Жанровое своеобразие творчества В.Т. Третьякова

В. Третьяков- Вот, наконец, то, что я давно ждал*.

(* Иногда вежливо, в меру иронично и очень коротко высказывает свое отношение к тем или иным словам собеседника, к ходу обсуждения).

В.Межуев - Ну, естественно, и в этом нет никакой обиды. Тут не надо ни на что обижаться, это, действительно, великая проблема России: сохранить свои традиции и жить в модерне. Я же не говорю, что надо отрываться от традиции. А как сочетать русские традиции в области культуры, религии и т.д. с эпохой модерна? Остаться там с этими традициями нельзя, попасть сюда - что-то мешает. Давайте, все-таки, пользоваться научным, а не обыденным языком. Когда я говорю "современность", это не значит, что мы живем в 17-м веке. Мы живем в 21 веке, как и все.

В. Третьяков- Но по законам 17-го, по традициям 17-го...

В. Межуев - Нет. По традициям несовременным, это совершенно точно. Я не знаю 17-го, 16-го или 15-го, но, конечно, масса стереотипов, которые работают в сознании, в практике, и особенно в политической практике - это, конечно, не модерные характеристики

А. Неклесса - Конечно.

В. Третьяков- Я получил ответ в виде фамилий, что и хотел. Это, на мой взгляд, очень прояснит для аудитории суть нашего разговора или, во всяком случае, объяснит его запутанность. Теперь, мы договорились, что в этой части максимально сконцентрируемся на политике, на политических институтах, на политических традициях. И, что, в этом смысле, предлагает современный постмодернизм? Эпоха постмодерна - какой идеал рисует?*

(* После того, как все гости по кругу высказались по основному вопросу передачи, подводит итог «первого круга» и дает для обсуждения второй вопрос, связанный с темой передачи, но вносящий в ее понимание новые грани).

В. Милитарев - Постмодерн, как явление, это, как мне кажется, не злонамеренность, а капитулянтство. Собственно, именно как следствие этого капитулянтства Сергей Ервандович видит ужасные последствия. А для других участников дискуссии это, как бы, всего лишь размягчение, которое даст нам широту возможностей.

В. Третьяков- Это капитулянтство, которое не говорит, что мы капитулируем, оно говорит, что мы просто так веселимся.

В. Милитарев - Да. Что мы расширяем возможности. В чем смысл постмодерна, как явления? Это отказ от общезначимого. Это признание многообразия истин, многообразия свобод, многообразие справедливостей, красот, добр и т.д.

В. Третьяков- И зол.

В. Милитарев - И зол, разумеется. Постмодерн демонстрирует нам современная Европа. Когда католического сенатора, который сказал: "По учению нашей церкви гомосексуализм является грехом" - его исключают из политического сообщества. Постмодернизм - это когда научные сотрудники во главе с Гайдаром разрушили у нас в стране науку, потому что, говорят, денег нет ее содержать, и каждая страна заслуживает той науки, которую имеет. Постмодернизм - это так называемое либертарианство, то есть крайний неолиберализм, когда говорят, что государство, наука, искусство - это паразиты над рыночной экономикой и надо дать рыночной экономике развернуться. Поэтому, какие есть последствия постмодернизма..

В. Третьяков- Извини, можно я продолжу твое определение, потому что там есть очень важное. Постмодернист - это тот актер, который сегодня играет преступника в криминальном телесериале, а завтра, выступая по другому каналу телевидения, говорит: "Что-то у нас очень много преступности. Мои дети не могут спокойно ходить по улице". Это постмодернизм?*

(* Переспрашивает гостей, уточняя и конкретизируя их мысль, доводит выражение их мысли до того, чтобы она стала понятна всем участникам беседы).

В. Милитарев - Это точно постмодернизм.

А. Неклесса - Мне все-таки хотелось бы рассмотреть те политические и экономические конструкции, которые возникают на изменении системы ценностей, и контур той эпохи, которую мы называем постмодерном, потому что у нас просто нет другого слова. Иногда ее называют "новый мир", вообще различные существуют названия. Мы просто чувствуем, что происходят системные изменения или, если угодно, системный кризис. Что появляется? Во-первых, снижается роль национального государства, и именно, я бы подчеркнул, национального государства. Потому что очень часто у нас, когда говорят о государстве, забывают о том, что существуют различные исторические формы государства. Скажем, с традиционным обществом связано не национальное государство, а совершенно другая форма государственности...

В. Третьяков- Александр Иванович, у нас передача была недавно на сей счет, так что...

А. Неклесса - А вот национальное государство как-то ни разу не упомянули, как своеобразный феномен...

В. Третьяков- У нас была передача "Что делать?" с другими участниками...

А. Неклесса - Так вот, национальное государство переживает кризис. И дело даже не в том, что оно исчезает. Дело в том, что оно становится менее актуальным. Потому что в мире, где повышается роль личности, где люди обладают современными инструментами, где люди обладают свободой передвижения, где возникают трансграничные сообщества, возникают совершенно новые множественности. Возникают своего рода новые политии, которые не то, чтобы равновелики национальному государству... Мы живем в переходный период, поэтому пока что - национальное государство. Но одновременно с национальным государством возникают другие влиятельные субъекты, которые влияют на международные отношения, и можно нарисовать их достаточно пестрый спектр: это государства-корпорации, это различного рода сообщества, это различного рода международные регулирующие органы...

В. Третьяков- Я понял. Я думаю, наши зрители, которые как-то за этим следят, они тоже поняли. У меня вопрос. То есть, в пределе у Вас государств, или квази-государств, будет ровно столько, сколько жителей Земли? 6 миллиардов?

А. Неклесса - Нет, конечно. Это передержка, потому что...

В. Третьяков- Нет, ну, в пределе, в принципе?

А. Неклесса - Ну, предел - это не социальная категория.

В. Третьяков- Ну, гораздо больше, чем нынешние 250, гораздо больше...

А. Неклесса - Да. Самое главное даже, пожалуй, не то, что их будет больше. Самое главное, что они становятся все более и более разноформатными. Посмотрите, в современном мире мы имеем разные национальные государства, потому что, скажем, деколонизированные государства..

В. Третьяков- Я понял. Я дальше хочу провести вопрос. Но не получится ли так, что в какой-то момент это разнообразие, ну, не 6 миллиардов разнообразных государств, или квази-государств, ну, 10 тысяч, что все равно очень много, - и как-то они должны взаимодействовать? Они будут взаимодействовать на основе того, что вы называете атрактором? Или, все-таки, возникнет некий человек: Усама бен Ладен, Сталин, Мао Цзэдун, Чингисхан, который скажет: а вот этим 5 тысячам я предлагаю идти за мной под таким-то знаменем. И они пойдут?

А. Неклесса - Я понял. Вы знаете, мы переживаем период политического транзита, то есть, то, что на профессиональном языке называется хаотизация организации. И в этот момент возможно создание новой структуры, более сложной структуры, и возможен срыв. Возможен срыв в архаику, и, действительно, возможно, какая-то ситуация на Земле, которая вдруг резко уплощит, создаст социальную ситуацию, гораздо более плоскую. Не будем разбирать сейчас подробно, но примерно понятны некоторые варианты негативного развития. Но, если посмотреть историческую логику (потому что даже если произойдет такой срыв, потом опять будет подъем), ведь есть определенная историческая логика развития, которая ведет к человеку, как к самостоятельной личности, который независимо от внешних влияний решает какой-то основной вопрос. Это просто новое мироустройство, где знания становятся очень ценным товаром, и знания, в том числе, о том, как устроен мир. Но, дело в том, что отсюда следующий шаг (но это, видимо, в следующем круге): здесь плавно у нас возникает вопрос о новой экономике.

В. Третьяков- Нет, ну мы сейчас не успеем про экономику. И тогда постмодернизм обретет себя уже как нечто сущностное?

А. Неклесса - Вы понимаете, если мы говорим о новой социальной эпохе, о новой форме человеческого общежития, то мы должны понимать, что будут новые политические конструкты, и мы пытаемся их смоделировать. Может быть, они через какое-то количество лет покажутся смешными, но что-то видно уже сейчас. Мы можем смоделировать экономику этого нового мира. И, кстати, нынешний глобальный кризис я оцениваю именно в этих категориях - это как раз системный кризис перехода к новым формам управления, и слияние экономики с политикой, и повышение роли нематериальных ресурсов, и т.д., и т.д. Культура, да, культура меняется.

В. Третьяков- Да, ну, это понятно. Передаю слово Олегу Васильевичу. Только вот что в конце хочу сказать. Когда Вы все это, путем ответа на мои вопросы, прописали до конца, мне очень захотелось, на всякий случай, просидеть до окончания вот этого исторического процесса, все-таки, в своем государстве, чтобы, на всякий случай, оно меня защитило. Черт его знает, как там пойдет...

А. Неклесса - А Вы знаете, такой выбор остается. Потому что ведь и сейчас существуют племена бассейна Амазонки, которые живут совершенно в другой исторической эпохе, в Африке существуют племена, которые существуют в другом историческом времени. Мы получаем разбегающуюся историю. Мы получаем мир, где существуют самые разные исторические времена. А человек выбирает то время, которое ему ближе.

В. Третьяков- Хорошо, что меня есть шанс отсидеться за стеной национального государства. Так, Олег Васильевич.

О. Кильдюшов - В поддержку только реплика. Еще несколько месяцев назад вопрос, возможна ли деглобализация, вызывал усмешку у многих. Сегодня этот вопрос уже не вызывает усмешку.

В. Третьяков- Он вызывает усмешку только у самых упертых глобалистов, а не у всех.

О. Кильдюшов - И у многих жертв этого глобализма, я бы так сказал. Я бы хотел напомнить те словечки, посредством которых также описывается реальность, которую мы сегодня обсуждаем, то есть, постмодерн. Это такой стандартный набор: информационное общество, постиндустриальное общество, постматериальное даже общество и даже постэкономическое некоторые предлагают.

В. Третьяков- Даже постбиологическое.

О. Кильдюшов - Ради бога. Главный признак всех этих пост-обществ - это виртуализация, естественно. И мы видели во время нынешнего кризиса, как все эти виртуальные конструкции просто посыпались. Оказалось, что значительная часть ВВП из 13 или 14 триллионов долларов у самой богатой страны мира существует в виде электронных писем, которые посылают из зданий на одной улице, Манхеттен называется. То есть, это абсолютно виртуальная реальность, как выяснилось. То есть, постмодернистская оптика позволяет увидеть виртуализацию или медиатизацию мира.

В. Третьяков- Постмодернистская?

О. Кильдюшов - Да, да, да. Именно она позволяет увидеть то, что нам предлагалось описывать при помощи...

В. Третьяков- Я тоже об этом задумался. Я знаю много людей, которые просто задушат меня, если я их назову постмодернистом, но они все это видели. И, например, те люди, которые утверждают, что многопартийность давно уже превратилась в квази-многопартийность, они себя постмодернистами не называют. Как раз постмодернисты (по крайней мере, отечественные) всячески говорят, что все-таки многопартийность существует, и на Западе, и т. д.

О. Кильдюшов - Ну, это отставание по фазе просто, видимо.

В. Третьяков- А! Наши постмодернисты отстают.

О. Кильдюшов - Они отстают по фазе. Они живут, максимум, в 90-е годы. Я хотел сказать, что эта новая оптика показывает, что дискурсы модерна, например, дискурс либерализма, дискурс парламентаризма, - сегодня они не функционируют, когда мы имеем кризис представительств. Люди не хотят больше быть представляемыми. Например, кризис партийности: люди больше не хотят участвовать в таких проектах. А других слов, условно говоря, кроме вот этого набора, который мы имеем в арсенале модерна, их нет.

А. Неклесса - Новый либерализм. Это другое явление. Как раз построенное на открывшихся недостатках либерализма и представительной демократии.

О. Кильдюшов - Сегодня мы видим, что происходит. Сегодня этот самый неолиберализм переживает собственную экзистенциальную катастрофу.

В. Третьяков- Так, давайте дальше тогда.

О. Кильдюшов - Я просто хотел закончить тем, что набор стандартных дискурсов и институтов модерна оказался несостоятельным. То есть, есть две опции: или продолжать эту игру, то есть, пытаться подремонтировать, опять же, находясь в этой парадигме, или, используя новую постмодернистскую оптику, признать, что эти институты не могут функционировать по определению. Что общество гораздо сложнее. Что, например, партия, как институт, не может выполнять свою функцию в современном сложном обществе. Что экономика такого типа не может функционировать, например, в таком виртуальном виде, и т.д. То есть, я здесь вижу именно вот эту новую, или уже не такую уж новую, постмодернистскую оптику, как факт признания реальности новых структурных изменений. И как пытаться жить с этим.

В. Третьяков- Итак, Сергей.

С. Кургинян - Мне кажется, во-первых, если мы говорим о политике, то это тот конкретный случай, когда нечто проявляется, и показывается, что такое модернизм. Мы можем долго спорить, что есть два постмодерна, десять или пятьдесят, но что такое модерн в политике, мы знаем. Модерн в политике - это Кемаль, модерн в политике - это Робеспьер, модерн в политике - это твердая вера...

В. Третьяков- Сталин.

С. Кургинян - Вот, насчет Сталина сейчас скажу. В России ни при Петре, ни при Сталине не осуществлялась модернизация в чистом виде. Успешны в России были альтернативные проекты развития. Ни сталинский проект, ни проект Петра не есть модернизация в чистом виде. Каждый, кто хотел осуществлять модернизацию (Самозванец или кто-то еще), он позорно рушился. Россия органически реагирует только на альтернативное развитие, потому что Россия есть альтернативный Запад, бронепоезд на его запасном пути. Россия дышит этим. Она может отреагировать очень быстро только на мессидж, адекватный ее природе.

В. Третьяков- Кто? Если не Сталин, то кто?

С .Кургинян - Сталин производил альтернативное развитие в России, оно было успешно. Петр (говорили - "авторитарная модернизация") производил альтернативное развитие. Простой пример. Сталин осуществлял модернизацию без разрушения традиционного общества, даже с его укреплением через колхозы.

В. Третьяков- Понятно.

С. Кургинян - Да? Значит, мы понимаем, кто такие эти модернистские политики, и мы понимаем, что нация - субъект модернизации. Между прочим, может быть, именно потому-то в России модернизация в чистом виде не проходила, что всегда была империя. Каждый понимает, что субъектом модернизации является нация. Каждый понимает, что модернизация включает в себя авторитарную модернизацию. Что Наполеон Бонапарт осуществлял авторитарную модернизацию. Каждый понимает, что если мы хотим модернизации, то табу на жесткие методы быть не может, потому что его не было никогда в мире, не было этого вообще.

В. Третьяков- Сережа, скажи, что каждый не понимает. Если каждый понимает...

С. Кургинян - Каждый не понимает того, что постмодернизм - это антагонист модерна. И этот антагонист очень сильно связан с глобализацией, которую он по-настоящему называет глокализацией, то есть, соединением глобального и локального. Невозможно построить глобальную структуру без диссоциации национальных государств. Отсюда, Баскония, Прованс, все, что угодно (т.е. рост числа сепаратизмов малых народностей). Как только исчезает модерн, исчезает нация. Как только исчезает нация, исчезает национальное государство. Возникает нечто совершенно другое и диффузное.

Теперь, что касается самого современного, самого дышащего, самого, как мне кажется, злободневного, что показало нам, что такое постмодернизм сегодня. Глобальный кризис есть катастрофа постмодернистских амбиций. Поясню это, опираясь на те замечательные описания, которые сделал Александр Иванович. Амбициозные корпорации. Где они оказались? В дерьме. К кому они обратились? К национальным государствам за их бюджетами. Смогли они что-то сделать? Ничего. Что это такое? Это рухнувшая виртуализация. Когда мы говорим "виртуальная реальность" - это неправильное выражение. Есть "виртуальность" и есть "реальность", есть виртуальная политика, виртуальная экономика и все, что угодно. И это был разгром "виртуальных захватчиков под Москвой". Все эти виртуальные захватчики, которые говорили: "Да мы всё! Только мы! Да какие там национальные государства!" - оказались червями, приползшими к национальным бюджетам. Что они показали? Что их нет. Что они никто.

В. Третьяков- Понятно.

С. Кургинян - Что же есть? Возможны ли акторы в условиях глокализации? Конечно. Бен Ладен будет очень рад, если западная цивилизация диссоциируется. Если на обломках национальных государств появятся, как справедливо говорит Олег Александрович, аттракторы. Аттракторами оказываются общности, сохранившие целостность. Если это будут не государства, то это будут другие общности: "Аль-Каида", или, так сказать, вся исламская общность в целом. В общем, все, кто откажется от постмодернистского соблазна. Кто откажется, тот выживет в 21-м веке. Каждый, кто предастся постмодернистскому соблазну, будет уничтожен беспощадно или поглощен.

В. Третьяков- Сергей Ервандович, в частности, нельзя отказываться от государства?

С. Кургинян - От нации! А нации нет без модерна. Империя? Да! Но скажите, в чем модель развития? Коммунизм осуществлял альтернативное развитие миру. Его уничтожили. Теперь, оказывается, что с капитализмом есть проблемы. Нам долго внушали, что их нет, а теперь все мировые политики говорят, что они есть. Но это другая тема. Могут сказать: да бог с ним, с государством! Ну, во-первых, это легко сказать. Если нет государства, будет банда, будет "Аль-Каида". Так, чтобы ничего не было - невозможно. А теперь второе: личность. Ведь постмодернизм атакует подлинность. Нет метафизики - нет подлинности, нет подлинности - нет реальности, нет времени, нет субъекта, нет проекта. Откуда личность возьмется? Это не личность, это симулякр. Это система, которая сегодня повернется одной стороной, завтра - другой, это протеизм. "Ах, как я многообразен!". Один мой покойный друг говорил: "Я многообразен, как граненый стакан, как граненый карандаш, как все дешевые предметы". Это то многообразие, которое исключает подлинность, а внутри пустота. Но пустоту-то что-то заполнит. Человек в этой пустоте жить не будет.

Какие у нас альтернативы? Первое: большая часть мира от модерна не отказалась. Ни Китай не может отказаться от модерна, ни Индия, никто. Все постмодернистские игры Запада кончаются его катастрофой, и неизвестно, куда он придет. Значит, модерн жив. Это первое. Второе: традиционалисты, которые призывают к архаике, должны помнить, чем подлинная архаика, именно подлинная (может, умма хочет халифат, и он будет подлинной архаикой), отличается от искусственной постмодернистской архаизации. И это нужно очень точно понимать. Через эту архаизацию, трайбализацию, племена - можно разрушить национальное государство. И, наконец, третье: я убежден, что в будущем откроется перспектива сверхмодерна. Что этот вопрос о несовместимости прекрасного, справедливого и истинного, он будет снят. Что появится другая наука, с другой культурообразующей мощью. И я верю, что вопреки всему ужасу, который в России сейчас творится (а я это оцениваю именно так), я верю, что Россия может сыграть решающую роль в переходе от модерна к сверхмодерну. И тут понадобится и ее советский опыт, и весь опыт альтернативной модернизации. Мы - не отыгранная карта. Мы станем ею только в одном случае: если мы начнем во всем уподобляться им или во всем открещиваться от них. Мы должны понять, кто мы есть. И самое-то главное заключается в том, что у постмодерна нет бытия, нет подлинности, а мы должны вернуться к бытию и подлинности.

В. Третьяков- Понятно. Вадим Михайлович.

В. Межуев - Я думаю, постмодерн избавит от таких монологов.

С. Кургинян - Они останутся только Вам.

В. Межуев - Нет, я-то вообще молчу.

В. Третьяков- Нет, Вадим Михайлович, Вы сказали эту фразу. Интересно, а как он избавит от таких монологов? Он введет жесткий регламент, что нельзя говорить больше одной минуты, иначе расстрел? (Смех)

В. Межуев - Я сказал, что постмодерн, конечно, не монологическое состояние, а диалогическое. Но не важно. Главное, не надо говорить от лица абсолютной истины. Ну, говорите: это мое мнение.

В. Третьяков- Это предполагается. Это по определению.

С. Кургинян - Я буду говорить так, как я хочу, в соответствии с постмодерном. И Вы мне диктовать не будете, как постмодернист. На самом деле, Вы абсолютный модернист. И Вы-то все время говорите от лица абсолютной истины.

В. Межуев - Вы еще меня будете определять...

С. Кургинян - Ну, Вы же меня определили?

В. Межуев - Я, конечно, модернист.

В. Третьяков- Все, Вадим Михайлович, давайте.

В. Межуев - Знаете, когда вы употребляете такие слова, как: "что будет, если Сталин будет", "если будет Гитлер", если будет, я еще не знаю, кто... Ну, вы поймите, если существуют такие фигуры как Петр I, Сталин, я не знаю, Мао Цзэдун - это значит, что мы не в модерне еще. В модерне таких людей уже не будет. Мы в модерн не вошли.

В. Третьяков- А будут, как кто?

С. Кургинян - Наполеон.

В. Межуев - Наполеон - еще не модерн.

С. Кургинян - Наполеон - не модерн? Всё, записали: Наполеон - не модерн.

В. Межуев - Наполеон, конечно, не модерн.

С. Кургинян - И Робеспьер - не модерн.

В. Межуев - Робеспьер, конечно, не модерн еще.

С. Кургинян - А кто? И Бисмарк - не модерн?

В. Межуев - Подождите.

В. Третьяков- Все, все, Сергей.

В. Межуев - Германия стала модерном после двух мировых войн, а не при Бисмарке.

В. Третьяков- Но, Йошка Фишер...

В. Межуев - Да, подождите, ребят, я же не могу так... Ну, я не знаю, кто такой Йошка Фишер, я с ним не знаком! (Шум)

В. Третьяков- Нет, Вадим Михайлович, дело в том, что Вы бросили такую фразу. Вы называете Сталина, Петра I...

В. Межуев - Ну, Сталин, конечно, не фигура модерна. Рузвельт - да.

В. Третьяков- А кто? Я хочу Вас понять.

В. Межуев - Сейчас я скажу. Правильно. Я вам сейчас скажу. Модерн не признает абы-либо какое государство. Просто государство - это еще не признак модерна. А именно правовое государство. Если власть работает в системе права, если она работает, относясь к своим подданным не как к подданным, а как к гражданам, то есть, уважая их права, если мы работаем в системе конституционного, гражданского, какого угодно права, вот тогда мы живем в модерне. А не вообще - государство. Чингисхан тогда тоже модерн.

В. Третьяков- А Трумэн - модерн? Трумэн?

В. Межуев - Ну, почему Америка сразу стала модерном? Потому что у нее не было длительного подготовительного периода. Это страна без истории. Она, так сказать, очистила площадку от аборигенов и построила себе сразу модерн. Что мы сравниваем себя с Америкой?! Мы - страна с огромными традициями...

В. Третьяков- Нет, я спрашиваю, сбросить атомную бомбу на других - это модерн? А тогда, почему Сталин не модерн?

С. Кургинян - А Кемаль?

В. Третьяков- Нет, я просто хочу понять.

С. Кургинян - Наполеон-то точно - модерн.

В. Третьяков- Так, хорошо, Сергей, больше не перебивай, дай ему договорить до конца*.

(* Дает слово участникам беседы, прерывает тех, кто, по его мнению, свою мысль уже исчерпал или неправильно, по мнению Третьякова, ведет свою мысль).

В. Межуев - Вы мне будете говорить, что в модерне невозможны политические ошибки, да? Я говорю, принцип модерна, заключающийся в том, что есть гражданское общество, а на нем правовое государство. И там я гражданин. А в постмодерне, там политика возможна. Но вы знаете, что такое политика постмодерна? Это политика государства в области культуры. Не в области экономики, и не в области, понимаете, межгосударственных отношений. Вы тут спутали постмодерн с глобализацией. Мне все равно, какие будут конструкции построены: политические, экономические, какие конфигурации там будут. Я спрашиваю только один вопрос, и тогда это будет ответ - постмодерн. Каково в этих конструкциях человеку? Кто он там? Винтик, пешка, функция, ушел в виртуальность весь, вообще его нет?*

С. Кургинян - Фантом он там.*

В. Межуев - Фантом?*

С. Кургинян - Симулякр. Это постмодернистский термин? Симулякр кто выдумал?*

В. Межуев - Фантом. Вот фантомом я себя ощущал на протяжении почти всей, большей части истории, которую я прожил.*

С. Кургинян - Вам не повезло. Я не ощущал.*

В. Межуев - А Вы были всегда субъектом? Я не знаю, кто Вас сделал тогда субъектом. А меня никто не делал.*

С. Кургинян - Я не буду отвечать на такой вопрос.*

В. Межуев - И я не буду на такой вопрос. Да, мы были фантомами.*

С. Кургинян - Вы были фантомом. Это же постмодернизм. Я им не был.*

В. Межуев - Поэтому я говорю, посмодерн - это всего-навсего... Я могу вам сказать, кто является субъектом постмодерна, называйте его политическим субъектом - все гражданское общество. Ведь, вообще, постмодерн - это доведенная до логического конца идея гражданского общества, распространяющаяся не только на сферу экономических прав, предпринимательских или даже политических прав (свобода выбора и прочее), но доведенная до понимания того, что я еще свободен в выборе своего образа жизни, своего типа взаимоотношений, своего, так сказать, культурного... И, кстати, глокализация - это не совсем то, что Вы говорите. Глокальным считается любое сообщество людей (в мировом масштабе), которое строится на основании личных культурных предпочтений человека. Вот что такое глокализация. То есть, сегодня любители попсы или любители классической музыки могут объединяться в масштабе не только своей страны, но и всего мира. То есть, они одновременно и локальны, и глобальны. Вот это и есть глокализация.*

Действительно, возникает новый тип сообществ (вот здесь признаки постмодерна), которые строятся не на основе национальных традиций, не на основе национального происхождения, а на основе моих личных культурных предпочтений. Когда я могу искать единомышленников по всему свету. Если вы хотите с этим бороться, ну, уходите в глухую изоляцию, и говорите: все, что за пределами государственной границы, меня вообще не интересует. Можно так жить. Вот это уход из истории.*

(общий шум)

В. Межуев - Минуточку. Для меня это гибель России. Ведь, между прочим, я не меньший патриот, чем Вы. А, может быть, даже и больший где-то, потому что я считаю, что Россия выживет в мире...*

С. Кургинян - Я просто убежден в этом. Конечно, Вы больший...*

В. Третьяков- Хотел сказать: модернист модернисту глаз не выклюет, но, оказывается, выклюет.*

В. Межуев - Нет, но, понимаете ли, вся разница, конечно, в том заключается, что я не медийный человек. Мне не всегда приходится, так сказать, говорить.*

В. Третьяков- Но, Вадим Михайлович, я Вас часто приглашаю.*

В. Межуев - Вы - да. Да, да, да. Дело не в том, что приглашают или не приглашают, а дело все в том, что вырабатывается у людей, которые очень много говорят без обратной связи, - не слушать партнера.*

В. Третьяков- Но это, может, темперамент просто такой национальный - армянское.*

(* Соблюдаются требования этикета; высокая культура речи; нейтральность тем разговора, их отбор в соответствии с актуальностью для всех собеседников; демонстрация дружелюбия, спокойный тон общения, трансляция положительного эмоционального настроя, а также, как следствие, табуированность спорных, конфликтных тем; официальность ситуации общения).

В. Межуев - Может быть, темперамент. Я ведь Вас не обижаю, я Вас глубоко уважаю.* Я считаю Вас одним из умнейших людей в нашей стране.* Когда-то я ходил на Ваши лекции, разинув рот*. Но с каких-то пор я стал понимать, где мы расходимся.* Я человек левых убеждений, всегда считал Вас тоже человеком левых убеждений, на этом мы сходились.* Но Вы ушли (на мой взгляд, может быть, Вы так не думаете), Вы ушли в традиционализм, почвенничество какое-то, в попытку насадить культ не понятно какого государства и какой силы.* Я государственник, всегда им был, но я только точно знаю, какое я государство хочу. Я совсем не хочу государство Сталина. Для меня это никакой не модерн. И даже Петра I я не хочу. Я хочу нормальное государство, где людей выбирают по заслугам, где они вовремя уходят из власти, где происходят следующие выборы - нормальное демократическое государство. Поэтому, единственное, что я могу сказать: вообще, слово "постмодернизм" в России, действительно, звучит дико. А что в России не дико звучит? А либерализм в России не дико звучит? А социализм в России не дико звучит? А демократия в России не дико звучит? Да мы гробим все идеи на свете, потому что пересаживаем на свой путь.

(* Участники беседы контролируют свою речь на уровне тематического отбора (исключаются грубые (скабрезные), интимные, профессиональные и т.п. темы), в соблюдении этических норм социального взаимодействия (стремятся избегать конфликтных речевых тактик: инвектив (оскорблений), обвинений, упрёков, колкостей и т.д.;

*можно заметить частые употребления тех или иных специальных средств выражения, например, подчёркнутая вежливость просьбы, умение тонко польстить собеседнику).

В. Третьяков- Вадим Михайлович, побойтесь бога, Вы второй раз за последний месяц заставляете меня крикнуть: "Почему Вы меня обижаете?"

В. Межуев - Почему я Вас обижаю?

В. Третьяков- Потому что Вы говорите: у нас в России все дико, все мы извращаем...

В. Межуев - Но, ведь это так.

В. Третьяков- Так почему мы тогда тысячу лет существуем? Другие, кто не извращает, давно...

С. Кургинян - У нас были взлеты. Или у нас не было взлетов?

В. Третьяков- Нет, я просто не понимаю, я реально не понимаю.

В. Межуев - У нас были взлеты и были падения, как вы понимаете. Взлеты были именно тогда, когда мы мыслили более-менее рационально. Вы знаете, вот сейчас празднуют юбилей "Вех", и есть в этом сборнике одна замечательная статья, на мой взгляд, лучшая в "Вехах", все остальное... Это статья Кистяковского.

В. Третьяков- А, да, да "Правовые основы..."

В. Межуев - Простую вещь он говорит. Он говорит: это несчастье русской интеллигенции, что она борется и за критически мыслящую личность, и за всесторонне развитую, и за религиозную, и за моральную. Только одной личности она не уважает - правовой. Они слишком заняты внутренней жизнью, чтобы думать об устроении внешней жизни. Это главное обвинение Кистяковского. А там, где нет права, вся ваша духовность и все ваши великие дела гибнут. И это показала вся история после "Вех". А я говорю об этом... Действительно, мы не довершили проблему модернизации. Мы не стали пока по-настоящему правовым государством. У нас ужасная судебная система, у нас черт знает что творится в отношениях между бюрократией и обществом. Вы все это великолепно знаете, не нужно это скрывать. Так вот это и есть модернизация. Я ничего другого сказать не хочу. И поэтому, конечно, живя в России, я абсолютный модернист. Но, если бы я жил в Америке, я был бы постмодернист.

В. Третьяков- Мы завершаем*. Я хочу задать финальный вопрос**. Прямо накануне записи этой передачи я был в командировке, взял с собой книжечку Александры Коллонтай, ее повести. Понятно, на какую тему: она писала о любви в идеальном пролетарском, коммунистическом государстве. Ну, и в конце там был манифест: "Дорогу крылатому Эросу". Вот то, что вы сейчас говорили, - это как будто бы оттуда. Ну, так мне показалось.

У меня вопрос, только прошу отвечать коротко, ясно**. Любовь - всем понятна, это такая общая категория, которую все ясно понимают. И каждый знает, что это такое, как ему кажется. Поэтому, вопрос - каковы взаимоотношения постмодернизма с любовью?** Виктор Юрьевич, какие, на Ваш взгляд?**

(* Объявляет о том, что программа завершается.

** просит гостей предельно коротко ответить на последний вопрос, уже менее, но все же связанный с темой передачи).

В. Милитарев - Для постмодернизма любовь слишком массивна, архаична и, при этом, слишком рациональный модернистский институт. Постмодернизм предпочитает побольше свободы, поэтому в нем может быть все, все разрешено. И какая тут любовь?

В. Третьяков- Так, понятно. Ну, ничего оригинального, это было и до постмодернизма. Александр Иванович.

В. Милитарев - Теперь это называется постмодернизмом. Вот какая шутка.

А. Неклесса - Мне кажется, постмодернизм в исторической перспективе приведет к новому разделению человечества. И, если говорить высоким штилем, коль скоро слово "любовь" введено в текст, то, видимо, это разделение будет на любящих и ненавидящих, на творящих и косных, на свободных и деспотичных. Вот, люди по своему внутреннему естеству разделятся на две эти группы. А численный их характер, это, по-моему, очень подвижная величина.

О. Кильдюшов - Честно говоря, меня очень удивил ваш вопрос, именно в качестве заключительного. Тем не менее, я скажу: любовь в постмодерне больше не является обязательной. Императива такого больше нет. Любить не обязательно.

В. Третьяков- Но не запрещено?

О. Кульдюшов - Нет, не запрещено, но такой культурный императив - любовь как составная часть полноценной личности и т.д. - это все уходит. Как и быть любимым, естественно.

В. Третьяков- Сергей Ервандович, коротко.

С. Кургинян - Ну, уже сказано, что она уничтожена. Ленин уже ударил по рукам Коллонтай, даже до Сталина еще, как мы помним. А что такое любовь без подлинности? Вы знаете: "Я не хочу делиться с мертвецом любовницей, ему принадлежащей". Вот какой-нибудь пушкинский Самозванец, или Дон Жуан... Отсутствует эта подлинность, подлинность чувства, без которой любовь лишена главного - Афродиты небесной. Осталась Афродита земная, которая постепенно переходит в Гекату и Медею. А любовь, как Афродита небесная, отсутствует.

В. Третьяков- Понятно. Вадим Михайлович.

В. Межуев - Ну, если бы Вы спросили настоящего постмодерниста, ну, скажем, того же профессора Вотимо, он бы Вам сказал (он про это нам и лекцию читал), что главная связь человека с бытием для постмодерниста - это связь через любовь.

В. Третьяков- То есть, прямо противоположное тому, что здесь...

В. Межуев - Прямо противоположное. Потому что здесь нет ни одного постмодерниста.

В. Третьяков- Спасибо. Дорогие друзья (я обращаюсь к зрителям), если вы не поняли до сих пор, что такое постмодернизм и эпоха постмодерна (смех), то я не знаю, что я еще должен для вас сделать, но точно - не собирать еще раз эту компанию*. По-моему, они сказали все*. Я, по-моему, понял*. Не знаю, как вы*.

До свидания, до новых встреч в передаче "Что делать?"**.

(* Коротко подводит общий итог передачи.

** Прощается со зрителями).

Заключение

Автор данной работы исследовал жанровое своеобразие творчества В.Т. Третьякова на примере его передачи «Что делать?»

Сначала на основе сопоставления с полилогичными и диалогичными жанрами тележурналистики был определен жанр передачи - беседа и охарактеризованы жанровые компоненты передачи:

Ш Автор-ведущий. Задает тему программы и направляет ход разговора. Автор - В.Т. Третьяков не является, как это принято сейчас говорить, шоуменом, популярной, «звездной» личностью, выполняет роль модератора.

v Гости. Рассуждают на предложенную автором тему. Гостями становятся доктора наук, профессора, высокопоставленные чиновники, политические и (или) культурные деятели, представители бизнес-структур. Таким образом, с одной стороны, гости - это, если можно так выразиться, сами по себе интеллигентные, образованные люди с высоким социальным положением; с другой стороны, - люди, обладающие высоким количеством знаний и, соответственно, своих мнений по той или иной теме, обсуждаемой в том или ином выпуске передачи. В передаче акцент ставится не на раскрытие гостями своих личностных качеств или оценок, жизненных принципов, а обсуждении темы, высказывании своих мнений, возможных решений поднимаемых проблем. Акцент также не делается на должности, статусе гостей, они все являются дольно известными людьми (в обществе, или в своем профессиональном кругу), но в передаче не выступают в качестве официальных лиц, а высказывают свои суждения, подкрепленные профессиональными знаниями и опытом.

v Зрители. Зрителей в студии нет. Телезрители не участвуют в обсуждении (интеракттива нет).

v Обсуждение темы. Происходит непосредственно в студии, носит спокойный, недискуссионный, диалогичный характер. В диалоге участвуют только приглашенные гости и сам автор-ведущий. И гости, и ведущий, участвуют в обсуждении на равных, тем не менее, ведущий выступает также и как модератор. Постановка вопроса не является конфликтной. Автор-ведущий не создает враждебную атмосферу между гостями. В качестве гостей приглашаются люди, чьи мнения по поводу обсуждаемой проблемы могут быть, но не обязательно должны являться оппозиционными. Сама тема формулируется в виде вопроса, который несет в себе философскую проблематику. Обсуждение предлагаемых вопросов обязательно полисемантично, сложно для понимания, поэтому герои и сам автор часто используют слово «понять» и его словоформы, чтобы точно отслеживать логическую цепочку всего разговора, чтобы делать акценты не только для себя и для собеседников, но и для зрителей. Участники передачи в обсуждении приводят много примеров, сам В.Т. Третьяков требует конкретики - имен, дат, цифр, чтобы сузить смысл сказанного, двести до понимания. Гости передачи используют большое количество абстрактных существительных, смысл которых обыгрывается и меняется в зависимости от понимания каждым из участников и от контекста. Из всего изложенного можно сделать вывод, что постоянным атрибутом передачи также является философичность предложенных тем и, следовательно, философичность обсуждения.

Затем автор выявил общие черты между передачей «Что делать?» и речевым жанром светской беседы:

· соблюдаются требования этикета; высокая культура речи; нейтральность тем разговора, их отбор в соответствии с актуальностью для всех собеседников; демонстрация дружелюбия, спокойный тон общения, трансляция положительного эмоционального настроя, а также, как следствие, табуированность спорных, конфликтных тем; официальность ситуации общения;

· общение происходит в группах, где могут быть люди, как знающие друг друга, так и незнакомые друг другу, в разновозрастных и разнополовых группах;

· обсуждаются только этикетно принятые темы;

· участники беседы контролируют свою речь на уровне тематического отбора (исключаются грубые (скабрезные), интимные, профессиональные и т.п. темы), в соблюдении этических норм социального взаимодействия (стремятся избегать конфликтных речевых тактик: инвектив (оскорблений), обвинений, упрёков, колкостей и т.д.

· можно заметить частые употребления тех или иных специальных средств выражения, например, подчёркнутая вежливость просьбы, умение тонко польстить собеседнику.

Далее на основе контент-анализа передачи «Что делать?» автор данной работы перечислил основные элементы поведения Третьякова:

Ш здоровается с телезрителями, представляет название передачи и себя самого, четко ставит тему передачи, объясняет ее выбор и то, что он хочет услышать от гостей;

Ш задает вопрос и предлагает гостям по кругу ответить на него;

Ш переспрашивает гостей, уточняя и конкретизируя их мысль, доводит выражение их мысли до того, чтобы она стала понятна всем участникам беседы;

Ш иногда вежливо, в меру иронично и очень коротко высказывает свое отношение к тем или иным словам собеседника, к ходу обсуждения;

Ш дает слово участникам беседы, прерывает тех, кто, по его мнению, свою мысль уже исчерпал или неправильно, по мнению Третьякова, ведет свою мысль;

Ш после того, как все гости по кругу высказались по основному вопросу передачи, подводит итог «первого круга» и дает для обсуждения следующий вопрос, связанный с темой передачи, но вносящий в ее понимание новые грани;

Ш подводит итог «второго круга», объявляет о том, что программа завершается и просит гостей предельно коротко ответить на последний вопрос, уже менее, но все же связанный с темой передачи;

Ш коротко подводит общий итог передачи, прощается со зрителями.

Целью данной работы было исследование жанрового своеобразие творчества В.Т. Третьякова на примере его передачи «Что делать?». Можно утверждать, что все поставленные в начале работы задачи были выполнены, а цель достигнута.

Список использованной литературы:

1. Арутюнова Н.Д. Человеческий фактор в языке. Коммуникация, модальность, дейксис. М., 1992.

2. Багиров, Э. Г. Очерки теории телевидения - М. : Искусство, 1978. - 151 с.

3. Борецкий, Р. Телевидение на перепутье. Статьи 1989-1998 - М. : ИИСПТ, 1998. - 152 с.

4. Вакурова, Н. В. Пространственно-временная организация телевизионных передач - М., 1983. - 174 с.

5. Вакурова, Н. В. Типология жанров современной экранной продукции: учебное пособие - М. : Проспект, 1997. - 439 с.

6. Вартанов ,А. С. Актуальные проблемы телевизионного творчества: на телевизионных подмостках: учебное пособие - М. : Высшая школа, 2003. - 320 с.

7. Вачнадзе, Г. Н. Всемирное телевидение. Новые средства массовой информации - их аудитория, техника, бизнес, политика - Тбилиси : Ганатлеба, 1989. - 627 с.

8. Винокур Т.Г. Говорящий и слушающий. Варианты речевого поведения. М., 1993.

9. Герасимова, О. А. Мастерство шоумена - М. : Феникс, 2006. - 192 с.

10. Голядкин, Н. А. История отечественного и зарубежного телевидения: учеб. пособие - М. : Аспект Пресс, 2004. - 141 с.

11. Горелов И.Н., Седов К.Ф. Основы психолингвистики. М., 2001..

12. Дементьев В.В. Светская беседа: жанровые доминанты и современность // Жанры речи. Саратов, 1999.

13. Деннис, Э. Беседы о масс-медиа - М. : Вагриус, 1997. - 384 с.

14. Егоров, В. В. Телевидение: страницы истории - М. : Аспект Пресс, 2004. - 202 с.

15. Егоров, В. В. Телевидение между прошлым и будущим - М. : Воскресенье, 1999. - 416 с.

16. Качкаева, А. Г. Новейшая история российского телевидения (1985-2004) // Телерадиоэфир. История и современность: антология. - М. : Аспект Пресс, 2005. - С. 36-54.

17. Ким, М. Н. Технология создания журналистского произведения - СПб. : Издательство Михайлова В. А., 2001. - 320 с.

18. Князев А. Основы тележурналистики и телерепортажа: учебное пособие - М.: КРСУ, 2001.

19. Корконосенко, С. Г. Основы теории журналистики: учебник - СПб. : Аспект Пресс, 2004. - 287 с.

20. Кузнецов, Г. В. Так работают журналисты - М. : Изд-во Моск. ун-та, 2004. - 400 с.

21. Кузнецов, Г. В. Ток-шоу: неизвестный жанр? // Журналист. - М., 1998. - №11.

22. Лукина, М. М. Технология интервью: учебное пособие - М. : Аспект Пресс, 2005. - 192 с.

23. Матвеева Т.В. К лингвистической теории жанра // Collegium. Киев, 1995. N 1-2.

24. Матвеева, Л. В. Психология телевизионной коммуникации - М. : РИП-холдинг, 2001. - 316 с.

25. Михайлов, Н. СМИ в эпоху глобализации: актуальные аспекты // Журналист. - 2008. - №6 - С. 26.

26. Могилевская, Э. В. Ток-шоу как жанр ТВ: происхождение, разновидности, приемы манипулирования // Акценты: новое в массовой коммуникации: альманах. - Воронеж, 2006. - Вып. 5-6. - С. 40-47.

27. Новикова, А. Современные телевизионные зрелища: Истоки, формы и методы воздействия - М. : Алетейя, 2008. - 208 с.

28. Падейский, В. В. Проектирование телепрограмм: учеб. пособие - М. : ЮНИТИ, 2004. - 238 с.

29. Петров, Г. Н. Телевизионная драматургия: проблемы журналистского мастерства и особенности творчества - СПб. : Издательство С.-Петерб. ун-та, 1999. - 120 с.

30. Прохоров, Е. П. Введение в журналистику - М. : Изд-во Моск. ун-та, 2005. - 368 с.

31. Рытникова Я.Т. Семейная беседа как жанр повседневного речевого общения // Жанры речи. Саратов, 1997.

32. Саппак, В. Телевидение и мы - М. : Аспект Пресс, 2007. - 168 с.

33. Сергеев, Д. Они в эфире. Как делается телевидение - М. : АСТ, 2008. - 318 с.

34. Сиротинина О.Б. Некоторые размышления по поводу терминов “речевой жанр” и “риторический жанр” // Жанры речи. Саратов, 1999.

35. Система средств массовой информации России : учеб. пособие для студ. вузов/ под ред. Я. Н. Засурского. - М. : Аспект Пресс, 2001. - 260 с

36. Смирнов, С. Времена лжи с Владимиром Познером - М. : ЭКСМО, 2005. - 512 с.

37. Средства массовой информации России : учеб. пособие для студ. вузов / под ред. Я. Н. Засурского; науч. ред. Е. Л. Вартанова и М. В. Шкондин ; МГУ. - М. : Аспект Пресс, 2005. - 384 с.

38. Стернин И.А. Введение в речевое воздействие. Воронеж, 2001.

39. Телевидение вчера, сегодня, завтра - М. : Искусство, 1986. - Вып. 6. - 279 с.

40. Телевизионная журналистика: учебник / Редкол.:Г. В. Кузнецов, В. Л. Цвик, А. Я. Юровский. - 5-е изд., перераб. и доп. - М. : Высшая школа - Изд- во МГУ, 2005. - 368 с.

41. Тулупов, В.В. Техника и технология СМИ: печать, радио, телевидение, Интернет - СПБ.: Изд-во Михайлова В.А., 2006. - 320 с.

42. Фрумкина Р.М. Психолингвистика. М., 2001.

43. Цвик, В. Л. Особенности реформирования отечественной системы телевидения в условиях информационного рынка // Вестник Моск. ун-та (Сер. 10, Журналистика). - 1998. - №3. - С. 23-36.

44. Шкондин, М.В. Система средств массовой информации (Основы организации и характер структурной трансформации в условиях реформирования общества) - М. : Аспект Пресс, 2006. - 380 с.

Размещено на Allbest.ru