Российская империя в публикациях

Для Великобритании же Польша почти не представляла никакого интереса. Положение в Восточной Европе волновало политиков и общество лишь в контексте отношений крупных держав - России, Австрии и Пруссии. Поэтому освещая польскую политику, журналисты уделяли больше внимания соотношению внешних влияний и пытались прогнозировать дальнейшее развитие событий, не вдаваясь в юридические детали и мало говоря об аргументах сторон, ограничиваясь подходом realpolitik.

Это характерно для всех публикаций о российской внешней политике в рассматриваемый нами период. Сам состав упоминаемых событий оставался одним и тем же вне зависимости от издания, разве что в газетах некоторые сюжеты описывались чуть подробней, а в журналах чаще пытались предсказать дальнейшее развитие событий. Однако оценки и значимость тех или иных тем во многом определялись интересами страны, в которой проживало большинство читателей издания.

Несмотря на эту разницу в точках зрения, один аспект освещения международных отношений, оставался неизменным. Издания описывали внешнюю политику Российской империи как политику одной из важнейших сил Европы, способной контролировать положение дел не только в своём регионе, но и на всём континенте.

Несмотря на важность новостей о войне и дипломатии, издания не забывали рассказывать читателям и о жизни в других странах. В первую очередь это, разумеется, относилось к внутренней политике, особенно к тем её проявлениям, которые могли повлиять на международные дела. К таковым можно отнести не только очевидные перемещения войск, декларации о внешней политике и общение монархов с иностранными послами, но и смена высокопоставленных должностных лиц, перемены при дворе и самые крупные реформы.

Глава 2. События в России

2.1 Жизнь в России, социальные и культурные сюжеты

Публикации о происходящем в других странах не связанные с государственными делами преподносились в разных формах. В Gazetted'Amsterdam нередко рассказывали о новшествах культуры в европейских столицах - репортёры рассказывали о спектаклях, балетах, новых книгах известных авторов и, разумеется, празднествах при дворах. Статьи Gentleman's Magazine были самыми разнообразными - от биографий зарубежных политиков и учёных, до описаний «удивительных» мест, традиций и событий. В Annual Register же, очевидно, попадали лишь самые интересные и запоминающиеся для публики истории, поэтому обычные сведения о других странах там почти не появлялись. Gazettede France в этом отношении какой-либо системы не придерживалась вовсе.

Для начала рассмотрим о чём писали репортёры вне политики.

Самыми нейтральными, пожалуй, были новости о чрезвычайных происшествиях. К примеру, о сильном землетрясении в Сибири сообщали и в амстердамской газете, и в Gentleman's Magazine. Репортёры рассказывали и о пожаре в Петербурге в 1763 г., описывая распространение огня и приблизительный масштаб урона. Бедствия освещались сухо, без каких-либо комментариев.

Часть публикаций, связанных с науками также касалась России. В Gentleman's Magazine приходило подробное описание Камчатки и её жителей и рассказ об экспериментах с «созданием искусственного холода» в Петербурге. Упоминались и посещавшие Россию для исследований иностранцы, такие как аббат Шапе Атерош, желавший наблюдать проход Венеры перед Солнцем в Тобольске. Во второй половине XVIII века интерес к естественным наукам в Европе выходил на новый уровень, поэтому определённой группе читателей эти сведения были весьма интересны. Иногда в изданиях упоминалась Императорская Академия Наук и Художеств. Репортёры довольно подробно рассказывали о научных конкурсах, условиях участия и, разумеется, победителях. Также освещались выступления академиков и визит в Академию императрицы.

Темы религии в России издания касались редко и лишь по особенным поводам. Примечательны сообщения в газетах о «Каскольниках» - так во французских изданиях называли старообрядцев. По ошибке либо репортёров, либо издателей, употреблялось именно написание «Kaskolniques». В Gazettede France они описывались как секта, отколовшаяся от греческая Церкви, а единственным отличием от традиционного православия называлась вера в необходимость креститься двумя пальцами.

Упоминались «Каскольники»в связи с рассказом о прошении, поданного императрице от бежавших в Польшу старообрядцев, просящих безопасного возвращения на родину. Спустя некоторое время, в газете описывалось заседание Сената, на котором было принято решение относиться к староверам терпимо, пока те не мешают общественному порядку.

Изредка издания писали и о конкретных церковных деятелей. Наибольшую популярность у прессы за рассматриваемый период приобрёл Димитрий Сеченов -Митрополит Новгородский. В 1762 году он стал известен благодаря своим красноречивым выступлением в поддержку правительство и даже приобрёл поддержку при дворе. Журналисты называли «самым влиятельным священником в России» и публиковали его речи. Разумеется, таким вниманием он был обязан не столько своему личному благочестию или сану, сколько политическому влиянию. Это и подтверждается и тем, что после конфликта с императором, вызванным критическими отзывами о реформе церкви и повлёкшим опалу митрополита, Сеченов пропадает со страниц изданий и затем упоминается лишь пару раз в связи с торжествами 1763 года.

Наконец последний эпизод церковной истории, вызвавший внимание прессы - дело Арсения Мацеевича, Ростовского митрополита. Тогда он стал известен благодаря своей критике секуляризации и вмешательства правительства в церковные дела, которая быстро вызвала недовольство Сената. Мацеевич был доставлен в Москву, где его осудил Синод. Впрочем, история также подавалась в политическом контексте - репортёры подчёркивали не значение произошедшего для священства, а проявление «знаменитого милосердия императрицы», выразившимся в смягчении наказания и замене казни ссылкой.

Определённый интерес вызывала российская экономика. Вопреки распространённому мнению, войны XVIII века не всегда представляли непреодолимое препятствие для торговли. Так, во Франции, понёсшей самые крупные потери от конфликта, несмотря на возросшее количество банкротств и сокращение импорта, коммерция отнюдь не прекратилась и не претерпела радикальных изменений. Поэтому сообщения об экономике в других странах вполне могли вызывать не только обычное любопытство, но и деловой интерес.

Так, в изданиях упоминались открытия новых российских мануфактур и даже отмечалось их качество. И разумеется репортёры сообщали о затрагивающей торговлю политике - к примеру, о просьбах посла из Нидерландов защитить голландскую торговлю или об указе о свободе торговли хлебом в Архангельске.

Что касается новостей искусства, то в газетах о них писали достаточно часто, но почти исключительно из Франции. Gentleman's Magazineи Annual Register писали о них даже больше, но также обычно ограничивались Великобританией. Поэтому о литературе, театре и музыке в России, как и в большинстве европейских стран, рассматриваемые издания не рассказывали почти ничего. Однако в деталях освещалась придворная жизнь.

Разумеется, события двора описывались не полностью, некоторые торжества не упоминались вовсе. Так, несмотря на то, что в Петербурге восшествие Петра на престол отмечали долго и масштабно, издания об этом не сообщали. Но те торжества, которые всё же освещались, доходили до читателей во всех деталях. Примером может послужить сообщение о похоронах Елизаветы. Несмотря на ограничения газетного формата, их описание не только подробно, но и почти поэтично - репортёр не скупился на эпитеты и похвалы величественной атмосфере, а также стремился передать обстановку во всей полноте, упомянув даже цвета сбруй у впряжённых в траурную повозку с гробом лошадей.

Ещё подробней описывалась коронация Екатерины. Журналисты передавали все заметные детали празднеств - поездка из Петербурга в Москву, сопровождение, торжественный въезд в город, подарки приближённым, визит в Троицкий монастырь и многое другое. Отдельно описывались и более мелкие детали. В газете даже отметили количество камней и карат в новой короне, правда не совсем точно.

Иногда описание церемоний отражало и состояние других сфер государства. При описании возвращения императрицы в Петербург репортёр отмечал внушительный вид солдат и артиллерии, участвовавших в процессии. Рассказ же о визите Екатерины в Кронштадт включал в себя комплименты не только офицерам и торжественной канонаде, но и крупным военным кораблям.

2.2 Политика и администрация

В 1761 внутренняя политика в России освещалась довольно скупо - большая часть внимания отдавалась военным действиям. Особенно заметен недостаток новостей в сравнении с двумя последующими годами, когда сообщения о новых решениях монархов приходили регулярно.

На фоне общего затишья выделился визит в Петербург картлийского царя Теймураза II, пытавшегося заручаться российской поддержкой против Персии. В газетах отмечали, что Багратиону удалось расположить к себе императрицу и двор и даже перепечатывали его речи, поздравление великой княгини с днём рождения и её ответ. Одно письмо даже содержало описание Грузии, её истории и конфликтов с соседями.

О самой Елизавете Петровне издания писали мало. Иногда сообщалось о приёмах послов и совещаний с членами Конференции. Однако к концу года репортёры начали обращать внимания на ухудшение здоровья царицы. 31 декабря в Gazettede France было опубликовано сообщение о взволнованности подданных «критическим состоянием» здоровья государыни и о молебнах за её выздоровление во всех церквях Петербурга - однако по словам репортёра императрица уже выздоравливает и причин переживать больше нет.

Как известно, эти выводы оказались поспешными и спустя пять дней Елизавета умерла. Издания освещали произошедшее схоже. Об ушедшей писали с почтением и даже с некоторой скорбью. Особенный акцент в этих небольших некрологах делался на мягкости и человеколюбии её внутренней политики. В газетах сожалели об уходе «великой правительницы» и напечатали её короткие биографии. Приход Елизаветы к власти тактично характеризовался как возвращения того, что она имела «по праву рождения», само же правление превозносилось как мудрое и добродетельное. Особенно отмечался тот факт, что за 21 год царствования никто не был предан смертной казни. Отдельно отмечалось, что за это императрица была прозвана «Милосердной» и что история не знает других монархов, которые имели такой «почётный титул». Далее отмечены присутствовавшие при кончине императрицы и прокламация Петра III, последовавшая сразу после этого.

В Gentleman's Magazine упоминали «страсти царицы, правившие двором в Петербурге», но всё же хвалили её политику, достойное принятие смерти и благородное решением амнистировать 40000 заключённых.

Annual Register же, спустя год после её кончины они одарили Елизавету Петровну ещё более щедрыми комплиментами. По их мнению, при ней империя управлялась мягче и стабильней, чем при любом из её предшественников. Елизавете удалось вывести Россию из состояния упадка, в котором она пребывала после смерти Петра. Она упорядочила финансы, покровительствовала развитию наук и искусств и улучшила положение армии.

Смерть Елизаветы интересовала журналистов и их читателей не только сама по себе, но и из-за последовавшего за ней восшествия на трон Петра III. А смена правителя в такое время могла повлиять на многое, в первую очередь - на международные отношения. В нескольких номерах большая часть новостей из России была связана с вручением новых в верительных грамот послами и передвижениях войск. Что касается известий о дворе, то их было немного и все они были довольно лаконичны. Часто упоминались фамилии Чернышёвых, Воронцовых и Бутурлиных и Румянцевых, но о них обычно писали в связи с событиями внешней политики, ведь члены этих семейств занимали важные должности в армии и посольствах. Не упустили репортёры и такого важного для петербургского двора события как смерть П.И. Шувалова, заметно ослабившая позиции его клана. Впрочем, анализа или комментариев это довольно значимое событие не нашло. Всё внимание прессы и в Амстердаме, и в Лондоне было приковано к дипломатии царя.

С новой стороны Пётр открылся для журналистов и их читателей в феврале, вместе со стартом его масштабных реформ. Наибольший интерес вызывал Манифест о Вольности дворянства. Его в прессе восприняли особенно хорошо, подчёркивая и саму важность закона, и глубокую благодарность дворян. В Gazett D'Amsterdam охарактеризовала Манифест как символ «яркого расположения императора к знати», не забыв упомянуть и о желании аристократов воздвигнуть императору памятник.

Любопытство вызывали и планы царя в сфере экономики. Так, пресса с вниманием и одобрением отзывалась о понижении налога на соль и проекте секуляризации монастырских земель. Амстердамская газета даже предоставила приблизительные цифры, показывающее во сколько казне обойдётся снижение налога и сколько ей принесёт приобретение новых земель. Впрочем, ни одно издание не отметило глубокий финансовый кризис, в котором тогда находилось российское правительство. Вряд ли хорошо информированные журналисты не знали о бюджетном дефиците. Скорее они предпочли не писать о нём из осторожности, что как будет показано чуть дальше, было им свойственно.

Английские издания, в целом, описывали первые реформы Петра в том же хвалебном тоне, но с одним интересным отличием - в них больше внимание уделялось теме свободы. Так, авторы Gentleman's Magazine обратили внимание не только на новые права дворян, но и на упразднение Тайной канцелярии и отметили, что «это даёт надежду на то, что пришла эра свободы в России». В Annual Register обращали внимание на возвращение многих ссыльных ко двору и утверждали, что царь стремится «отменить многие суровые и тиранические установления».

Это замечание довольно важно для понимания представлений о России в Западной Европе и, особенно, в Британии. Английские издания не раз касались темы природы власти в империи, часто характеризуя её как «деспотическую». Даже Елизавету Петровну, о которой писали с симпатией, называли именно деспотической правительницей. И это нередко определяло подачу материалов о России. Так, рассказывая о возвращении Иоганна Лестока из ссылки, в Gentleman's Magazine отмечали, что резкие взлёты и падения из-за перемены симпатий государя - «в природе самодержавных государств». Схожие идеи 14 годами раннее выражал в «О духе законов» Монтескье, также считавший форму правления в России деспотичной - возможно, английские авторы почерпнули как раз его мысли.

Немало внимания привлекала и личность императора, в частности - его публичные выезды и контакты с народом. Амстердамская газета описывала визит Петра на мануфактуру и его живой интересе к процессу производства тканей. Подробно рассказывалось и о своеобразном экзамене, который царь неожиданно устроил гвардейским офицерам вместе c И.И. Шуваловым. Gentleman's Magazine же с некоторой гордостью отмечал покровительство, обещанное Петром английским купцам, и его щедрую раздачу 300000 рублей пострадавшими от боевых действий.

Вероятней всего, подобные новости могли вызывать у читателя из Западной Европы сравнения нового императора с его дедом - Петром Великим. Первый российский император уже долгое время был популярен в Европе. Немалый вклад в его славу внесли и периодические издания - английская пресса часто восхваляла царя-реформатора и при жизни и долгое время после смерти. И помимо успехов в политике, корреспонденты, писавшие о Петре III часто рассказывали о его стремлении общаться с народом и почтении к наукам и ремёслам. О том же говорилось и в вышедшей в 1759 «Истории Российской империи при Петре Великом» за авторством Вольтера. Да и сама пресса нередко вспоминала основателя империи. Вполне возможно, что некоторые читатели могли видеть в новом царе продолжателя традиций его деда.

После окончательного заключения мира с Пруссией, интерес к Петру в английской прессе временно угас. О планах императора во внешней политике упоминалось редко, а о событиях в самой России и вовсе молчали. Однако Gazette D'Amsterdam продолжала доставлять читателям новости из Петербурга. Большей частью они рассказывали либо о новых назначениях и переменах в дипломатическом корпусе, но иногда освещали и крупные предприятия царя. Так, сообщалось о его планах реализовать некие проекты Петра I по улучшению навигации и коммерции в своей стране. Упоминалось и стремление царя улучшить качество российского флота, пригласив английских специалистов. Тем не менее, стоит отметить, что об этих темах писали крайне лаконично и в самых общих чертах. Подробного разбора, оценок и тем более анализа внутренней политики императора в газете не предоставлялось. Интерес к положению дел внутри России вернулся в конце июля.

О готовящемся перевороте многие знали ещё задолго до его осуществления. Некоторые его участники действовали довольно рискованно и привлекали к себе внимание. Известно, что сама Екатерина через своего слугу и почти открыто просила финансовой помощи у французского посла, барона Бретейля. Тот уже приобрёл известность из-за случившегося незадолго до этого скандала, и такой визит к нему поверенного великой княгини вполне мог привлечь внимание.

Однако в прессе не было никаких, даже самых прозрачных намёков на беспокойство обстановки в Петербурге. Не участились упоминания кого-либо из заговорщиков. Даже не смотря на заметный рост популярности Екатерины в Петербурге, отмеченный дипломатами, журналисты не писали и о ней. Судя по всему, даже обычно весьма неплохо осведомлённый информатор голландской газеты не знал о планах заговорщиков, а может имел причины не сообщать о них. И несмотря на то, что спустя полгода Annual Register утверждал, что «нечто необычайное» было вполне предсказуемо, события 9 июля предстали для журналистов и читателей полной неожиданностью.

Примечательно то, что подробности произошедшего определились отнюдь не сразу. Первые известия о «революции в Петербурге» сообщались не из России, а из Амстердама. Судя по всему, новость отдали в печать сразу же после её получения - указано что письмо пришло 29 июля, как раз, когда выходил новый номер. Сообщалось лишь что Екатерина отобрала трон у своего мужа и взошла на него в качестве регента для Павла, сами журналисты признавались, что не обладают точной информацией и ждут более детальных сообщений.

В тот же день известия о случившемся экспрессом из Гааги получили в Gentleman's Magazine. В журнале утверждалось, что Пётр был внезапно сражён серьёзной болезнью и добровольно передал власть супруге, которая будет править в качестве регента до выздоровления мужа или до совершеннолетия Павла. Впрочем, в правдивости сообщения сомневались - отмечалось, что в Гааге не раскрывали источник информации, а также отсутствие подтверждения российским послом в Лондоне.

После этого, информация обновлялась почти каждый день. Так, в письме из Гамбурга, написанном в газету 30 июля, Екатерина всё ещё называлась регентом. Но буквально через два дня, 1 августа, из Гааги пришло сообщение о том, что Екатерина стала именно новой императрицей. В следующем номере новости о перевороте пришли из Данцига, где рассуждали о вскоре последующих переменах во внешней политике, и из Вены, где считали, что Екатерина возглавила революцию чтобы «ответить на единодушное желание подданных». И лишь после этого, спустя почти две недели после пришествия первых новостей о перевороте, в газете были опубликованы новости из Петербурга.

Письмо репортёра из России сообщало больше сведений - описывались въезд Екатерины в город, принесение ей присяги, провозглашение её новой императрицей и арест Петра. Писавший определённо симпатизировал новой правительнице - он подчёркивал отсутствие жертв, полную поддержку заговорщиков как солдатами, так и горожанами, общую радость и даже называл случившееся «счастливейшей революцией». И тем не менее, многое всё ещё оставалось неясным - кто именно участвовал в перевороте, какую политику будет проводить новое правительство и что ожидает свергнутого царя.

Детали революции, включая имена главных сподвижников Екатерины, стали известны лишь в конце августа. И в Голландии, и в Лондоне их обозначали точно: А. Г. Разумовский, братья Орловы, Н.И. Панин, М.Н. Волконский и Е.Р. Дашкова. Впрочем, издания не сообщали ничего конкретного о ролях упомянутых и процессе подготовки заговора. В это же время сами события переворота отразились в прессе подробней, включая описания перехода солдат на сторону Екатерины и ареста Петра. Немалое внимание уделялось и первым опубликованным манифестам Екатерины, в которых пытались найти объяснение произошедшему и намёки на намерения царицы.

Куда больше прессе и читателям хотелось узнать о грядущих последствиях случившегося. Разумеется, в первую очередь европейскую прессу интересовали планы императрицы во внешней политике. Но иногда описывались и её предприятия по управлению самой страной.

Так, амстердамская газета долго пыталась понять будущее иностранцев на русских служащих. В сентябре сообщалось, что Екатерина приняла решение не давать должностей приезжим и оставит всю государственную службу уроженцам совей империи. Так как прямых подтверждений или опровержений этих слухов не поступало, споры о них велись ещё долго. Лишь в декабре было опубликовано окончательное прояснение из Петербурга, согласно которому «императрица будет рада приветствовать на своей службе все таланты из любой страны». Впрочем, судя по всему, это сообщение убедило далеко не всех. Спустя три месяца, в AnnualRegister всё ещё писали об «удалении всех иностранцев из присутствия императрицы» и о «передаче всех важных постов урождённым русским».

Помимо этого, из Гамбурга сообщали об отказе Екатерины от планов конфискации монастырских земель и создании новой комиссии по реформе церкви. Этот шаг встретил такое же одобрение, как и идея секуляризации полгода назад, и так же сравнивался с духом реформ начала века. Одобрялась и отмена монополий, которые, согласно газете, императрица охарактеризовала как «источник множества несправедливостей».

Даже спустя год после переворота, иностранные послы сомневались в стабильности екатерининского правления, а уж в первые месяцы после переворота дипломаты вовсе не были уверенны в ближайшем будущем императрицы. Судя по всему, устойчивость трона Екатерины волновала и читателей. Пресса была рада удовлетворить этот интерес и, насколько это позволяла цензура, комментировала положение царицы.

Конечно, об интригах в ближайшем окружении царицы журналисты если и слышали, то предпочитали не писать. Но нередко в изданиях встречаются указания на то, что в Петербурге всё спокойно и новой правительнице ничто не угрожает. Поэтому особенно заинтересованно пресса отреагировала на заговор Гурьевых и Хрущёвых - рассказывалось обо всех известных деталях, и с восхищением описывалось милосердие, проявленное к провинившимся. Не самый значительный сам по себе эпизод всё же удостоился отдельного подробного и эмоционального описания, так как, вероятно, совпал с читательским интересом.

В 1763 году новости о внутренней российской политике стали поступать менее интенсивно. Общим нарративом в изданиях стало уважительное описание стремления Екатерины вернуть стране благополучие. В Gentleman's Magazine писали о начале программы внутренней колонизации. Журналисты отмечали что императрица «осознаёт, что широкие просторы её владений нуждаются в обитателях и предлагает большие привилегии иностранцам, которые поселятся на Украине. Позже газеты оповещали что желающие стать жителями империи должны зарегистрироваться в Петербурге и даже указывали конкретный адрес. Это ещё один пример новостей, которые могли быть интересны читателям по прагматичным причинам - российский набор колонистов в Западной Европе обрёл заметную популярность и привлёк немало желающих.

Газеты рассказывали и о более локальных проектах - к примеру, о выдаче 100 тысяч рублей в беспроцентный долг Твери на благоустройство или о сборе средств на строительство новых каменных домов в Петербурге.

Освещались и начала более масштабных проектов, которым предстояло развиваться в течение царствования. Внимание привлёк один из первых крупных проектов И.И. Бецкого - создание Императорского Воспитательного дома в Москве. Репортёры одобрительно отзывались о «благородной идее» и отмечали что она может поспособствовать развитию наук в России. Схоже встретили известие об открытии крупной школы для протестантов.

На время интерес вызвала история об ограблении курьера Бретейля. На вёзшего в посольство пакет секретных бумаг гонца в Москве напали семеро разбойников и отобрали деньги и документы, часть которых предназначались И.А. Корфу и И.И. Неплюеву. Сообщалось, что поиски преступников ведутся со всей тщательностью, четверо из нападавших уже арестованы. Позже стало известно, что оставшиеся разбойники также найдены и были приговорены к казни, однако по приказу монархини вместо этого отправились в заключение. Разумеется, репортёр ещё раз подчеркнул милосердие Екатерины. В отличие от конфликта в предыдущем году, об этом писали лишь из Петербурга, поэтому вероятней всего большого внимания инцидент не привлёк.

Положение двора в 1763 году всё ещё отслеживалось прессой, но отражалось в публикациях реже. Чаще всего писали об участниках переворота и их награждений и повышениях. Также писали об отставке старых служащих, обычно указывая в качестве причины ухудшение здоровья или усталость.

Репортёры освещали и общение императрицы с иностранными послами. Газеты отмечали доверительное отношение императрицы к Бретейлю и даже приглашение его на конную прогулку. В британских же изданиях с гордостью подчёркивали приближение к Екатерине британского посла. Примечательно что ни единого намёка на роль английских дипломатов в восхождении царицы к власти в изданиях не встречалось. Впрочем, о деталях вроде связи Чарльза Вильямса с Екатериной и Понятовским репортёры могли действительно не знать.

В целом, читая прессу в 1761-1763 гг. её аудитория вряд ли могла в полной мере «понять» Россию. Информация о жизни в стране вне дел государства и элиты появлялась спорадически и частично раскрывали лишь отдельные узкие темы. Конечно, продолжительное чтение статей могло в итоге сформировать некоторое понимание далёкой страны, но даже вместе материалы изданий не могли описать российскую действительность целиком. Впрочем, наиболее заинтересованных читателей они могли подтолкнуть к ознакомлению с более специализированной литературой.

Внутренняя же политика открывалась перед читателями достаточно полно. Некоторые детали, негативно затрагивающие репутацию монархов или наиболее влиятельных аристократов, могли публиковаться с задержкой или вовсе умалчиваться. Однако это было связано не с нежеланием репортёров писать или отсутствием интереса читателей, а из обычных соображений цензуры.

Все прочие события освещались подробно и давали читателям достаточно информации для составления общего представления о государственных делах России. Какую-либо глубокую аналитику по этой теме в изданиях обнаружить сложно - даже имевшие большие возможности для рассуждений авторы Annual Register если и давали детальные комментарии о русских, то только во внешней политике. Однако и пересказ самих фактов в прессе создавал вполне целостный образ империи.

Известные люди из России того периода описывались в прессе довольно скромно. Публика знала выдающихся политических деятелей и была в курсе их карьерных взлётов и падений. Однако дальше этого публикации не заходили - характеры и мнения элиты оставались неизвестными. Тем более практически ничего не писали о тех, кто соприкасался с «большой политикой».

Этот недостаток личностей в публикациях компенсировался яркими описаниями правителей. О них в прессе писали не только много, но и подробно - авторы открыто выражали своё отношение и к характерам, и к решениям монархов. Цензурные, культурные и политические ограничения не помешали им создать динамичные образы, которые легко воспринимались читателями.

Заключение

В нашей работе мы предприняли попытку не только определить, что писали западноевропейские новостные издания о России, но и какой образ эти публикации создавали у читателей. Для этого мы рассмотрели материалы изданий с учётом факторов, которые могли повлиять на общественное мнение, таких как частота и продолжительность освещения одних событий, источники сообщений, их тон, а также политический и культурный контексты.

В первую очередь, материалы прессы подтверждают, что в начале 1760-х годов Россия принималась как полноценная и важная часть Европы. Несмотря на расстояние и культурные барьеры, содержали непрерывный поток новостей о России, который усиливал интерес читателей. Особенно заметной эта заинтересованность становится, когда мы сравниваем публикации о России с куда меньшим числом публикаций о других странах, таких как Швеция или Османская империя.

Больше всего журналистов и читателей интересовала, разумеется, российская политика и её влияние на Европу, но они также не обошли вниманием и государственное устройство империи, и реформы в ней.

Образ России сильно зависел от имиджа её правителя. О монархах говорили в большей части публикаций и часто на основании именно их действий оценивали страну в целом. По материалам прессы возможно определить сложившиеся на Западе мнения о них, многие из которых оставались популярными долгое время. Так, Елизавета Петровна была представлена в изданиях как энергичная и сильная правительница, Пётр III - как инициативный, но тиранический и непоследовательный царь, чьи цели не совпадали с желаниями его подданных. Описания событий первого года правления Екатерины II отражают многие составные части её образа, которые затем будут использованы просветителями, историками XIX века и другими авторами. Императрицу описывали как правителя, стремящегося обеспечить подданным процветание и свободу, а также рационализировать управление, но опасались агрессивности её внешней политики.

У читателей прессы складывались впечатления и об императорском дворе. Репортёры регулярно писали о большинстве событий, связанных с жизнью российской элиты, будь то изменения в положении важных лиц, приёмы, празднества или визиты выдающихся иностранцев. Разумеется, на страницах изданий почти нельзя найти информацию о более закрытых явлениях при дворе, таких как особенностей поведения монарха, сближения или вражда политиков и прочие факты, не являвшиеся достоянием общественности. Однако это объясняется не столько отсутствием интереса, сколько ограниченностью репортёров в средствах и свободе публикаций.

В целом, пресса создавала яркий образ Российской империи как страны с авторитарной, но активной политикой, многие части которой были направлены на улучшение уровня жизни, а также с европейской, но всё же особенной культурой. Форма подробных отчёты о культуре и науке в Петербурге были знакомы - он мог прочесть похожее в новостях из других европейских столиц. Однако публикации о старообрядцах и прочих культурных феноменах добавляли впечатлений об уникальности России. При этом, многие аспекты российских реалий либо не описывались вовсе, либо освещались сжато и с ошибками, что, впрочем, не мешало читателям сформировать достаточно детальное представление о далёкой стране.

Таким образом, уже в 1760е Российская империя приобретала ту репутацию в Западной Европе, которая сохранялась за ней до конца XVIII века и даже позднее. При том, формированию образа России пресса способствовала, как представляется, более нежели литература.

Безусловно, выводы, сделанные на основании изучения всего нескольких изданий за три года, имеют предварительный характер. Однако они могут дать импульс для более масштабного исследования, которое позволит показать особенности восприятия России на Западе, которые раннее ускользали от внимания исследователей.

Наша работа рассматривает формирование прессой публичного мнения в сравнительно небольшой период на основе малой части периодических изданий того времени. Однако более масштабное исследование, обращающееся к большему спектру источников и более продолжительному периоду может показать намного больше, включая те детали восприятия России, которые обычно ускользают от внимания исследователей.

Список сокращений

G. d'A. - Gazete d'Amsterdam

G. de Fr. - Gazette de France

GM - Gentleman's Magazine

Список использованных источников и литературы

Источники:

Gazette D'Amsterdam 1761-1763

Gazette de France 1761-1763

Gentleman'sMagazine 1761-1763

AnnualRegister 1761-1763

Литература:

1. Анисимов М.Ю. «Семилетняя война и российская дипломатия в 1756-1763 гг.». М.: Товарищество научных изданий, 2014

2. Вульф Л. Изобретая Востчноую Европу: Карта цивилизации в Эпоху просвещения. М.: НЛО, 2009

3. Дарнтон Р. Поэзия и полиция : сеть коммуникация в Париже XVIII века М.: НЛО, 2016.

4. Заборов П.Р. Россия во французской трагедии XVIII века// Восприятие русской культуры на Западе. Л.: Наука, 1975.

5. Захаров В.Н. Западноевропейские купцы в российской торговле XVIII века. М.: Наука, 2005.

6. Искюль С.Н. Год 1762. Спб.: ЛИК, 2001.

7. Левин Ю.Д. Россия в английской эссеистике XVIII века // Образ России: Россия и русские в восприятии Запада и Востока. СПб., Канун 1998.

8. Мезин С.А. Взгляд из Европы: французские авторы XVIII века о Петре I. Саратов: СГУ, 2003.

9. Мыльников А.С. Ропшинская трагедия в свете новых данных // Уральский исторический вестник №2 Екатеринбург, УрО Ран 1995.

10. Курукин И.В. Эпоха «дворцовых бурь»: Очерки политической истории послепетровской России, 1725--1762 гг. Рязань, 2003.

11. Смилянская Е.Б., Велижев М.Б.Средиземноморское предприятие в зеркале русской и западноевропейской прессы // Смилянская И.М., Велижев М.Б., Смилянская Е.Б. Россия в Средиземноморье. Архипелагская экспедиция Екатерины Второй. М.: Индрик, 2011.

12. Соколов А.Б. Правь, Британия, морями? Ярославль: ЯГПУ, 1996.

13. Федоров С. Т. Семилетняя война 1756-1763 М., 1941.

14. Черкасов П.П. Двуглавый орёл и королевские лилии. М.: Наука, 1995.

15. Черкасов П.П. Елизавета Петровна и Людовик XV. Русско-французские отношения 1741-1762. М.: Товарищество научных изданий КМК, 2010.

16. Anderson M. S. Eighteenth-century theories of the balance of power//Studies in diplomatic history, London: Longman, 1970.

17. Darnton R., Roche D. Revolution in print: the press in France 1775-1800 Berkeley: Univ. of California Press, 1989.

18. Dixon S. Catherine The Great. London: HarperCollins Publishers, 2009.

19. Dulac G. L'image de la Russie dans les gazettes et les correspondances diplomatique francais et ses annexes // Nouvelles, gazettes, memoires secrets 1775-1800 - Karlstadt: Karlstadt University Studiies, 2000.

20. Dulac G. Gazettes sous influence: le Courrier du Bas-Rhin, la Gazette des Deux-Pontset les sujets touchant la Russie vers 1770 \\ Vivliofika : E-Journal of Eightennth Century Russia Studies 2016

21. Jones R. The emancipation of the Russian nobility 1762-1785. Princetonж: Univ. press, 1973.

22. Hatin E. Les gazettes de Hollande et la presse clandestine aux XVII-e et XVIII-e siecles. Paris: Pincedourde 1895

23. Roberts M. Great Britain, Denmark and Russia, 1763-1770//Studies in diplomatic history London: Longman, 1970.

24. Riley D. The Seven Years war and the Old Regime in France Princeton: University press, 1986

25. Weil F. «Un episode de la "guerre" entre la 'Gazette de France' et les hollandaises» \\ Les Gazettes Europeennes de la langue francaise (XVIIe-XVIIIe siecle) Saint-Etienne : Univ., 1992.

Размещено на Allbest.ur