продолжая эту тему, британский историк Дж. Вуд также рассматривал военную экспансию вестготов и процесс отвоевания спорных с Византией территорий в конце VI - начале VII вв. как средство демонстрации превосходства на Пиренейском полуострове. Wood J. Religiones and gentes in Isidore of Seville's Chronica Maiora. // Post-Roman transitions: Christian and Barbarian identities in the early medieval west. Cultural Encounters in Late Antiquity and the Middle Ages (14), 2013.

В работе, посвященной исследованию института власти и государственного управления в Толедо с VII по XVII вв., французский историк С. Мартен высказала тезис о том, что, вестготы все больше выходили из сферы потенциального влияния Византии и все больше претендовали на первенство в регионе по мере оформления института верховной власти. Martin C. L'innovation politique dans le royaume de Tolиde : le sacre du souverain // Йlections et pouvoirs politiques du VIIe au XVIIe siиcle, dir. C. Pйneau. Pompignac, 2009. P. 143-227. В другой работе, посвященной определению географических и ментальных границ развивавшегося королевства вестготов, С. Мартен полагает, что в VII веке вестготские короли перестали следовать византийском образцам репрезентации власти, что говорит об осознании ими собственной исключительности. Martin C. La Gйographie du pouvoir dans l'Espagne visigothique. Lille, Presses Universitaires du Septentrion (collection Histoire et Civilisations), 2003.P. 143-277; 279-370.

Вообще, что касается формирования идеологической концепции вестготского королевства и, как следствие, наиболее значимых военных столкновениях вестготов с Византией, то здесь на первый план выходит фигура короля Сисебута. Историки, вслед за современниками и потомками Сисебута, восхваляют его литературный талант, образованность, ораторские и дипломатические способности, искусность в военных действиях, и, что важно, его религиозность. Stocking R.L. Op. cit. P. 119-130; Orlandis J. Op. cit. P. 387, 396. Так, по словам испанского историка Х. Орландиса, черты, приписываемые источниками Сисебуту, больше походят на «духовные», а не «светские», т.е. соответствующие более образу епископа, нежели короля. Ауров О.В. Королевства вестготов в истории средневекового Запада. Указ. соч. С. 42-46; Ziegler A.K. Op. cit. P. 92; Wood I. Politics of identity… Op. cit. P. 58; Stocking R.L. Op. cit. P. 123-124; Orlandis J. Reino Visigodo… P. 387-388. Отмечают и дипломатические таланты короля, хотя, надо сказать, его переписка нечасто становится объектом специального исследования. Хотя контакты Сисебута и патриция Цезария, а также короля лангобардов Аделоальда упоминаются в ряде работ, лишь в нескольких проводится их непосредственный анализ. Так, Х. Орландис исследует конфликты Сисебута с горными народами, две византийские кампании, а также контакты с лангобардами. Испанский историк отчасти обращается к письмам Сисебута, но при этом полагает, что вестготский король был плохо осведомлен о политической и религиозной обстановке в соседних государствах, поэтому его дипломатические сношения не имели определенного результата. Аналогично автор оценивает и результаты контакта Сисебута с византийским патрицием Цезарием, поскольку, по его мнению, дипломатия не привела к желаемому итогу, достигнутому лишь в правление Свинтилы. Orlandis J. Op. cit. P. 396-340. Р.Л. Стокинг также поверхностно касается писем короля, но, в отличие от Х. Орландиса, более высоко оценивает результаты предприятий и дипломатических усилий Сисебута. Историк полагает, что именно его военные кампании проложили путь к окончательной победе Свинтилы над Византией. Stocking R.L. Op. cit. P. 126-130.

Отмечая, что важной чертой в репрезентации Сисебута стало внимание к его военным успехам, историки обращаются к развитию вестготской концепции власти, претерпевшей изменения со времен царствования короля Реккареда. Так, М. Вальверде-Кастро пишет, что после обращения Реккареда сформировался «духовный» (связь с Церковью) базис для авторитета короля, святой обязанностью которого стала поддержка мира; впоследствии важной стала также защита внешних рубежей, превосходство в военном деле. При этом ключевым отличием в позиции королей Реккареда и Сисебута считают большую независимость последнего от Церкви. Valverde Castro M.R. Op. cit. P. 82. По мнению того же Х. Орландиса, Сисебут не нуждался в церковной защите и покровительстве, поэтому его идеология вступала в определенный конфликт с заложенной Реккаредом и собором симфонией. Автор полагает, что Сисебут склонен к цезарепапизму. Orlandis J. Reino Visigodo... P. 398-340. Исследовательница Р.Л. Стокинг поддерживает эту позицию, отмечая отсутствие при Сисебуте общеиспанских соборов, способных ограничить его власть. Stocking R.L. Op. cit. P. 128,

Тем не менее, известно, что король был очень дружен с Исидором Севильским, который, вероятно, являлся его наставником. Именно с этой фигурой во многом связано стремление к возобновлению консенсуса Церкви и власти, и, что особенно важно - зарождение «национальных» чувств Вестготской Церкви, о чем писал Х.Орландис в монографии, посвященной истории Церкви Толедского королевства. Orlandis J. La iglesia en Espaсa… Op. cit. По мнению историка, именно это провоцировало все большее обособление Вестготской Церкви от Римской Кафедры, и в этом смысле, для упрочения своей силы, Церковь нуждалась в содействии верховной власти, в свою очередь помогая королю конкурировать с авторитетом императора Византии.

Аналогично британский историк Дж. Вуд также полагает, что религиозность как отличительная черта вестготских королей прославлялась в сочинениях того же Исидора Севильского, при этом она противопоставлялась неблагочестию византийских императоров, в вину которым ставится потворство еретикам и угроза ортодоксии (это - результаты спора о Трех главах). Wood J. Politics of identity... Op. cit. P. 145 Таким образом, в образе Византии смешивается враг и Церкви, и всего королевства, а наличие «общего врага» сблизило епископат с королем. Важно отметить, что, с точки зрения Дж. Вуда, обращение вестготов в ортодоксию - важнейшее событие, поскольку ортодоксальность вестготских правителей не позволяла византийцам считать их варварами. Это привело к тому, что Испания стала своего рода ареной символического соревнования вестготов с Византией; однако, выдвигая этот тезис, автор не развивает его, концентрируясь, в первую очередь, на анализе текстов и значений в сочинениях Исидора.

Об истории контактов Вестготского королевства и Византии писала испанская исследовательница М. Вальехо Хирвес. Vallejo Girvйs M. Hispania y Bizancio. Una relaciуn desconocida. Madrid, 2012. В центре внимания историка находится административное устройство Византийской Испании, ее связь с вестготами и с Византией. В частности, обращаясь к переписке вестготского короля Сисебута и византийского патрикия Цезария, М. Вальехо Хирвес обращается к вопросам организации связи, функционирования внутренней администрации при Цезарии, роли писцов, секретарей и нотариев, задействованных в составлении и доставке дипломатических посланий. Исследователь полагает, что, хотя Византийская Испания была тесно интегрирована в структуру Империи, в VII веке, из-за состояния кризиса, Имперская администрация утратила контроль над отдаленными испанскими областями, поэтому такие фигуры, как патрикий Цезарий, получили большую автономию в делах внешней политики. Ibid. P. 351-354.

Попытка восстановить детали административной структуры Византийской Испании предпринял также итальянский исследователь, Д. Моросси. Morossi D. Governors of Byzantine Spain. // Byzantinistica. Rivista di Studi Bizantini e Slavi. Serie Seconda. Spoleto, 2013. P. 131-157. Развивая идеи М. Вальехо Хирвес, в одной из статей историк обращается к установлению личностей и функционала наместников Испании, их взаимодействию с Империей и с королевством вестготов. Morossi D. Governors of Byzantine Spain. Op. cit. P. 153-154.

Как мы видим, в приведенных исследованиях внешняя политика и контакты с Византией рассматриваются отдельно от внутренней идеологии вестготских королей (даже Сисебута, хотя религиозному фактору в его политике уделяется довольно много внимания). Одним из немногих примеров попытки соединить внешнюю политику с внутренней идеологией предпринял в 1957 г. исследователь В. Гоффарт, который, в том числе, обратился к отношениям Византии и Вестготского королевства в 579-585 годах. Однако историк подходит к проблеме со стороны Византии, пытаясь определить, как императоры Тиберий и Маврикий выстраивали свою политику и дипломатию на Западе. Goffart W. Byzantine Policy in the West under Tiberius II and Maurice: the Pretenders Hermenegild and Gundovald (579-585). // Traditio, Vol. 13, 1957. P. 73-118. Таким образом, и здесь проблема влияния религии на внешнюю политику требует дальнейшего изучения.

3. Толедское королевство и контакты с франками и лангобардами в оценках исследователей

3.1 Вестготское королевство и взаимоотношения с франками в VI-VII вв.

Отношения с франками являлись для вестготов одним из наиболее проблемных направлений внешней политики. Военные столкновения возобновлялись регулярно из-за взаимных притязаний королевств на пограничные территории. Именно эта тема является центральной в исследованиях, посвященных вестготско-франкским отношениям. Пограничные конфликты и редкие попытки установления союзов со стороны Вестготского королевства проанализированы в работах С. Кастельяноса и Э.А. Томпсона. Оба автора рассматривают историю взаимоотношений вестготов и франков как череду непрекращающихся «наследственных» конфликтов, которые никогда не рарешались до конца. Castellanos S. Los Godos y La Cruz. Op. cit. P. 269-288; Thompson E.A. The Goths in Spain. Oxford University Press, 1969. P. 159-162.

Конфликты вестготов и франков не рассматривались в контексте идеологической политики Вестготского королевства. Многие авторы, занимавшиеся непосредственно франками, обращались к идеологии меровингских королей, в контексте которой выделяли и религиозный аспект. Проблема демонстрации религиозности, идея защиты веры и христианской этики в политике франкских королей рассматривается, например, в работах Д.Ф. Логана, М. Рейделле, Й. Вуда, Б. Дюмезиля, М.А. Бойцова, М. Блока. Logan D.F. History of the Church in the Middle Ages. London, 2002; Reydellet M. La royautй dans la littйrature latine de Sidoine Apollinaire а Isidore de Sйville. Rome, 1981; Wood I.N. The Merovingian Kingdoms (459-751). Routledge, 1994; Yitzhak H. Clovis, Gregory of Tours, and Pro-Merovingian Propaganda // Revue belge de philologie et d'histoire. 1993. Vol. 71. No. 71-2; Блок М. Короли-чудотворцы: очерк представлений о сверхъестественном характере королевской власти, распространенных преимущественно во Франции и в Англии. М, 1998; Бойцов М. А. Погребения государей // Словарь средневековой культуры / под ред. А. Я. Гуревича. М., 2003; Дюмезиль Б. Королева Брунгильда. Пер. с франц. М.Ю. Некрасова. СПб, 2012. В частности, в ряде работ военная экспансия франков на пограничные территории Галлии и Аквитании рассматривалась как стремление защитить и распространить ортодоксальную веру.

При этом исследователи не пытались рассмотреть трансформацию взаимоотношений вестготов и франков после обращения первых в ортодоксию. Обращаясь к отношениям вестготов и франков конца VI - начала VII вв., исследователи отмечают разряжение напряжения и практически полное исчезновение прямых военных столкновений. Так, в уже упоминавшейся работе А. Барберо и М.И. Лоринга утверждается, что в конце VI века франки приняли менее враждебную позицию по отношению к Толедскому королевству; это объясняют как признанием легитимности вестготских королей и их власти на территориях Пиренейского полуострова, так и внутренней нестабильностью франкских королевств. Barbero A., Loring M.I. Op. cit. P. 178-187. Ввиду прекращения открытых военных столкновений, отношения вестготов и франков в конце VI - начале VII столетий редко становились предметом специальных исследований.

Другой стороной вестготско-франских отношений являются династические браки. Тема браков затронута в уже упоминавшихся работах Э.А. Томпсона, А. Исла Фрес, А. Барберо, М.И. Лоринга, М. Бренса (Brцens), Б. Дюмезиля. Указанные исследователи полагают, что никоим образом религия или какая-либо идеология не сыграли роли в установлении или расторжении браков между вестготами и франками; в вопросе заключения династического союза короли руководствовались исключительно праграмтическими сообращениями. См. уже упомянутые работы: Thompson E.A. Op. cit.; Isla Frez A. Op. cit.; Brцens M. Op. cit.; Barbero A., Loring M.I. Op. cit. Однако многие вестготско-франкские брачные союзы оборачивались возобновлением военного конфликта, причиной которого становился внутрисемейный конфликт. В свою очередь, внутрисемейные конфликты в ряде случаев происходили на почве религиозных разногласий. Эта тема, на мой взгляд, нуждается в более тщательном исследовании.

Как уже упоминалось ранее, исследователи полагают, что при короле Сисебуте религия стала главным инструментом идеологической политики. Однако редко проводились попытки рассмотреть проявление идеологии Сисебута в контексте отношений с франками. При Сисебуте именно франкские короли стали центральными фигурами королевской пропаганды; это явление нашло отражение в сочинении короля «Житие Св. Дезидерия», в котором образ королевы Брунгильды подвергся сильнейшему очернению. «Житие» в контексте идеологической политики короля Сисебута косвенно рассматривалось в уже неоднократно упоминавшихся работах Й. Вуда и Р.Л. Стокинг. Wood J. Op. cit. P. 161; Stocking R.L. Op. cit. P. 122-128, 135-136.

Проблема проявления религиозного фактора в вестготско-франкских отношениях не получила должного развития в работах исследователей. Эта тема поднималась при изучении идеологической политики и военной экспансии франкских королей. Обращаясь к истории отношений франков и вестготов, исследователи, в основном, концентрировались на ходе военных действий и изредка - на истории династических браков. Между тем, крайне интересно изучить, как трансформировались и функционировали отношения франков и вестготов после обращения последних в ортодоксию, как вестготские короли пытались использовать религию в дипломатии с франками, как, в конце концов, вестготский король Сисебут вместо попыток установить союз сделал франкских королей центральным негативным образом в своей религиозной пропаганде.

3.2 Связь вестготских королей с лангобардами в конце VI - начале XVII вв.

Связь вестготов с лангобардами получила слабое освещение в историографии. Вероятно, это можно объяснить тем, что, по сути, как таковой контакт был поддержан только в правление короля Сисебута. Его послание к королю Аделоальду через королеву Теоделинду упоминается в ряде работ, но лишь в нескольких проводится непосредственный анализ характера письма и его значения в рамках дипломатии вестготского короля.

Одним из первых к исследованию писем Сисебута, его дипломатическим сношениям с Аделоальдом и Теоделиндой обратился Х. Орландис. Хотя историк рассматривает этот сюжет лишь косвенно, он уделяет значительное внимание к дискурсу состоявшегося контакта и отводит в нем ключевую роль именно религиозной риторике. Так, язык Сисебута он характеризует как язык миссионера или апологета, а само послание короля оценивает как призыв к обращению народа лангобардов в ортодоксию. При этом, однако, Х. Орландис полагает, что послание Сисебута Аделоальду и Теоделинде не имело никакого эффекта. По мнению историка, вестготский король был плохо осведомлен о политической и религиозной обстановке королевства лангобардов, в котором на тот момент всеобщее обращение в ортодоксию было невозможным. Orlandis J. Reino Visigodo… Op. cit. P. 398-340.

Проблема религиозной принадлежностилангобардов поднимается во многих исследованиях. В контексте исследования взаимоотношений Папы Григория и лангобардских королей, Дж.Р. Ричардс и Р.А. Маркус обращались к истокам арианства и язычества в королевстве, изучали положение и авторитет католической Церкви. Markus R.A. Op. cit. P. 99. Richards J.R. Op. cit. P. 191. Более детально религиозная политика лангобардских королей проанализирована в монографии Т. Ходкина, посвященной истории Италии в VII-VIII вв. Hodgkin T. Italy and Her Invaders (600-744). Oxford, 1985. P. 150-151. Религиозный вопрос в лангобардском королевстве также косвенно затронут в Кембриджском сборнике по истории христианства и в некоторых уже упоминавшихся работах, например, Й. Вуда и Г.Р. Эванса. Evans G.R. Op. cit. P. 4-5; Moorhead J. Op. cit. P. 2-3; Cambridge History of Christianity. Vol. 2. P. 23; 56-58; Vol. 3. P. 107-108; 214-218; Thompson E.A. Op. cit. P. 158-163; Wood I. Politics of Identity. Op. cit. P. 59; 148. Cambridge History Of Christianity. Vol. 2. P. 58.

Однако в указанных работах контакты лангобардов и вестготов не исследованы. После Х. Орландиса более обстоятельно к взаимоотношениям вестготов и лангобардов при короле Сисебуте подошла исследовательница Р.Л. Стокинг. Если Х. Орландис рассматривал послание Сисебута к Аделоальду в контексте стремления вестготского короля распространить веру, то Р.Л. Стокинг интерпретировала этот сюжет как попытку короля распространить не веру, но образ королевской власти. Историк полагает, что Сисебут видел необходимым научить других тому, что представляет собой «правильная» королевская власть. Р.Л. Стокинг обращается к письму Сисебута к Аделоальду с уклоном на правовой аспект, на законодательные нормы в видении Сисебута. Историк пытается показать, что для короля Сисебута важнейшим направлением было следование «правильным» методам, мотивам, правильному проведению любых мероприятий, соблюдению процессуальной формы и проч. для поддержания истинного консенсуса в королевстве. Stocking R.L. Op. cit. P. 124-125, 134. О демонстрации королем Сисебутом этой «правильности» и «ортодоксального превосходства», отраженными в послании к Аделоальду, писал и Й. Вуд. Wood I. Religiones and gentes… Op. cit. P. 59-60; 148.

Следует отметить, что указанные монографии - редкий пример анализа контактов вестготов и лангобардов. Куда чаще проблемы, связанные с лангобардами, затрагивались в исследованиях, посвященных Григорию Великому: в его архиве находятся письма, адресованные лангобардским герцогам, королям и, что для нас наиболее интересно, четыре письма к королеве Теоделинде (IV.4, V.52, IX.68, XIV.12). Контакты лангобардов с Папой привлекают большее внимание исследователей, поскольку набеги варваров на Рим были одной из главных угроз в период понтификата Григория I. Все это было детально изучено в уже упомянутых работах Дж. Р. Ричардса, Ф.Г. Даддена, Дж. Мурхеда, которые раскрыли личность королевы Теоделинды и ее детей, ее окружение, связи и отношения с двором и т.п.

Таким образом, контакт вестготских королей с лангобардами представляется исследователям незначительным, и потому не находит значительного отражения в историографии. Между тем, анализ послания Сисебута к лангобардам представляет значительный интерес в контексте исследования мотивов, методов и характера дипломатии вестготского короля, а потому требует специального, более тщательного изучения.

Как было показано, по отдельности религия, идеология вестготских королей и их внешняя политика в той или иной степени были изучены в многочисленных монографиях. Немало историков обращалось к дипломатии Толедского королевства, хотя единицы изучали дипломатическую переписку королей в исторической перспективе, сравнивая трансформацию подхода королей к ведению дипломатии. Исследователи не проводили сравнительного и последовательного анализа того, как описываемые цели, методы, задачи воплощались во внешней политике Вестготского королевства.

Многие авторы придавали принципиальное значение военной экспансии в рамках вестготской идеологии, оформившейся после III Толедского собора, параллельно отмечая, что религия и религиозность королей стала центральным элементом в их идеологии. Однако исследователи не пытались рассмотреть влияние и проявление указанного фактора религии в области дипломатии.

Более того, говоря об истории военных конфликтов и анализируя ключевые факторы, определявшие характер событий, некоторые историки считали наивным отводить религии значимую роль, отказывались рассматривать ее как значимый социально-политический маркер. См., например, работу: Barbero A., Loring M.I. The formation of the Sueve and Visigothic kingdoms in Spain. // The New Cambridge Medieval History. Cambridge, 2005. Vol. 1. Однако религия, как центральный элемент вестготской идеологии конца VI-VII вв., не может рассматриваться как предмет чистой риторики. Российский историк П.П. Шкаренков, обращаясь к трактовке образности идеологического мышления, разработанной антропологом К.Гирцем, называет символизм (в нашем случае это, в первую очередь, религиозный символизм) «ядром идеологического мышления» истории поздней античности и средневековья. Шкаренков П.П. Образ власти на рубеже античности и средневековья: от империи к варварским королевствам. Автореф. диссерт. докт. ист. наук. М., 2009. С. 10. По мнению историка, этот символизм следует рассматривать как мощный инструмент, характеризующий социальную и политическую среду, настолько же значимый, как сугубо прагматические мотивы политических деятелей.

Таким образом, представляется, что, сравнительный анализ периода 589-621 годов, охватывающий ключевые направления дипломатии вестготских королей, позволит выделить сходства приемов и риторики, соотнести методы, сопоставить и обнаружить преемственность целей, средств, проследить влияние идеологического и религиозного факторов на внешнюю политику и дипломатию..

II. Анализ источников

Исследование заявленной проблемы предполагает обращение к широкому кругу источников, в числе которых - хроники, агиография, материалам церковного и светского законодательства, дипломатические письма, личные письма. К основным относятся такие источники, которые позволяют нам проследить отношение вестготских королей с соседями; цели, которые они приследовали, и используемые дипломатические методы. Именно эти источники позволят обратиться к внешней политике и дипломатии через призму идеологической политики вестготских королей. Таким источником является переписка (Реккареда и Григория, а также письма Сисебута) и исторические произведения, созданные современниками событий.

1. Письма как источник по истории дипломатии.

Наиболее существенным информационным потенциалом для настоящего исследования обладают письма. В данной работе к анализу привлекались следующие письма: переписка Григория Великого и короля Реккареда; переписка Сисебута и византийского патриция Цезария и письмо Сисебута к королю лангобардов Аделоальду. Следует отметить, что подобный выбор объясняется отсутствием писем дипломатического характера в правление Лиувы, Виттериха или Гундемара. Исключением являются письма графа Септимании, Булгара, заставшего правление Лиувы, Виттериха и Гундемара, к франкским епископам; однако эти письма не представляют интереса в рамках заявленной темы исследования

Работа с подобным источником требует особого подхода, ведь позднеантичное и раннесредневековое письмо - крайне специфический источник, несущий в себе определенные черты публицистики. Нельзя точно установить степень публичности каждого из рассматриваемых писем, однако, вероятно, все они были известны не одному адресату письма. Так, письма Папы Римского могли быть широко известны в среде епископата Толедо. Косвенным подтверждением этому является тот факт, что в период IV-V вв. овладение искусством написания писем стало одним из способов снискать славу глубоко образованного человека, потому «образцовые» Т.е. отвечающие определенным критериям эпистолярного жанра, как то: гладкость стиля, метафоричность, элементы авторского самоунижение и жалобы, превалирование эстетики над фактологией письма авторитетного священнослужителя нередко публично зачитывались, копировались и пересказывались. Беркова Е.А. Поздняя римская эпистолография (IV-V вв.) // Античная эпистолография / под ред. Грабарь-Пассек М.Е. М.: «Наука», 1967. С. 263. В свою очередь авторы предполагали возможность публичного прочтения письма, что могло определенным образом сказываться на его содержании. Что касается дипломатических писем (вроде переписки Сисебута и Цезария), они могли быть известны, по меньшей мере, посланникам, через которых письма доставлялись адресату, а также, судя по содержанию писем Цезария, - кругу доверенных лиц, или советников, и, возможно, даже императору Византии.

Таким образом, все эти письма в той или иной степени выходят за рамки личной переписки и выводятся на уровень публичной переписки и дипломатии. Все эти письма носят характер «дипломатических», т.е., во-первых, относятся к области внешних интересов лица/королевства, имеют основной целью установить контакт за пределами собственных границ, во-вторых, имеют особую форму изложения, совмещают ряд риторических приемов и характерных черт. В рассматриваемых письмах адресатом и адресантом предстают светские (например, Сисебут и Цезарий) или духовные лица (например, Григорий и Леандр), в зависимости от чего характер переписки принимает свою, специфическую форму.

1.1. Письма Григория Великого королю Реккареду

Выбранный источник представляет собой часть регистра частных и административных писем папы римского Григория I (590 - 604), сохранившийся в архивах Ватикана и собранный Иоанном Диаконом в IX в. Регистр состоит из 14 книг, разделенных по годам императорских индиктов, в которых представлены все сохранившиеся письма Григория Великого (около 850). Из всего архива были выбраны те письма, которые касаются взаимоотношений Папы Римского с адресатами из Испании, а именно: переписка Григория с епископом Севильи Леандром, епископом Картахены Лицинианом и королем Реккаредом. Этих писем всего семь, из них переписка с правителем Толедского королевства - наш основной источник - занимает три письма. Также в качестве дополнительного источника я использовала письма Григория, адресованные его помощнику, дефенсору Иоанну, и посвященные разбору конфликта в Малагской епархии, которая в тот период входила в состав византийского анклава.

Как все античное и раннесредневековое письмо, письма Григория Великого следуют законам и особенностями эпистолярного жанра поздней античности. Так, основными чертами в письмах Папы являются склонность к самоунижению, Greg. Reg. Ep. I, 41; … neglegenter loquor… Ibidem: ... haec verbis sensibusque tepentibus... dixeram...; Ep. IX, 227: Multum, fateor, exterius proficiendo interius cecidi… Vitam autem meam cunctis esse imitabilem illa vestra epistola loquitur <…> Neque enim, bone vir, hodie ego sum ille quem nosti. жалобам на тяжесть занимаемой должности и обременительность славы, Ibidem: At nunc multum me deprimit honor onerosus, curae innumerae prostrepunt… метафоричность и внимание к красоте слога. На основании анализируемых писем можно сделать некоторые выводы о характере формуляра писем. Каждое из писем адресатов Григория имеет обширные интитуляцию Ibid. Ep. I, 41 a: Incipit epistola … ad Beatum/Sanctum Gregorium Romensem Episcopum Directa/ Papam Urbis Rome Directa. и инскрипцию, Ibid. Ep. IX, 227: Domino Beatissimo Pape Gregorio, Domino Sancto Ac Beatissimo Papae Gregorio Episcopo. что позволяет сделать предположить необходимость создать видимость иерархичных отношений. Сам Григорий обходится без обширных обращений, принимая на себя роль друга и наставника, разбавляя письма дружественным, даже простоватым, тоном, когда это было необходимо.

Переписка с Реккаредом датируется 596-599 годами. Используемые письма несут серьезный информационный потенциал в рамках исследования внешней политики вестготов и дипломатии Папы Григория. Переписка была значимой для Папы, поскольку позволяла ему установить связи с варварскими королевствами в момент разрыва отношений с Византией; поддержание контакта с духовенством и светской властью Испании способствовало также укреплению угасающего авторитета Папы и Римской Церкви в регионе. В свою очередь, король Реккаред также надеялся извлечь определенные выгоды из установившегося контакта, пытаясь вовлечь Папу в свои взаимоотношения с Византией. Переписка Григория и Реккареда касается следующих тем: обращение вестготов в ортодоксию, вопросы веры, характеристики идеального правителя-христианина, договоры Византии и Вестготского королевства. Таким образом, из переписки мы можем узнать о взаимоотношения Папы и короля и об оценке понтификом такого значимого события как III Толедский собор.

Первое критическое издания архива Григория I было осуществлено Немецким институтом изучения истории, Monumenta Germaniae Historica, и представлен в разделе Gregorii I papae Registrum epistolarum. Сборник писем представлен под редакцией 1878 года исследователя Пола Эвальда и последующей редакцией 1887 года Г.Ваттенбаха. В 1982 году письма были переизданы в сборнике Corpus Christianorum под редакцией Д. Норберга. S. Gregorii Magni Opera. Registrum Epistularum. Libri I-VII. // Corpus Christianorum. Series Latina. CXL. Brepols, 1982.