Таким образом, последующие главы будут посвящены непосредственному изучению Азиатско-Тихоокеанского региона с позиции теории комплексов региональной безопасности, а также подходам США и Китая к влиянию на баланс сил, которые включают в себя создание фундамента по реализации своих стратегий в рамках АТР, а также их подходы к “точкам напряженности”.

Глава 2. АТР как комплекс безопасности. Структура баланса сил в регионе: стратегии США и Китая

2.1 Азиатско-Тихоокеанский регион как комплекс безопасности

В первую очередь, проводя исследование в рамках ТКРБ стоит дать описание Азиатско-Тихоокеанскому региону как комплексу безопасности. Для этого обратимся к работам Б. Бузана и О. Вевера, а также к некоторым отечественным исследованиям.

По мнению Копенгагенской школы, к основным предпосылкам возникновения Азиатско-Тихоокеанского комплекса безопасности, как совокупности акторов, объединенных процессом выживания в условиях анархической международной среды, относятся Buzan B. Wжver. O. Regions and Powers: The Structure of International Security. Cambridge.: Cambridge University Press, 2003. p.93-128:

- быстрые темпы экономического роста региона в целом, что повышает интеграционные процессы между акторами и обеспечивает их включение в мировую эконмическую и политическую структуру;

- развитие площадок для кооперации по решению общих проблем в экономической, политической, культурных сферах, а также в сфере безопасности. Появление и развитие ряда межгосударственных образований, которые привлекают членов комплекса безопасности к диалогу (АСЕАН, АСЕАН+1, АСЕАН+3, АСЕАН+10, АРФ, ЕАС, АТЭС). Как следствие, возникновение общих процессов “секьюритизации”, объединяющих акторов;

- Возникновение региональных центров, вокруг которых намечаются процессы по объединению в противовес ранее существовавшему вне региональному гегемонистскому порядку (в первую очередь - Китай). Это, в дальнейшем, закладывает фундамент к изменению баланса сил.

Азиатско-Тихоокеанский комплекс безопасности состоит из ряда субкомплексов: Северо-Азиатского, Восточно-Азиатского и Южно-Азиатского. Таким образом, данный комплекс безопасности является совокупностью ряда более мелких по размеру Buzan B. Wжver. O. Regions and Powers: The Structure of International Security. Cambridge.: Cambridge University Press, 2003. p.93-128.

Следует упомянуть, что состав Азиатско-Тихоокеанского комплекса безопасности отличается от географического аналога. Он охватывает лишь ту часть АТР, которая находится в восточном полушарии. Таким образом, ряд акторов из Южной и Северной Америки не входят в состав данного комплекса безопасности, а их включение в процессы секьюритизации рассматривается как внерегиональное. По этой причине, США выступают связующим звеном между глобальным и региональным уровнем безопасности, так как Соединенные Штаты имеют статус мировой “супердержавы” Ibid.

В работе “Большая Восточная Азия” исследователь А.Д. Воскресенский проводит некоторые изменения в составе одноименного комплекса безопасности, в который включает также Россию, ввиду ее непосредственного участия в континентальных процессах секьюритизации и распределении баланса сил региона по причине обладания ядерным оружием и, как следствие, рассматривает ШОС как дополнительную площадку для диалога Воскресенский А.Д. «Большая Восточная Азия»: мировая политика и региональные трансформации. М.: МГИМО-Университет, 2010. с.29-36.

В данном исследовании за основу будет взят исходный вариант, предложенный Б.Бузаном и О. Вевером.

Однако примечательным остается тот факт, что исследователи сходятся во мнении, что Азиатско-Тихоокеанский комплекс безопасности начал формироваться после процессов деколонизации в середине XX века и окончательно сложился ввиду окончания “Холодной войны” в 1991 году. Именно это событие послужило причиной фундаментального изменения баланса сил в регионе. Основным фактором, который активизирует этот процесс исследователи принимают постепенный рост потенциала Китая как нового центра региональной консолидации на рубеже XX-XXI в Buzan B. Wжver. O. Regions and Powers: The Structure of International Security. Cambridge.: Cambridge University Press, 2003. p.94-95..

По этой причине, рассмотрение и анализ современной структуры баланса сил в Азиатско-Тихоокеанском комплексе безопасности необходимо проводить с учетом исторических особенностей. Это позволит определить динамику изменения баланса сил и фундаментальные отличия к этому в подходах акторов. За точку отсчета в данном разделе будет принят развал существовавшей более полувека биполярной системы мироустройства и начало становления нового комплекса безопасности и мирового порядка, который оказывает влияние на изменение баланса сил в регионе и, как следствие, позволяет отследить его эволюцию.

2.2 Ретроспектива баланса сил в Азиатско-Тихоокеанском комплексе безопаности: подходы США и Китая

2.2.1 Ретроспектива стратегии КНР в АТР

После распада СССР Пекин находился в состоянии давления извне, результатом которого могло стать смещение руководства государства в пользу более лояльного Вашингтону политического режима Sutter Robert G., Brown Michael E., and Timothy J. A. Adamson (2013). Balancing Acts: The U.S. Rebalance and Asia-Pacific Stability. Sigur Center for Asian Studies / George Washington University Press. p.11-15. В связи с этим, Пекин должен был действовать незамедлительно, приложив усилия с целью отвлечь внимание единственного мирового гегемона от Китая и АТР в целом, чтобы “выжить” в условиях установившегося баланса сил. Руководство КНР во главе с его неофициальным лидером Дэн Сяопином начало работу над процессом создания стратегии, которая была бы подстроена под новый мировой порядок. Главной идеей новой внешнеполитической стратегии Китая стал принцип “главная цель - избежание вреда”, при котором ключевое место отводилось выжидательной позиции Kavalski, Emilian (2012). The Ashgate research companion to Chinese foreign policy. Ashgate, Farnham. p.125-135, то есть, в рамках терминологии неореализма, - относительный безопасности. Китайские эксперты также приводят более расширенный перечень основополагающих принципов внешнеполитической стратегии КНР в конце XX века: “хладнокровно наблюдать, укреплять позиции, уверенно реагировать на изменения, скрывать свои возможности, выигрывая время, не привлекать к себе внимания, никогда не становиться лидером, делать конкретные дела” Ibid.

На первый план при таком подходе вышли не традиционные средства в виде наращивания военного потенциала и расширения военного присутствия за пределами собственных границ, а создание сети дипломатических партнерств, которая бы обеспечивала стратегически выгодное взаимодействие по вопросам коллективной безопасности и экономического развития. В этот момент уровень значимости таких надгосударственных образований как АСЕАН, АТЭС, АРФ, а также ряда двусторонних партнерств был заметно увеличен Brown Kerry (2015). Contemporary China. Palgrave Macmillan, p.154-178. Более того, Китай активно включился в процесс взаимодействия с мировым сообществом на площадке ООН, где в начале 1990-х годов Пекином были подписаны Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), Договор о всеобъемлющем запрете ядерных испытаний (ДВЗЯИ), а также Конвенция о химическом оружии (КХО) Ibid.

Все это способствовало созданию образа Пекина как готового к конструктивному стратегическому диалогу по различным вопросам в региональном и мировом масштабе. Это подкреплялось также тем, что КНР обратился к странам Азиатско-Тихоокеанского региона с призывом “на время отложить” существующие разногласия в структуре безопасности региона касательно спорных территорий в Южно-Китайском и Восточно-Китайском морях Loh SuHsing (2011): China's Rhetoric of Peace. The World Today. November 2011, P.20-21.. Приоритетной задачей для АТР Пекин ставил совместную работу над освоением шельфовых месторождений природных ресурсов для развития экономического потенциала региона Ibid.

Таким образом, действия Китая по продвижению мирного курса развития в начале 1990-х годов привели к тому, что США перенесли сферу своих приоритетных интересов из АТР в другие регионы, и Пекин не находился под пристальным вниманием “гегемона”, не вынуждая его переходить к тактике сдерживания Glaser, Bonnie S.; Medeiros, Evan S. (2007). “The Changing Ecology of Foreign Policy-Making in China: The Ascension and Demise of the Theory of “Peaceful Rise”. The China Quarterly. Vol. 190. P. 291-310..

Однако ситуация начала стремительно меняться ближе к концу XX столетия, когда внешняя политика Китая стала фундаментально трансформироваться. Причиной начала изменений в балансе сил региона стала возникшая в рядах китайского военного и политического руководства идея о многополярности мировой системы безопасности, в которой Китай должен занять особое место в структуре баланса сил АТР Deng Yong (2008): China's Struggle for Status: The Realignment of International Relations. Cambridge, Cambridge University Press. P.167-175. Предпосылками к такому повороту стали следующие факторы Ibid.

Во-первых, Китай ставил под сомнение эффективность работы в рамках широких надгосударственных региональных институтов, так как в Пекине воспринимали их в качестве механизмов Вашингтона для лоббирования собственных интересов через лояльных акторов.

Во-вторых, сам факт присутствия США в регионе воспринимался Китаем как дестабилизирующий ситуацию ввиду нежелания Пекина принимать “диктатуру” гегемона и стремлением самому занять его место на региональном уровне.

В-третьих, на рубеже XX-XXI вв. в АТР ни один актор не представлял из себя той силы, которая в перспективе могла бы возвыситься до статуса региональной сверхдержавы. В этом плане Китай стремился опередить своих прямых конкурентов, в частности Японию, для достижения в будущем особого места в структуре баланса сил АТР. Однако столь активное вмешательство Китая в структуру безопасности региона могло повлечь немедленную реакцию со стороны США, ввиду чего еще достаточно слабый во внешнеполитическом плане Китай неминуемо бы уступил борьбу, так как перевес в балансе сил АТР был на стороне Вашингтона.

КНР прекрасно осознавала риск, который устанавливался в ходе реализации выбранного вектора развития. Поэтому Пекин должен был действовать крайне осторожно, избегая серьезных провокаций и прямого вызова гегемону в борьбе за господство и не допуская перехода к Вашингтону к расширенному сдерживанию. По этой причине, Пекин должен был придерживаться ранее намеченной стратегии по дальнейшей интеграции со странами региона и мировым сообществом в рамках оборонительного реализма, пусть даже ряд действий в отношении таких интеграционных процессов носил чисто формальный характер Glaser, Bonnie S.; Medeiros, Evan S. (2007). “The Changing Ecology of Foreign Policy-Making in China: The Ascension and Demise of the Theory of “Peaceful Rise”. The China Quarterly. Vol. 190. P. 291-310.. Особого внимания заслуживает и новый курс в отношениях с США, где Пекин стремился позиционировать себя как державу, готовую к двустороннему плодотворному сотрудничеству, что позволяло налаживать взаимодействие с Вашингтоном и избегать конфронтаций. Особый статус “конституционного стратегического партнерства” двусторонние отношения данных государств получили в 1997 году в рамках совместных переговоров Jones William. (1997) U.S.A.-China partnership: hastening slowly. EIR Feature. Vol 24, No.45. p. 23-24.

Изменилась также и риторика Пекина в отношении КНДР Kavalski, Emilian (2012). The Ashgate research companion to Chinese foreign policy. Ashgate, Farnham. p.141-143. Если раньше северокорейский режим получал безусловную поддержку из Пекина, то теперь Китай стал постепенно дистанцироваться от Северной Кореи, при этом сближаясь с другими акторами региона Loh SuHsing (2011): China's Rhetoric of Peace. The World Today. November 2011, P.20-21.. Проводя весьма резкую и агрессивную внешнюю политику, Пхеньян создавал значительный уровень напряжения в структуре комплекса безопасности. По этой причине, Китай должен был оказывать особое давление на КНДР с целью смягчения действий Пхеньяна по ряду вопросов, в том числе и по ядерному оружию. Это должно было стать важным показательным действием, так как Пекин стремился всячески избегать очень тесных взаимодействий с конкретными акторами, и, напротив, создавал ситуацию равных связей со всеми акторами в АТР. Это являлось важной составляющей внешнеполитического вектора развития КНР, которое впоследствии должно было повлиять на баланс сил в регионе.

Такой дипломатический подход Китая в совокупности с быстрорастущим экономическим потенциалом привел к консолидации стран региона вокруг Пекина, что позволяло налаживать диалог, в том числе и по вопросам региональной безопасности, где роль Китая значительно увеличилась. Это стало поворотным моментов в структуре баланса сил региона Shambaugh, David L. (2013) China goes global: the partial power. Oxford University Press, Oxford. P. 207-218 . Значимую роль сыграл и финансовый кризис в АТР в 1997-1998 годах, в ходе которого Китай проявил себя как надежный региональный лидер и союзник, который оказал поддержку странам, пострадавшим от кризиса Glaser, Bonnie S.; Medeiros, Evan S. (2007). “The Changing Ecology of Foreign Policy-Making in China: The Ascension and Demise of the Theory of “Peaceful Rise”. The China Quarterly. Vol. 190. P. 291-310.

Это стало причиной постепенной утраты Вашингтоном своих передовых позиций в рамках надгосударственных образований в регионе. Китай, воспользовавшись моментом, предпринял попытку установить в рамках АСЕАН общий вектор политики в сфере безопасности, который был бы выгоден Пекину, но в тоже время базовыми элементами становились равноправие всех государств региона и мирное развитие, основанное на поддержке и взаимопомощи The European External Action service (2010). ASEAN. China's Rise and Geopolitical Stability in Asia. Clingendael Paper. No. 1. 46pp. . Роль Китая в Азиатско-Тихоокеанском комплексе безопасности начинает возрастать, что расширяет возможности по внесению изменений в структуру баланса сил региона. Пекин существенно расширил свои возможности по продвижению интересов на региональном уровне.

В тоже время, позиции США уже не казались столь непоколебимыми, так как противовес, который строился на основе консолидации вокруг Китая остальных государств АТР становился все более значимым сдерживающим фактором. Одновременно Китай проводил и военную реформу, предполагавшую серьезную модернизацию армии. Это означало увеличение вероятности дальнейших изменений в архитектуре безопасности комплекса Brown Kerry (2015). Contemporary China. Palgrave Macmillan, p.178-184.

Тем не менее, Пекин продолжал придерживаться в своих действиях базового принципа: “главная цель - избежание вреда” Kavalski, Emilian (2012). The Ashgate research companion to Chinese foreign policy. Ashgate, Farnham. p.125-135. КНР стремилась ни при каких обстоятельствах не переходить к провокациям, попутно развивая экономический сектор, возвышая свою роль в мировой экономике, создавая платформу для консолидации других акторов вокруг себя. Это снижало потенциал роста напряженности в регионе, а китайские власти чувствовали себя более устойчиво на международной арене, так как их действия не расценивались как необходимость к сдерживанию со стороны “гегемона”.

К 2003 году эта стратегия получила новый импульс, названный концепцией “мирного подъема” Glaser, Bonnie S.; Medeiros, Evan S. (2007). “The Changing Ecology of Foreign Policy-Making in China: The Ascension and Demise of the Theory of “Peaceful Rise”. The China Quarterly. Vol. 190. P. 291-310. В данной концепции, Китай отводил первое место сохранению своей мирной стратегии развития, направленной на экономический рост в условиях глобализации, а также стремление к безопасности в регионе и коллективный процесс принятия решений по проблемам развития АТР Ibid. Тем не менее, сам факт провозглашения “подъема” может свидетельствовать о начале похода к дальнейшим изменениям баланса сил комплекса. Китай обозначил рост своего потенциала.

Тем не менее, несмотря на вовлеченность Китая в региональные институты, в Пекине отдавали предпочтение двусторонним соглашениям из-за опасений относительно воздействия на ряд акторов АТР из Вашингтона. Китай стремился своими действиями представить себя перед США как мирного актора, который не намерен противоречить интересам Вашингтона, а даже наоборот, нацелен на сотрудничество с США по важным вопросам в сферах экономики и региональной безопасности Deng Yong (2008): China's Struggle for Status: The Realignment of International Relations. Cambridge, Cambridge University Press. P.167-175.

Таким образом, выбранный курс развития позволил Китаю продолжать постепенно наращивать свой потенциал и укреплять позиции в регионе под прикрытием “мирного подъема”. Однако в тоже время, Китай все еще оставался державой, действующей в рамках оборонительного реализма, целью которого является относительная безопасность, что делает первостепенной задачей “выживание”, а не стремление к “гегемонии”.

Тем не менее, к началу XXI века Китай стал играть более значимую роль в балансе сил в АТР и вышел на новый уровень в структуре безопасности региона за счет того, что стал возвышающимся центром региональной консолидации. А объемная сеть связей с региональными и глобальными акторами позволила Пекину стать частью нового мирового порядка, основываясь на крепких позициях, прежде всего, внутри АТР Saunders Phillip (2010). Assessing Chinese Military Transparency. Institute for National Strategic Studies China Strategic Perspectives, No. 1. National Defense University Press, Washington, D.C. p.33-45. Такой подход Пекина уменьшал вероятность вступления в открытые конфронтации с другими акторами, сохраняя приверженность к относительной безопасности, что подкрепляется официальным обозначенным внешнеполитическим курсом. На фоне этого, мировое сообщество даже придавало особый неформальный статус Китаю: «ответственная развивающаяся сверхдержава» Yong Deng (2015). China: The PostResponsible Power. The Elliott School of International Affairs. The Washington Quarterly. Vol.37. Issue. 4. p. 117-132.

Таким образом, предпосылки, заложенные КНР на рубеже XX-XXI вв., позволили занять Китаю особое место в пределах АТР и заложить основы в изменении структуры распределения властных полномочий. И если на глобальном уровне КНР оставалась «ответственно развивающейся сверхдержавой», то на региональном уровне Китай уже вполне мог считаться ключевым актором, который, во многом, предопределял вектор регионального развития, что непосредственно играет важную роль в эволюции баланса сил комплекса безопасности.

2.2.2 Ретроспектива стратегии США в АТР

Истоки масштабного вовлечения США в АТР находятся в середине XX века. Тихоокеанский фронт Второй Мировой войны, а после и Корейская война 1950-1953 гг. предопределили вхождение АТР в сферу интересов Вашингтона, причем особое внимание придавалось ключевым “сателлитам” США: Южной Корее и Японии, которые представляли собой центры представительства интересов США в АТР, ввиду внерегионального статуса США в регионе Carter, A. (2016). The Rebalance and Asia-Pacific Security. Foreign Affairs (official website). URL: https://www.foreignaffairs.com/articles/united-states/2016-10-17/rebalance-and-asia-pacific-security (date of access 01.04.2017). Размещение сил Соединенных Штатов в стратегически важных точках региона было тогда направлено, прежде всего, на сдерживание и противодействие СССР и КНР. После 1991 года, когда США получили значительное преимущество в регионе в связи с развалом СССР и остававшимся крайне обособленным Китаем, созданная инфраструктура представительства интересов США в Азиатско-Тихоокеанском комплексе безопасности сделала Вашингтон абсолютным “гегемоном” в раскладе баланса сил в бассейне Тихого океана Ibid.

После распада СССР Билл Клинтон в 1993 году провозгласил стратегию “расширения сотрудничества рыночных демократий” посредством интеграции стран в международные институты сотрудничества Ulrich Philip (2013). The US Pivot Towards Asia-Pacifi. Third Time's the Charm? Royal Danish Defence College. Copenhagen. p. 3-16 Meijer, H. (2015). Origins and evolution of the US rebalance toward Asia. New York: Palgrave Macmillan, pp.45-68.. На тот момент АТР не представлял единой системы с развитыми межгосударственными образованиями, что сделало необходимым вовлечение США в создание такой архитектуры, что сыграло важную роль в формировании самого комплекса безопасности как такового. Администрация Б. Клинтона видела широкие перспективы от развития сотрудничества с развивающимися странами АТР. В том же 1993 году США стали председателями Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС) и предполагали использовать данный институт для представительства собственных интересов и развития экономик государств региона. Кроме того, важная роль отводилась и Азиатскому банку развития Ibid. США смогли продвинуть идею либерализации экономик стран региона, которая открывала большие возможности для развития региона в целом. Вашингтон также развивал и двухстороннюю сеть партнерств, фундамент которой составляли Япония и Южная Корея. Тем не менее, несмотря на такой “мягкий” подход к политике в АТР, США все же оставались единственной на тот момент “супердержавой”, имеющей в регионе статус “гегемона”, которому принадлежит лидерство в раскладе баланса сил.

Серьезный ущерб статусу США в устоявшемся балансе был нанесен после кризиса 1997-1998 годов, в ходе которого экономики развивающихся стран АТР значительно пострадали. Именно в данный момент Китай занял важную нишу в новой архитектуре региона Swaine, M., Eberstadt, N., Fravel, M.T (2015). Conflict and Cooperation in the Asia-Pacific Region: A Strategic Net Assessment. Carnegie Endowment For International Peace. Washington. 287p..

Однако развитие и укрепление стран региона после 1991 года приводило также к росту напряженности между рядом стран комплекса безопасности. Вашингтон не мог допустить дестабилизации ситуации, поэтому администрацией Клинтона было принято решение о поддержании развития площадок по сотрудничеству в сфере безопасности и усилению собственного военного представительства на территории Японии и Южной Кореи Swaine, M., Eberstadt, N., Fravel, M.T (2015). Conflict and Cooperation in the Asia-Pacific Region: A Strategic Net Assessment. Carnegie Endowment For International Peace. Washington. 287 p..

Таким образом, основной вклад, внесенный администрацией Клинтона в 1990-е годы, заключается в развитии интеграционных площадок для стран региона по сотрудничеству в сфере экономики и безопасности, что заложило фундамент для их дальнейшего развития, а также расширение каналов двухсторонней связи для большего контроля над акторами региона Simon, S. (2015). The US Rebalance and Southeast Asia: A Work in Progress. Asian Survey, Vol.55, pp.572-595.. Такой фундамент в сфере двустороннего и многостороннего сотрудничества в рамах комплекса безопасности позволил Вашингтону в дальнейшем развивать взаимодействие в различных направлениях, и прежде всего, в сфере военного сотрудничества, тем самым укрепляя и поддерживая свой статус “гегемона”, целью которого является абсолютное господство.

Следующим этапом в развитии отношений США с государствами Азиатско-Тихоокеанского региона стал период президентства Дж. Буша-младшего. Стоит отметить, что безусловным приоритетным направлением Вашингтона во внешней политике в начале 2000-х стал Ближний Восток. Однако АТР, хоть и являлся второстепенным направлением, все же имел важный стратегический потенциал, который нужно было реализовывать, но в ином виде Hathaway R.M. Baker R.W., Chee C.H. (2005). George W. Bush And East Asia: A First Term Assessment. Woodrow Wilson International Center for Scholars, Washington, D.C. pp.31-93 .

Во-первых, одним из ключевых поворотных моментов стала критика администрацией Буша тактики, которую избрал в 90-е годы У. Клинтон Hathaway R.M. Baker R.W., Chee C.H. (2005). George W. Bush And East Asia: A First Term Assessment. Woodrow Wilson International Center for Scholars, Washington, D.C. p.31-93. Подчеркивалось, что США в АТР отошли от исключительного характера сотрудничества с акторами через двустороннее взаимодействие, характерному временам “Холодной войны”. Это послужило причиной отказа от взаимодействия на площадках региональной интеграции и привело к тому, что место США начал постепенно занимать Китай, который к этому времени уже зарекомендовал себя для стран АТР как надежный союзник и партнер, внеся изменения в баланс сил региона Ibid.

Во-вторых, агрессия США по отношению к Ираку в 2003 году сказалась на “имидже” США серьезнее, чем последствия кризиса 1997-98 годов. Страны Азиатско-Тихоокеанского комплекса безопасности утратили в США видение такого актора, который выступает гарантом мирного и стабильного развития. Такой статус постепенно начал переходить к Китаю, что свидетельствует об ослаблении позиций США в комплексе безопасности, но пока не приводя к существенному переустройству его архитектуры Swaine, M., Eberstadt, N., Fravel, M.T (2015). Conflict and Cooperation in the Asia-Pacific Region: A Strategic Net Assessment. Carnegie Endowment For International Peace. Washington. 287p..

Однако гегемония Вашингтона была еще весьма устойчивой. США стали большее внимание уделять двухстороннему военному сотрудничеству со странами региона и борьбе с терроризмом, а также расширять свое присутствие через обновление и заключение стратегических соглашений с акторми комплекса безопасности.

США проводили регулярные совместные учения Sutter, R. G. (2015). The United States and Asia: Regional dynamics and twenty-first-century relations. Rowman&Littlefield Publishers. P.69-81 с такими странами как Австралия, Новая Зеландия, Таиланд, Филиппины, Южная Корея, Япония Meijer, H. (2015). Origins and evolution of the US rebalance toward Asia. New York: Palgrave Macmillan, pp.45-68., а партнерами США по антитеррористической политике стали Индонезия и Малайзия Maszka J (2008). Terrorism and the Bush Doctrine, PublishAmerica. p. 45-51. Все это расширяло пространство двухстороннего взаимодействия между США и странами и позволяло Вашингтону контролировать структуру безопасности комплекса с позиции лидера.

Характеризуя такой подход Дж. Буша-младшего, стоит отметить, что такая тактика представительства интересов была характерна для США еще во времена “Холодной войны”. В рамках исследований международных отношений c позиции неореализма такой подход получил название концепции “hub&spokes”.

В общем виде, стратегии акторов на международной арене представляют собой целый комплекс действий, направленных на реализацию интересов государств как в конкретном регионе, так и по всему миру. В рамках неореализма особенно важны такие факторы, как система безопасности, баланс сил, борьба за “господство и выживание”, а также взаимоотношения между гегемоном и более “слабыми” акторами. Одна из применяемых на основе данных факторов техник получила название “ось и спицы” (“hub & spokes”).

В качестве “оси” в данном случае выступает сам наиболее сильный актор (гегемон), а от него отходят лучи (“spokes”). Примечательно, что данная “политическая сеть” представляет собой исключительно двусторонний характер ассиметричных связей, где единственным связующем звеном является сам гегемон, а все остальные лишь примыкают к нему, но не связаны между собой. Это акцентирует внимание на наличии превосходящего по силе актора, находящегося в более выгодном положении, которое позволяет ему проводить гибкую политику по реализации собственных интересов Cha Victor D., “Powerplay: Origins of the U.S. Alliance System in Asia”, International Security, Vol. 34, No. 3. 2015, pp. 158-196..

Отправной точкой создания одной из таких “политических сетей” принято считать “Сан-Францисский мирный договор” 1951 года, по которому Соединенные Штаты вышли на качественно новый уровень присутствия в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Первостепенной задачей США после окончания Второй Мировой войны и с началом “Холодной” стало присутствие в Европе, что послужило стимулом к созданию НАТО как механизма обеспечения коллективной системы безопасности региона. Однако другой фронт “Холодной войны” переключился на АТР, где также необходимо было выстроить структуру безопасности, в рамках которой защита интересов Вашингтона находилась бы на достаточном уровне.

Новой тактикой стало создание сети двусторонних договоров с рядом стран АТР о безопасности и сотрудничестве, что послужило альтернативной стратегией по сравнению с политикой Вашингтона в Европе.

Изучением данного феномена в полной мере занялся Виктор Ча в работе “Origins of the U.S. Alliance System in Asia” Ibid. Стратегию, нацеленную на создание сети между акторами, осью которой является США, В. Ча назвал “Powerplay”. В основе “Powerplay” находились ассиметричные союзнические связи между США (hub) и рядом акторов (spokes) в АТР, которые выполняли функцию обеспечения безопасности и противостояния расширению влияния СССР и коммунистической идеологии в целом. Характер двусторонних связей, по мнению Ча, оказался весьма гибким и более влиятельным со стороны США, что позволило Вашингтону прочно укрепиться в АТР и обеспечить себе положение “регионального гегемона”.

Асимметричность связей объясняется классификацией в зависимости от стратегического положения и выгоды от партнерства, что является основным критерием в ходе построения “политической сети”. Именно данный фактор лежит в основе видения архитектуры безопасности, а также определяет баланс сил и каналы по его изменению, что является структурным компонентом в реализации стратегии США в рамках Азиатско-Тихоокеанского комплекса безопасности на современном этапе. Этот подход, исходя из логики теории “распределения мощности” Органски, является главным фундаментом для гегемона в поддержании устоявшегося баланса сил.

2.2.3 Особенности баланса сил в АТР в начале XXI века

Подводя итог всему сказанному, следует зафиксировать особенности баланса сил Азиатско-Тихоокеанском комплексе безопасности в начале XXI века. Политика КНР характеризуется нарастанием влияния своего потенциала в регионе с конца XX века, что вносит изменение в структуру баланса сил комплекса безопасности. Китай выбрал стратегию “мирного подъема”, стремился избегать различных конфронтаций и ставил целью зарекомендовать себя в качестве “надежного партнера” для других государств Sutter Robert G., Brown Michael E., and Timothy J. A. Adamson. Balancing Acts: The U.S. Rebalance and Asia-Pacific Stability. Sigur Center for Asian Studies / George Washington University Press. August 2013. p.11-15. Таким образом Китай надеялся расположить к себе акторов региона, а также создать сеть взаимодействия со странами АТР, которая бы позволяла Китаю активно влиять на развитие комплекса безопасности и быть важным звеном в архитектуре, параллельно проводя активную модернизацию армии, что серьезно сказалась на дальнейшем развитии баланса сил регионеWilke J. (2011). “From Tian'anmen Square to the global world stage”. Chinese Journal of Communication. Vol 4. Issue 3. P. 348-364. Yong Deng (2015). China: The PostResponsible Power. The Elliott School of International Affairs. The Washington Quarterly. Vol.37. Issue. 4. p. 117-132. Это стало ослаблением позиций Вашингтона в АТР, так как Китай постепенно смог создать альтернативный полюс для консолидации акторов внутри комплекса.

Что касается США, то для данного актора стратегия в Азиатско-Тихоокеанском комплексе безопасности характеризовалась наличием разных подходов к представительству своих интересов, что вероятно, стало причиной частичной утраты абсолютного превосходства в рамках баланса сил. Политика по смежному развитию региональных институтов (АСЕАН, АРФ, АТЭС) и двусторонних партнерств администрации У. Клинтона была пересмотрена в альтернативную сторону налаживания исключительно двусторонних связей администрацией Дж. Буша-младшего и отказа от коллективных диалогов.

Но даже несмотря на переключение интересов Вашингтона с АТР на Ближний Восток, США не оставляли без внимания потенциальную угрозу со стороны Китая и модернизации его армии, что выражалось в поддержании сети военных представительств в ряде стран региона (Австралия, Сингапур, Филиппины, Южная Корея, Япония), а также в создании новых связей с Малайзией и Индонезией в рамках принципа «hub&spokes». Это все еще являлось важным элементом господства США в АТР, так как устанавливало прочную структуру по представительству своих интересов, позволяющей в короткие сроки перейти к тактике сдерживания Huang, D. (2012). Asia Pacific countries and the US rebalancing strategy. pp.88-93..

В целом, стратегия США в Азиатско-Тихоокеанском комплексе безопасности в период президентства Дж. Буша-младшего фактически выразилась в “игре с нулевой суммой”. На фоне изменения в балансе сил из-за допущения постепенного усиления Китая в ранге региональной сверхдержавы Cordesman Anthony H, Colley Steven (2015). Chinese Strategy and Military Modernization in 2015: A Comparative Analysis. A Report of the CSIS Burke Chair in Strategy. CSIS. Washington D.C. p.45-85 Huang, D. (2012). Asia Pacific countries and the US rebalancing strategy. pp.88-93., США усилили средство потенцильного сдерживания Пекина через систему двустороннего сотрудничества по вопросам безопасности. Тем не менее, главным провалом стратегии США в АТР при Буше-младшем стало усугубление ситуации на Корейском полуострове, где КНДР, пользуясь переключением внимания мирового сообщества на Ближний Восток, приблизились к созданию ядерного оружия Matray J. (2013) The Failure of the Bush Administration's North Korea Policy: A Critical Analysis. International Journal of Korean Studies. California State University, Chico, p.140-171. Хотя, это имело и стратегическое выгодное значение, по которому Вашингтон обладал формальным предлогом по расширению своего военного присутствия в комплексе безопасности.

В итоге, к началу первого президентского срока Б. Обамы баланс сил в АТР характеризовался тенденцией “мирного подъема” Китая с постепенным усилением и модернизацией вооруженных сил Saunders Phillip (2010). Assessing Chinese Military Transparency. Institute for National Strategic Studies China Strategic Perspectives, No. 1. National Defense University Press, Washington, D.C. p.33-45. США, в целом удовлетворенные положением дел в регионе, поддерживали свое военное представительство в рамках «hub&spokes», но пока не переходили к активному наращиванию потенциала с целью оказания прямого давления и расширенного сдерживания Китая.

США оставались абсолютным гегемоном в современном мировом порядке, в то время как Китай постепенно набирал силу, что является важным промежуточным выводом в рамках исследования эволюции баланса сил в Азиатско-Тихоокеанском комплексе безопасности.

2.3 Анализ доктрин

Теперь, на следующем этапе анализа баланса сил в АТР в XXI веке, нам необходимо сосредоточиться на формализации изменений, которые стали происходить в стратегиях США и Китая и которые отражаются на балансе сил в комплексе безопасности. Чтобы отметить такие сдвиги, целесообразно проанализировать современные документы, обозначающие векторы развития военных стратегий. За точку отсчёта принимается первый президентский срок Б. Обамы и провозглашение его программы по “развороту строну АТР”.

В анализ доктрин Китая будут включены Белые книги (2015, 2016). В случае с США данными документами станут: Стратегия национальной безопасности (2010, 2015) и Национальная военная доктрина (2015).

Основное внимание в ходе анализа будет сосредоточено на тех процессах в АТР, которые могут повлиять на изменение структуры его безопасности.

2.3.1 Анализ официальных внешнеполитических стратегий США

В Стратегии национальной безопасности США в 2010 году одной из главных угроз для мирового сообщества признавалась ядерная программа КНДР. Китай виделся потенциально растущим центром силы в регионе. Тем не менее, подход к нему должен был строиться, исходя из поиска совместных интересов по поддержанию стабильности и развития регионе. Идеи сдерживания агрессивно развивающегося Пекина в данном документе нет. Вашингтон обращает внимание на роль международных и региональных институтов (АСЕАН, АРФ, АТЭС), которые должны осуществлять контроль над возможными рисками роста нестабильности. Такой подход к институтам является весьма любопытным с точки зрения изменения стратегии США при новом лидере, так как позиция Дж. Буша-младшего к таким организациям сводилась к минимизации их участия в политических процессах. В данном случае, прослеживается преемственность между У. Клинтоном и государственным секретарем США при первом президентском сроке Б. Обамы Х. Клинтон. АТР постепенно занимает приоритетную позицию во внешнеполитической стратегии США, что было характерно для Вашингтона в 1990-х годах. Однако в стратегии 2010 года все же наблюдался определенный баланс, который фиксировал пристальное внимание США на проблеме международного терроризма на Ближнем Востоке. Это говорит о том, что делать вывод о переходе внимания США к АТР в 2010 году преждевременно. Данная доктрина выступает скорее неким переходным этапом нового внешнеполитического курса Вашингтона National Security Strategy [electronic resource] // The White House 05.2010. URL: https://obamawhitehouse.archives.gov/sites/default/files/rss_viewer/national_security_strategy.pdf (date of access 10.04.2017).

Особого внимания заслуживает Стратегия национальной обороны США 2015 годаNational Security Strategy [electronic resource] // The White House 02.2015. URL: https://www.whitehouse.gov/sites/default/files/docs/2015_national_security_strategy.pdf (date of access 10.04.2017).

Прежде всего, в новой доктрине указывается, что США являются и будут являться тихоокеанской державой. По прогнозам Белого дома, Азия через несколько лет будет обеспечивать половину мирового экономического роста. В связи с этим развитие экономических и политических связей с АТР будет особенно интенсивным. При этом США обеспокоены возможностью эскалации конфликтов в регионе. Утверждается, что лидерство США в АТР будет способствовать его процветанию. По этой причине действия США в АТР будут направлены, прежде всего, на поддержание статуса гаранта стабильности и безопасности АТР National Security Strategy [electronic resource] // The White House 02.2015. URL: https://www.whitehouse.gov/sites/default/files/docs/2015_national_security_strategy.pdf (date of access 10.04.2017).

Достижение поставленных целей предполагается путем сотрудничества со странами региона в области безопасности, а также укрепления военного присутствия и разнообразия оборонной стратегии Ibid. Для этого необходимо:

· укрепление альянсов США с Японией, Южной Кореей, Австралией и Филиппинами, а также развитие связей между этими государствами с целью их надежного противостояния региональным и глобальным вызовам;

· укрепление региональных институтов: АСЕАН, АРФ, АТЭС - с целью коллективного принятия решений по региональным и глобальным вопросам. Но особое внимание уделено приоритетному на тот момент проекту формирования института сотрудничества - Транс-Тихоокеанскому партнерству, успех которого мог быть достигнут только при условии открытости и прозрачности экономик стран-участниц, что также достигается путем взаимодействия США с партнерами в АТР;

· укрепление демократии в АТР. Это будет основой для установления новых партнерских соглашений с такими странами, как Вьетнам, Индонезия, Малайзия;

· соблюдение договоров с такими странами региона, как Южная Корея, Япония, Филиппины, Китайская Республика, Таиланд. Однако Вашингтон обеспокоен отсутствием демократического режима в Таиланде и будет всячески призывать страну вернуться к нему;

· поддержка Бирмы (Мьянмы), вставшей на путь демократизации, в проведении реформ и национальном примирении;

· разрешение сложной ситуации во взаимоотношениях с КНР. С одной стороны, США поддерживают развитие стабильного и мирного Китая как сильного партнера по вопросам безопасности и экономики. С другой - США осознают нарастающую конкуренцию со стороны Китая при принятии решений на региональном уровне. США будут действовать с позиции силы, принуждая Китай к соблюдению международных норм в вопросах безопасности, экономики и прав человека. Кроме того, Вашингтон следит за ростом и модернизацией военного потенциала КНР и расширением военного присутствия Китая в АТР в целом.

Очевидно, что документ 2015 года носит целенаправленный посыл в сторону разворота в АТР, по сравнению с переходной доктриной 2010 года. В новом документе Азиатско-Тихоокеанскому региону уделяется достаточно много внимания. Подчеркивается расширение и модернизация военного потенциала Китая, который может дестабилизировать обстановку в регионе. Поэтому США должны будут, в случае роста напряженности, сдержать агрессора. Создается устойчивый образ Китая как актора, влияющего на баланс сил в регионе и способного оказать влияние на позиции “гегемона”.

Тем не менее, Вашингтон уделяет особое внимание и международным площадкам взаимодействия, которые должны стать звеном в преодолении конфликтных ситуаций. Здесь США, традиционно, принимают на себя роль мирового лидера, который вовлечен в диалог между странами. Вершиной представительства позиции США в АТР на площадках для сотрудничества должен был стать проект Транс-Тихоокеанского партнерства, который бы представлял собой альтернативную площадку для диалога и сотрудничества Trans-Pacific Partnership [electronic resource] // The White House 12.11.2011. URL: http://www.whitehouse.gov/the-press-office/2011/11/12/remarks-presidentmeeting-trans-pacific-partnership (date of access 29.04.2017). Можно подчеркнуть, что основной внешнеполитической концепцией США в АТР на данном этапе выступает “smart power”, где фактор военной мощи Вашингтона выступает наравне с готовностью США к диалогу и поддержке развивающихся демократий, а также гарантиями соблюдения прав и свобод человека Clinton, Hillary. "Clinton: Use "Smart Power" in Diplomacy" // CBSNews (official website) 12 April 2012. URL: http://www.cbsnews.com/news/clinton-use-smart-power-in-diplomacy/ (date of access 10.04.2017).

Военный потенциал США в регионе подкрепляется, в основном, через двусторонние альянсы Bower E. Glaser B. Cha. V. (2016) Asia-Pacific Rebalance 2025. Capabilities, Presence and Partnerships. Center for Strategic and International Studies (CSIS). p.9-60, что лежит в основе политической сети обеспечения позиции США как “гегемона”. Главными партнерами для Вашингтона остаются Южная Корея, Япония и Австралия National Security Strategy [electronic resource] // The White House 02.2015. URL: https://www.whitehouse.gov/sites/default/files/docs/2015_national_security_strategy.pdf (date of access 10.04.2017). Именно эти акторы должны выступать основными политическими рычагами Вашингтона в комплексе безопасности. Примечательно, что в рамках АТР США не планируют создавать развитую систему многостороннего альянса по примеру НАТО Bower E. Glaser B. Cha. V. (2016) Asia-Pacific Rebalance 2025. Capabilities, Presence and Partnerships. Center for Strategic and International Studies (CSIS). p.9-60. Вашингтон вполне удовлетворен стратегией развития системы двусторонних соглашений по принципу “hub&spokes”. Это открывает для Вашингтона более гибкие возможности про представительство своих интересов в регионе.

Дополнительное подкрепление таких тенденций внешнеполитическая стратегия США получила в Национальной военной стратегии (2015) The National Military Strategy of the United States of America [electronic resource] // The White House 06.2015. URL: http://www.jcs.mil/Portals/36/Documents/Publications/2015_National_Military_Strategy.pdf (date of access 10.04.2017). Данный документ отличается более конкретными формулировками, которые фиксируют непосредственные планы Вашингтона и точки конфликта интересов с другими акторами. Например, в отношении Китая подчеркивается неправомерная агрессивная политика в Южно-Китайском море в отношении спорных Парасельских островов и архипелага Спартли. Относительно Северной Кореи утверждается, что главной угрозой для мирового сообщества, а также для ключевых партнеров США в регионе, остается ядерная программа Пхеньяна. А в рамках развития системы двусторонних соглашений система дополняется целым перечнем союзников США: Новая Зеландия, Сингапур, Индонезия, Бангладеш, Вьетнам, Филиппины.

Итак, исходя из материалов официальных документов США, можно констатировать, что Вашингтон взял курс на усиление своего присутствия в АТР в противовес усилению Китая через концепцию “smart power”, которая является совмещением предшествующих подходов двух президентов США: “жесткой силы” Дж. Буша-младшего в его концепции внешней политики и более размеренной, “мягкой силе” У. Клинтона в отношении Азиатско-Тихоокеанского региона.

2.3.2 Официальная стратегия КНР в АТР

В отличие от США, официальные внешнеполитические документы КНР практически полностью концентрируются на Азиатско-Тихоокеанском регионе. Кроме того, Китай публикует документы особого формата - Белые книги. Они выступают неким развернутым ответом на внешнеполитические обстоятельства. Для более полного понимания ситуации вокруг изменения внешнеполитического курса КНР в рамках структуры баланса сил АТР необходимо, в первую очередь, изучить одну из последних - девятую Белую книгу, представленную в 2015 году China's Policies on Asia-Pacific Security Cooperation [electronic resource] // The State Council Information Office of the People's Republic of China. 01.2017. URL: http://english.gov.cn/archive/white_paper/2017/01/11/content_281475539078636.htm (date of access 03.03.2017). Данный документ является развернутым представлением позиций Китая по целому ряду вопросов, за счет чего его можно отнести к полноценной внешнеполитической доктрине безопасности.

Одним из первых, привлекающим особое внимание, выступает тезис об особой роли Китая в процессе формирования международной и региональной системы экономического и политического развития. Пекин подчеркивает рост своего статуса и влияния на мировой арене, что позволяет КНР играть особую роль в процессе регулирования возникающих угроз мировой безопасности. Стоит зафиксировать, что Пекин акцентирует особое внимание на собственном статусе как нового полюса в глобальной и региональной структуре безопасности.

Стабильность вокруг своих границ привлекает повышенное внимание в связи со смещением стратегических акцентов мировых акторов в сторону АТР. Не последнюю роль для Китая играют также транснациональные и нетрадиционные угрозы, такие как терроризм, пиратство, кибертерроризм и так далее. Однако Пекин подчеркивает, что первостепенным для него является дипломатический подход к урегулированию всех разногласий и реализация потенциала площадок для диалога, которые существуют в регионе для решения проблем экономической и политической повесток, что отражает тактику Китая по поддержанию относительной безопасности без применения силы.

Тем не менее, адекватный механизм противодействия растущим угрозам Пекин видит в развитии собственной армии. Главным элементом стратегии КНР в данном документе является концепция “активной обороны” Cordesman Anthony H, Colley Steven (2015). Chinese Strategy and Military Modernization in 2015: A Comparative Analysis. A Report of the CSIS Burke Chair in Strategy. CSIS. Washington D.C. p.30-33. Фактически, данный тезис означает подготовку китайских сил к вызовам, которые создаются в современных международных отношениях. В первую очередь, это рост уровня технологий и расширение направлений, с которых может прийти угроза. Модернизация Национальной освободительной армии Китая (НОАК) по этой причине предстает стратегической задачей Ibid . По сути, содержание девятой Белой книги КНР является обоснованием развития военного потенциала и закреплением основных принципов деятельности модернизирующейся армии. Стратегическими оппонентами Китая в данном документе выступают США и Япония. Пекин видит создание условий для роста напряженности из-за наращивания военного потенциала Вашингтона в АТР. А в отношении Японии КНР усматривают провокационные действия по причине территориальных споров.

Это является поворотным моментом в сфере эволюции баланса сил, так как Китай открыто признает конфронтацию интересов с “гегемоном”, что должно отразиться на структуре безопасности региона.

В этой связи, НОАК является главной опорой КНР и гарантом ее стабильного развития. Модернизация КНР в целом, согласно документу, играет положительную роль в обеспечении неуклонного мирного развития АТР. Это способствует повышению значимости Китая на международной арене. Важно отметить, что документ признает открытость НОАК для взаимодействия с мировым сообществом по вопросам безопасности, поддерживает принцип коллективной безопасности и военного сотрудничества, направленного, прежде всего, на борьбу с нетрадиционными и транснациональными угрозами в АТР, в том числе и с США.

Однако все же наиболее приоритетной задачей НОАК является сохранение целостности суверенитета КНР Cordesman Anthony H, Colley Steven (2015). Chinese Strategy and Military Modernization in 2015: A Comparative Analysis. A Report of the CSIS Burke Chair in Strategy. CSIS. Washington D.C. p.147-165. В Пекине уделяют повышенное внимание территориальным спорам, которые ведет Китай с рядом акторов АТР. Наиболее остро такие вопросы стоят в Южно-Китайском и Восточно-Китайском морях и на острове Тайвань. Важно, что во всех случаях КНР отстаивает принцип нерушимости своего территориального суверенитета. Применительно к Тайваню, традиционно, главную проблему играют группы интересов, которые ведут сепаратистскую деятельность. А в отношении спорных островов в Южно-Китайском море Пекин видит главную угрозу со стороны других внешнеполитических акторов, которые незаконно, по мнению КНР, оккупировали часть ее территорий. Эти споры и являются ключевыми направлениями внешнеполитической стратегии Пекина.