Граф М.Т. Лорис-Меликов и его попытка правительственных реформ

Размещено на http://www.allbest.ru/

Содержание:

Введение

1. Начало административной деятельности

2. Во главе Верховной распорядительной комиссии

3. Министр Внутренних Дел

4. Смена правительства

Заключение

ВВЕДЕНИЕ

Граф М.Т. Лорис-Меликов - столь значительная фигура в истории России второй половины XIX века, что вряд ли найдутся исследования, посвященные государственным, административным, военным проблемам этого периода, где не упоминалось бы его имя. Однако жизнь и деятельность этого выдающегося государственного деятеля до сих пор остаются малоизученными. Характеристики его в литературе весьма разноречивы и далеко не всегда имеют под собой документальное основание.

Почему именно Лорис-Меликов был призван в качестве деятеля, способного вывести страну из общенационального кризиса? Случаен ли этот выбор, или ему в ту пору не было альтернативы?

Особое место занимает вопрос, освещающий харьковское генерал-губернаторство Лорис-Меликова и дающий представление о принципах его политики по усмирению революционного движения в этой губернии. Не отказываясь от репрессий, генерал-губернатор не считал их решающим средством освобождения вверенного ему края от негативного влияния революционеров. Раскрываются малоизвестные страницы административно-хозяйственной деятельности Лорис-Меликова в подвластных ему шести губерниях Харьковского генерал-губернаторства, характеризуется его позиция по отношению к крестьянскому вопросу, земству, новым судам, учебным заведениям, отражается его стремление обрести поддержку общества.

Необходимо обратить внимание на неслучайность назначения Лорис-Меликова главой Верховной распорядительной комиссии, благодаря его уникальному военному и административному опыту, накопленному к концу 1870-х годов, его способности находить выход из самых сложных ситуаций.

М.Т.Лорис-Меликов считал, что из тяжелого кризисного состояния Россию можно вывести только путем либеральных реформ. Его программа, более известная как “Конституция Лорис-Меликова”, нашла широкое одобрение во всех слоях общества. Обладая широкими властными полномочиями, он всеми силами стремился продвинуть реформы. Это стало главным делом его жизни.

1. НАЧАЛО АДМИНИСТРАТИВНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

меликов правительственный реформа

Лорис-Меликов Михаил Тариелович (Приложение 1) (1825 - 1888) - граф, один из замечательнейших государственных и военных деятелей России, родился в Тифлисе в семье состоятельного армянина, ведшего обширную торговлю с Лейпцигом; учился сначала в Лазаревском институте восточных языков, потом в школе гвардейских подпрапорщиков и юнкеров.

В 1843 г. Лорис-Меликов выпущен был корнетом в лейб-гвардии гродненский гусарский полк, а в 1847 г. переведен на Кавказ, где проявил себя в нескольких экспедициях.

"Удачно проходили военные действия русских войск на кавказском фронте. Во главе их был поставлен брат Александра II Михаил Николаевич, но фактическое командование осуществлял генерал М.Т. Лорис-Меликов. Здесь русская армия насчитывала 70 тыс. чел., турецкая 55 тыс. Попытка турецкого командования через свою агентуру поднять восстание в тылу русских войск (в Чечне и Дагестане) потерпела неудачу". [4; с. 197]

Когда во время восточной войны 1853 - 1856 гг. Н.Н.Муравьев обложил Карс, ему нужна была партизанская команда, которая пресекла бы всякие внешние сношения блокированной крепости. Лорис-Меликов организовал многочисленный отряд, состоявший из армян, грузин, курдов и других (здесь, как и во многом другом, Лорис-Меликову помогало знание нескольких восточных языков), и блистательно исполнил возложенную на него задачу.

В 1861 г. Лорис-Меликов сделан был военным начальником южного Дагестана и Дербентским градоначальником, а в 1863 г. - начальником Терской области. Здесь он пробыл почти 10 лет, проявив блестящие административные способности: в несколько лет он так хорошо подготовил население к восприятию гражданственности, что уже в 1869 г. оказалось возможным установить управление областью на основании общего губернского учреждения и даже ввести в действие судебные уставы императора Александра II.

Особую заботливость проявлял Лорис-Меликов о народном образовании: число учебных заведений из нескольких десятков возросло при нем до 300 слишком; на его личные средства учреждено во Владикавказе ремесленное училище, носящее его имя. При открытии русско-турецкой войны 1877 - 1878 гг., Лорис-Меликов, состоявший уже в чине генерала от кавалерии и в звании генерал-адъютанта, назначен был командующим отдельным корпусом на кавказско-турецкой границе.

12 апреля 1877 г. Лорис-Меликов вступил в турецкие владения, штурмом взял Ардаган и сосредоточил свои главные силы близ Карса, отрядив генерала Тергукасова на Эрзерум. Между тем турки собрали большие силы, под начальством Мухтара-паши, и опасения за отряд генерала Тергукасова побудили Лорис-Меликова атаковать их у Зевина. Атака была неудачна; Мухтар спустился с Сагандуга, а русские войска сняли осаду Карса (27 июня).

Получив подкрепления, Лорис-Меликов вновь перешел в наступление, разбил Мухтара-пашу на Аладже, взял штурмом Карс, считавшийся неприступным, разгромил соединенные силы Мухтара-паши и Измаила-паши на Деве-Бойну и, среди жестокой зимы, в безлесной местности, на высоте 700 футов, предпринял блокаду Эрзерума.

Русско-турецкая война 1877-78 гг. сделала прежде малоизвестного кавказского генерала популярным в глазах широкой российской общественности, а предыдущие заслуги Лорис-Меликова на административном поприще открыли для него новые горизонты работы уже в качестве не столько военного, сколько государственного деятеля в масштабах всей империи. Вместе с тем, на фоне активизации народнического движения в России необходима была новая политическая фигура, способная своим авторитетом руководить не только репрессивно-силовыми мерами (зачастую приводившими к контрпродуктивным результатам в борьбе против революционеров), но и влиять на общественное мнение более либеральными и привлекательными шагами по улучшению ситуации в стране.

Благодаря доверию к Лорис-Меликову местного населения и подрядчиков, он даже на неприятельской территории вел войну на кредитные деньги, чем доставил казне сбережение в несколько десятков миллионов. По заключении мира Лорис-Меликов награжден титулом графа (1878 г.). В январе 1879 г., когда в Ветлянке появилась чума, Лорис-Меликов назначен был временным астраханским, саратовским и самарским генерал-губернатором, облеченным неограниченными полномочиями.

Когда он 27 января прибыл в Царицын, эпидемия уже потухала, отчасти благодаря крайне суровым карантинным мерам, принятым самим населением зачумленных станиц, так что Лорис-Меликову оставалось лишь предупредить возобновление ее, путем улучшения местных санитарных условий.

"Лорис-Меликов поразил воображение жителей края не только своей деловитостью и энергией, но и поведением в быту. Образ жизни его был, по определению городского головы Царицына Н. Мельникова, спартанский, более простой и скромный, чем у многих генералов, камергеров, чиновников из его свиты. На приемах у генерал-губернатора не было излишеств - самый простой обед лишь с неизменным кахетинским вином, которое граф всегда возил с собой. Больная печень Михаила Тариеловича являлась отчасти следствием этого пристрастия. Поведение генерал-губернатора, было проще и демократичнее, чем у многих военных и гражданских чинов из его свиты. Они захватили лучшие квартиры в городе, потеснив, а то и вовсе вытеснив их хозяев. Приезжие из столицы чувствовали себя подлинными хозяевами в городе. Впрочем, горожане на них не жаловались, а занятый повседневными заботами Лорис-Меликов обращал внимание только на выполнение своих поручений. Сам облик генерал-губернатора был необычным и запоминающимся: Михаил Тариелович носил партикулярное платье - простой длиннополый драповый сюртук, с шашкой (черкесской) наперевес, мягкие кавказские чувяки. Хорошо продуманный образ генерал-губернатора сочетал в себе черты военного и гражданского начальника. Н. Вучетич упоминает и Георгиевский крест в петлице. Среди орденов Лорис-Меликова были, как говорилось, ордена Святого Георгия II и III степени. Он сделался отнюдь не только «идолом русских торговцев», но приобрел добрую славу среди самых широких слоев местного населения. По-своему переиначив непривычное для русского слуха отчество, здесь его называли так же, как и его солдаты на войне - Михаил Тарелкович. По-справедливому замечанию петербургского журналиста - свидетеля растущей популярности Лорис-Меликова, в исторические моменты, подобные сложившемуся в Поволжье, «толпе нужен кумир». И надо признать, что на роль кумира Лорис-Меликов в ту пору годился более чем кто-либо.

Память о двухмесячном пребывании Лорис-Меликова в Волжском крае сохранилась здесь на многие годы, и не только потому, что связывалась с чрезвычайными событиями. Российская провинция узрела новый для нее тип начальника - деятельного, энергичного, смелого в решениях, требовательного к их исполнению, твердого в своих обещаниях. Подданные империи едва ли не впервые столкнулись с представителем власти, пытавшимся разобраться в их нуждах, проникнуть в их заботы и помочь их разрешению. После отъезда генерал-губернатора многое вернулось «на круги своя» - вновь воцарилась русская расхлябанность, бюрократическая волокита, равнодушие и безответственность властей и неисполнение принятых решений. Но население уже узнало, что власть может быть иной - такой, как при Лорис-Меликове. В период его пребывания в Поволжье, по наблюдению столичного корреспондента, «в темной массе создалась картина будущего». Родной волжский город представал в ее воображении «умытый водопроводом, с мостовой, освещенный газом, обвитый образцовой набережной, лишенный стоков заразы, глубоких оврагов - всех приютов горя, нищеты, болезней. Все это на настоящую жизнь заставляло смотреть по-другому, чем прежде...

Для самого графа командировка в низовье Волги расширила его представления о российской действительности. Пребывание здесь было для него, человека военного, хорошо знавшего Кавказ, первым знакомством со среднерусской «глубинкой». За два месяца он узнал о российской провинции больше, чем за все предыдущие годы: эпидемия обнажила и обострила множество социально-экономических проблем, самым тесным образом связанных с политикой. Ранее он задумывался о них несколько отвлеченно, узнавая об их существовании из печати, разговоров с людьми более осведомленными: Д.А. Милютиным и А.А. Абазой, П.А. Валуевым, А.И. Кошелевым.

Теперь он воочию, на практике убеждался в необходимости многое в русской жизни изменить и перестроить. Он видел в действии органы самоуправления. Кроме 70 врачей, присланных в край, около пятидесяти были земскими врачами-добровольцами, приехавшими на эпидемию из разных губерний. Он убедился, что на местах, в глухой провинции, немало «сведущих» - опытных и энергичных деятелей из дворян, купцов и крестьян, способных поддержать любое здравое дело, идущее на пользу родному краю. Вряд ли мысль о привлечении их к управлению уже утвердилась в нем, но он, несомненно, опирался и на эти свои астраханско-царицынские впечатления, когда вплотную стал ее обдумывать". [2; с. 68]

2 апреля произошло покушение на царя. Народоволец Соловьев стрелял в Александра II во время его утренней прогулки, но промахнулся и был схвачен. Власть была поставлена перед необходимостью принятия чрезвычайных мер. Лорис-Меликов был назначен временным генерал-губернатором в Харьковскую губернию - важный район революционного движения, где ему, по выражению газеты «Голос», предстояла борьба с «нравственной эпидемией».

"Опыт борьбы с революционерами в Харькове привел Лорис-Меликова и к другим важным выводам, имевшим влияние на его дальнейшую политику. Он был согласен с наблюдениями одесского генерал-губернатора Э.И.Тотлебена, что революционные действия «не имеют местного характера», «возникая в одной местности, они продолжаются в другой», поскольку революционеры «быстро переносят свою деятельность из одного конца Империи в противоположные местности, и что все лица, примыкающие к революционному движению, видимо, составляют одно сообщество...». Но, в отличие от Тотлебена, Лорис-Меликов начинал понимать, что только одним объединением и согласованностью действий полиции и следственных органов разных местностей успеха в борьбе с революционным сообществом не достичь. Он уже осознал, что слишком много в стране сочувствующих и даже содействовавших тем, кто выступил против власти.

Пропагандисты и революционеры, по словам Д.А. Милютина, записанным в дневник 20 апреля, при всей чудовищности проповедуемых ими принципов, «не только не встречают отпора в обществе, но даже находят благоприятствующую почву в массе недовольных существующим порядком вещей». Военный министр замечает: «Я со своей стороны постоянно высказывал и высказываю эту самую мысль». Вполне возможно, что он высказывал ее и Лорис-Меликову, с которым в те апрельские дни 1879 г. тесно общался перед его отъездом в Харьков. В любом случае подобные соображения не были для Михаила Тариеловича неожиданными. Он мог не читать изданную в 1878 г. в Берлине брошюру К.Д. Кавелина «Политические призраки», где речь шла о всеобщем недовольстве и ожидании общественных перемен. Но даже в отчете за 1878 г. начальника жандармского управления Самарской губернии, подчиненной астраханскому генерал-губернатору, говорилось нечто подобное: «Теперь пропаганду более или менее ведут все, все недовольны каждый по-своему, и все недовольны правительством».

Спустя два месяца после отъезда из Харькова в докладе царю Лорис-Меликов высказал как свои собственные эти же мысли о всеобщем недовольстве и раздражении, о том, что равнодушное отношение общества «к происходящим событиям во многом парализовало принимавшиеся до сих пор меры к восстановлению порядка». Эти высказывания уже в значительной степени основывались не только на раздумьях об общем положении в стране, но и на итогах деятельности генерал-губернатора. [2; с. 90]

2. ВО ГЛАВЕ ВЕРХОВНОЙ РАСПОРЯДИТЕЛЬНОЙ КОМИССИИ

5 февраля грянул взрыв в Зимнем дворце, организованный ИК «Народной воли». Император не пострадал, но 11 солдат лейб-гвардии Финляндского полка, несшего караул во дворце, было убито и 56 ранено. Можно представить, как воспринял эту террористическую акцию боевой генерал Лорис-Меликов, оберегавший солдатские жизни на войне и столкнувшийся с гибелью воинов в самом центре империи - в столице, в царском дворце. Он назовет действия революционеров «преступными, позорящими наше общество». [2; с. 102]

12 февраля 1880 г. была образована «Верховная распорядительная комиссия по охране государственного порядка и общественного спокойствия» (Приложение 2). Во главе ее был поставлен М.Т. Лорис-Меликов, который попытался вести более гибкую политику.

В первой части Указа о создании Верховной распорядительной комиссии говорилось о необходимости положить «предел беспрерывно повторяющимся покушениям дерзких злоумышленников поколебать в России государственный и общественный порядок».

Указ состоял из одиннадцати пунктов. Первые пункты носили организационный характер (создание Комиссии, ее состав, назначение председателя). В следующих пунктах рассматривались функции ВРК. Как видно из Указа - основная задача Комиссии - организация борьбы с революционным движением. Председателю ВРК Лорис-Меликову давались широкие полномочия - права главноначальствующего в Санкт-Петербурге и его окрестностях, с непосредственным подчинением столичного градоначальника. Упразднялась должность петербургского генерал-губернатора. На Лорис-Меликова возлагалось «верховное направление» дел по государственным преступлениям. Все требования начальника Верховной распорядительной Комиссии подлежали немедленному исполнению всеми должностными лицами и ведомствами, не исключая и военного. Руководитель ВРК имел право «делать все распоряжения и принимать все меры для охранения государственного порядка и общественного спокойствия как в Санкт-Петербурге так и в других местностях империи».

Создание Комиссии и ее полномочия по существу ставили III Отделение собственной его императорского величества канцелярии в подчиненное Комиссии положение. Военный министр Д.А.Милютин, беседовавший с Лорис-Меликовым 10 февраля, писал о своем впечатлении от этого разговора: «Граф Лорис-Меликов понял свою новую роль не в значении только председателя следственной Комиссии, а в смысле диктатора, которому как бы подчиняются все власти, все министры».[3]

Как выяснилось в дальнейшем, Милютин был прав. В ходе работы комиссии, Лорис-Меликов понимал свои задачи весьма широко. Помимо непосредственной борьбы с противоправительственной деятельностью, он полагал, что Комиссия должна выработать систему мер, которые могли бы нормализовать положение в стране и успокоить общество. Что касается личности Лорис-Меликова, то она как нельзя более подходила для выполнения поставленных перед Комиссией задач.

Он отличался деловой активностью и умением искать компромиссы, он пользовался большим доверием императора, их общение в этот период было практически ежедневным.

26 февраля 1880г. Лорис-Меликов подает Александру II «Всеподданнейший доклад», основная мысль которого сводилась к необходимости объединения всех полицейских властей. Он считал это «единственным верным путем для достижения успехов в мерах против крамолы». Лорис-Меликов писал, что разрозненные действия правительственных лиц и учреждений - «одна из главнейших причин» неуспеха в борьбе с революционными силами». Царь выразил согласие с Лорис-Меликовым.

Указом 3 марта 1880 г. III Отделение собственной его императорского величества канцелярии было официально «временно» подчинено ВРК. Это было большой победой Лорис-Меликова. III Отделение являлось высшим органом политической полиции в России и подчинялось императору. Император назначал его главного начальника, который являлся одновременно и шефом жандармов. В обязанности III Отделения входила охрана государственного строя, надзор и контроль за всеми сторонами политической и общественной жизни России, а также за деятельностью государственного аппарата и выборных учреждений. Основной же функцией III Отделения являлась борьба со всеми проявлениями антиправительственной деятельности, будь то в области политики или идеологии. Просуществовав более полувека, III Отделение все меньше и меньше справлялось с возложенными на него функциями, хотя его структура и методы работы претерпевали определенные изменения. Член ВРК И.И.Шамшин, проведя ревизию III Отделения, отмечал крайнюю неэффективность его деятельности, связанную с отсутствием притока свежих сил, запущенностью делопроизводства, общую атмосферу застоя, устаревшие методы сыска, волокиту, слабое знание положения дел в революционных организациях.

Материалы обследования III Отделения отсутствуют как в фонде Верховной следственной Комиссии, так и в личном фонде Лорис-Меликова, нет их следов и в фонде III Отделения. Краткие сведения о результатах проверки сохранились лишь в дневнике государственного секретаря Е.А.Перетца, с которым член Комиссии ВРК, сенатор И.И.Шамшин, проводивший ревизию, делился своими впечатлениями. «... Дела III отделения были в большом беспорядке, - говорится в дневнике. - Часто не находилось в них весьма важных бумаг, на которых основано было все производство. Когда он, (Шамшин) требовал эти бумаги, отвечали обыкновенно, что их нет; при возобновлении же требования, особенно под угрозой пожаловаться графу Лорис-Меликову, производились розыски и часто находили было не достававшие листы; иногда оказывались они на дому у того или иного чиновника, иногда в ящиках столов канцелярии; раз случилось даже, что какое-то важное производство отыскано было за шкафом».

Шамшин утверждал, что «идеально» была поставлена деятельность по наблюдению за высокопоставленными лицами. В Дневнике же Перетца читаем: «Обо всем этом, не исключая анекдотов, случавшихся в частной жизни министров и других высокопоставленных лиц, докладывалось государю». Примером может служить тщательно организованное наблюдение за великим князем Николаем Николаевичем (старшим), за его поездками к неофициальной жене балерине Е.Г. Числовой и их детям, которые были высланы в Ригу. Наблюдение велось как в Риге, так и за всеми перемещениями великого князя. Велось наблюдение и за великим князем Константином Николаевичем. По свидетельству многих современников, к 80-м годам III Отделение превратилось в глазах общественности в крайне непопулярное, жестокое, неразборчивое в средствах государственное учреждение. Как писал в своем дневнике народоволец Н.В. Клеточников, сумевший внедриться в III Отделение, его сотрудники «готовы за деньги отца родного продать, выдумать на человека какую угодно небылицу, лишь бы написать донос и получить награду».

Явно устаревшей была и система соподчиненности III Отделения и других полицейских учреждений, остававшаяся почти без изменений с момента создания III Отделения в 1826 г.

Для характеристики III Отделения и его руководства еще более авторитетным является высказывание Н.Д. Селивестрова, генерал-лейтенанта, товарища шефа жандармов. После убийства С.М. Кравчинским шефа жандармов Н.В. Мезенцева, он временно исполнял должность шефа жандармов. В качестве такового он писал в русское посольство в Лондоне письмо с просьбой помочь в подыскании в Англии агента для работы в революционной среде: «Его величеству угодно, чтобы я действовал как хозяин всего дела и приступил к некоторым преобразованиям. При существующей обстановке действовать успешно - дело невозможное, и я прошу Вашего содействия. Все то, что было заведено Шуваловым, запущено, а пресловутый Шульц, может быть, в свое время имевший способности, - теперь никуда не годится, - он только сплетничает, жалуется. Агентов у нас вовсе нет, ни единого добропорядочного, и я обращаюсь к Вам за помощью ... Не откажите для пользы родины помочь. Шульц уверяет, что агентов-сыщиков и вообще агентов в России вовсе нельзя найти, что до известной степени справедливо. Извините за лаконизм: со дня убийства Мезенцева я работаю по 18 часов в сутки и боюсь свалиться с ног; я совершенно изнемогаю и проклинаю тот день, в который принял назначение товарища шефа жандармов. Ответ пришлите через Министерство внутренних дел, - иначе даже ко мне адресованные письма по почте приятель Шульца Шор все вскрывает».

Созданное как одно из отделений собственной его императорского величества канцелярии, III Отделение, как упоминалось выше, подчинялось непосредственно императору. В то время существовало Министерство внутренних дел и внутри этого Министерства - Департамент полиции Исполнительной. Не было четкого разграничения полномочий в деле руководства полицией на местах. Такое положение приводило к соперничеству между МВД и III Отделением, что также не могло не отражаться на эффективности и авторитете полицейских служб.

После проведения судебной реформы 60-х годов стали все более осложняться отношения между III Отделением и судебной властью, стремившейся следовать букве закона и в ряде случаев препятствовать полицейскому произволу. Разногласия между III Отделением и Министерством юстиции нарастали. Жандармы после введения временных правил 1 сентября 1878 г. все больше вмешивались в вопросы судебных властей.

За указом о временном подчинении III Отделения ВРК уже на следующий день (4 марта) последовало новое «высочайшее» повеление, в соответствии с которым и Отдельный корпус жандармов также был «временно» подчинен ВРК. Отдельный корпус жандармов был специальным воинским подразделением, чины которого составляли основу штата жандармско-полицейских учреждений Российской империи: Губернских жандармских управлений (ГЖУ), Петербургского охранного отделения, жандармско-полицейских управлений железных дорог, жандармских дивизионов, крепостных команд и т.д.

Корпус жандармов имел двойное подчинение. По инспекторской, строевой и хозяйственной части он входил в систему Военного министерства. По «наблюдательной части», организации и ведению политического розыска, дознаний подчинялся III Отделению.

Указами от 3 и 4 марта 1880 г. руководство всеми этими учреждениями перешло в руки Лорис-Меликова. Одновременно ему были представлены все права и «круг действий», присвоенные законом шефу жандармов.

11 апреля 1880 г. Лорис-Меликов передал Александру II всеподданнейший доклад (Приложение 3), который был программой дальнейших мероприятий ВРК для решения поставленных перед ней задач. В первой части докладной записки говорилось о том, что успела сделать Комиссия (координация деятельности жандармских органов и полиции, ускорение процессов рассмотрения дознаний по политическим делам, урегулирование вопроса административной ссылки и т.д.). Далее в докладе отмечалось, что для вывода страны из кризиса необходимо провести реформы, касающиеся различных сторон общественной жизни России. В части, касающейся «охранения государственного порядка и общественного спокойствия», предлагаемая программа состояла из пяти пунктов.

Примечательно, что эта часть доклада была наиболее внимательно прочитана Александром II, некоторые абзацы были отмечены карандашом с пометкой «да». В первом пункте Лорис-Меликов предлагал «идти твердо и решительно в деле преследования злоумышленников, но не смешивать с ними людей, виновных лишь в проступках, не имеющих прямого отношения к социально-революционным проявлениям».

Во втором пункте указывалось: «Всемерно стремиться к установлению полного единства действия всех органов правительственной власти, призванных к борьбе с преступными лжеучениями, к объединению, сосредоточению и усилению деятельности разного рода полиций (городской, уездной, жандармской и сыскной)...» [2; с. 432]

В третьем пункте Лорис-Меликов особо подчеркивал, что необходимо «стремиться к возвращению от чрезвычайных мер к законному течению дела».

Два последних пункта содержали перечень предлагавшихся конкретных мер по нормализации общественных отношений, подчеркивалась необходимость «побудить правительственные учреждения и лица к более внимательному отношению к выразившимся насущным потребностям населения и его представителям». Говорилось также о пересмотре паспортной системы облегчении крестьянских переселений, преобразовании губернских административных учреждений, установлении отношений нанимателей к рабочим и т.д.

Хотя предложения Лорис-Меликова, на первый взгляд, имели ограниченный характер, но уже сама постановка вопроса о том, что в настоящий период нельзя ограничиваться только карательными и полицейскими мерами, а необходимо проводить определенные преобразования, указывала на серьезность, намерений председателя Комиссии.

В конце доклада Лорис-Меликов отмечал, что разработка предлагаемых мероприятий «будет составлять предмет заботливости подлежащих министров и других высших установлений», но «возбуждение вопросов», очерченных в программе и. обсуждение «своевременности предложенных с этой целью мер должно входить в круг деятельности Верховной распорядительной Комиссии».

Доклад предполагал еще более широкое поле деятельности ВРК. Он был одобрен Александром II, наложившим весьма примечательную резолюцию:

«Благодарю за откровенное изложение твоих мыслей, которые почти во всем согласны с моими собственными. Вижу с удовольствием, что ты вполне понял тяжелую обузу, которую я на тебя возложил. Да поможет тебе Бог оправдать мое доверие». [2; с. 432]

Благодаря реформе политического сыска Лорис-Меликов добился серьезных успехов: во второй половине 1880 - начале 1881 г. были арестованы лидеры «Народной воли». В то же время Лорис-Меликов счел нужным пойти на некоторые уступки обществу, с тем, чтобы привлечь на сторону правительства его «благомыслящую часть». Он провел ряд мер, смягчавших цензуру печати и произвол местной администрации в отношении земских органов. [1; с. 34]

Выполнить программу Лорис-Меликова ВРК однако не успела. Летом 1880 г. сам Лорис-Меликов поставил перед Александром II вопрос о целесообразности существования ВРК. 26 июля 1880 г. он представил Александру II новый всеподданнейший доклад, в котором подвел итоги проделанной Комиссией работы, отметил «некоторые благоприятные признаки, свидетельствующие о заметном успокоении умов», считая, однако, что «вредные для государственного строя проявления социальных учений могут быть парализованы не в короткий срок...». Основная задача, подчеркивал он, - заключается в том, чтобы отнять у «крамолы» почву для развития революционных идей, что «возможно только в результате объединения усилий правительственной власти и общества».

В докладе указывалось, что Комиссия «не может быть тем постоянным, в государственном строе органом, который имел бы назначение не только создать, но и поддерживать прочное объединение правительственных сил для борьбы с крамолою... деятельность ее, как и всякой исключительной власти, не должна быть продолжительною...». [6; с. 188]

М.Т. Лорис-Меликов считал «настоящую минуту наиболее удобным временем» для ликвидации ВРК. Он предлагал сосредоточить жандармско-полицейские функции в одном из центральных государственных учреждений.

«Создание прочного порядка, - писал он, - возможно, когда "заведование всей полицией в государстве, как общей, так и политической, земскими и городскими делами и печатью" будет сосредоточено в Министерстве внутренних дел в лице министра».

Доклад Лорис-Меликова от 24 июля 1880 г. был одобрен императором.

6 августа был подписан Указ о ликвидации Верховной распорядительной комиссии. В нем говорилось, что «ближайшая цель учреждения Комиссии - объединение действий всех властей для борьбы с крамолой, настолько уже достигнута, что дальнейшие указания наши по охранению государственного порядка и общественного спокойствия могут быть проводимы в общеустановленном законом порядке, с некоторым расширением круга ведения Министерства внутренних дел». В связи с этим указом III Отделение упразднялось, а его функции переходили к новому учреждению, создаваемому этим указом - Департаменту государственной полиции в составе Министерства внутренних дел. «Впредь до возможности полного слияния высшего заведования полицией в одно учреждение упомянутого Министерства» [3]

3. МИНИСТР ВНУТРЕННИХ ДЕЛ

После упразднения Верховной распорядительной Комиссии Лорис-Меликов занял пост министра внутренних дел. В качестве министра Лорис-Меликов продолжал прежнюю политику, заключавшуюся в некотором ослаблении гнета цензуры, в подготовлении мер, имевших в виду улучшение экономического положения народа, в сочувственном отношении к органам самоуправления.

Пригласив к себе редакторов либеральных изданий, Лорис-Меликов заверил их, что они получили возможность обсуждать мероприятия правительства, однако просил не волновать умы мечтаниями о каких-либо представительных собраниях, речь может идти лишь о том, что земства будут пользоваться правами, предоставленными им законом, и выяснять нужды и желания населения разных губерний. Результаты встречи не замедлили сказаться. Авторитет правительства Лорис-Меликова в глазах общества вырос.

«Он проектировал понижение выкупных платежей, содействие крестьянам в покупке земли, облегчение условий переселения; успел провести отмену соляного налога. В видах выяснения народных нужд были предприняты сенаторские ревизии. Материал, собранный ревизиями, и свои проекты, Лорис-Меликов предполагал передать на рассмотрение особой комиссии, в состав которой должны были войти, кроме чиновников, выборные от губернских земств и некоторых городских дум. Этот план (Приложение 4 - Всеподданнейший доклад министра внутренних дел графа М.Т.Лорис-Меликова от 28 января 1881) впоследствии стал известен под именем конституции Лорис-Меликова, хотя конституцией он не был, так как участие общественных деятелей допускалось лишь для вполне определенной задачи и только с совещательным голосом» [1; с. 41].

Ревизующим сенаторам вменялось в обязанность собрать и выяснить факты, свидетельствующие как об экономическом положении крестьянского и фабричного населения и о влиянии на него правительственных мер, так и о настроении умов и о степени воздействия на них практиковавшихся правительством в борьбе с "неблагонадежными элементами общества" мероприятий, в роде административной высылки; им предлагалось также постараться раскрыть "причину неуспеха деятельности земств", не скрывая, что такая причина может быть найдена в плохой организации земских выборов или в стеснении земств администрацией, и ставя вопрос, "может ли быть изыскана удобная форма для совместных суждений земств разных губерний по такими вопросам, которые бы требовали совокупных мер"; в качестве таких вопросов инструкция намечала борьбу с эпидемиями, эпизоотиями, вредными насекомыми, и устройство пограничных мостов и переправ.

В обширной записке о нуждах сельского населения Лорис-Меликов указывал, что "улучшение сельскохозяйственной культуры всегда было результатом общего подъема как нравственных, так и материальных сил"; что "в настоящую минуту улучшение сельского хозяйства в среде крестьян зависит не столько от тех или других способов возделывания земли, сколько от условий их личного положения"; что "мерами наиболее существенными и наиболее способными оказать благотворное влияние в этом отношении могут быть признаны только такие, которые поставили бы крестьянина в лучшие условия по отношению к существующим уже формам культур".

Как главнейшие из таких мер, Лорис-Меликов намечал:

1) понижение выкупных платежей

2) содействие крестьянам в покупке земли, при помощи ссуд

3) облегчение условий переселения и содействие к выселению крестьян из густонаселенных губерний

Из реформ экономического характера Лорис-Меликов успел провести только отмену соляного налога и повышение гильдейских пошлин. Ход преобразований тормозила борьба с революционной агитацией, не прекращавшаяся ни на одну минуту.

«Великие реформы» остались «отчасти незаконченными», писал Лорис-Меликов в своем докладе царю (Приложение 4) и предлагал для их завершения организовать две комиссии - административно-хозяйственную и финансовую - для обсуждения законопроектов, которые затем будут рассматриваться обшей комиссией из выборных представителей земств и городов и лицами, назначенными правительством. Комиссия должна была собираться на срок не более двух месяцев, и затем одобренный ею законопроект передавался в Государственный совет, где уже лишних выборных представителей не было, а лишь приглашались 10-15 лиц, «обладавших особыми познаниями, опытностью и выдающимися способностями». Видное место в программе занимал закон о печати, для разработки которого создавалась специальная комиссия. Закон должен был устранить вызывавший особое недовольство цензурный произвол и ввести практику судебного разбирательства. Программа была рассчитана на 5-7 лет и должна была осуществляться при поддержке общества.

Главным для Лорис-Меликова была либерализация общественного строя России, на которую далеко не сразу согласился и сам император Александр II. Эта идея коренных либеральных реформ полностью соответствовала характеру и политическим взглядам Лорис-Меликова, известного своим афоризмом «сила не в силе, сила в любви» - афоризма, который он постоянно в течение всей своей административной и политической деятельности пытался претворять в реальную практику.

Александр II одобрил план и назначил его обсуждение на 4 марта. Исполнение этого плана, по позднейшему признанию Кравчинского и многих других революционеров, могло бы предотвратить катастрофу 1 марта; но он держался в строгой тайне, и обществу известен не был. Великим князьям и наследникам, император заявил, что «сделан первый шаг к конституции».

«… Несколько времени спустя Лорис-Меликов сам прибыл во дворец, чтобы в подробностях доложить, как удалось полиции захватить страшного анархиста (народовольца Андрея Желябова - ред.). Он сообщил, что, по данным следствия, надо предполагать серьезное покушение в ближайшие дни. Он посоветовал ввиду этого не ездить на следующий день на развод. Александр II был очень изумлен этим советом: "А почему же мне не поехать на развод?" Министр, не будучи в состоянии привести никаких определенных данных, не счел себя вправе настаивать, тем более что государь перевел разговор на другую тему, заметив у министра папку с бумагами.

Взяв из его рук папку, Александр II внимательно прочел один из документов и подписал его. Это был манифест, сообщавший русскому народу о введении в состав Государственного Совета членов по избранию. Этот первый акт, ограничивавший самодержавие, должен был стать началом новой эры русской истории.

Александр II поспешно подписал еще две или три бумаги и, простившись с Лорис-Меликовым, подошел к княгине Юрьевской. "Дело сделано, - сказал он со вздохом облегчения, - я только что подписал манифест, он будет обнародован в понедельник утром в газетах. Надеюсь, что он произведет хорошее впечатление. Во всяком случае, Россия увидит, что я дал все, что возможно..."

В это время госпожа Ш. в прихожей дворца встретилась с Лорис-Меликовым, который с сияющим видом спускался по лестнице. Он отвел ее в сторону и сказал: "Поздравьте меня, дорогая Варвара Игнатьевна... Это великий день в истории России". Лорис-Меликов вынул из портфеля манифест, под которым она прочла три подписи:

Александр,

Александр, наследник-цесаревич,

Константин, генерал-адмирал.

Прощаясь с госпожой Ш., Лорис-Меликов сказал: "Я сейчас отвезу его в типографию, чтобы он был опубликован послезавтра".» [5; с. 17]

1 марта 1881 г. группа террористов подстерегла царскую карету на берегу Екатерининского канала. Брошенная Н.И.Рысаковым бомба разворотила карету и поразила несколько человек из царского конвоя, но не задела царя. Однако бомба, брошенная И.И.Гриневицким, смертельно ранила царя и самого террориста.

Убийство Александра II вызвало страх и растерянность в верхах. Ожидали "уличных волнений". Сами народовольцы рассчитывали, что "крестьяне возьмутся за топоры". Но крестьяне восприняли акт цареубийства революционерами иначе: "Царя убили дворяне за то, что он дал мужикам волю". [4; с.206]

Убийство императора Александра II 1 марта оказалось роковым для либерального проекта реформ Лорис-Меликова, как впрочем, и для его карьеры на высшем государственном посту.

4. СМЕНА ПРАВИТЕЛЬСТВА

«...В то время как врачи и слуги убирали еще тело покойного, граф Лорис-Меликов испрашивал царского решения по вопросу, не терпящего отлагательства. Он спрашивал у Александра III, должен ли он, согласно приказу, полученному им накануне, опубликовать в завтрашнем номере "Правительственного вестника" манифест, извещающий русский народ о преобразовании Государственного Совета и о вступлении на путь ограничения самодержавия народным представительством.

Нимало не колеблясь, Александра III ответил: "Я всегда буду уважать волю своего отца. Пусть завтра манифест будет опубликован".

Но в течение ночи министр внутренних дел получил приказ отложить печатание манифеста. Это было результатом тайного совещания собравшихся в Аничковом дворце реакционеров. Уступая страстным мольбам своих приближенных, Александр III неожиданно решил отложить исполнение отцовского завещания до тех пор, пока обстоятельства не позволят ему открыто отречься от него. Лишь пламенному красноречию его бывшего преподавателя, знаменитого обер-прокурора Святейшего Синода, фанатика неограниченного самодержавия Победоносцева удалось сломить сопротивление упрямого и набожного Александра III. Лорис-Меликов, получив этот приказ, с горечью сказал: "Несчастный! Он уничтожил собственную подпись".» [5; с. 17]

Уже 8 марта 1881 г. состоялось заседание Совета министров. Оно началось с выступления графа С.Г. Строганова, заявившего, что предложения Лорис-Меликова приведут к передаче власти из рук самодержавной монархии. Его слова были подхвачены Александром III, бросившим реплику, что «и я тоже опасаюсь, что это шаг к конституции». Затем на проект обрушился Победоносцев. Политику реформ, которая угрожала России введением конституции «по типу французских генеральных штатов», он объявил несостоятельной. Реформы 60-70-х гг., по его словам, дали свободу крестьянам, не установив над ними власть; земство - это говорильня, в которой орудуют люди «негодные и безответственные»; суд присяжных - говорильня адвокатов, к говорильне привела свобода печати. Фактически то, о чем говорил обер-прокурор Святейшего синода, было программой контрреформ. Недаром О.А. Милютин заметил в своем дневнике: «Многие из нас не могли скрыть нервного вздрагивания от некоторых фраз этого реакционера». Несмотря на поддержку многих участников заседания, проект был отложен.

На протяжении марта-апреля 1881 г. либеральная группировка не выработала ни четкой стратегии, ни действенной тактики для достижения своей цели. В дневнике Д.А. Милютина лишь 16 марта отмечено совещание либеральных соратников - первое после заседания Совета министров. Признавая, что план преобразований под угрозой, меры, нужные для его успеха, не обсуждали. Говорили лишь об уходе в отставку в случае его отклонения. Решено было «выжидать, пока не выяснится путь, который выбрал император». Тактика выжидания была губительной в это время для Лорис-Меликова и наиболее выгодной для непреклонных сторонников самодержавия. Последние оказались более сплоченными и активными в отстаивании своих интересов [2; с. 199].

Однако Лорис-Меликов, пользуясь тем, что по императорской формуле проект не был отвергнут, а отложен, предпринял еще одну попытку претворить в жизнь свою программу. 12 апреля он представил царю «всеподданнейший доклад», в котором реформе управления было уделено особое внимание. Министр предлагал обеспечить «единство правительства и программы внутренней политики», иными словами, создать «однородное правительство» для обсуждения в Совете министров важнейших государственных вопросов и «привлечения общественных представителей к предварительной разработке и выполнению реформ». Этому коллегиальному правительству надлежало, по мнению автора, объединить полицейские и жандармские органы в губерниях и подчинить их губернаторам; пересмотреть вопрос о земском и городском самоуправлении, расширив права местных городских и земских учреждений; отменить подушную подать и ввести налоги на «всесословных», более справедливых основаниях. В целях совершенствования учебного процесса и развития грамотности предлагалось провести реформу высшей и средней школы, улучшить законодательство и печать.

Снова и снова убеждал министр самодержца, что на прерогативы его власти эта мера не покушается: принципа самодержавия законосовещательное собрание призванных не затронет. Лорис-Меликов особо оговаривает, что обсуждению общественных представителей будут подлежать лишь хозяйственные и экономические меры, к совещаниям об изменениях в законе о печати или по поводу реорганизации полиции они привлекаться не будут .

Призыв общественных представителей и привлечение их к совещательной законотворческой деятельности, повторял Лорис-Меликов уже неоднократно высказанную мысль, даст возможность власти до утверждения законов узнавать действительное общественное мнение и избавит ее от последующих изменений. А общество оградит от законодательных сюрпризов и, удовлетворяя его стремление к общественному служению, возбудит в нем «чувство солидарности с правительством и нравственной ответственности за издаваемые законы». Предельно четкая постановка вопроса о назревших преобразованиях, категоричность, с которой докладчик настаивал на введении общественного представительства, требовали столь же ясного и определенного ответа.

Думается, что доклад 12 апреля в этом смысле оказал на Александра III едва ли не большее воздействие, чем призывы Победоносцева и Каткова к решительным заявлениям и действиям [2; с. 203].

Лорис-Меликов, по сути, поставил нового, еще не коронованного императора перед безотлагательной необходимостью обозначить правительственную программу - или приняв предложенную министром, предварительно в общих чертах одобренную Александром II, или заявить свою, «новую политику». Выбор Александр Александрович уже сделал, предстояло лишь объявить о нем в подходящий момент, избежав эксцессов. Царь назначил на 21 апреля совещание, которое, по свидетельству военного министра, было «вызвано весьма серьезными объяснениями Лорис-Меликова с Государем о необходимости так или иначе выйти, наконец, из настоящей неизвестности и замкнутости». В признании этой необходимости позиции министра внутренних дел и обер-прокурора Синода совпали.

20 апреля, съехавшись у министра финансов А.А. Абазы, Лорис-Меликов и военный министр более всего боялись, чтобы совещание не утонуло в частных вопросах: необходимо было определить судьбу проекта Лорис-Меликова и тем самым направление текущей политики. Они ожидали решительной схватки, и Лорис-Меликов, по словам Милютина, не предвидел «ничего хорошего».

Однако противники избрали иную тактику: от прямого столкновения они как раз уклонялись.

Обмениваясь резко отрицательными оценками деятельности министра внутренних дел и его сторонников, царь и ставший его ближайшим советником Победоносцев внешне вели себя с ними весьма благожелательно. Строя планы поворота к «новой политике» и соответствующих смещений непригодных для нее лиц, пытались создать впечатление мира и согласия в «верхах».

Совещание 21 апреля в Гатчине открыл император, заявив о своем желании выслушать мнения, какие меры «следует принять и какую программу для дальнейших действий». Лорис-Меликов изложил эту программу, повторив основные положения доклада 12 апреля. Выступившие после него Д.А. Милютин, А.А. Абаза, Д.Н. Набоков, барон А.П. Николаи поддержали в целом Лорис-Меликова и его план преобразований. Выступивший последним Победоносцев ни опровергать, ни отвергать предложения Лорис-Меликова не стал, ограничившись неопределенными рассуждениями о необходимости улучшений государственного строя. Александр III предложил министрам собираться для обсуждения назревших вопросов для выработки общих взглядов. Такой исход совещания давал все основания либеральным администраторам для благоприятных выводов. Даже весьма осторожный и сдержанный в оценках Д.А. Милютин предположил, что «нынешнее совещание повлияет благотворно на направление мыслей молодого императора». Даже умный А.А. Абаза, отнюдь не новичок в придворных баталиях, посчитал, что «наступило полное торжество» Лорис-Меликова, а Победоносцев «был «истерт в порошок». Между тем обер-прокурор Синода, осведомленный о радужных выводах своих идейных и политических противников, потешался над ними в письме к своему доверенному лицу - Е.ф. Тютчевой. «Они ехали туда в страхе, не прогонят ли их, - рассказывал он, - вернулись в торжестве невообразимом и стали говорить, что одержали блестящую победу... Пароль дан такой, что я посрамлен, и победа одержана надо мною».

Обер-прокурор Синода хорошо знал настроение императора и вместе с ним готовился к решительной акции. Уже 21 апреля Александр III поделился с ним «грустным впечатлением» от совещания и своей решимостью не допустить представительного правления в России. Он созывал совещание вовсе не для того, чтобы глубже понять позицию своих министров - способных, честных, знающих деятелей Он не собирался с ними дискутировать - не царское это дело. Он еще раз хотел убедиться, насколько тверды они в своих стремлениях, и это ему удалось. Александр III понял, что для Лорис-Меликова отказаться от задуманных преобразований столь же невозможно, как для него, самодержца всероссийского, задумавшего вернуть страну к ее исконным устоям, иметь такого министра, как Лорис-Меликов.

Ощущение победы у либеральных министров после заседания в Гатчине 21 апреля, которое Константин Петрович Победоносцев едко высмеивал, именно он сам и постарался создать. Обер-прокурор действовал как заправский конспиратор. Выступив с обтекаемой, почти соглашательской речью, он, по свидетельству А.А. Абазы, на обратном пути в Петербург выражал сожаления по поводу недоразумений, возникших после заседания 8 марта. Упрекавший Лорис-Меликова в нечестности и фальши, Константин Петрович с большим искусством усыпил бдительность своих противников, которые могли бы помешать готовившемуся за их спиной царскому манифесту. Уклонясь от открытого боя, от прямой полемики, царь и его ближайший советник готовили его в глубокой тайне. Ежедневные сношения с Гатчиной и непрерывные поездки туда Константин Петрович объяснял делами своего духовного ведомства, совсем в тот момент заброшенными. Текст манифеста был подготовлен Победоносцевым 26 апреля и на другой день одобрен царем. (…)

Царь объявлял в нем, что намерен править с верой «в силу истинно самодержавной власти», которую будет «утверждать и охранять от всяких на нее поползновений». Это провозглашение основной задачей начавшегося царствования сохранения принципов самодержавной власти в чистоте и неприкосновенности закрывало путь любым политическим преобразованиям, в том числе и на самодержавие не покушавшимся. Для либеральных министров, успокоенных и умиротворенных дворцовыми заговорщиками, манифест явился неожиданностью. Они рассчитывали на дальнейшее обсуждение проекта Лорис-Меликова, что, по сути, хотя и неопределенно, было обещано им 21 апреля в Гатчине. Сообщение о нем вызвало небывалый в стенах кабинета министра внутренних дел всплеск эмоций. А.А. Абаза предлагал всем экстренным поездом ехать в Гатчину для объяснений с царем, раздавались предложения о коллективной отставке. «Гр. Лорис-Меликов и А.А. Абаза в сильных выражениях высказывали свое негодование и прямо заявили, что не могут оставаться министрами, - записал Милютин 29 апреля о происходившем в тот день. - Я присоединился к их мнению. Набоков, Игнатьев, барон Николаи, хотя сдержаннее, также высказали свое удивление. Победоносцев, бледный, смущенный, молча стоял как подсудимый перед судьями» [2; с. 204].

Манифест 29 апреля послужил сигналом к смене правительства и перегруппировке сил в «верхах». 30 апреля подал в отставку министр внутренних дел М.Т. Лорис-Меликов, вслед за ним - министр финансов А.А. Абаза и военный министр Д.А. Милютин. А.А. Сабуров был смещен с поста министра просвещения несколько ранее, а великий князь Константин Николаевич не только лишен должности главы морского ведомства, но и удален от двора вообще.

Отставки либеральных администраторов были неизбежны - Лорис-Меликов и его соратники не годились для того, чтобы охранять самодержавную власть «от всяких на нее поползновений». Это были люди, убежденные, что вывести страну из кризиса, превратить в действительно великую державу может только «решительное движение вперед в смысле улучшения политического и экономического строя государства».