Представление о семье и браке в повседневной жизни горожан Италии XIV–XV веков

Размещено на http://www.allbest.ru/

ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О СЕМЬЕ И БРАКЕ В ПОВСЕДНЕВНОЙ ЖИЗНИ ГОРОЖАН ИТАЛИИ XIV - XV веков

Содержание

1. Значение брака и брачные стратегии в высших и средних слоях городского общества

2. Свадьба и ее социальный смысл

3. Предназначение, воспитание и образование женщин в семье

Литература

1.Значение брака и брачные стратегии в высших и средних слоях городского социума

Законодательство разных стран Европы свидетельствует о том, что церковный брак с XII в. становится таинством, единственной формой брачного союза, и только эта форма поведения для женщин и мужчин признается законной. В каноническом сборнике законов о браке «De matrimonio» говорится, что «Господь Иисус Христос сделал этот союз сверхъестественным, ибо Он, не изменяя договорной основы данного союза, возвысил его в достоинство таинства, наделив способностью непосредственно низводить благодать, необходимую супругам для того, чтобы они, как христиане, могли исполнять обязанности по отношению друг к другу и к своим детям» .

Священная природа брака была провозглашена на Тридентском Соборе (1457 г.), который включил брак в число семи таинств. Формулировка звучала так: «глубокая общность супружеской жизни и любви, которую установил творец и которой Он даровал ее собственные законы, основывается брачным союзом, т.е. непреложным личным согласием. Таким образом, через человеческое действие, которым супруги взаимно отдают и принимают друг друга, по божественному повелению возникает так же по отношению к обществу - нерушимый институт брака; эти священные узы ради блага как супругов и детей, так и общества, не зависят от человеческого произвола. Ибо сам Бог является основателем брака...»

Таким образом, основой семьи являлся брак. В Италии в целом в XIV - XV вв., и не в меньшей степени во Флоренции, это состояние должно было быть принято обществом в официальных формах рассматриваемого периода. Учитывая священность брачного союза, необходимо не забывать, что брак - это еще и социальный акт глубокой важности. Теория и практика изучаемого общества часто расходились, поскольку люди вынуждены были считаться с реалиями действительности, а не только с отвлеченными теориями, признавать функции и роль женщин, как неотъемлемую часть семьи и общества.

В обычной идеальной картине брака всегда присутствовали патриархальные начала, когда на первый план выдвигались покорность и повиновение женщины главе дома - мужчине. Как правило, женщины в период позднего средневековья не выражали никакого протеста в отношении такого типа брачных отношении .

Из определений брака, как вероучительных, так и юридических, предстает трехчастная модель целепологания этого института: рождение и воспитание детей; взаимная помощь в приумножении богатства и повышении статуса в обществе; средство укрощения плотского вожделения (remedium concupiscentiae) . Брак требовал честности и верности в обыденном проживании, обусловленных финансовыми и политическими соображениями. Связанные с этим вопросы являлись объектом внимания общества и церкви в то время . В обычной идеальной картине брака всегда присутствовали патриархальные начала: на первый план выдвигались лояльность и повиновение, главой дома был мужчина, а женщина ему полностью повиновалась. И в реальной обыденности, и в идеальных моделях, светских и духовных, речь всегда шла о патриархальной семье, в которой мужчина господствовал в браке. Есть все основания полагать, что женщины того времени практически никогда не выражали протеста, а наоборот принимали указанную модель брака как должное.

Церковь и общество достаточно активно устанавливали довольно жесткий контроль за поведением, сознанием и эмоциональной сферой женщин. Правилами и предписаниями для замужних женщин пронизана итальянская литература того времени. Например, «Наставление для совместного проживания супругов» («Averttituti di Maritaggio») состоит из правил, которым мать должна научить дочь для будущей семейной жизни.

Документ начинается с прощального письма матери к дочери перед ее замужеством: «Моя дорогая дочь, прошу и приказываю подчиняться твоему мужу, который женится на тебе. Сладкая моя, если бы я имела право держать тебя рядом со мной до конца своих дней! Ты могла бы не оставлять меня, так как ты любишь меня, а я тебя. Но ты обязана оставить меня ради поддержания чести нашей семьи, так как твой черед пришел, и годы того требуют. В браке вы должны понимать друг друга, чтобы и твой отец, и я, и вся наша родня могли порадоваться за вас и ваших детей, о которых я прошу у Бога, и надеюсь, что вы будете их иметь. Я отрываю тебя от своей груди и дома твоего отца. Иди к своему мужу, хозяину и господину, будь ему не только компаньоном, но и служи ему и повинуйся. Прислушайся к моим советам, как если бы они были заповедями Бога, потому что если ты будешь соблюдать их, то будешь получать любовь и покровительство супруга и всех других людей. Эти заповеди ты должна соблюдать и избегать тех вещей, из-за которых он (муж И.А.) будет возмущен» . Вряд ли для женщин подлежало сомнению, что главная обязанность и добродетель жены заключается в повиновении супругу, что это нормальный порядок вещей, на котором держится мир.

Далее следуют предписания, которые жена никогда не должна нарушать в семейной жизни: их семнадцать. Первая заповедь настраивает молодую супругу на те испытания, которыми чреват брак: «Первая: если муж разгневан, то ты должна сделать все, чтобы он успокоился» . Далее следуют подробные указания, как следует подчиняться супругу и отказываться от собственного эгоизма: «Вторая: на обед или ужин подавать те блюда, которые он любит. Третья: когда твой муж утомлен и слаб, устал и спит, ты должна все делать осторожно, чтобы не потревожить его сон без особых причин. Если же он срочно понадобится, не буди его внезапно и поспешно, а наоборот мягко, постепенно и осторожно, чтобы он на тебя не рассердился и не пришел в большую ярость» . Очевидно, что господство мужа над женой предполагало проявление насилия и жестокости, поэтому от женщины требуются указанные предосторожности. Также очевидно, что вызвать гнев и недовольство главы семьи было очень легко, поэтому мудрая мать наставляет: «Шестая: ты не должна казаться самостоятельной и пытаться узнать тайны мужа, так как это зло является чрезмерным для женщины, ведь она должна исполнять свои дела по хозяйству, а не сплетничать с другими. Из-за этой глупости муж будет испытывать к тебе отвращение» .

Следующий блок предписаний касается разграничения «сфер влияния» в семье. Из него следует, что супруг обладает полным приоритетом в ведении хозяйственных дел, в так называемой «большой семейной экономике», касающейся управления мастерскими, лавками, банковскими филиалами, торговыми операциями, недвижимостью и участками земли в городе и в контадо: «Седьмая: ты должна охранять его и свою честь, никогда не суйся в его дела, не лезь в его сундук или кошелек, где он хранит деньги. А если ты случайно или по другой причине коснулась их, никогда ничего не бери. Восьмая: никакому человеку, ни по какой причине не давай товары мужа без его согласия, так как он твой хозяин. Даже из любви к Богу не давай деньги бедным без его согласия, так как ты должна охранять его имущество, ведь мужчину хвалят за его щедрость, а женщину за ее бережливость» .

«Малая семейная экономика», касающаяся довольно сложного комплекса домашнего хозяйства, находилась в ведении жены, но под строгим и неусыпным контролем супруга. Из наставлений видно, что жена должна постоянно опасаться доносов и шпионажа со стороны тех людей (чаще всего из слуг), которых к ней приставлял ее муж. «Девятая: не осуждай слуг и не увольняй их без оправдательных причин, так как они могут отомстить тебе, насплетничать мужу или другим нехорошее о тебе. Тогда муж тоже будет тебя ненавидеть. Десятая: не нужно ничего делать без согласия мужа. Прими во внимание: что бы ты ни делала без его ведома, ему все равно донесут, если даже дело нужное, оно легко может направить его гнев против тебя. Одиннадцатая: не нужно мужа просить о том, чего он не может выполнить. Не спрашивай его ни о чем, что может вывести его из себя, и что затронуло бы его честь. Не проси украшений, так как он должен сам, посчитав нужным, купить их тебе. Двенадцатая: нельзя надолго оставлять дом или уходить далеко от него. Жена основное время должна проводить дома, для того чтобы муж, вернувшись домой, видел предусмотрительность жены и порядок в доме, ведь это ее обязанности - проявлять внимание к делам семьи и к делам домашнего хозяйства» .

И, наконец, далее следуют предписания общего религиозно-этического характера, которые считали главными женскими добродетелями в браке, касающиеся скромности, осмотрительности, целомудрия: «Тринадцатая: дочь моя, не болтай слишком много, так как это качество нечестных женщин. Если ты все время будешь говорить, то никто не посчитает тебя умной. Поэтому будь скромной и не стремись много знать. Четырнадцатая: не верь в предсказателей и колдунов, так как это непристойно. Пятнадцатая, наиболее важная: не делай ничего ни словом, ни делом, из-за чего твой муж может стать ревнивым, поскольку ревность - это то, что может лишить тебя его любви. Впоследствии он и сам станет подозревать тебя без всякого поводы с твоей стороны, сам может воспламенеть любовью к другой, а тебя будет ненавидеть не только он, но и вся его родня и друзья. Поэтому ты не должна впасть в позор, так как эта ошибка может лечь грязным пятном на вашу общую репутацию, и это пятно никогда не сотрется. Обрати на эту заповедь внимание больше, чем на другие, так как нет в женщине ничего более дорогого, чем чистота ума и тела» .

Последние заповеди относятся к тому образу поведения, который считался наиболее оптимальным во взаимоотношениях с супругом: «Шестнадцатая: если муж возвращается домой, окажи ему любезный прием. Оказывай глубокое почтение его родне, даже большее, чем своей собственной. Это твой шанс заслужить доверие и уважение со стороны его семьи. Семнадцатая: в делах любви не показывай свое желание слишком явно, это может отнять его привязанность. Лучшей наградой для тебя будет его любовь. Если ты, дочь моя, будешь выполнять все заповеди, о которых я тебе рассказала, то станешь золотой короной на голове своего мужа» . Вступление в брак предполагает, что будущая жена не должны была ожидать от этого состояния особых благ, радостей и удовольствий. Все испытания, которые готовило ей супружество, связаны с патриархальными началами в организации городских семей.

В гражданском обществе Флоренции господствовали тенденции, нацеливающие на обязательное заключение брака и создание семьи . Проявления нигилизма в этой области встречаются редко, в основном, из религиозных соображений. Но особенность брачных отношений заключалась в том, что мужчины женились в довольно зрелом возрасте, приобретя имущество и накопив капиталы, на очень молодых девушках (14-16 лет) . При этом вступление в брак всегда регулировалось со стороны всего семейного клана, и в какой-то степени - со стороны коммунального сообщества, по сути, редко являясь моментом свободного выбора только двух людей . Например, во Флоренции XIV-XV вв. выбор супруга из знатных и авторитетных семей представлял собой сложную систему; хотя и был открыт простор для разнообразных решений, но всегда взвешивались реальные шансы для блага семьи, в том числе и большой семьи-консортерии. Учитывались структура общества, значимость и социально-политический статус семейства, экономический аспект, способ мышления и культурные традиции, наконец, те же традиции и обычаи в организации семьи. Все вместе эти элементы влияли на выбор супруга.

В Италии позднего средневековья семья продолжала оставаться одним из институтов общественного порядка, способным контролировать экономическую и политическую жизнь. Человек XIV-XV вв. в целом не мыслил своего существования вне семьи. Его потомство могло претендовать не легальный политический статус, общественное полноправие, узаконенную социально-профессиональную нишу, если имело законное происхождение в освященном церковью браке. Исследователи констатируют теснейшую связь семьи и социального статуса, частной и общественной жизни в средневековых городах Италии .Внутрисемейные связи были прочны, особенно на самых высоких уровнях общественной лестницы и определены социально-культурными иидеологическими традициями . Именно через брак социально-политические группировки могли заключать между собой долгосрочные союзы, соответствующие их социальному положению. Таким образом, в браке исполнялась не только функция воспроизводства потомства, но и воспроизводства общественного положения, не менее важная, чем биологическая. Кроме того, интересы экономического и политического порядка у сторон, стремящихся заключить брачный альянс, были настолько весомы, что часто становились событием общественной значимости, воздействовали на гражданскую жизнь. Примером может послужить вступление в брак Лоренцо Строцци, сына Палла ди Нофри Строцци, и Алессандры де Барди, которое широко обсуждалось флорентийским обществом, а Палла ди Нофри советовался по поводу предстоящей свадьбы со многими представителями формирующегося патрициата .

Брачные союзы во флорентийских семьях являлись событием, которое затрагивало внутренние отношения в обществе, и имело, кроме очевидной важности для частной жизни, некую степень государственной значимости. Анализ общественной истории не может выделить реальные пределы, в которых могла проявляться индивидуальная свобода, так как она была ограничена суровыми правилами закона и порядка . Например, подбирая невесту для сына в 1469 году, Алессандра Строцци руководствовалась следующим: необходимостью повышения престижа семьи, понизившегося вследствие изгнания ее мужа и двух сыновей; приобретением репутации и престижных связей в городе после недавнего возвращения на родину из изгнания ее сыновей Филиппо и Лоренцо. Кроме того, обязательным условием являлся возраст невесты (не старше 18-20 лет), чтобы никто не усомнился в ее порядочности. Но в первую очередь необходимо было учитывать финансовую сторону вопроса, а именно - размер приданого.

В действительности, в среде городских торговцев брак проводился аналогично торговым операциям итальянских и иностранных рынков, прежде всего, с учетом коммерческих и финансовых интересов рассматривалось приданое невесты и имущественное положение жениха. Очень часто брак не предполагал взаимной влюбленности супругов и физического влечения друг к другу, но все же эти аспекты нельзя сбрасывать со счетов. Например, Джованни ди Паголо Морелли подразумевал не только привязанность, но и чувственную любовь мужа и жены, но тем не менее, предостерегал относительно печальных последствий, которые влекутся излишествами в супружеских отношениях, поскольку молодость «трудно обуздать». В качестве печального примера трудностей брака по любви, можно привести историю неудавшейся женитьбы Лоренцо Строцци и Мариэтты Строцци .

Таким образом, в большинстве своих случаев брачные союзы были задуманы в качестве рыночных сделок. Эта гипотеза особенно основательна для флорентийских семей, - недаром в Италии существовала поговорка:

«Флорентийцы торгуют своими дочерьми, как штуками сукна» . Обычно между отцами велись длинные и подробные переговоры, вполне оправданные тем, что идея брака в качестве торговой сделки была присуща правовым традициям средневекового мира, особенно в городской среде, где женщину склонны были рассматривать как полноценный предмет обмена. Мнения брачующихся, причем не только невест, но и женихов, часто не спрашивали вовсе. С XV в., древнейшие традиции продолжали использовать, но все же новые порядки общественного мышления брали верх, все более превращая брак в источник двухсторонних экономических отношений, т. е. союз двух сторон с намерением выгодно заключить взаимополезную сделку, предметом которой являлся брак . Автор семейной хроники конца 60-х годов XIV века Д. Веллути откровенно признавался: «Мой отец захотел найти мне жену, чтобы улучшить состояние моих дел» . Таким образом, брачная стратегия имела выраженную традиционную практику, которая преобразовывалась в правовую, эти законы становились в свою очередь символами правящего класса и выражали интересы коллективного сознания.

Вступление в брак выступало непосредственно возможностью накопления капитала. Григорио Дати считал, что женитьба - это коммерческая сделка и действовала в соответствии принципами: «Я получил 2000 флоринов от сделки с Микеле ди сером Паренти, эти деньги вложил в товары. Еще я получил 1370 флоринов, остаток я намерен потратить на то, чтобы в этом году вновь жениться и получить приданое, которое по воле Господней будет мне причитаться. Я вложил в дела больше, чем мог, так как надеюсь изыскать необходимые средства из приданого моей будущей жены Джованны (670 флоринов)», и дальше удовлетворенно констатирует, - «4 июля 1403 г. Я получил приданое за своей третьей женой» . Ьще один пример - женитьба Филиппо Строцци на Антонии Барончелли. Она принесла ему в приданое 1400 флоринов, в итоге супруги имелось крупное банковское предприятие . Следовательно, с XV в. брак все более превращался в источник двухсторонних экономических отношений, союз двух сторон с намерением выгодно заключить взаимополезную сделку .

В этой системе женщина имела подчиненное положение Хотя она и наделялась юридическим статусом матери и жены, но зависела во всех смыслах: экономически, морально, юридически от мужчины-главы семьи. Поэтому последние сами распоряжались судьбой своих жен, дочерей и сестер, чаще всего принимая решение согласно традиции: либо - брак, либо - религиозная жизнь . В любом случае женщина должна была бессознательно и пассивно служить в качестве товара на рынке брака, чтобы ее можно было приобретать, продавать, обменивать в своего рода торговых сделках . Несмотря на традиционную неприязнь к вопросам наживы, даже церковь наставляла паству в этом же духе. Указанный мотив вступления в брак получил свое отражение у проповедников: «Когда женишься, начинай с приданого, учитывай, включая дорогостоящие предметы одежды, учитывай размер и мягкость кроватей, драгоценности, качество покрывал и красивых занавесок. Когда выдают дочь замуж, пусть ее отец и мать считают ее движимое имущество и то, и из чего состоит ее приданое. Отцы боятся рождения девочки, ввиду большого приданого, которое придется отдать, ведь каждый год цены на рынке брака повышаются» .

Выбор супруга или супруги всегда был очень сложным для семьи делом, в котором на первый план выдвигались социально-экономические аспекты брачной стратегии. К примеру, сер Лапо Никколини, преуспевающий флорентийский торговец, должен был получить приданое в 1384 г. в размере 700 флоринов, но когда через 20 лет он женился вторично, то взял уже 1000 флоринов . В середине XV в. Алессандра Мачинги Строцци, которая искала жену для сына, написала, что 1000 флоринов - это приданое простого мастера, и дополнила: «кто берет жену, тот хочет деньги». Она, женщина, тоже говорила о невесте, как о «подходящем товаре» . Хотя незадолго до этого, выдавая замуж своих дочерей, она с удручением писала о том, что может дать за младшей из них, Маргаритой только 1000 флоринов приданого, тогда как минимальная сумма, необходимая для привлечения наиболее богатого и знатного жениха - 1200 флоринов . На этом примере очевидно, что тендерная ассиметрия основательно укоренилась и в сознании женщин.

На первое место Лапо ди Джованни Никколини де Сиригатти и его отец ставили в купеческих браках образование семейных альянсов. Отец Лапо выбирал супругов для своих детей, руководствуясь одним из принципов: либо со стороны и выше статусом, тем самым вступая в союз с семьей более значимого общественного положения, либо по соседству и с равным статусом, тем самым укрепляя местные связи. Одна из сестер Лапо получила в приданое 975 флоринов, что отражало движение вверх по социальной лестнице в форме союза с семьей, владевшей землей и обладавшей высоким престижем. Брат Лапо Никколайо женился на молодой женщине из линьяжа Барди, самого крупного во Флоренции и запечатленного в названии улицы «Виа деи Барди», где были сгруппированы их многочисленные дома и предприятия. Лапо и его брат Филиппо женились внутри своего собственного квартала Святого Духа, получив от своих невест в качестве приданого 700 и 800 флоринов .

Повышение социально-политического престижа семьи Никколини де Сиригатти и увеличение богатства отразились в социально-экономическом аспекте брачной стратегии. Маттео ди Никколо Николини, женившись в 1352 г., получил приданое за свою жену 600 флоринов, в 1383 г. дал своей дочери 900 флоринов, но в 1401 г., его вторая дочь, Франческа получила 600 флоринов, а ее сестра Андреа в 1403 г. выходила с такой же суммой приданого.

Вероятно, большая эпидемия чумы 1400 г. обеспечила браки этих двух девочек и позволила отцу женить их очень дешево .

Приданое в размере 6000 флоринов давал кардинал Джованни Медичи, будущий папа Лев X, отмечал при этом за свою дочь: «Она достигла брачного возраста, и мужчины женились бы на ней с удовольствием из-за размера приданого, но не было ни одного, кто горел бы желанием взять ее, опасаясь столь ответственного политического союза». В данном случае вступили в противоречие два основных показателя: деньги и политика, причем, преимущество оказалось на стороне политических интересов.

В городах богатые молодые люди вступали в брак с большей осмотрительностью, чем их бедные соседи. Стремясь сделать карьеру торговца, банкира, или адвоката, они ждали от брака гораздо большего, в первую очередь чем ремесленники, желая увеличить свое состояние благодаря существенным размерам приданого. Высокие ставки на брачном рынке вели богатого молодого человека на долгие поиски жены, затягивали переговоры, когда невеста была найдена. Соответственно, по большей части, мужчина не мог жениться по любви и тогда, когда сам того желал .

В связи с этим Джованни Морелли торопит своих потомков: «Женитесь молодыми, между 20-25 годами...», но и советует: «если можете подождать до 30 лет, то получите преимущество». Отсроченные браки влияли на демографические процессы, во время эпидемий наблюдалась высокая смертность мужчин до 30 лет, что уменьшало шансы девушек 15-20 лет выйти вовремя замуж. Таким образом, их отцы вступали в соревнования за женихов, и первым показателем являлось соперничество за приданое. В начале XIV в. еще Данте сожалел о высокой смертности флорентийцев, но указывал на высокий рост числа приданого. Лапо де Николини подтверждал относительную стабильность высоких размеров приданого применительно ко во второй половине XIV века, и анализ современных ему нотариальных документов, касающихся брака, позволяет проверить это утверждение, полученное из семейных мемуаров .

С 1427 г. суммы приданых стали повышаться: в среде аристократических семейств средний размер приданого составил примерно 600 флоринов. В 1437 г., когда Маттео Корсини женился, он получил 1000 флоринов. В 1431 году Джованни Ручелли, женившись на дочери Палла ди Строцци, богатейшего флорентийца, стал владельцем 1200 флоринов . Тридцатью пятью годами позже в 1466 году его сын Бернардо взял в жены дочь Медичи с значительным приданым 2500 флоринов .Таким образом, в течение XV века заметна тенденция увеличения размеров приданых. Это вполне объясняет, столь зрелый возраст первого брака для мужчин. Продолжительность жизни возрастала и тянула вверх планку возраста первого вступления в брак для мужчин более настоятельно, чем женщин, удлиняла промежуток возраста, отделяющий супругов, тем самым увеличивая количество женщин на рынке брака.

Уже с 1427 г. позиции невест ухудшаются, что отражалось на увеличении затрат, которые семейство невесты должно было нести, устраивая ее брак. Если снова обратиться к семейству Никколини де Саригати, то можно отметить, что мать Лапо ди Джованни Никколини вступила в брак в 1349 г. с приданым в размере 400 флоринов, ее внучка Аньолетта ди Никколини, согласно желанию отца, получила в качестве приданого 600 флоринов, но фактически за нее пришлось дать в 1394 г. 950 флоринов. Приданое сестры Лапо ди Джованни составило в 1384 г. 700 флоринов . По -видимому, брачный рынок претерпевал изменения, выраженные в медленном, но постоянном повышении размера приданого, что приводило, как уже отмечалось, к огромным затратам семейств, которые хотели выдать дочерей замуж. В итоге отец мог принять решение выдать замуж только одну дочь, чтобы дать ей достаточно хорошее приданое, а прочих, чаще всего самых некрасивых из сестер экономно определить в монастырь.

В семейных стратегиях монастырь всегда выполнял функцию абсорбации той женской части, которая исключалась из брачного рынка. В XV в. проявляется заметный интерес к этому религиозному целибату, редко добровольному феномену со стороны девушек . Между серединой XIII в. и серединой XIV в. одним из последствий демографического давления стало лимитирование доступа женщин к браку, порождая такое важное последствие, как принуждение женщин к целибату и не нарушаемому вдовству. Возможности для некоторых женщин вести независимое существование были, менее редкими до демографического кризиса, вызванного чумой 1348 г., чем веком позже.

Альтернатива, которая, также позволяла окружить себя аурой моральной респектабельности и религиозного образа жизни под отцовской крышей этим старым девушкам из семей, которые не давали им доступа, по причине нехватки приданого, ни к свадьбе, ни к келье, существовала. Например, Донатто Велутти писал о двух девушках: «Чилия и Герардина не вышли замуж ; оставались они долгое время в девичестве в надежде обрести мужа, затем, утратив надежду из-за невозможности определиться, сделались пинцокерами Сан Спирито. Они хорошо наживались и намного улучшили свою жизнь, занимаясь обработкой шерсти, а их братьям пришлось держать служанок» . Но это было не частым явлением. Начиная со второй половины XIV в., эти дома работающих пинцокеров возымели тенденцию исчезновения под влиянием процессов институционализации этих спонтанных форм женской религиозности, которая снова возвращалась к монастырю, единственному подходящему и почтенному месту религиозного целибата женщин, и ему отдавалось почти абсолютное преимущество .

Сложности накопления приданого заставляли с крайней тщательностью подходить ко всем вопросам его реализации. Так, во многих завещаниях главы семейств обязывали своих наследников и исполнителей уважать условия брачных договоров их дочерей. Например, один очень уважаемый флорентиец, умирая, приказал своим четырем сыновьям объединить их материальные ресурсы так, чтобы все его внучки смогли получить приданое. Примечательно, что девочки на этот момент еще не были рождены. Но дед уже заранее предвидел трудности, с которыми его семья столкнется и поэтому наставлял сыновей: «Тот, кто дает дочери при вступлении ее в брак хорошее приданое, получает большой почет в этом мире!»

Многие семейства опирались на благотворительные пожертвования, дабы обеспечить дочерей подходящим приданым, так нотариусы - изготовители завещаний часто следовали рекомендациям Паоло да Чертальдо: «Предпочтительно обеспечить великодушно одну бедную девочку, чем разделить наследство между несколькими бенефициариями» .

В целом замужество дочерей превращалось во Флоренции в проблему социального масштаба. Об этом свидетельствует, во-первых, создание соответствующих благотворительных организаций, которые, среди прочих других дел активно занимались и этими вопросами, особенно, если дело касалось девушек из достойных, но обедневших семейств, которые жили в "стыдливой бедности". Братство, известное как «Добрые люди Сан Мартино» («Buonomini di San Martino») , занималось именно этой практикой. Во-вторых, для решения вопросов замужества дочерей во Флоренции был в 1425 г. создан специальный «Банк приданных» («Monte delle doti»). Он являлся сберегательным учреждением, в которое отцы могли вносить регулярные вклады для обеспечения будущего дочерей. После ряда экспериментов со сроками и учетными ставками «Monte delle Doti» стал чрезвычайно популярен , поскольку он давал возможность пролонгированного и постепенного накопления приданого и его выдачу в безналичной форме. Выплаты поступали новому мужу после физического подтверждения брака.

Обычно он был рад получить деньги. Нередко случалось, что на несколько дней, а то и недель до того, как невеста должна была перебраться в свой новый дом, брак осуществлялся физически в доме невесты, чтобы жених наутро после свадьбы мог первым делом поспешить в Monte delle Doti.

Мужское нежелание жениться рано основывалось на стремлении к увеличению размера приданых, и эта тенденция действовала даже на самых низких уровнях городского общества. Дочери умерших членов коммуны Флоренции в 1425 г. брали деньги из специального фонда вышеуказанного банка, куда отец при рождении дочери вносил определенную сумму, но, несмотря на эти условия, девушки брачного возраста, не обеспеченные солидной суммой приданого, имели очень маленький шанс найти мужа. Поэтому, для большинства из них не было никакой альтернативы, кроме монастыря .

Размещение девушек в монастыре требовало также внесения некоторого приданого, хотя и намного меньшего, чем это требывалось для вступления в брак. Так в 1412 г. Джованни Корсини поместил свою старшую дочь (9 лет) в женский монастырь Св. Петра (San Piero Maggiore) заплатив 230 флоринов - «большую сумму», как ему казалось. В действительности, вступительный взнос в монастырь составил не менее 600 флоринов, минимальной суммы приданого, которая требовалась для вступления в брак. Разумеется личные желания девочек значили немного при принятии этого решения. Бернардино Сиенский описывал печальное положение этих несчастных девочек, помещенных в монастырь, которые были «слишком бедны, слишком беспомощны, слишком нездоровы, чтобы быть замужем» .

Аналогия брака с торговой сделкой относится не только к представлениям на ментальном уровне. Анализ истории флорентийских семейств раскрывает прочие возможные механизмы этой рыночной системы брачных отношений. Действительно, считая брак сделкой, можно выявить некоторые общие характеристики этого института. Прежде всего следует отметить довольно ранний возраст вступления в брак для женщины: основными показателями служили брачный возраст не старше, как правило, 18 лет, соответствующая сумма приданого и принадлежность к семейству высокого положения.

Действия этих принципов брачной стратегии очень заметны на примере браков в семействе Строцци. В июле 1465 г. Марко Паренти, был занят поисками жены для своего родственника Филиппо Строцци, сына монны Алессандры Строцци, на дочери которой Марко был женат. Сначала Марко и Алессандра выбирали невест по всей Флоренции на имеющемся брачном рынке. В результате было присмотрено несколько девушек и собрана различного рода информация, интересовавшая Филиппо . При этом выяснилось с очевидностью, что при выборе брачных партнеров применялись логика и способы торговой сделки с определенными стандартами и нормами, выполняемыми сторонами, вступающими в договор, зависящей от политической и общественной конъюнктуры, при этом особенно часто стороны руководствовались политическими соображениями .

Личные характеристики брачующихся могли также повлиять на брачную стратегию, например: ущербность, физические недостатки, уродство, непривлекательная внешность. Это было особенно значимым, когда касалось невест. Вот что пишет Лукреция Торнабуони своему брату по поводу кандидатуры невесты Клариче Орсини, на которой она особенно настаивала для своего сына Лоренцо: «В четверг утром, идя в Сан Пьеро, я встретила мадонну Маддалену Орсини, сестру кардинала, с которой была ее дочь 15-16 лет. Была она одета на римский манер, с покрывалом, и девушка в этой одежде показалась мне красивой, белой и большой, но поскольку она была покрыта, невозможно было рассмотреть ее так, как мне хотелось бы.

Организация брачных стратегий, планируемых заранее, как в данном случае, все равно предполагала сбор сведений, зачастую сопряженный с большими трудностями, учитывая, что девицы брачного возраста из респектабельных городских семей вели закрытый образ жизни и находились под строжайшим контролем своей семьи (не напрасно Лукреция Торнабуони так подчеркивает факт, что они видели девушку «добрым образом», то есть в ее естественном виде, без прикрас и ухищрений моды и косметики).

Полученные сведения анализировались и на их основе семьи вели длительные переговоры, поскольку брак являлся предметом общекланового, коллективного интереса . А лица, заключающие сделки, являлись всегда близкими родственниками, в частности, отцами или опекунами брачующихся, которым всегда принадлежало первоочередное право проведения сделки. Так же, как и в нашем случае, брачной церемонией интересовались все члены семьи, включая и мать: «Через Доннино я получила твое письмо и узнала о принятом вами решении, что очень меня обрадовало. Мне кажется, что когда все будет сделано, то, как я думаю, вы будете удовлетворены, особенно доволен, будет Лоренцо. Мы больше не видим ее, но не потому, что нам ее не показывают, а просто не представился случай. Я не думаю, что можно теперь найти в невесты лучшую девушку. Ни о чем другом сейчас не думаю.

Кланяюсь тебе, 5 марта 1467 года. Твоя Лукреция» . Жена Пьеро Медичи даже не скрывает своей радости: все получилось именно так, как она задумала. Ей удалось добиться (видимо, не единственный раз) согласия супруга на этот брак, а с мнением сына Лоренцо не посчитались вовсе, сочтя его аргументы необоснованными.

Выбор супруга зависел, прежде всего, от потребностей семьи. Эти факты как раз ярко освещают письма Лукреции. Хотя такая тактика поведения характерна для всего флорентийского общества, судя по тому, что в нем сложились определенные критерии выбора, оценочные суждения и стереотипы, характеризующие брачные стратегии, значение брака и его функции. Далее следует письмо Филиппо Медичи, архиепископа Пизы к Пьеро де Медичи из Рима от 27 ноября 1468 г. На его страницах автор выражет «полное свое удовольствие по поводу предстоящей свадьбы». Речь идет и о приданом - 600 римских флоринов в деньгах и вещах и условиях брачного завещания. Он одобряет родство, в которое вступает Медичи, так же как и соглашение относительно приданого .

Кроме системы социально-экономического и политического порядка, существовали и другие факторы: демографический, культурный, юридический, т. е. существовало продуманное и сознательное поведение в этой области. Рынок брака осуществлял функцию социального баланса флорентийского общества и затрагивал даже знатных и высокопоставленных особ.

По сложившимся ментальным стереотипам невеста должна была быть молодой. Тосканцы, например, предпочитали брать невесту-девочку: «Берите ее ребенком, если вы желаете быть счастливым с нею, так как в молодости она здорова и целомудренна, лучше ей быть молодой, так как потом они становятся порочными, когда за ними нет соответствующего присмотра...» .

Пятнадцатый век характеризовался достаточно положительными оценками брака, которому люди того времени отдавали предпочтение по сравнению с безбрачием и разными формами внебрачного сожительства, которые были широко распространены в этом обществе . Но нельзя сбрасывать со счетов демографические особенности изучаемого периода, в частности, естественную тенденцию населения реагировать на периоды демографического кризиса. Из писем Строцци видно, что на рынке браков преобладает сезонный ритм: в некоторые моменты - изобилие девушек невест, а иногда рынок переживает застой, вынуждая ждать лучших времен. Например, 6 декабря 1409 года Леонардо ди Филиппо Строцци писал о возможном союзе Пьеро и девушки из семьи Арильи, но вынужден был задержать срок заключения брака, т. к. это сделали многие знатные семьи для получения возможности выбрать наилучшую кандидатуру невесты . Это являлось несомненной причиной того, что родители заботились и о выживании девочек, чтобы компенсировать чрезмерные жертвы эпидемий и катаклизмов и восполнить население .

Это очевидно из завещательных актов, касающихся не только сыновей, но и дочерей. Расходы на девочек планировались заранее, (как уже упоминалось, особой заботы от отцов требовала сумма приданого будущего замужества). Время созревания будущей невесты и накопления приданого равнялось в среднем 15 годам. Например, в записках семьи Строцци в 1425 году перечисляют в реестре 13 девочек, в возрасте от трех месяцев до трех лет, где оговаривают размеры первых взносов в «Monte delle doti»²²⁶. В некотором смысле можно сказать, что женщины еще до своего рождения учитывались на рынке брака. И не только по причине финансовых обязательств и стереотипов сознания горожан, рассматривающих приданое как вполне законный способ наживы, но так же и других факторов. Например, некоторого повышения в семье роли матери или из-за личных интересов сторон , поэтому для девочек сроки выхода на рынок брака регулировались с раннего возраста. Для мальчиков, напротив, возраст не играл никакой роли, лишь экономическое и социальное положение жениха было твердым условием женитьбы.

Для семьи Строцци, например, в их документах раскрываются общие критерии, которые считаются необходимыми для брака: демографические факторы (рождение сыновей для продолжения рода), возраст, экономические потребности, финансовые причины, знатность и иерархия в обществе, гарантирующие возможность престижного родства . В семействах все девушки учитывались для создания будущих брачных союзов с соблюдением законных критериев иерархии. В семейных кланах подготавливался примерный «список» женихов, в котором классифицировали кандидатов для предстоящих брачных союзов. Например, в 1427 году Леонардо Строцци объявил сыну Филиппо о намерении женить его, приводя обоснования для заключения брачной сделки, просчитывая все выгоды в процессе подготовки документов для заключения контракта . Для успешного осуществления этой стратегии необходима была самая полная информация о потенциальных женихах и невестах.

Таким образом, брак являлся экономическим союзом, а приданое становилось очень важным элементом при заключении брачных сделок.

Переговоры о заключении брака между богатыми семьями были осмотрительными и церемонными, сама же процедура требовала церковных и юридических ритуалов. В браках, заключенным по соображениям выгоды, была иногда возможна супружеская привязанность, но тем не менее заключая брак чаще всего руководствовались его практической стороной: экономические потребности, финансовые причины, знатность и иерархия в обществе, гарантирующие возможность престижного родства, необходимость продолжения рода и рождение наследников. Правящий класс и зажиточные городские купеческие семьи пытались использовать рынок браков, как инструмент для приумножения своего богатства и для повышения общественного статуса.

2. Организация свадьбы и ее социальный смысл

брак семья женщина патриархальный

Авторы религиозных и светских трактатов XIV-XV вв. уважительно относились к матримониальному статусу как мужчин, так и женщин, и хвалили радости семейного счастья. По их мнению, вступление в брак являлось идеальным состоянием для человека. Такие установки были призваны не только показать предпочтительность церковного брака перед прочими формами сожительства, но и выражали своеобразный социальный заказ, особенно после многочисленных вспышек эпидемий .

В городской среде необходимость брака, как указывалось выше, обуславливалась потребностью в укреплении социальных связей и повышения престижа семьи в коммунальном сообществе, а также стремлением улучшить материальное положение и нарастить капитал. Об этом убедительно свидетельствует пример семьи Строцци. Сыновьям Алессандры Строции, Филиппо и Лоренцо, искали жен на флорентийском рынке с условием, чтобы посредством брака наиболее органично оказаться вовлеченными в политическую жизнь города, занять подобающую социальную нишу, утраченную вследствие изгнания .

Материал переписки членов этой семьи дает представление и об организации свадеб в купеческой среде Флоренции. В качестве главы клана Филиппо, как старший сын, решал жизненно важные вопросы, связанные с заключением брака младшего брата - Лоренцо. После возвращения на родину он хотел жениться на Мариэтте Строцци. В рамках канонического права этот брак был возможен, так как жених и невеста состояли в отдаленной степени родства. Лоренцо, по-видимому, питал явную симпатию к девушке. Ее судьба сложилась неудачно: родители умерли, а дядя Джанфранческо, к которому она переехала жить, получил печальную известность из-за своего банкротства, от которого пострадали многие жители города. Кроме того, Мариэтта происходила из той же ветви семьи, что и изгнанный из Флоренции Палла ди Нофри Строцци. Так что выбор Лоренцо встретил решительные возражения со стороны членов его семьи.

В письме от 27 февраля 1469 г. из Неаполя к брату Филиппо Строцциприводит следующие резоны: «Во-первых, родственные связи Мариетты нанесут ущерб клану (все Строцци восприняли банкротство ее дяди как позор для рода - И.А.). Во-вторых, Мариетта уже не столь молода (по меркам того времени - И. А.), ей 21 год, она не имеет отца и матери; поэтому, учитывая, что она очень красива, будет неудивительно, если имеется какое-либо пятно на ее репутации» . Возможно, он имел ввиду слухи, которые мимоходом пересказывала ему мать (письма начала 1466 г.), будто бы Мариэтта сблизилась с сыном Бенедетто Строцци: «Не знаю, так ли обстоит дело», добавляла она . В дальнейшем Алессандра к этому заявлению не возвращалась: слухи, очевидно, оказались вымыслом. Тем не менее, Филиппо заявляет: «Нам нужны незапятнанные родственники» .

Лоренцо не осмелился противоречить своему старшему брату, матери и воле всего клана. Однако направленное к Филиппо письмо свидетельствует о серьезном чувстве, которое он питал к Мариетте: «...Если ты (Филиппл - И.А.) не захочешь ее принять, ее не будет, но знай наверняка, что другую я никогда не захочу иметь» . Были такие случаи, когда на первый план женихи, иногда, выдвигали личные симпатии, а не интересы клана, о них упоминает в своем трактате «О браке» Франческо Барбаро: «Иногда следует так, согласно обычаю, который принят на Крите, поставить выше родительского согласия взаимную любовь» . Впрочем, летом следующего года он все же женился на Антонии Барончелли по выбору своей матери. Это решение могло быть продиктовано практическими соображениями: посредником в браке выступил неаполитанский король Фердинанд; кроме того, жена принесла в качестве приданого 1400 флоринов. В том же 1470 г. Лоренцо навсегда переселился в Неаполь, заменив там своего брата . Десять лет спустя он умер, оставив сына и дочь. Однако, несмотря на внешние благополучные узы, судя по последующей переписке, в отношениях между супругами не было тепла, и с точки зрения интимно-эмоциональной сферы брак этот оказался неудачным.

Сам Филиппо Строцци хоть и женился дважды, скупые сведения о его женах не окрашены какими-либо эмоциями. Известно только, что Фьяметта, его первая жена, умерла молодой в 1476 г. Филиппо женился вторично - на Сельвадже де Джанфильяцци. Его несгибаемая воля, целеустремленность, конформное поведение способствовало тому, что он, основав еще несколько банков во Флоренции и Риме, стал одним из богатейших людей государства.

В подтверждение вышеупомянутых фактов, о деловом подходе к супружеству, следует отметить, что переговоры о брачной сделке вели родственники или родители, в первую очередь, учитывая экономическую и политическую стороны брака. Франческо Барбаро в своем трактате «О браке» писал: «Необходимо уважительно отнестись к родительскому авторитету, воспринимая согласие отца и матери необходимым условием благости свадьбы...» . Барбаро стремится не столько представлять, сколько советовать, повторяя максимы древних, а также горячо следуя религии своих отцов, которые жили в истинной вере, и в этом сказывается ученик своих наставников, об очень многих и разнообразных безобразиях семейной жизни он не говорит, как добрый патриций XV в., он не порицает, но восхваляет блеск древних и современных ему брачных церемонии .

Невеста и жених, как правило, не присутствовали на помолвке, и даже зачастую не знали о ней, пока соглашение не было достигнуто отцами, или опекунами, или заменявшими их родственниками. Только потом объявляли о помолвке. Тогда жених и невеста могли в первый раз увидеть друг друга и обменяться дарами, поскольку Тоскане во время помолвки, принято было, чтобы жених дарил невесте свадебное кольцо, как символ ее нового статуса .

Браки в городском социуме XIV-XV вв. отличались тем, что имели выраженную экономическую и социально-политическую подоплеку: «над знатностью происхождения, деньгами, любым другим благом, поднимается доблесть» . Законное супружество считалось необходимой составляющей образа жизни, соответствующего представлениям об идеальном купце и деловом человеке, почтенном и лояльном члене городского сообщества. Но все же нередки были случаи, когда семьи утрачивали подходящую возможность устраивать браки. Женщины, которые не могли получить должное приданое, часто не имели доступа к брачному рынку, их замужества были практически неосуществимы с мужчинами их сословий, и это приводило к заключению браков с представителями более низких социальных групп . Франческо Барбаро писал по поводу меркантильных интересов при заключении брачных договоров: «И много есть юношей, жадных до богатств, которые устремляются за полнотой ларца, а не за мудрой женой. Поэтому необходимо возродить (antiferne), предусмотренный римским институтом от спартанского начала, и сначала ослабить в нас любовь к удовольствиям и роскоши, которая является причиной бесконечных зол»

Существовали и прочие причины мезальянсов. Больше всего они происходили по политическим причинам, в частности, у тех, кто получал от власти суровые взыскания, приговаривался к изгнанию и конфискации имущества, теряя из-за этого престиж и финансовую мощь не только своей супружеской семьи, но подтачивая уровень социального положения и могущество всего рода. Экономический упадок часто приводил к падению положения в общественной иерархии и утрате политического влияния. Например, это произошло с Ринальдо Альбицци после 1434 г., когда власти

помешали ему заключить брачный союз с авторитетным семейством , поскольку у власти встал Козимо Медичи, для которого Ринальдо дельи Альбицци являлся первым врагом. Лоренцо Медичи сумел устроить так, чтобы дочери из семьи Пацци в 1478 г. не смогли выйти замуж на соответствующем их положению общественном уровне , Пацци возглавляли заговор против Медичи, закончившийся убийством Джулиано Медичи, брата Лоренцо.

Тем не менее, несмотря на опасности мезальянсов, брак понимался как обязательная норма. Так, Джованни Морелли в своих воспоминаниях побуждал потомков обязательно вступать в законный брак, «поступать в соответствии с традициями, избегать внебрачных детей или других причин, которые могут вызвать упреки и стыд» . Поскольку его семья была подвергнута политическому остракизму в 80-е гг. XIV в. из-за консортериальных связей с домом Бенедетто дельи Альберти, членам семьи Морелли приходилось выдавать своих дочерей с очень высоким размером приданого по меркам того времени - 1000 флоринов, возмещая, таким образом, утрату социально-политического престижа высокими суммами приданого, чтобы сохранить занимаемую семьей нишу во флорентийском обществе.

В среде богатых флорентийцев брак мыслился предприятием, требующим осмотрительности, времени и церемоний; он был прямо противоположен тайным крестьянским бракам, клятвы в которых, данные и принятые без благословения священников, так часто досаждали церковным судам. По метафоре К. Клапиш-Зубер, это событие являло собой триптих, основание которого (pedella) составляло предварительное совещание обеих сторон - отцов, обычно подготовленное брачным маклером, или другом обоих семейств. После того как достигалось соглашение по основным пунктам: о желательности альянса и о размере приданого, обе пары родителей, сопровождаемые близкими родственниками, среди которых не было жениха и невесты, снова встречались, чтобы запечатлеть договор в письменной форме и скрепить его печатями, после чего они обменивались рукопожатиями (impalmamento). Только после этого обряда невеста и жених согласно обычаю могли встретиться: молодой человек наносил визит сосватанной девушке, преподносил подарки в виде колец или

драгоценностей и обычно приглашался на обед . Допускалось и даже считалось желательным, чтобы жених и невеста не виделись до заключения брака и были целомудренны: «...Лоренцо отправился повидать невесту (Алессандру де Барди - И.А.), при этом, и он и она были честными и целомудренными по обычаям того времени» . По видимому, это одобрялось церковью, как проявление особого целомудрия и скромности.

Механизм обручения очевидным образом исключал для невесты возможность выбора, и все же было бы небезопасно утверждать, что все флорентийские невесты покорно принимали решение родителей. Так популярный проповедник Фра Бернардино из Сиены побуждал девушек к независимости историей об одном «очень низеньком молодом человеке», который, познакомившись с невестой, обнаружил, что она «прекрасная высокая молодая женщина». На вопрос брата «Ну как, нравится она тебе?» он ответил: «Конечно, нравится». Но девушка, осмотрев его маленькую фигуру, воскликнула: «Но вы мне не нравитесь!» После чего проповедник добавил с удовлетворением: «И поделом ему!» .

Первая часть брачного соглашения - это торжественное публичное собрание, обычно в церкви, друзей и родственников - только мужчин из заключающих брак семей. К парам предъявляли определенное требование, -священники считали, что необходимо устраивать публичное оглашение именно в церкви. В Тоскане XIV в. к этой процедуре не всегда привлекались духовные лица. Ритуальная процессия с невестой двигалась к дому жениха, и там пара обменивалась супружескими обещаниями. Этот праздник сопровождался многочисленными угощениями для всех гостей, хотя иногда, в особенно набожных семьях, священник благословлял молодых. Но главным свидетельством, по-прежнему оставался заверенный у нотариуса документ .

Жених присутствовал на церемонии, от невесты этого не требовалось; вместо нее иногда выступал ее отец или другой мужчина, который осуществлял над ней власть, и приносил официальный брачный обет ее будущему мужу. Жених, в свою очередь, обещал принять свою невесту через определенное договором время и на согласованных условиях. Нотариус фиксировал условия в документе (sponsalia), который не носил обязательного характера по закону, но который связывал обе стороны, и кровная распря была наиболее вероятным результатом его разрыва любой из сторон .