Формирование религиозных взглядов на власть царя Ивана IV Грозного в контексте представлений Православной церкви о самодержавной власти

Ряд ясных высказываний царя не оставляет сомнений, что требования покорности адресовались монархом не только к его светским подданным, но и к духовенству. Таким образом, выступление против правителя оказывалось выступлением против Бога и тягчайшим преступлением против веры. Таким образом, царь приходил к выводу о том, что по отношению к людям, мешающим ему выполнять свои обязанности перед Богом, оправдано применение любых мер, в том числе самых жестоких. В необходимости подобных мер царя убеждали наблюдения над тем, что происходило в соседних странах, а также обращение к опыту истории, как всемирной, так и древнерусской. Единственным слабым местом в построениях Флори является тот же недостаток, что и у Кузьмина А.Г.: историк пишет о том, что царь «апеллировал» к авторитету Священного Писания, цитируя слова апостола Павла. Но для людей средневековья Священное Писание было первой и последней убедительной инстанцией, к помощи которой они прибегали в своих многочисленных спорах. Историки современности частенько забывают, что общество того времени являлось традиционным, а религия в таком обществе стояла в центре его жизни.

Протоиерей Иоанн Мейендорф, яркий представитель русской богословской школы в эмиграции, в своем исследовании «Византийское богословие»дает краткое популярное изложение православного вероучения. Первая часть разбирает его исторически, вторая - систематически. Несмотря на популярный характер, "Византийское богословие" отличается научной строгостью и глубиной мысли. "Исторические тенденции", первая часть "Византийского богословия" охватывает историю богословия от Халкидонского Собора до поздних византийских споров: христология, иконопочитание, византийские монахи и гуманисты, монашеская философия, каноника, споры с Западом и другие вопросы. Вторая часть, "Доктринальные темы" разбирает такие темы византийского богословия как Творение, человек, Св. Дух, Триединный Бог, Таинства, Евхаристия, Церковь в мире. В частности, он затрагивает вопросы учения византийской Церкви о верховной власти в империи, о праве избрания на императорский стол и праве его наследования, о сложных отношениях между церковными и имперскими властями в периоды кризиса власти.

Известный русский византинист Г.Г. Литаврин в своей монографии

«Византия, Болгария, Древняя Русь (IX - начало XII в.)» рассказывает о становлении Древней Руси как могущественной культурной державы и о влиянии на этот процесс Византии и Болгарии. Как пишет сам автор, «главная цель данной книги состоит не в том, чтобы проследить самый процесс и обстоятельства крещении Руси, а в том, чтобы показать, как, несмотря на все перипетии и сложности в отношениях с Византийской империей, принятие Русью христианства от нее стало неизбежным… Весь ход становления и развития Древнерусского государства и само его геополитическое положение обусловили ту историческую закономерность, которая сделала именно Византию «крёстной матерью» Древней Руси…». В главе «Идея верховной государственной власти в Византии и на Руси в X--XII вв.» автор коротко останавливается на некоторых чертах сходства и отличия в реальных проявлениях высшей власти в Древней Руси и Византии независимо от того, какой титул носили повелитель империи и глава Древнерусского государства и в каких соответственно с этим отношениях друг с другом они теоретически должны были находиться. Ученый подчеркивает, что касательно самой идеи верховной государственной власти не следовало ожидать серьезных расхождений между бытовавшими в Византии и на Руси Х-ХШ вв. представлениями. Официальная доктрина на Руси, в самой империи и в других государствах Европы опиралась на учение восточнохристианской церкви о божественном происхождении высшей монархической власти. Автор отмечает, что «как и в Византии, в домонгольской Руси основными качествами истинного государя признавались отеческое попечение о благе подданных благотворительность, справедливость, мудрость, скромность, защита веры и церкви, мужество и благочестие». Говоря о византийской идее императорской власти автор пишет: «Согласно византийской доктрине власти, василевс ничем не ограничен в его волеизъявлении, кроме законов нравственности и церковных канонов. Его ограничивает лишь «страх божий», страх греха, ибо помазанье на царство, избавляя венчаемого монарха от прошлых грехов, не гарантирует его от грехов грядущих. Особа императора была священной -- он олицетворял собою «царство божие» на земле. Однако эта идея далеко не целиком соответствовала реальной действительности: всевластие василевса отнюдь не было безграничным. Однако пределы его компетенции и масштабы власти киевского князя существенно отличались и теоретически и практически».

И хотя этот термин означает не только независимость, но и единовластие (в этом смысле он и употреблен и Константином Багрянородным, и Иларионом, и русским летописцем), единовластие василевса и киевского князя было различным также и на практике». Говоря о власти князя на Руси в это время отечественный византинист подчеркивает, что «волеизъявление обладавшего старейшинством князя были ограничены юридически признанными традиционными правами боярства и дружины, привилегиями самоуправляющихся городов, необходимостью соблюдать межкняжеские договоры, развитым иммунитетом крупных собственников, собственными обязательствами сюзерена по отношению к вассалам и т. д. Князь не был единственным среди прочих, как византийский император, -- он был лишь первым среди равных, подобно монархам стран Западной Европы». Автор говорит и о различии в праве наследования престола в Византии и на Руси.

«Принципиально различались также византийская и древнерусская теория и наследственности так и не нашел правового оформления -- он был не присущ вообще самой официальной имперской доктрине власти... Иначе обстояло дело на Руси, где представители единой династии сохраняли высшую власть почти в течение восьми столетий. Принцип наследственности был здесь прочным фактором и официальной концепции власти, и общественного сознания самих подданных». В итоге ученый делает следующий вывод: «Таким образом, путь развития верховной власти в Византии вел от ненаследственной абсолютной автократии к наследственной, но все менее самодержавной монархии (империя стала распадаться на семейные апанажи), на Руси же этот путь пролегал от системы удельных княжений-монархий, управляемых представителями единой династии, к централизованной наследственной автократии».

Известные отечественные византинисты Каждан А.П. и Литаврин Г.Г. в совместном сборнике «Очерки истории Византии и южных славян» в главе

«Государственный аппарат и Церковь Византийской империи в IX--XII вв.» рассматривают подробно культ императора, который существовал в Византии в указанный период. Авторы в частности подчеркивают следующие характерные особенности этого культа: «Императорская власть считалась по своему происхождению божественной, и в соответствии с этим императора именовали «святым», «божественным», «земным солнцем», «богоизбранным» и даже «земным божеством». Трактовка императорской власти как божественной закреплялась в византийском искусстве: памятники живописи постоянно изображали сцену возложения короны архангелом на голову императора или представляли василевса, получающим власть из рук Бога.

Пышный культ и неслыханная роскошь двора соответствовали этой идее божественной сущности императорской власти. По словам Константина Багрянородного, ритуал константинопольского двора и ритм придворной жизни были отражением гармонии и порядка, созданного творцом для вселенной. Император носил особую одежду: пурпурные туфли, многоцветные шелковые облачения, украшенные золотом и жемчугом. На голову василевса возлагали диадему, на шею -- цепь из драгоценных камней, в руках он держал скипетр».

«Подданные были обязаны воздавать императору «богоравное» почтение: никто не входил к императору без того, чтобы не отвесить ему земной поклон; императора встречали славословиями, тексты которых были строго определены для каждого случая. Выход императора из дворца превращался в пышное торжество, смотреть которое собирался весь народ... Помазание на царство, по византийским представлениям, считалось таинством, уничтожавшим все грехи, совершенные до коронования, и даже грех смертоубийства». Поскольку авторы писали свои статьи в советское время, то они поневоле занялись модернизацией исторического сознания византийцев, перенося на ту эпоху марксистко-ленинский подход в учении о классах: «Провозглашая всех подданных равными перед лицом императора-божества, византийская официальная идеология вместе с тем объявляла их рабами императора, а его самого называла господином: тем самым теория равенства византийских граждан была идеологическим оправданием равного бесправия подданных, приниженных могущественным феодальным государством, воплощенном в «божественном» василевсе». Авторы также отмечают отсутствие закона о престолонаследии в Византии. В своем выводе они делают следующее заключение: «византийская конструкция императорской власти оказывается противоречивой. С одной стороны, византийское право представляло императора как наместника Бога, как обладателя всей полноты власти в стране, как полновластного господина своих рабов-подданных. С другой стороны, оно ограничивало его отсутствием наследственности престола, подчиняло его законам и строгой традиции церемониала».

В другом своем исследовании «Византийская культура (X-XII вв.)» Каждан А.П. вновь касается поднятых вопросов, но поскольку ничего нового он не вносит в свои представления о византийской власти, то мы ограничимся лишь упоминанием данного труда в нашей работе.

Курбатов Г.Л. в монографии «Ранневизантийские портреты. К истории общественно-политической мысли» создает галерею социальных портретов общественных деятелей ранней Византии IV-VI вв.: ученого IV в. Ливания, одного из известнейших проповедников Церкви и богослова Иоанна Златоуста, провинциального аристократа и философа начала V в. Синесия, а также крупнейшего историка и выразителя интересов старой сенаторской аристократии VI в. писателя Прокопия и императора Юстиниана.

Анализируя их произведения и применение на практике их взглядов автор выявляет особенности, характерные для общественно-политической системы первых веков существования государственной Церкви в Византии, практику существования ранневизантийского общества в отличие от общества предшествующей и последующих эпох. К сожалению, автор, находясь в плену марксистских догм о социально-экономической составляющей развития общества, практически не уделяет внимания развитию идеологии власти в Византийской империи. Он лишь немного касается развитию взглядов Юстиниана на взаимоотношения власти и Церкви, упоминания его знаменитую 6 новеллу. В плане развития нашей темы этот труд малоинформативен, хотя и представляет определенный интерес о социальных отношениях в византийском обществе V-VI вв.2

Известный итальянский филолог-русист Риккардо Пиккио пишет о характере и содержании писем Грозного: «Предметом его серьезных размышлений становится скорее логическое обоснование, поскольку все его страстные рассуждения сводятся к доказательству принципа, который должен обрести весомость благодаря соответствию церковной доктрине и политической практике. Сила единственной движущей им мысли - утверждения самодержавия тем не менее, в целом побуждает его нарушать

законы построения речи и формальной логики, если они становятся препятствием». Грозный, по мнению исследователя, является последователем

«руссоцентристских учений XV в., проповедовавших объявление Москвы Третьим Римом». У Грозного, «каждая его строчка несёт на себе отпечаток мысли, целиком и полностью занятой государственными делами».

Истоки и эволюцию формирования взглядов русских книжников на государственную власть рассмотрел в своем научном исследовании профессор кафедры истории государства и права юридического факультета МГУ им. Ломоносова М.В. Томсинов В.А. В его монографии рассматривается развитие в русском обществе на протяжении X-XVIII веков учений о Русском государстве, его характере и предназначении, взглядов на верховную государственную власть, её сущность и функции, представлений о праве и должном правопорядке. Особое внимание автор уделяет содержанию официальной идеологии Русского государства на различных этапах ее исторической эволюции и, в частности, составлявшим её стержень доктринам верховной государственной власти. В основу книги автором положен материал оригинальных текстов русских летописей, правовых памятников, законодательных актов, произведений русских мыслителей X-XVIII веков. В частности, говоря о взглядах на самодержавную власть царя Ивана Грозного, он подчеркивает, что «с точки зрения Ивана Грозного, православное христианское самодержавие -- это прежде всего династийная власть, т. е. власть, передающаяся в течение многих веков в рамках одной династии государей». По его мнению именно «многовековая династийность монархической власти является признаком величия государства». Как верно указывает исследователь,

«Иван Грозный трактовал православное христианское самодержавие как власть, данную от Бога. Эту трактовку он выводил из Священного Писания, провозглашавшего, что нет власти кроме как от Бога. В его теории царской власти идея божественного происхождения последней служила прежде всего для обоснования ее полной независимости от общества в целом и каких-либо общественных групп в частности». Автор подчеркивает мысль, что «вывод о том, что наличие в государстве разных властей приводит его к гибели, Иван Грозный делал и на основании исторического опыта Руси». В своей основе, по мысли Томсинова, Иван Грозный, «опираясь на идею происхождения своей царской власти от Бога, ... отвергал какую бы то ни было возможность установления договорных отношений между ним и его подданными. Он проводил предельно четкое различие между своим «православным христианским самодержавием» и монархией в других европейских странах». В конце своих научных рассуждений автор делает весьма оригинальный вывод, который расходиться с общепринятой точкой зрения, но вполне вписывается в идею традиционного общества: «Все это не означает, что Иван Грозный был сторонником тирании, т. е. власти, действующей в отношении своих подданных совершенно произвольно. Его заявление о том, что он волен подвластных себе жаловать и казнить, выражало не одно его желание, но свойство, присущее сознанию всей властвующей элиты русского общества той эпохи». Здесь достаточно вспомнить, с каким пренебрежением и высокомерием относился к своим подданным главный оппонент царя - «правдоискатель» князь Андрей Курбский.

Отдельной главой автор рассматривает эволюцию взглядов на власть в Московской Руси в среде русских книжников. В книге есть ряд недочетов и нелепых погрешностей, которые в какой-то степени нивелирует научность работы. Например, автор пишет, что «после крушения Византийской империи, великие князья Московские мировоззренчески уже готовы были провозгласить себя Вселенскими православными царями в качестве Наместников Христа», что принципиально не согласуется с богословской позицией и учением русских книжников о самодержавной власти царя. В другом месте своего исследования автор безапелляционно заверяет своего читателя, что Иван Грозный в своем официальном письме князю Курбскому недвусмысленно присваивает себе функции владыки человеческих душ и Спасителя2. Это совсем никак не укладывается в рамки взглядов царя. Складывается впечатление, что автор не обращалась непосредственно к посланиям царя, а создала себе представление о них по трудам советских исследователей. Порой кажется, что автор, находясь в плену учения католической церкви о наместничестве пап и теории двух мечей, переносит эти взгляды на православную почву. В этом - главный недостаток работы Андреевой Л.А.

Петренко В.И. в своей монографии «Власть в церкви. Развитие концепции власти в Русской православной церкви» рассматривает развитие взглядов на власть в самой Церкви и ее отношение к государственной власти на большом периоде: от образования первых христианских общин до нашего времени. При этом автор акцентирует свое внимание на особой мессианской роли в учении Церкви, которую Она восприняла от учения иудаизма о мессианстве иудейского народа, значительно переработав его в своем

основании. Особую роль в формировании учения Церкви о государственной власти автор отводит книгам Ветхого Завета, которые оказали значительное влияние на взгляды христианских богословов в создании образа православного самодержца. Автор особо подчеркивает, что такие взгляды на самодержавную власть, сформировавшись в лоне Византийской империи под влиянием святоотеческого учения первых веков существования христианства, в готовом виде перешли на Русь, где были восприняты в качестве основной идеи по созданию образа православного царя. Петренко В.И. связывает воедино существовавшую еще с языческих времен идею о pax Romana и об императоре, как главе этого мира, с дальнейшим развитием учения о самодержавной власти в Православной Церкви.

Известный российский историк, источниковед, историограф, доктор исторических наук Синицына Н.В. в своей научной монографии «Третий Рим.: истоки и эволюция русской средневековой концепции (XV - XVI вв.)» на основе изучения всей рукописной традиции сочинений, приписывавшихся Филофею Псковскому и излагавших идею "Третьего Рима", произвела их новую атрибуцию и датировку. Изучила подробно первоначальное содержание идеи «Третьего Рима» в широком историко-литературном, эсхатологическом, церковно-политическом, дипломатическом контексте и отделлила от более поздних свободных публицистических трактовок. Автором проанализирована предыстория идеи, когда мысль о преемстве-противостоянии Руси по отношению к Риму и Константинополю выражалась в иной, нежели изучаемая концепция, форме (XV - нач. XX вв.). Исследователь рассматривает не только «греческую идею» на Руси XV - XVII вв., но и проблему «византийского наследия» в историографии и историософии XIX-XX вв. Большое внимание уделено различному пониманию идеи в трудах В. Соловьёва, Н. Бердяева, Г. Флоровского, А. Карташева и др. В рамках в своей работа ученый касается вопросов наследования идеи императорской власти на Руси и своеобразное преломление в учении русских книжников.

Современный ученый Уваров П.Б., доктор исторических наук, специалист в области теории и методологии истории и теории исторических обществ (традиционалистика и модернистика) в своей монографии «Дети хаоса. Исторический феномен интеллигенции» анализирует проблемы, связанные с историко-культурным явлением интеллигенции. В центре внимания автора - предпосылки складывания интеллигенции как специфической общественной группы, особенности ее генезиса, реальные социальные интересы и функции. Но нам это исследование было интересно прежде всего тем, что ученый опирается на оригинальную авторскую коммуникативную теорию исторического процесса, основанную на новом методологическом подходе. В рамках используемого операционного метода дедуктивной археологии автор предпринимает попытку обновления систематики исторического знания. В частности нам был интересен подход автора как специалиста по теории исторических обществ к пониманию и трактовке учения о традиционном обществе.

Еще один отечественный ученый Каравашкин А.В. в своей научной работе «Русская средневековая публицистика: Иван Пересветов, Иван Грозный, Андрей Курбский» исследует эволюцию русской средневековой публицистики 40-80-х гг. XVI века. В книге изучаются индивидуальные авторские концепции, строившиеся на основе единой средневековой картины мира, историософии и нравственно-религиозного учения. Исследование явилось результатом новых авторских интерпретаций публицистических памятников Московского царства. На примере творчества Ивана Пересветова, Ивана Грозного и Андрея Курбского ученый говорит о различных концепциях исторической жизни, о разном понимании человека как действующего лица мировой истории, о несходных типах выражения самой писательской позиции. Монография для нашей работы была интересна в качестве исследования предпосылок и путей формирования авторской концепции Ивана Грозного, восприятие царем в своих посланиях истории и образа, уяснение нравственного аспекта полемики царя и Курбского ("самовласть" и теория "казней Божиих"). Ученый также рассматривает идею царской жертвы, высказанной в посланиях царя, а также перспективы спасения русского человека.

Небольшую группу составляют исследования, изучающие и описывающие древние общества как историко-философский феномен. В первую очередь стоит обратить внимание на работы тех исследователей, которые, в рамках своих научно-дисциплинарных построений сформулировали основополагающие принципы существования и функционирования несовременных обществ. Поскольку в центре данной работы находится фигура одного из крупнейших политических деятелей русского средневековья, первого русского царя Ивана IV Грозного, совершенно логичным выглядит повышенное внимание к принципам организации властной сферы в обществах данного типа. В силу этого особое значение приобретают исследования, посвященные рассмотрению основ древнерусского учения о царской власти, а также принципиальным аспектам взаимоотношений светской и духовной властей. Отдельно стоит отметить работы, посвященные византийскому влиянию на русскую политическую традицию. По данному вопросу высказывались различные мнения. Часть исследователей говорят о всеобъемлющем влиянии Византии на формирование учения о царской власти на Руси, другие придерживаются более осторожной позиции, считая, что схожие моменты в политических доктринах объясняются, прежде всего, общими источниками политических идей: Библией и творениями святых отцов.

Исследований, посвященных изучению Московской Руси эпохи Ивана Грозного как традиционного общества, весьма немного. Одна из наиболее интересных работ в этом направлении принадлежит В.В. Шапошнику, посвятившему главу своей книги идеологическим основам русского православного царства, в числе которых нашлось место и для рассмотрения

религиозных оснований действий Ивана IV1. По мнению ученого, целью царя было «создание государства «нового типа», Русского Православного Царства, идея которого была широко распространена в среде русских книжников». Парадокс ситуации заключается в том, что, поместив эту важнейшую, по своей сути, главу последней, исследователь не сделал из нее никаких выводов касательно практической стороны деятельности царя. Получается странная картина: теоретические представления о должном пути государственного строительства существуют сами по себе, их практическая реализация - сама по себе.

Значительное место изучению различных проблем истории Московской Руси времен Ивана Грозного как традиционного общества отводится в книге А.Л. Юрганова «Категории русской средневековой культуры». В частности, исследователь отмечает, что «в любом обществе существует (в явном или скрытом виде) иерархия ценностей, которую человек, так или иначе, принимает как свою, нравственно-значимую модель жизни. Например, для русского средневекового человека имело значение то, что следует вести праведную жизнь, ежедневно молиться и посещать церковь, ибо таким образом осмысливалась высшая христианская ценность - спасение души на Страшном Суде...».

Изучению отражения христианских символов и сюжетов в Московском царстве посвящена работа М.Б. Плюхановой. По ее мнению, «идея Московского царства была прежде всего идеей присутствия великорусского государства в мировой христианской истории». При этом оно имело «формы и границы, столь определенные, какие бывают только у духовных феноменов». Московское царство как «реальность религиозно-политического самосознания» было продуктом деятельности двух сил: интеллекта и воли книжника, с одной стороны; с другой, главной силой, с которой книжник вступает в контакт и из которой черпает энергию своей деятельности, выступают христианские символы. Вместе с тем, М.Б. Плюханова, как и А.Л. Юрганов, в силу обозначенной тематики работы изучает отдельные аспекты истории Московской Руси интересующего нас периода, не останавливаясь слишком подробно на различных аспектах политической истории.

Мы использовали в нашей работе также последние научные исследования, в частности мы обратили наше внимание на ряд научных диссертаций, которые помогли нам глубже раскрыть те или иные вопросы нашей работы. Например, хотелось бы отметить работы Казакова М.М.2, Лебедева П.Н3., Пантелеева А.Д.4, Гребенюк А.В.5 и Толчева И.А.6

Завершая наш небольшой историографический обзор, мы вынуждены признать, что большинство авторов согласны, что царь для защиты своих идей о самодержавной власти не создавал новой теории, а пользовался тем материалом, который наработали русские книжники предыдущих столетий в рамках учения Церкви о власти и сформировала жизненная практика. Но если обратиться к посланиям царя и внимательно, без предубеждения, вчитаться в их тексты, то выясняется следующее: царь мог, безусловно, использовать определенные теоретические наработки предшественников и современников для конструирования своего учения о самодержавной власти, но что удивительно, он ни разу не ссылается ни на одного автора для подтверждения своих взглядов. Зато во главу угла апологии царской власти Иван Грозный ставит Священное Писание и Предание Православной Церкви. И это положение вызывает лишь один важный вопрос: почему до сих пор на такой важный факт ни один ученый не обратил свой серьезный научный взор? Странно, что даже многие современные ученые повторяют ошибки своих предшественников, обвиняя Грозного в лицемерии, двурушничестве, лицедействе и других грехах, модернизируя историю и перенося представления о современном человеке в ту эпоху. А ведь достаточно исследователю просто успокоить свои мысли и чувства, взять в руки казалось бы давно известные тексты, внимательно вглядеться в них, прочувствовать дух того времени, а за буквами текста постараться увидеть не сухой исторический персонаж, но религиозно мотивированную личность, какой был первый русский царь. И попытаться понять его. Впрочем, как и весь его народ: от боярина и дворянина до крестьянина и холопа. Как писал по этому поводу в свое время нидерландский философ-рационалист Бенедикт Спиноза (†1677) в своем «Политическом трактате»: «Я постоянно старался не осмеивать человеческих поступков, не огорчаться ими и не клясть их, а понимать».

Источниковая база исследования включает в себя творения святых отцов первых веков существования христианской Церкви, где так или иначе, отражено их учение о государственной власти и об отношении к ней христиан, что формировало постепенно определенную православную Традицию, нормативные византийские акты, агиографические памятники, а также публицистические сочинения, в которых раскрывается учение русских книжников о государственной власти. Важнейшим источником публицистического характера является знаменитая переписка Ивана Грозного и князя Андрея Курбского, где в полной мере раскрываются взгляды царя Ивана IV на самодержавную власть. Дополнительным источником, также раскрывающим его взгляды по рассматриваемому вопросу, являются его послания королевским дворам Западной Европы.

2.Святоотеческое учение о самодержавной власти

2.1 Понятие о культе императора в Древнем Риме

«Развитие римской религии являет собой удивительный феномен в истории античной цивилизации. Возникнув на примитивной стадии существования римской общины, простая и формальная римская религия развивалась не вглубь, а вширь - за счет включения в свой пантеон богов других народов, внедрения в религиозную практику новых культов и верований и даже за счет наделения своих божеств чертами богов иноземных. Поэтому применительно к эпохе империи невозможно говорить о собственно римской религии, ибо она уже не была исключительно римской. Также и язычество в целом не представляло собой стройной и четкой религиозной системы, а было, скорее, общим названием для разнородных и разнообразных религий, некоторые из которых вполне могут претендовать на рассмотрение как законченные и цельные системы».

Как отмечает дореволюционный исследователь, профессор Казанской духовной академии Родников Н.П.: «Господствующей задачей римского народа, насколько она выразилась в истории, было осуществление идеи материальной силы в форме всемогущего государства, повелевающего всем миром. Но развивая эту идею · в своей исторической жизни до ее последних выводов, римляне должны были дойти до уничтожения личности в пользу государства, до поглощения всех человеческих личных интересов интересами государственными и даже, в конце концов, до обожествления самой идеи государства. Понятно, что, при таком основном направлении своего исторического развития, они не могли создать иной религии, как только государственной, в буквальном значении этого слова». «Все прошлое римского государства протекло sub auspiciis deorum («под руководством богов»); во времена же империи явился культ самого Рима и императоров: сама государственность, следовательно, сделалась предметом религиозного почитания. Отмена религии, казалось, грозила падением славному римскому государству. Вот почему образованные люди считали необходимым поддерживать государственную религию; это было для них делом политической необходимости».

Одной из главных функций римской религии по отношению к государству была гражданская обязательность ее исповедания. Римлянин признавал религиозные установки и подчинялся предписаниям религиозного закона не столько в силу религиозного убеждения в истинности своей веры, сколько вследствие ее государственного характера и значения. Поэтому, совершая положенные общественные жертвы и моления, он видел в этом только один смысл - выражение своего гражданского долга по отношению к государству. Это особенно ярко выразилось в исторической жизни римлян в культе императора. Глава государства и повелитель в гражданских делах стал в их представлении, в силу своего высшего высокого положения, не только верховным жрецом, но и богом. В честь императора были учреждены особые священнодействия, и каждый римский гражданин был обязан воскурять фимиам перед статуей императора, в случае же уклонения от гражданского долга он мог быть признан граждански виновным в оскорблении величия императора. Таким образом, гражданское повиновение ему отожествлялось с его религиозным почитанием, как бога, и дело религии, следовательно, получает исключительно только гражданский смысл и значение.

Первой формой религиозного почитания императора и его обожествления стал принципат. Принципат (principatus), как образ правления, был установлен Октавианом Августом, и продержался до второй половины III века. С правовой точки зрения, принципат являл собой диархию (двоевластие), при которой носителями власти одновременно являются, с одной стороны, народ и сенат, с другой -- император. Принцепс в теории не самодержавный монарх, а просто магистрат, слуга единственного суверена - народа. Его компетенции и власть были ограничена строго рамками закона. Но постепенно императоры поставили себя вне закона и сделали во многих отношениях свое положение привилегированным и все более исключительным, приближаясь к абсолютистской форме правления. Август, при установлении принципата, удержал за собой титул императора по примеру приемного отца Юлия Цезаря, считая этот титул своим наследством и опираясь на хорошее отношение римского народа к памяти божественного Цезаря. Инсигниями императорской власти были sella curulis (курульное кресло), subsellium tribunicium (трибунская скамья), 12 (со времени Домициана -- 24) ликторов, пурпурная одежда (символ военной власти), лавровый, в торжественных случаях -- золотой венок и меч. Особа императора, как магистрата с трибунской властью, была неприкосновенна; он был sacrosanctus (священный) и Augustus (божественный). Помимо гражданских обязанностей император исполнял и религиозные в сане верховного жреца (pontifex maximus); эта должность была обязательной для императора.

«Императорский культ существовал не как система верований, но как набор ритуальных практик. Все граждане по всей империи совершали одинаковые ритуалы перед изображениями императора... <...> Церемонии задавали образ политической жизни в условиях империи, постоянно создавая перед лицом провинциального жителя образ империи и императора. Благодаря этому он мог рассматривать себя как часть большого и постоянно поддерживаемого сообщества. Включение в религиозную жизнь полисов культа императора не только означало констатацию особого статуса и природы власти императора, но и отражало осознание полисом своего положения в имперской общности».

Со второй половины III века власть пытается преодолеть внутренний кризис в государстве, так как он поставил под угрозу само существование Римской империи. Чаще всего в истории эту грандиозную работу связывают с именем Диоклетиана, хотя оздоровление империи началось еще при его предшественниках. Именно Диоклетиан начал осуществлять реформы, которые способствовали не только преодолеть кризис, но и перейти Империи на новую стадию развития, хотя все реформы Диоклетиан проводил под девизом консерватизма. Период, открытый правлением Диоклетиана, называют эпохой домината.

Одной из главных задач среди реформ Диоклетиана было укрепление самой императорской власти. «В ходе политических коллизий III в. система принципата претерпела столь значительные изменения, что от нее почти ничего не осталось, и так называемый «поздний принципат» III в. имел, кроме названия, столь же мало общего с принципатом I--II вв., сколько «республика», «восстановленная» Августом, имела с Римской Республикой III-II вв. до н.э».

Политическая система домината являла собой в упрощенном виде формулу, согласно которой император был господином (dominus), а все остальные граждане империи являлись его подданными. «Доминат предполагал введение соответствующего дворцового церемониала, подобного тому, что существовал в государствах восточной деспотии. Императоров отличала диадема и шитая золотом пурпурная одежда, они редко показывались народу, а те, кто был к ним допущен, обязаны были простираться ниц, соблюдая ритуал, принятый при дворе персидских царей. Титулатура императора теперь обязательно включала термины «священный» и «божественный». В начале своего правления, летом 285 г., Диоклетиан

присваивает себе титул Иовия - сына Юпитера. Эта акция, должна была ясно

подчеркивать божественное происхождение императорской власти и ее высшее положение по отношению ко всем земным институтам. Связь власти с божеством должна была показать ее легитимность, и эта божественная легитимность должна была стать, по мысли Диоклетиана, залогом стабильности и порядка в государстве. «Это особое понимание империи как союза политических и религиозных владений пережило все катаклизмы языческой империи и вошло позже, хотя и с некоторыми изменениями, в концепцию христианской Римской империи».

Если римская религия была плодом рук человеческих, результатом естественного развития римского народа и его национального духа, то христианская религия явилась в мир прежде всего как непосредственное Божественное Откровение, в котором не было места не только человеческому произволу, но даже и естественному закону религиозного творчества, который действовал во всех языческих религиях. Христос создает на земле божественный институт - Церковь, которой Он вверил продолжение Своего дела - спасение людей, совершенное Его крестной Жертвой. Церковь должна усвоят плоды этой искупительной Жертвы всем людям и таким образом ведет их к вечному спасению, вечной жизни с Богом.

«Таким образом, христианская церковь, не исключая параллельного существования государства и его светской власти, отнимает, однако, несвойственные им притязания на религиозную область человеческой жизни; она разделяет две слитые в римском государстве сферы человеческой жизни - светскую земную и религиозную небесную и, оставляя за государством и его мирским правительством заботу о временном порядке и благосостоянии людей, и даже о развитии вообще духовной стороны их существования, дело религии считает принадлежащим только ей». В конце IV века известный аскет, проповедник и архиепископ Константинополя Иоанн Златоуст скажет по этому поводу: «Хотя царский престол кажется нам важным по прикрепленным к нему камням и облекающему его золоту, но царь получил власть распоряжаться делами земными и больше этой власти не имеет ничего, а престол священства утвержден на небесах, и священнику вверено устроять тамошние дела». В другой своей проповеди он четко указывает на дихотомию в служении царства и священства: «Царю вверены тела, а священнику -- души; царь прощает недоимки денежные, а священник -- недоимки греховные; тот заставляет, этот убеждает; тот действует повелением, этот -- советом; тот имеет оружие чувственное, этот -- оружие духовное; тот ведет войну с варварами, а я веду войну с бесами».

2.2 Учение о государственной власти Христа и апостолов

Прежде чем переходить к обзору взглядов христианских писателей П-IV вв. на имперскую власть и их отношение к римскому государству, необходимо обратиться к фундаменту их взглядов - Священному Писанию: Евангелию и посланиям святых апостолов. Определенная трудность в понимании этого вопроса заключается в том, что члены Церкви оказываются как бы в состоянии двойственности. С одной стороны они призваны пребывать «вне мира»: «Если бы вы были от мира; то мир любил бы свое; а как вы не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир» (Ин. 15:19), «Не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего, чтобы вам познавать, что есть воля Божия, благая, угодная и совершенная» (Рим. 12:2). С другой стороны надо иметь в виду еще и то, что хотя и Церковь, и христианин не от мира сего, но призваны к горнему, они в нем пребывают: «Я уже не в мире, но они в мире, а Я к Тебе иду. Отче Святый! Соблюди их во имя Твое, [тех], которых Ты Мне дал», - говорит Иисус (Ин. 17:11). Христианин должен отрешиться от «века сего», его скверны и соблазнов. Он находится здесь для того, чтобы свидетельствовать о Христе (1 Ин. 4:17); христианский образ жизни и проповедь Евангелия делают христиан «солью земли» и «светом миру» (Мф. 5:13-14). Если христианин - не часть этого дольнего мира, то, казалось бы, как можно вообще говорить о каком-то позитивном христианском учении о государстве? Но особое место Церкви в мире заставляет ее определить свое отношение к таким предметам, как государство, власть и общество. Эти темы не были чужды и Самому Христу.

Главными темами проповеди Иисуса были Он Сам и Царство Божие: «С того времени Иисус начал проповедовать и говорить: покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф. 4:17). Оно очень часто упоминается им в проповедях и притчах (Мф. 6:10, 12:28; Мк. 4:26,30; 9:1,47; 10:14,23,25; Лк. 4:43; 6:20; 8:1; 9:2,27,60; 10:9,11; 11:2,20; 13:18,20; 16:16, 17:20-21 и др.; Ин. 3:5). Иисус воспринимался учениками и слушателями из среды иудеев как основатель нового Царства, как мессия, но Он и его современники говорили о принципиально разных вещах. Если иудеи на рубеже веков ожидали мессию- царя, который воссоздаст иудейское государство и победит всех врагов богоизбранного народа, то Иисус говорил о совсем другом Царстве. Лучше всего это видно в Нагорной проповеди (Мф. 5-7).

«Царство, которое проповедовалось Иисусом, не является Царством в обычном значении слова, как оно воспринималось современниками и даже учениками Христа. Этому пониманию противоречат данные новозаветной традиции. Два царства -- земное и небесное - четче всего разделяются в знаменитой истории об уплате налогов (Мф. 22:15-22; Мк. 12:13-17; Лк. 20:20- 26). Слова Христа «отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» во все времена рассматриваются историками и политическими философами как краеугольный камень отношений Церкви и государства. Заданный Иисусу вопрос рассчитан на альтернативный ответ, который в любом случае компрометирует Христа - либо перед иудеями, либо перед римскими властями. Однако в ответе Иисус обходит эту альтернативность, четко отделяя сферу божественного от сферы сего мира. Он своим ответом указывает на то, что человек может исполнять те обязанности перед государством и государем, которые не противоречат служению Богу».

Таким образом, проблема двух царств появляется с начала проповеди Христа, и это говорит нам, что Царство Божие и царство кесаря - два принципиально различных царства. И тут возникает вопрос: «Как же следует относиться тому, кто хочет войти в Царство небесное, к земной власти»?

Как мы видим, Христос не рассматривал государственную власть как необходимое зло, которое можно лишь терпеть, но как структуру, которая обязана своим существованием Божественной воле. Это особо подчеркивается словами Евангелия от Иоанна: «Пилат говорит Ему: мне ли не отвечаешь? не знаешь ли, что я имею власть распять Тебя и власть имею отпустить Тебя? Иисус отвечал: ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше» (Ин. 19:10-11).Таким образом, земная власть ограничена всеобщей властью Бога над миром. «Христос, согласно Иоанну, косвенно утверждает, что в то время как он признает земную власть римского государства и проявляет покорность и долг по отношению к pax Romana, Царство Божье, явленное через Христа, дает совершенно иную перспективу.

Мы можем, таким образом, предположить, что данная перспектива может рассматриваться как действующая на двух уровнях. На человеческом уровне она призывает последователей Христа к покорности земной власти. На уровне Царства Божьего, посредством эсхатологии, она призывает верующих к первостепенной верности и долгу, которые превосходят, но не отвергают лояльности по отношению чк государству».

Христианские общины вступили в существующий мир греко-римских и еврейских идей и представлений, которые частично приготовили путь для возникновения христианского мировоззрения. Не будем забывать, что первое поколение христиан имело еврейское происхождение и проживало в окружении греко-римского мира, поэтому не стоит недооценивать наследия еврейских идей и исторических обстоятельств, в которых существовали общины, которым были адресованы апостольские послания. С одной стороны, жизнь первых христиан и их мировоззрение были сформированы богословием наступления Царства Божьего, и они жили в ожидании parousia (второго пришествия) Христа, придерживаясь, тем самым, духовных и отвергающих этот земной мир взглядов. С другой стороны, Царство Божие еще не наступило, и христиане должны были заново определить свое отношение к окружающему их миру - pax Romana.

Апостол Павел писал свои послания христианским общинам, отвечая на непосредственные нужды и проблемы, которые возникали у них. Христианское богословие начинало только формироваться, и поэтому нуждалось в ясном руководстве по разным вопросам аксиологии.

Несмотря на многочисленные гонения (2 Кор.11:23-30), которые Павел претерпел от рук римских властей, он сохранял положительный взгляд на существующий порядок. В обращении к общине в Риме Павел убеждает своих адресатов быть «покорными высшим властям», поскольку власть исходит от Бога и управляется Им одним: «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божию установлению. А противящиеся сами навлекут на себя осуждение. Ибо начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых. Хочешь ли не бояться власти? Делай добро, и получишь похвалу от нее, ибо [начальник] есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое. И потому надобно повиноваться не только из [страха] наказания, но и по совести. Для сего вы и подати платите, ибо они Божий служители, сим самым постоянно занятые. Итак отдавайте всякому должное: кому подать, подать; кому оброк, оброк; кому страх, страх; кому честь, честь» (Рим. 13:1-7). «Подчеркивая истоки существующей власти, Павел, тем не менее, не обсуждает природу власти конкретного правителя, ни природу государства, которое он представляет. Его призыв к церкви быть покорной властям основан «на установленном Богом характере правления» с его функциями, и закладывает общий принцип христианского отношения к политическим правителям».

«Таким образом, политическая власть устанавливается и разрешается Богом, и подвержена ограничениям из-за своего подчинения высшей власти. Само государство принимает временный характер и находится в рамках всеобщего понимания истории, в котором церковь воспринимается как совсем другая онтологическая единица, благодаря тому, что она является выражением царства Божьего в своей эсхатологической перспективе. Кроме того, правители рассматриваются как diakonoi (служители) Бога, которые осуществляют правосудие ради блага граждан. Сопротивление власти, осуществляемой правителями, рассматривается Павлом как мятеж против Божьей воли и навлекает на себя суд со стороны властей».

Положительный взгляд Павла на pax Romana получил еще большее развитие в его пастырских Посланиях к Тимофею и Титу. Апостол представляет Тимофею (2, 1-4) ясное восприятие римской власти и отношение человека к ней, увещевая христиан усердно молиться за них. В этом отрывке молитва за царей напрямую связана с единой мировой империей, которой был Рим, что становится неотъемлемым условием проповеди Евангелия. Церковь призывается осуществлять волю Божью, ходатайствуя за гражданские власти, молиться за благополучие правителей, которые, в свою очередь, создают мирные условия для существования Церкви и ее миссионерской деятельности для спасения мира. Эта молитва имеет двойное значение: она признает общественный порядок и легитимность власти, а также налагаемые ей ограничения. Основания для подобной молитвы видны в Божественной воле, что также подразумевает, что Бог желает, чтобы цари и государство в целом являлись инструментами для достижения Его воли -- спасения всего мира. В своем Послании к Титу (3,1-2) Павел просит своего ученика и апостола, чтобы он увещевал окормляемые им общины быть покорными гражданским властям и любому начальству, и никого не злословить. Таким образом, для Павла римский imperium становится необходимым условием для миссионерской работы Церкви.

Подобным образом и апостол Петр увещевает свою общину быть покорной властям (1Пет. 2,13-17). Соглашаясь в целом с утверждением Павла относительно места властей в структуре общественного порядка (ст. 13-14) и отношения к власти, Петр делает большее ударение на моральном поведении христианина (ст. 15), что рассматривается как образец для язычников. Надлежащее отношение к царю, состоящее из почитания (ст. 17), подразумевается Божьей волей для установления общественного порядка (ст. 15). «Таким образом, видно, что апостол Петр проводит различие между областью кесаря, его властью и послушанием, которого она требует, и областью Бога, его верховной властью и поклонением, которое причитается лишь ему одному. Функция правителя видится в поддержании порядка и наказании нечестивых -- негативная обязанность, вызванная несовершенным состоянием общества. Христианское сообщество воспринимается двухмерным. На горизонтальном уровне, оно существует в социальном мире и установленном порядке и подчиняется этому порядку. По вертикали, это главным образом проявление эсхатологического царства Божьего, и онтологически оно выходит за рамки существующего общественного и

социального порядка».

Из вышесказанного становится ясно, что Священное Писание Нового Завета предлагает определенную картину мира и существующий общественный строй. Действуя в рамках деспотичной политической системы своего времени, преследующей христианские общины, авторы, тем не менее, в целом не подвергают сомнению действительное существование структуры государства и его устройство. Imperium, главным образом, создает условия, при которых Церковь должна быть покорна государственной власти до тех пор, пока она не посягает на основы веры Церкви, на ее право выражать свою онтологическую преданность одному лишь Богу. Сам Христос, как показывают евангелисты, и апостолы Павел и Петр ограничивают себя, обращаясь к своей аудитории с призывом принятия власти на основании существующего порядка мироздания. Не принимая притязания pax Romana на собственную божественность, отбрасывая языческие притязания на божественность императора и обожествление его достоинств, Церковь, тем не менее, является частью римского гражданского мира и продолжает жить в мире через духовное отделение от него, а также сохраняет эсхатологический взгляд, отображая ценности и указывая на пришествие царства Божьего. Таким образом, разделяются и различаются две сферы - сфера кесаря и сфера Бога, человеческое и божественное.

Исходя из этого, можно с определенной долей уверенности утверждать, что Новый Завет заложил предварительные базовые принципы отношений между Церковью и властью. Двойственный характер таких отношений, о которых мы сказали выше, оставил двусмысленное наследство. Эта двойственность, в зависимости от исторических обстоятельств, проявилась в литературных произведениях Отцов церкви в последующие века.

2.3 Учение ранней церкви об императорской власти

На протяжении столетий, последовавших после апостольского периода, Отцы церкви были вынуждены высказывать свое мнение по множеству вопросов. Их отношение к государственной власти можно обнаружить в произведениях, которые отражают особенности исторического контекста, особенности мышления их времени и специфическую природу проблем христианской общины. Эти произведения можно в целом отнести к разным

литературным традициям, которые отражают какой-либо характерный взгляд, на проблему определения государства и власти и их взаимоотношения с Церковью. Следуя взглядам на власть Священного Писания, авторы послеапостольской эпохи увещевали христианские общины выработать такое отношение к имперским властям, которое бы было приемлемо для текущей жизни христиан.

Причиной возникновения государства как определенной властной системы, по мнению церковных писателей первых четырех веков, стало грехопадение человека. Если бы не было грехопадения, то люди во взаимных отношениях руководствовались бы только одним чувством - чувством любви. Но человек пал, а грех произвел среди людей раздоры и зависть, люди стали предаваться различным бесчинств, вплоть до человекоубийства. И тогда для ограждения от последствий греха во взаимных отношениях и сохранения определенного жизненного порядка люди создают государство с властью и законами. Вот что по этому поводу пишет свт. Ириней, епископ Лионский (+ок. 202): «Поскольку же человек, отступив от Бога, дошел до такого неистовства, что почитал своего единокровного за врага и бесстрашно предавался всякого рода буйству, человекоубийству и жадности, то Бог наложил на него человеческий страх, так как люди не знали страха Божия, чтобы, подчиненные человеческой власти и связанные законом, достигали они до некоторой степени справедливости и взаимно сдерживали себя из страха и носящегося на виду всех меча, как говорит апостол: «Ибо не напрасно носит меч; он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое» (Рим. 13, 4)... <...> Итак, для пользы народов установлено Богом земное правительство, а не диаволом, который никогда не спокоен и самые народы не желает оставлять в покое, -- чтобы, боясь человеческой власти, люди не поедали друг друга, подобно рыбам, но посредством законодательства подавляли разнообразную неправду народов. И потому берущие с нас подати (правители) есть «Божии слуги, для этого самого несущие свою службу (Рим. 14, 6.)»1. О том же говорит уже в конце IV века Константинопольский архиепископ свт. Иоанн Златоуст: «То, что существуют власти, и одни начальствуют, другие находятся в подчинении, а не идет все без порядку и разбору, и народы не мечутся как беспорядочные волны, - есть дело мудрости Божией... <...> Подобно тому как, если ты отставишь кормчего от корабля, ты потопишь корабль, или если отнимешь вождя у войска, предашь воинов в руки врагам, так точно если ты уничтожишь начальников в городах, мы будем проводить жизнь беспорядочнее зверей неразумных. Что связи бруcьев в домах, то и начальники в государствах». Таким образом, святые отцы, считая, что появление государства и власти является результатом грехопадения человека, утверждали их существование как благо для человека, а их возникновение приписывали Премудрости Божией. Исходя из данного посыла, они, соответственно, призывали повиноваться властям, как Богом установленным, и совершать молитвы и приношения за них.