Личность Иэясу Токугава и его роль в истории Японии

Новые времена оказались для Иэясу началом его бурной и блестящей карьеры как выдающегося военного и мудрого государственного деятеля. Многим он был обязан знакомству, сотрудничеству и дружбе с Нобунага. Это позволило ему осуществить самые дерзкие, с детских лет вынашиваемые планы по захвату и подчинению обширных территорий на востоке страны. Нобунага не только поддержал воинственные устремления Иэясу, но и всячески содействовал их осуществлению. Так было, в частности, когда на пути реализации этих планов встал могущественный феодальный владетель Такэда Сингэн (1521 - 1573), властвовавший на огромном пространстве восточной части страны, владевший провинциями Каи и Синано. Обеспокоенный заметно растущей военной мощью Иэясу, который, собственно, и не скрывал планов расширения своих владений за счет присоединения соседних территорий, в том числе и принадлежавших клану Такэда, последний решил нанести упреждающий удар. Его войска вторглись на территорию граничившей с его владениями провинции Тотоми и стали стремительно продвигаться по направлению к Хамамацу, важному пункту на главной дороге страны - Токайдо [20, с. 96].

Поначалу Иэясу предполагал, что захват этого города - замка не входит в планы Сингэна, преследовавшего более важную цель - захват столицы. Иэясу установил слежение за продвижением его войск на запад, одновременно, опасаясь осложнения военной ситуации, он обратился за помощью к Нобунага с просьбой о подкреплении. Нобунага быстро откликнулся и направил в провинцию Тотоми свои войска, которые во взаимодействии с армией Иэясу остановили продвижение войск Сингэна, а затем и вступили в бой с ним. Сражение произошло 6 января 1573 г. у местечка Микатагахара к северо - западу от Хамамацу, где располагалась ставка Иэясу. Это был скоротечный и беспорядочный рукопашный бой, который длился всего два часа и проходил в тёмное время суток. Более подготовленная и лучше обученная для ведения подобных боёв армия Сингэна имела очевидное преимущество. Её солдаты забросали камнями воинов Иэясу и Нобунага, которые, не имея достаточного опыта ведения ночных боёв, вынуждены были отступить, оставив на поле битвы сотни своих солдат. Число жертв с обеих сторон составило примерно две тысячи человек [19, с. 148].

Сражение, хотя и имело, в сущности, местное значение, оказало немалое влияние на расстановку сил в этом регионе, явилось фактором, сдерживавшим осуществление планов Иэясу по установлению в этой части страны своего полного и безоговорочного господства. Такэда Сингэн, силу которого явно недооценили должным образом ни Нобунага, ни Иэясу, мог сорвать осуществление их объединительной миссии, ибо он сам надеялся выступить в этой роли. Неизвестно, как развивались бы события и как сложилась бы судьба этих двух военных вождей, да и всей страны, если бы не скоропостижная смерть Сингэна от не выясненной до конца тяжёлой инфекционной болезни. Его сын двадцатидевятилетний Кацуёри, возглавивший после смерти Сингэна клан Такэда, уступал своему отцу во всех отношениях, но особенно по части полководческого искусства. Всё это отрицательно сказалось на состоянии некогда могущественной, профессионально хорошо обученной армии, которая, собственно, не могла сколько-нибудь серьёзно противостоять армиям Нобунага и Иэясу.

Такэда Кацуёри, идя по стопам отца, не оставил давно вынашиваемых планов покорения соседней провинции Микава. На этот раз яблоком раздора стал замок Нагасино, расположенный на самой границе, разделявший владения этих двух феодалов. Замок, который удерживал в своих руках Такэда Кацуери, в любой момент мог быть использован как плацдарм для вторжения его войск в провинцию Микава. Поэтому, не дожидаясь, пока сосед нападет на его территорию, Токугава Иэясу решил опередить события: он окружил замок и приготовился к его штурму. Однако на помощь осаждённым поспешила 15-тысячная армия, которой командовал Такэда Кацуери. Встретив решительный отпор Иэясу был вынужден обратиться за помощью к Ода Нобунага [14, с.93].

Сокрушительное поражение Кацуери в битве при Нагасино (1575), в ходе которой войска Нобунага и Иэясу впервые широко использовали пехотинцев (асигару), вооруженных огнестрельным оружием, отбило у нового главы этого клана всякую охоту продолжать дело отца и вести борьбу против своих смертельных врагов. Он прожил еще семь лет в своей родной провинции Каи, отошел от активных дел и вел, по существу, затворническую жизнь. Он умер в 1582 г. в возрасте 36 лет.

Между тем Иэясу, пользуясь полной поддержкой Нобунага, продолжал наращивать силы, шаг за шагом расширяя и укрепляя свою власть и влияние на востоке страны. Казалось, что события в этом регионе развиваются именно так, как они были задуманы новыми фактическими властителями, и ничто не могло изменить ход и исход событий. Время работало на них. И вдруг свершилось то, чего меньше всего ожидали не только Иэясу, но и все сторонники Нобунага, расценившие это как удар ножом в спину. Ода Нобунага стал жертвой заговора, организованного одним из его боевых генералов Акэти Мицухидэ. Трагические события, разыгравшиеся на рассвете 1 июня 1582 г. в столичном храме Хоннодзи, где остановился на ночлег, прибывший в Киото Нобунага, в результате которых погибли Нобунага и его старший сын - Нобутада, привели его союзников в шоковое состояние. Пока в стане противников Нобунага, включая высших столичных сановников, судили и рядили, как будут дальше развиваться события, среди генералов, сохранявших верность его идеалам, обсуждался другой вопрос: кто станет его преемником. Наиболее реальными претендентами на власть были Хидэёси и Иэясу. Шансы последнего оценивались даже выше, но события развернулись так, что Хидэёси оказался ближе к власти. Этому не в последнюю очередь способствовал и сам Иэясу, занявший, как всегда, выжидательную позицию.

Между тем Иэясу был не только ближе всех к Нобунага, но и располагал серьёзной военной силой, которую мог применить в схватке за лидерство. Отношения между ними были настолько близкими и теплыми, что окружение воспринимало этих двух военачальников как одно целое. Их тянуло друг к другу. Они часто встречались, проводили многочасовые беседы, обсуждая самые важные вопросы, в том числе связанные с будущим устройством Японии, участвовали в чайных церемониях, посещали театрализованные представления, которые специально для них организовывались, выезжали вместе на соколиную охоту, любовались красотами столицы и её окрестностей. [14, с.95].

Казалось, что все это позволяло Иэясу занять четкую и решительную позицию и заявить о своих вполне обоснованных претензиях на власть. Он мог использовать и то обстоятельство, что первым узнал о разыгравшейся в столице трагедии, поскольку находился неподалеку от Киото, во всяком случае, намного ближе, чем остальные военачальники, занятые военными кампаниями на окраинах страны. Ему не стоило бы большого труда захватить столицу, подавить мятеж, ликвидировать заговорщиков и провозгласить себя верховным правителем. Но этого он делать не стал. Тем временем его шансы захватить власть, казавшиеся вполне реальными, быстро улетучивались, разбиваясь о его нерешительность и медлительность. Время уходило, и вместе с ним несбыточными становились упущенные возможности.

Почему же всё-таки Иэясу не решился на шаг, который открывал перед ним прямой и кратчайший путь к власти? На этот вопрос до сих пор нет достаточно ясного и убедительного ответа. Возможно, промедление Иэясу с принятием решения было продиктовано стремлением выждать момент и действовать наверняка, а может быть уверенностью, что его звёздный час ещё не настал.

В тот момент, когда было совершено нападение на храм Хоннодзи, все ближайшие соратники Нобунага находились далеко от столицы и поэтому не могли быстро прийти ему на помощь. На это, собственно, и рассчитывал Мицухидэ, выбирая время для мятежа.

Токугава Иэясу в кругу своих друзей осматривал достопримечательности города Сакаи и проводил время за чайной церемонией, большим любителем и тонким ценителем которой он был. Получив сообщение о том, что Ода Нобунага прибыл в столицу, Токугава Иэясу тут же выехал из Сакаи и направился в Киото, чтобы встретиться со своим высокопочитаемым лидером. Однако, находясь в пути, он узнал о произошедшем в храме Хоннодзи. В первый момент, как утверждают некоторые авторы, Токугава Иэясу готов был немедленно вступить в столицу и принять неравный бой, чтобы отомстить за Нобунага, хотя располагал лишь небольшими силами.

Согласно одной из версий, Токугава Иэясу оказался в то время в Сакаи не случайно, а в результате интриг Акэти Мицухидэ, который убедил Нобунага в том, чтобы тот посоветовал Иэясу совершить поездку в Осака и Сакаи, где бы он мог хорошо отдохнуть и приятно провести время. Такой ход событий вполне соответствовал заговорщическим замыслам Акэти, отдававшего себе ясный отчёт в том, что столь надёжного и могущественного союзника Нобунага в момент совершения заговора лучше держать вдали от его владений и подальше от Нобунага.

По наиболее вероятной версии, Токугава Иэясу, которого действительно сопровождал небольшой отряд телохранителей, узнав о том, что произошло в столице, решил, чтобы не оказаться в критическом положении, немедленно вернуться в свои владения на востоке страны. Для этого он избрал кратчайший, хотя и не самый безопасный южный путь, пролегавший через провинции Ига и Исэ, которые были охвачены крестьянскими восстаниями и где к тому же орудовали многочисленные банды разбойников [14, с.113].

Жители провинции Ига продемонстрировали к Иэясу вполне дружеское расположение, а 200 их представителей, в основном из числа владельцев небольших поместий (так называемые дзисамураи), сопровождали его до побережья Сиранохама в провинции Исэ, откуда Иэясу и его свита, погрузившись на судно, приплыли в порт Оминато в провинции Микава. Отдавая должное боевым заслугам жителей провинций Ига, Иэясу, став сёгуном, приглашал их на службу в администрации и в охране. Как бы то ни было, вполне очевидно, что в тех действительно сложных условиях, когда ход событий невозможно было предугадать, Иэясу по - прежнему придерживался своей излюбленной тактики выжидания, которая не раз позволяла ему выходить невредимым из самых трудных ситуаций [14. С. 115].

Между тем время шло, и то, что в силу своего характера не решился сделать Иэясу, с успехом осуществил Хидэёси, у которого не возникало никаких сомнений, как следует ему поступать в неожиданно сложившейся ситуации. И хотя он со своими войсками находился далеко от столицы, готовясь атаковать боевые позиции одного из наиболее могущественных феодалов западной Японии - Мори Тэрумото, это не помешало ему принять быстрое решение и немедленно двинуть войска на Киото для подавления мятежа генерала Акэти. Тоетоми Хидэёси решил заключить перемирие с Мори. Главной фигурой на переговорах был Курода Ёситака, который от имени Хидэеси фактически диктовал условия перемирия. Он заявил, что Хидэёси готов снять осаду замка Такамацу и спасти жизнь находившимся там воинам Мори, если владельца этого замка Симидзу Мунэхару принудят совершить самоубийство.

Пребывая в полном неведении о мятеже Акэти, Мори ничего не оставалось, как принять условия перемирия, тем более что Хидэёси усилил натиск на замок, принуждая его защитников к прекращению всякого сопротивления [14, с.117]. После заключения перемирия, Хидэёси незамедлительно направился в Киото.

В провинции Сэтцу, на ближайших подступах к столице, к нему присоединились войска младшего сына Ода Нобунага - Нобутака и двух соратников Нобунага - Нива Нобухидэ и Икэда Цунэоки.

Войска Хидэёси и Мицухидэ встретились лицом к лицу в районе Ямадзаки, в 15 км. Юго - западнее столицы. Бой развернулся 12 июня 1582 г. [14, с.120]

Одержав блестящую победу над Акэти Мицухидэ, Хидэеси значительно укрепил свои позиции как полководец, на деле доказав, что является фактическим продолжателем дела Нобунага. Однако военные успехи необходимо было закрепить политическими акциями, сосредоточить в своих руках всю полноту власти [14, с. 122].

Спустя две недели после битвы при Ямадзаки, 27 июня 1582 г., в фамильном замке Ода Нобунага Киесу в провинции Овари, проходило важное совещание. Центральное место на совещании, как и следовало ожидать, занял вопрос о приемнике Нобунага. Ближайшие соратники Нобунага, находившиеся на совещании, рекомендовали его сыновей Нобутака и Нобукацу. Хидэёси ловко использовал ссору между братьями, каждый из которых в предвкушении власти не хотел уступать другому, и ссора грозила вылиться в непримиримую вражду. Он объявил единственным законным наследником внука Ода Нобунага - малолетнего Самбоси. Настаивая на своем мнении Хидэёси проявил дипломатическую хитрость и умение играть на человеческих отношениях. За этим выбором стоял расчёт на то, что при малолетнем наследнике фактическая власть будет находиться в его руках, ибо в военном отношении он значительно превосходил своих соперников.

На совещании рассматривался вопрос о некоторых владениях Нобунага. Речь шла, по существу, о разделе территорий, находившихся в его личном владении. Больше всех приобрел сам Хидэёси. К единственной провинции Харима он прибавил четыре новые и стал теперь владетелем пяти провинций: Харима, Ямасиро, Кавати, Авадзи и Тамба.

Позиционируя себя в качестве «мстителя», Хидэёси увеличил своё влияние в среде соратников клана Ода. На совещании в замке Киесу, где решался вопрос наследства рода Ода, он заручился поддержкой генералов Нивы Нагахидэ и Икэды Цунэоки. Согласно решению совета, Хидэёси получал часть владений покойного Нобунаги, и упрочил своё положение став регентом -советником нового предводителя рода Ода - трёхлетнего Хидэнобу. Решения совета вызвали недовольство давнего оппонента Хидэёси - Сибаты Кацуиэ.

В 1583 году противостояние между Хидэёси и Сибатой переросло в вооружённый конфликт. В решающей битве при Сидзугатакэ войска последнего потерпели поражение и откатились к провинции Этидзэн. Со временем на сторону Хидэёси перешел Маэда Тосииэ, влиятельный вассал рода Ода и союзник Сибаты. Пользуясь моментом, армия победителей ворвалась во владения противника и окружила его главную цитадель Китаносе. Сибата Кацуиэ и его жена Оити совершили сэппуку, и крепость пала. После этой битвы оппозиционные силы рода Ода капитулировали перед Хидэёси, и он стал фактическим преемником Ода Нобунаги, захватив его владения и продолжив дело подчинения Японии своей власти.

Наибольшим конкурентом Хидэёси в деле объединения страны был бывший союзник Ода Нобунаги - Токугава Иэясу. В 1584 году оба полководца сошлись в битве при Нагакутэ, в которой отряды самураев Токугава вышли победителями. Однако экономический и военный потенциал Хидэёси был настолько мощным, что Иэясу пошёл на мирные переговоры, прислав своего старшего сына в качестве заложника. Хидэёси отправил его обратно, требуя от Иэясу лично явиться в Киото и признать свою зависимость. Тем не менее, Иэясу не собирался оставлять своих владений и признавать вассалитет. Чтобы вынудить Токугава к покорности, Хидэёси выдал за него свою сестру Асахи и отправил к нему заложницей свою пожилую мать. Наконец, в 1586 году Токугава прибыл в Киото, где присягнул на верность новому сюзерену. Таким образом, Хидэёси закрепил за собой статус единственного наследника Ода Нобунаги.

В период с 1560 по 1586 гг. Токугава Иэясу прошёл длительный путь становления как крупного феодала, укрепил позиции в своей провинции Микава и расширил влияние на Востоке страны. Сосредоточив в своих руках крупные военные силы Токугава Иэясу стал реальным претендентом на власть после смерти Ода Нобунага, именно его расположение было наиболее значимым, для Тоётоми Хидэёси в отношениях с прежними сторонниками Нобунага, как наиболее влиятельного из них. Летом 1582 г., когда погиб Ода Нобунага, закончилась его эра и начался отсчет новой эпохи - эпохи Тоётоми Хидэёси. Что касается Иэясу, то ему предстояло пережить трудные дни: необходимо было срочно и, по существу, заново выстраивать свои отношения с новым правителем. Конечно, наступившая эпоха сохраняла многие черты, связывавшие ее с эрой Ода Нобунага, да и главное её содержание тоже не изменилось, поскольку неизменными оставались цели объединительного процесса, однако характер отношений между главными его участниками не мог не претерпеть определенных изменений. И хотя внешне взаимоотношения Хидэёси и Иэясу оставались вполне респектабельными и уважительными, на самом деле они были не такими уж безоблачными. То, что Хидэёси прилюдно называл Иэясу "человеком долга" (ритигимоно), ещё ни о чем не говорило и тем более не могло скрыть неприязнь Хидэёси к Иэясу, порождённую чувством зависти и скрытым соперничеством.

Глава II.Государственная деятельность Токугава Иэясу в годы сёгуната

2.1 Уничтожение рода Тоётоми

Ни Ода Нобунага, ни Тоётоми Хидэёси не имели титула сёгуна. Потому ли, что этому мешала их не слишком знатная родословная, потому ли, что само это звание было так опошлено бездарным правлением последних сёгунов из династии Асикага, что потеряло своё прежнее значение и высокое к себе уважение. Может быть, и обе эти причины сыграли свою роль.

Из всех чинов и титулов, которыми был наделен Хидэёси, он особенно гордился званием кампаку, полученным им в 1585 году. Это звание, которое примерно соответствовало канцлеру или главному советнику императора, хотя фактически было значительно более высокого ранга и шло сразу после императора, носили представители древнего аристократического дома Фудзивара, выполнявшие [14, с.273] функции регентов при японских императорах, но фактически правившие страной начиная с IX века. Присваивая себе звание кампаку, Хидэёси стремился не просто подчеркнуть свою близость к императору, а встать если не вровень с ним, то по крайней мере совсем рядом, демонстрируя свою реальную верховную власть не только фактически, но и юридически. Во всяком случае, выше звания, не считая сёгуна, ни один человек даже из самых знаменитых и влиятельных феодальных династий и придворной знати никогда не удостаивался.

В положении императора, во времена сосредоточения власти в руках Хидэёси, ровным счётом ничего не изменилось: он продолжал царствовать, но не править. Единственное, пожалуй, что изменилось в его положении, это то, что он вышел из почти полной изоляции, в какой пребывал в годы правления Нобунага, и пренебрежение со стороны фактических правителей, как это было при Хидэёси, сменилось показным уважением. Однако императорский двор по -прежнему держали в стороне от политической жизни, не допускали к кормилу власти, которое целиком находилось в руках Хидэёси.

Звание кампаку, которое восходило к древнему японскому роду Фудзивара и присваивалось исключительно представителям самых знатных феодальных династий, требовало, чтобы обладатель его непременно был аристократического происхождения. Но поскольку Хидэёси по своему социальному положению не отвечал этому [14, с.280] требованию, то ему необходимо было по крайней мере взять аристократическую фамилию, чтобы хотя бы внешне все выглядело респектабельно. И император дал ему новую, вполне аристократическую фамилию Тоётоми, которая отныне как бы приравнивалась к таким известным фамилиям высшей феодальной знати, как Фудзивара, Минамото, Тайра, Татибана. Это была его последняя фамилия, которую он носил оставшиеся десять лет своей жизни и под которой вошел в японскую историю.

В 1592 году, всего через четыре года после того, как торжественно и пышно отпраздновали открытие роскошной резиденции, Хидэёси добровольно отказался от звания кампаку, которое перешло к его племяннику - приёмному сыну и наследнику Хидэцугу, а сам Хидэёси навсегда покинул дворец Дзюракудай и поселился в замке Фусими, где в уединении, почти затворником провел остаток своей жизни. С этого времени и до конца дней своих Тоётоми Хидэёси носил титул Тайко, который давался [14, с.282] отставному кампаку, передавшему это высокое звание своему наследнику.

В основе такого решения, несомненно, крылись определенные причины. Хидэёси к этому времени был уже не молод. В 1592 г. ему исполнилось 56 лет, что по тем временам считалось почтенным возрастом, т.к. не многие доживали и до этого рубежа. В связи с этим возникло желание заранее позаботиться о том, чтобы после его смерти власть в стране прочно удерживалась за его родом. И хотя Хидэёси прожил почти в полном уединении, на которое он сам себя обрёк, ещё целых шесть лет, но и в 56 лет он выглядел уже глубоким старцем и поэтому, очевидно, спешил ещё при жизни решить проблему наследования власти. Он прекрасно помнил, как сложно и остро протекала борьба вокруг вопроса о преемнике Ода Нобунага, сколько хитрости надо было проявить и сколько потратить сил самому Хидэёси, чтобы решить этот вопрос в свою пользу. А где гарантия, что все это не повторится после смерти и кто-либо из его же близкого окружения не попытается силой отстранить от власти его законного наследника и сам захватить власть? Он не мог не думать об этом и не предпринимать какие - либо шаги, чтобы предотвратить жестокую битву за власть, которая, как ему казалось, неизбежно возникла бы и разрушила все то здание, которое создавалось с колоссальными жертвами и огромным трудом.

Когда Хидэёси принял решение отказаться от звания кампаку, его наследнику, приёмному сыну, шёл 24-й год. Это был возраст достаточно зрелого человека, которому вполне можно было [14, с.283] доверить управление страной. Хидэёси именно на это и рассчитывал, надеясь дать своему наследнику возможность постепенно освоить сложную структуру политической власти и самостоятельно заниматься государственными делами.

Вместе со званием кампаку к Хидэцугу перешел и дворец Дзюракудай, где он поселился на постоянное жительство как полноправный его хозяин.

Однако события, наступившие через три года изменили ситуацию на корню. На 60-ом году жизни, в 1595 г., любимая наложница Хидэёси родила ему сына. Мальчик был назван Хидэёри. Появление на свет родного сына, законного наследника, заставило Хидэёси отказаться от своих прежних решении и пойти на открытое вероломство. Без всяких на то оснований он обвинил своего племянника, приёмного сына, в измене и вынудил его покончить жизнь самоубийством, а звание кампаку передал новорожденному. Что касается дворца Дзюракудай, который был немым свидетелем разыгравшейся в его стенах страшной трагедии, то Хидэёси приказал сровнять его с землёй, чтобы ни сейчас, ни в будущем он не напоминал людям об инциденте, характеризующем бесчеловечность и свирепую жестокость диктатора.

Смерти племянника диктатору было недостаточно. Возможно, в почтенном возрасте Хидэёси находился в состоянии умственного расстройства, или же, и скорее всего, беспокоился за будущее своего наследника. Он пошел на крайнюю и ничем не оправданную жестокость: спустя полмесяца после того, как Хидэцугу совершил по его приказу самоубийство, он истребил всех его родных, близких и тех, кто входил в его окружение. Эта кровавая бойня была учинена, как свидетельствуют письменные источники, наёмными убийцами, которых набрали из числа так называемых каварамоно, т.е. оборванцев, обитателей киотоского района Кавара, «славившегося» своим преступным миром. Этих бродяг переодели в военную форму, снабдили всеми видами оружия и на рассвете 2 августа 1595 г. доставили в заранее обусловленное место, где они учинили страшную резню. Об этом ужасном побоище подробно говорится в одном из ранних жизнеописаний Хидэёси, составленном Хоан («Хоан Тайкоки»). По описанию автора, 50 бородатых мужчин с хладнокровием садистов, орудуя длинными мечами, убивали всех, не щадя ни [14, с.284] женщин, ни детей. В то страшное утро было убито более 20 человек только за то, что они находились в родственных отношениях с племянником Хидэёси - Хидэцугу.

Неожиданное для всех, в том числе и прежде всего для самого Хидэёси, рождение сына, который становился отныне законным преемником отца, продолжателем его рода и его правления, ещё острее поставило проблему власти, вызывало у Хидэёси тяжёлые размышления о том, как сохранить власть за его сыном. Он решил образовать специальный совет, который состоял бы из сильных и верных ему сторонников. Они должны были бы надёжно опекать его сына, пока он не достигнет совершеннолетия, и вести государственные дела в полном соответствии с его собственными замыслами. Этим целям призван был служить так называемый совет пяти старейшин, или высших советников (го -тайро), которым Хидэёси вверял не только надежную охрану своего сына, но и судьбу страны. [14, с.285]

В числе лиц, кому вверял Хидэёси судьбу своего сына и будущее страны, оказались Токугава Иэясу, Маэда Тосииэ, Мори Тэрумото, Уэсуги Кагэкацу и Укита Хидэиэ. Главной фигурой был, конечно, Токугава Иэясу, который не только обладал огромным богатством, мощной военной силой и громадным влиянием, но имел и ещё одно важное преимущество и тем выделялся среди других: он, как и сам Хидэёси, был одним из ближайших сподвижников Ода Нобунага, активным продолжателем его дела. К тому же он более чем на десять лет был старше троих из пяти, что также имело определенное значение.

Из пятерки наиболее влиятельных людей в правящей элите, на кого обратил в то время свой взор Хидэёси, Маэда Тосииэ был главным, кто мог реально претендовать на самые первые роли в армии и государстве после смерти Хидэёси. Но не прошло и года после смерти Хидэёси, как Маэда Тосииэ внезапно заболел и умер. В тот момент борьба за власть среди тех, кому Хидэёси завещал всячески оберегать и защищать своего малолетнего сына, к которому, как он наивно надеялся, автоматически перейдёт власть, ещё не достигла полного накала. Маэда Тосииэ умер 3 марта 1599 года в возрасте 61 года.

Со смертью Хидэёси - он умер 18 августа 1598 года - ушли в небытие и данные ему клятвенные заверения, которых никто уже всерьёз не принимал.

Пока был жив Маэда Тосииэ, несмотря на интриги и скрытые действия отдельных группировок, удавалось сохранять известное равновесие сил и ни одна из клик не могла взять верх в этой борьбе. Но со смертью Маэда Тосииэ положение резко изменилось. В рядах бывших сторонников Хидэёси разгорелась борьба за власть, которая принимала все более ожесточённые формы и в которую постепенно втягивались уже не только члены совета пятерки, но, по существу, все крупные феодалы. Ещё при жизни Маэда Тосииэ кое - кто из бывших приближенных Хидэёси пытался столкнуть друг с другом Маэда Тосииэ и Токугава Иэясу и таким образом извлечь для себя определенные выгоды. Особенно усердствовал в этом отношении любимец Хидэёси - Исида Мицунари.

Первым на авансцену борьбы, как и следовало ожидать, смело и решительно выступил Токугава Иэясу, поведение и действия которого сразу насторожили остальных членов совета пятёрки и многих крупных феодалов, справедливо усмотревших в них если ещё не прямую попытку захватить власть, то, по меньшей мере, явное стремление укрепить своё влияние и тем самым продвинуться к заветной цели. Без всякой консультации со своими коллегами и не испрашивая их согласия, Токугава Иэясу заключил ряд политических браков, породнившись через детей со многими влиятельными феодалами, что должно было сколотить новую широкую феодальную коалицию, способную укрепить его и без того сильные позиции и в конечном счёте привести его к власти.

Так и случилось. Вскоре сформировались две мощные противоборствующие феодальные группировки, состоявшие, как это не раз бывало в прошлом, из «западных» и «восточных» феодалов. Битва при Сэкигахара завершила долголетнюю и тяжёлую борьбу полководца Токугава Иэясу за пост сёгуна. Она произошла 21 октября 1600 г., недалеко от небольшой деревни Сэкигахара в провинции Мино. Япония разделилась на два враждующих лагеря. Первый возглавил приближенный Хидэёси - Токугава Иэясу. Второй лагерь представлял из себя коалицию, которую возглавлял влиятельный полководец Исида Мицунари, имевший обширные владения на западе страны, отсюда и название армий: Исида - Западная, а Токугава - Восточная.

В битве участвовало по разным оценкам от 60 до 100 тысяч солдат. Интрига заключалась в том, что часть Западной армии неожиданно для Исида перешла на сторону Токугава. В те времена такой поворот событий не был чем - то сверхестесственным. Союзы распадались так же легко, как и создавались. Изменники старались не выдавать своих намерений до самого последнего момента, предпочитая держать жертву в неведении об истинной расстановке сил. Исход битвы был предрешён. Исида с приближенными и остатками армии бежали с поля боя, но были пойманы и казнены. Победа оказалась на стороне «восточных» феодалов, и их лидер Токугава Иэясу стал единственным и самовластным правителем страны. [35] Он беспощадно расправился со всеми, кто стоял на его пути к власти, физически уничтожил всех, кто хоть как - то был связан с домом Хидэёси, не говоря уже о членах семьи умершего правителя и самом наследнике. Как в своё время, замечает японский историк Харада Томохико, Тоётоми Хидэёси пошел войной на сына Ода Нобунага, Нобутака, и принудил его к самоубийству, так и теперь Токугава Иэясу, напав на замок в Осака, где укрывалась семья Хидэёси, заставил его сына Хидэёри совершить харакири.

И хотя формально отсчёт новой эпохи в японской истории начинается с 1603 г., когда император Гоедзэй пожаловал Иэясу титул сёгуна, фактически она началась раньше. После его более чем убедительной победы в сражении при Сэкигахара всем стало ясно, кому реально принадлежит власть в стране. Правда, до установления полного контроля над всей страной Иэясу предстояло провести ещё две военные кампании - в 1614 и 1615 гг., чтобы до конца уничтожить последний оплот мятежных сил, укрывавшихся в замке Осака, и учинить физическую расправу над всеми членами дома Тоётоми, не пощадив и сына Хидэёси - малолетнего Хидэёри, которого покойный Хидэёси мечтал видеть своим преемником [35].

Таким образом, власть в Японии перешла в руки нового, третьего по счёту, сёгуната Токугава, просуществовавшего вплоть до второй половины XIX в., когда Япония вступала в капиталистическую эру. Несомненно, устанавливая свою единоличную власть, Иэясу потребовалось пойти на полное уничтожение рода Тоётоми. В условиях, когда преданные феодалы и сторонники Хидэёси могли снова развязать войну, дабы передать власть наследникам предыдущего диктатора, необходимо было избавиться от претендентов на власть. Этим Токугава полностью подкреплял свои честолюбивые притязания, и, сосредоточив в своих руках всю полноту власти в стране, приступил к завершающему этапу по её объединению.

2.2 Создание сёгуната

Часто историки, исследующие эпоху Токугава, резонно ставят вопрос, насколько изменился характер японского общества, после того как власть в стране полностью перешла к дому Токугава и как происходило его реформирование. Попробуем высказать некоторые суждения по этим непростым вопросам. Необходимо иметь в виду, что Токугава Иэясу знаменит, прежде всего, как выдающийся военачальник и великий полководец, вся жизнь которого была связана с постоянными войнами. Первый раз он вступил в боевое сражение, когда ему было 16 лет, а последний свой бой он провел за несколько месяцев до кончины, когда ему шел 75-й год. И хотя он никогда не уходил от политики, а часто она сама втягивала его в свои хитро запутанные сети, тем не менее, он был прирождённым военным человеком и обладал полководческим гением. Из всех, даже самых безнадёжных ситуаций он выходил победителем, вызывая раздражение не только у своих врагов, но и соратников, вынужденных, разумеется, скрывать свои подлинные мысли и чувства [14, с.256].

Хидэёси испытывал к нему двоякое чувство. С одной стороны, он всячески стремился приблизить Токугава Иэясу к себе, сделать их отношения более откровенными и доверительными. Но, с другой стороны, он не мог не замечать непомерные амбиции Токугава, его известную отчуждённость в отношениях и с самим Хидэёси, и с его ближайшим окружением, отчужденность, за которой, как мог заподозрить Хидэёси, скрывалось лишь временное отдаление от власти и готовность при первой же возможности вступить в открытую борьбу за то, чтобы самому стать у её кормила. И всё же было одно обстоятельство, которое заставляло Хидэёси выделять Токугава Иэясу из числа других, тоже достаточно могущественных феодалов и считаться с ним больше, чем с остальными своими сторонниками. Дом Токугава, как отмечалось выше, вёл своё происхождение от именитого рода Минамото, представитель которого стал первым в Японии сёгуном. Это был Минамото Ёритомо, которым Хидэёси искренне восхищался и перед именем которого преклонялся всю жизнь. Отпрыски этого дома, как, кстати, вообще так называемые восточные феодалы, т. е. те, чьи владения находились на востоке острова Хонсю, отличались не только своей воинственностью и агрессивностью, но и крайней жестокостью и неоправданной свирепостью, вызываемыми отсталостью, невежеством и грубостью этих «восточных дикарей», какими нередко изображала их средневековая японская литература [32, с.280]. Многие из этих черт были свойственны и Токугава Иэясу как одному из наиболее типичных представителей «восточных» феодалов.

Всё это прекрасно понимал и старался учитывать Хидэёси, строя свои отношения с Иэясу. Он не только испытывал к нему чувство симпатии, но и завидовал его столь высокому и знатному происхождению. Вместе с тем он вполне реально представлял, насколько серьёзную опасность - если не для него самого, то для его наследника - может представлять растущая экономическая и военная мощь Токугава Иэясу, постоянно подогревавшая его властолюбивые амбиции. Хидэёси старался не просто ладить с Иэясу, но и приблизить его к себе, сделать более послушным и покладистым. Последний, видя все это, тоже не лез на рожон, а всячески стремился продемонстрировать свою лояльность к диктатору. Он не упускал случая оказать ему знаки внимания.

Неудивительно, что, после прихода к власти, его первой и, пожалуй, самой важной задачей стала реализация давней мечты о создании мощной, хорошо вооруженной и обученной армии. Но не такой, которую надо было бы наспех сколачивать в случае военной опасности из отрядов, присланных из разных мест и часто слабо подготовленных для проведения боевых операций в сложных и недостаточно знакомых им условиях. Армия в его представлении должна стать постоянно развивающимся организмом, строиться на принципах строжайшей дисциплины и чёткой внутренней организации, готовой беспрекословно выполнять все приказы и распоряжения сёгуна. Только такая армия, по его мнению, способна обеспечить спокойствие и порядок в стране, своевременно подавляя волнения и беспорядки, не давая им перерастать в массовые выступления против существующего строя, и вместе с тем сможет успешно отражать возможные внешние угрозы [14, с.258].

Указанные цели вполне отвечали складывавшейся системе власти, в центре которой находилось фактически военное правительство во главе с сёгуном. Этим целям служила военная реформа, которой Иэясу уделял весьма большое внимание. Пожалуй, главная её цель состояла в том, чтобы в единую систему управления всей государственной жизнью были органично вплетены представители военного сословия, главного социального слоя страны и действующие в рамках правительственной военной организации. По существу, все преобразования, которые планировал осуществить Иэясу, в большей или меньшей степени несли на себе военный компонент. Это и понятно, поскольку японское общество по своим главным характеристикам оставалось военно -феодальным. Иэясу стремился ещё больше усилить военную составляющую и прежде всего за счет расширения влияния в нём военного сословия и более сильного и глубокого внедрения в систему власти и управления методов, заимствованных из арсенала военного командования, основанного на приказах, наставлениях и инструкциях [5, с. 127].

Нельзя сказать, что Иэясу полностью исключал возможность использования гражданских методов, в частности, в налаживании жизни остальных слоёв общества: крестьян, жителей городов, становившихся центрами не только ремесла и торговли, но и культуры, искусства, науки, литературы. Тем более, что он обладал определенным опытом управления, накопленным в ту пору, когда ему приходилось решать вопросы административного устройства провинций, длительное время находившихся в его исключительном ведении [5, с. 129]. Тем не менее, этого опыта было явно недостаточно для того, чтобы выстроить такую систему власти и управления, которая отвечала бы требованиям эпохи и в то же время несла в себе элементы гражданского общества. Дело даже не в том, что своих идей на этот счет у него, похоже, не было. Главное состояло в другом, а именно в неприемлемости для него иных рычагов власти, за исключением военно - силовых методов и средств. И это Иэясу прекрасно понимал, как и то, что ничего нельзя было взять от той политической системы, которая саморазложилась из - за неспособности властей обуздать столетнюю междоусобную войну, развязанную местными феодальными магнатами, в разрушении которой немалая роль принадлежала и Иэясу, и его предшественникам - Нобунага и Хидэёси. Взять из этой системы что - либо полезное для будущего Японии ему не представлялось возможным. Вот почему, наверное, он стал все чаще обращаться к более древним периодам японской истории, пытаясь найти в них ответы на волновавшие его вопросы, в том числе и на главный - как переустроить страну. С этой целью он приглашал к себе ученых из разных областей знания, подолгу расспрашивал их о том, как была устроена жизнь в древних обществах Японии и Китая, об идеях древних мудрецов, особенно китайских. Среди тех, к кому благоволил новый правитель Японии и к советам которых он прислушивался, были его духовный наставник Тэнкай (1536 - 1643), конфуцианский учёный Хаяси Радзан (1583 - 1657), известный учёный Фудзивара Сэйка (1561 - 1619), дзэнский монах Исин Судэн (1569 - 1633) и др. Вполне возможно, что именно под впечатлением услышанного он стал проникаться все большим доверием к древним учениям, особенно китайских философов, призывавших политиков искать решение насущных проблем современности в идеальном прошлом, которое должно было играть роль образца идеального будущего [5, с. 139].

Победив в битве при Сэкигахара в 1600 г. коалицию объединившихся против него фердальных князей, дом Токугава фактически с этого времени начинает управлять всей страной. В 1603 г. император присваивает Иэясу титул сёгуна.

Своеобразие феодальных производственных отношений Японии нашло отражение в двойственной структуре власти: император - «живой бог» - царствовал, но не управлял, почитание его было связано с религиозным культом - синтоизмом, реальной же властью обладал сёгун.

Основной административно - хозяйственной единицей в стране были феодальные княжества. Владетельные князья, в подавляющим большинстве находившиеся в зависимости от дома Токугава, и делились на категории согласно доходам - по количеству собраний и их владениях риса. Земли в Японии были как государственные (владения сёгуна), так и частные (владения князей, храмов и монастырей).

Крестьяне, прикреплённые к земельным участкам, в княжествах вели самостоятельное хозяйство на правах наследственного держания. Характерной чертой феодальных производственных отношений Японии было отсутствие открытых форм крепостничества. Феодал не мог продать или купить крестьянина, хотя и существовала личная зависимость - прикрепление к определённому Феодальными властями участку земли [12, с. 45].

Основной формой землепользования выступала аренда, а основной формой повинностей - рисовая рента (нэнгу); иногда феодал взимал налог деньгами.

Дом Токугава и прежде всего сам Иэясу приступили к серии реформ, направленных на закрепление успеха. Даймё, которых к этому времени насчитывалось около 200, сохранили некоторые традиционные права, включая суд и административную власть в пределах своего владения.

Иэясу провел и аграрную реформу, еще раз закрепив крестьян за их землями. Он же строго разграничил сословия, наладил систему полицейского надзора в стране и выступил против католической церкви.

Анализируя социально - экономический и политический строй Японии токугавского периода, К. Маркс писал: «Япония с ее чисто феодальной организацией землевладения и с ее широко развитым и мелкокрестьянским хозяйством дает гораздо более верную картину европейского средневековья, чем все наши исторические книги, проникнутые по большей части буржуазными предрассудками Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 729.».

Токугава, так же как и Хидэёси, был вынужден рассматривать проблему взаимоотношений с иностранцами [9, с.78]. Он стремился использовать технические знания иностранцев, ввоз различных товаров, в том числе и оружия. Однако возможность использования оружия южными феодалами -сепаратистами против бакуфу вызывала значительные опасения Токугава. Беспокоила власти и активная деятельность иностранцев, пытавшихся укрепить влияние в стране, а также, используя князей, принявших христианство, проникнуть в государственный аппарат.

В 1636 г. под страхом смертной казни японцам было запрещено покидать территорию своей страны, а также строить большие корабли, которые могли бы использоваться для дальних плаваний. Иностранцам строго было запрещено заниматься миссионерской, политической деятельностью. Купцы обязаны были давать специальное обязательство заниматься только торговлей [9, с. 80].

В 1637 г. в Симабара (вблизи Нагасаки) произошло крестьянское восстание, вызванное притеснением местных даймё. Будучи антифеодальным по своей сущности, оно вследствие широкого распространения христианства на Кюсю проходило под христианскими лозунгами. Крестьяне были вооружены огнестрельным оружием, полученным от миссионеров. Восстание быстро охватило значительный район Кюсю. Сёгунская армия в течение нескольких месяцев не могла подавить восстание. Только помощь голландских кораблей бомбардировавших с моря замок Хара, где сосредоточилась сопротивляющаяся тридцатитысячная армия повстанцев, позволила войскам Токугава взять его штурмом.

Токугавский режим, окончательно сформировавшийся как политическая система при третьем сёгуне Иэмицу (1632--1651), проводил и политику жёсткого и скрупулезно разработанного социального контроля и над классом феодалов [9, с. 83].

Токугава Иэясу разделил дворянство на несколько разрядов и категорий. Кугэ - придворная киотская аристократия номинально составляла самый высокий разряд феодального дворянства, остальная его часть была отнесена к категории букэ (военные дома), которые и представляли господствующий в стране класс военно - феодального дворянства. Букэ в свою очередь делились на владетельных князей (даймё) и рядовых дворян (буси), не имевших, как правило, земельных владений. Владельцы крупных княжеств стали объектом пристального внимания сёгунов. Самый верхний слой даймё составляли симпан, связанные с домом сёгуна родственными узами. Остальных, в зависимости от их участия в битве при Сэкигахара на стороне Токугава или его противников, Иэясу поделил на две категории: фудай - даймё и тодзама - даймё. Фудай - это прямые вассалы сёгуна, свыше 150 князей, связанных с Токугава еще до прихода его к власти. Из них составлялись высшие правительственные органы, заполнялись вакансии наместников в провинции. Тодзама - даймё были опальной группировкой высшего дворянства. 80 феодальных князей, более богатых и сильных, чем фудай, и не уступавших по экономической силе сёгунскому дому, рассматривались Токугава как постоянные и опасные соперники [34, с. 423].

Сёгунский дом создавал новые репрессивные системы. Наиболее серьёзно подрывающими мощь и влияние тодзама были конфискация и перераспределение земельных владений и заложничество. Первое крупное вмешательство в систему земельных владений даймё Токугава Иэясу осуществил сразу же после захвата власти. С 1600 по 1602 г. были полностью конфискованы владения 72 даймё, 61 даймё были переведены из одного района в другой с увеличением владений; во владениях богатых тодзама, таких, как Мори, Уэсуги, Хатакэ, Акита была проведена конфискация земель; только 60 даймё были не затронуты ограничительными мерами. За двухлетний период больше половины княжеств Токугавской Японии сменили своих владельцев.

Сёгунат не облагал налогом феодальные княжества, но периодически по заведённому обычаю князья преподносили сёгуну «дары» - золотые и серебряные монеты (от нескольких сотен до нескольких тысяч - «дар» крупнейшего тодзама Маэда Тосиэ). Несмотря на существовавший верховный контроль бакуфу, князь имел большую самостоятельность, особенно это касалось его взаимоотношений с представителями других социальных слоев - крестьян, горожан - торговцев и ремесленников. Нижний слой военно -феодального дворянства составляли хатамото. Они не имели земельных участков и получали жалованье в рисовом исчислении. Из них формировалось чиновничество государственного аппарата, обширная система сыска и надзора, набиралось сёгунское войско. Особое место занимали чиновники мэцукэ (смотрящие), деятельность которых была направлена на выявление нарушений интересов сёгуна. Будучи независимыми, от должностных лиц и совмещая функции полицейского и прокурорского надзора, мэцукэ осуществляли тайную и явную слежку не только за служилым самурайством центрального и местного аппарата, но прежде всего за князьями [34, с.430].

В условиях длительного мира изменилось положение самого многочисленного слоя - служилого дворянства. Согласно кодексу самурайской чести, японский дворянин не имел права заниматься в жизни чем - либо, кроме военного дела. Теперь же князья больше не нуждались в сильных и многочисленных дружинах, а кроме того, указы сёгуната предписывали значительное их сокращение.

Официальной идеологией, призванной освящать созданный токугавской династией сёгунов общественный порядок, было конфуцианство.

Таким образом, режим, установленный династией сёгунов Токугава, имел цель создания и сохранения стабильного социального порядка, основанного на господстве военно - дворянского сословия (самураев) и подчинённом, угнетённом положении всех остальных слоёв населения, порядка, способного устоять как перед опасностью, чужеземных завоеваний, так и перед вооруженными крестьянскими восстаниями.

Заключение

Жизнь основателя самой продолжительной сёгунской династии Токугава, установившей в Японии двухвековой период владычества самурайского сословия, что привело к его небывалому расцвету, полна драматических событий. Иэясу Токугава, урожденный принц Минамото родился 31 января 1543 г. в замке Окадзаки провинции Микава. Иэясу появился на свет в весьма неспокойное время. Это была эпоха жестокой феодальной войны, раздиравшей страну изнутри. Правители дома Асикага утратили своё влияние и власть в Японии представляли собой многочисленные союзы крупных феодалов, занимавшиеся укреплением своих позиций путём захвата соседских провинций. Эпоха воюющих провинций или «сэнгоку дзидай» - период в японской истории со второй половины XV до конца XVI в. Небольшая провинция Микава, правителем которой был отец Иэясу Мацудайра Хиротада располагалась меж земель двух влиятельных феодальных домов Ода и Имагава, что послужило поискам путей сближения с одним из них. В противном случае дом Мацудайра мог навсегда потерять свою независимость. Хиротада уже в 19 лет стал главой семьи и ему приходилось самостоятельно в тех трудных условиях искать оптимальные пути сближения с домом Имагава, т.к. он посчитал союз именно с этим соседом наиболее выгодным. Малолетний Иэясу был направлен к Имагава в качестве заложника. С ранних лет он стал участником событий того неспокойного периода. Мальчик побывал в заложниках в домах обоих могущественных соседей Мацудайра в общей сложности 12 лет. За это время в нем формировались качества, которые в дальнейшем повлияли на характер личности Иэясу в целом. За годы заложничества, он стал сдержанным человеком во всех отношениях, осторожным, хладнокровным. Для военачальника это очень ценные качества, позволяющие трезво оценивать ситуацию и принимать наиболее подходящее решение, независимо от условий. Токугава Иэясу для достижения собственных целей мог пойти на жестокость даже по отношению к ближайшим соратникам. Но подобные действия нельзя судить однозначно, если мы говорим о политическом деятеле, к тому же в условиях феодальной войны.

В качестве своего ближайшего союзника Иэясу выбрал талантливого военачальника и влиятельного феодала Ода Нобунагу. Они вместе прошли этот сложный путь объединения разрозненных японских княжеств. Во - первых, этих деятелей сближала общая идея объединения страны с целью её усиления, защиты от внешней угрозы и дальнейшего общего экономического и культурного развития. Во - вторых, союз с Имагава был крайне неблагоприятен для провинции Микава, которая ослабла в экономическом и в военном отношениях. Иэясу и его самураи использовались для военных походов Имагава Ёсимото, в то время как сама провинция не развивалась. Ёсимото до последнего не позволял Иэясу самостоятельно заниматься делами клана. А Иэясу, как человек, не совершающий поспешных действий, терпеливо ожидающий благоприятного момента, не выступал против своего сюзерена. Однако, после знаменитой битвы при Окэхадзама, когда малочисленный отряд Нобунага, под прикрытием ливня напал на армию Имагава, превышавшую по численности его войска пять раз и наголову разгромил непобедимый род, бывший заложник перешел на сторону блистательного полководца из рода Ода. С тех пор он стал верным соратником и даже другом властному, но необычайно удачливому полководцу и политику Нобунага.

В течение следующих двадцати лет, благодаря своим достижениям в постоянных боях под знаменем Нобунага, Иэясу значительно расширил свои владения и создал мощную военную базу для реализации плана объединения страны, которым был заражен в той же мере, что и его покровитель.

После сэппуку Ода Нобунаги, Иэясу признал себя вассалом Тоётоми Хидэёси, за что получил земли региона Канто с центром в Эдо и впоследствии стал покровителем наследника.

После того, как в 12 февраля 1603 года император, по настоянию самого Иэясу назначил его сёгуном, в стране действительно наступил длительный и весьма благодатный период мира и спокойствия, более известный как период Эдо. Ставка правительства бакуфу расположилась в административном центре Токугава Иэясу Эдо, нынешнем Токио и победитель приступил к устройству мирной жизни страны. Как тонкий политик и дипломат, хорошо понимавший значение материальных ресурсов в деле возможной подготовки переворотов и восстаний, Токугава умело распределял землю между дружественными даймё: стратегически более важные участки и провинции получили в управление самые верные вассалы, те, кто поддерживал Иэясу еще до битвы при Сэкигахара. 270 дайме с семьями, стали властителями всей территории страны, под строгим контролем со стороны правительства сёгуна.