История Катынской трагедии 1940-го года

Остальные пять заявителей, связанные более отдаленными родственными отношениями или родившихся после пленения родственников, «страдали» от их отсутствия меньше, и статья 3 в отношении этой группы заявителей не была затронута.

По первой группе из десяти заявителей Суд установил, что они пережили двойную травму: они не только потеряли своих родных и близких на войне, но не могли узнать правду об их смерти в течение более пятидесяти лет, пока ее искажали власти СССР и коммунистической Польши.

В период после ратификации Конвенции Россией они были полностью исключены из процесса расследования, просьба о наделении их статусом пострадавших были отклонены, а доступ к постановлению о прекращении дела был закрыт под предлогом их иностранного гражданства.

Российская прокуратура и суды постоянно отклоняли ходатайства заявителей о реабилитации их родственников, утверждая, что невозможно установить конкретные правовые нормы, на основании которых были репрессированы жертвы катынского преступления, поскольку их уголовные дела не сохранились.

Суд не мог не согласиться с утверждением заявителей о том, что отрицание реальности массовых убийств и предположение, что их родственники могли быть уголовными преступниками, осужденными должным образом к смертной казни, продемонстрировали отсутствие гуманизма в подходе российских властей.

Наконец, Суд отметил, что обязательства гуманного отношения по статье 3 не сводятся к подтверждению факта смерти. Государство обязано приложить усилия для выяснения обстоятельств смерти и места нахождения могил.

Впрочем, в данном деле заявителям пришлось самостоятельно нести ношу выяснения обстоятельств смерти их родственников.

Отметив, что заявители были полностью исключены из процесса расследования в силу наличия секретных данных государственного уровня в данном процессе.

Суд решил, что в исключительных обстоятельствах данного дела установления факта нарушения статьи 3 будет достаточной компенсацией. Вместе с тем, Россия должна будет выплатить заявителям 6500 евро в счет возмещения судебных расходов.

2.2 Расследования катынского расстрела в России

Перед самым распадом СССР 6 апреля 1989 г. состоялась траурная церемония передачи символического праха с места захоронения польских офицеров в Катыни для перенесения в Варшаву. В апреле 1990 г. президент СССР Михаил Горбачев передал президенту Польши Войцеху Ярузельскому списки польских военнопленных, отправленных по этапу из Козельского и Осташковского лагерей, а также убывших из Старобельского лагеря, которые считались расстрелянными. Тогда же были открыты дела в Харьковской и Калининской областях. 27 сентября 1990 г. оба дела Главной военной прокуратурой СССР были объединены в одно.

На смену официальной советской версии о Катынской трагедии повлияло несколько факторов. Первый - это провозглашена Михаилом Горбачевым в конце 1980-х гг. политика «открытости», которая предусматривала более объективную и беспристрастную оценку собственной истории, в частности в сталинский период. Второй - состояние советско- польских отношений в 1990 г. В этот период СССР стремительно начал терять геополитическое влияние в Восточной Европе, но пытался сохранить хоть какие-то рычаги влияния в регионе. Катынская трагедия на протяжении более сорока лет оставалась причиной напряженности в отношениях СССР и Польши, и советское руководство считало, что чистосердечное признание вины и извинения смогут снять эту напряженность и поднять авторитет коммунистов в Польше.

В 1990 г. Главной военной прокуратурой СССР было возбуждено уголовное дело № 159. В ходе ведения дела, действия ряда высокопоставленных СССР были квалифицированы по п. «Б» ст. 193-17 УК РСФСР (1926 г.), как «превышение власти, имевшее тяжелые последствия при наличии особо отягчающих обстоятельств». Следствие достоверно установило гибель в результате исполнения решений «тройки» 1803 польских военнопленных и установило личность 22 из них.

Данное решение основывалась в основном на интервью-признаниях трех престарелых сотрудников НКВД, давно уже там не работающих: Петра К. Сопруненко, Дмитрия С. Токарева и Митрофана В. Сыромятникова. Однако следует добавить, что их признания имеют противоречия и не всегда подтверждают «официальную» версию. Никто из них не был в Катынском лесу, в том месте, где в 1943 г. немцы обнаружили тела более 4000 польских военнопленных. И ни один из них ничего не знал об этом самом известном месте казни -- «Катынский расстрел». По этой причине признания данных сотрудников НКВД так трудно найти в открытом доступе. Эти допросы велись на русском языке, однако доступны они только в переводе на польский. Оригиналы на русском языке никогда не были представлены публично. Кроме этого ещё одним источником для опровержения новой Российской версии «Катынской трагедии» являются ссылки на официальные документы, которые, по словам Гровера Ферра, не имеют в своем составе слов «казнить» и «расстрелять».

Позднее в начале XXI в. - 21 сентября 2004 г., Главная военная прокуратура РФ закрыла уголовное дело № 159 по «катынскому расстрелу» на основании п. 4 ч. 1 ст. 24 УПК РФ (в связи со смертью виновных). 11 марта 2005 г. тогдашний главный военный прокурор Савенков А. Н. объявил секретными не только большинство материалов расследования, но и само постановление о закрытии «Катынского дела».

Из 183 томов дела, польской стороне было передано 67, так как другие 116, по словам военного прокурора, содержат государственную тайну.

По инициативе польской стороны в ходе расследования по делу исследовалась версия о геноциде польского народа во время событий весны 1940 г. Это версия не подтвердилась и уголовное дело по признакам геноцида было прекращено на основании п. 1 ч. 1 ст. 24 УПК РФ за отсутствием события преступления.

В течение 2005-2007 гг. Главная военная прокуратура и суды различных инстанций России отказали в рассмотрении поданых родственниками расстрелянных поляков заявлений о реабилитации как жертв политических репрессий перечня конкретных расстрелянных польских военнопленных. Во время президентства Путина В.В., польская сторона многократно призывала его извиниться за Катынь.

В 2010 г. депутаты Госдумы подчеркнули, что Катынь является трагическим местом и для России. «В катынских рвах покоятся тысячи советских граждан, уничтоженных сталинским режимом в 1936-1938 гг. Именно на них отрабатывалась технология массовых убийств, которая затем в том же месте была применена в отношении польских военнослужащих», - говорится в документе. В этом же году, на сайте Росархива были опубликованы подлинные документы в электронном виде о расстрелянных польских военнослужащих, и по поручению президента Медведева были переданы 67 томов из уголовного дела на встрече с президентом Польши Коморовским, позже были переданы еще 20 томов. Всего польской стороне было передано 148 из более восемнадцати тысяч томов уголовного дела.

26 января 2011 г. Верховный суд России признал законным засекречивание материалов дела. Таким образом, кассационная коллегия отклонила жалобу просветительского центра «Мемориал» на принятое ранее решение Мосгорсуда об отказе рассекретить материалы дела.

21 октября 2013 г., Большая Палата Европейского Суда по правам человека огласила свое окончательное Постановление по делу «Яновец и другие против России». Большая Палата ЕСПЧ большинством голосов решила, что Страсбургский Суд не имеет права рассматривать по существу жалобу на нарушение статьи 2 Конвенции в связи с предполагаемой неэффективностью расследования обстоятельств Катынского расстрела, а в отношении заявителей не было допущено нарушения статьи 3 Конвенции.

В пресс-релизе ЕСПЧ указано: «Суд пришел к выводу, что родственники заявителей должны считаться расстрелянными советскими властями в 1940 г.». Однако это не означает, что у Страсбургского Суда были сомнения в том, расстреляны ли родственники заявителей именно советскими властями. Из пунктов 152-156 Постановления, завершающихся этим выводом, следует, что родственники заявителей должны считаться расстрелянными советскими властями, несмотря на то, что останки большинства из них не были обнаружены или не были идентифицированы.

В отличие от Постановления Палаты ЕСПЧ, Постановление Большой Палаты не содержит утверждения, что Катынский расстрел является военным преступлением. В соответствии с пунктом 1 статьи 44 Конвенции оглашенное сегодня Постановление Большой Палаты Европейского Суда по правам человека является окончательным, т.е. не может быть пересмотрено, отменено или изменено (не считая возможности исправления допущенных в нем ошибок). катынский расстрел польский военный

Многие российские историки и эксперты по военному делу неоднократно делали заявления о необходимости расследования событий в Катыни, рассекречивания документов, всестороннего анализа, при чем, совместно с польской стороной для избегания политических спекуляций и обвинений в необъективности.

Трагедия под Смоленском в 2010 г., когда в авиакатастрофе погиб польский президент и члены правительства, привела к новому всплеску «эмоций» в польских СМИ, параллельно затрагивая и исторические события Второй мировой войны и трагедии в Катыни в частности.

В Федеральной службе безопасности (ФСБ) России заявляют, что для реабилитации жертв Катынской трагедии не хватает документов. И хотя в декабре 2010 г. Госдума РФ признала причастность Сталина к расстрелу польских офицеров, в январе 2011 г. Верховный Суд России признал законным засекречивание документов о Катыни.

О нехватке документов для реабилитации расстрелянных польских офицеров заявил начальник управления регистрации и архивных фондов ведомства Василий Христофоров, сообщает «Эхо Москвы».

Чиновник ссылается на мнение прокуратуры и суда. Он отметил, что по закону для реабилитации жертвы репрессии уголовное дело должно быть направлено из архива в прокуратуру или суд. «На польских граждан таких дел нет, поскольку они были уничтожены», - говорит он.

Ссылка ФСБ на отсутствия документов о катынском преступлении - это юридический прием, направленный на то, чтобы не реабилитировать расстрелянных поляков, уверен член правления международного общества «Мемориал» Ян Рачинский.

Рачинский выразил надежду, что в закон о реабилитации будут внесены поправки, которые исключат возможность подобных хитростей.

Согласно польской версии 17 сентября 1939 г. советские войска, вступившие на территорию Польши по приказу Сталина - силой вывезли польских офицеров и представителей интеллигенции - всего более 20 тыс. человек. Все они стали заложниками, сначала их мучили в камерах, а затем сотрудники НКВД расстреляли их в Катынском лесах под Смоленском.

В 2000 г. след некоторых пропавших польских офицеров обнаружился в неизвестном польском захоронении, находящемся в 500 метрах от польского мемориального кладбища в Катынском лесу. Оно никак не могло быть делом рук чекистов, поскольку находилось в 50 метрах от дома отдыха НКВД, в котором летом 1940 г. отдыхали члены Политбюро ЦК ВКП(б) К. Ворошилов и Л. Каганович.

Об этом захоронении 12 апреля 2000 г. и.о. президента России Владимир Путин в телефонном разговоре сообщил польскому президенту Александру Квасьневскому. Супруга Квасьневского Иоланта, прибывшая на следующий день в Катынь, возложила цветы на эту могилу.… Но в Польше факт обнаружения неизвестного массового польского захоронения всячески замалчивают. Возникает вопрос. Как соотносится это молчание с утверждениями, постоянно звучащими на официальном уровне в Польше о том, что память о каждом погибшем в период Второй Мировой войны поляке священна? Не является ли это свидетельством того, что в Польше предпочитают игнорировать факты, способные разрушить польскую антироссийскую версию катынского преступления?

По предварительным оценкам общее количество трупов в могиле составляет от трехсот до тысячи. Однако это захоронение в Катыни до сих пор остается невскрытым. Более того, его засыпали толстым слоем песка. В чем же дело? Публицист Владислав Швед высказывает предположение, что появление сотен трупов «пропавших» поляков «обрушит» официальную версию катынского преступления. Ведь считается, что все расстрелянные в Катыни польские офицеры из Козельского лагеря уже найдены, опознаны и захоронены на территории польского мемориала.

В ноябре 2010 г. Госдума РФ признала, что Катынское преступление было совершено по прямому указанию Сталина и других советских руководителей. Опубликованные материалы, многие годы хранившиеся в секретных архивах, не только раскрывают масштабы этой страшной трагедии, но и свидетельствуют, что Катынское преступление было совершено по прямому указанию Сталина и других советских руководителей», - говорится в заявлении Государственной Думы «О катынской трагедии и ее жертвы».

Тогда же российские коммунисты заявили обратное - что существуют неопровержимые доказательства о непричастности советской власти к расстрелу польских офицеров.

Внук Сталина Евгений Джугашвили подал иск, в котором просит взыскать с депутатов РФ, голосовавших за принятие заявления о Катыни, 100 млн. рублей в качестве компенсации.

В январе 2011 г. Верховный Суд РФ признал законным засекречивание документов Катынского дела.

Опубликованные материалы, многие годы хранившиеся в секретных архивах, не только раскрывают масштабы этой страшной трагедии, но и свидетельствуют, что Катынское преступление было совершено по прямому указанию Сталина и других советских руководителей», - говорится в заявлении Государственной Думы «О катынской трагедии и ее жертвы», принятой палатой за основу в пятницу.

«В официальной советской пропаганде ответственность за это преступление, получивший сборную название "Катынское трагедия", приписывалась нацистским преступникам. Эта версия долгие годы оставалась предметом подспудных, но от этого не менее ожесточенных дискуссий в советском обществе и неизменно порождала гнев, обиду и недоверие польского народа», - отмечается в заявлении.

В нем напоминается, что еще в начале 90-х гг. ХХ в. в России было признано, что массовое уничтожение польских граждан на территории СССР во время Второй мировой войны стало актом произвола тоталитарного государства, которое подверг репрессиям также сотни тысяч советских людей за политические и религиозные убеждения, по социальным и иным признакам.

Государственная Дума выразила «глубокое сочувствие всем жертвам необоснованных репрессий, их родным и близким».

В заявлении также напоминается, что многие документы, долгое время хранившиеся в закрытом архиве Политбюро ЦК КПСС, уже были переданы польской стороне, однако часть секретных документов до сих пор не открыта.

«Депутаты Государственной Думы уверены, что эта работа должна быть продолжена - необходимо и дальше изучать архивы, выверять списки погибших, восстанавливать честные имена тех, кто погиб в Катыни и других местах, выяснять все обстоятельства трагедии», - говорится в заявлении российских парламентариев.

Вместе с тем в нем отмечается, что Катынь является трагическим местом и для России. «В катынских рвах покоятся тысячи советских граждан, уничтоженных сталинским режимом в 1936-1938 гг. Именно на них отрабатывалась технология массовых убийств, которая затем в том же месте была применена в отношении польских военнослужащих. Рядом находятся и могилы советских военнопленных, расстрелянных гитлеровскими палачами в годы Великой Отечественной войны», - говорится в документе.

«Решительно осуждая режим, пренебрегал правами и жизнью людей, депутаты Государственной Думы протягивают руку дружбы польскому народу и выражают надежду на начало нового этапа в отношениях между нашими странами, которые будут развиваться на основе демократических ценностей», - говорится в заявлении российского парламента.

За принятие этого документа проголосовали члены трех фракций - «Единая Россия», «Справедливая Россия» и ЛДПР. Фракция КПРФ голосовала против.

«Катынский вопрос» активизирован западными политиками с целью дискредитировать русский народ - об этом говорится в письме заместителя председателя комитета Государственной думы по конституционному законодательству и государственному строительству Виктора Илюхина к президенту России Дмитрию Медведеву.

Письмо коммуниста и бывшего прокурора Илюхина, который когда- то возбуждал уголовное дело против Михаила Горбачева, опубликован на сайте КПРФ. В частности, отмечается: «В начале декабря текущего года состоится Ваш официальный визит в Польшу. Не вызывает сомнения, что в ходе обсуждения межгосударственных отношений польской стороной будет в очередной раз возбуждено т.н. "Катынский вопрос"... с целью дискредитировать российский народ и принизить роль Советского Союза в победе во Второй мировой войне. Обращение к "Катынскому делу" имеет и вполне конкретную задачу - создать благоприятную почву для выдвижения против нашей страны исков о материальной компенсации за расстрел польского "цвета нации"».

Илюхин утверждает, что существуют «неопровержимые факты», опровергающие версию о расстреле 22 тысяч польских военнопленных сотрудниками органов НКВД СССР.

Международное общество «Мемориал» подало кассационную жалобу на решение Московского городского суда от 2 ноября 2010 г. и она была оставлена без рассмотрения.

Суд отказал «Мемориал» в удовлетворении таких требований:

· о признании незаконным и необоснованным решения Главной военной прокуратуры РФ (ГВП) о засекречивании постановления от 21 сентября 2004 г. о прекращении уголовного «катынского» дела;

· о признании необоснованным решения Межведомственной комиссии по защите государственной тайны от 22 декабря 2004 г. о сохранении секретности указанного постановления ГВС;

· о признании незаконным отказ Межведомственной комиссии от 27 августа 2009 г. отменить решение о засекречивании Постановления ГВП о прекращении уголовного «катынского» дела.

Представитель Межведомственной комиссии по защите государственной тайны на сегодняшнее заседание Верховного суда не явился.

В самом начале заседания Верховный суд вывел из зала корреспондентов средств массовой информации, а затем отклонил ходатайство «Мемориала» о рассмотрении кассационной жалобы в судебном заседании.

В ходе заседания представители «Мемориала» обнародовали ряд серьезных нарушений законодательства, допущенных Мосгорсудом, прежде всего то, что суд отказал правозащитникам в истребовании оспариваемых решений и вынес свое постановление по этим документам, не видя их.

Признав предоставленные «Мемориалом», который уже много лет добивается расследования «катынского» преступления, доводы несущественными, Верховный суд своим определением оставил кассационную жалобу без удовлетворения. Таким образом, решение Мосгорсуда от 2 ноября 2010 г. вступило в законную силу.

В правовом отношении сами заявления властей РФ относительно Катыни не удовлетворяют ни одну из конфликтующих сторон. Они не оформлены в соответствии с требуемой процедурой, а времена беззаветной веры прошли.

В результате мы имеем общественный раскол в этом вопросе, который совершенно не снимается последующими заявлениями. Поражает также нелогичность этих заявлений. Говорится о том, что «требуется дальнейшее расследование» событий в Катыни, но при этом «позиция российской власти будет неизменна». Зачем расследование, если оно никак не повлияет на позицию государства? Если расследование «требуется», значит вопрос не закрыт. А если заключение комиссии Бурденко подтвердится? Как может не измениться государственная позиция, если расследование вскроет новые факты и в корне перевернется представление о событии?

2.3 Перспективы влияния «катынского» фактора на российско- польские взаимоотношения

История отношений между двумя географически близкими народами, как правило, наполнена болезненными и противоречивыми моментами. Как отметил польский историк Я. Тазбир «Близких соседей обычно не любят. Французы не терпят англичан, испанцы - французов и т. д. Однажды я спросил чехов, какой народ они любят. Мне ответили наполовину в шутку, наполовину всерьез, что новозеландцев, потому что они очень далеко».

В истории взаимоотношений соседних народов: русского, украинского, белорусского и польского, переплелись славянское родство, совместимая борьба против общего врага, довольно часто это были немцы, как основные зачинщики в Первой и Второй мировых войнах. Но также присутствовала и неприязнь, которая зачастую совмещалась с религиозными противоречиями, территориальными претензиями, а нередко случались и ожесточенные кровавые столкновения, в целом же - взаимное притяжение и вместе с тем отчуждение. Польский публицист Б. Скродзинский, в частности, писал, что «в тысячелетнем прошлом соседстве русских и поляков достаточно случаев, когда так и хочется обругать соседа … Хвала тем, кто от этого воздерживается. Чем больше их будет с обеих сторон, тем быстрее мы начнем полемизировать как люди, в чьем опыте и судьбе немало подобного, то есть как настоящие соседи».

Одной из горьких страниц общей истории стала Катынская трагедия - расстрел польских офицеров и чиновников государственного аппарата и интернированных после перехода 17 сентября 1939 г. Красной армией советско-польской границы. Происходили эти события, как на территории России, так и Украины. Бесспорно, их причины имеют глубокие исторические корни.

Для объективного решения дилеммы «Катынской трагедии» стоит использовать дуалистических подход. Наиболее простым и распространенным объяснением причин и характера данной трагедии, можно услышать является утверждение про глубокое неприятии, прежде всего сущности советской власти, в основе её зарождения и существования лежало насилие. Это верно лишь частично, тем более что все государства, даже самые демократичные, применяли и применяют насилие к своим и чужим подданным в той или иной степени, в зависимости от определенных интересов и потребностей. Убедительное подтверждение тому - вторая половина и особенно конец ХХ «цивилизованного» столетия и первое десятилетие уже в этом.

Но, как оказывается, есть и другая, едва заметная интерпретация рассматриваемых событий. Прежде всего, если честно и объективно посмотреть правде в глаза, то следует признать: многовековое соседство поляков, с одной стороны, россиян, а особенно украинский и белорусов - с другой, превратилось для последних, во многих случаях по вине первых, в бесконечное испытание в религиозном, культурном, экономическом и социальном плане. Более того, едва достигнув в начале ХХ в. национальной независимости и воссоединения своих земель после многих лет подавления со стороны Российской и Австро-Венгерской империй, Вторая Речь Посполитая сама вступила на путь захвата чужих территорий, притеснения других национальностей, проживавших на ее территории. Причины этого явления требуют отдельного рассмотрения. В этом случае можно лишь сказать, что политика Ю. Пилсудского, который возглавил возрожденную Польшу, связывается с так называемой Ягеллонской идеей, суть которой заключается в том, что будущее Польши во многом усматривалось в ее экспансии на восток, от того, сможет ли она утвердиться на белорусских и украинских землях. Известный польский историк Э. Кирхмайер подчеркивал, что сама идея не была новой, «она послужила воскрешением очень старой политической линии, которая лежала в основе Люблинской унии».

Составной и неотъемлемой частью этой доктрины стала необъявленная польско-советская война 1919-1920 гг. В докладе президенту США американский представитель при миссии Антанты в Польше Д. Кернан так охарактеризовал ее начало: «Хотя в Польше во всех сообщениях и разговорах постоянно говорится об агрессии большевиков, я не заметил ничего подобного. Наоборот, я с удовольствием отмечал, что даже незначительные стычки на восточных границах Польши свидетельствовали скорее об агрессивных действиях поляков и о намерении как можно скорее захватить русские земли и продвинуться насколько возможно вперед. Легкость, с которой у них это получилось, доказывает, что полякам не противостоят хорошо организованы и вооружены силы».

Продвижение польского войска украинскими и белорусскими землями сопровождалось жестоким террором против гражданского населения, массовыми расстрелами, неоправданными бомбардировками и артиллерийскими обстрелами, грубо игнорировались и международные правовые нормы о захваченных в плен красноармейцев. В дневнике графа М. Косаковского (сторонника Пилсудского) сохранились строки о циничном свидетельстве одного из офицеров: «... десятками стрелял людей только за то, что были бедно одеты и выглядели как большевики». Кроме этого можно встретить следующие строки: «Бывший начальник штаба генерала Листовского, когда при нем рассказывали, как крушили головы и выламывали конечности пленным, неохотно отвечал: "Мелочи. Я видел такой опыт: кому-то в распоротый живот зашивали живого кота и бились об заклад, кто первый подохнет, человек или кот».

Жестокое отношение к военнопленным наблюдалось в польских лагерях Тухола, Стжалково, Вадовице, Пикулице, Щипьорно, Рембертове и др. Голод, холод, разруха, болезни были здесь ощутимые, чем в иных местах. И не только потому, что территория молодого независимого государства недавно была театром боевых действий, но прежде всего, из-за наличия победной эйфории в польском обществе, что способствовало способствовала перерастанию национальных чувств в русофобию и украинофобию, антисемитизм. Особенно остро это ощущалось в бывшей российской части Польши и зачастую проявлялось на бытовом уровне.

Основная масса советских пленных находилась в двух больших лагерях - Тухоль и Стшалково. Первый уже в 1920 г. получил название «лагерь смерти». Его материально-техническое состояние (он существовал еще в годы Первой мировой войны) было ужасным. Лагерь был рассчитан на несколько тысяч человек, но в нем содержались десятки тысяч. Землянки без окон и дверей, бараки из тонкого рифленого железа, почти полное отсутствие отопления, перебои с едой и водой, нехватка медикаментов и перевязочных материалов, а впоследствии - губительное для полураздетых людей снижение температуры воздуха, и как следствие - вспышки эпидемий тифа, холеры и дизентерии косили людей сотнями. В отчете Дольского бюро при ЦК РКП (б) от 16 ноября 1920 г. о ситуации в лагере сообщалось:

«Смертность так велика, что, по подсчетам, сделанным на месте вместе с представителем администрации, при условии принятия смертности в октябре нормальной, весь лагерь вымрет до последнего человека в течение 4-5 месяцев».

У пленных победители отбирали все, что было пригодно для носки, и нередко они оставались только в нижнем белье. В протоколе Смешанной советско-польской комиссии по делам военнопленных, беженцев и заложников (июль 1921 г.) Отмечалось: нередки случаи, когда красноармейцы находятся буквально без одежды и обуви, даже без белья, им выдавалась пища непригодная для употребления и по калорийности ниже любого прожиточного минимума. Широко практиковалось избиение пленников, использования их в качестве рабочего скота и тому подобное. Непокорных бросали в карцер в виде каморки площадью двух кубических саженей, похожую по виду на хлев для скота ... сажали в карцер от 10 до 17 человек... Смертность пленных, - отмечалось в документе, - при вышеуказанных условиях была ужасной. - Сколько их умерло... установить нельзя, так как поляки никакого учета умерших в 1920 г. не вели. Самая большая смертность в лагерях была осенью 1920 г.».

Вышеупомянутый Б. Скродзинский, оценивал ситуацию в лагерях советских военнопленных, следующими словами: «Увы, условия были действительно ужасные, они вели к высокой смертности; и не думаю, чтоб у нас было сделано все, чтоб масштабы трагедии свести к минимуму. Мы легкомысленно хвастались тем, сколько тысяч русских взято в плен, но ни в статистических отчетах, ни в газетах никто и не заикнулся о том, сколько среди них тяжелобольных; а ведь такие и гибнут прежде всего. В польском сознании отсутствует проявление нашей ответственности за этих людей. Мы легко отпускаю себя грех и на том основании, что и наших военнопленных в России, в том числе больных и раненых, тоже в 1920 г. не очень-то жаловали. К давно минувшему 1920 г. они предпочитают подходить идиллически: как- никак он увенчан победами …. У нас молчат о том, что этот мир и двадцати лет не продержался. Никто не вспоминает о том, что для Белоруссии и Украины «Рига» означает аннексию их земель. В Польше и сегодня мало кого интересует, как на практике выглядит независимость Белоруссии и Украины. Господи помилуй! А ведь уже, по крайней мере, с 1920 г. в Польше должно быть известно, что пока белорусские и украинские дела не повернутся хотя бы так же, как литовские, латвийские и эстонские, наши шансы на «мир с Востока» и выгодное сотрудничество в этом направлении вилами по воде писаны».

О том, что «в польских лагерях совершались ужасы», подтверждали и представители Польского и Российского Красного Креста и французской военной миссии в Польше. О беззакония в отношении советских пленных и жестокое насилие над ними сообщали также эмигрантские средства массовой информации и международные организации.

Пребывание в польском плену не регламентировалось никакими международными правовыми нормами, поскольку правительство Пилсудского фактически отказался подписать соглашение, подготовленное в 1920 г. Делегациями обществ Красного Креста Польши и России. В докладе Смешанной советско-польской комиссии Е. Аболтиня (февраль 1923 г.) говорится: «Наверное, из-за исторической ненависти поляков к русским или по другим экономическим и политическим причинам военнопленные в Польше не рассматриваются как безоружные солдаты противника, а были как бесправные рабы».

Также можно указать, что с более чем 165 тыс. пленных бойцов и командиров Красной армии в польских лагерях за два года были уничтожены, умерли от издевательств, ран и болезней 83,5 тыс. человек.

Не случайно большинство историков, исследующих проблему польско-российских, украинско-польских и польско-белорусских отношений, пришли к выводу, что установленные в 1921 г. в Риге границы между сопредельными государствами был несправедлив, а на западно-украинских и западно-белорусских землях, которые отошли к Польше, польское население представляло собой лишь незначительную меньшинство.

Также можно указать, что с первых дней обретения государственности и до её краху в сентябре 1939 г. Польша, мягко говоря, проводила в отношении СССР далеко не дружественную политику. На ее территории находились и беспрепятственно чувствовали себя многочисленные антисоветские военно-политические группировки. Польская спецслужба - 2-й отдел Генерального штаба - регулярно засылала в Советский Союз террористов, шпионов и диверсантов.

Отношения между Польшей и Советским Союзом раз обострилась в условиях угрозы возникновения Второй мировой войны, в частности, после Мюнхенского сговора (29-30 сентября 1938 г.) Между Англией и Францией, с одной стороны, Третьим рейхом и Италией - с другой о передаче Чехословакии Судетской области Германии.

Не достигнув на первом этапе (март-сентябрь 1938 г.) успеха на «дипломатических» переговорах о добровольном оставлении чехами собственной территории, с участием правительственных руководителей Великобритании, Франции, Италии (Чемберлена, Даладье, Муссолини), опираясь на «право наций по самоопределению «(в области проживало около 50% этнических немцев), Гитлер получил желаемое: поддавшись ультиматума, чешский президент Э. Бенеш согласился на отторжение Судет. В СССР за военной помощью Чехословакия не обратилось. 7 октября 1938 г. под давлением Германии чехословацкое правительство предоставило автономию Словакии. 2 ноября того же года на основании решения Первого Венского арбитража Венгрия «прихватила» южные районы Словакии и Закарпатской Украины. Оказавшись в марте 1939 г. под нацистской оккупацией, Чехословакия потеряла независимость. В составе Третьего рейха появился «протекторат Богемия и Моравия». 21 сентября 1938 г., в разгар Судетского кризиса, польское правительство поставило перед чехами требование «вернуть» Тешинскую область, где жили 120 тыс. чехов и 80 тыс. поляков. На другой день после подписания упомянутого документа (1 октября) польская армия захватила желанную территорию.

По расчетам польской стороны решения «чешского вопроса» должно было завершиться образованием широкой антисоветской коалиции. Союзниками виделись Венгрия, Румыния, Болгария, Югославия, Греция, Финляндия, Латвия и Эстония. Проект потерпел неудачу, и уже вскоре при непосредственном участии Германии, Польша стала жертвой собственных амбициозных планов. От посягательств западного соседа не спасла даже их активное сотрудничество, в частности в ходе Мюнхенского сговора.

Понимая реальную опасность для мира со стороны Третьего рейха и его союзников и пытаясь избежать угрозы остаться один на один с блоком фашистских государств, Советский Союз обратился к европейским странам, в частности Польши, а также США, заключить военно-политический союз. 10 мая 1939 г., находясь в Варшаве, заместитель наркома иностранных дел СССР В. Потемкин от имени правительства предложил заключить советско- польский договор о взаимопомощи. Убеждены в реальности договоренностей с гитлеровской Германией, поляки на предложение не согласились. Не дали согласия и на возможное продвижение частей и соединений Красной армии их территории в случае агрессии со стороны немцев. Более того, на границе с СССР началось ускоренное строительство укрепленных районов, установленные противопехотных и противотанковых ограждений, востановление взлетно-посадочных полос, укрепление противовоздушной обороны и тому подобное. Были подтянуты дополнительные войска. Шла подготовка, чтобы не только помешать возможному продвижению советских войск, но и к нанесению контрудара. В случае войны с Германией надежды возлагались исключительно на Англию и Францию.

Оценивая ситуацию, которая сложилась в Европе весной 1939 г., английский историк Б. Лиддел Гарт, с одной стороны, отмечал «неправильные действиях Англии» и гарантии Польше, «которые носили явно провокационный характер», с другой - что государство, которое способно предоставить Польше реальную помощь, была только Россия, «…единственное государство, которое могло оказать... эффективную поддержку…».

«Действительно, - писал в свою очередь (август 1939 г.) французский посол в Советском Союзе П. Наджиар коллеге в Польше, - трудно представить, как можно было надеяться добиться от СССР, чтоб он принял обязательства против Германии, столь старательно обходившейся с ним, если гарантированные нами поляки и румыны не желали ничего слышать о русской помощи.

Гитлер, а не колеблясь, решился на поступок, который Юзеф Бек, … отказался совершить».

23 августа 1939 г. Советский Союз и Германия заключили договор о ненападении. Во многом данный шаг со стороны СССР был вынужденным и диктовался реалиями времени.

1 сентября Вермахт пересек немецко-польскую границу. Началась Вторая мировая война. Потеряв государственность, Польша была расчленена. Часть ее территории (на севере и северо-западе общей площадью около 90 тыс. км2 с 10 млн. жителей, в том числе 20% этнических немцев), вошли в состав Третьего рейха. На центральных землях указом Гитлера от 12 октября 1939 г. было образовано Генеральное Губернаторство - разновидность колониальной территории. Восточные кресы (36 млн. населения) воссоединились с Советской Украиной и Советской Беларусью, пытаясь не дать почти союзникам повода сомневаться в правильности подписанных соглашений одновременно не исключено, злорадствуя ситуацией, в которую попали поляки, отказавшись от помощи, нарком иностранных дел СССР В. Молотов допустил несколько резких выпадов против Польши, поздравив, в частности, немцев с взятием Варшавы. Он завизировал ноту советского правительства, в которой говорилось: «Польско-германская война выявила внутреннюю несостоятельность Польского государства. В течение десяти дней военных операций Польша потеряла все свои промышленные районы и культурные центры... Польское правительство распалось и не проявляет признаков жизни. Это значит, что Польское государство и его правительство фактически перестали существовать. Тем самым прекратили свое действие договоры, заключенные между СССР и Польшей».

В конечном итоге правительство Польши, как и Советского Союза, многое сделали, чтобы усложнить межгосударственные отношения, и создать условия, при которых между двумя странами происходили если не масштабные, то как минимум локальные конфликты и столкновения.

Историческое противостояние между восточными славянами и поляками в течение 20-30-х гг. ХХ в. с обеих сторон подогревалось и идеологической ненавистью к противнику. Позже, в условиях новых военно-политических реалий, и это бесспорно, со стороны высшего государственного и партийного руководства СССР этот фактор усилился еще и жаждой элементарной мести за причиненные поражения и жестокость по отношению военнопленных во время польско-советской войны. Учитывая, что месть, как правило, слепая, она затмила не только ум, но и способность адекватного видения и прогнозирования последствий, прежде всего политических, в частности, и относительно поляков, в 1939 г. оказались в советском плену. В последствии, когда наступило прозрение и вернулась способность логически-критической оценки поступков, советское правительство, судя по всему, не раз чувствовал вину за причиненное предшественниками, однако признать этот факт, а тем более покаяться, так и не смогло.

Подтверждение тому находим в статье доктора исторических наук А. Синявского «Поляки в Красной Армии в 1944 г.: социально- психологические проблемы». «Советским руководством поляки, независимо от места их проживания, - отмечает автор, - рассматривалась как весьма подозрительная этническая группа, опасна в нескольких отношениях: распространенными националистическими взглядами, наличием родственных связей с рубежом, жизненным опытом проживания в другом государстве и по другой общественной системы, с «чужим» мировоззрением, в том числе социальным и тому подобное. В этом ряду определенную роль играл и традиционный стереотип восприятия поляков, укоренившийся еще в эпохе Российской империи, как владельцев независимого, свободолюбивого характера, вечных мятежников и поджигателей мятежа. Не изгладились еще из памяти и события польско-советской войны 1920 г., в которой, с одной стороны, родилось презрительное прозвище «белополяки», а с другой, остался неприятный осадок от унизительного поражения. Кстати, уход западных территорий Украины и Белоруссии в результате этой войны в Польшу оказался миной замедленного действия и стал для советского руководства не только политическим, но и психологическим стимулом при случае взять реванш, что и произошло в 1939 г.».

В этом случае важен и такой факт: критика оппонентов Сталина в его адрес за проигранную полякам войну послышалась только после ее завершения. По многим причинам в конце 20-х гг. она погасла. Но события, связанные с ней, не забылись.

Сталин встречался в декабре 1941 г. с В. Сикорским (председателем эмиграционного лондонского правительства Польши, посетил Кремль в сопровождении посла С. Кота и командующего польской армией в СССР В. Андерса). По свидетельству очевидцев, переговоры главным образом касались двух проблем: судьбы поляков в СССР и будущего сформированных на территории Советского Союза польских военных частей и соединений. Встал вопрос и о офицерах, чиновниках и других лиц, которые, по данным польской стороны, не были освобождены и продолжали страдать в лагерях. Перечень их фамилий Сикорский предоставил.

На данный момент понятно, что речь шла и о пленных, которые стали жертвой трагедии в Катыни и не только. Зная их судьбу и убедившись, что и собеседники о них не забыли, даже помнят поименно, Сталин, по его мнению, достаточно эмоционально отреагировал на предложение премьер- министра эвакуировать из СССР польские части, заявив: «Если поляки не хотят здесь воевать, то пусть прямо скажут: да или нет. Я знаю, где войско формируется, там оно и остается. Обойдемся без вас. Можем всех отдать. Сами справимся. Отвоюем Польшу и тогда вам ее отдадим. Но что на это люди скажут». В последнем случае имелись в виду отзывы в мире. По воспоминаниям С. Кота «... в переговорах наступил драматический момент. Сталин расценил просьбу как результат давления со стороны Англии, которая требовала польских солдат. Но потом все выяснилось и получило положительную развязку». Ситуация разрядилась, более того для польской стороны был благоприятный результат, даже по тем вопросам, где ожидаемый позитив было труднодостижимый. Не исключена возможность, что основной причиной этого стало то, что Сталина мучили угрызения совести за сложный период в советско-польских отношениях. Но дальше он не пошел. Не сделали этого, как известно, и его последователи.

После успешного завершения для Советского Союза и союзников Второй мировой войны «досадное недоразумение» с расстрелом польских граждан, наверное в высоких кабинетах стран-победительниц решил исчерпанным. Бесспорно, основным аргументом, прежде всего для себя, Сталин определил факт освобождения советскими войсками Польши, а главное, понесенные при этом потери - более 600 тыс. солдат и офицеров Красной армии.

Судьба же уцелевших в советских лагерях военнопленных поляков сложилась по-разному. Нападение нацистской Германии на СССР не только усилил, но и кардинально изменил мировую военно-политическую ситуацию. Нуждаясь в союзниках и ища помощи на стороне, Сталин, не без участия Англии, обратил внимание на польское эмигрантское правительство, с которым 30 июля 1941 г. были восстановлены дипломатические отношения. Тогда же была достигнута договоренность о формировании на территории Советского Союза польских национальных воинских соединений. Их основой должны были стать интернированы в 1939 г. бывшие чиновники, служащие силовых ведомств, гражданские лица, а главным образом пленные. Командующим будущей польской армии виделся генерал-лейтенант Владислав Андерс.

Сохранив национальный суверенитет, после присяги на верность Польской республике и соответствующей военной подготовки на время совместных действий против общего врага формирования в оперативном отношении предполагалось предоставить в распоряжение Ставки Красной армии. В делах по личному составу и организации они имели подчиняться польскому высшем военному командованию в Лондоне.

Формирование частей и соединений началось в августе 1941 г. Эту работу развернули смешанные призывные комиссии. Призыва в первую очередь подлежали бывшие солдаты и офицеры Войска Польского. Подразделения комплектовались не только призывниками, но и добровольцами.

В конце октября 1941 г. армия насчитывала 41,5 тыс. солдат и офицеров, а на март 1942 - 73,4 тыс. человек.

12 августа 1941 г. в Указе Президиума Верховного Совета СССР «О предоставлении амнистии польским гражданам, содержащимся в заключении на территории СССР» отмечалось: «предоставить амнистию всем польским гражданам, содержащимся ныне в заключении в качестве военнопленных…»). В разработанной тогда же во исполнение Указа Постановлении СНК СССР и ЦК ВКП (б) предполагалось освободить поляков из тюрем, лагерей военнопленных, спецпоселений, а также с мест ссылки. Военнопленные и интернированные бывшей польской армии освобождению подлежали все без исключения.

В состав трех смешанных призывных комиссий вошли представители польского командования, РККА, НКВД, а также медицинские работники. 20 августа 1941 г. в докладе на имя Сталина, Молотова, Берии, Маленкова и Шапошникова уполномоченный Генеральным штабом РККА генерал-майор танковых войск А. Панфилов просил уполномочить данные комиссии для проведения набора в польские военные части.

21 августа Сталин дал согласие. Вскоре были утверждены и председатели комиссий.

Развернулась призывная работа и в местах лишения свободы. В 1944 г. Один из сотрудников ГУЛАГа Г. Покровский в письме «О работе северных лагерей в 1941-1943 гг.» На имя руководства «архипелага» писал: «Не без интереса отметить, как проходило освобождение поляков. Мне лично пришлось участвовать и оформят освобождение более 1500 человек, находившихся в сороковом лагере. Эта категория заключенных содержалась в отдельных подразделениях (колоннах). По получении указа, по спискам этих колонн были подготовлены личные дела, и я вместе с инспектором группы освобождения и представителем финотдела выехал в эти подразделения. По приезде … была проведена беседа и разъяснение в порядке освобождения. Как только эта категория узнала о их освобождении, сразу изменились отношения между отдельными группами заключенных. Бывшие офицеры, чиновники, торговцы и прочая категория польских верхушек отделилась от крестьян, рабочих и мелких служащих, первые начали повелевать последними, задавать тон. Буквально на следующий же день у отдельных заключенных, бывших офицеров польской армии появились денщики, которые чистили и делали их одежду, обувь, ходили на кухню за обедом и т. д. Первым занятием освобожденных стало обшивание, восстановление знаков отличия, эмблем и др. … Вопрос о войне и сообщениях с фронта мало кого интересовали. Больше всего занимала - куда лучше поехать и где лучше жить. В конце концов, случайно, один изъявил желание поехать в Кустанай, где у него находилась семья. После этого буквально все начали просит направит их в Кустанай. Такое же положение было и по другим лагерям.

Необходимо отметить еще одну деталь: польский контингент в большинстве своем оказался слабым, мало приспособленным к условиям лагеря, особенно на Севере. К физическому труду навыков не имели, и производительность по этой категории была исключительно низкая».

В конце августа 1941 г. из военнопленных и интернированных поляков, содержавшихся в четырех названных лагерях, призывными комиссиями было отобрано 20701 человека, в т.ч. 1859 офицеров, 2533 унтер- офицеры. В дальнейшем это количество увеличилось. 19 сентября в очередной докладной на имя руководства генерал-майор А. Панфилов отмечал: «призванные контингенты польской армии из Грязовецкий, Южского, Суздальского и Старобельского лагерей сосредоточены в районах формирования армии...». Во всех пунктах формирования находятся 1322 офицера и 25127 чел. младшего комсостава и рядовых. С 17 сентября части армии приступили к нормальным занятиям.

К месту ее формирования выезжал мой заместитель майор госбезопасности тов. Жуков, которым установлено следующее: в связи с освобождением из лагерей и тюрем несколько десятков тысяч поляков в район формирования ежедневно стихийно, в неорганизованном порядке прибывают сотни человек. Эти лица занимаются спекуляцией и даже имеются отдельные случаи грабежа. С их стороны имеет место ведение антисоветское агитации в окружающих селах. Прибывшие были весьма плохо одеты и не имеют никаких средств к существованию. Не исключена возможность начала эпидемических заболеваний.

По линии НКВД имеются данные, что неорганизованный наплыв поляков будет возрастать, так как призывного контингента - польских подданных - на территории Союза ССР имеется более 100 тыс. чел.».

Отбор личного состава для комплектования армии происходил достаточно требовательно. В частности, по состоянию на 7 сентября 1941 г., по данным одной из призывных комиссий, с 11 789 военнопленных, прошедших различные проверки и собеседования, в т.ч. и медицинские осмотры, в Суздальском и Южском лагерях, 320 человек по разным причинам (возраст, состояние здоровья и др.) остались «за бортом». А уже 12 сентября начальник УПВИ союзного НКВД капитан ДБ П. Сопруненко писал: «Заместитель народного комиссара внутренних дел Союза ССР. Комиссар государственной безопасности 3 ранга т. Меркулову.

После окончания работы призывных комиссий в Старобельске, Южского, Грязовецкий и Суздальском лагерях НКВД, отправлено в пункты формирования частей польской армии 24 328 чел. бывших польских военнопленных.

В лагерях осталось 762 чел., Из них:

· непризванных лиц немецкой национальности - 273 чел.;

· признаны негодными врачебными комиссиями, а также находящихся в эвакогоспиталях и больницах - 234 чел.;

· отказались вступит в польскую армию - 252 чел.;

· не призваны в армию как осужденные польскими судами - 3 чел.

Прошу вашего указания, куда направит бывших военнопленных немецкой национальности».

В ноябре 1941 г., информируя польское командование «О состоянии здоровья личного состава и санитарные условия его пребывания в лагерях», начальник санитарного управления армии отмечал: «Наша армия состоит из бойцов действительной службы 1939 г., запаса и ополчения, мобилизованных в 1939 г., а также из добровольцев.

Бойцы эти в связи с распоряжениями оккупационных властей в период с осени 1939 г. по лето 1941 г. были сосланы в лагеря военнопленных, заключены в тюрьмы или работали в лагерях. Вследствие изменившихся политических условий они были освобождены, однако состояние их здоровья в 60-70% случаев было неудовлетворительно, так как эти люди физически ослаблены из-за плохих условий в лагерях, результатом которых стали разнообразные болезни». По его данным, за медицинским осмотром обнаружили больных, количество которых в сентябре составила 6% от общей численности армии. Однако, как свидетельствуют дальше цифры, собственно хроническими заболеваниями страдали лишь около 2% личного состава. Остальные переболели гриппом, простудой, лихорадку, авитаминоз, имели кожные болезни и тому подобное. Здесь же отмечалось: «Общее состояние заболеваний сначала было довольно значительно, однако благодаря организованным усилиям оно улучшилось. Заболеваемость теперь составляет около 3%».

Процесс формирования армии, морально-психологическое состояние и политические настроения ее личного состава находились под постоянным контролем НКВД, прежде всего второго контрразведывательного управления. Необходимую информацию заинтересованные лица получали как из официальных источников (в их числе и НКВД), так и от осведомителей, немалое количество которых в свое время была завербована еще в лагерях, тюрьмах и в ссылке. Опираясь на полученные данные, Сталину докладывалось, что всего по состоянию на 1 марта 1942 г. в составе польской армии в СССР находится 60 тыс. чел., в т. ч. 3090 офицеров.

Расширение польских формирований в СССР вызвало в рядах польских офицеров и солдат подъем положительных настроений, что нашло свое отражение в высказываниях об усилении уверенности в воссоздание «независимой Польши» и выражениях желания показать себя в борьбе с немецкими оккупантами.

Оценивая это обстоятельство как результат успешных переговоров Сикорского с Советским Правительством, командующий армией генерал Андерс и группа просоветского настроенных старших офицеров высказываются за честное военное сотрудничество с Советским Союзом, про добросовестное и лояльное выполнение принятых на себя обязательств и за установление прочных союзных отношений будущей Польши и СССР».