Формирование религиозных взглядов на власть царя Ивана IV Грозного в контексте представлений Православной церкви о самодержавной власти

Размещено на http://www.allbest.ru//

Формирование религиозных взглядов на власть царя Ивана IV Грозного в контексте представлений Православной церкви о самодержавной власти

ВВЕДЕНИЕ

В истории нашего Отечества, а особенно в истории русского позднего средневековья невозможно найти более величественную, грандиозную и противоречивую одновременно как по характеру своей жизни, так и в оценках современников и историков, личность, чем первый русский царь Иван Васильевич IV, прозванный Грозным. Если внимательно всмотреться в историческую даль, то окажется, что фигура первого русского царя во всей нашей отечественной истории стоит как-то особняком, выделяясь и резко контрастируя на фоне остальных исторических персонажей допетровской Руси. По популярности в научной среде сравниться с ним может, пожалуй, лишь Петр I.

В настоящее время интерес к личности первого русского самодержца только усилился. Во-первых, увеличилось количество издаваемой научной, научно-популярной и художественной литературы, повествующей об эпохе Ивана Грозного и характеризующей личность царя с различных точек зрения. Во-вторых, в 2008 г., когда осуществлялся проект «Имя Россия», имя Ивана IV вошло в число двенадцати финалистов. В-третьих, в 2009 г. увидели свет телесериал А. Эшпая «Иван Грозный», а также фильм Павла Лунгина «Царь», посвященный богословско-философскому и историческому осмыслению фигуры первого царя, а также его взаимоотношениям с митрополитом Филиппом. Ну и, в-четвертых, с начала 2000-х гг. в околоцерковных и некоторых церковных кругах усилилось и набирает обороты движение за канонизацию первого царя, что также весьма определенно (хотя и весьма своеобразно) характеризует внимание наших современников к личности Ивана IV.

Как пишет петербургский исследователь Шапошник В.В. в своей диссертации, «фигура первого русского царя и его время привлекают к себе внимание не одного поколения историков, писателей, художников. В самом деле, XVI век -- во многом определил дальнейшее развитие России. Не случайно поэтому именно Иван Грозный считается одним из ключевых персонажей отечественной истории. Полвека он находился во главе государства, и за это время произошло столько событий, что другим, более спокойным странам хватило бы на несколько столетий»1. Как пишет другой современный ученый о первом царе, «его много критиковали за «недемократический» образ правления, за самодержавный «террор», за агрессивную внешнюю политику по отношению к Европе, за азиатчину... Но в большинстве случаев эта критика была инициирована определенными политическими предпочтениями, и не то что к христианским идеалам, а даже и к правильной академической науке не имеет никакого отношения. Впрочем, похвала «прогрессивному войску опричников» со всеми вытекающими выводами столь же далека и от первого, и от второго. Все это мнения людей, пребывающих бесконечно «левее» позиции, где православное самодержавие кажется приемлемым и даже родным».

Современная наука установила огромное количество фактов, открыла и изучила сотни источников, которые доносят до нашего времени информацию о той далекой эпохе, исследователи написали десятки книг и сотни статей, посвященных тем или иным событиям, связанным с первым «грозным» царем и Россией его времени. Тем не менее, несмотря на изученность фактической стороны событий, остается еще много вопросов, относящихся к выяснению причин этих событий, к тому, какие силы привели к ним, к тому, почему то или иное событие произошло именно так, а не как иначе. При всей значимости фигуры первого русского самодержца, сама личность первого русского царя изучена, как это не странно, недостаточно глубоко. Многие ученые труды, если и названы лаконично «Иван Грозный», самой личности царя уделяют недостаточно места, больше повествуя об его эпохе, о событиях, происходивших в то время и о результатах его правления.

Часто оказывается, что, освящая события давно ушедшей эпохи, ученые занимаются модернизацией истории, то есть, исходя из своих собственных взглядов на причины и ход исторических событий, пытаются свои представления о том далеком времени вложить в поступки тех или иных исторических деятелей. Кроме того, практически все исследователи имеют те или иные политические предпочтения, те или иные религиозные или атеистические взгляды, относят себя к тому или иному этносу и т. д. - это все также влияет на то, как воспринимается прошлое в истории, как оно отражается в ученых трудах.

Еще одна проблема заключается в том, что ученые видят порой только результаты деятельности царя, и исходя, из этого предполагают, что эти результаты определены целями, которые ставил перед собой царь. Но такое соотнесение является ошибочным, поскольку те результаты, которые наблюдают исследователи, могли вовсе не планироваться изначально царем и его окружением. Такое несоответствие между поставленными целями и достигнутыми результатами часто происходит в нашей истории, в том числе и в современности.

Рассмотрение событий того времени, причин действий первого русского царя и их результатов, их интерпретация и оценка требуют от современных исследователей применения совершенно новых подходов. Те цели, которые ставил перед собой Иван IV, а также, а также их воплощение в жизнь могли иметь не материальное выражение. «В таком случае ключ к пониманию событий его правления лежит в сфере представлений Грозного о себе, о своей роли в жизни страны, о том, что об этой роли думало русское общество того времени. Иными словами, объяснение событий лежит в духовной сфере. При таком подходе главное внимание следует уделить личности самого царя, причем не только и не столько фактам его биографии, сколько его внутреннему миру».

Действительно, практически все материалы, связанные с эпохой Ивана Грозного известны ученому сообществу, поэтому ожидать новых открытий, связанных с тем далеким временм, становится все труднее. Таким образом, необходим новый подход к изучению источников средневековой истории Руси

- повышать их информативную отдачу. Здесь мы можем остановиться на мнении двух отечественных ученых: известного специалиста в области методологии исторического исследования академика И.Д. Ковальченко и известного санкт-петербургского историка, специалиста по русскому средневековью Р. Г. Скрынникова. Они предлагают два пути в исследовании русского средневековья: работа с вновь открытыми документами по эпохе того времени и новая интерпретация уже известных источников. Поскольку находки новых документов по русскому средневековью очень редки, и вряд ли есть возможность обнаружить определенный пласт новых документов, то ученым остается идти по второму пути: повысить информативную отдачу уже известных источников за счет их новой интерпретации. Но при этом необходимо параллельно разрабатывать и новые методы в критике источников, чтобы получить положительный результат.

Таким образом, по нашему твердому убеждению, именно поиск новых подходов к изучению рассматриваемой нами исторической эпохи и новая интерпретация уже известных источников востребованы ныне современной исторической наукой. Важным существенным недостатком предшествующих исследований является факт игнорирования религиозной проблематики. Необходимость изучения этой проблематики продиктована задачама объективности в историческом исследовании. По замечанию П.М. Бицилли:

"Историк вынужден считаться с формами восприятия мира в тот, или другой исторический момент". Невнимание к религиозному мировоззрению со стороны исследователя русского средневековья неизбежно приводит к

серьезным ошибкам даже при изучении проблем, казалось бы, напрямую не связанных с религиозными феноменами. Это мы можем видеть в подавляющем большинстве работ по истории Древней Руси и русского средневековья, когда даже духовные движения XV - первой трети XVI веков трактуются как простое отражение социально-экономических и политических противоречий.

Для максимально эффективного и плодотворного исследования русского средневекового периода эпохи царствования Ивана IV необходимо признание данного общества, осуществляющего свое призвание в определенном цикле своей жизнедеятельности, как общества традиционного, в котором преобладает влияния христианской религии и православной веры как специфического проявления религиозного чувства. В связи с этим, мы можем согласиться с мнением американского социолога и политолога, автора концепции этнокультурного разделения цивилизаций доктора Самюэля Хантингтона, прямо утверждающего, что «религия является центральной, определяющей характеристикой цивилизаций». Причем, Россия, не будучи, по словам мыслителя, частью западной цивилизации, является стержневым государством особой русской православной цивилизации.

Любая цивилизация по своей сути обладает несет внутри себя определенное ядро, которое можно назвать сверхценностью. Эта сверхценность, по замечанию ряда исследователей, обладает религиозной сферой, которая несет в себе объяснение смысла жизни для данного социума. Сама по себе цивилизация, в силу обладания такой сверхценностью, строго иерархична в служении этой ценности. Это создает внутри цивилизации определенную Традицию, во главе которой стоит религиозный фактор, и которой служит этот суперэтнос на протяжении своего существования. Таким образом, только через понимание русского средневековья как общества, связанного определенной Традицией с его готовностью служения этой Традиции, можно приблизиться к пониманию личности первого русского царя, как не абстрактной исторической фигуры, но реально существовавшей во времени личности.

Таким образом, объектом исследования в нашей работе являются взгляды Православной Церкви на самодержавную власть в государстве в их историческом развитии.

Предметом исследования нашего сочинения являются религиозные взгляды царя Ивана IV на самодержавную власть в государстве в контексте развития богословского учения по данному вопросу в рамках учения Православной Церкви. религиозный культ власть царь

Хронологические рамки работы ограничены двумя периодами: с одной стороны широким, который охватывает время формирования взглядов Православия на власть в процессе своего развития от образования первых христианских общин до создания определенных концепций в рамках византийской и московской моделей; и узким периодом, где ограничения вносятся рамками царствования царя Ивана IV (в период с 1547 г. по 1584 г.). Нижняя граница - 1547 г. - обусловлена принятием Иваном IV царского титула. Несмотря на то, что невозможно указать точную дату, формирования взглядов царя на власть, очевидно, что ко времени своего вступления на престол молодой Иван, скорее всего под влиянием известного книжника митрополита Макария, обладал определенными представлениями о сущности своей власти, правах и обязанностях, налагаемых на ее обладателя. Верхняя граница датируется 1584 г. -- годом смерти Ивана Грозного.

Территориальные рамки работы охватывают Римскую и Византийскую империю, а также Московское государство в процессе своего становления до XVI века включительно.

Целью исследования является оценка степени влияния учения Православной Церкви о самодержавной власти в контексте его исторического развития на формирование религиозно-политических воззрений царя Ивана Грозного на царскую власть.

Задачи исследования:

исследовать возникновение учения о власти в первых христианских общинах и его развитие в первые четыре века существования христианской Церкви;

рассмотреть вопрос становления и закрепления учения о власти с его особенностями в истории Византийской империи;

проанализировать основные аспекты учения о царской власти в русской православной традиции, сложившегося к середине XVI в.;

исследовать религиозные представления царя Ивана IV о самодержавной власти ;

сравнить взгляды царя Ивана IV на самодержавную власть с традиционным учением Православной Церкви;

Методологическая основа исследования. Мы уделяем особое внимание методологическим аспектам, поскольку не столько новые факты, сколько применение нового подхода к изучению эпохи Ивана Грозного, является основой нашей работы. Представляется, что необходимость переосмысления деятельности первого русского самодержца назрела уже давно. Традиция негативного отношения к царю требует корректировки.

Главным средством реализации поставленных нами задач является применение цивилизационного подхода с присущими ему познавательными особенностями. Использование данного подхода позволяет отойти от линейного понимания исторического процесса и изучать конкретные цивилизационные сообщества как самостоятельные, самодостаточные, обладающие специфическими, только для них характерными, особенностями и чертами, а также определенно своими закономерностями и внутренней логикой. Безусловно, цивилизационный подход не является новым для исторической науки.

Кроме того, работая над дипломом, мы придерживались общих теоретико-методологических принципов (объективность, историзм) и методов (анализ, синтез), а также методов исторического моделирования и историко- сравнительного. Применительно к нашей работе суть метода исторического моделирования заключается в реконструкции учения Православной Церкви о самодержавной власти, в том числе и в Московской Руси, а также реконструкцию взглядов на самодержавную власть, сформулированных Иваном IV в своих трудах. В свою очередь, использование историко- сравнительного метода предполагает сравнение религиозно-политических представлений Ивана Грозного на власть с традиционными взглядами Церкви по этому вопросу.

Научная актуальность исследования состоит, во-первых, в рассмотрении учения Православной Церкви о самодержавной власти в его историческом развитии от основания первых христианских общин до формирования законченных идеологических конструкций в Византии и Московской Руси в рамках традиционалистских обществ; во-вторых, изучении влияния традиционного учения Церкви о самодержавной власти на собственные взгляды Ивана Грозного по данному вопросу. Нами проведено комплексное изучение литературного наследия царя, позволяющего лучше понять особенности личности государя, его взгляды и мировоззрение. Впервые предпринята попытка исследовать религиозный аспект в сочинениях Ивана Грозного как главную составляющую его политический взглядов на самодержавную власть. В результате данного комплексного подхода в изучении взглядов самодержца на власть показана их традиционность в рамках сформировавшегося учения Православной Церкви о самодержавной власти и следование в своих взглядах в русле этого учения.

Практическая значимость исследования заключается в том, что материалы и выводы дипломной работы могут быть использованы, с одной

стороны, для продолжения научных исследований в данном направлении и более глубоком изучении данной темы с целью исторической корректировки личности царя и эпохи его царствования, а также для написания обобщающих научных трудов по отечественной истории периода правления Ивана Грозного. С другой стороны, работа актуальна при подготовке учебных курсов по истории России и политологии.

Структура диплома соответствует задачам и внутренней логике исследования и состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованных источников и литературы.

ИСТОРИОГРАФИЯ И ИСТОЧНИКИ

Степень изученности темы.

Историографическую литературу по высказанной нами проблеме немногочисленна. В основном ее составляют статьи и небольшие разделы в обобщающих и специальных трудах по истории русской общественно- политической мысли, истории государства и Церкви, их взаимоотношениях, причем экскурсы в историю изучения темы, как правило, приводятся попутно. При этом нами хочется отметить, что именно специальных исследований, посвященных нашей теме, не проводилось ни на уровне монографий, ни на уровне научных статей. Тем не менее, по отдельным вопросам интерес у исследователей периодически возникал, что отразилось в появлении ряда научных работ среди отечественных историков.

Первым, кто упомянул о том, что Иван IV был первым царем не потому только, что первый принял царский титул, но потому, что первый вполне осознал все значение царской власти, первый составил себе ее теорию, тогда как отец и дед ее усиливали лишь практически, был С.М. Соловьев: «Иоанн IV был первым Царем не потому только, что первый принял царский титул, но потому, что первый сознал вполне все значение царской власти, первый составил сам, так сказать, ее теорию, тогда как отец и дед его усиливали свою власть только практически». Однако Соловьев оставил это упоминание без комментариев, не сделал отсюда никаких выводов, сосредоточив все внимание на своей идее борьбы роднит начала с государственным.

Другим историком, кто более подробно остановился на взглядах царя, стал знаменитый В.О. Ключевский. Он в своей знаменитой характеристике Ивана Грозного более подробно остановился на этой проблеме. Но, на наш взгляд, Ключевский не смог отказаться от представлений своей эпохи, времени, в котором он жил и творил. Он верно понимает, что политический образ мыслей царя оказывал сильное влияние на его образ действий. Исследователь, впрочем, сразу же оговаривается, что влияние этого «образа мыслей» было «вредное», испортило деятельность царя. Но это голословное заявление историка. В данном случае В.О. Ключевский рассуждает только из общих представлений о том, как и что должно было бы быть. Несмотря на столь категоричные оценки, сам подход историка к проблеме стоит приветствовать, так как, не учитывая представлений Ивана Грозного о себе и своей роли в жизни страны, едва ли что-нибудь можно понять в истории XVI в.

Ключевский верно указывает, что чтение библейских книг сильно повлияло на характер маленького великого князя, он прилагал библейские афоризмы к себе, он создал из текстов идеальный мир, в котором отдыхал от житейских огорчений. В образах избранников Божиих (Моисее, Сауле, Давиде, Соломоне) Иван хотел разглядеть самого себя. Иван IV был первым из Московских государей, кто узрел и живо почувствовал в себе царя в настоящем библейском смысле, помазанника Божия. Однако вряд ли можно согласиться с утверждением историка, что «это было для него политическим откровением, и с той поры его царственное «я» сделалось для него предметом набожного поклонения. Он сам для себя стал святыней и в помыслах своих создал целое богословие политического самообожания в виде ученой теории своей царской власти». В том, что царь узрел и живо почувствовал в себе царя, нет ничего удивительно - в Библии нарисованы образцы, которым стремились подражать христиане, в том числе и правители, во все времена, поэтому Иван прилагал библейские тексты к себе. Ключевский же считал взгляды Ивана Васильевича отвлеченной теорией, которую царь не сумел «приладить» к местной исторической действительности, а без подобного «прилаживания» она превратилась в каприз личного самовластия, «исказилась» в орудие личного безотчетного произвола. Но подобные оценки являются лишь искаженным взглядом либерала конца XIX-начала XX века на события XVI в.

Если для Ключевского, как и многих других историков, Библия - только некие мифические тексты, написанные в древние времена, то для Грозного - это истинная книга жизни. Потому историки так часто не понимали Иоанна, потому он был для них «загадкой», хотя он сам не раз это все объяснил. Но ему не поверили, как многие и до сего дня не верят.

Другой исследователь эпохи Грозного русский историк, специалист в области источниковедения, дипломатики и сфрагистики Лихачев Н.П. в своей работе «Дело о приезде в Москву Антонио Поссевино» лишь мимоходом констатирует факт того, что именно в религиозности царя он видит ключ ко всему поведению царя. Такая точка зрения в целом смыкается с теорией Ключевского В.О.

Академик И.Н. Жданов в своей работе «Сочинения паря Ивана Васильевича» поставил вопрос о принадлежности тех или иных посланий царю. Но никак нельзя согласиться с попыткой разрешения этого вопроса, сделанной им в своей работе. Он признает, что среди посланий Грозного к западным дворам имеются такие, которые «совершенно чужды условных правил официальной дипломатической переписки», что изложение этих грамот отличается «игрой остроумия, рядом колких, вызывающих насмешек», а «по содержанию - это трактаты, посвященные то изложению общих государственных взглядов, то общим припоминаниям и сближениям», и что «невидимому, письма подобного рода должны быть отнесены к числу памятников, оставленных нам царем Иваном, как писателем». Тем не менее, признавая все это, Жданов отказывается от включения этих посланий в число сочинений Грозного. Это заключение основывается на двух предпосылках: на официально-документальном характере этих писем и на предположении, что они могли быть написаны не самим-царем, а по его поручению другими лицами.

Но здесь Жданов противоречит сам себе, исходя из принципов, примененных им самим в своем исследовании. И.Н. Ждановым при отборе других произведений. Разве не могли быть произведения, которым он отказывает в оригинальности, написаны по поручению царя его подчинёнными? Царь мог ведь «велеть отписати» любую грамоту к любому адресату. Очевидно, единственным критерием, позволяющим выделить подлинные сочинения паря из числа документов, подписанных его именем, могут быть индивидуальные особенности стиля, знакомые нам по другим сочинениям Грозного. И здесь главная ошибка исследователя.

Родников Н.П. в своем исследовании «Учение блаженного Августина о взаимных отношениях между государством и церковью сравнительно с учением о том же отцов, учителей и писателей Церкви первых четырех веков и средневековых теократических богословов Западной Церкви» проводит характерную для Запада и католической церкви идею, которая основана на взглядах блаженного Августина: о превалировании духовной власти над светской. Исследуя его главный труд «О граде Божием», автор делает вывод, что с точки зрения блаженного Августина и последующего ему западного богословия, несмотря на признание богоустановленности и значимости императорской (королевской) власти, она по своему статусу и значимости находилась ниже духовной власти. Именно в этом богословском обосновании преимущества церковной власти над светской черпает свое учение богословие католичества о Наместничестве папы на земле. При этом автор подчеркивает, что данные взгляды были характерны и для отдельных отцов Восточной Церкви. Как характерный пример, автор цитирует труды святителя Иоанна Златоуста. Монография очень объемна и в своем обзоре рассматривает различные аспекты учения о государственной власти, но автор, исходя из основной идеи книги, подчеркивает огромное влияние учения блаженного Августина на богословие католической церкви, что, естественно, вызывало конфликты с королевской властью на местах, порождая различные теории власти, ничего общего не имеющие с учениями Византийской империи и Московской Руси.

Из других дореволюционных исследователей, которые работали в этом направлении, был историк и культуролог В.С. Иконников. В своей книге «Опыт исследования о культурном значении Византии в русской истории», он впервые вполне определенно заговорил о влиянии Византии на все стороны древней русской жизни и широко разработал вопрос о характере и объеме этого влияния. В чем именно видит В.С. Иконников византийское влияние? В первый период - до падения Византии - оно заключалось в политическом главенстве над Россией византийского императора и константинопольского патриарха. В то же время духовенство проводило заимствованные из Библии и принятые в Византии воззрения на царя и царство. Уже Владимира Святого епископы величают царем и самодержцем и говорят ему о божественном происхождении его власти. Мысль, что царь получает свою власть от Бога, перешла затем в прямое обожествление царя. То и другое в сильной степени содействовало возвеличению власти русских князей2. Идея божественного происхождения царской власти взята из Библии и обращалась в византийском обществе как в обществе христианском; с принятием христианства она, естественно, должна была перейти и в Россию. Не указывает В. Иконников и никаких понятий, заимствованных или хотя бы принесенных из Византии, в которых заключались бы определения характера и объема княжеской или царской власти. Исключение составляет учение Ивана Грозного, о котором автор определенно говорит, что основанием ему послужил «пример Византии» .

Очень много для разработки вопроса сделал М.А. Дьяконов своей книгой «Власть московских государей», вышедшей в 1889 г. Автор впервые поставил задачу - проследить развитие взглядов на власть московских государей в политической литературе от самого зарождения ее до конца XVI в. Для него литература является уже не побочным, а главным предметом изучения. Автор посвящает свои очерки вопросу «о возникновении и развитии идеи самодержавной власти московских государей».

Он прямо утверждает, что «идея самодержавной власти позаимствована из Византии», и даже находит, что это положение «не может подлежать спору». Когда же произошло это заимствование, и что именно из заимствованного нами от Византии автор обозначает, как идею самодержавной власти? М.А. Дьяконов держится того мнения, что «развитие идеи об истинном национальном самодержавии среди русских не могло входить в планы греческого духовенства». Отсюда прямой вывод, что до падения Константинополя эта идея не развивалась в нашей письменности. Между тем 2 глава его книги, носящая название «Политические темы древнерусской письменности», рассматривает целый ряд политических идей, которые развивались в русской литературе до падения Византии, но, по мнению автора, под ее влиянием. В числе этих идей находим идею о богоустановленности власти, учение о почитании властей, учение об обоготворении власти, учение об ответственности царей, учение об охране правоверия.

Приходится признать, что все эти учения, как появившиеся у нас до падения Византии, не входят в состав сложной идеи самодержавия. После же этого события в русской письменности появляется учение о всемирном значении московского царя как наследника византийских императоров и как единственного православного государя.

Против увлечения теорией византийского влияния в вопросе о характере царской власти направлена и книга В.И. Саввы «Московские цари и византийские василевсы» 1901 г. По мнению В.И. Саввы, идея о священном значении и происхождении царской власти не была вовсе замыслом Византии. Идея эта и византийцами была взята из Священного Писания, и поэтому она не только византийская, но и христианская, а потому и русское общество, воспринимая ее, воспринимало идею не специально византийскую, но христианскую. К тому же, по мнению исследователя, в Москве имели некоторое представление о царской власти, отличное от византийского, и это представление было настолько ясно, что московский царь не стал играть роль византийского императора. «Идея власти царя русского, - формулирует свою мысль Савва В.И., - была не та, что в Византии идея власти императора ромеев». Этот вывод представляет, конечно, большую важность... Если идея царской власти не была целиком перенесена в Москву, а столкнулась здесь с национальными взглядами, то сама собой ставится задача определить, в чем же состоят эти национальные взгляды, которые определили собой различие в понимании идеи царской власти.

В.Д. Сокольский в своей книге «Участие русского духовенства и монашества в развитии единодержавия и самодержавия» продолжает держаться теории византийского влияния. Он утверждает, что византийский император имел власть «в полном смысле неограниченную», и что это представление о царской власти перешло и на Русь. Иосиф Волоцкий, по его мнению, развивал теорию ничем неограниченного самодержавия, и эта его теория сложилась под исключительным влиянием византийской юриспруденции и византийского церковного права, причем автор не берет на себя ближе указать те произведения византийской науки и те нормы права, которые он имеет в виду.

Он утверждает, что идеи о богоустановленности власти и тесно связанное с нею учение о покорности властям, раскрытое в духовно-литературной публицистике указанного периода, были полностью восприняты царем Иваном Грозным.

Н.А. Державин, автор книги «Теократический элемент в государственных воззрениях Московской Руси сравнительно с воззрениями древних евреев» 1906 г. Он проводит мысль, что то понятие о государстве и о государственной власти, которого держались московские люди, и которое он называет теократическим, заимствовано было ими из Ветхого Завета и из Византии. Заимствования из Ветхого Завета1. Заимствование из Византии Державин доказывает во всех отдельных случаях одними отрицательными доводами: если такая-то идея не могла быть взята из Библии, значит, она сложилась под византийским влиянием.

Мысли, сходные со взглядами В.О. Ключевского, высказывались и в некоторых других сочинениях, но представления царя Ивана о своей власти, об образцах, которым он следовал в своей деятельности, стали отодвигаться на второй план, их лишь упоминали или же более подробно разбирали в трудах, посвященных истории литературы и политическим учениям средневековой Руси. Например, известный русский филолог, фольклорист и византинист Сперанский М.Н. пишет, что «у Грозного же была уже законченная идеология царской власти, построенная на сознании своей силы, подкрепленная образцами ветхозаветного владыки, вычитанными из Св. Писания, преувеличенным представлением о себе, как главе государства, которому суждена за особые заслуги перед Богом исключительная судьба». Странным в построениях Сперанского выглядит то, что, по его мнению, идеалом Грозного является «царь царей» Навуходоносор. Из каких таких литературных построений царя делает такое нелогичное и, мягко говоря, недальновидное умозаключение исследователь - непонятно.

Известный дореволюционный историк по Древней Церкви Болотов В.В. в своих «Лекциях по истории Древней Церкви» затрагивает вопросы взаимоотношений христианской Церкви как с языческой властью, так и с христианскими императорами. На основе различных сведений он констатирует факт сложных отношений, который складывались между христианскими общинами и императорской властью. Он отмечает, что отношение к власти на местах сильно зависело от менталитета и психологии того или иного этноса, входившего в состав империи. Для регионов Востока традиционно было обожествлять не только сам институт власти, но и каждую личность императора. Для греко-римского сознания периода принципата и домината больше характерно было обожествление власти как института, чем обожествление конкретных личностей правителей.

Исследование первого отечественного византиниста Кулаковского Ю.А.

«История Византии» нам интересно прежде всего тем, что он подробно разбирает государственное устройство, в частности формирование власти императора, ее отражение в различных источников, взаимоотношения с церковной властью. Эти данные нам были необходимы при написании параграфа о власти императора в Византийской империи.

Еще один дореволюционный исследователь профессор общей и церковной истории Санкт-Петербургской Духовной академии, доктор богословия, один из самых талантливых русских церковных историков Скабаланович Н.А. в своей монографии «Византийское государство и церковь в XI» с большой полнотой и вниманием остановливается на конкретных вопросах как внутренней истории Византийской империи в целом, так и истории Византийско-Восточной церкви в частности. В частности, он затрагивает взаимоотношения церковных и светских властей, отношение отдельных представителей духовенства к императорской власти в Византии.

Тихомиров Л.А. в своей знаменитой книге «Монархическая государственность», которая до сего дня является поистине самым фундаментальным научным трудом, посвященным вопросам формы государственного правления и, в частности, самодержавной монархии, как традиционному способу державного устроения России, указывает, что характерной чертой государства является наличие верховной власти, власти

неограниченной чьей-либо другой человеческой волей. Государство не может появиться, пока в нации не явилось сознание верховной власти и не имеется ее конкретных выразителей. Таким образом, верховная власть есть объединительная национальная идея, воплотившаяся в конкретной силе и организующая государство. Это или идея монархии, или идея аристократии, или идея демократии. Именно эти три типа верховной власти выделяет Л.А. Тихомиров.

Верховная власть юридически безгранична и носитель ее (монарх в монархии, «лучшие люди» в аристократии, «народ» в демократии) обладает полным юридическим иммунитетом. Однако всякая верховная власть также является нравственно ограниченной тем идеократическим элементом, той главной, отражающей основной смысл и задачу существования нации идеей, для выражения которой она признана верховной. Выходя из этих пределов, она становится узурпаторской, незаконной.

Л.А. Тихомиров определяет монархическую идею как верховенство нравственного идеала. Замечательно в этом определении то, что в отличие от идей аристократии и демократии, игнорирующих абсолютную и объективную истину, опирающихся лишь на относительное и субъективное человеческое мнение, как единственный и достаточный критерий оценки государства, монархическая идея представляется принципиально руководствующейся как в действиях власти, так и в сознании подданных абсолютными и объективными закономерностями человеческого общежития.

Если государства демократические и аристократические в исторической действительности являются случайно правовыми и закономерно тоталитарными, то монархическое государство является случайно тоталитарным и закономерно правовым. При этом оба республиканских типа верховной власти свидетельствуют о низком по сравнению с монархией уровне нравственного здоровья нации. Власть монарха возможна лишь при народном признании. Но будучи связана с некоторой высшей силой, она является представительницей не народа, могущего утрачивать всеобъемлющий нравственный идеал, а той высшей силы, из которой этот идеал вытекает. Признавать верховное господство универсального и объективного, независящего от своей воли идеала нация может лишь тогда, когда верит в его абсолютное значение, а стало быть, возводит его к абсолютному личному началу, то есть к Божеству.

Истекая из человеческих сфер, идеал не был бы абсолютен; проистекая не из личного источника, не мог бы быть нравственным. Таким образом, подчиняя свою жизнь нравственному идеалу, нация, собственно желает подчинить себя Божественному руководству, ищет верховной власти Божественной. В итоге Тихомиров Л.А., определяет монархию как лучший тип власти, ограниченный только нравственным законом, источник которого он видит в божественном праве.

Монография дореволюционного церковного правоведа и канониста Павлова А.С. «Курс церковного права» нам был интересен прежде всего своим всесторонним анализом истории церковного права. На основе тщательно проработанных источников автор дает общее представление церковного права и обзор истории древней Вселенской церкви. В частности он касается учения об императоре в Византийской империи и рассматривает, как менялся статус императора в Церкви на протяжении существования Византийской империи.

«Древнерусские учения о пределах царской власти» (1916) - одна из самых значительных работ В.Е. Вальденберга, явившаяся едва ли не первой в России монографией на эту тему.

Исследователь утверждает, что византийское влияние на русские учения о пределах царской власти нельзя признать однозначным3. Вплоть до правления первого русского царя понимание пределов его власти в соответствующих русских источниках подразумевало подчинение царю дел церковного управление и подчинение самого царя заповедям и церковным постановлениям.

По мнению исследователя, Грозный не создает собственную оригинальную теорию о царской власти. У него мы найдем и идею богоустановленности царской власти, и идею ответственности царя перед Богом, и многое другое, что действительно встречалось задолго до него. Но ни один писатель до него не находился в таком положении, как он, никому не приходилось защищать царскую власть от прямых нападок и посягательств, как ему - от нападок Курбского. Поэтому, как пишет автор, все политические идеи, которые он воспринял от предшествующей литературы, он и приспособляет для своей цели, раскрывает в них то, что может служить для защиты и обоснования учения о нераздельности царской власти. В этом и состоит, главным образом, оригинальность его теории. Во времена Ивана Грозного автор наблюдает коллизию «права совета» и принципа нераздельности царской власти. Вывод неутешителен для современных любителей порассуждать о «единстве царя и земщины»: «У Ивана Грозного нельзя подметить никаких демократических стремлений, никаких намёков на народный характер царской власти... Имея своё основание за пределами народной жизни, царская власть как бы не нуждается ни в какой общественной поддержке».

Другие ученые и вовсе отказались от подробного рассмотрения данного вопроса, ограничиваясь лишь упоминанием о теории божественного происхождения власти московских правителей. Например, С.Ф. Платонов писал о том, что поклонники Русского государства создали свою теорию, представляя московского великого князя высшей политической силой - «царем Православия», наследником вселенских византийских монархов, а Москву - преемницей Рима, средоточием всего христианского мира. И далее: Грозный следовал апостольскому велению -- одних миловал, других страхом спасал и стал, в конце концов, самодержцем, ибо сам «строил» свое царство.

В советский период, по понятным идеологическим причинам, серьезные исследования на религиозную тему появиться не могли. Историки по данной проблеме если и высказывались, то вскользь, и часто руководствовались в своих определениях идеологическими штампами, что исключало объективный подход в освещении личности Ивана Грозного и его эпохи, но в своем обзоре мы рассмотрим и их взгляды.

Одним из первых тему взглядов царя на собственную власть затронул профессор Бахрушин С.В. в одноименной работе «Самодержавие Ивана IV». С его точки зрения два момента освящают «самодержавство» Ивана IV: во- первых, «Божье изволение», во-вторых, законность его прав на престол. Он не избран «многомятежным человеческим хотением», а как «прирожденный государь», «воцарился Божиим велением и родителей своих благословением». Поэтому он является всевластным господином над своими подданными и власть его неограничена. Всякое неповиновение царю равносильно преступлению против Бога, то есть греху. Царь имеет неограниченное право жизни и смерти над подданными. В области управления власть царя не ограничена, именно «российские самодержцы, изначала сами владели всем государством, а не бояре и вельможи». Этого требуют и интересы государственной обороны и безопасности: «Если царю не будут повиноваться подвластные, то никогда не прекратятся междоусобные брани», а «кто может вести брань (войну) против врагов, если царство будет разрываться междоусобными бранями?» Итак, самодержавие необходимо для создания сильного централизованного государства, способного противостоять внешнему неприятелю. Исследователь проведя в целом пусть и короткий, но блестящий анализ взглядов царя на власть, вдруг неожиданно делает вывод, что «теорию самодержавия, преемственно переходящего со времени Владимира Киевского в роде русских государей, в литературе развивало духовенство осифлянского толка, объединяемое митрополитом Макарием», что не совсем увязывается с предыдущими мыслями исследователя.

Более подробно на взглядах Ивана IV останавливается И.У. Будовниц. Он так же, как и Бахрушин С.В., считает, что царь переработал церковную «иосифлянскую» доктрину исходя из своих собственных интересов, их идеи он заострил до предела и довел до логического конца, оплодотворив их своими взглядами, приобретенными в политической борьбе. Он пишет, что Иван Грозный не просто решительно отвергает возводимые на него Курбским обвинения, но выдвигает свою теорию власти. Это не столько персональный ответ на личные выпады беглого князя, сколько программное выступление против политических притязаний целого класса. Недаром одна редакция царского ответа носит название : «на клятвопреступников.., на князя Андрея Курбского с товарыщи о их измене». Центральным пунктом программных высказываний царя является всестороннее обоснование самодержавия, которое имеет своим источником Божественную волю, самовластием царя держится государство, самодержавие ничем м никем не ограничено. Царь вовсе не считает, что государство держится одной грозою. Гроза применима только к изменникам, благонравные же подданные достойны милости и кротости. Касается Грозный и ответственности царя за свои деяния. Как пишет Будовниц, Иван «вскользь» повторяет церковный тезис о том, что ему придется держать ответ перед Богом не только в собственных прегрешениях, но и за подвластных, которые согрешают его несмотрением. Царь готов стать жертвой, пострадать за крови. По мнению историка, в свете сказанного слова Грозного о том, что он может своих холопов казнить или жаловать, звучат уже не как самодурство ничем не ограниченного владыки, а приобретают смысл государственной целесообразности. Слабой чертой в работе Будовница, как и Бахрушина, является то, что он не рассматривает религиозные взгляды царя как причину его политических идей и поступков, но изводит взгляды царя от

иосифлянских идей, наполняя их политической ангажированностью, и отказывая Грозному в самостоятельности мышления.

Некоторые советские исследователи вообще отказались хотя бы от символического разбора религиозно-политических взглядов царя Ивана. Известный историк А.А. Зимин, специалист по истории царствования «грозного» царя, подводя итог его деятельности, не нашел ничего лучшего, как указать на то, что Грозный был «фанатично» религиозен, считал себя наместником Бога на земле, а его политические взгляды отличались «сумбурной смесью обветшавших церковных учений и непомерно гипертрофированных представлений о собственной роли как вершителя судеб подданных». Понятно, что такой неконструктивный подход в понимании взглядов царя не может помочь в объяснении его поступков и реальных действий.

Н.М. Золотухина считает, что Иван Грозный в своих сочинениях дает идеологическое обоснование ничем не ограниченного произвола, отрицает какие-либо обязанности царя перед подданными, провозглашает принцип полной надзаконности верховной власти. По своей сути, с точки зрения исследователя, вся теоретическая конструкция царя направлен на идеологическое оправдание проводимого им террора и беззакония. Кроме этого, взгляды Ивана IV были шагом назад в развитии политической теории по сравнению с уже достигнутым уровнем правового мышления в России к середине XVI в. Недоумение вызывает то, что Золотухина, как и многие другие исследователи, переносит современные представления о том, как должно было бы быть, на события далекого прошлого, а сам уровень правового мышления России середины XVI в. вряд ли может быть определен с достаточной степенью достоверности, чтобы рассуждать о том, что является шагом назад, а что - шагом вперед.

Более глубокой представляется мысль А.М. Сахарова, который справедливо указывает на то, что царь сформулировал идею Божественного происхождения своей власти, настаивая на своей личной, индивидуальной ответственности перед Богом за врученное ему государство. Именно в силу ответственности власть царя должна быть неограниченной, никто не может вмешиваться в дела власти. Все люди в государстве - холопы царя, который волен их и жаловать, и казнить. Интересы страны требуют сосредоточения всей полноты власти в одних руках. К сожалению, А.М. Сахаров не развил свои взгляды далее, и становится непонятно, почему именно царь индивидуально отвечает за свое государство перед Богом.

Весьма интересным представляется подход A.M. Панченко и Б.А. Успенского. Исследователи считают, что рассмотрение поведения царя как аномального, как проявление индивидуальной психопатологии означает, по сути, отказ от научной интерпретации, поскольку Грозный в таком случае предстает как необъяснимый эксцесс на фоне правильно развивающегося исторического процесса. На основе изучения написанных царем «Канона Ангелу Грозному Воеводе» и «Молитвы Иисусу Христу и архангелу Михаилу» ученые пришли к выводу о том, что главной функцией правителя Иван IV видел необходимость карать зло, поражать подобно грозе, т.е. как Божия воля. Коль скоро функция царя - наказание, то пролитие крови его не страшит, поскольку не будет вменено ему в вину.

Успенский Б.А. в своей статье «Царь и Бог» говорит «о параллелизме царя и Бога, и сам этот параллелизм лишь подчёркивает бесконечное различие между царём земным и Царём Небесным: и власть князя, и его право суда оказывались в этой перспективе вовсе не абсолютным, но делегированными от Бога на жёстких условиях, нарушение которых приводило к полному расподоблению властителя и Бога, к тому, что Бог отказывался от царя, осуждал его и низвергал». Таким образом, ученый, следуя православной традиции, приходит к выводу, что царь, не будучи божественной фигурой сам по себе и обладая той властью, которую дает ему Бог, является в той степени подобным Богу по своей власти на земле, в рамках которой следует божественному закону. Если царь нарушает установленные Богом нравственные правила, то он отвергался божественным правом и лишался той сакральности, которую имел по своему статусу.

Д.Н. Альшиц совершенно правильно указывает на то, что Иван укрепился в убеждении, что он является единственным и непререкаемым властелином, наместником Бога на Русском царстве; на то, что Грозный насквозь проникся верой в земные и небесные основания своего единодержавия. Но почему он ими «проникся», ответа мы опять не находим.

Ряд интересных мыслей содержится и в исследовании Я.С. Лурье, посвященном переписке Ивана Грозного с Андреем Курбским. В частности он утверждает, что «своеобразие идеологической позиции Ивана Грозного в том именно и заключалось, что идея нового государства, воплощающего правую веру, «изрушившуюся» во всем остальном мире, начисто освобождалась у него от прежних вольнодумных и социально-реформаторских черт и становилась официальной идеологией уже существующего «православного истинного христианского самодержавства». Главной задачей становились поэтому не реформы в государстве, а защита его от всех антигосударственных сил, которые «растлевают» страну «нестроением и междоусобными браньми». Однако далеко не со всеми его выводами можно согласиться. Например, то, что Лурье пишет о «демагогии» Ивана Васильевича, вызывает возражения. Кроме того, исследователь, на наш взгляд, не обращал должного внимания на то, как отразились взгляды царя Ивана на его политических действиях. Затем остается неясным, почему взгляды Грозного оказались именно такими. Суть же самого спора царя с беглым боярином отнюдь не сводилась к размышлениям о том, кто

остался верен заветам начала 50-х годов, а была более глубокой и относилась к самому принципу государственного устройства России.

Из многочисленных работ Скрынникова, посвященных Ивану Грозному и его эпохе, остается не совсем понятным, под воздействием чего сформировались взгляды царя на власть и какова степень их влияния на ситуацию в государстве, хотя автор является специалистом по этой эпохе и мог раскрыть данный вопрос более глубоко и понятно.

В научном труде известного российского историка А.Г. Кузьмина недоумение вызывает откровенная модернизация представлений давно ушедшей эпохи. Исследователь, видимо удивлен тем, что Ивана Грозного

«вполне устраивала формула, заимствованная из послания апостола Павла: всякая власть от Бога». Автора как бы возмущает, что «цитата из «Писания» для него вполне достаточный аргумент». Это современных людей техногенного века, имеющих в большинстве своем мирское воспитание и привыкших к другим аргументам, подобная цитата из Апостола может не

устраивать как доказательство в споре, посвященном политике. Для людей же того времени стих из Священного Писания являлся решающим аргументом, который опровергал все юридические построения. К такому же приему часто прибегает и Курбский, но удивления и возмущения это не вызывает. Автор так же, как Бахрушин С.В. и Будовниц И.У., считает, что царь взял на вооружение учение иосифлян о божественном характере царской власти, но интерпретировал его более чем односторонне. Недоумение вызывает и то, что известный историк пишет о намерении «иосифлян» сделать царскую власть «орудием» политики церковных феодалов. Здесь, по всей видимости, автор находится под влиянием ошибочных исторических конструкций Зимина А.А. о положении Церкви в русском средневековом государстве, которые уже давно опровергнуты петербургским историком Скрынниковым Р.Г.

Очень плодотворная мысль содержится в работе А.П. Павлова, который считает, что политика Ивана IV имела целью направить все сословия тогдашнего русского общества на путь государственного служения. Таким образом изменяется сам подход к проблеме: деятельность царя рассматривается не как борьба с чем-то и кем-то, не как борьба «против», а как борьба «за», как борьба за создание нового государства, основанного на началах обязательной службы на благо государства и общества всех без исключения, от царя до холопа. Причем, как нам представляется, не только и не столько государственной службы, а службы как выполнения религиозного долга, долга перед Богом.

Известный современный историк Флоря Б.Н. в своем исследовании «Иван Грозный» постарался наиболее полно раскрыть взгляды царя на самодержавную власть. Источник своей власти царь видел в воле Бога, вручившего ему эту власть, и в «благословении» прародителей - своих предков, от которых он эту власть унаследовал. Таким образом, власть была получена царем не от подданных, и царь Иван IV неоднократно и энергично подчеркивал, что не должен ни с кем делиться этой властью.

Поскольку вся полнота власти в государстве должна принадлежать царю, то он и несет ответ за то, что его «несмотрением погрешитца». Однако это была ответственность не перед подданными, а перед Богом. Что касается подданных, то, по убеждению царя, никакие его действия не могут быть предметом разбирательства между ним и подданными. В соответствии с установившейся к тому времени традицией своей важнейшей обязанностью царь считал не только установление порядка в обществе, но и спасение душ своих подданных. Таким образом, в представлении Ивана IV власть русского государя выступает как наследственная, всеобъемлющая и никому не подконтрольная кроме Бога.