Эти эпизоды рассказаны и хронистами из «семьи Гесты». Петр Тудебод пишет, как ему свойственно, близко к тексту Анонима. Балдуин «нашел их, когда они убивали его народ, атаковал их всем своим сердцем и превзошел их с Божьей помощью» Pierre Tudebode. P. 39 : « Tandem invenit eos occidentes gentem suam quosque invasit toto corde, et Deo iuvante eos superavit ». . Затем император атакует еще раз: «Вечером несчастный император отправил свои войска, приказав им атаковать герцога и народ Христа. Гоня их, непобедимый герцог и Христово войско, семерых из них убили, преследуя остальных вплоть до ворот города» Ibid: « Sero autem superveniente mandavit infelix imperator suos exercitus, et fecit invadere ducem simul cum Christi gente. Quos sequens invictus una cum Christi militibus occidit septem ex illis, et persequendo alios veniebat usque ad civitatis portam ». . Гвиберт Ножанский пишет: «И когда он (Балдуин - В.П.) заметил, что нашим досаждает неистовство туркополов, он яростно атаковал их, как подобает, и с благоволения Бога, одержал такую победу, что захватил шестьдесят из них, часть убил, а часть отвел своему брату» RHC. T. 4. P. 147: «…et quum suos repperisset Turcopolitarum violentia molestari, acerrime eos, , uti decebat, aggreditur; et Deo prosperante, tanta victoria potitur, ut ex eis sexaginta comprehensis, partim occiderit, partim duci fratri obtulerit». . Хроника Роберта Реймсского: «Сильный духом, он мужественным натиском напал на них, и с Божьей помощью превзошел их, убив многих из них и представив своему брату-герцогу пленных» RHC. T. 3. P. 744: «…forti animo et virili impetu illos invasit; et sic, Deo juvante, illos superavit pluresque ex eis occidit, et captos fratri suo duci praesentavit». ; «На закате солнца, когда ночь уже покрыла поверхность земли, пособники императора предвкушали нападение на герцога. Однако, с помощью божественной благодати, с большим для них ущербом, они едва ушли от рук наших» RHC. T. 3. P. 744: «Sole igitur occidente, quum nox superficiem terrae cooperuisset, satellites imperatoris praesumpserunt ducem invadere; sed divina adminiculante gratia, cum mango sui detrimento, vix manus illius potuerunt evadere». . В общем и целом, во всех этих хрониках мы видим ситуацию, сходную с хроникой «Деяния франков».

Аналогичная ситуация наблюдается и в описании Анонимом инцидента с крепостью еретиков, о которой также уже было упомянуто. Византийцы, которые, по сути, защищают свои земли, оказываются неправы. Выражено это, правда, не словами самого хрониста, а пересказанными им словами Боэмунда Тарентского. Это дает понять, может быть и не точку зрения хрониста, но все же того, кто участвовал в походе. Боэмунд спрашивает: «Почему вы, негодные, убиваете народ Христов и мой? У меня нет никакой распри с вашим императором» Gesta Francorum. P. 9 : « Quare miseri occiditis gentem Christi et meam? Ego cum vestro imperatore nullam altercationem habeo ». . Наемники отвечают на это, что они здесь не при чем и лишь выполняют приказы императора. Эта фраза Боэмунда, опять же, на наш взгляд, предполагает, что в конфликте есть лишь одна сторона, которая пользуется поддержкой Бога, и речь идет о крестоносцах.

Петр Тудебод рассказывает все точно так же, как Аноним Petrus Tudebodus. P. 41-42 : « Exinde pervenit Durachim, quae civitas imperatoris est ; cupiensque iam esse in terra sua, quandoque inimicorum invasus est pessimorum manu. Quare miseri occiditis gentem Christi et meam? Ego cum vestro imperatore nullam altercationem habeo ». . Гвиберт Ножанский пишет несколько более категорично: «Отчего, сказал он, вы нападаете на народ Христов и мой? Я не замышляю свергнуть вашего императора» RHC. T. 4. P. 153: «Cur, inquit, et Christi et meam insequimini gentem? Ego imperatori vestro nihil molior eversionis». . Роберт Реймсский в своей хронике больше упирает факт божественности крестоносцев: «О, маловразумительный народ! Почему вы пытаетесь убить наш народ, который еще и народ Бога? Мы - товарищи и слуги веры Христовой, и воины-паломники Святого Гроба. Мы никоим образом не пытаемся вам навредить, или отобрать что-либо у вашего императора» RHC. T. 3. P. 746: «Gens male sana, quare quaeritis occidere gentem Dei et nostrum? Nos sumus Christianae fidei consortes et domestici et peregrini milites Sancti Sepulcri. Nos neminem vestrum quaerimus laedere, nec imperatori vestro molimur aliquid auferre». . Хроника Роберта здесь достаточно примечательна: далее оказывается, наемники императора сами отдают себе отчет, у кого какой статус. Скорее всего, эта фраза придумана хронистом, но она многое проясняет для нашего исследования: «Господин! Мы - наемники императора желаем получить от него вознаграждение. Мы идем, куда ему захочется, мы делаем то, что он повелевает, повинуясь ему больше, чем Богу. Однако, мы признаем, что должно повиноваться Богу, а не людям Деяния апостолов, 5:29. … Во имя Господа, воинами и паломниками которого вы являетесь, удостойте нас своей милости» RHC. T. 3. P. 746: «Domine, conductitii milites imperatoris sumus, et donativa nostra promereri ab eo desideramus: quo ei libet vadimus, quod praecipit facimus, et magis illi quam Deo obedimus. Nos tamen bene recognoscimus quia magis oportet obedire Deo quam hominibus... Sed pro Deo, cujus peregrini et milites estis, dignemini nostri misereri». . В принципе, факт признания врагами божественности крестоносцев не является в хрониках редкостью. Мусульмане это делают на примере диалога Кербоги с его матерью в хронике «Деяния франков».

В хрониках, не относящихся к «семье Гесты» тоже встречаются подобные моменты. В качестве примера можно привести то, как Раймунд Анжильский описывает, как епископа Пюи взяли в плен наемники императора: «Епископ Пюи... был захвачен печенегами. Они сбросили его с его мула, ограбили и сильно ударили по голове. Но поскольку епископ был столь необходим народу Бога, его жизнь была спасена» Raymond d'Aguilers. P. 39: «…episcopus Podiensis…a Pincenatis captus est. Qui deicientes eum de mula spoliaverunt, et in capite graviter eum percusserunt. Sed quia tantus pontifex adhuc populo Dei erat necessarius, per eius misericordiam vite est reservatus». . Похожая фраза имеется у Петра Тудебода Petrus Tudebodus. P. 44. . Рауль Каэнский рассказывает, как Алексей замышлял победить воинов Танкреда (речь идет о военных действиях уже после крестового похода, но до освобождения Боэмунда Тарентского из сарацинского плена), но у него это не получилось: «На земле решают люди, но судит Бог, который восседает в небесах над херувимами» RHC. T. 3. P. 708: «Deliberant in terra homines: judicat qui sedet super Cherubim in coelo Deus». . Когда Эккехард из Ауры пишет о кознях императора по прибытии крестоносцев в Византию, он пишет: «Он (император - В.П.) уничтожил бы их обманом, если бы мастерство герцога Готфрида более надежно не охраняло бы стадо Господа» RHC. T. 5. P. 21: «…dolis eos interfecisset, nisi Gotefridi ducis solertia supra gregem Domini cautius vigilasset». . Бодри Дольский излагает сходные идеи, описывая одну из стычек крестоносцев с императорскими властями: «Император Алексей, услышав это, был в гневе и постоянно замышлял в своем сердце зло в отношении войска Христа» RHC. T. 4. P. 22: «Audiens hoc imperator Alexius, valde iratus, malum exercitui Christi in corde suo indesinenter machinabatur». . Хронист не предполагает здесь равенство статуса крестоносцев и императора. Подобную же дифференциацию мы видим в рассказе о том, как император, шедший на помощь крестоносцам, ушел обратно под влиянием слов Стефана Шартрского: «Если бы император Алексей тогда все же пришел и превзошел бы турок, триумф был бы приписан его народу, а не войску Бога» RHC. T. 5. P. 73: «Si enim Alexius imperator advenisset Turcosque superasset, triumphus gentis suae non exercitui Dei ascriberetur». . В его же хронике крестоносцы возмущаются, что им приходится присягать императору: «Франки утверждали, что должны клятву только Богу, воинами которого они были в пути» Ibid. P. 25: «Franci praetendere se juramentum nulli nisi Deo debere, cui milites erant in via». .

Хроника Петра Тудебода содержит подобные идеи во фрагменте, не имеющем ничего общего с «Деяниями франков» и явно не перенятом у Анонима. Речь идет о пути войска Раймунда Сен-Жилльского через Восточную Европу: «Выйдя (из Склавонии - В.П.), он (Раймунд Сен-Жилльский - В.П.) достиг Диррахия, который был императорским городом. Он надеялся, что находится в своей земле, но вдруг был атакован вражескими подонками. Греческий народ, наблюдая за этими благоразумнейшими воинами Христа, тайно и скрытно не прекращали выслеживать день и ночь, как навредить им и причинить им вред» Petrus Tudebodus. P. 44: «Exinde pervenit Durachim, quae civitas imperatoris est; cupiensque jam esse in terra sua, quandoque inimicorum invasus est pessimorum manu. Grecorum itaque gens insidians istos prudentissimos Christi milites, quocumque ei nocere aut offendere potuerat in die et in nocte latenter et occulte non desinebat». . В хронике Гвиберта Ножанского также имеется фрагмент со сходной идеей, отсутствующий при этом: «Но Бог, вдохновением которого были движимы эти набожные толпы, защитил их так, что негоднейший (император) не нашел места, чтобы им навредить. Напротив, несчастный, он был повергнут в страх» RHC. T. 4. P. 154: «Sed Deus, cujus pia illa agmina ducebantur instinctu, ita eos est tiutus, ut nullus ad eorum laesionem nequissimo pateret locus, immo, omni possibilitate succisa, gravis misero incuteretur metus». .

Таким образом, в «Деяниях франков» византийцы не поддерживаются Богом. На примерах других хроник мы видим то же самое, т.е. сам факт построения своеобразной «иерархии христиан» здесь не уникален. До сих пор мы не смогли выделить «Деяния франков» из общего ряда хроник. С другой стороны, ряд хронистов не останавливаются на иерархизации христиан и критикуют византийцев с религиозной точки зрения, чего Аноним не делает.

Гвиберт Ножанский довольно много внимания уделяет критике восточного христианства. Фактически он говорит о том, что восточное христианство погрязло в ересях (при этом Гвиберт дает понять, что речь идет именно о греках): «Этот вздор до сих пор процветает у них как в делах светских, так и в христианском вероисповедании. И у нас нет с ним практически ничего общего ни в причащении, ни в подчинении апостольскому престолу» RHC. T. 4. P. 126: «Unde haec ipsorum, et in actu saeculari, et in professione Christiana, nugacitas ad hoc usque tempus in tantum viguit, ut neque in Eucharistiae confectione, neque in apostolicae sedis subjectione pene quicquam illis commune nobiscum sit». . Далее есть еще одно любопытное замечание касательно filioque, где хронист говорит о «damnatio» восточного христианства, которое чаще переводится как «проклятие» Ibid. P. 126. . В основном, Гвиберт критикует византийцев по поводу разных способов причастия и по поводу filioque в символе веры. В итоге, византийцы были, по мнению хрониста, наказаны за свои отклонения от истины: «Отпав от веры в Троицу, они постепенно пришли к тому, что понесли большой ущерб от языческих народов, ибо те, кто в грязи, до сих пор покрыты грязью» Ibid. P. 127: «Dum enim a Trinitatis fide desciscunt, ut adhuc sordescant qui in sordibus sunt, paulatim usque ad estrema suspiciendae gentilitatis detrimenta venerunt». . Гвиберт, таким образом, говорит о том, что за их отступления от истины, византийцы были наказаны пришествием сарацинов. Он также выражает недовольство по поводу браков священников и якобы изданного императором закона, предписывающего отдавать одну из дочерей в проститутки, если всего их три или четыре.

Довольно строг по отношению к византийцам Рауль Каэнский: «Язычники вокруг нас стали сильнее. Греки и турки закрыли нам все пути. Мы ожесточили две наиболее мощные из сил мира - Константинополь и Персию» RHC. T. 3. P. 712: «Invaluit contra nos gentilitas, vias nobis circumcirca obstruxerunt Graeci et Turci: geminas totius orbis opulentissimas exasperavimus potestates, Constantinopolim et Persida». . Он таким образом приравнивает греков к туркам и называет язычниками и тех, и других. Раймунд Анжильский намекает на то, что византийцы - это чуть ли не враги веры: «Первый дар, который дал нам Господь, а именно Никея, отвернулся от него. Бог дал вам свой город, отобрав его у ваших врагов, но потом не был там познан. Если кто-то упоминал имя Господа, то был бит плетьми а дела Божии там не творились» Raymond d'Aguilers. P. 86: «Prius donum quod vobis contulit Dominus scilicet Nicea est, aversa ab eo, Deus donavit vobis suam civitatem et abstulit eam inimicis vestris et postea non fuit ibi cognitus, et si aliquis nomen Domini invocavit ibi fuit flaggelatus, et opera Domini non fuerunt ibi facta». . Намек сделан, вероятно, на византийцев, ибо город достался им.

В хронике Анонима нет столь жесткой критики, он вообще не обвиняет византийцев с точки зрения религии. Правда, как мы уже сказали, он косвенно говорит об иерархии среди христиан, ставя крестоносцев выше византийцев. Как воин, он мало интересуется вопросами, которые ставит Гвиберт Ножанский, а как «сосед» византийцев понимает, что они такие же христиане и не называет их при этом еретиками.

Аноним показывает, что, будучи ниже крестоносцев по рангу, византийцы вовсе не перестают при этом быть христианами. Когда армия Боэмунда проходит через европейскую часть Византии, Боэмунд отдает себе отчет в том, что он идет через землю христиан: «Здесь Боэмунд держал совет со своим народом, ободряя и увещевая быть добрыми и смиренными. И пусть они не разграбляют эту страну, ибо это страна христиан, и пусть никто не берет больше того, что будет ему достаточно для еды» Gesta Francorum. P. 8 : « Tunc Boamundus ordinauit concilium cum gente sua, confortans et monens omnes ut boni et humiles essent; et ne depredarentur terram istam quia Christianorum erat, et nemo acciperet nisi quod ei sufficeret ad edendum ». . В другом месте речь идет о переговорах Раймунда с императором: «Пока же император предлагал, граф (Раймунд Сен-Жилльский - В.П.) обдумывал, какому наказанию можно подвергнуть императорское войско. Но герцог Готфруа и Ротберт, граф Фландрский и другие вожди заявили ему, что несправедливо будет воевать против христиан» Ibid. P. 13 : « Et dum imperator haec mandabat, comes meditabatur qualiter vindictam de imperatoris exercitu habere posset. Sed dux Godefridus et Rotbertus comes Flandrensis aliique principes dixerunt ei, iniustum fore, contra Christianos pugnare ». . За императора тогда вступился и Боэмунд, которого автор хроники по этому поводу называет «мудрый муж». Здесь же можно упомянуть уже приводимую нами цитату о совместном крестном ходе греков и латинян после взятия Иерусалима: латиняне, таким образом, не отказывались и от совместных богослужений с греками.

Повествование обо всех этих событиях в хронике Гвиберта Ножанского, в целом, аналогичны Анониму: «Когда собрался весь народ, Боэмунд собрал предводителей и держал совет, посоветовавшись со своими товарищами, предписал всем, чтобы они действовали добро и честно по отношению к населяющим эту землю христианским народам и не опустошали родину тех, кого они пришли защищать» RHC. T. 4. P. 152: «Tota igitur gente coacta, collectis proceribus, consilium cum eis communicat, pari omnium indictione praecipens ut per Christianas habituri gentes, benigne innocenterque se agerent; nec eorum patriam depopularentur, pro quorum suffragio venisse debuerant». . Об этом эпизоде говорит и Бодри Дольский: «Земля, по которой мы идем, христианская, и нельзя ее грабить» Ibid. P. 22: «Terra in qua sumus Christianorum est, ideo nobis eam depraedari non licet». . Гвиберт также говорит и о переговорах с Раймундом Сен-Жилльским: «Предводители, а именно герцог Готфрид, Гуго Великий, Роберт Фландрский и другие сказали, что никак нельзя нести оружие против кого-либо, кто считается христианином» Ibid. P. 155: «At principes, dux utique Godefridus, Hugo Magnus Robertusque Flandrensis et ceteri dixerunt quia nunquam contra aliquem qui Christiano censeatur agnomine arma portabunt». . Более того, Гвиберт, как мы уже упоминали, в описании похода бедноты говорит о греках как о людях «нашей веры». Петр Тудебод говорит только о переговорах с графом: «Пока же император предлагал, граф обдумывал, какому наказанию можно подвергнуть императорское войско. Но герцог Готфруа, граф Фландрский и другие вожди заявили ему, что несправедливо воевать против христиан» Petrus Tudebodus. P. 47: «Et dum haec imperator mandaret, comes meditabatur qualiter vindictаm de imperatoris exercitu habere potuisset. Sed dux Godefridus, et Flandresis comes, et alii principes dixerunt ei iniustum esse, contra Christianos pugnare». . Раймунд Анжильский говорит о том же эпизоде; вожди говорят графу Сен-Жилльскому, что «безумно воевать с христианами, когда нам угрожают турки»Raymond d'Aguilers. P. 42: « …stultissimus esse contra Christianos pugnare, cum Turci imminerent». . Роберт Реймсский приводит эпизод, когда император боится, что крестоносцы могут причинить вред его землям; Аноним не пишет об этом эпизоде: «Он боялся, как бы столь большое войско не поднялось против него… Однако, наши совершенно не желали этого, не имея желания сражаться против христиан» RHC. T. 3. P. 748: «Timebat namque ne tantus et tantorum exercitus in se insurgeret… Sed nostri prorsus hoc non quaerebant, quia contra Christianos praeliari nolebant». . Бодри Дольский, пишет, как крестоносцы впали в растерянность, узнав о том, что они должны присягать императору: «Что им (крестоносцам - В.П.) было делать? Они не желали воевать против христиан» RHC. T. 4. P. 25: «Quid facerent? Contra Christianos pugnare nolebant». .

Некоторые хронисты даже упоминают о том, что одной из задач похода была помощь братьям-христианам на Востоке. Например, такова хроника Фульхерия Шартрского. Вначале он практически приравнивает западную и восточную ветви христианства, когда объясняет мотивы действий папы Урбана II по провозглашению крестового похода: «Услышав также, что внутренние области Романии захвачены у христиан турками и подвергаются опасным и опустошительным нападениям, папа, побужденный благочестием и любовью и действуя по мановению Божьему, перевалил через горы и с помощью соответствующим образом назначенных легатов распорядился созвать собор в Оверни в Клермоне» Заборов М.А. Крестовые походы в документах и материалах. М., 1977. С. 48. . Под «Романией» в то время понимались малоазийские территории Византии Там же. . Далее хронист уже передает речь папы, который вновь говорит о Романии: «Именно, необходимо, чтобы вы как можно быстрее поспешили на выручку ваших братьев, проживающих на Востоке, о чем они уже не раз просили вас. Ибо в пределы Романии вторглось и обрушилось на них, о чем большинству из вас уже сказано, персидское племя турок, которые добрались до Средиземного моря, именно до того места, что зовется рукавом св. Георгия. Занимая все больше и больше христианских земель, они семикратно одолевали христиан в сражениях, многих поубивали и позабирали в полон, разрушили церкви, опустошили царство Богово… И вот об этом-то деле я прошу и умоляю вас, глашатаев Христовых, - и не я, а Господь, - чтобы вы увещевали со всей возможной настойчивостью людей всякого звания… позаботиться об оказании всяческой поддержки христианам и об изгнании этого негодного народа из пределов наших земель» Там же. С. 48-49. . При этом, правда, Фульхерий Шартрский ясно дает понять, что папство в любом случае стоит выше восточных христиан. В частности он дает понять это, когда пишет о распрях вокруг апостольского престола: «…поскольку если церковь римская, в которой есть первостепенный источник исправления для всего христианства, расстроена какой-либо смутой…» RHC. T. 3. P. 326: «… quoniam si Romana Ecclesia, in qua principalitas correctionis universae Christianitatis obtinetur, quolibet turbine confunditur…». . Хронист хочет сказать этим, на наш взгляд, что римская церковь превыше всех остальных. Кроме того, заявляя о проблемах восточных церквей как о мотиве, он мало говорит о византийцах по ходу хроники, в то время как союз с Византией является для него вынужденным.

Не только Фульхерий Шартрский упоминает Византию в декларации папы в Клермоне. Подобно ему, это делает Роберт Реймсский: «От пределов иерусалимских и из града Константинополя пришло к нам важное известие, да и ранее весьма часто доходило до нашего слуха, что народ персидского царства, иноземное племя, чуждое Богу, народ, упорный и мятежный, неустроенный сердцем и неверный Богу духом своим Псалт. 77:8. , вторгся в земли этих христиан» Заборов М.А. История крестовых походов в документах и материалах. С. 51. .

Эккехард из Ауры также пишет о бедах Византии: «Все области со всех сторон вплоть до этого болота или морской пазухи, которое называют рукавом святого Георгия, они (турки - В.П.) разрушили до основания, не пощадив ни одной христианской души, ни одной церкви или монастыря и даже изображения святых» RHC. T. 4. P. 13: «…universas circumquaque regions usque ad paludem sive sinum maris, qui Brachium Sancti Georgii dicitur, funditus devastantes, nulli animae christianae, nulli ecclesiae vel monasterio, immo nec ipsis sanctorum imaginibus parcentes». . Он же говорит о Никее как об оплоте христианства («catholicae quondam fidei turrim firmissimam») Ibid. P. 13..

Некоторые хронисты воздают хвалы Константинополю. Например, когда Фульхерий Шартрский описывает подход армий крестоносцев к Константинополю, он пишет: «Сколь славный и красивый этот город! Сколько монастырей, сколько дворцов в нем, чудесным образом изготовленных! Сколь много можно созерцать прекрасных творений на его площадях и улицах» RHC. T. 3. P. 331: «O quanta civitas nobilis et decora! Quot monasteria, quot palatia sunt in ea, opere miro fabrefacta! quot etiam in plateis vel vicis opera ad spectandum mirabilia!». . В пересказе клермонской речи папы, сделанном Гвибертом Ножанским, говорится о том, что мы должны почитать константинопольскую церковь, поскольку из нее исходит начало христианства RHC. T. 4. P. 137 : « .. uti est civitas Constantinopolitana, praebetur : « illi potissimum ecclesiae deberemus ex qua gratiam redemptionis et totius originem Christianitatis accepimus ». . При этом в другом месте хроники, о чем уже было сказано, Гвиберт говорит об отходе восточных христиан от истинной веры.

Роберт Реймсский пишет в своей хронике, что Константинополь был построен Константином, вследствие его видения. Для него этот город - цитадель христианства: «Сейчас это - вместилище священнейших реликвий пророков, апостолов и многих святых… Царственный город Константинополь был создан таким, чтобы стать царственной и надежной резиденцией святых реликвий» RHC. T. 3. P. 750: «Ibi nunc habent receptaculum sacratissimae reliquiae sanctorum prophetarum, apostolorum et innumerabilium martyrum sanctorum… Ideo igitur talis effecta est urbs regia Constantinopolis, ut sanctarum, quas supra diximus, reliquiarum foret tutissima regia». . Однако, византийцы в любом случае будут стоять ниже Рима: «И таким образом, он должен был быть приравнен к Риму по святости и по царственности, если бы в Риме не было папского престола, и если бы он не был головой и вершиной всего христианства» Ibid. P. 750-751: «Ed ideo bene debet Romae coaequari dignitate sanctuarii et excellentia regiae dignitatis, nisi quod Roma est papali apice sublimata, et caput et summa totius Christianitatis». .

Аноним в своей хронике воздерживается от столь хвалебных комментариев. Его отношение к византийцам - прежде всего, прагматическое. Однако Аноним умерен в своей критике, и не ругает византийцев с религиозной точки зрения. Это выделяет его из ряда хроник, рассмотренного нами.

3.4 Негативная терминология по отношению к византийцам и византийскому императору

Воздержанность Анонима в смысле религиозной критики хорошо просматривается на примере анализа негативной терминологии, используемой хронистами в отношении византийцев. Речь идет о прилагательных, которыми часто сопровождаются действующие лица хроник, и которые их характеризуют. «Деяния франков» не переходят здесь в религиозную плоскость, что, напротив, делают другие хронисты.

Разница между «Деяниями франков» и хроникой Петра Тудебода хорошо видна на примере негативных эпитетов, применяемых к императору и византийцам. В хронике Анонима их имеется достаточно много. Император «недоброжелателен» (iniquus): «Наконец, герцог Готфруа первым из всех сеньоров пришел с большим войском в Константинополь двумя днями ранее Рождества и остановился за городом, пока недоброжелательный император (iniquus) не приказал им расположиться вне городских стен. Расположившись, герцог каждый день осторожно рассылал своих оруженосцев, чтобы доставить солому и другое необходимое для лошадей. И хотя они считали, что могут с уверенностью выходить, куда хотят, недоброжелательный (iniquus) император Алексей приказал туркополам и печенегам нападать на них и убивать» Gesta Francorum. P. 6: «Dux denique Godefridus primus omnium seniorum Constantinopolim venit cum magno exercitu, duobus diebus ante Domini nostri Natale, et hospitatus est extra urbem, donec iniquus imperator iussit eum hospitari in burgo urbis. Cumque fuisset hospitatus dux, secure mittebat armigeros suos per singulos dies, ut paleas et alia equis necessaria asportarent. Et cum putarent exire fiducialiter quo uellent, iniquus imperator Alexius imperauit Turcopolis et Pinzinacis inuadere illos et occidere». . Как известно, хроника Петра Тудебода, в основном, совпадает с «Деяниями франков», поэтому здесь он рассказывает аналогичный сюжет Petrus Tudebodus. P. 38: «Dux itaque Godefredus primus Constantinopolim venit, cum suo magno exercitu, per duos dies ante Domini nostri Ihesu Christi nativitatem, et hospitatus est juxta Constantinopolim. Fuitque ibi donec iniquus imperator iussit venerabiliter hospitari in burgo. Cumque hospitatus fuit secure legebat dux armigeros suos per unumquemque diem foras, quatinus paleas et alia necessaria asportarent. Et jam computabant cum fiducia exire quocumque ire voluissent; iniquus imperator Alexius nomine sagaciter faciebat eos excubare suisque Torcopolis et Pincinacis imperabat eos invadere et occidere». . «Iniquus» может переводиться по-разному: со ссылкой на библейские тексты указывается даже на значение «безбожный, нечестивый» Gaffiot F. Le grand Gaffiot: dictionnaire latin-francais. Paris, 2000. Р. 830. , однако, основными значениями являются все же значения, связанные с недоброжелательностью, несправедливостью и враждебностью. Ниермейер, в принципе, не приводит значений слова, связанных с религией Niermeyer J. F. Mediae Latinitatis lexicon minus = Medieval Latin dictionary = Lexique latin medieval = Mittellateinisches Worterbuch. Leiden, Boston, 2002. Р. 704. . Аноним также называет императора «nequissimus» (негоднейший), когда дает свои комментарии по поводу принесения ему клятвы: «ввиду необходимости волей-неволей унизили себя перед негоднейшим из императоров» Gesta Francorum. P. 12: «…necessitate compulsi nolentes volentesque humiliaverunt se ad nequissimi imperatoris voluntatem». . Петр Тудебод опускает эту фразу, зато в другом месте называет императора «exsecratus» (проклятый, гнусный, ужасный): «Армия проклятого императора пришла и атаковала графа, его братьев, и всех, кто был с ними» Petrus Tudebodus. P. 41: «Venit itaque exercitus execrati imperatoris, invasitque comitem cum fratre suo et alios omnes». . Стоит заметить, что эта фраза имеется и у Анонима, но Петр добавляет сюда свою терминологию, которая указывает на религиозную сторону. Кроме того, Петр пишет, что император есть «prophanus», что тоже указывает на религиозную нечистоплотность («лишенный святости», «нечестивый»): «Мы не можем делать что-либо иное. Мы находимся в милости нечестивого (prophanus) императора, и нам следует выполнять все, что он нам приказал» Ibid. P. 42: «Nos certe nequimus aliud agere. In roga enim prophani imperatoris collocati sumus ; et quicquid nobis imperat, oportet illud adimplere». . Здесь аналогично: фраза практически совпадает с «Деяниями франков», но эпитет «нечестивый» добавил Петр Тудебод. Иными словами, Тудебод, в отличие от Анонима, использует терминологию, которая, по всей вероятности, указывает на религиозную сторону дела.

«Вершиной антивизантинизма у Анонима» назвал исследователь Б. Скулатос единственное место в хронике, где Аноним критикует византийцев в целом Skoulatos B. L'auteur anonyme des Gesta et le monde byzantin. P. 532. . Прямо о византийцах не говорится, насчет них здесь скорее сделан тонкий намек, вставленный в речь мосульского атабека Кербоги: «Мы прибыли сюда затем, что весьма дивимся, по какой причине и почему сеньоры и предводители, которых вы упомянули, называют своей землю, которую мы отобрали у женоподобных (effeminatus) народов?» Gesta Francorum. P. 67: «Huc usque iam venimus eo, quod valde miramur quamobrem seniores ac maiores quos memoratis, cur terram quam abstulimus effeminatis gentibus illi vocant esse suam». . Аналогичный абзац имеется у Петра Тудебода, т.е. в этой критике два хрониста выступают на равныхPetrus Tudebodus. P. 109: «Huc usque iam venimus eo quod valde miramur quamobrem seniores ac maiores sive minores quod vos memoratis cur terram quam abstulimus propere maxima virtute effeminatis gentibus et illi vocant esse suam». . Однако, речь здесь не идет о религии, и эта критика не сравнима с критикой императора Петром Тудебодом.

Раймунд Анжильский, как может показаться вначале, уделяет довольно мало внимания византийской тематике сравнительно с Анонимом. Однако это следствие оговорки, сделанной Раймундом в начале его хроники: хроника будет посвящена только графу Раймунду Сен-Жилльскому. Отношение хрониста к Византии, в целом, негативно, хотя и упоминается помощь императора при осаде Никеи. В «Деяниях франков» гораздо больше говорится о полезности византийцев, ибо неоднократно говорится о поставках провизии с их стороны еще до Никеи. Но важное всего в нашем сравнении одна из цитат с жесткой критикой византийцев: «Первый дар, который пожаловал вам Господь, т.е. Никея, отвернулся от него. Бог дал вам свой город, который отнял у врагов ваших, но затем не был там познан. И если кто-нибудь упоминал имя Господа, он был побит плетьми. Дела Божьи не имели там места» Raymond d'Aguilers. P. 86 : «Prius donum quod vobis contulit Dominus scilicet Nicea est, aversa ab eo, Deus donavit vobis suam civitatem et abstulit eam inimicis vestries et postea non fuit ibi cognitus, et si aliquis nomen Domini invocavit ibi fuit flaggelatus, et opera Domini non fuerunt ibi facta». . Как известно, Никея сразу же после ее сдачи была занята императорскими войсками. Таким образом, Раймунд Анжильский фактически говорит о религиозных недостатках византийцев, чего никогда не делает Аноним. Несмотря на конфликты церквей, Аноним знал византийцев в повседневной жизни и представлял их как христиан.

Фульхерий Шартрский за некоторыми исключениями в принципе не ругает византийцев. Критика не имеет религиозного характера: например, в повествовании о войне между Боэмундом и императором Алексеем Комнином уже после крестового похода, он называет императора возмутителем и тираном (perturbator et tyrranus) RНС. T. 3. P. 418. . В письме папе от крестоносцев, греки фигурируют как еретики, но это не есть авторская критика, а, скорее, пересказ письма. Стоит, однако, заметить, что Фульхерий Шартрский фактически игнорирует в своей хронике византийскую тематику, что не дает нам до конца понять суть его взглядов. Аноним, напротив, придает важность этой тематике в своей хронике. Как справедливо замечает Джонатан Шепард, о чем уже было сказано, Боэмунд мог быть заинтересован в сотрудничестве с императором из карьерных целей, и на это есть ряд указаний в источниках Shepard J. When Greek meets Greek. P. 185-278. . В таком случае неудивительно, что его хронист уделил византийским вопросам должное внимание.

Довольно резко критикует императора Гвиберт Ножанский. Мы уже объясняли значение слова «perfidus», которое активно используется и Гвибертом. В принципе, это соответствует общему духу хроники: хронист критикует византийцев с религиозной точки зрения, когда говорит об обрядах восточных церквей. Нами уже упоминался эпизод, в котором император радостно разоружает остатки похода бедноты. Там он назван «perfidus imperator». Император назван perfidus также и в других эпизодах хроники. Вот как описывает хронист прибытие в Константинополь герцога Готфрида Бульонского: «И вероломный император (perfidus), испуганный приходом знаменитейшего графа…» RHC. T. 4. P. 147: «At perfidus imperator, territus audito clarissimi ducis adventu, detulit ei reverentiam, sed nimis extortitiam». . Еще один пример: «И вероломный Алексей (Alexius perfidus), который некогда просил помощи против турок, был жестоко зол на нас» RHC. T. 4. P. 154: «Tunc Alexius perfidus, qui olim contra Turcos auxiliorum putabatur avidus, acerbitate rancoris infrenduit». . Perfidus имеется в разных вариациях. В хронике фигурирует также «вероломный правитель» (perfido principe inferre praelium oportet) Ibid. или «вероломнейший тиран» (cum perfidissimo hominum tyranno colloquium habuit) Ibid. Р. 243. . Когда граф Стефан Блуа отговаривает императора идти на помощь крестоносцам в силу критической ситуации, император разворачивает свои армии, что сопровождается соответствующими комментариями Гвиберта: «Сказав это, он, вероломнейший (perfidissimus), без всякого сомнения был рад, ибо он услышал о гибели тех, кого он ненавидел не меньше, чем турок» Ibid, P. 200: «Haec dicens perfidissimus ipse sine dubio jocundabatur, quia perisse audierat quos non minori quam Turcos invidentia execrabatur ». .

Император также является «высокомерным» (mandabat haec tyranni insolentis astutia) Ibid. Р. 155. и «алчным» (comes itaque quum principem cupidissimum obvium habuisset) Ibid. Р. 200. . Кроме того, император назван «sordidissimus tyrranus» Ibid. Р. 133. . Как правило это имеет значения «подлый», «грязный». Гвиберт применяет по отношению к императору уже упоминавшийся нами термин nequissimus Ibid. Р. 147, 243. .

Среди терминов, которые могут иметь религиозное значение, помимо уже упомянутого perfidus, можно встретить также impius. Например, когда хронист описывает столкновение императорских войск с крестоносцами Готфрида Бульонского, он пишет, что «нечестивый император узнал об этой новости» Ibid. P. 147: «haec ad impii imperatoris ubi devenere notitiam, multa animadversione torquetur». . Граф Сен-Жилльский клянется «нечестивому императору не посягать на его жизнь и честь» Ibid. P. 155: «…vitae et honoris indemnitatem jurat Alexi impio». . Часто это слово имеет религиозный смысл и означает «нечестивый», «кощунственный». Кроме того, в хронике говорится, что у императора mens infida (Cujus infidae menti per omnia principalis in hoc opere subjacebat intentio…) Ibid. P. 159. . Данное слово также может иметь религиозный смысл, означая «неверующий».

По поводу греческого народа в целом Гвиберт Ножанский не дает много информации. Так же, как и Аноним, Гвиберт делает намек, что греки женственны, пересказывая речь Кербоги. В ответ на претензии Петра Пустынника, Кербога заявляет, что эти земли принадлежат им, ибо они «отобрали их у народов, которых можно приравнять почти к женщинам» (praesertim quum eam nationi vix feminas aequiperanti mirifica virtute tulerimus) Ibid. P. 204. . В своей хронике он также говорит, что «… греки, наиболее вялые из людей» (apud inertissimos hominum Graecos) Ibid. P. 150. . В другой раз Гвиберт упоминает об этом же, когда рассказывает о клятве императору, и говорит, что позор клясться таким как греки, «самым вялым» (per Graeculos istos omnium inertissimos) Ibid. P. 154. .

Роберт Реймсский, в отличие от Гвиберта, не дает указаний на религиозные вопросы. В принципе, в его хронике этих клише не очень много. Когда Роберт говорит о поражении похода бедноты, он называет императора «nequissimus»: «jubente nequissimo imperatore Constantinopolim regressi sunt» RHC, 3. P. 736. . Кроме того, император «хитрый» (dolosus, subdolus) Ibid. P. 743. . Это, правда, не оригинально, ибо хронисты часто в своих трудах представляют императора коварным и хитрым. В том числе и Аноним говорит об этом, когда рассказывает о приходе воинов к Константинополю: император с коварством строит замыслы против крестоносцев. Роберт Реймсский называет императора «императором Константинополя, подобным лису» (Constantinopolitanus autem imperator vulpinus) Ibid. P. 837. . Роберт также, подобно Анониму и Гвиберту, говорит о женственной натуре греков: «женственные греки» (quia superaverunt effeminatam gentem Graecorum), «женственный народ» (pro effeminata gens contra nos arma sumpserunt) Ibid. P. 792, 826. . Последняя из цитат относится к тому самому эпизоду с ответом Кербоги Петру Пустыннику. В целом, типаж клише, которые дает Роберт Реймсский, сходен с хроникой Анонима.

Напротив, хроника Рауля Каэнского содержит гораздо более суровые клише по сравнению с Робертом Реймсским и Анонимом. В принципе, мы уже упоминали, как Рауль приравнял в одном из мест своей хроники греков к туркам. Клише вполне соответствуют этой цитате по своей строгости. Конечно, Рауль говорит об императоре как о хитром человеке, подобно многим хронистам, в том числе и Анониму. Он, например, называет императора «versutus», т.е. «хитрый, лукавый» Ibid. P. 612. . Однако, подобно Гвиберту Ножанскому, хронист называет императора «perfidus», что может иметь и религиозное значение. Рауль Каэнский пишет, что император - это «вероломный король» (quibus viribus dolos perfidi regis valeat punire) Ibid. P. 612. . Подобно Гвиберту Ножанскому, Рауль называет императора «тираном» Ibid. P. 615. . Наконец, хронист делает императора «монстром, не менее жестоким, чем трехглавая химера» (at simul ad id quo triformis Chymera monstrum crudelius non fuit) Ibid. P. 614. .

Не менее строг к императору и Эккехард из Ауры. Правда, его хроника богата на эпитеты в повествовании об арьергардном походе, в котором он, видимо, участвовал сам. Император назван «maledictus», что часто означает «проклятый» RHC, 5. P. 29. . Кроме того, отчасти в связи с нарушением обещаний помощи императору, он назван «perjurus», что может означать «вероломный» в религиозном значении Ibid. P. 31. . Император также назван «tyrrannus», говорится о «perjuria» с его стороны Ibid. P. 38, 31. . Императора обвиняют в предательстве и коллаборационизме, сотрудничестве с турками. Верх религиозной критики со стороны Эккехарда - это то, как он называет императора «ecclesiae persecutor Alexius» Ibid. P. 37. (гонитель церкви Алексей).

Таким образом, автор хроники «Деяния франков», используя критику по отношению к императору, не доходит до обвинений в религиозном ключе, в отношении императора или греческого народа, как это делают многие другие хронисты. Автор, в целом, негативно оценивает византийцев, но сдержан в критике, и не называет их императора «нечестивым», не говоря уже о религиозных разногласиях, как это делает, например, Гвиберт Ножанский.

При этом именно автор «Деяний франков» первый ввел в свою хронику идею о безусловной правоте крестоносцев, взятую затем на вооружение хронистами «семьи Гесты». Уже в «Деяниях франков» мы видим религиозное обоснование этой правоты. Проводится идея о том, что у христиан может быть различный статус и крестоносцы занимают среди них лидирующие позиции. Хронист признает полезность византийцев, но в то же время не воспевает Константинополь и его значение в истории христианства.

Заключение.

Таким образом, хроника «Деяния франков» - это хроника в своем роде уникальная. В ней содержится свой особый взгляд на проблему роли византийцев в крестовом походе. В вопросе о разделе мира на своих и чужих, этот автор занимает особую позицию.

Хроника «Деяния франков», избранная нами для нашего исследования, является одной из хроник, написанной участником крестового похода. Есть вероятность, что ее автор не принадлежал к духовенству, но являлся светским воином, рыцарем средней руки. Об этом говорит стиль хроники и ряд указаний в тексте хроники. В историографии принято относить автора хроники к категории хронистов, принимавших личное участие в первом крестовом походе. В тексте имеются также указания на то, что принадлежал автор к армии итальянских норманнов под предводительством Боэмунда Тарентского. Кроме того, текст содержит указания на то, что сам автор мог быть итальянцем, из числа итальянских норманнов. Южная Италия была завоевана норманнами незадолго до первого крестового похода.

Учитывая это, мы попытались расставить в нашем исследовании точки над i в вопросе о первенстве между хроникой Анонима и хроникой Петра Тудебода. Хроника Петра Тудебода представляет собой хронику, очень похожую по своему сожержанию на хронику «Деяния франков». Речь идет об очень значительной степени сходства двух документов, что делает очевидным факт либо наличия общего источника, либо крупномасштабных заимствований, сделанных одним из хронистов у другого хрониста. Проведенный нами анализ показал, что хроника Петра Тудебода, пусть и в меньшей степени, но является пронорманнской. Хоть и в меньшей степени, но хронист восхваляет норманнского предводителя Боэмунда Тарентского. На наш взгляд, такая привязанность к итальянским норманнам вряд ли была бы характерна для священника из Пуатье, коим был Тудебод. В связи с этим, нами был сделан вывод о том, что первичной хроникой являются «Деяния франков», видимо, написанные норманном. Хроника Тудебода же была написана при активном использовании «Деяний франков». При написании своей хроники, Тудебод частично убрал, а частично и оставил хвалебные эпитеты в отношении Боэмунда Тарентского. Гипотеза об общем для всех источнике, не дошедшем до наших дней, остается пока лишь гипотезой.

Итальянские корни Анонима дали нам возможность сделать предположение о том, что его взгляды на византийцев будут отличны от других хронистов. Дело в том, что у итальянских норманнов существовала возможность узнать византийцев в повседневной жизни, чего не было у французских хронистов. Норманны завоевали Италию, которая до них была отчасти византийской. Завоевание византийской Италии происходило постепенно и закончилось незадолго до первого крестового похода. В результате, это означало постоянные контакты с греками в повседневной жизни. Под норманнским владычеством в Италии оставались общины греков, некоторые из которых существуют и в наши дни, и которые поныне сохраняют свой диалект. С другой стороны, византийцы активно использовали иностранных наемников, среди которых было достаточно много норманнских наемников. Привлечение таких наёмников могло иметь и отрицательные последствия, однако, это не останавливало византийцев. Отношения византийцев и норманнов в итальянском регионе были достаточно тесными и подчас конфликтными. Не в интересах византийцев было усиление папского влияния в регионе. Кроме того, можно вспомнить и о войне Роберта Гвискара в 80-х гг. как об одном из крупных конфликтов того времени. «Долгая история любви» могла спровоцировать хрониста на плохое мнение о византийцах. С одной стороны, это были конфликты, завоевание Италии, распространение папского влияния и войны Роберта Гвискара. Однако, с другой стороны, норманнское завоевание позволило норманнам узнать византийцев в повседневной жизни.

При этом итальянский хронист являлся представителем западного христианства, и на написание хроники могли повлиять взаимоотношения христианства Востока и Запада. Норманнское завоевание привнесло в регион усиление папского влияния. Меж тем, отношения двух церквей не были стабильными. С одной стороны, это улучшение отношений во времена папы Урбана II, а с другой стороны, это конфликт 1054 г. с взаимным отлучением патриарха Константинополя и папских легатов. Скорее эти отношения можно назвать как достаточно прохладные, ибо конфликты в отношении двух церквей происходили уже достаточно давно, уже начиная с первых веков христианства. Разногласия касались богословских вопросов, таких как проблема filioque, обрядовых вопросов и сфер влияния. Между Римом и Константинополем велась борьба за то, кто распространит свое влияние в церковной области в большей мере. Именно в преддверие первого крестового похода происходит существенное укрепление папской власти в Европе. Ряд специалистов полагает, что дальнейшим шагом должно было стать расширение влияния в Византии, как и в Восточной Европе в целом. Здесь же можно упомянуть и возможные обращения византийского императора за помощью на Запад, что могло отчасти спровоцировать намерения папы.

Столкновение также было и на уровне противоречия идеологии императорской власти в Византии и идеи крестового похода. С одной стороны была идея крестового похода, фактически являвшаяся результатом развития идеи оправданности и правомерности войны в западнохристианском мире. Война была признана уместной в случае, если она справедлива и имеет должное обоснование и священной, если она имеет божественное предписание. Затем, священный статус от самой войны как таковой начинает переходить и на ее участников. Фактически, крестовый поход добавил в идею войны лишь идею войны как паломничества и эсхатологические идеи. Как таковая, идея священной войны была сформирована на Западе еще до наступления эпохи крестовых походов. На страницах хроник, крестоносцы исполняли божественную волю, пользовались поддержкой Бога и святых, претерпевали мученичество и получали воздаяние. Это подразумевало, что их статус выше, чем у остальных христиан.

С другой стороны, в Византии власть императора была окружена священным ореолом, в связи с этим существовал сложный императоркий церемониал, и предполагалось, что «ромеи», которыми он правит, вправе считаться «главными христианами». Совместимость двух идеологий оказалась сомнительной. Кроме того, представления византийцев о себе как о «ромеях» не уживались с идеей трансляции Рима на Западе, вначале в виде империи Карла Великого, а затем империи германских императоров.

В итоге, войны норманнов с византийцами, конфликты между западным и восточным христианством, а также противоречия на идеологическом уровне, видимо, спровоцировали нашего хрониста на, в целом, плохое отношение к византийцам на страницах хроники.

Хроника «Деяния франков» оценивает византийцев, в общем, отрицательно. Это следствие как частных конфликтов Италии и Византии, так и отношений западных и восточных христиан в целом. В хронике неявно проводится мысль о том, что крестоносцы всегда правы, хотя из текста явствует, что виновниками ряда конфликтов были именно крестоносцы. Хронист не признает за греками статус «ромеев», считая их без сомнений христианами, но более низкими по статусу, чем крестоносцы. Хронист несколько раз говорит о божественной поддержке крестоносцев в конфликтах с византийцами. Помимо божественной поддержки крестоносцев в конфликтах с мусульманами, автор говорит также о божественной поддержке крестоносцев в конфликтах с греками, ставя их, таким образом, ниже по статусу в иерархии христиан. Это является своего рода оправданием для правила «крестоносец всегда прав». По сути, здесь против византийцев используется идея священной войны.

Однако хронист не критикует византийцев с религиозной точки зрения. Здесь, видимо, дал о себе знать факт тесного знакомства автора хроники с византийцами в процессе повседневной жизни. Он никогда не напоминает читателю о религиозных спорах, не называет императора «вероломным» или «нечестивым», подобно другим хронистам. Касаясь религиозных вопросов, автор лишь позволяет себе говорить о превосходстве крестоносцев над византийцами в религиозном отношении, об их более высоком статусе в христианстве. Отношение автора к византийцам скорее является прагматичным: он признает их полезность, признает их христианами, но не восхваляет их и подчеркивает их второстепенный статус.

византия крестовый поход хроника

Список использованной литературы

1. Du Cange C. de F. (sieur), Glossarium mediae at infimae latinitatis / conditum a Carolo Dufresne, domino Du Cange, auctum a monachis ordinis S. Benedicti cum supplementis integris D.P. Carpenterii et additamentis Adelungii, et aliorum digessit G.A.L. Henschel, Parisiis : Firmin Didot fratres, 1840-50.

2. Gaffiot F. Le grand Gaffiot: dictionnaire latin-francais. Paris, 2000.

3. Niermeyer J.F. Mediae Latinitatis lexicon minus = Medieval Latin dictionary = Lexique latin medieval = Mittellateinishces Worterbuch. Leiden, Boston, 2002.

4. Riley-Smith J. Atlas des croisades / Traduit de l'anglais par C. Cantoni. Preface et edition francaise revue par M. Balard. Paris, 1996.