Журнал Екатерины II "Всякая всячина" и сатирические журналы Н.И. Новикова

Размещено на http://www.allbest.ru/

ФГБОУ ВПО «Московский педагогический государственный университет»

Филологический факультет

РЕФЕРАТ

«Журнал Екатерины II «Всякая всячина» и сатирические журналы Н.И.Новикова»

Выполнила:

студентка 2-го курса

Сидоренко Анна Андреевна

Руководитель:

проф., д.ф.н.

Сапожков Сергей Вениаминович

Москва, 2014

I. Биография Н.И.Новикова. Кружок Н.И.Новикова

Николай Иванович Новиков родился 8 мая 1744 года в семье дворян среднего достатка. Учился в дворянской гимназии при Московском университете, откуда в 16 лет был исключён «за ленность». Сам Новиков не признавал себя ни писателем, ни учёным, ни даже образованным человеком, считал себя невеждой, не знающим никаких языков. После восьми лет службы в гвардии вышел в отставку армейским порутчиком. Своим делом он считал издательство. По мнению В.О. Ключевского, как издатель и книгопродавец Новиков сослужил русскому просвещению большую службу, издательская деятельность Новикова была тесно связана с его ходом, с судьбой книги на Руси и с историей книжного чтения.

Новиков вступил на литературно-издательское поприще в 1769 г. в возрасте двадцати пяти лет. Его журналы «Трутень», «Живописец» и «Кошелек», утверждает Ключевский, по смелости и меткости сатиры стояли на первых местах среди изданий тех годов, в них встречались едва ли не самые яркие изображения русской галломании. Однако сатира эта скорее обогатила литературу, нежели исправила нравы. Новиков привлёк к себе обширный круг читателей, стал известным литератором и издателем. Он также выпустил ряд учебных изданий по русской истории и литературе. В 1779 г. Новиков переехал в Москву, арендовал университетскую типографию и книжную лавку на 10 лет. По мнению современников Новиков был умным, решительным человеком со смелым и дерзким характером, обладающим сдержанным и обдуманным энтузиазмом. Он считал своим долгом и призванием служить отечеству, и в книге он видел главное для этого средство. Ключевский считает, что «в лице Новикова неслужащий русский дворянин едва ли не впервые выходил на службу отечеству с пером и книгой, как его предки выходили с конём и мечом». Новиков верил в чудодейственную просветительную силу книги а книгопечатание считал наивеличайшим изобретением человеческого разума.

На основании этой веры Новиков составил план действий. Одним из главных врагов русского просвещения, по словам Ключевского, Новиков считал галломанов, «которые сходились с простыми невеждами старорусского покроя в убеждении, что они достаточно всё понимают и без науки, что, «и не учась грамоте, можно быть грамотеем». Новиков чувствовал сострадание к простодушным людям, увлекающимся различными «мудрованиями», и убеждён был в том, что так же чувствует каждый мыслящий человек.

Новиков одним из первых заговорил о разграничении заимствуемого и самобытного. В «Кошельке» 1774 г. он выступает против мнения, что русские должны заимствовать у иностранцев всё, включая характер. По мнению Ключевского, в обществе, в котором даже звание писателя считалось постыдным, надо было иметь немалую долю решимости, чтобы стать типографщиком и книжным торговцем и видеть в этих занятиях своё патриотическое призвание. Новиков выбрал себе дело по своим силам, не преувеличивая своих возможностей в угоду самомнению; этим можно объяснить его нелюбовь действовать в одиночку. «Новиков глубоко верил в могущество совокупного труда и умел соединять людей для общей цели».

Московский кружок Новикова -- уникальное явление в истории русского просвещения. Он торжественно открылся в 1782 г. Ключевский особенно выделил трёх его членов, первым из которых упомянул И.В.Лопухина. «С умом прямым, немного жестким и даже строптивым, но мягкосердечный и человеколюбивый, с тонким нравственным чувством, отвечавшим мягкому и тонкому складу его продолговатого лица, вечно сосредоточенный в работе над самим собой, он упорным упражнением умел лучшие и редкие движения души человеческой переработать в простые привычки или ежедневные потребности своего сердца» - так Ключевский описывает его в своей статье «Новиков и его время».

Далее идёт И.Г. Шварц -- немец, который, попав в Россию, полюбил её всем сердцем и посвятил ей все свои силы. Ключевский описывает его как восторженного и самоотверженного педагога, неугомонного энтузиаста просвещения, будившего высшее московское общество и вдохновлявшего университетскую молодежь.

О С.И. Гамалее Ключевский пишет следующее: «Во всем мире только с одним существом он воевал непримиримо - это со своим собственным, его пороками и страстями <...> Блаженный в лучшем смысле слова, которого современники справедливо прозвали «Божьим человеком»!».

Остальные члены кружка также были проникнуты новиковским или лопухинским духом. Это были образованнейшие люди московского общества: князья Трубецкие, Черкасский, И.П. Тургенев, Херасков и многие другие. Кружок поддерживали материально Т.А.Татищев и Г.М. Походяшин; последний потратил на кружок всё своё огромное состояние и последние дни своей жизни провел в бедности, «смотря на портрет Новикова как благодетеля, указавшего ему истинный путь».

Многие члены кружка испытывали сомнения -- Новиков признавался, что сомневался между вольтерианством и религией, Лопухин задумывал пропагандировать Гольбаха, но позже сжёг свои труды -- нравственная сила этим людям далась не даром. Задачей кружка была в сосредоточении работы на своём умственном и нравственном усовершенствовании, подготовке годного материала для будущего общества -- так понимал их Карамзин. Мысль о необходимости личного усовершенствования для подъёма общественного порядка высказывалась и в любимых книгах, и в собственных признаниях членов кружка.

Их план действий Ключевский излагает следующим образом: для успеха правительственного попечения о народном просвещении необходимо содействие частных лиц, объединяющих свои силы для воспитания юношества, освоения ими полезных обществу наук, издающих книги, утверждающих нравственность и добродетель, устраивающих учебные заведения, в которых подготавливают надёжных учителей и воспитателей, а также издающих книги и журналы, которые создадут самобытную печать для обширного круга читателей. Таким способом кружок поможет вывести русское просвещение в мир «простосердечных мещан», дать ему самобытный склад, который изменит дух общества.

Указ о вольных типографиях 1783 г. дал кружку возможность обзавестись двумя собственными типографиями на имена Новикова и Лопухина. В 1784 г. из дружеского кружка Новикова образовалось издательское товарищество.

Новиков оживил книжную торговлю в России. Как пишет Ключевский, люди, близкие ко времени Новикова, утверждали, что он не распространил, а создал у общества любовь к чтению и наукам.

II. Комиссия по составлению проекта Нового уложения и либеральные реформы начального периода царствования Екатерины II. Полемика в Комиссии о беглых холопах [расхождения между партией кн. М.М. Щербатова и демократическим лагерем (депутаты Коробьин, Жеребцов, Я. Козельский и др.)] и её воздействие на антикрепостническую проблематику журналов Новикова

Созыв Комиссии, по словам Г.П. Макогоненко, был крупной ошибкой Екатерины, которую можно объяснить полным непониманием положения дел в России, пренебрежением к русской культуре и общественной мысли. Из борьбы в первые годы царствования она вышла победительницей, потому она так легкомысленно подошла к созыву Комиссии и к определению её состава. Макогоненко предполагает, что Екатерина рассчитывала, что, предоставив большинство мест недворянам, из «глухих углов» России прибудут тёмные, необразованные депутаты и, ослепленные царским величием, будут послушно играть предписанную им роль.

К 31 июля 1767 года в Москву съехались депутаты. Из них 28 было назначено от правительственных учреждений, 161 выбран дворянами, 207 представляли города (преимущественно купцов), 57 - от казачьих войск, 112 - от солдат, крестьян, однодворцев и иноверцев. Более ста депутатов, выдвинутых крестьянами, привезли с собой перечни нужд и забот избирателей. Они были намерены заняться составлением законов, которые бы утвердили справедливость для всех сословий. Как оказалось, депутаты не пришли «в некоторый род восторга» «Записки о жизни и службе Александра Ильича Бибикова», стр. 124. от мудрости самодержицы.

Во время прений стало ясно, что в опрометчиво собранной Комиссии оказалось немало прогрессивно настроенных деятелей России. Выявились лидеры различных группировок, с которыми соглашались представляемые ими группы депутатов. Демократический лагерь выдвинул группу политических деятелей, умевших настойчиво и принципиально защищать свои предложения.

Екатерина II была абсолютно уверенна, что Комиссия будет послушным орудием её политики, однако встревоженные придворные всё-таки убедили её внести поправки в Наказ, отказаться от наиболее рискованных формулировок, написать Обряд, в котором депутатам предписывалось быть осторожными, проявлять благодарность и верность престолу. В Наказе Екатерина прямо заявила, что об освобождении крестьян не может быть и речи. Обряд заканчивался, по мнению Макогоненко, почти угрозой: «Подтверждается исполнять все предписанные правила оного с точностью», «…итак, не можем думать, чтобы нашелся единый, который бы и не предпочитал важное в своём предмете намерение своевольным каким ни есть выдумкам или гордости и упрямству страстей», «…мы ожидаем несомненно, что каждый депутат наполнен верностью и любовью к престолу, ревностью к отечеству и послушанием к предписаниям, ведущим всех ко благоденствию». «Записки о жизни и службе Александра Ильича Бибикова», стр. 83.

Демократически настроенным депутатам было ясно, что никаких радикальных реформ продвинуть не удастся, однако у них была легальная возможность постановки важнейших общественно-политических проблем. При обсуждении крестьянской проблемы депутаты ставили вопрос не об освобождении, а об улучшении положения крестьян.

Макогоненко предполагает, что, учитывая это обстоятельство, Григорий Коробьин выдвинул перед Большим Собранием вопрос о необходимости улучшения положения крестьян путём ограничения прав дворян на труд и собственность земледельцев. Он взывал к чувствам депутатов, призывал к человеколюбию. Когда ставился вопрос не об отмене крепостного права, а об улучшении положения крепостных, моральная мотивировка была очень сильна. Щербатов и Сумароков доказывали права дворян на крепостных, ссылаясь на их заслуги перед государством, но депутаты Коробьин, Жеребцов, Я. Козельский и другие рисовали душераздирающие картины нищеты, страданий, голода и жестокого обращения помещиков, и на это было нечего возразить.

Никто из защитников помещиков не был способен представить вразумительные доводы относительно своей точки зрения, они только ругались и угрожали в адрес депутатов, посмевших поставить этот вопрос на обсуждение. Щербатов подменил вопрос об улучшении быта крестьян вопросом о правах дворян на крестьянский труд. Эту подмену уловил крестьянин Чупров, взял слово и отчитал помещичьего лидера: «...ныне дело не о том идёт, и господа депутаты не на то собраны, чтобы честь себе приписывать, но о узаконении всех вообще и каждого особенно... потому же, кажется, не должно оставить без определенного закона помещиковых крестьян». Г.П. Макогоненко «Новиков и русское Просвещение XVIII века. М., Л., 1951, стр. 96

Так демократический депутат нанёс удар общественно-политической концепции дворянства, развиваемой Сумароковым и его школой, - об особой, исключительной роли дворянства в государстве. Чупров, Алейников и Козельский доказывали, что все сословия имеют перед государством не меньшие, а может и большие заслуги, и они имеют не меньшие права на уважение.

На заседаниях Комиссии особое внимание было уделено проблеме беглых холопов. Участились случаи побегов, от чего помещики терпели большие убытки. Коробьин и Жеребцов выступали в защиту беглецов; Коробьин обвинял самих помещиков в бегстве, аргументируя это их неограниченной властью над крестьянами и, как следствие, бесчинствами. Он требовал определить повинность крестьян, дать им право собственности. Но теория была провальной: без отмены крепостного права давать крестьянам собственность было бессмысленно. Его выступление вызвало возмущение и критику, и в результате Коробьин не стал развивать эту теорию.

Макогоненко подробно остановился на работе Комиссии, так как это имеет прямое отношение к Новикову. Он слушал и записывал все эти прения. Споры повлияли на выработку его политических убеждений -- Новиков решительно встал на сторону демократического лагеря. Он ушёл со службы и издал журнал, в котором опубликовал основное содержание программы демократической группы депутатов Комиссии. Со страниц «Трутня» Новиков рисовал картины бедствий и страданий крестьян, «пленял оказуемым человеколюбием и красноречием» тех, кто ещё окончательно не погряз в эгоизме и корысти.

В Комиссии заговорили о моральных достоинствах крестьян, об их благородном нравственном облике. И в «Трутне», и в ряде статей были подчеркнуты благородство, честность, трудолюбие и высокие нравственные достоинства крестьян.

В Комиссии демократы высмеивали претензии аристократов, выступления Щербатова, который настаивал на особых правах и заслугах дворян; в «Трутне» разрабатывалась та же тема.

В Комиссии подняли вопрос о защите людей творческих профессий; в «Трутне» можно найти множество выступлений Новикова в защиту этих людей. «Желательно было бы... чтобы наши русские художники и ремесленники были одобрены и равнялися во всем с иностранными». Г.П. Макогоненко «Новиков и русское Просвещение XVIII века. М., Л., 1951, стр. 99-100

За время работы Комиссии Новиков изменил свою точку зрения по вопросу крепостничества. В Комиссии у него создалось двойственное положение -- с одной стороны, он сочувствовал крестьянам, с другой -- он правительственный чиновник.

«Императрица вскоре усмотрела невозможность совещаться по её желанию с избранниками от всех сословий России, увидела, что многократные о сём представления Александра Ильича совершенно истинны, что должно Комиссию закрыть». «Записки о жизни и службе Александра Ильича Бибикова», стр, 132 Эти представления возникали в момент ожесточённых споров и чтения дневных записок, которые читал их держатели, в том числе Новиков. Ему было также известно о вероломстве Екатерины по отношению к крестьянству. Она пригласила депутатов собирать все просьбы населения о «нуждах и отягощениях». Екатерина и сама привезла из путешествия по Волге 500 крестьянских жалоб на утеснение помещиками, а потом издала манифест, в котором запретила крестьянам жаловаться и велела беспрекословно подчиняться своим господам. Указ кончался угрозой: «Буде кто на помещиков своих челобитные наипаче в собственные руки императрицы подавать отважится, то как челобитчики, так и сочинители их челобитен наказаны будут кнутом и сошлются в вечные работы в Нерчинск». М. Ковалевский «Хрестоматия по русской истории», т. 3, М., 1915, стр. 199 По мнению Макогоненко, «таков был истинный характер екатерининского просветительства».

Служебные обязанности Новикова вынуждали его скрывать свои истинные чувства. Личным опытом объясняется его осуждение придворной службы, высказанное в предисловии к «Трутню». Новиков не мог не понять, что Комиссия создана для корыстных целей Екатерины, а не для блага подданных. Истинные чувства и мысли Новиков мог озвучивать лишь в кругу людей, разделявших его взгляды -- в том числе в своём кружке.

Задумав «Трутня», Новиков рассчитывал на участие в нём единомышленников -- Попова, Майкова, Аблесимова. Эти люди работали в Комиссии и занимались в то же время литературным трудом. Изданные ими произведения имели передовой характер. Особенность этого кружка писателей в том, что все они были близко знакомы с положением народа, его нуждами.

Указ 26 декабря о роспуске Комиссии не застал Новикова врасплох. У него уже был план действий, и первым делом надо было уйти со службы. По мнению Макогоненко, подать в отставку в двадцать четыре года, после работы в Комиссии, было актом принципиальности, своего рода демонстрации. Об этом Новиков заявляет в первом же листе журнала.

Мысль об издании журнала Новикову пришла благодаря общественно-политическим обстоятельствам. Он хотел вмешаться в споры Комиссии, журнал был его «голосом». Новиков взял на себя защиту «безгласных», поэтому, по мнению Макогоненко, его журнал был самым идейным, целеустремленным, передовым журналом тех лет.

Одной из важнейших тем журнала стала борьба против варварского преклонения перед чужой, прежде всего французской, цивилизацией, борьба за национальные основы русской культуры. Эта борьба носит глубоко идейный характер, отражает исторический период в жизни России, является первым этапом в процессе формирования идеологии русского просвещения. Правительственная политика покровительства импорта французских идей мешала росту русской культуры, развивала у дворян презрение ко всему русскому, к России. В итоге дворянство превращалось в чуждый народу паразитический класс.

новиков екатерина журнал сатира

III. Сущность и ход полемики о целях и задачах сатиры между журналами

«Всякая всячина» и «Трутень». Объекты и формы сатирического обличения в журнале «Всякая всячина». Воздействие памфлетной сатиры английских журналов Ричарда Стиля и Джозефа Аддисона «Болтун» и «Зритель».

Вопрос о границах дозволенности сатирических высмеиваний и задачах сатиры активно обсуждался на страницах периодических изданий 1769 г. Официальное мнение о трактовке общественного места сатиры наиболее чётко было отображено в журнале Екатерины II «Всякая всячина». Мнение Екатерины разделял Чулков в своём журнале «И то и сё». Противоположной позиции придерживался «Трутень» Новикова, к нему примкнули «Смесь» и начавший выходить с июля 1769 г. журнал Ф. Эмина «Адская почта».

Повод для полемики дала «Всякая всячина». В одном из изданий был поставлен вопрос о возможностях исправления природы человека. Журнал утверждал, что снисхождение и человеколюбие -- истинное проявление любви к ближнему, а попытки исправить пороки через осмеяние и критику противоречат такой любви. Там же были предложены правила: которыми следует руководствоваться в вопросах критики людских недостатков:

1. Никогда не называть слабости пороком.

2. Хранить человеколюбие.

3. Не думать, чтоб людей совершенных найти можно было, и для того

4. Просить бога, чтоб дал нам дух кротости и снисхождения

Критика в сатире социальных пороков практически сводилась на нет.

«Всякая всячина» не удовлетворилась изложенными правилами и приложила письмо Перочинова: «Я хочу завтра предложить пятое правило, а именно, чтобы впредь в том никому не рассуждать, чего кто не смыслит; и шестое, чтоб никому не думать, что он один весь свет может исправить».

Приказной тон этих дополнительных правил навёл А.В. Западова на мысль о принадлежности их самой Екатерина II. До сих пор она не встречала активного сопротивления своей политики, которую она проводила на страницах «Всякой всячины». Первым ей ответил «Трутень». В письме некого Правдулюбова издателю журнала правила Екатерины подвергались резкой критике, называя подобное человеколюбие пороколюбием, а слабости подобного рода, как и пьянство, и любовь к деньгам -- явлением непростительным. Автором этого письма, по утверждению Стенника, был Новиков. Это было первое столь решительное и публичное противодействие идеологическим установкам Екатерины. Императрица ответила «Трутню» в резких тонах, не стесняясь в выражениях, обвинила Новикова в желании истребить милосердие.

Новикова это не смутило, он продолжил полемику, не щадя самолюбия издателей «Всякой всячины». «Госпожа Всякая всячина на нас прогневалась и наши нравоучительные рассуждения называет ругательствами. Но теперь вижу, что она меньше виновата, нежели я думал. Вся её вина состоит в том, что на русском языке изъясняться не умеет и русских писателей обстоятельно разуметь не может». О недостаточном владении Екатериной нормами русского языка было общеизвестно. Ей пришлось отбиваться от нападок Новикова, идеологического лидерства она не получила.

Концепцию незлобливой сатиры Екатерина II переняла из журнала «Зритель» («The Spectator») Р. Стиля и Дж. Аддисона. Их журналы были очень популярны в Европе XVIII в., Екатерина не хотела выглядеть отсталой. Однако, как считает Стенник, в её стремлении привить традиции английской нравоучительной журналистики есть и политический подтекст. Екатерина постепенно освобождается от увлечения французским Просвещением и отдаёт предпочтение более умеренной доктрине английского просветительства времен Реставрации.

Переориентация на новую культурно-идеологическую традицию по мнению Екатерины должна была способствовать объединению общественности вокруг провидимой ею политики. На страницах журналов Стиля и Аддисона велись споры по поводу сатиры, там Екатерина нашла устраивавшее её решение проблемы и попыталась применить его в России. В Англии требования доброжелательной сатиры с отказом от обличения конкретных лиц диктовались ситуацией политического компромисса, но в условиях России такое понимание сатиры, исходившее от печатного органа, руководимого императрицей, объективно служило целям ограничить возможности критики действий верховной власти.

Последним отзвуком полемики между журналами можно считать письмо Правдулюбова к издателю «Трутня», в котором Новиков объясняет своё понимание целей и границ сатиры, как бы подводя итог спору: «Я уверен, - обращается автор письма к издателю -- что вы ненавистник пороков и порочных и что вы не следуете мнению утверждающих, что порочного на лицо критиковать не надлежит, но вообще порок да и то издалека и слегка. Я не ведаю, какой они от таких дальных околичностей ожидают пользы». Он подкрепляет свою мысль ссылками на практику драматургов, которые также считают, что критика «на лицо» может принести больше пользы.

Ф. Эмин поддержал Новикова в своём журнале «Адская почта»: «Ругательства нигде не годятся, но прямо описывать пороки и называть вора вором, разбойника разбойником, кажется, что дело справедливое».

После полемики 1769 г. вопрос об отношении к сатире стал связан с идеологической позицией автора. Оформилось мощное направление просветительски настроенных русских дворянских писателей, лидером которых стал Новиков. Позднее его место занял Фонвизин. Оба сатирика ставили на первое место задачу борьбы с злоупотреблением власти, коррупцией, невежеством и паразитизмом дворянства -- с основными пороками крепостнической России.

IV. Тема крепостного права на страницах «Трутня». Проблема внесословной ценности личности и специфика её решения в «Рецепте г. Безрассуду»: ср. со II сатирой А.Д. Кантемира и сатирой А.П. Сумарокова «О благородстве». Образы крестьян (принципы народной этики, особенности языка) в «Копиях с крестьянских отписок и помещичьего указа». Мастерство стилизации в журналах Новикова

Мысль о независимости душевных качеств и умственных способностей человека от его социального происхождения утверждается Новиковым в самых разных формах и составляет, по мнению Макогоненко, одну из ведущих идей журнала «Трутень». С первого номера он открыто обличает сословные предрассудки при помощи едкой сатиры. В рассказах он выводит образы образованного мещанина неуча-дворянина. Вопрос сословного неравенства поднимается также Новиковым в аспекте обличения бесчеловечной практики крепостничества. Он сочувствует труженикам, чьё подневольное положение делало их жертвами прихотей и своеволия господ-самодуров. В ряде опубликованных в «Трутне» материалов раскрывается облик бесчеловечных крепостников, таких как, например, Безрассуд, который считает, «что крестьяне не суть человеки, но крестьяне, а что такое крестьяне, о том знает он только по тому, что они крепостные его рабы»1. Ю.В. Стенник «Русская сатира XVIII века», Л., 1985, стр. 242, или Злорад, думающих, что слуг можно заставить исполнять свои обязанности только побоями и зверствами. Г. Недоум желает, чтобы на земном шаре были лишь благородные люди, а простой народ был бы истреблён.

Обличение «злонравных» дворян ведётся с демократической позиции, так как в журнале нравственному и духовному ничтожеству духовно развращённых дворян противопоставляются «добродетельные и честные» мещане. Мнение трудящейся недворянской части общества начинает звучать открыто и зачастую становится критерием в оценке социальной полезности человеческих поступков.

Об ориентированности новиковских журналов на массового демократического читателя можно понять по предисловию Новикова к третьему изданию «Живописца»: «... у нас только те книги третьими, четвёртыми и пятыми изданиями печатаются, которые сим простосердечным людям по незнанию их чужестранных языков нравятся». Декларативные апелляции к представителям дворянства, преобладающие у Сумарокова, у Новикова сменяются сатирическим бичеванием и прямым осмеянием. Сословную спесь он называет болезнью, которую можно излечить. Рецепт излечения г. Недоуму Новиков даёт следующий: «Надлежит больному довольную меру здравого привить рассудка и человеколюбия, что истребит из него пустую кичливость и высокомерное презрение к другим людям... Мнится, что похвальняе бедным быть дворянином или мещанином и полезным государству членом, нежели знатной породы тунеядцем, известным только по глупости, дому, экипажам и ливрее». 2. Ю.В. Стенник «Русская сатира XVIII века», Л., 1985, стр. 251 Для г. Злорада рецепт носит иной характер: «Чувствований истинного человечества 3 лота, любви к ближнему 2 золотника и соболезнования к несчастию рабов 3 золотника, положа вместе, истолочь и давать больному в тёплой воде, а потом всякий час давать ему нюхать спирт, делающийся из благоразумия. Если ж и сие не поможет, тогда дать больному принять волшебных капель от 30 до 40. Сии капли произведут то, что он сам несколько часов будет чувствовать рабское состояние, и после сего он, конечно, излечится».3. Ю.В. Стенник «Русская сатира XVIII века», Л., 1985, стр. 251

В сатире А.Д. Кантемира «На зависть и гордость дворян злонравных» поднимается та же тема, что и в журнале Новикова -- сословное неравенство. Евгений, молодой человек знатного происхождения, считает, что он как представить знатного рода априори имеет право на славу и почести, заслуги предков -- и его заслуги, а признание трудов безродного народа его удручает -- ведь они простолюдины. Так и у Новикова г. Безрассудов не считает крепостных за людей, они по его мнению созданы только лишь для того, чтобы служить знатным людям.

А.П. Сумароков в сатире «О благородстве» в отличие от Кантемира и Новикова меньше едкого высмеивания, это скорее обращение. Он пытается вразумить дворян, призывает к справедливости. Тематика сатиры перекликается с Новиковым и Кантемиром -- речь идёт о сословном равенстве, о том, что честь и славу надо заслужить трудом, не важного, какого ты рода, крестьянин -- тоже человек, и ничем не хуже дворянина.

В письмах крестьян к своему помещику и указе барина к крестьянам изображены произвол помещиков и бесчеловечные условия жизни крестьян. В «Челобитной Филатки» впервые в истории нашей литературы изображена правдивая картина крестьянской жизни. В письме к барину Филатка просит сжалиться над ним, взывает к его милости, но Григорий Сидорович издаёт указ, в котором велит сечь неплательщиков, наложить штраф и тому подобное. Григорий Сидорович -- олицетворение жестокого, бесчеловечного помещика.

Жанровые формы сатиры Новикова очень своеобразны: новеллистическая беллетристика, краткие сообщения сатирических «ведомостей», диагнозы с рецептами пародийного лечебника, письма читателей, «документы», имитирующие стиль крестьянских прошений. Новиков мастерски стилизовал свою сатиру, например, пародийный лечебник был написан в духе народных юмористических сказок-небылиц -- комбинации бессмыслицы, шуточная «опись приданного», травестированные формулы народного заговора. Макогоненко не исключает также, что в сочинениях Новикова использовался опыт немецкой нравоучительной сатиры XVIII в., для которой вопросы осмеяние сословного чванства и бессмысленной жестокости были такими же насущными и которая имела развитую систему приёмов иносказательного пародирования разных форм бытовой и документальной письменности.

Макогоненко настаивает на демократической сущности новиковской сатиры, утверждая, что использование традиций народного юмора придало ей гуманистические черты и весёлость, свойственные народной сатире.

V. Проблематика и художественное своеобразие «Отрывка из путешествия в ИТ» в журнале Н.И. Новикова «Живописец»

1) проблема атрибуции «Отрывка»: Н.И. Новиков или А.Н. Радищев?

2) идеологическая позиция автора и способы ее выражения;

3) антитеза как ведущий принцип композиции «Отрывка»;

4) проблема художественного метода (вопрос об «эмпирическом реализме»);

1) Спустя восемнадцать лет после публикации «Отрывка» в «Путешествии из Петербурга в Москву» радищевский путешественник так же встречается с крестьянами, однако ему не удаётся установить с ними контакт так легко, как это сделал барин из «Отрывка». Радищев особенно подчёркивал этот факт. Если подойти к вопросу авторства с этой стороны, считает Татаринцев, аргументы складываются не в пользу Радищева. Если в 1772 г. у него не возникло проблем с крестьянами, почему в 1790 г. у него возникли такие проблемы? Эту так называемую творческую эволюцию Татаринцев может объяснить лишь тем, что Радищев с годами всё дальше отходил от народа, но всё творчество писателя утверждает нам обратное. Возможен ещё такой вариант: в 1772 г. Радищев просто вообразил крестьян, а позже убедился, что был неправ. В любом случае это не объясняет, как Радищев мог «забыть» и ни разу не упомянуть своё первое произведение.

Сторонники авторства Радищева ссылаются на его сына -- П.А. Радищева. Он никогда нигде не упоминал «Отрывка», не представлял его в цензурный комитет вместе с остальными произведениями отца для получения разрешения на печать, не указывал на него в первоначальном варианте биографии отца. Лишь пройдя редактирование и корректуру, биография дополнилась примечанием А.А. Корсунова, в котором «Отрывок» был прямо приписан Радищеву. Однако здесь же М.Н. Лонгинов скептически отнёсся к этой догадке и отметил её сомнительность. Корсунов был близко знаком с П.А. Радищевым, много беседовал с ним; Татаринцев полагает, что П.А. Радищев принял предположение Корсунова об авторстве отрывка. Однако узнав мнение Лонгинова, в окончательном варианте биографии П.А. Радищев «Отрывок» не упомянул. Ещё один никем не учитываемый факт: в письме А.И. Герцену П.А. Радищев упоминал две некие статьи, приписываемые А.Н. Радищеву, из этого Татаринцев делает вывод, что он лишь повторял чьи-то предположения.

Некоторые исследователи предполагали, что подпись И.Т. Расшифровывается как «Издатель Трутня», однако автор исследования о Новикове как издателе журналов А.И. Незеленов привёл несколько доводов, отрицающих эту версию. К тому же на момент издания «Отрывка» журнал «Трутень» уже два года как не издавался. Также Новиков упоминает о сокращениях, которые он произвёл в рассказе -- если бы он был автором, ему бы ни к чему было это упоминать. В.П. Семенников «Радищев», М., 1923, стр. 327

Татаринцев считает, что для окончательного решения вопроса об авторстве необходимо тщательно изучить в журналистику 1770 -- 1780 г., проанализировать идейно-эстетически произведения этого времени. Если из числа возможных авторов будет исключён некий И.Т., все сотрудники и подписчики журналов, то авторство Новикова будет окончательно доказано.

2) Проблематику произведения составляет мысль о крепостном праве как источнике зол. Цель -- доказать виновность помещиков в нищете крестьян. Как пишет Татаринцев, автор считает, что это возможно только путём нелицеприятного, правдивого описания положения крепостных. Чтобы вызвать отклик у читателя, он вводит всё новые и новые картины, каждая из которых усиливает впечатление, но вместе с тем усиливается и впечатление искусственности обличения.

Идейная позиция автора «Отрывка» трактуется различными исследователями по-разному. Нельзя однозначно сказать, что одна точка зрения верна, а остальные -- нет. Всё содержание произведения направленно на то чтобы доказать, что в бедности крестьян виноваты помещики. Причём виноваты они не в том, что не осознают несправедливости подобного общественного строя, не в том, что не хотят отказаться от своих прав на крепостных, а в том, что не заботятся о крестьянах и не проявляют человеколюбия. Помещик -- то звено в цепи государственного механизма, от которого зависит благосостояние крестьян, а от положения крестьян зависит процветание всего государства.

Убедив читателя в виновности помещиков, автор предлагает вариант искупления этой вины, даёт пример гуманного отношения к крепостным. Весь рассказ утверждает мысль -- есть злые, а есть добрые помещики. Положительный пример доброго, заботливого помещика уравновешивает критическую часть рассказа. Однако выступая с осуждением тирании, автор, видимо, понимал, что его критика не исправит тиранов, отсюда пессимистический тон его обращения к крестьянским детям, считает Татаринцев.

3) Композиционно-художественное значение второй части «Отрывка» строится на противопоставлении жизни праздных господ и тружеников крестьян. Взаимоотношения крестьян деревни Разорённой и их помещика Григория Терентьевича включаются в более широкий контекст -- противопоставление господствующего и крестьянского сословий. Противопоставляется также плохой, злой и глупый помещик и его антитеза -- добрый, заботливый, человеколюбивый как сам повествователь.

4) По мнению А.Г. Татаринцева, в «Отрывке» отчетливо видна реалистическая тенденция изображения действительности и авторская приверженность к традиционным классицистическим приемам творчества. «Смешение разных стилевых стихий в творчестве одного и того же писателя -- явление не только не случайное, но и вполне закономерное для данного периода развития литературы»

В «Отрывке» реализуется принцип правдивого изображения жизни, хотя Новиков назвал это сочинение сатирическим. Большая часть произведения -- правдоподобное описание жизни крепостных, никаких заострений и преувеличений. Однако в то время писателю достаточно было сказать правду о том, к чему не принято было привлекать внимания, и его называли сатириком, а его произведение -- сатирическим. Писатель открывал что-то неизвестное до этого читателю либо неправильно понимаемое, и в силу узкой сосредоточенности на конкретном явлении и стремлении привлечь к нему внимание читателя становился обличителем. По мнению Татаринцева, всё это мы и наблюдаем в «Отрывке».

Эпизод, в котором повествователь находит трёх брошенных грудных младенцев, «призван нести философскую правду о природе человека» и вместе с тем служит поводом для обвинительной тирады в адрес помещика. Далее следует сцена с падением барина без чувств, после чего ему ищут чистой воды и не находят таковой. Ситуация, по мнению Татаринцева, явно надуманная, и смысл её очевиден -- это повод для обвинения в отсутствии заботы о здоровье крепостных. Следующий искусственный приём -- реплики крестьянских детей: «...ай! ай! ай! берите все, что есть, только не бейте нас!», после чего следует очередной укор в сторону помещиков: «вы дожили до того несчастия, что подобные вам человеки боятся вас, как диких зверей». Весь рассказ построен на намерении укорить помещиков. Сосредоточив на этом внимание, автор не заботится о естественной сменяемости ситуаций. Каждая в отдельности деталь внешне правдоподобна, однако переходы, утверждает Татаринцев, явно искусственны. Автор не просто бытописал, а домысливал ситуации. Ему представлялось недостаточным то, что читатель сам уяснил бы из прочитанного, ему важно было сказать нечто сверх того, и это вылилось в серию микроситуаций без необходимой внутренней мотивировки. Татаринцев предполагает, что это произведение могло быть написано и без совершения путешествия в деревню Разорённую, поэтому автор и озабочен стремлением доказать истинность рассказа. Рассказ создавался на основе фактов, виденных автором не раз и не в одном месте, он объединяет их и подчиняет своему замыслу.

«Уже одно то, что автор свободно «встраивает» вымышленные ситуации в общую логическую схему рассказа, свидетельствует о его вполне сложившейся литературной манере» - считает Татаринцев.

Автор описывает положение крепостных в помощью точных деталей быта, обстановки, подчёркивает характерные особенности в поведении и разговоре крестьян, стремясь детализацией доказать читателю правдивость своего повествования, но он ещё не отказался от классицистской манерой повествования. Ситуации сменяют друг друга без логической мотивировки, и общая картина выходит односторонней, так как фрагменты несут исключительно доказательную функцию в ущерб художественной, считает Татаринцев. В «Отрывке» нет «безотчетного акта творчества».

VI. Охарактеризуйте формы и виды журнальной сатиры Н.И. Новикова: а) письмо читателя в редакцию; б) сатирический рецепт; в) сатирический словарь; г) сатирические объявления (ведомости, подряды); д) сатирические картины

а) Все письма читателя в редакцию имеют литературный характер и подчинены сатирическим целям -- затрагивают аспекты общественной жизни или являются откликами на литературную полемику. В этот пункт входят материалы переписки, якобы попавшие в руки сотрудников журнала, которые также имеют литературный характер.

б) Сатирический рецепт оформляется с приёмами народной юмористики-- комбинации бессмыслицы, шуточная «опись приданного», травестированные формулы народного заговора. Например: «Надлежит больному довольную меру здравого привить рассудка и человеколюбия, что истребит из него пустую кичливость и высокомерное презрение к другим людям... Мнится, что похвальняе бедным быть дворянином или мещанином и полезным государству членом, нежели знатной породы тунеядцем, известным только по глупости, дому, экипажам и ливрее».

в) Новиков составляет сатирические словари, например «Опыт модного словаря щегольского наречия». Пользуясь лексикой и фразеологией щегольского наречия, автор воспроизводит социально-психологические характеры советской аристократии. Он раскрывает психологию, обычаи, нравственный облик «благородных невежд» в кратких словесных портретах, критикует скудность модного лексикона и засорение русского языка.

г) В сатирических объявлениях (ведомостях, подрядах) содержались известия, якобы поступившие из разных городов России, а также различные объявления (сообщения о продаже, о приезжающих, о подрядах). Новиков пародирует известные газетные объявления. Например: «Некоторому судье потребно самой чистой и свежей совести до несколька фунтов; желающие в поставке оной подрядиться, а у него купить старую его от челобитческого виноградного и хлебного нектара перегоревшую совесть, которая, как он уверяет, весьма способна ко отысканию желаемого всеми философского камня, могут явиться в собственном его доме».

д) Сатирические картины представляют из себя изображения порочных личностей -- жестокий помещик, продажный чиновник и тому подобное.

Список используемой литературы

1. В.О. Ключевский «Исторические портреты», М., 1986

2. Г.П. Макогоненко «Новиков и русское Просвещение XVIII века», М., Л., 1951

3. Ю.В. Стенник «Русская сатира XVIII века», Л., 1985

4. А.Г. Татаринцев «Идейно-эстетическая позиция автора «Отрывка» // Сб. XVIII век. Вып. 11. Л., 1976

5. Г.А. Гуковский «Русская литература XVIII века»

6. О.Б. Лебедева «История русской литературы XVIII века»

7. П.Н. Берков «История русской журналистики XVIII века», М., 1952

8. В.Ф. Шишов «Язык и стиль сатирических журналов Н.И. Новикова», М., 1969

Размещено на Allbest.ru