Американо-советские отношения в период политики непризнания (1917-1933)

Официальная американская декларация о начале интервенции была опубликована 5 августа 1918 года. И начиналась она следующими словами: "Военное вмешательство скорее принесет России вред, нежели помощь в ее тяжелом положении". Свое решение принять участие в интервенции правительство США объясняло следующими мотивами:

1) желанием оказать содействие чехословакам, дабы обезопасить их от враждебных акций со стороны интернированных на территории России австрийских и германских военнопленных;

2) желанием обеспечить сохранность на территории России складов с военным снаряжением, поступившим от союзников, в интересах будущей российской армии;

3) желанием помочь русским в тех пределах, которые будут сочтены ими приемлемыми, в организации их самозащиты (как подразумевалось, от Германии).

В той же декларации правительство США предложило японскому правительству, чтобы "каждое из правительств послало вооруженную силу в несколько тысяч человек во Владивосток с целью сотрудничества как единая сила в оккупации Владивостока и в предохранении, насколько возможно, тыла движущихся к западу чехословаков" Японское правительство согласилось. Со своей стороны правительство США заявляло, что не намерено "осуществлять какие-либо территориальные изменения ни теперь, ни потом".

При этом необходимо сказать, что Вильсон разграничивал интервенцию на севере России и интервенцию в Сибири и не ставил их на одну доску. По мнению Дж. Ф. Кеннана, "президент согласился на направление американских войск на север России, совершенно не поняв сложившейся в этом регионе ситуации, сохраняя скептическое отношение к результативности этой акции и лишь под сильным давлением в первую очередь со стороны своих европейских союзников, объяснявших необходимость этого шага требованием концентрации усилий в войне с Германией". Согласно утверждению Кеннана, знай Вильсон тогда, чем придется заниматься американским войскам на севере России, он ни за что бы не пошел на такой шаг. В архиве полковника Хауса хранится письмо Вильсона Хаусу от 8 июля 1918 г., в котором президент признавался, что вопрос о том, что нужно и возможно делать в России доводит его до изнеможения. "Эта проблема, как ртуть, ускользала при прикосновении к ней, но, надеюсь, я замечаю и могу даже в настоящее время отметить некоторый прогресс по двум направлениям: в направлении экономической помощи и помощи чехословакам"

Английский исследователь Дж. Брэдли писал о разочаровании французов и англичан поведением американцев на Дальнем Востоке. "Они высадились на берег и сохраняли пассивность во Владивостоке до получения новых инструкций. В силу каких-то причин такие инструкции вовсе не поступали, и американцы бездействовали во Владивостоке на протяжении всего периода Гражданской войны в Сибири. Лишь несколько небольших подразделений покидали город; американская интервенция заключалась в основном во вмешательстве в экономические вопросы". Учитывая, что эти утверждения принадлежат перу английского, а не американского автора, трудно предположить, что англичанин пытался обелить американскую историю, не прилагая аналогичных усилий для выгораживания своих соотечественников.

Несмотря на то, что американцы уже принимали участие в интервенции большевики не теряли надежду оказать на них свое влияние. 24 октября 1918 г. за подписью народного комиссара по иностранным делам Г. В. Чичерина Вильсону была направлена многостраничная нота, в которой президенту США напоминалось, что в свое время Соединенные Штаты Америки приветствовали вступление России в семью свободных народов и обещали оказывать ей помощь. Чичерин сослался при этом на такие свидетельства американских симпатий к народу России, как уже упоминавшийся шестой пункт "14 пунктов Вильсона" и обращение президента к Всероссийскому съезду Советов в марте 1918 г. Обвиняя американского президента в двуличности, большевистское руководство слегка забывало о собственных грехах подобного рода. О том, что, стремясь к установлению дружеских отношений с Америкой, видные правительственные чиновники открыто называли американское правительство империалистическим. Как обиженно говорили в ответ американцы "даже Ленин и Троцкий не скрывали, что новая армия создается, чтобы оказать содействие всемирной социалистической революции и скинуть все существующие правительства".

Также в ноте Чичерина правительству США было предъявлено обвинение в организации чехословацкого заговора на территории России. "В течение долгого времени предпринимались попытки найти повод для объявления войны между Советской Россией и Соединенными Штатами. Распространялись лживые слухи о том, что германские военнопленные заняли Транссибирскую железную дорогу, но ваши собственные офицеры, а позднее руководитель вашей миссии Красного Креста - полковник Робинс получили возможность убедиться в том, что это было ложью. Чехословацкий заговор был организован под предлогом защиты этих бедных, введенных в заблуждение людей от опасности быть переданными в руки Германии и Австрии, но Вы можете узнать из открытого письма капитана Садуля - члена французской военной миссси, как мало было оснований для такого утверждения", - отмечалось в ноте.

Упомянув о том, какие страдания и невзгоды принесла народу России контрреволюция, поддержанная США и другими странами Антанты, Чичерин выразил возмущение по поводу высадки американских войск, их вторжения на российскую территорию без малейшего повода к этому и без объявления войны и захвата ими российских городов и сел, убийства советских официальных лиц и всевозможных других актов насилия над мирными жителями. Вместо обещанного содействия в налаживании сотрудничества с другими государствами с целью предоставления России возможности независимости независимого определения своего собственного политического развития и государственного политического курса, писал он далее, Соединенные Штаты вместе со своими союзниками оккупировали Архангельск, Мурманск и Дальний Восток и попытались "подчинить русский народ контролю этих угнетателей и эксплуататоров, чей гнет был сброшен рабочими и крестьянами России в октябре прошлого года. Вместо того чтобы бороться с контрреволюцией, поддерживаемой германским империализмом, народ России оказался перед необходимостью перебросить свои войска для защиты своей собственной территории от чехословаков на востоке страны и от американцев и их союзников на севере". В тоже время в ноте говорилось, что выпавшие на долю русского народа страдания позволили создать дисциплинированную Красную Армию, которая "наращивает с каждым днем свою силу и мощь и учится защищать революцию".

Исследователь Э. А. Иванян утверждает, что в Москве, в ленинских архивах хранится черновик этой ноты, который до отправления президенту Вильсону был направлен на согласование Ленину за двумя подписями - К. Б. Радека и Г. В. Чичерина. "При сравнении этих двух текстов - черновика и официальной ноты, полученной в Вашингтоне, бросается в глаза существенная разница между ними, свидетельствующая о том, что при согласовании с Лениным, видимо, были выброшены из проекта довольно большие абзацы. Авторство этих абзацев, судя по корявому языку, которым они были написаны, принадлежало скорее всего именно К. Радеку, а не, хочется надеяться, Г. В. Чичерину, пользовавшемуся реноме одного из образованнейших дипломатов своего времени. Именно Радек, и только он, непревзойденный хулиганствующий пропагандист большевизма, к тому же плохо говоривший по-русски, мог сочетать несочетаемое - приз-вы к разуму и справедливости с угрозами и шантажом"

Что касается упомянутых Иваняном угроз, то они звучали следующим образом. "Мы убеждены, что есть американские рабочие, воспламененные нашей идеей союза народов сломить при нашей помощи сопротивление американских капиталистов, как мы сломили сопротивление русских капиталистов, то тогда ни германские и никакие другие капиталисты не сумеют представить достаточно великую опасность для победоносного рабочего класса и тогда достаточно, чтобы всякий член общества, работающий 6 часов на фабрике, в продолжение нескольких месяцев учился 2 часа в день употреблению оружия, и весь народ будет знать, как справиться с внутренней опасностью, и тогда не надо будет вообще держать вооруженную силу для подавления капиталистических бунтов"

Нота завершалась предложением, чтобы США обсудили со своими союзниками те требования, которые они намеревались предъявить Советской России, поскольку-де большевики совсем не желают воевать с Америкой до времени, "пока в ней Ваше правительство не будет сменено Советом народных комиссаров и Ваше место займет Евгений Дебс". (Аналогичные "пока" касались и премьер-министра Великобритании Ллойд Джоржда, и французского премьера Клемансо, чьи правительства также предполагалось вскоре заменить Советами народных комиссаров, а самих глав правительств - угодными большевикам деятелями из числа местных социалистов)

В заключении, оставшемся в окончательном тексте ноты, от имени правительства Советской России выражалась готовность подписать мирное соглашение при условии оставления территории страны немецкими войсками, эвакуации чехословаков, возвращения ими вывезенного из Казани золота и других ценностей и прекращения ими актов насилия и грабежа, а также при условии вывода союзных войск из Архангельска, Мурманска и Дальнего Востока.

О том, какую роль отводили себе отводили Соединенные Штаты в ходе военной интервенции в Россию можно судить по воспоминаниям очевидца - мичмана А. Гефтера. В своих воспоминаниях он пишет, что "консул США Пирс, прибыв в Мурманск, с самого начала заявил со страниц "Мурманского вестника", что американцы ищут сближения с русскими, здоровых отношений и торговли". В декабре 1918 года, согласно его воспоминаниям, "в Архангельск прибыли три американских парохода, и все ожидали, что с ними придет военное снаряжение, но вместо него на кораблях оказались спортивные принадлежности, киноустановки, музыкальные установки и т.п. Вскоре в Мурманске было учреждено отделение Ассоциации молодых христиан Америки, которой еще предстояло сыграть важную роль при ликвидации последствий голода в России". Как считал А. Гефтер "американцы не думали о войне серьезно, да и о них никто не думал как о военной силе, но они сами мало об этом печалились, хотя даже флот их был представлен очень маленьким кораблем"

В воспоминаниях русского мичмана есть характерный пример, показывающий несерьезность американского военного контингента. В конце ноября 1918 года, в день Благодарения войска США решили провести военную операцию под Шенкурском. "Наступил праздник, а с ним и великое пьянство. Перепившись, воинственные янки решили напасть на большевиков и, "Goddam" (черт побери!) провести и хорошенько. А кончилось дело тем, что из 80 воинов вернулись только 12. Остальным отряды "топорников" отрубили головы начисто. На севере люди очень хорошо работают топорами. После этого эпизода американцы воевали только в смешанных отрядах вместе с русскими, а вскоре - и совсем перестали". А из советской прессы тех лет известно, что скорее всего именно упомянутый А. Гефтером "отряд топорников" был награжден Красным боевым знаменем ВЦИК за боевые дела, в том числе и за участие в освобождении Шенкурска от американо-английских захватчиков.

Еще одним источником, позволяющим судить о деятельности американских войск в России, является "дневник Белогвардейца" Алексея Будберга. Белый генерал, ведавший в Омском правительстве адмирала Колчака хозяйственными вопросами, записывал в своих дневниках, что американцы, как военные, так и гражданские лица (майор Слоттер, представители Красного Креста) занимались в первую очередь оказанием материальной помощи колчаковской армии в Сибири, передавая ее интендантской службе солдатское нательное белье, сукно, суконное обмундирование и т.п. Лишь однажды, в июле 1919 года, он упоминает о том, что США на условиях оплаты в рассрочку "за депонированное золото" согласились поставить Колчаку винтовки. Будучи, однако, сторонником более тесных связей с японцами, генерал высказывал опасение, что достигнутая с американцами договоренность о закупке у них винтовок может угрожать разрывом с японцами, в результате чего последние "свое все равно возьмут, а наши интересы останутся ни с чем".

Когда к весне 1920 года стало понятно, что "белое движение" издает свое последнее дыхание, военные силы иностранных государств стали в спешном порядке покидать территорию Советской России. Главный редактор газеты "Известия" Ю. М. Стеклов на первой полосе издания торжественно персонифицировал разгром интервентов: "Расхожий вопрос, кто кого победит, Ленин или Вильсон потерял смысл. Всем ясно, что "Ленин" победил, а "Вильсон" потерпел постыдное поражение. Советская Россия победила врагов, и даже Англия, возглавлявшая антисоветскую коалицию сейчас отказывается воевать против Советской России (во всяком случае, в Европе). То же с Японией и Францией". А в зарубежной прессе того времени можно было встретить утверждения, что благодаря интервенции стран Антанты, США и Японии большевикам удалось в конечном итоге установить полный контроль над всей территорией страны. В какой-то степени можно согласиться с этими утверждениями. Ведь, если бы не было иностранного вмешательства вызвавшего возмущение широких масс российского населения и позволившего пролетарской пропаганде ассоциировать враждебные большевикам политические и военные силы с чужеземными пришельцами, стремящимися захватить исконно русские земли и закабалить населяющие их народы, исход Гражданской войны мог быть совершенно иным.

Таким образом, говоря об американском участии в военной интервенции в Советскую Россию, мы можем отметить, что руководители США были гораздо менее заинтересованы в военном вмешательстве в дела России нежели Англия, Франция или Япония. Единого мнения среди высших чинов Америки на этот счет не было, а население и вовсе воспринимало эту идею резко негативно. Однако, геополитическая ситуация сложилась таким образом, что иного поведения трудно было ожидать. Россия слаба, хаотична и раздиралась на части внутриполитическими проблемами. Поэтому не удивительно, что нашлось так много желающих использовать сложившуюся ситуацию. Ни одна из крупных держав мира не хотела упускать инициативу из своих рук или тем более предоставлять такую инициативу кому-либо еще. Опять же, говоря конкретно о позиции, занятой США в вопросе об интервенции в России, следует отметить, что дело было вовсе не в желании США вообще ввязываться в эту международную акцию, а в намерении всеми доступными способами не допустить проявления единоличной инициативы Японией. В силу ограничений, налагаемых Конституцией США на действия президента как главы государства, и в частности необходимости утверждения Конгрессом США решения об официальном вступлении страны в войну, направление американских войск для участия в боевых действиях в какой-либо точке земного шара был сопряжено с гораздо большими сложностями, чем для стран Антанты или Японии. Именно этим обстоятельством в первую очередь, а не соображениями этического плана, как нередко утверждается в трудах некоторых американских исследователей, объяснялась сдержанность, проявленная американским правительством и президентом при решении вопроса об участии США в интервенции, а также в ходе самой интервенции.

Глава 2. Американо-советские отношения в 1920-1928 годах

2.1 Дипломатический бойкот

С окончанием Гражданской войны политика дипломатическая непризнания Америкой Советской России продолжилась. 10 августа 1920 года государственный секретарь в администрации Вильсона Бейнбридж Колби в своей ноте, являвшейся официальным ответом на запрос итальянского посла о перспективах политики Соединенных Штатов по отношению к большевикам, изложил точку зрения своего правительства по данному вопросу. Смысл заявления Колби сводился к решительному отказу от дипломатического признания России. По мнению американского исследователя Дж. Либби "нота Колби стала краеугольным камнем политики Соединенных Штатов по отношению к России вплоть до 1933 года".

Однако, как отмечает другой исследователь истории американо-советских отношений Дж. Хофф Уилсон, "нота Колби не содержала упоминаний, касавшихся торговли, отказа большевиков от уплаты долгов царского и Временного правительств и национализации иностранной собственности после 1917 года". На основании этого историк приходил к выводу что, "оставлялась открытой дверь для будущих торговых отношений между двумя странами в условиях отсутствия дипломатического признания".

В своем докладе на заседании ВЦИК 17 июня 1920 года нарком иностранных дел Г. В. Чичерин выражал крайнее удивление такой позицией, которую он считал "провинциализмом и недостаточным знанием мировых отношений". Он говорил, что "в то время как Англия ведет с нами переговоры, стараясь снять с нас сливки и пытаясь вступить с нами в экономическое соглашение и использовать наши богатства, Америка упускает все эти возможности. Именно теперь, когда у нас с Англией происходит заминка, для Америки был бы самый подходящий момент, чтобы вступить с нами в экономические отношения, чтобы занять то место, которое Англия вследствие своих махинаций медлит занять. Тем не менее, Америка этого не делает. То же самое мы видим на Дальнем Востоке, где Япония старается захватить Восточную Сибирь. Жизненные интересы американского капитала нарушаются тем, что дипломатический мир Америки не обладает тем громадным массовым традиционным искусством, которое развивается поколениями следующих друг за другом слоев политических деятелей. Почему Америка до сих пор держится в стороне, не используя те широкие возможности, какие представляли бы для нее сношения с Советской Россией? Эти возможности есть.

Мы ждем, когда Америка этим воспользуется. Мы думаем, что этот момент скоро настанет. Отдельные представители американского капитала нащупывают почву. И мы убеждены, что, несмотря на чрезвычайную близорукость американского правительства, упускающего лучшие возможности, американский капитал скоро воспользуется этими возможностями. Мы это видим по отдельным признакам, по тому, как представители влиятельных капиталистических групп уже зондируют почву у наших представителей за границей".

Как свидетельствуют документы того времени, в частности, переписка того же наркома иностранных дел Г. В. Чичерина с секретарем ЦК РКП (б) В. М. Молотовым, последовавшая за письмом от 8 октября 1921 года представителя постпредства РСФСР в Германии заместителю наркома М. М. Литвинову, первоначально довольно большое внимание уделялось использованию с целью налаживания дипломатических отношений российской эмиграции. Так, в преддверии Вашингтонской конференции 1921 - 1922 гг., созываемой по инициативе США для закрепления итогов Первой мировой войны на Тихом океане (на которую затем не были допущены представители созданной в 1920 г. Дальневосточной республики, вошедшей в 1922 г. в состав РСФСР), активно обсуждалось предложение бывшего члена Временного правительства В. Н. Львова и члена правительства А. В. Колчака Ю. В. Ключникова, перешедших на позиции признания советской власти, отстаивать на этом международном форуме интересы советского государства. По мнению Чичерина, следовало, "не давая этим потерявшим почву октябристам каких-либо официальных поручений, использовать их выступления для влияния на американское общественное мнение относительно необходимости сближения с Советской Россией, в поддержку готовности советского правительства к сотрудничеству в "заокеанской республикой", а также с целью борьбы против "интервенционизма" и всяких посягательств на неприкосновенности Дальневосточной республики".

Как отмечала современная российская исследовательница Н. И. Егорова "документально подтверждается, что в 1922 г. советское руководство продолжало искать пути к ослаблению антисоветской пропаганды в США, в том числе с помощью эмигрантских кругов. Об этом, в частности, свидетельствует письмо Г. В. Чичерина И. В. Сталину от 14 августа 1922 г. В то же время, как показывает ряд других материалов, советское руководство не только внимательно следило "за сдвигами в настроениях деловых и правительственных кругов Америки" в отношении Советской России", но и предпринимало шаги к расширению делового сотрудничества"

Воспользовавшись победой республиканцев, Всероссийский Исполнительный Центральный Комитет обратился к Конгрессу США и новому президенту Уоренну Гардингу со специальным посланием, в котором предлагал установить нормальные отношения. В этом послании от 20 марта 1921 года, переданном по телеграфу и одновременно врученном посланнику США в Швеции председателем торговой делегации РСФСР говорилось: "С первых же дней своего существования Советская Россия надеялась на возможность скорого установления дружественных отношений с великой Северо-Американской республикой и твердо рассчитывала, что между обеими республиками создадутся тесные и устойчивые связи к взаимной выгоде. В тот момент, когда со стороны держав Антанты началось вторжение в пределы Советской России без объявления войны и без всякого вызова с ее стороны, советское правительство неоднократно обращалось к американскому правительству с предложением принять меры, чтобы положить конец кровопролитию. Даже тогда, когда американские войска вместе с другими участвовали в нападении на Советскую Россию, правительство Советской республики продолжало выражать надежду на скорое изменение американской политики по отношению к ней и подчеркивало это своим особо предупредительным отношением к американцам в России.

Но президент Вильсон, без всякой причины и без объявления войны напавший на Российскую республику, за все время своего управления проявлял растущую враждебность к Российской республике. Советская Россия надеется, что Американская республика не будет упорствовать на этом пути и что новое американское правительство ясно поймет, какую громадную пользу принесет обеим республикам возобновление между ними деловых сношений, и примет во внимание интересы обоих народов, повелительно требующие устранения разделяющей их теперь стены.

Советская республика, всецело поглощенная работой в деле внутреннего восстановления и воссоздания своей хозяйственной жизни, не намерена ни в малейшей мере вмешиваться во внутренние дела Америки, и настоящим Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет категорически заявляет об этом.

В настоящее время, когда со многими государствами Советской Россией заключены договоры и установлены регулярные отношения, отсутствие таких отношений с Америкой представляется Советской России особенно ненормальным и вредным для обоих народов. Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет обращается к Вам с официальным предложением установить между Россией и Америкой торговые отношения. Для этой цели должны быть вообще урегулированы отношения между обеими республиками. Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет обращается поэтому с предложением отправить в Америку специальную делегацию для ведения переговоров с американским правительством и для разрешения вопроса о деловых отношениях и о возобновлении торговли между Россией и Америкой"

Однако правительство Гардинга взяло курс на продолжение политики дипломатической изоляции Страны Советов. В ноте опубликованной 25 марта 1921 г. госсекретарь США Ч. Хьюз объявил, что пока в социально-экономическом строе России не произойдут коренные изменения правительство Соединенных Штатов не может считать, что существует надлежащая база для рассмотрения вопроса о торговых отношениях". Также американский госсекретарь требовал признания долгов царского и временного правительств, других финансовых обязательств, возвращения национализированного у иностранцев имущества. Позиция, изложенная в ноте Ч. Хьюза, осталась руководящим принципом республиканской администрации и в последующие годы. Государственный департамент выступил с осуждением тех американских предпринимателей и фирм, которые пытались установить деловые связи с советскими хозяйственными организациями. Чтобы помешать прорыву дипломатической блокады советского государства, США не только не участвовали в работе Генуэзской и Гаагской конференций 1922 г., куда впервые были приглашены официальные делегации молодой Советской Республики, но и немало способствовали тому, что заседания этих конференций окончились безрезультатно.

Также госдепартамент не пустил представителей Советского государства к Вашингтонской конференции, состоявшейся 12 ноября 1921 - 6 февраля 1922 года. На конференцию были приглашены девять держав для рассмотрения вопросов непосредственно затрагивающих интересы РСФСР и существовавшей тогда Дальневосточной республики. В ноте от 19 июля 1921 года, направленной США, Великобритании, Франции, Италии, Китаю и Японии, правительство РСФСР выразило решительный протест по поводу такой дискриминации, объявило действия США и их союзников "враждебным актом" и предупредило, что оно не признает никакого решения, принятого упомянутой конференцией. "Каковы бы ни были решения этой конференции, Российское Правительство, не приняв в ней участия, сохраняет, следовательно, полную свободу действий во всех вопросах, которые будут па ней рассматриваться, и оно будет осуществлять эту свободу действий при всех обстоятельствах и "семи средствами, которые оно сочтет удобными. Оно сумеет, таким образом, расстроить все планы, осуществление которых будет подготовлено этой конференцией и которые оказались бы враждебными по отношению к нему или не соответствовали бы его точке зрения. Оно считает, что имеет основания утверждать, что на самом деле решения этой конференции останутся недействительными и лишенными значения ввиду отсутствия и неучастия одной из главнейших заинтересованных сторон". Государственный департамент США на это ответил заявлением, в котором в резком форме отметил следующее: "ввиду отсутствия единого признанного Русского правительства защита законных интересов России должна перейти ко всей конференции как к моральному уполномоченному русского народа". 2 ноября 1921 года правительство РСФСР в ноте за подписью Г, В. Чичерина снова выразило официальный протест против игнорирования Советского государства и созыва международной конференции без его участия. Советское правительство еще раз предупредило, что оно "не будет признавать решений, принятых в его отсутствие, и сохранит за собой полную свободу действий во всех вопроса, которые будут обсуждаться на этой конференции"

Образование 30 декабря 1922 Союза Советских Социалистических Республик никак не способствовало прорыву дипломатического бойкота со стороны американцев. Для них советский режим по-прежнему казался недолговечным. При этом государственный департамент периодически излагал в письменной форме причины своей "политики непризнания". Так, 21 марта 1923 года государственный секретарь в ответном требовании Международной лиги женщин за мир и свободу нормализовать отношения с советским государством, направил послание для прессы в котором в качестве причин непризнания указывал на конфискацию Советским правительством американской собственности в России без возмещения убытков, аннулирование им иностранных долгов предшествующих правительств и усилия Советской власти распространить на другие народы пропаганду мировой революции" Абсолютно те же формулировки можно увидеть послании Юза председателю Американской федерации труда Гомперсу, датированном 19 июля 1923 г.

После неожиданной и довольно странной смерти Гардинга в Сан-Франциско 2 августа 1923 года пост президента США занял его заместитель Кальвин Кулидж. При этом политика США в отношении Советского государства при новом президенте совершенно не изменилась. В конце августа, освещая правительственную программу нового президента, пресса указывала, что восстановление дипломатических американо-советских отношений не ожидается до тех пор, пока Россия " не откажется от коммунизма и не проявит склонности жить в соответствии с ее международными обязательствами".

В своем первом послании конгрессу 6 декабря 1923 года Куллидж подтвердил, что Соединенные Штаты по-прежнему не будут признавать Советский Союз. Выразив желание, чтобы "народ России вернулся к своей позиции среди наций на Земле", президент повторил свои основные условия признания Советской власти, ранее сформулированные в ноте Колби и заявлении Юза. Он не возражал даже против торговли американцев с Советским государством, но при условии отсутствия дипломатических отношений. В этом же послании Кулидж подчеркивал, что Америка первой окажет России экономическую и моральную помощь, как только Советское правительство компенсирует национализированную собственность, возместит дореволюционные долги, прекратит призывы к свержению правительства США и предоставит доказательство своего раскаяния.

Народный комиссар иностранных дел СССР Г. В. Чичерин в связи с выступлением нового президента США направил ему 16 декабря телеграмму, в которой подчеркнул постоянное стремление Советского правительства к восстановлению дружественных отношений с Соединенными Штатами. В телеграмме выражалась полная готовность правительства СССР решить все вопросы, изложенные в послании Куллиджа "на основе обоюдного невмешательства во внутренние дела другой страны". Ответом на эту телеграмму стало выступление в сенате государственного секретаря Юза 18 декабря. Текст этого выступления был на следующий день был передан в СССР через американского консула в Таллине. В нем было категорически заявлено: "В настоящее время и речи быть не может о переговорах. Американское правительство не намерено менять своих принципов". И далее вновь указывались требования лишь по исполнении которых можно будет вернуться к вопросу признания Советского государства.

1) Вернуть американским гражданам конфискованное имущество или дать соответствующую компенсацию

2) Отменить декреты об аннулированию русских долгов нашей стране

3) Прекратить продолжающуюся пропаганду за ниспровержение строя в нашей стране.

Руководители США из года в год стояли на этих позициях и отвергали все советские инициативы в этом направлении. В декабре 1926 г. Г. В. Чичерин констатировал в телеграмме из Берлина, посланной в НКИД: "Вопрос о возобновлении дипломатических отношений с Америкой стоит безнадежно, не сделано ни шагу вперед". Через год в беседе с неофициальным представителем СССР в США Б. Е. Сквирским руководитель восточноевропейского отдела госдепартамента Р. Ф. Келли заявил, что "департамент против советско-американской конференции по той причине, что по этому вопросу никакого компромисса быть не может. Американское правительство ждет развития событий в СССР в "благоприятном направлении…"14 апреля 1928 г. в заявлении госсекретаря Келлога, выдержанном в откровенно антисоветском духе, по существу были повторены те же самые ультимативные требования, что и в заявлении Хьюза 18 декабря 1923 г. Кроме того, полностью отвергался всякий положительный опыт ряда европейских стран в области развития политических и экономических отношений с Советским государством и проводилась мысль о бесперспективности любых переговоров и даже дискуссий с ним для урегулирования спорных вопросов.

Форстен Даллес, характеризуя политику непризнания СССР, откровенно писал: "Мы отказывались признавать Советское правительство, так как не желали усиливать его влияние. Мы надеялись, что политика непризнания будет поощрять мятежи и восстания против большевизма и, возможно, возвратит Россию к демократическому капитализму".

Таким образом, дипломатические отношения между СССР и США в 20-е годы носили характер стабильности. Стабильности непризнания. Здесь можно лишь привести слова американского историка Э. Беннетта о том, что "в 20-е годы республиканская партия имела все возможности разрешить "русский вопрос" в период пребывания у власти трех ее администраций, каждая из которых выражала желание взглянуть по-новому на эту проблему. Однако, несмотря на критику Вудро Вильсона и его политики, республиканцы продолжали отказывать в признании Советской России на прежних основаниях, изменив лишь акценты".Все попытки советской стороны начать диалог сводились к жестким, зачастую ультимативным заявлениям американцев. Между тем отсутствие дипломатических и консульских отношений между СССР и США создавало препятствия и определенные трудности для развития торговли, выдачи лицензий и предоставления кредитов, защиты юридических интересов граждан, торговых фирм и организаций, оформления виз. Впоследствии государственный департамент официально признает, что такая политика дипломатического бойкота отрицательно сказывалась на экономическом развитии государства.

2.2 Становление торгово-экономических отношений

Анализ источников и литературы показывает, что инициатором развития экономических отношений была советская сторона. Причины этого вполне понятны. Ввергнутая в разруху мировой и гражданской войнами, иностранной интервенцией, Россия отчаянно нуждалась не только в богатейшем опыте ведущей индустриальной державы мира, какой в то время стали США, не только в машинах, оборудовании, новейшей технологии, способных возродить народное хозяйство, переживавшее катастрофический упадок, но и в повседневной помощи в борьбе против голода, болезней, обнищания масс. Но развитие взаимоотношений двух стран тормозилось целым рядом факторов как политического и экономического, так и морально-психологического порядка. Прежде всего, несмотря на формальное декларирование Соединенными Штатами снятия всех и всяческих ограничений в области торговли, такие ограничения оставались и были продиктованы в первую очередь политическими соображениями. К примеру, государственный департамент США фактически установил эмбарго на предоставление Советской России займов, запретив продажу советских ценных бумаг в качестве ответной меры на отказ большевиков от уплаты долгов и конфискацию собственности американских предпринимателей в России. Кроме того, неофициально было запрещено предоставление долгосрочных коммерческих кредитов, а обычные кредиты ограничивались сроком от шести до девяти месяцев при условии предварительной уплаты до 50 процентов от суммы стоимости реализуемого товара. Барьером на пути советско-американской торговли было и запрещение министерством финансов США приобретать золото "большевистского происхождения", что означало золотую блокаду России.

Не способствовали развитию советско-американской торговли и законы, принятые в первые годы существования Советской власти. Монополия внешней торговли, введенная декретом Совета народных комиссаров 22 апреля 1918 года, обусловливала необходимость ведения всех дел только через государственные органы или уполномоченные организации, что не только противоречило существовавшей в США экономической системе, но и было затруднено в силу непризнания американским правительством законности этих самых государственных органов.

Но существование всех этих, казалось бы, непреодолимых барьеров не смогло остановить зарождение и постепенное укрепление взаимосвязей между СССР и Соединенными Штатами в 20-е годы. Этому способствовала прежде всего изменившаяся политика советского правительства. Провозглашение НЭПа и связанная с этим определенная либерализация экономической жизни, выразившаяся в области внешней торговли в расширении числа ее субъектов, и допущение частного капитала к внешнеторговым операциям при сохранении монопольных позиций государства, а также снятие ряда ограничений на внешнеэкономическую деятельность значительно облегчили процесс установления контактов между предпринимателями из США и их советскими партнерами. Этому же способствовала новая политика в области концессий, открывшая путь притоку американских капиталов и технологии в Россию. Кроме того, советское правительство в своем стремлении к налаживанию связей с крупнейшей страной капиталистического мира, сумело, используя американское законодательство, внедриться в США, создав там целый ряд торговых обществ и контор, представлявших на американском рынке интересы Советов. Еще в 1919 году здесь возникло акционерное общество "Продактс иксчейндж корпорейшн" (сокращенно "Продэкско"), перед которым была поставлена задача "привлечь иностранный, преимущественно североамериканский капитал в Россию, как для торговли, так и для промышленности". "Продэкско" подчинялась в своей деятельности постановлениям советского правительства и обязывалась отчислять 50 процентов получаемого ею вознаграждения в пользу Наркомата внешней торговли.

В декабре 1923 года в Соединенных Штатах было открыто отделение "Аркоса" - акционерного общества со штаб-квартирой в Лондоне. Это отделение развило свою деятельность под названием "Аркос-Америка инкорпорейтед". Почти одновременно с ним была оформлена корпорация "Всероссийский Текстильный Синдикат", что было следствием визита в США председателя Всесоюзного Текстильного Синдиката В. П. Ногина. Кроме того здесь действовали представительства Центросоюза, "Дерутры" и многих других советских внешнеторговых организаций, задача которых состояла в привлечении как можно большего числа американских бизнесменов к торговле с Советской Россией. Поскольку смена демократов республиканцами в Соединенных Штатах в 1921 году не привела к отказу от политики непризнания, скорее наоборот, решимость продолжать эту политику в заявлениях нового госсекретаря Ч. Хьюза сквозила даже более явственно, советское правительство, не забывая главной своей цели добиться нормализации отношений с США, сделало упор на экономический фактор, надеясь через него повлиять на сферу большой политики. И создание на территории США многочисленных обществ, контор и представительств советских торговых и хозяйственных органов служило способом реализации этой задачи.

Так, "к началу 1923 г. в советско-американской торговле наметилась тенденция к росту. В 1922 г. по сравнению с предыдущим годом торговля выросла почти в 2 раза, составляя 30 860 тыс. долларов (16 895 тыс. долларов в 1921 г.) и появилась надежда, что эта тенденция будет наблюдаться и в последующие годы. Данное обстоятельство, а также активизация деятельности советских внешнеторговых и хозяйственных организаций через свои представительства в США ставили перед правительством большевиков необходимость усиления контроля и координации этой деятельности со стороны государства".

К 1923 г. в основном сложились и организационные формы советской внешней торговли, которая осуществлялась через Наркомат внешней торговли, получивший по декрету Совнаркома исключительное право вести все торговые сношения и осуществлять через соответствующие органы все операции, связанные с ввозом и вывозом товаров. "В целях облегчения торговых операций совместным постановлением ВЦИК и Совнаркома от 16 октября 1922 г. учреждались торговые представительства РСФСР, образовывавшие "непременную составную часть Полномочного Представительства РСФСР в каждой отдельной стране", и их непосредственное руководство и контроль распространялись на все оперативные органы, отдельных представителей наркоматов и учреждений, направленных за границу, и, соответственно, все торговые операции в той или иной стране". Там, где создание торгпредств считалось нецелесообразным, назначался уполномоченный Наркомвнешторга с возложением на него тех же функций, что были и у торговых представительств.

Таким образом, наметившийся рост торговли с США и расширение деятельности советских внешнеторговых организаций на американском рынке диктовали необходимость создания органа, который взял бы на себя регулирование торгово-экономических связей двух стран и выступал бы главным проводником политики советского государства в Соединенных Штатах. При этом, как отмечает Л. Б. Красин "необходимость назначения в США представителя НКВТ обусловливалась еще и усиливавшейся неразберихой и конкуренцией между советскими хозяйственными органами, что, по мнению руководителей СССР, могло нанести серьезный вред монополии внешней торговли". В целях борьбы со сложившимся положением Наркомвнешторг в лице Л. Б. Красина поставил перед руководством страны вопрос о назначении в США своего уполномоченного. Решением Оргбюро ЦК РКП(б) 5 января 1923 года на эту должность был утвержден Исайя Яковлевич Хургин.

Ситуация, с которой столкнулся уполномоченный НКВТ в Соединенных Штатах была сложной. Даже смена президентов, последовавшая вскоре после приезда Хургина не вселяла особых надежд. Анализируя политическую обстановку в стране, сложившуюся в конце августа, Хургин писал Л. Б. Красину: "Изменения, сопряженные с внезапной сменой президентов, еще не полностью выявились, и с уверенностью нельзя сказать, будут ли вообще какие-либо изменения". Не лучше обстояли дела и в том, что касалось деятельности в США созданных там Советским Союзом торговых обществ, контор хозяйственных органов и отделений различных компаний. Уже в первых своих письмах из Нью-Йорка Хургин обращает внимание руководства Наркомвнешторга на низкую эффективность работы "Продэкско" и "Аркоса", незначительность их влияния и авторитета в местном деловом мире, отсутствие какого бы то ни было сотрудничества друг с другом. "Продэкско" по существу пустое место, - пишет он Красину. - И какой-либо разницы в этом отношении между Продэкско и местным Аркосом нет. У обоих самый незначительный охват и связи с тем рынком, в каком мы заинтересованы". Столь неудовлетворительное положение дел заставляет Хургина с самого начала поднять вопрос о создании в США единой организации, которая взяла бы на себя функции связующего звена между американским рынком и СССР. "Считаю необходимым,- писал он из Нью-Йорка 24 августа,- создание нашей коммерческой организации, которая стояла бы в непосредственной связи с Москвой. Никакой опасности я для этого не вижу, и не вижу затруднений, какие нельзя было бы преодолеть на пути к осуществлению. Такую организацию нужно инкорпорировать здесь, снабдить ее делами и небольшими деньгами и дать ей постепенно развернуться, сосредоточивая на ней все американские коммерческие дела. В этом случае существование двух самостоятельных организаций, малоэффективных, конкурирующих между собой и распыляющих силы, нужные для установления прочных связей между двумя странами, Хургин считал нецелесообразным". На основании приведенного письма мы можем утверждать, что необходимость создания в Соединенных Штатах единой организации, которая служила бы неофициальным торгпредством СССР в этой стране и строго контролировала здесь деятельность советских хозяйственных органов, представлялась уполномоченному Наркомвнешторга И. Я. Хургину вполне очевидной.

В Москве позиция Хургина встретила понимание и поддержку. В письме в Наркоминдел, направленном 22 февраля 1924 г., Красин обосновывает правомерность создания в Америке "единого торгового органа взамен существующих, работающих вразброд и часто друг с другом конкурирующих обществ". Этот шаг представлялся тем более насущным в условиях, когда Советский Союз был вынужден размещать в Америке чрезвычайно важные заказы специального назначения. Кроме того, отмечал - Красин, "создание такого органа будет способствовать искоренению дезорганизаторской работы отдельных синдикатов, действовавших в США вне контроля со стороны НКВТ и иногда даже вторгавшихся в сферу работы Наркомата иностранных дел".

Уже с 1 мая 1924 года операции "Продэкско" и "Аркос-Америка" проводились за счет консорциума, образующего новое общество "Амторг". Начало его деятельности происходило в сложных условиях. Как уже отмечалось, смена администраций в Белом доме в начале 20-х годов не привела к изменению позиции Вашингтона по отношению к Советской России. Правительство республиканцев, пришедшее к власти, несмотря на заверения в лучших чувствах, питаемых им к русскому народу, продолжало обставлять признание СССР рядом уже упоминавшихся требований. Но отсутствие дипломатических отношений между двумя странами не могло сдержать развитие контактов в области торговли. Возможности сотрудничества с СССР привлекали американских деловых людей, которые, нередко подавляя чувство недоверия, рискуя и надеясь на выигрыш, завязывали связи с представителями большевиков, заключали сделки и, встречая заинтересованность своих партнеров в сотрудничестве, расширяли свое участие в контрактах. Правительство Соединенных Штатов занимало при этом двойственную позицию. С одной стороны, оно вводило различные ограничения на торговлю с Советским Союзом, которые затрудняли ее развитие. С другой стороны, оно не препятствовало частным лицам вступать в торговые сделки с русскими, как об этом было заявлено Кулиджем в его послании конгрессу 6 декабря 1923 года. Поэтому к середине 20-х годов политика США в отношении России стала напоминать, по выражению Хофф Уилсон, "клубок противоречий".

Завершение начального этапа деятельности "Амторга" совпадает по времени с концом 1925 года. Выделение данного рубежа в многолетней истории акционерного общества оправдано по целому ряду причин. Именно на этот год пришлась первая годовщина образования "Амторга" и окончание отчетного периода, по итогам которого в Наркомвнешторг была представлена подробная записка с изложением результатов работы акционерного общества. Согласно этой записке, "общий оборот торговли с Соединенными Штатами составил 66 717,5 тыс. долларов, причем на импорт в СССР пришлось более 54 млн. долларов. Из этого общего оборота доля "Амторга" составляла 50,4 процента, что само по себе говорит об укреплении позиций этой организации в торговле между двумя странами. Среди импорта в СССР преобладал ввоз хлопка, сельскохозяйственных машин и оборудования для советской промышленности. И, согласно приведенным в отчете Хургина цифрам, все более явственно прослеживалась тенденция увеличения импорта промышленного оборудования и сельскохозяйственных орудий (соответственно 450,5 и 276,9 процента по сравнению с периодом с 1 января по 1 октября 1924 г.)". В целом, приведенный статистические цифры отражают общую закономерность развития советской внешней торговли, в которой три четверти всего ввоза предназначалось для нужд промышленности. Обращает на себя внимание тот факт, что 70 процентов всего оборота СССР-США было финансировано американскими банками и фирмами. Вообще, получение кредитов, в силу дефицита в СССР твердой валюты и преимущественно пассивного баланса в торговле с Америкой, было для "Амторга" делом первостепенной важности и в этой области ему удалось достичь успеха в конце 1925 г., получив кредит у Форда, который, по сведениям, сообщенным заместителем Хургина П. Я. Зивом наркому торговли А. Д. Цюрупе, в течение своего 25-летнего существования никогда и никому кредита не давал.

К концу 1925 года произошло укрепление статуса "Амторга" и как основного представителя СССР в отношениях с Соединенными Штатами. Не случайно, когда осенью этого года наметилась возможность разрешения проблем, препятствовавших нормализации отношений двух стран, М. М. Литвинов в своем письме Сталину и другим членам политбюро предложил использовать назначение на вакантный в то время пост председателя "Амторга" для направления в США "авторитетного товарища, который мог бы немедленно взяться за руководство политической работой, встречаться с официальными представителями Ампра для неофициальных переговоров, делать зондажные предложения, отвечать на подобные предложения с другой стороны и т.д. Эта должность не только давала бы нашему неофициальному представителю необходимую маскировку, но и сразу ввела бы его в круг влиятельных лиц".

Помимо торговли в экономических отношениях двух стран заметную роль играло и предоставление концессий. По инициативе Ленина советское правительство решило привлечь иностранный капитал для восстановления разрушенного народного хозяйства в стране выделив с этой целью зарубежным компаниям концессии на разработку природных богатств. В его сочинениях есть письмо Чичерину в котором содержатся такие слова: "Нам архиважны соглашения и концессии с американцами: с Гувером имеем нечто (не малое). С Хаммером почти имеем"

Первым американцем, начавшим переговоры с советским государством по этому поводу, стал крупный промышленник и банкир Вашингтон Вандерлип. В сентябре-октябре 1920 года он договорился в Москве о предоставлении его синдикату 60-летней концессии на эксплуатацию рыбных промыслов, разведку и добычу нефти и угля на Камчатке и в других районах Восточной Сибири. Одновременно велись переговоры и готовился проект соглашения с правительством РСФСР об утверждении Вандерлипом в США агентства по финансированию советских закупок. Основным условием вступления договора в силу было обеспечение Вандерлипом американо-советских отношений де-факто. Однако банкир не получил поддержки ни от влиятельных корпораций, ни от правительства, осуществлявшего непримиримую антисоветскую политику. В результате ни один из проектов так и не был реализован.

Первый концессионный договор с правительством РСФСР заключила американская объединенная компания медикаментов и химических препаратов. 2 ноября 1921 представители компании Арманд Хаммер и Борис Мишель подписали в Москве договор о концессии на разработку асбестовых месторождений на Урале сроком на 20 лет. Договор пересматривался в 1924 году, выполнялся компанией до 1929 года и по ее инициативе был расторгнут 18 апреля 1930 года. Доставив в Россию, несмотря на эмбарго американского правительства на все экспортные поставки в Россию, крупную партию пшеницы, а затем договорившись с советским правительством о концессии на Урале, Хаммер продемонстрировал деловым кругам США, с одной стороны, безопасность ведения дел с Советской Россией, а с другой - их выгодность. И то и другое было расценено как крупный политический успех Советской России. Э. А. Иванян на основе рассекреченных документов КПСС утверждает, что "Хаммер стал агентом и курьером Коминтерна именно после, а может быть, и в результате подписания Соглашения о концессиях. Но этим его помощь России не ограничивалась. Когда Россия стала испытывать нужду в оборудовании для нефтяных промыслов, Хаммер предоставил советскому правительству кредит в размере 110 тысяч долларов, на которые это оборудование было закуплено и доставлено на Кавказ. Щедрое советское правительство заплатило Хаммеру за это оборудование из народных денег 160 тысяч долларов, не говоря уже о том, что Арманд Хаммер получил возможность скупать в России по дешёвке ценнейшие произведения искусства из ведущих музеев и художественных галерей страны. Услуги, оказанные Хаммером стране Советов, оплачивались сторицей".

Таким образом, мы можем отметить, что, несмотря на отсутствие дипломатических отношений, американский бизнес был в числе первых иностранных компаний получивших права на разработку и добычу природных месторождений в нашей стране. Пик активности пришелся на первую половину 20-ых годов. Затем количество американских концессий стало стремительно уменьшаться. Причиной этому служило то, что крупные капиталы они вкладывать боялись, а небольшие предприятия постепенно сдавали позиции в связи с ростом советской промышленности. В целом, источники и историография свидетельствуют о том, что именно за счет активного развития торгово-экономических контактов советское руководство пыталось склонить США к нормализации межгосударственных отношений.