Крушение Веймарской республики и установление нацистской диктатуры

Размещено на http://www.allbest.ru/

Крушение Веймарской республики и установление нацистской диктатуры

1. Кризис Веймарской республики

1.1 Причины кризиса Веймарской республики

Веймарская республика (1919-1933 гг.) была многопартийным государством, жизнеспособность которого в значительной мере определялась политическим курсом руководящих партий. Партии Веймарской Германии не проявляли склонности к компромиссам и готовности к сотрудничеству, так как это требовало отказа от некоторых принципов и постулатов. Кроме того, ни у одной из партий не было сильных и дальновидных политических лидеров, способных поставить интересы нации выше интересов отдельных социальных слоев и классов. В конечном счете это привело к деградации партийно-парламентской системы.

Узость политического кругозора была присуща как партиям, стоявшим на республиканским позициях, так и их антидемократическим соперникам. Социал-демократическая Германии (СДПГ), например, так и не смогла окончательно освободиться от идеологических догм прошлого и безоговорочно принять то государственное устройство, в создании которого она сыграла главную ролью.

В 20-е годы СДПГ, которая являлась главной опорой демократической республики, играла роль лояльной оппозиции. Она настолько привыкла к такому положению, что стала считать его желательным и отказывалась от заключения компромиссов, что было необходимо, если бы партия вновь захотела взять на себя государственную ответственность. Вместо того чтобы превратить партию в политическую силу, привлекательную для всех слоев населения страны, ее лидеры неутомимо твердили, что партия выражает интересы исключительно рабочего класса. На практике это означало, что они не делали ничего, что могло бы вызвать недовольство профсоюзов.

Что же касается Независимой социал-демократической партии Германии (НСДПГ), то эта массовая партия, численность которой превышала 900 тыс. человек, пыталась идти «третьим» путем и совместить несовместимое - сочетать власть Советов с парламентаризмом. В итоге в конце 1920 г. ее левое крыло объединилось с Коммунистической партией Германии (КПГ), а оставшаяся часть партии в 1922 г. вошла в состав СДПГ, хотя небольшие организации существовали до 1931 г. Созданная 20 ноября 1918 г. бывшими «прогрессистами» и левыми национал-либералами Немецкая демократическая партия (НДП) не имела четких целей, что приводило к постоянным внутрипартийным трениям и частой смене руководства. В 1919 г. НДП была третьей по значимости партией в республике, но всего за год она потеряла половину своих избирателей. Причиной этого явилась главным образом неистребимая склонность либералов интересоваться больше абстрактными, а не волнующими массы проблемами. Поэтому избиратели все чаще рассматривали НДП как партию непрактичных интеллектуалов. Партия «Центр» придерживалась гибкого парламентского курса и выступала за сотрудничество с социал-демократией. Она опиралась на самые различные социальные слои. Так, фракция «центристов» в рейхстаге состояла из профсоюзных функционеров, учителей, литераторов, представителей духовенства, а также из промышленников, коммерсантов, трактирщиков и крестьян. Такой социальный состав членов объясняет, почему партия «Центр» (в том числе и ее руководство) была прагматичнее и гибче, чем СДПГ, и популярнее, нежели НДП. Партия «Центр» более других была готова к компромиссам. Как выразился один из ее лидеров, И. Йоос, партия придерживалась принципа не «или - или», а «Почему бы не то и другое?». Такая позиция делала возможным ее сотрудничество как с левыми, так и с правыми политическими силами.

Уже с 1925 г. стало очевидно, что без участия партии «Центр» невозможно никакое правительство парламентского большинства. Возросшее по этой причине самомнение партии стало представлять потенциальную опасность для демократии. Пока во главе партии стояли такие люди, как Й. Вирт или В. Маркс, опасность антиреспубликанского эксперимента была маловероятной. Но когда в 1928 г. руководителем партии стал католический теолог Л. Каас, нетерпимый к недостаткам парламентаризма и готовый искать более радикальные решения для преодоления трудностей, то курс партии явно начал отклоняться вправо.

Созданная 24 ноября 1918 г. из бывших консервативных партий кайзеровской Германии, НННП выражала интересы рейнско-вестфальских магнатов тяжелой промышленности, восточнопрусского юнкерства, высшей бюрократии и офицерского корпуса. Она стала оплотом всех антиреспубликанских, националистических и монархических политических сил, настаивая на ревизии Версальского договора и реставрации династии Гогенцоллернов. Когда в 1928 г. во главе партии встал бывший член дирекции крупповского концерна, владелец газетной империи и крупнейшей немецкой киностудии «УФА» А. Гугенберга, человек огромного самомнения и невиданного упрямства, партия окончательно перешла на экстремистские, праворадикальные позиции. И потому вполне логично, что политические интриги НННП завершились ее союзом с национал-социалистами.

По большинству вопросов националистов поддерживала созданная 12 ноября 1918 г. региональная Баварская народная партия (БНП), которая формально считалась отделением партии «Центр», но фактически была гораздо правее.

Новым явлением в партийно-политической структуре Веймарской республики стало создание в Мюнхене в январе 1919 г. Немецкой рабочей партии. Свое окончательное название - Национал-социалистическая немецкая рабочая партия (НСДАП) - эта партия фашистского типа получила в феврале 1920 г. после принятия официальной программы «25 пунктов». В 1921 г. партию возглавил неудавшийся художник австрийского происхождения, участник Первой мировой войны, человек с сильной волей и интуицией А. Гитлер (1889-1945).

Программа «25 пунктов» требовала отмены Версальского и Сен-Жерменского (с Австрией) мирных договоров, объединения всех немцев в единую Великую Германию, изгнания из нее «инородцев», прежде всего евреев. Многие положения программы были созвучны настроениям народных масс. Они предусматривали запрет нетрудовых доходов, национализацию крупных трестов, ликвидацию земельной ренты и спекуляции землей, сдачу крупных универмагов в аренду мелким торговцам по низким ценам. Лозунг партии «Общее благо выше личной выгоды» звучал совершенно по-социалистически. Дальновидный Гитлер настоял на включении в программу пункта о необходимости создания сильной централизованной государственной власти и ограничении прав отдельных немецких земель. Но основными принципами нацистской идеологии являлись ненависть к демократии, антисемитизм, славянофобия, антимарксизм. Эта идеология основывалась не на рациональной логике, а на слепой вере в непререкаемые догмы.

Существование в Веймарской республике множества политических партий объясняет, почему с 1919 по 1928 г. в ней сменилось 15 правительств, ни одно из которых не продержалось более 18 месяцев. Это происходило потому, что в рейхстаге было представлено слишком много партий, так что любой кабинет министров мог быть только коалиционным. К тому же число возможных коалиций было ограничено, поскольку социал-демократы и националисты наотрез отказывались сотрудничать. Практически действующими могли быть только два коалиционных правительства: с участием СДПГ и других крупных партий «левее националистов» или с участием националистов и партий «правее социал-демократии». Но и эти потенциально возможные коалиции полностью зависели от благосклонности высших партийных функционеров, постоянно оказывавших давление на своих министров, шла ли речь о внепарламентских интересах партий или о пропагандистских кампаниях, которые время от времени развертывали партийные лидеры. В таких условиях партийно-парламентарную систему Веймарской республики все чаще сотрясали правительственные кризисы, которые озлобляли избирателей, и без того не испытывавших особой любви к демократической системе, навязанной, по их убеждению, Германии западными странами.

Партийная элита дала массу поводов для собственной дискредитации, поскольку судьба любого правительства в Веймарский период «целиком зависела от всесилия партийных эгоизмов, опиравшихся на пропорциональную систему выборов. В рейхстаге царила жесточайшая партийная дисциплина, и судьба каждого депутата была в руках партийного руководства, от которого целиком и полностью зависело составление партийных избирательных списков.

Все это делало положение правительства крайне неустойчивым.

Своеобразие институционального устройства Веймарской Германии наиболее отчётливо отражает ст. 1 её конституции, согласно которой Германскую империя являлась республикой. Формируя демократическое государство, группировки, вынесенные революцией 1918 г. на вершину власти, импровизировали. Единства между ними не было, но все они хотели воспрепятствовать развитию революции по «большевистскому» сценарию. Понятно, что консенсус, достигнутый на основе выбора между альтернативами «победа социалистической революции» и «союз социал-демократии с либералами, рейхсвером и бюрократией», прочным быть не мог. Однако именно на его основе была разработана Веймарская конституция, ставшая своего рода «промежуточным решением». Она вобрала в себя, с одной стороны, умеренно-социалистические и либеральные идеи (была фактически принята парламентская форма правления, опиравшаяся на партийно-пропорциональную систему представительства), а с другой - сделала уступку авторитарным союзникам, учредив квазимонархический пост президента. Его избирали всенародным голосованием. В соответствии со ст. 48 конституции он обладал огромными полномочиями в случае чрезвычайных обстоятельств, причём имел право самостоятельно решать, что следует считать такими обстоятельствами. В стабильной обстановке Германия должна была функционировать как парламентская республика с ответственным перед рейхстагом правительством, в кризисной же ситуации она превращалась в авторитарную квазимонархическую систему». По словам Карла Брахера, «Веймарская конституция была готова одобрить нарушение и самоубийство конституции конституционным путём».

До политического кризиса 1930 г., когда президент Пауль фон Гинденбург, воспользовавшись ст. 48 конституции, стал назначать правительство без вотума доверия рейхстага, Германия была одно из самых последовательных парламентских демократий того времени. До этого момента согласие рейхстага на формирование кабинета имело решающее значение. Более того, министерские портфели распределялись внутри правящей коалиции в соответствии с числом мест, которые имела каждая из коалиционных партий в парламенте. Такое положение вещей не устраивало высшую государственную бюрократию Германии, сохранившей свои позиции и после революции 1918 г., но до определённого момента чиновничество с этой ситуацией мирилось.

Преемственность между кайзеровской империей и Веймарской республикой, которая сложилась в результате крушения монархии в ноябре 1918 г. и выборов в конституционное Национальное собрание в январе 1919 г., была значительной. В определённом смысле продолжал существовать даже институт монархии в изменённой форме: рейхспрезиденту, избираемому народом, предоставлялись такие большие полномочия, что современники называли его «преемником кайзера» или «эрзац-кайзером».

Самыми влиятельными социальными группами в кайзеровском рейхе являлись военные и чиновники, в связи с чем представления о ценностях данных групп населения Германии были определяющими для всех немцев. Порядок был высшей ценностью, включающей безусловное повиновение и строгую дисциплину, хороший немец был хорошим солдатом, а хороший солдат служил кайзеру безоговорочно. Общество уподоблялось армии: более высокие по рангу лица отдавали приказы, которые подлежали неукоснительному исполнению нижестоящими. Такой «немецкий порядок» включал полное доверие к власти, уверенность в защищённости. Чиновники полностью разделяли ценности военных: основами для них были служение кайзеру, исполнение приказов начальников, деловая компетентность и добросовестность. Приоритетность ценностей «порядок», «долг», «дисциплина», «подчинение», укоренившихся в коллективном сознании немецкого народа в кайзеровской Германии и передававшихся из поколения в поколение, отчасти объясняет, почему в широких массах в Веймарской республике не было значительного сопротивления нацистскому режиму. Как подчёркивает немецкий историк Норберт Фрай, лояльность подавляющего большинства немцев по отношению к фюреру объясняется их недовольством демократией, равнодушием по отношению к политической свободе, готовностью приспособиться к авторитарному порядку.

Силы Старого порядка, генералитет и юнкерство сразу после революции пытались ликвидировать власть «ноябрьских преступников», уничтожить Веймарскую республику. В марте 1920 г. они устроили путч во главе с помещиком Капом. Член СДПГ Густав Носке вспоминал, что он вел тогда переговоры с генералами рейхсвера. Но только генерал Рейнгарт и майор фон Гильза были готовы выступить на борьбу с путчистами. Остальные (генерал фон Сект, адмирал фон Трота и др. заявили, что «рейхсвер не стреляет в рейхсвер». Путч провалился лишь благодаря мощным выступлениям рабочих. Вставших на защиту республики. 8 ноября 1923 г. Гитлер пытался осуществить нацистский путч в Мюнхене и объявил поход на Берлин. Но тогда этот путч провалился, а Гитлер оказался в тюрьме. Путчисты не получили широкой поддержки со стороны финансовых и промышленных кругов, т. к. под угрозой могли оказаться наметившиеся сделки с деловыми кругами других стран и начинающаяся экономическая стабилизация.

После того как в 1925 г. Гинденбург был избран на высшую государственную должность, больше не имелось никаких гарантий, что президент Германии, в случае реальной опасности, окажется хранителем духа конституции. Пять лет спустя парламентская демократия разбилась на том, что против нее были главные силы властных элит, и за ней больше не стояли решительно настроенные демократические партии. Последующая за этим радикализация была неизбежной реакцией на экономическую депрессию и обособление исполнительной власти. Передача власти Гитлеру не была неизбежной. Но чтобы предотвратить начинавшуюся 30 января 1933 г. Катастрофу, потребовался бы прочный антитоталитарный консенсус между президентской властью и демократическим меньшинством парламента. Отсутствие этого минимального согласия освободило путь Гитлеру.

Если имеется главная причина неудачи Веймара, то, по словам Г.А. Винклера, она в том, что «республика по большей части лишилась поддержки в среде буржуазии, а без достаточно сильных партнеров из числа буржуазных партий умеренное крыло рабочего движения не могло спасти демократию».

1.2 Веймарская республика в период мирового экономического кризиса: 1929-1932 гг. и усиление нацистской опасности

С началом морового экономического кризиса стабильность в стране рухнула как карточный домик.

Симптомы надвигающегося экономического кризиса были ощутимы в Германии во второй половине 1928 г. К середине 1929 г. увеличение промышленного производства полностью приостановилось, а затем кривая выпуска продукции пошла неуклонно вниз, обнаруживая наличие серьезного кризиса. Добыча каменного угля сократилась с 163, 4 млн. т в 1929 г. до 142,7 млн. в 1930 г., т.е. на 12, 6%. Падение производства чугуна составило 21,3%; еще более снизилась в 1930 г. выплавка стали - на 29%.

Хроническая болезнь современного капитализма - недогрузка предприятий - в эти годы резко обострилась. Если в январе 1930 г. общая загруженность еще равнялась 61,4%, то в декабре того же года она упала до 48,9%, а в январе - феврале 1931 г. - до 43, 8%. Это значит, что уже на первом этапе кризиса свыше половины производственной мощи германской промышленной мощи германской промышленности не использовалось.

Крах крупнейших германских банков в период мирового экономического кризиса нанёс большой материальный ущерб многочисленным мелким вкладчикам, в том числе многим ремесленникам. Резкое сокращение платежеспособного спроса ещё больше сузило рынок сбыта товаров ремесленного производства. С 1928 по 1932 г. оборот ремесленного производства сократился с 20 млрд. марок до 10,9 млрд. Степень падения ремесленного производства была выше, чем снижение общего индекса промышленного производства. Вызванное кризисом решительное свёртывание промышленного и жилищного строительства нанесло тяжёлый удар ремесленникам-строителям, составлявшим большую долю всех занятых в ремесле (около миллиона человек). В связи с мировым характером кризиса в трудное положение попали и те ремесленные предприятия, которые работали преимущественно на экспорт (мастерские, выпускающие изделия точной механики, оптику, хирургические инструменты, музыкальные инструменты и т.д.). В 1932 г. оборот ремесленного производства сократился по сравнению с 1928 г.: в строительстве на - 68%, в металлообработке - на 52%, в деревообработке - на 50%, в швейном и обувном деле - на 48%.

Невиданными темпами стала расти безработица. К концу 1929 г. число безработных - даже по заведомо преуменьшенным данным - составляло 3,4 млн. человек, а в конце 1930 г. достигло 4,4 млн. За этими цифрами стояли сотни тысяч человеческих трагедий, гибель надежд целого поколения, отчаяние изверившихся во всем, обреченных на медленную смерть людей. За этими цифрами стояли нескончаемые вереницы тех, кто месяцы, а то и годы не находили применения своему труду и чье существование целиком зависело от причуд буржуазной благотворительности.

В тот момент, когда безработный выброшен из трудового процесса, у него нет точки опоры для политической воли к наступлению и для воли к переменам. Нуждающийся в помощи противостоит тем общественным учреждениям, которые представляют ему необходимые средства для жизни, в качестве изолированного одиночки. Организованный рабочий, работающий на предприятии, ведет борьбу при помощи своей организации или функционеров на предприятии. На предприятии имеются возможности для политической борьбы и для неорганизованного рабочего, например забастовка. Этих возможностей в гораздо большей степени лишен безработный.

Оторванные от работы и контактов с внешним миром рабочие теряют материальные и моральные возможности использовать свободное время. Не обязанные больше никуда спешить, они больше ничего не предпринимают и постепенно соскальзываю из налаженного существования в несвязанную ничем жизнь, в пустоту.

Знаем ли мы, что это значит: по статистике на январь 1932 г. Среди миллионов безработных значится 900 тыс. молодых людей до 21 года?

Безработица рассматривается большинством как большое несчастье. Вот высказывание одной немецкой девушки: «Когда человек становится безработным и видит возникшую и з этого нужду, это - страшно, так как человек совершенно сломлен. Все другое - не беда, но это делает нас малодушными и отчаявшимися».

В условиях кризиса резко уменьшились возможности побочного заработка, который помогал многим ремесленникам держаться на плаву. Массовая безработица резко сократила отток от ремесла излишней рабочей силы: молодёжь, не имевшая возможности найти себе работу, оставалась на родительских предприятиях, образуя своеобразную промышленную резервную армию ремесленного производства. С другой стороны, безработица резко усилила конкуренцию между самими ремесленными предприятиями. Часть безработных, потеряв надежду устроиться, занялась ремеслом. В связи с этим появилось большое количество так называемых «новых» ремесленников-одиночек, готовых работать на любых условиях и сбивавших цены на продукцию постоянных ремесленников. В свою очередь, разорившиеся ремесленники не ликвидировали своего производства, т. к. массовая безработица лишала их возможности найти где-либо в другом месте применение своим знаниям и умениям.

К тем прослойкам населения Германии, которые больше всего пострадали от кризиса, относились служащие. Условия материального существования большинства лиц этой категории до октября 1929 г. достаточно тяжёлыми. Около 50% всех служащих получали оклады, не обеспечивавшие прожиточного минимума. Заработная плата около 30% чиновников и служащих находилась на грани прожиточного минимума. Даже на высшей точке относительной стабилизации экономической обстановки в Германии уровень зарплаты низших групп служащих составлял лишь около 75% от уровня 1913 г. Весьма велики были обязательные отчисления: налог на зарплату, взносы на страхование по инвалидности, болезни и безработице.

Экономический кризис привёл, прежде всего, к быстрому росту безработицы среди служащих. Если в апреле 1929 г. в Германии было 232 тыс. безработных служащих, то в апреле 1932 г. их насчитывалось 526 тыс., а в апреле 1933 г. - 597 тыс. В эти годы безработных служащих было больше, чем вообще безработных в Германии до первой мировой войны. Около половины всех безработных служащих не получали никакого пособия по безработице.

Рост безработицы среди служащих ускорил начавшийся ещё ранее процесс массовой замены мужского труда в этой области женским, который оплачивался хуже. Одновременно пожилые служащие заменялись менее высоко оплачиваемой молодёжью. Это, в свою очередь, привело, с одной стороны, к появлению застойной безработицы среди определённой категории служащих и, с другой - к общему заметному уменьшению их средней заработной платы. По некоторым оценкам, доход служащих упал в 1931 г. по сравнению с докризисным периодом на 20 - 25%.

Положение, в котором оказались служащие и чиновники, отражало и положение интеллигенции в целом. Многие лица интеллектуального труда были по своему положению служащими. Это относилось, в первую очередь, к технической интеллигенции, но также и к учителям, определённой части медицинских работников и т.д. Экономический кризис ударил по их материальному благосостоянию точно так же, как и по материальному благосостоянию других отрядов чиновников и служащих.

Немногим лучше было положение и той части интеллигенции, которая занималась так называемыми свободными профессиями. В то время в Германии насчитывалось около 23 тыс. артистов, 13,4 тыс. адвокатов, 12,5 тыс. художников, 4,5 тыс. писателей, 46,1 тыс. врачей и т.д. Только незначительная часть их сумела сохранить в кризисные годы прежний уровень жизни.

Возросшая нищета широких слоёв населения сузила и так весьма небольшой спрос на продукты творческого труда. Тиражи изданий резко сократились. Ни государство, ни частные меценаты, испытывавшие резкую нехватку ликвидных средств, не интересовались произведениями живописи. Один за другим терпели финансовый крах театры. Постоянно сокращалась частная практика врачей.

С особой силой всё это сказывалось на молодёжи. По данным союза немецких инженеров, из 8 тыс. лиц, окончивших средние и высшие технические училища в 1931-1932 гг., 1500 человек работали разносчиками, судомойками и т.д., а 4 тыс. не имели вообще никакой работы. Непосредственно по специальности была занята только 1 тыс. человек.

Основой для изучения ценностей граждан Германии в последние годы существования Веймарской республики перед приходом к власти национал-социалистов послужил анализ итогов выборов в рейхстаг летом 1932 г., включающий изучение программ политических партий. Анализ текстов позволяет установить, что в программе национал-социалистической рабочей партии Германии, получившей большинство голосов, выражается стремление к базовой ценности немецкого народа - порядок, под которым в данной программе понималась автократия национал-социалистической партии и её вождя. Текст программы содержит также апелляцию к уже отмеченным традиционным «немецким добродетелям» послушание, долг, подчинение, дисциплина. Указанные качества являлись стандартами для воспитания в семье и школе и в целом ценностями для немецкого общества данного исторического периода.

Итак, ведущим фактором, который обеспечил поддержку большинства избирателей, была идея порядка и страх перед хаосом. Ценность порядка в глазах избирателей заключалась в безопасности, надёжности, предсказуемости будущего, наличии чётких правил. Однако все надежды на долгий мир и стабильность были лишены оснований, и уже Великая депрессия 1929 г. разрушила эти надежды.

Экономический кризис, начавшийся 1929 г., не мог не приобрести в Германии особой остроты, ибо ему благоприятствовали результаты военного поражения и послевоенной инфляции, сильно ограничившие емкость внутреннего рынка. Остроте кризиса способствовал и высокий уровень монополизации германской экономики; монополии упорно задерживали снижение цен на многие товары.

Последствия мирового кризиса пополнили собой и без того длинный список «смертных грехов» веймарской демократии. «Черная пятница» на нью-йоркской бирже (25 октября 1929 г.) отозвались в Германии прежде всего оттоком иностранных капиталов. Внутренний рынок буквально вымер - на одного покупателя в таких отраслях, как автомобилестроение, приходилось несколько продавцов. Падение платежеспособного спроса населения и свертывание производства тут же сказалось на доходной части бюджета, которой уже в 1929 г. не хватало 7 млрд. марок. В 1931 г. Германию охватила волна разорений банков пострадали и мелкие вкладчики, и крупные предприятия, лишившиеся оборотных средств.

Помнящие о шоке гиперинфляции 1923 г. правительство в борьбе с кризисом сделало ставку на стабильность марки, а значит, режим жестокой экономии.

Распределение бюджетных средств сразу же стало стержнем политической борьбы. К государственной кассе выстроилась очередь желающих получить помощь - от банков, стремящихся застраховать свою ликвидность, до помещиков, потерявших рынки сбыта своей продукции. В ее хвосте оказалась самая массовая категория нуждающихся - безработные. Если в сентябре 1929 г. в Германии было зарегистрировано 1,5 млн., а в январе 1933 г. их число достигло 6 млн.

Уже в марте 1930 г. споры вокруг финансирования пособий по безработице взорвали социал-либеральную коалицию. ГНП и Центр выступали против увеличения отчисления с предпринимателей и финансирования этой статьи расходов за счет государственных займов. СДПГ вернулась в стан оппозиции.

Германия вступила в мировой экономический кризис, имея правительство «большой коалиции» (СДПГ, партия Центра, НДП, ННП) во главе с социал-демократом Германом Мюллером. Оно было сформировано в 1928 г. после выборов в рейхстаг, которые зафиксировали слабость позиции буржуазных партий и укрепление роли СДПГ. Социал-демократы получили ещё один шанс для активного влияния на формирование государственной политики и укрепления демократических институтов.

Сентябрьские выборы 1930 г., состоявшиеся после того, как рейхстаг потребовал отмены президентского правления и был распущен президентом, принесли невероятный успех правым радикалам. НСДАП, не набравшая два года назад и 3%, получила 18,3% голосов и 107 мест, став второй по величине фракцией рейхстага. Нацисты смогли отобрать избирателей у правоконсервативных партий, за них голосовали мелкие предприниматели и представители «свободных профессий», достаток и само существование которых были поставлены на карту в условиях кризиса.

Исход выборов заставил политиков, ученых и публицистов обратить внимание на феномен национал-социализма. Если раньше НСДАП рассматривалась как партия маргиналов, черпавшая свою идеологию в море шовинистической и антисемитской литературы и ориентировавшаяся на политическую практику итальянского фашизма, то теперь пришлось признать ее влияние на самые различные слои населения. Нацистское движение не воспроизводило характерный для Германии тип «идеологической партии» как союза единомышленников, его лидеры поставили более широкую задачу - собрать под свои знамена максимальное число сотрудников, не удовлетворенных своим положением в современном обществе и потерявших традиционные пути социальной интеллигенции вроде сословной или конфессиональной принадлежности.

Для масс политика должна была выглядеть как нескончаемое шоу - парады, манифестации, факельные шествия и мистические действа вроде «прикосновения к революционному знамени». С этим также были связаны культ униформы и разнообразие организационных форм нацистского движения: от военизированных отрядов до специальных союзов для домохозяек, юношей и т.д. Наконец, пропаганда нацистов делала ставку на эмоциональное восприятие действительности, пугая, успокаивая или побуждая обывателя к активным действиям. В конечном счете «приверженцы иррационал-социализма» должны были не столько понять, сколько поверить в черно-белую картину мира, загипнотизированные кажущиеся простотой его спасения.

Новый тип партии подразумевал строгую иерархию, наличие огромного аппарата функционеров, деление страны на партийные округа. Нацисты больше, чем другие партии, смогли обратить себе на пользу традиции «фронтового братства» - беспрекословное подчинение приказу, готовность любыми методами достичь поставленной цели. Появившиеся изначально для охраны партийных мероприятий отряды штурмовиков быстро расширили сферу своих действий, записывая на свой счет погромы в рабочих кварталах и политические убийства. Они не просто наводили ужас на противников, но и вели пропаганду действием в рядах самого национал-социалистического движения, доводя взгляды вождей до уровня завсегдатаев пивных кабачков. Это была эрзац - социализация людей, война для которых вопреки всем своим «светлым» пятнам личной биографии. К концу 1932 г. в рядах «нацистской армии гражданской войны» было уже около полумиллиона человек.

Правление партией нацистов существовало только на бумаге, все решения принимались «фюрером» и его ближайшим окружением. После выхода из тюрьмы Гитлеру удалось свести под одну крышу правоконсервативные организации Баварии и просоциалистические организации Северной Германии, а также добиться решения о запрете внутрипартийных дискуссий. Успех его политической карьеры был связан, прежде всего, с недюжинными ораторскими способностями, умением почувствовать настроение аудитории и повести ее за собой.

На этапе становления нацистского движения Гитлер выступал как гениальный имитатор, быстро схватывая, что можно взять из арсенала политического противника и обратить себе на пользу. Его привлекала массовость и революционный настрой рабочего движения - слово «социализм» в названии НСДАП должно было продемонстрировать не только ее обращенность в будущее, но и стремление отобрать массовую базу у СДПГ и профсоюзов. У коммунистов Гитлер позаимствовал жестокую внутрипартийную структуру и формы уличной работы. У правоконсервативных партий - ностальгию по прошлому и мистическое преклонение перед «народным духом», а также приемы закулисного лоббирования власти. Не было недостатка в примерах для подражания и за пределами Германии. Военные диктатуры в странах Восточной и Южной Европы казались выразителями новой эпохи - эпохи харизматических лидеров и безоговорочного национализма.

Идеология национал-социализма также представляла собой пеструю смесь околонаучных заимствований, та или иная дозировка которых легко трансформировалась в угоду тактическим задачам. Она опиралась на «ремистификацию природы и естественных наук, облекавшую политику в религиозные формы» (М. Берлей). Для самого Гитлера было характерно биологическое понимание человеческого общества, прогресс которого определялся беспощадной борьбой за существование двух противоположных полюсов, будь то молодые и старые расы, народы-хищники и народы-жертвы, арийские герои и противостоящие им «сорняки».

Заметное место в пропагандистском арсенале НСДАП занимали элитарные философские учения о «толпе и герое», теории о неравноценности человеческих рас, эзотерические сочинения.

Мистический образ героя, которого ведет проведение, накладывался на реальную биографию Гитлера как человека из народа, открывшего в себе дар пророчества. Биологическое истолкование расы лежало в основе тезиса об избранности немецкого народа, призванного владеть миром. Путь к светлому будущему преграждает всемирный «марксистско - еврейский заговор», составной частью которого является парламентская республика внутри и Версальская система вне Германии. Уничтожение и той, и другой было только первым звеном в цепи испытаний, которые предстояло пройти немецкой нации, что бы доказать собственную жизнеспособность.

В общественном сознании периода Веймарской республики НСДАП выступала не как праворадикальная, а как еще одна «левая» партия. Она аккумулировала социальный протест ежечасно разорявшихся мелких предпринимателей и ремесленников, направленный против финансового и торгового капитала. Тот в свою очередь, находился по гипнозом социалистической и антисемитской риторики НСДАП. Гитлеру еще предстояло доказать влиятельным представителям германской экономики, что приход к власти нацистской партии окажется для них наименьшим злом. Нацистские руководители, и прежде всего летчик-ас первой мировой войны Герман Геринг, стали желанными гостями в политических салонах Берлина, в партийную кассу потекли отчисления от прибылей «королей угля и стали».

После мюнхенского «пивного путча» 1923 г. Гитлер отказался от подпольно-революционной деятельности и поставил свою партию в легальные рамки. Демократия должна уничтожить самое себя, с фронтальной атаки акцент был перенесен на ее внутренне разложение. Позор 1923 г. научил его не доверять союзникам и избегать коалиции, накладывавшей на НСДАП хоть какие-нибудь ограничения.

В марте 1930 г. назрел правительственный кризис. В его основе оказались социальные проблемы. Социал-демократы предложили повысить социальные пособия за счёт увеличения отчислений работодателей в фонд по безработице с 3,5 до 4%. Для них пособия по безработице служили мерилом социальной политики партии. ННП, которая ориентировалась на интересы промышленников, категорически отказалась поддержать предложение социал-демократов. Под давлением свободных профсоюзов, требовавших защитить безработных, СДПГ настаивала на своём предложении. Она не приняла и компромиссного варианта, предложенного Центром. Оказавшись в изоляции, фракция СДПГ вышла из коалиции, и 27 марта 1930 г. кабинет Мюллера прекратил существование.

Некоторые историки считают, что произошёл «самоотказ» социал-демократов от политического компромисса, который прежде лежал в основе веймарской системы. Возможно, лидеры СДПГ проявили в марте 1930 г. политическую близорукость, решившись возложить ответственность за провал политики правительства на буржуазные партии. Но, скорее, ННП и партия Центра «выдавливали» социал-демократов из правительственной коалиции. В экстремальных условиях начавшегося кризиса буржуазные партии стремились реализовать свои взгляды на пути его преодоления. В марте 1930 г. произошёл не просто полный развал «большой коалиции» - началась первая фаза распада веймарской государственной системы. Правительство Мюллера стало последним парламентским правительством Германии. Экономический кризис стал катализатором краха парламентской системы.

Отказ от парламентской демократии в начале 1930-х гг. отвечал общим настроениям германского общества. Правительственные кризисы, длительные и нередко бесплодные парламентские споры, борьба между фракциями и отстаивание партийных интересов дискредитировали идею парламентаризма в глазах многих немцев. Они считали, что «партийное государство» обанкротилось, что президентская система в условиях кризиса более приемлема и, безусловно, обеспечит экономическое и политическое оздоровление страны. Новые политические настроения уловили и форсировали буржуазные политические партии, промышленно-финансовые круги, Гинденбург и его окружение. Они не хотели больше иметь дела ни с социал-демократами, ни вообще с парламентским правительством. Формировалась точка зрения, согласно которой парламентскую систему следовало заменить авторитарной властью, президентским правлением.

30 марта 1930 г. Гинденбург, в соответствии с конституцией, назначил канцлером Генриха Брюнинга, председателя парламентской фракции партии Центра. В правительство вошли представители БНП (Баварская народная партия), НДП, ННП, НННП. Это был кабинет, основанный не на доверии рейхстага, а на доверии президента. Правительство получило возможность управлять страной через принятие чрезвычайных декретов. Но его слабость заключалась в том, что большинство рейхстага могло объявить кабинету вотум недоверия. И тогда президент должен был либо отправить своё правительство в отставку, либо распустить рейхстаг и в течение двух месяцев провести его новые выборы.

Занявший пост рейхсканцлера представитель партии Центр Генрих Брюнинг, назначение которого было при помощи различных интриг подготовлено и командованием рейхсвера, вступил в свою должность с явным намерением поставить себя над рейхстагом. Он положил начало периоду так называемых президиальных кабинетов: теперь правительство вопреки смыслу и букве республиканской конституции уже не нуждалось в доверии парламента, а опиралось на авторитет рейхспрезиденту, а говоря конкретно, на толкование прерогатив власти бывшим кайзеровским генерал - фельдмаршалам Гинденбургом.

Г. Брюнинг втайне преследовал цель восстановить монархию Гогенцоллернов. Однако об этом стало известно лишь 40 лет спустя из мемуаров самого экс - канцлера, которые он предусмотрительно завещал опубликовать только после его смерти. Но уже и тогда он не делал секрета из того, что стремился к ликвидации парламентских завоеваний и пересмотру итогов мировой войны. Действуя в интересах монополистического капитала, он считал, что сможет достигнуть этих целей на волне мирового экономического кризиса.

Представляя программу рейхстагу, канцлер предупредил, что в случае отклонения она будет проведена в жизнь путём принятия чрезвычайных декретов. Голосами депутатов левых партий программа была провалена в рейхстаге. Тогда 17 июля 1930 г. по представлению Брюнинга президент подписал первый чрезвычайный декрет «Об устранении экономических, финансовых и социальных нужд». Парламент сделал ответный шаг, и большинством голосов депутаты отклонили чрезвычайный декрет президента. Ответом на действия парламентского большинства явился подписанный президентом декрет о роспуске рейхстага с 18 июля. Парламентские выборы были назначены на 14 сентября. Брюнинг рассчитывал, что в новом рейхстаге он найдёт полную поддержку своей политики. Это был сильный удар по престижу Веймарской республики, и нанёс его не нацист Гитлер, а стоявший на платформе парламентаризма Брюнинг.

Новые выборы, назначенные на 14 сентября, были нацистам на руку. Акции их в результате антигитлеровской кампании поднялись, и это было еще свежо в памяти тех слоев населения, к которым они апеллировали. Экономический кризис свирепствовал уже достаточно долго, и средние слои дрожали за свое существование, а потому были особенно восприимчивы к нацистской социальной демагогии.

Нацисты ринулись в предвыборную борьбу с оголтелым оптимизмом и с невиданным на парламентских выборах финансовым размахом: щедрость их кредиторов явно возросла. Они провели 34 тыс. предвыборных митингов, на которых выступило от 2 до 3 тыс. демагогов, хорошо натасканных в нацистских пропагандистских заведениях. Тысяча из них была специально подготовлена для выборов. Гитлеровцы, пропагандируя «национальный социализм», требовали создания «здорового среднего сословия», уничтожения спекуляции, процентного рабства, ликвидации «нетрудовых доходов», участия рабочих в прибылях крупных предприятий. Как видим, они апеллировали, прежде всего, к средним слоям населения и рабочим.

Выборы прошли при значительной активности масс. На избирательные участки пришло 82% избирателей - почти на 7% больше, чем в 1928 г. Однако результаты голосования не принесли удовлетворения Брюнингу.

Заметно выросло число голосов, поданных за КПГ (на 1,3 млн.). В условиях углубляющейся радикализации масс за коммунистов проголосовало 4 млн. 592 тыс. человек - 13% принявших участие в выборах. Это был несомненный успех. Парламентская фракция коммунистов (77 мандатов) стала третьей по численности. За СДПГ проголосовало 24,5%, но это было на 1,5% меньше, чем в 1928 г. (потеряно 0,5 млн. голосов), но социал-демократы сохранили самую крупную фракцию в рейхстаге. В целом обе рабочие партии даже несколько увеличили число собранных голосов (13,2 млн. против 12,4 млн. в 1928 г.).

КПГ свои успехи в избирательных кампаниях связывала с рабочим классом, который в массе своей голосовал за социал-демократов. Коммунисты стремились скомпрометировать СДПГ в глазах рабочих. В борьбе против СДПГ коммунисты стали активными пропагандистами теории «социал-фашизма». Теория «социал-фашизма» была призвана обозначить классовое «перерождение» социал-демократии, потерю ею характера пролетарской партии и превращение в партию «империалистической», «фашизирующейся» буржуазии.

Буржуазный лагерь оказался в состоянии раскола.

Серьёзное поражение потерпела Немецкая демократическая партия. Вследствие непоследовательности и колебаний партии в отношении демократических принципов, она теряла связи с массовым избирателем, превращаясь в партию немецких либералов-интеллектуалов. За НДП, которая стала называться «Немецкой государственной партией» (НГП), проголосовало только 4% избирателей (было потеряно 200 тыс. голосов). Неудачными оказались результаты выборов и для ННП. После смерти в 1929 г. Густава Штреземана эта партия сошла с либеральных позиций, но не смогла конкурировать с правыми в борьбе за их электорат. В 1930 г. ННП получила 4,5% голосов, потеряв 1,1 млн. избирателей.

Печальными оказались результаты и для Немецкой национальной народной партии. В 1928 г. её фактическим лидером стал газетный магнат Альфред Гугенберг, который отказался от наметившегося сближения партии с республикой. Это привело НННП к расколу. Из её парламентской фракции вышли 29 депутатов. Число голосовавших избирателей за НННП в 1930 г. составило только 7% (она потеряла 1,9 млн. голосов). Единственной буржуазной партией, которая сохранила свои позиции, оказалась партия Центра (за неё проголосовали 12% избирателей).

После своих шумных вербовочно-агитационных кампаний фашисты рассчитывали на значительное увеличение числа голосов, поданных за них. Но достигнутое ими в день выборов все ожидания. 14 сентября 1930 г. за НСДАП проголосовало более 6,4 млн. всех имевших право голоса, и таким образом она получила по сравнению с последними выборами в рейхстаг (1928 г.) беспримерный прирост: более 60%! Вместо выдвинутых ею 100 кандидатов она смогла провести в рейхстаг 107 своих депутатов.

Результата выборов, давших нацистам такой внушительный успех, изменили весь политический климат в Германии. Их последствия затронули как базис, руководство и покровителей нацистского движения, так и правительственную политику и тактические концепции всех остальных буржуазных партий, а также коренные вопросы социал-демократической ориентации. Эти результаты заставили КПГ с еще большей целеустремленностью провести антифашистскую борьбу.

Восприимчивость к фашизму проявляли теперь все, кто до сих пор представлял собой избирательный резервуар старых правых партий: скорбящие по вильгельмовскому сословному государству городские мелкие буржуа, завлекаемые мистикой «крови и земли» крестьяне, буржуазные интеллигенты.

В еще большей мере были увлечены заманчивыми и неразлучными в деталях миражами «коренного обновления» множество молодых избирателей, испытывавших страх за свое неопределенное будущее. Стефан Цвейг, отнюдь не питавший никаких симпатий к фашизму, охарактеризовал результатов выборов 14 сентября 1930 г. как, «пожалуй, неумный, но в глубине своей естественный … бунт молодежи против так называемой высокой политики буржуазного государства».

В результате выборов в рейхстаге сложилось следующее соотношение сил: буржуазные партии оказались в меньшинстве, получив всего 178 мандатов из 577; партии прежней «большой коалиции» также не имели парламентского большинства (280 депутатов). Открытые противники республики - КПГ и НСДАП - вместе с НННП получили 222 мандата. Брюнинг сохранил пост рейхсканцлера.

Результаты выборов 14 сентября сильно сказались на отношениях между нацистскими главарями и их покровителями, а также и на их взаимоотношениях между собой. Гитлер мог козырять своим успехом, давать понять всемогущим капитанам индустрии, что его уже не заменишь просто так любым другим правоэкстремистским политиком. Приток миллионов сторонников придал ему собственный вес, в еще большей мере обеспечил известную свободу действий, а затем позволил еще сильнее приписывать все своей собственной личности.

Все это, разумеется, влияло и на личное поведение Гитлера, укрепляло его главенствующее положение в верхушке НСДАП.

Те предприниматели, которые 14 сентября выступили за нацистов, увидели в результатах выборов подтверждение правильности своей ставки. Теперь еще больше заправил концернов, которые пока с опаской относились к нацистскому псевдосоциализму, повернулось лицом к НСДАП. Самого Гитлера все чаще стали приглашать в клубы и салоны промышленников, и уже вскоре после выборов он выступил перед изысканной публикой в Эссене, Гамбурге и Бремене.

Особенно ярким примером установленных нацистским руководством после сентябрьских выборов связей с монополистической верхушкой может служить поворот к фашистам крупного банкира, бывшего (с декабря 1923 г. до марта 1930 г.) президентом Рейхсбанка Яльмара Шахта - одного из основателей Демократической партии. Шахт принадлежал к самым прожженным представителям германского крупного капитала. Именно он открыл нацистам доступ в промышленные и банковские круги, которые до тех пор еще относились к ним выжидательно. В 1931 г. Рейнско-Вестфальский каменноугольный синдикат решил отчислять по 5 пфеннигов с каждой тонны проданного угля в кассу нацистской партии. В 1931 г. кризис в Германии углубился. 13 июля 1931 г. обанкротился один из крупнейших немецких банков - Дармштадский национальный банк «Дармштадте унд Национальбанк» - один из основных немецких банков, потерпели крах и некоторые другие банки. Прекратились платежи, кредитование, была приостановлена выдача зарплаты. Началось «бегство капиталов» за границу. Распоряжением правительства временно были закрыты все немецкие банки, что вызвало панику среди мелких вкладчиков. Мероприятия правительства Брюнинга - увеличение налогов, уменьшение жалованья служащим и заработной платы рабочим, а также пособий по безработице - никак не могли остановить кризис, они только увеличивали непопулярность правительства во всех слоях населения.

Финансовое положение страны осложнялось и необходимостью выплаты репарационных взносов и долгов по внешним займам. В июне 1931 г. Гинденбург обратился с личным письмом к президенту США Герберту Гуверу с просьбой о временном замораживании всех германских долгов. 20 июня 1931 г. американское правительство объявило о введении годичного моратория («мораторий Гувера») на все виды платежей по международным долгам и репарациям. Летом 1932 г., уже после отставки кабинета Брюнинга, мораторий был продлён ещё на 3 года.

Осенью 1931 г. возник «Гарцбургский фронт» Объединивший все правые силы страны - от националистов до нацистов. Этот фронт стремился к установлению в Германии правительства «сильной руки». В октябре 1931 г. президент Гинденбург впервые удостоил Гитлера личной встречи. Но из-за чрезмерных притязаний нацистов договориться не удалось.

27 января 1932 г. в Гитлер выступал перед 300 представителями финансово-промышленной элиты в Промышленном клубе Дюссельдорфа. Речь длилась два с половиной часа, в ней он подробно ознакомил своих слушателей с программой партии не только по отношению к крупному капиталу, но и по всем вопросам. Гитлер изложил «позитивную программу» НСДАП, выдвинув при этом два тезиса. Первый - установление сильной власти в Германии обеспечит небывалый расцвет германской экономики и откроет путь к мировому господству немецкого капитала. Второй - установление сильной власти обезопасит немецких монополистов от коммунистической угрозы. Речь Гитлера в Дюссельдорфе имела громадный успех. В книге «С Гитлером - к власти» Отто Дитрих писал: «Речь оказала на промышленников сильное действие, что особенно ясно выявилось во время последующих месяцев борьбы». Накануне выборов касса нацистской партии значительно пополнилась.

Г. Брюнинг искал пути нейтрализации НСДАП, но при этом исключал привлечение Гитлера в состав кабинета. В январе 1932 г. перед Брюнингом встала большая проблема - истекал срок полномочий президента Гинденбурга. Брюнинг решил продлить этот срок на два года без выборов, боясь, что на выборах Гинденбург потерпит поражение, и планы создания «президентского правительства», не имеющего прочного большинства в рейхстаге, будут сорваны. При этом Брюнинг ссылался на то, что Гинденбург слишком стар, чтобы справиться со всеми проблемами, связанными с новыми выборами и предвыборной кампанией. Однако для отмены выборов Брюнингу нужна была поддержка всех правых сил, в том числе и НСДАП, и он вновь обратился к Гитлеру. Брюнинг предложил вождю нацистов поддержать его требование о продлении президентского срока на один-два года. Но Гитлер отклонил просьбу Брюнинга, т. к. он добивался ослабления позиций канцлера.

Брюнинг рассчитывал и на поддержку СДПГ, которая с осени 1930 г. придерживалась политики толерантности по отношению к правительству. Брюнинг и партия Центра, в свою очередь, поддерживали существование левоцентристской коалиции в Пруссии. Однако переговоры с этими о конституционной реформе закончились неудачей. Брюнингу с трудом удалось уговорить Гинденбурга баллотироваться на новый президентский срок. Канцлер надеялся, что избиратели проголосуют за фельдмаршала, и будет выиграно время для преодоления нацистской опасности.

Социал-демократы считали, что «бессмысленно выступать против тех чудовищностей, которые исходят из уст господ Геббельса и Штрассера (видные деятель НСДАП - О.А.). Мы против того, чтобы вести борьбу на уровне морального и интеллектуального падения и завшивления». Они фактически отказались от решительной борьбы с нацистами, отказывались сотрудничать с КПГ, а на выборах президента избрали тактику «наименьшего зла»: «Лучше Гинденбург, чем Гитлер!», хотя коммунисты справедливо утверждали: «Кто голосует за Гинденбурга, голосует за Гитлера!». В то же время КПГ имела стратегическую установку на непосредственную подготовку социалистической революции, хотя никаких предпосылок для этого не было. Стремление к созданию самостоятельных профсоюзов также вело к самоизоляции коммунистов. Основным очагом сектантства в КПГ была группа Неймана-Реммеле. Указанная группировка была подвергнута резкой критике Политической комиссией Исполкома Коммунистического Интернационала, но установка на социалистическую революцию и борьбу с социал-демократией как главной социальной опоры буржуазии сохранилась, что нашло отражение в решениях XII Пленума Исполкома Коминтерна (август-сентябрь 1932 г.), в работе которого участвовали и представители КПГ.