Роль Русской Православной Церкви в Российском государстве в середине ХVI в.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Реферат на тему

"Роль РПЦ в Российском государстве в середине ХVI в."



Содержание

Введение

Установление патриаршества в Русской Церкви

Церковная политика московского правительства во второй половине XVI века

Митрополит Макарий Московский

Иван Грозный и митрополит Московский Филипп

Список литературы



Введение

Рождение христианской Церкви

Вот уже две тысячи лет прошло со времени Рождества Христова, которое разделило всю историю человечества на две части - до Рождества Христова и после него. Именно с Рождества Христова многие начинают отсчет истории христианства. Однако когда мы говорим о христианстве, то имеем в виду не христианство вообще. Говоря о христианстве, мы прежде всего подразумеваем христианскую Церковь.

Согласно евангельскому повествованию, Иисус Христос на протяжении трех лет осуществлял Свое общественное служение. Он учил, творил чудеса, предвозвещая людям начало новой жизни. Христа слушало множество людей. Толпы собирались посмотреть на человека, в Котором многие видели долгожданного Мессию. Но это еще не была Церковь. Вокруг Спасителя сформировалась группа из двенадцати самых преданных учеников - будущих апостолов. Но и они, до определенной поры, еще были маловерны, духовно слабы.

В последний период Своей жизни на земле Иисус Христос неоднократно повторял ближайшим ученикам о том, что скоро Его близкое общение с учениками закончится. Скоро вместо Христа к ученикам придет Утешитель, Дух истины. Он не только напомнит им учение Христово, но и научит их всему.



Установление патриаршества в Русской Церкви

После захвата Константинополя и падения Византии в XIV веке Восточные Церкви оказались в полной зависимости от турецких султанов. С этого времени Россия осталась единственным в мире независимым православным государством. Все христиане Востока смотрели на Русское царство и Русскую Церковь как на главных защитников православия и искали в них помощи и утешения в своих бедах. Такое возвышение роли русского митрополита завершилось в конце XVI века учреждением на Руси патриаршества.

В царской Москве стало уже привычным принимать не только посольства от других православных Церквей, но и самих Восточных патриархов, приходящих для сбора милостыни на церковные нужды. Русские государи и митрополиты со всей широтой и щедростью встречали и одаривали посланцев с Востока, не забывая в тоже время подчеркивать свободу и независимость от них Русской Церкви.

В 1586 году на Русь прибыл Антиохийский патриарх. Царь велел сделать ему несколько почетных встреч по пути в Москву. Однако ни он сам, ни русский митрополит в этих встречах не участвовали. Лишь только через неделю по прибытии в столицу патриарх был приглашен в царский дворец. Здесь в Золотой палате его принял государь, восседавший на троне в полном царском одеянии, окруженный боярами и окольничими. Золотое убранство палат, блеск и сияние одежд царя и его окружения поразили патриарха. По воспоминаниям современников, "он, казалось, остолбенел и не мог пошевельнуться. Сопровождавшие его епископы, под руки подвели ошеломленного патриарха через всю залу к русскому царю, а тот, лишь привстал, принимая благословение от высокого гостя". Пригласив патриарха на царский обед, что считалось на Руси высшей честью, государь велел ему посетить Успенский собор, где русский митрополит намеревался служить литургию. Поспешив туда, патриарх застал там еще более ошеломляющую картину. В блеске паникадил от тысячи горящих свечей, среди икон и рак, обложенных золотом и драгоценными камнями, окруженный бесчисленным сонмом духовенства, в жемчужных ризах стоял русский митрополит. Приложившись к святым иконам, патриарх направился к митрополиту. Тот лишь на полшага сошел со своего места навстречу титулованному гостю и первым преподал ему благословение. Оторопевший патриарх только теперь осознал номинальность своего сана перед реальной главой действительно великой Церкви. "Смутившись, -- как отмечает летописец, -- он вторым благословил митрополита и еле слышно произнес, что пригоже было наперед митрополиту от него благословение принять, да и перестал о том".

Уезжая из Москвы с богатыми дарами, Антиохийский патриарх был напутствован русским царем исходатайствовать перед другими Восточными патриархами решение учредить на Руси патриаршество. Государева просьба была удовлетворена, но исполнение ее откладывалось из-за своеволия турков. Султан в очередной раз сменил патриархов и разграбил Церковь. Вновь назначенному Константинопольскому первоиерарху было не до того, чтобы решать вопрос о русском патриаршестве. Все церковное достояние было разграблено, здание его резиденции обвалилось, а сама патриаршая церковь обращена в мечеть. Нужно было строить новый храм, средств же для этого не было. Тогда патриарх с разрешение султана предпринял путешествие в Россию за милостыней.

Однако в России его ждали с другой целью. Узнав о приезде Цареградского патриарха, вся столица пришла в движение. Многие хотели видеть первосвятителя Византии, матери Русской Церкви, впервые посещавшего Русь. Патриарх с нескрываемым любопытством смотрел на многолюдство русской столицы, красоту ее церквей и удивлялся народному благочестию. Процессия шедшая к царю постоянно останавливалась, не имея возможности идти дальше из-за большого стечения народа. Люди просили благословения и радостно приветствовали Вселенского патриарха. С такой же любовью и вниманием он был принят царем. Рассказывая государю о причине приезда, патриарх "обливался слезами, как пишет летописец, и жаловался на жестокость и самовольство турецкого султана, непрестанно восклицая: "Где же, кроме России, смогу я найти усердие, жалость и щедрость для всего восточного православия?"". Однако царь был в недоумении, не услышав главного -- про избрание на Руси патриарха. Узнав о желании царя, глава Константинопольской Церкви прекрасно понимал, что, отказав царю в его просьбе, отношение к нему русских резко поменяется. А с этим будут разбиты и все надежды на восстановление поруганной Вселенской патриархии за счет русских денег. Пол года он обдумывал свое решение, живя все это время в Москве.

В конце концов согласился, сказав: "Да исполнится воля царская! Ведь на всей земле лишь один благочестивый царь -- русский. Потому здесь подобает быть Вселенскому патриарху, в старом же Царьграде за наши согрешения вера христианская изгоняется от неверных турок. Благословлю и поставлю того, кого изберет самодержец". Русский царь указал на главу Русской Церкви -- Московского митрополита Иова. Когда собор утвердил это решение царя, митрополит Иов ответил: "Я раб грешный; но если церковный собор удостаивает меня этого великого сана, то приемлю его с благодарением и нимало вопреки глаголю". И по сей день эти слова первого патриарха повторяет по традиции вновь избранный первосвятитель Русской Церкви.

26 января 1589 года в Успенском соборе Кремля при огромном стечении народа совершилось торжество поставления первого Московского патриарха. Покидая Москву с богатыми дарами, глава Византийской Церкви оставил русскому царю особую грамоту об учреждении в Москве патриаршества.

Возвратившись в Константинополь в 1590 году, патриарх созвал собор всей Восточной Церкви. На нем он объявил, что поставил в Москве патриарха Иова и утвердил право Московского собора впредь самому избирать и поставлять себе патриархов. Другие Восточные первоиерархи признали это решение вполне законным. Собор также постановил считать Московского патриарха равным по чести и достоинству прочим четырем православным патриархам и определил ему пятое место в диптихе Восточных патриархов, после Константинопольского, Александрийского, Антиохийского и Иерусалимского. Однако не смотря на это соборное определение, Русский первоиерарх фактически как был, так и остался надеждой и опорой всего восточного христианства.

Церковная политика московского правительства во второй половине XVI века

В истории России вторая половина XVI столетия стала временем становления самодержавной формы правления. Составная часть начавшегося процесса - столкновение и переплетение интересов власти светской и власти духовной.

Главной причиной конфликта можно считать стремление государственной власти поставить власть духовную ниже светской на иерархической лестнице, с одной стороны, и желание церкви сохранить относительную независимость (как политическую, так и экономическую) в государстве, с другой.

Общей целью государственной власти и церкви в этот период видится возможным считать возвышение русского государства на международной арене и возвышение русской церкви в православном мире, что неразрывно связано между собой.

В первой трети XVI века закончилось объединение русских земель. Образование единого государства поставило на повестку дня вопрос об уничтожении в стране последних очагов обособленности, одним из которых была православная церковь. В середине XV века русская церковь стала независимой от константинопольского патриарха, митрополит на Руси с этого времени стал избираться на соборе русских епископов, с согласия великих московских князей. Церковь этого времени являлась самым крупным в государстве феодальным собственником: она обладала огромными земельными владениями, включающими в себя до трети всех населенных территорий России. Земельная собственность характеризуется сращенностью с отношениями политическими, отношениями господства и подчинения. Имея огромную экономическую базу, церковь имела политический вес, участвуя в формировании направлений, как во внутренней, так и во внешней политике государства.

Церковь начала - середины XVI столетия можно назвать своеобразным феодальным образованием внутри государства. Со стороны централизованной государственной власти возникает естественное стремление уничтожить ростки самостоятельности церкви, сделав ее лишь звеном в государственном механизме.

Противоречия между светской и духовной властями набирают силу уже в процессе объединения русских земель. Еще Дмитрий Донской в XIV веке пытался подчинить церковь, выдвигая ее главой приближенного к себе человека - Михаила-Митяя. С особой остротой противоречия интересов великокняжеской власти и русской церкви проявились во времена Ивана III. Одним из главных вопросов, вокруг которого разгорелись споры, стал вопрос о церковном землевладении. Великий князь был не против разрешить земельные трудности за счет монастырских и церковных владений. Внутри самой церкви начались идеологические споры между так называемыми "нестяжателями" и "иосифлянами". Спор двух идеологических направлений не сводился лишь к вопросам экономического положения церкви, он затрагивал и претензии церкви на вмешательство в политическую жизнь страны.

Наиболее яркими представителями лагеря нестяжателей являлись Нил Сорский и Максим Грек. Основное содержание учения нестяжателей сводится к следующему: отторжение от церкви всех богатств; лишение ее права владения землями; категорическое отрицание вмешательства в политическую деятельность государства.

Иосифлянскую доктрину сформировал настоятель Волоколамского монастыря Иосиф Волоцкий.

Иосифляне отрицали секуляризацию церковных земель, оправдывали богатство монастырей необходимостью развития церкви. При этом признавалось личное нестяжание монахов.

В своих работах Иосиф Волоцкий много внимания уделял учению о власти, в том числе соотношению властей духовной и светской. Он придерживался принципа "симфонии", т.е. союза властей. Принцип симфонии сводится к следующему: "светская власть обязана помогать церкви, преследовать ее врагов-еретиков и не покушаться на церковные владения, а церковь, в свою очередь, обязана поддержать силой своего авторитета, правомерную государственную власть, но в этом союзе главенствующая роль отводилась церкви".

Тот факт, что на Соборе 1503 года Иван III вместе с лагерем нестяжателей потерпел поражение, красноречиво говорит о значительной политической силе церковной организации. После Собора 1503 года княжеская власть решает вступить в союз с церковниками иосифлянского крыла (так как они были в большинстве) для того, чтобы обеспечить себе идеологическую поддержку в процессе объединения земель. Понимая, что, потерпев поражение на Соборе 1503 года, государственная власть не смирилась с существованием в стране реальной политической (подкрепленной экономической мощью) силы, церковники во главе с Иосифом Волоцким охотно согласились на этот союз. В обмен на поддержку объединительной политики московского правительства иосифляне надеялись получить гарантии сохранения и укрепления своих позиций в государстве. Однако можно предположить, что именно это соглашение двух властей стало началом процесса подчинения церкви государству: церковная идеология начинает постепенно срастаться с идеологией государственной власти. Придерживаясь принципа "симфонии", Иосиф Волоцкий обосновал теорию, согласно которой власть великого московского князя имеет божественное происхождение: с одной стороны, это утверждение обосновывало авторитет власти великого князя, а с другой - укрепляло положение церкви в государстве (если власть от бога, значит, князь должен заботиться о процветании божьей ставленницы на земле - церкви). Думаю, что С.Н. Савельев обоснованно называл Иосифа Волоцкого "символом православия государственного, идеологом и обоснователем русского самодержавия".

Соотношение государственной власти и духовной власти в Московском государстве первой половины XVI столетия отразилось в литературных памятниках указанного периода: Летописном своде (позже названном Николаевской летописью) и Степенной книге. Идеей союза княжеской власти и церкви особенно проникнута Степенная книга. Изложение в ней ведется по великим княжениям, каждой ступени княжения соответствуют жившие в то время митрополиты, то есть исторически обосновался союз властей светской и духовной.

В пользу существования временного союза церкви и государства говорит и тот факт, что в исследуемый период не было четких границ в разделении полномочий между двумя властями. Взаимодействие властей прослеживается в работе двух совещательных органов: "Освященном соборе" (высший церковный орган) и Боярской Думе. Л.B. Черепнин, исследуя составы этих совещаний, пришел к выводу, что в церковных совещаниях участвовали бояре, а к работе светских совещаний привлекались высшие духовные иерархии. Отсюда вытекает вывод о переплетении двух властей, недостаточном расчленении их функций.

Можно предположить, что уже во второй половине 40-х годов XVI века состояние союза с церковью стало для государственной власти "пройденным этапом", так как после завершения процесса централизации церковная организация оставалась политической силой, способной противостоять власти Московского государя.

В 1547 году Иван IV торжественно венчался на царство. Ранее царским титулом русские люди венчали только могущественных татаро-монгольских ханов и главу Священной Римской империи.

Акт царской коронации свидетельствовал не только о возрастающей роли Ивана IV как государя всех русских земель, но и возросшем могуществе Российского государства среди других европейских государств.

Возвеличивание титула русского монарха во многом отвечало интересам православной церкви. К середине XVI столетия идея перенесения церковно-гражданских преимуществ павшего Константинополя на Москву, как "Третий Рим", была окончательно сформирована в сознании русского общества. Теория "Третьего Рима" была разработана еще в XV веке, основной идеей, которой стала идея о перенесении религиозно-политического величия падшей столицы на столицу другого государства, оказавшегося в этот момент на подъеме. Теорию "Москва - Третий Рим", уже адаптированную к российской действительности, сформировал монах Филофей. Свою окончательную формулировку теория получили в послании Филофея к псковскому наместнику и великим князьям Василию и Ивану. Филофей образно сравнивал величие России с величием Рима и особенно Византии. Блеск и могущество Рима, а затем и Византии, не исчезли бесследно, они должны перейти к Русскому государству. Теория Филофея имела множество приверженцев в России. Среди них и митрополит Макарий, который считал, что "русская церковь уже унаследовала силу и славу, и честь византийской церкви".

Для признания превосходства русской церкви в православном мире необходимо было поднять политический престиж Московского государства в целом. Титул "благовенчанного царя" должен был закрепить за русским государем те прерогативы верховного попечителя об интересах церковной организации, какие принадлежали византийским императорам. Однако планам государственной власти это не отвечало.

В исследуемый период государственная власть все больше нуждалась в освоенных землях, в основном для обеспечения ею формирующегося военнослужилого сословия - дворянства. Один из источников решения этой проблемы царское правительство видело в ограничении монастырского землевладения. Царская казна так же недополучала огромные средства из-за того, что монастыри владели иммунитетными правами.

В отечественной историографии существует точка зрения, предполагающая, что определенные меры в разрешении указанных проблем были предприняты на церковном Соборе, состоявшемся в феврале 1549 года. Например, этой точки зрения придерживается С.О. Шмидт. В своей работе "Становление Российского самодержавства" он предположил, что на Соборе 1549 года некоторые монастыри были ограничены в правах. Свое предположение он подтверждает отрывком царской грамоты от 4 июня 1549 года в город Дмитров о содействии таможенникам в сборе пошлин с торговых людей по случаю отмены тарханов: "ныне те все свои грамоты жалованные тарханные... в таможенных пошлинах... порудил, опричь Троицких Сергиева монастыря, что на Москве, и Кириллова монастыря, и Соловецкого монастыря, и Нового Девича монастыря, и Воробъевские слободы" (термин "порудил" означает "нарушить", "урезать").

Приведенный отрывок не содержит прямого указания на лишение монастырей тарханных привилегий, однако, исключающие перечисление монастырей позволяет сделать вывод, что другие монастыри были либо ограничены в таможенных привилегиях, либо лишены их вообще. Так же, на основании текста отрывка царской грамоты, можно предположить, что Иван IV "порудил" только те жалованные грамоты, которые даровались монастырям в период его правления.

Вопрос об отмене тарханов затрагивался судебником 1550 года. Статья 45 гласит: "Тарханных вперед не давати никому; а старые тарханные грамоты поимати у всех". В данном случае речь идет об отмене тарханов не только духовных, но и светских феодалов. Однако если постановление судебника 1550 года о тарханах применительно к светскому землевладению было выполнено в соответствии с законом, то вопрос о церковных тарханах получил дальнейшую разработку.

Вопрос об отмене тарханов, как и вопрос о секуляризации церковных земель, стал одним из основных в работе Стоглавого собора 1551 года.

До Стоглавого собора, в 1550 году, митрополит Макарий написал послание монарху: "О недвижимых вещах вданных богови в наследие благ вечных" (это послание более известно под названием "Ответ"). В послании Макарий обосновывал неприкосновенность имущества церкви, подчеркивая, что даже "неверные" и "нечестивые" цари не отнимали у церкви ее владений. Появление подобного послания накануне Собора свидетельствует об остроте проблемы.

В 1551 году состоялся церковный собор с участием светских представителей. Стоглавый (но количеству глав Уложения) собор действовал несколько месяцев. На собор были вынесены вопросы, связанные с общерусской церковной реформой. Но в планы московского правительства входило - добиться принятия решений, ограничивающих права церкви. Исследуя постановления Стоглавого собора, видится возможным выделить несколько блоков вопросов, так или иначе затрагивающих положение церковной организации в государстве:

- вопросы церковного и монастырского землевладения;

- вопросы церковного суда;

- вопросы, касающиеся интересов государственной казны.

Иван IV обратился к собору с вопросами. В 5 главе Стоглава содержится вопрос, в котором прослеживается попытка Ивана IV ограничить монастырское землевладение: "Монастырские земли дают доходы, но польза от доходов не видна... Где те прибыли, и кто тем корыстуется?". Ответ собора на царский вопрос содержится в 75 главе Уложения. В тексте главы четко прослеживается принцип неотчуждаемости монастырского землевладения: "...вданное богови в наследии благ вечных... никтоже не может от церкви божии восхитити или отъяи, или продати, или отдати". То есть запрет на отчуждение земель, принадлежащих монастырям, распространяется на всех, в том числе и на государя. Можно предположить, что неудача секуляризованных попыток со стороны государственной власти была предопределена уже составом Собора. Решающие голоса принадлежали высшим церковным иерархам, большинство из которых относились к числу "иосифлян". Среди представителей партии иосифлян был и митрополит Макарий, который председательствовал в Соборе (естественно, что от мнения председателя во многом зависело решение вопросов). Однако царскому правительству все же удалось достичь некоторых положительных результатов в вопросе о церковном и монастырском землевладении. 11 мая 1551 года по царскому приговору Собор утвердил закон об ограничении церковного землевладения. Этот закон вошел в Стоглав в виде 101 статьи.

Закон содержал ряд положений, которые были направлены на ограничение экономической базы церковной организации.

Во-первых, царь с Собором "приговорили... впредь архиепископом, и монастырем вотчин без царева ведома и без докладу им не продавати же". Законом за нарушение приговора устанавливалась санкция: "А кто купит, или кто продаст вотчину без докладу, и у тех кто купит, деньги пропали, а у продавца - вотчина". Причем вотчина в этом случае переходила в государственный земельный фонд.

Во-вторых, из фонда церковных и монастырских земель изымались все поместные и черные земли, приобретенные "за долги" или "насильством поотоймали". Об этих землях следовало учинить особый розыск" и "того сыскати, чьи земли были исстари, за тем те земли и учините".

Следует отметить, что в данном случае государство наряду с поместными землями защищает и крестьянские черносошные земли. С одной стороны, государство возвращало земли разорившимся крестьянам, с другой - возвращало казне налогоплательщиков.

В-третьих, церковная организация лишалась всех земель и доходов, приобретенных в период боярского правления: "А которые села и волости, и рыбные ловли, и всякие угодья, и брачные деревни после великого князя Василия бояре подавали архиепископом и епископом и монастырем, и, того сысков, учините так, как было при великом князе Василии". В этой части приговора также прослеживается стремление правительства вернуть земли налогоплательщикам.

В-четвертых, подлежали выкупу в пользу государства земельные вклады вотчинников, которые давались монастырям "без доклада" "до сего государства приговору". В дальнейшем эти земли подлежали раздаче в поместья.

Приговор от 11 мая 1551 года оговаривал условие, при котором монастыри все же могли пополнить свой земельный фонд: это духовные вклады на помин души. Если вотчина дается в "вечный поминок", то "тех вотчин у монастырей никому ж никак не выкупати". Однако далее следует: если вкладчик оговорит право выкупа вотчины родственниками, то монастыри не должны препятствовать этому. Но если вотчина завещалась без царского разрешения, она подлежала конфискации в пользу государства.

Таким образом, согласно решениям стоглавого Собора, церковные иерархи и монастыри сохранили свои земельные владения (те земли, которыми они владели до середины 30-х годов XVI столетия). Ограничение церковного землевладения в основном относилось не к тем землям, которыми духовенство уже владело, а к тем, которые в дальнейшем могли бы перейти к нему (другими словами ограничивался рост церковного и монастырского землевладения). Конфискация земель, "не законно" приобретенных монастырями в период боярского правления, преследовала две цели:

1) обеспечение служилых людей поместьями;

2) возвращение разорившихся налогоплательщиков.

В целях обеспечения решений Собора весной 1551 года была проведена генеральная ревизия всех церковных жалованных грамот. Ревизия была призвана выявить и исправить все те нарушения в приобретении и пользовании новыми землями, которые допускались монастырями после смерти Василия III.

Одновременно ревизии подлежали и все тарханные грамоты. В отечественной историографии нет единой точки зрения на итоги ревизии. Так, например, С.Б. Веселовский пришел к выводу, что почти все грамоты были утверждены Иваном IV. По мнению Н.В. Носова, отношение к привилегиям различных монастырей было не однозначно: если Троице-Сергиев монастырь сохранил все свои грамоты, то, например, Московский Симонов монастырь, имевший 25 грамот, сохранил после майской ревизии только 2 грамоты.

Видится возможным предположить, что ревизия монастырских жалованных грамот имела своим следствием новую (более конкретную) регистрацию всего монастырского землевладения и привилегий, то есть ставила их под контроль царской власти.

Много внимания на Соборе 1551 года было уделено судебным привилегиям церкви (всего церковному суду посвящено 17 глав Уложения). В этом вопросе церковная организация сохранила все существовавшие привилегии. Судебная деятельность не только приносила доходы (в виде судебных пошлин), но и давала определенную долю власти над населением государства, поэтому церковь стремилась сохранить судебные привилегии. Ярким примером этому служат положения главы 98 Уложения, касающиеся новых церковных слобод. Иерархи согласились на обложение государственными налогами жителей новых церковных слобод, но отстояли право суда над ними.

В Стоглаве получило дальнейшую разработку положение о разделении светской и духовной юрисдикции. Глава 53 подчеркивает, подсудность всех "духовных" лиц только церковному суду: "Яко не подобает князем и бояром, и всяким мирским судьям, священнического и иноческого чина на суд привлекати". Глава 63 конкретизирует круг лиц, подлежащих исключительной подсудности духовного суда; в главе выделяется две категории подсудных церковному суду лиц. Первая группа - это служащие церкви и принадлежащие к духовному сословию. Вторая группа включает людей, которые находились под покровительством церкви и получали от нее содержание. Стоглав устанавливает наказание для светского лица, если будет попытка осуществить суд над указанными выше категориями людей: "...таковой лишен власти будет". Кроме вышеуказанных категорий церковному суду были подсудны все миряне:

1) в преступлениях против церкви и религии;

2) в преступлениях против нравственности и норм семейного и наследственного права.

Следует отметить, что церковный судебный процесс осуществлялся аналогично светскому. Положения царского судебника распространялись и на "святительский" суд.

Согласно 68 главы Уложения на церковных процессах (так же как и на светских) должны присутствовать представители местного мирского управления: "А у них быти в суде... старостам земским и целовальником, и земскому диаку с тех судебных списывати противни слово в слово, да держать их у себя". Присутствие светских лиц на процессах можно толковать как своеобразный контроль за судом духовенства со стороны государственной власти.

Па основании статей Стоглава был составлен документ "Статьи из Соборного Уложения о Святительском суде", которыми должны были руководствоваться духовные лица, исполняющие судебные функции.

Таким образом, на Стоглавом Соборе государственной власти не удалось добиться значительных результатов в процессе подчинения церкви государству. Церковная организация по-прежнему оставалась мощной экономической и политической силой в государстве.

Неудачи государственной власти в первую очередь связывались с иосифлянским составом Собора. Поэтому после окончания Собора царское правительство решает провести перестановку лиц на высших ступенях иерархии. Уже летом 1551 года Иван IV удалил с епископских кафедр наиболее ярых защитников монастырского землевладения из числа "иосифлян" - новгородского архиепископа Феодосия и суздальского епископа Трифона.

Наступление государственной власти на позиции церкви особенно четко проявилось в годы опричнины. Вводя в стране опричные порядки, Иван IV преследовал среди других целей - устранение на Руси последних очагов обособленности.

По положению, занимаемому православной церковью в государстве, ее можно приравнять к крупному удельному княжеству. Церковная организация владела огромными участками земли; церкви и монастыри имели тарханные грамоты. Духовенство было наделено судебными привилегиями. Кроме того, в распоряжении епископата находился значительный штат военных слуг - бояр и детей боярских. Особенно много вассалов находилось при дворе московского митрополита; для управления митрополией существовал особый аппарат.

Но, в отличие от удельных князей, высшие православные иерархи претендовали на политическое превосходство над русскими монархами (продолжала развиваться идея Иосифа Волоцкого: если власть дается богом, значит духовная власть выше светской).

Н.И. Костомаров предложил еще одну причину, побудившую царскую власть предпринять действия, направленные против церкви. Церковь, используя свое религиозно-идеологическое воздействие на массы, легко могла привлечь на свою сторону народ. И если бы церковь вздумала противодействовать царю и воззвала к народу, то царской власти трудно было бы с нею бороться.

Естественно царская власть стремилась оградить себя от такого соперника. Поэтому можно предположить, что одной из целей опричнины стало - сломить сопротивление церковного руководства единовластным устремлениям монарха.

В годы опричнины стало особенно заметным разделение духовенства на две части, критерием этого деления стали землевладельческие интересы. К первой группе относились высшие церковные иерархи, земли, принадлежавшие митрополичьей кафедре и епископиям, были получены ими еще в предшествовавшие века, то есть являлись неотчуждаемыми (это правило было подтверждено Стоглавом). Ко второй группе относилось монастырское духовенство. Доходы, а соответственно и благополучие монастырей зависело от государственных пожалований и во многом обуславливалось вкладами вотчинников. Таким образом, процветание монастырей в большей степени зависело от светской власти, чем от церковной.

Используя разность интересов двух групп духовенства, Иван IV решил привлечь на свою сторону монастыри-вотчинники. Цель этой акции заключалась в следующем: лишить высших церковных иерархов поддержки со стороны среднего (монастырского) духовенства. Вопреки решениям Стоглавого Собора о церковном землевладении, годы опричнины для многих русских монастырей стали временем значительного роста их благосостояния. Так, группа авторов (А.М. Сахаров, А.А. Зимин, В.И. Корецкий) в сборнике "Русское православие: вехи истории" приводит данные: в 50-х - начале 60-х годов XVI века ежегодно в среднем совершалось по 13 сделок на землю (на один монастырь), а в годы опричнины количество сделок возросло до 30. Столь высокое число земельных вкладов объясняется несколькими причинами. Одна из причин заключается в опричных переселениях. Изгнанные с опричных территорий на земщину, землевладельцы часто получали в виде компенсации малоприглядные земли, находящиеся в отдаленных местах. Многие из переселенцев предпочитали отдавать эти земли монастырям "на помин души", надеясь, что когда-нибудь им будут возвращены их прежние владения. Другим источником роста монастырского землевладения в годы опричнины стали вклады землевладельцев, которым грозила опала; они старались предотвратить конфискацию своих земель, передав их монастырям и этим обеспечить себе право пожизненного проживания в них.

Иван IV привлекал на свою сторону монастыри разными способами. Один из этих способов - зачисление отдельных монастырей в состав "опричных государственных богомольцев", в их число вошли московские монастыри Симонов и Чудов. Переход монастырей в опричнину сопровождался выдачей им новых льгот. Но и монастыри, оставшиеся в земщине, часто получали пожалования от государственной власти в виде предоставления каких-либо привилегий, чаще всего это было освобождение от уплаты податей.

В отличие от большинства монастырей, митрополичья кафедра во время опричнины не получила ни одной жалованной грамоты. Учреждая опричнину, царь лишил митрополита права "печалования" и ходатайства за опальных. Этим Иван IV пытался ограничить вмешательство церковного иерарха в светские дела. За период с 1565 по 1572 г.г. на Руси сменилось четыре митрополита (митрополит Афанасий - до середины 1566 года, митрополит Герман - занимал митрополичий престол всего два дня, митрополит Филипп - с 1566 по 1568 г.г., митрополит Кирилл - с ноября 1568 года). Самой яркой фигурой из перечисленных выше стал митрополит Филипп, происходивший из боярской семьи Колычевых. После отказа от митрополичьего престола иосифлянина Афанасия Иван IV не склонен был видеть во главе русской церкви опять кого-либо из лагеря иосифлян. Митрополичий престол был предложен игумену Соловецкого монастыря Филиппу Колычеву, который был близок к нестяжателям. Основным условием для вступления на митрополичью кафедру стало невмешательство в государственные дела. Филипп дал на это условие свое согласие. Первое время митрополит держал свое слово. Однако уже через год, в июне 1567 года, митрополит встает на защиту опальных бояр в частных беседах с царем. После этого Филипп неоднократно и небезуспешно выступал против царской опричной политики (например, благодаря его вмешательству были освобождены инициаторы антиопричного выступления в июле 1566 года). Авторитет Филиппа Колычева в среде всех слоев был велик и Ивану IV приходилось считаться с этим: митрополиту были возвращены некоторые права, упраздненные при введении опричнины, - право давать советы государю и право "печалования" за опальных. Частые столкновения с Иваном IV, а главное неодобрение царской политики и призывы, обращенные к подчиненным ему церковным иерархам "стоять твердо против столь пагубного раздела" привели к тому, что Филипп был лишен сана митрополита. В последствии он был сослан в тверской монастырь, а в декабре 1659 года задушен Малютой Скуратовым по приказу царя. Низложение митрополита Филиппа сопровождалось заменой многих церковных иерархов. Опала постигла как сторонников митрополита, так и его противников из среды высших церковных кругов. Поэтому дело Филиппа нельзя сводить только к личному конфликту между митрополитом и царем; царское правительство не устраивал митрополит, способный влиять на общественное мнение.

Расправа с Филиппом Колычевым произвела устрашающее впечатление на его преемников. Следующие три митрополита "ничем не проявили себя в отношении опричнины и всего "домового обихода" Ивана IV, покорно исполняя его волю и не протестуя против эксцессов, которым подвергалось духовенство в некоторых случаях".

Среди самых крупных и кровопролитных мероприятий опричнины было "новгородское дело". Можно предположить, что это "дело" являлось и очередной ступенью в подчинении церкви государству, так как одна из целей новгородских погромов - покончить с особым положением новгородской церкви. Для этого у московского правительства имелось много причин.

Новгородские архиепископы занимали второе место в русской церковной иерархии, после московских митрополитов. Местный владыка, один среди прочих русских святителей, носил белый клобук, что считалось особой привилегией (белые клобуки могли носить только высшие православные иерархи). Указания на данную привилегию Новгородского архиепископа содержатся в "Соборной грамоте о белом клобуке" от 2 февраля 1564 года. Этой грамотой привилегией ношения белого клобука наделялся Московский митрополит. В период феодальной раздробленности церковная организация в Новгородской республике обладала большей самостоятельностью, чем в других русских землях. Церковь принимала непосредственное участие в управлении республикой. Церковь, вместе с боярством, занимала в Новгороде самые верхние ступени иерархической лестницы. Глава Новгородской церкви являлся "первым лицом" в государстве, сосредоточивая в своих реках высшие управленческие функции в области финансов, торговли, суда, был главой городского совета знати.

Кроме этого, новгородское духовенство рассчитывало на "константинопольское наследство". По их мнению, именно новгородский архиепископ, как святитель одной из самых древних епархий на Руси и обладатель белого клобука, был естественным приемником константинопольского патриарха.

Новгородская епархия была и самой богатой епархией в средневековой России. Р.Г. Скрынников предполагает, что доходы новгородского владыки превышали доходы московского иерарха на 7-9 тысяч рублей ежегодно (новгородская епархия по территории и населению была значительно больше московской).

Еще одним негативным для московского правительства явлением стала взаимосвязь новгородского духовенства и новгородского боярства, которая сохранилась и после падения республики. Взаимовыгодная связь между двумя сословиями поддерживалась благодаря общности политических и экономических интересов. В период феодальной раздробленности подобный союз стал гарантией существования республиканской формы правления. После присоединения Новгорода к Московскому государству этот союз не отвечал интересам монаршей власти.

Принимая во внимание все указанные выше причины, Московское правительство использовало всевозможные средства, чтобы ослабить позиции новгородской церкви. Об этом ярко свидетельствует уже тог факт, что из восьми архиепископов, возглавлявших кафедру после падения Новгородской республики, пять лишились поста в опале.

Опричный поход на Новгород был предпринят Иваном Грозным в 1570 году. Последствия похода были плачевными, как для всего населения Новгорода в целом, так и для духовенства в частности. Большое количество новгородского духовенства было уничтожено физически. Архиепископ Пимен обвинен в измене, лишен сана и заточен в тюрьму. На остальное духовенство Иван Грозный наложил большие денежные контрибуции: архимандриты должны были внести в царскую казну по 2 тысячи золотых, настоятели - по тысяче, соборные старцы - по 300-500 золотых; менее состоятельное белое духовенство по 40 рублей с человека. Церкви и монастыри подверглись разграблению; церковная казна вывезена в Москву. Все новгородские монастыри были лишены жалованных грамот, подтверждающих их права на земельные владения и привилегии. Хозяйства монастырей подверглись полному разорению. Из ведения новгородской епархии были изъяты значительные по площади территории (переданы под управление вологодского епископа). Часть оставшихся новгородских земель была включена в опричнину.

В конце 1571 года на архиепископство в Новгород был поставлен человек из окружения Ивана IV - архимандрит кремлевского Чудова монастыря Леонид. В Новгороде был оставлен для "присмотра" за духовенством опричник К.Д. Поливанов.

В ходе "новгородского дела" была не только разгромлена новгородская церковь, считавшаяся символом церковной независимости от государственной власти на Руси, но и значительно пополнена царская казна.

Подобным погромам подверглись Рязанская и Нижегородская епархии, отчасти Псковская.

Осенью 1572 года Иван IV объявил об отмене опричнины. Видится возможным предположить, что в годы опричнины были достигнуты определенные результаты на пути подчинения церкви государству, несмотря на непоследовательность политики Ивана Грозного. Опале подверглись как противники единовластных устремлений царя, так и духовенство из окружения монарха - были уничтожены наиболее влиятельные лица из духовной среды. Также была подорвана экономическая база церковной организации, за счет чего пополнилась царская казна.

Отменив опричнину, Иван IV Грозный отходит от политики союза с монастырским духовенством. Указом 1572 года были подтверждены решения, принятые на Стоглавом Соборе, относительно ограничения роста церковного землевладения.

Исследуя взаимоотношения церкви и государства в 60-80-х годах XVI столетия нельзя упускать из виду еще одну проблему: государственная власть нуждалась в средствах для ведения затянувшейся Ливонской войны, и недостающие для этого деньги правительство пыталось "выжать" из церковных богатств. Примером этому могут служить события 1576-1577 г.г. С постановлением Симеона Бекбулатовича великим князем, прежде выданные жалованные грамоты потеряли силу. Право выдавать новые грамоты "великий князь" не получил. Через год, когда Симеон Бекбулатович был отстранен от "великого княжения", Иван Грозный вернул монастырям податные привилегии за крупные денежные вознаграждения.

Но, несмотря на все мероприятия, направленные на подрыв экономической базы церковной организации, церковь по-прежнему оставалась крупнейшим феодалом в государстве. Последующие наступления государственной власти на позиции церкви связаны с Соборами 1580 и 1584 годов.

В XVI веке дворянство становится влиятельным сословием (политическая и военная опора государства). Дворяне должны были выходить на службу "конно, людно и оружно" (Уложение о службе 1556 г.). Государство, в свою очередь, обеспечивало всех служилых людей поместьями; это требовало постоянного пополнения земельного фонда. Можно говорить, что этот факт был решающим в процессе дальнейшего ограничения церковного и монастырского землевладения.

Церковные и монастырские земли в своем большинстве были освобождены от налогов. Освобождение от налоговых тягот создавало более выгодные условия для крестьян, которые, работая на землях, принадлежащих духовенству, платили лишь феодальную ренту. Ежегодно большое количество крестьян переходило на земли церквей и монастырей. Уход крестьян из поместий приводил их к разорению. Из-за этого дворяне не могли исполнять воинскую службу, так как не имели для этого достаточно средств. Денежного и хлебного довольствия не хватало, поэтому служилые люди должны были получать недостающие средства из своих поместий.

От переходов крестьян с государственных земель на земли духовенства страдала и казна, так как лишалась налогоплательщиков.

Таким образом, споры духовенства и правительства в 80-х годах развернулись вокруг грех вопросов:

1) о церковном и монастырском землевладении;

2) о податных привилегиях духовенства;

3) о крестьянских выходах.

В начале 1580 года состоялся Собор, в котором принимали участие высшие духовные иерархи, бояре, на Соборе присутствовал и Иван IV Грозный. Основной темой Собора стал вопрос о церковном и монастырском землевладении. Вновь государственной власти удалось использовать разность двух категорий духовенства, "интересы которых во многих отношениях не совпадали". На этот раз Иван IV заручился поддержкой высшего и белого духовенства, их интересы на Соборе 1580 года почти не затрагивались.

Земельный фонд митрополии и епископий, формировавшийся веками, значительно превышал владение монастырей. Высшие церковные иерархи получали также значительные доходы от управленческой деятельности. Таким образом, их материальное благополучие не зависело от "мирян". Белое духовенство существовало в основном за счет пожертвований прихожан. Монастыри же по-прежнему зависели от вкладов вотчинников; получали земли в результате не выкупленных закладов. С.Б. Рождественский, исследуя монастырское землевладение во второй половине XVI столетия, пришел к выводу, что вопреки решениям Стоглава, в этот период монастырям перешло много вотчин. Этот процесс проходил следующим образом: монастыри, занимающиеся ростовщичеством, брали в залог вотчины, однако, в дальнейшем они не выкупались, а в завещании вотчинника указывалось, что они отходили монастырям.

Особенно активно монастырское землевладение увеличилось в годы опричнины. По данным С.Б. Веселовского, за это время церковь получила 621 вотчинное владение. При этом 99% всех вкладов приходилось на монастыри и только 1% - на долю иерархов церкви.

По мнению Л.B. Черепнина, решения Собора были направлены на достижение двух результатов:

1) не вызывать недовольство церкви;

2) улучшить материальное положение служилых людей и сделать их боеспособными.

То, что решения Собора во многом отвечали интересам дворянства не вызывает сомнений. Однако решения Собора не могли не вызвать недовольства духовенства. Монастырское духовенство потеряло несколько статей доходов; церковное землевладение в целом попало под контроль от государства. Думаю, что решения Собора 1580 года можно назвать временным компромиссом: интересы высших церковных иерархов не страдали, но за счет монастырей пополнился фонд государственных земель.

Приговор Собора 1580 года состоит из нескольких пунктов. Так же как и на стоглавом Соборе была провозглашена неотчуждаемость церковного и монастырского землевладения: "...и вотчины никоторым судом ни тяжею у митрополита, и у владык, и у монастыря не имати и не выкупают". Обращает на себя внимание тот факт, что даже отсутствие документа, свидетельствующего о собственности на землю, не лишало иерархов и монастыри нрава на эту землю: "... хотя которое место и не утверждено крепостьми...". Все судебные споры по поводу закрепленных за церковью земель запрещались, не допускался и выкуп вотчин, ранее переданных монастырям.

Приговор запрещал впредь духовенству приобретать и брать в залог вотчины: "...а митрополиту, и владыкам, и монастырям земель не покупати, и закладней не держати". За нарушение этого пункта приговора устанавливалась санкция: "...и те земли имати на государя безденежно". Запрет вступал в силу с 15 января 1580 года, то есть со дня утверждения Приговора. Те земли, которые на момент проведения Собора, находились в закладе, также конфисковались в пользу государства.

Конфискации подлежали также "княжеские вотчины", не зависимо от времени передачи их монастырю. Придание этой норме обратной силы можно объяснить тем, что близкие по смыслу положения уже содержались в указах от 15 января 1562 года и 9 октября 1572 года. Указы запрещали свободное распространение княжескими вотчинами.

Приговор устанавливает также порядок наделения монастырей земельными угодьями. Этот пункт приговора относился к вновь основанным монастырям либо безземельным, либо владеющим "убогим местом". Вопрос о наделении монастырей землей должен был обсуждаться освященным Собором и Боярской Думой.

Видится возможным предположить, что самым главным пунктом приговора является: "А впредь митрополиту, и владыкам, и монастырям земель не прибавляти никоторыми делы, жити им на тех землях, что ныне за ними". То есть приговор Собора 1580 года полностью останавливал рост церковного и монастырского землевладения.

На первый взгляд, приговор Собора 1580 года во многом повторяет решения Стоглавого Собора. Но это не так.

Общим для обоих приговоров является провозглашение неотчуждаемости основного фонда церковного и монастырского землевладения. Главными отличиями являются:

- Стоглавый Собор лишь ограничивал рост земель духовенства, а Собор 1580 года останавливал его вообще;

- Собор 1580 года запрещал монастырям заниматься ростовщической деятельностью, а Собор 1550 года ограничивался лишь конфискацией поместий, заложенных в монастырях.

Интересно сравнивать так же решения Соборов о завещаниях вотчинников. Стоглав запрещал принимать монастырям вотчины по завещанию без "царского разрешения". Судя по тому, что Собор 1580 года возвращается к этому вопросу, этот пункт приговора не выполняется. Монастыри продолжали получать земли "на помин души". Собор 1580 года решил этот вопрос по другому. Он разрешил вотчинникам завещать свои земельные владения монастырям (если нет родственников), однако, эта вотчина переходила в государственный фонд, а монастырь получал деньги за нее из казны.

Таким образом, решения Собора 1580 года относительно церковного и монастырского землевладения закрепили "достижения" государственной власти. Землевладение церковной организации полностью ставилось под контроль государства. Земли, по той или иной причине конфискованные у монастырей, поступили в поместный фонд.

На повестке стоял еще один вопрос - обеспечить поместья рабочими руками. С начала 80-х годов в государстве начинается перепись земель для уточнения размеров государственных налогов. В дальнейшем писцовые книги приобрели значение документов, закрепляющих крестьян за определенными землями. Одновременно с началом переписи был издан указ, вводивший "заповедные годы". Первым "заповедным" годом был объявлен 1581 год, в этот год крестьяне не могли переходить на другие земли.

Решения, принятые Земским Собором 1580 года, получили развитие на Соборе 1584 года. Приговор Собора 1584 года во многом повторил Приговор 1580 года.

Однако на Соборе 1584 года решился еще один вопрос в пользу государства - были отменены тарханы (податные привилегии) духовенства: "чтоб вперед тарханам не быти... земли митрополичи и архиепископли, и владычи, и монастырские в тарханех, и с тех никакие царские дани и земских разметов не полостят, а воинство служилые люди те их земли оплачивают". Отмена тарханов отвечала в равной мере интересам государства в целом и интересам служилых людей. Несмотря на то, что налоговые привилегии снимались с духовенства временно, эта мера была очередным ударом по позициям церкви.

Таким образом, во второй половине XVI столетия набирает силу процесс подчинения церкви государству. Наиболее отчетливо процесс отражен в Стоглаве 1551 года, в Приговорах Соборов 1580 и 1584 годов. "Достижения" государственной власти на пути подчинения церкви в исследуемый период в основном относились к экономической сфере. Среди важнейших их них можно назвать:

- ограничение роста церковного землевладения на законодательной основе;

- отмена (хотя и временная) податных привилегий духовенства.

Митрополит Макарий Московский

К середине XVI века Московская Русь становится централизованным православным государством. Это время характерно духовным единением и сплочением Руси. Немало усилий к этому приложил Московский митрополит Макарий. Этот "чудный муж", -- как назвал его летописец, своими неустанными трудами создал целую эпоху в жизни Русской Церкви, Русского государства и русской культуры.

Святитель Макарий родился в 80-х годах XV века. Став священником, он рано овдовел и принял монашеский постриг в Боровском монастыре. Через некоторое время его как образованного и деятельного монаха назначают сначала настоятелем Можайского монастыря, а затем в 1526 году -- архиепископом Великого Новгорода. На эту кафедру более 15 лет не назначали архиерея. Такой мерой великий князь Василий III пытался привести вольнолюбивых новгородцев к полной покорности Москве. Однако Василий понимал, что долгое отсутствие архипастыря может привести к нарушению церковной жизни в епархии. Великий князь искал человека, который смог бы, сохраняя лояльность к Москве, снискать любовь новгородцев. И таким человеком оказался святитель Макарий.