Синтаксические особенности поэмы Н.В. Гоголя "Мёртвые души"

- Павел Иванович! - вскричал он [Манилов] наконец, когда Чичиков вылезал из брички. - Насилу вы таки нас вспомнили!

Когда приказчик говорил: «Хорошо бы, барин, то и то сделать», - «Да, недурно», - отвечал он [Манилов] обыкновенно, куря трубку, которую курить сделал привычку, когда еще служил в армии, где считался скромнейшим, деликатнейшим и образованнейшим офицером.

«Барин, позволь отлучиться на работу, подать заработать». - «Ступай», - говорил, он, куря трубку, и ему даже в голову не приходило, что мужик шел пьянствовать.

- А что я тебе сказал последний раз, когда ты напился? а? забыл? - сказал Чичиков.

- Нет, ваше благородие, как можно, чтобы я позабыл. Я уже дело свое знаю.

Для художественного стиля Н.В. Гоголя также характерно обращение автора к читателю. История русского словесного искусства подтверждает, что писатели, когда им приходилось обращаться непосредственно к читателю, обычно использовали форму местоимения 2-го лица единственного числа ты [20, с. 174]. В одной из редакций «Мертвых душ», не вошедших в окончательный текст, на эту подробность обращает внимание Н.В. Гоголь:

«Кому не говорю дружеского ты, тот не подходи ко мне! По этому самому читающий меня не должен обижаться, если я с ним запросто и скажу ему ты. Первый приятель автора есть его читатель. Словом вы называют всех [подлецов], отправляют ли они должность низких доносчиков, или уже выбрались в люди и начинают даже производить [подлый] род свой от древних фамилий, их всех называют вы. Но если рассмотреть это вы в микроскоп, то можно видеть, что это вы есть не что другое, как чистая оплеуха. Итак, будь лучше ты, нежели вы, веселый и прямодушный читатель мой. Я с тобою совершенно без чинов, и вместо того, чтобы рассказывать, как герой наш одевался, беру тебя за руку и веду прямо на бал к губернатору. Хотя, может быть, тебе и некогда, и давно уже пора идти в департамент, или ждут тебя на разводе, и бригадный командир распекает тебя заочно, или, может быть, любезный друг, ты и сам уже бригадный командир, завелся брюхом, величиною в самовар, в котором варят кадетам чай, и готовишься покрикивать перед фронтом так, что будут дребезжать окна на площади. Несмотря на все это, беру тебя за руку и веду на бал». [См.: 20, с. 174]

6. Особенности сложных синтаксических конструкций в поэме Н.В. Гоголя «Мертвые души»

гоголь мёртвый душа синтаксический стилистический

Грамматическое значение сложного предложения складывается из взаимодействия единиц, уже обладающих собственным грамматическим значением. Предикативная единица - часть сложного предложения - это сложный комплекс отраженных отношений объективного мира. Возникая как единство предикативных единиц (по крайней мере двух), сложное предложение, таким образом, вмешает себя два рода явлений: те значения, которые отражены в каждой предикативной единице, и те значения, которые воплощают связь этих единиц. Значение сложного предложения - это отражение связи между предикативными единицами, которое накладывается как высшее на значения соединяющихся предикативных единиц [21, с. 7].

В формировании значения сложного предложения принимают участие как специфические синтаксические средства (показатели) связи частей, так и элементы, свойственные соединяемым частям - предикативным единицам, причем эти элементы в данном случае уже оказываются конституирующими элементами сложного предложения. Так как сложное предложение (и любая другая единица) является одновременно фактом языковой системы и речевой деятельности, то в реальном тексте необходимо учитывать и лексическое наполнение частей сложного предложения, и его интонационный строй [21, с. 8].

Итак, значение сложного предложения - это отражение отношений явлений реальной действительности, полученное в результате взаимодействия предикативных единиц на основе всех возможных для данной комбинации единиц структурных связей. Так складываются временные, причинные, сопоставительные, разделительные и многие другие значения [21, с. 9].

Сложные предложения дают исключительно разнообразные возможности для выражения связей и взаимоотношений мыслей; в частности, они с особой четкостью выражают чисто логические отношения (причина и следствие, основания и вывод, условия, цель и т. д.). При этом сложное предложение располагает большим количеством отдельных структур для передачи взаимоотношений между объединяемыми в нем суждениями. Этим обусловливается их широчайшее использование в научной и деловой речи, где, как отмечалось, нередко требуется устанавливать логические отношения между выдвигаемыми положениями [13, с. 308].

В художественных произведениях наблюдается разное отношение к сложным предложениям. Одни авторы предпочтительно пользуются простыми предложениями, другие широко используют сложные предложения.

Общим различием той и другой литературной манеры является то, что речь, состоящая из простых, коротких, самостоятельных предложений, выдвигает отдельные детали, дает яркие, красочные точки, оставляя в тени связи между относящимися к одной картине мыслями, которые (связи) нередко угадываются читателем из общего содержания произведения.

В сложных предложениях, наоборот, тщательно увязываются отдельные положения; они выступают как элементы более сложного целого, место каждого из них в этом целом строго определено [13, с. 308].

В официально-деловом и научном стилях наблюдается преобладание сложных предложений, как правило, со стилистически нейтральным расположением частей и сложными (составными) союзами, имеющими книжную стилистическую окраску и выражающими строго логические отношения высказываний.

Стилистическая окраска сложного предложении в большой мере зависит от характера союза: например, разговорные союзы да и, а то, а не то, раз (в значении если) не используются в условиях официального общения; окраску книжной речи придают предложению союзы с тем чтобы, благодаря тому что, ибо, в то время как и другие; устаревшие союзы ежели, кабы, доколе, покамест, дабы, даром что придают сложному высказыванию просторечный характер [1, с. 229].

Каждому типу сложных предложений (бессоюзных, сложносочиненных и сложноподчиненных) присущи свои смысловые и грамматические особенности, обусловленные характером соединения частей, порядком их следования, характером союзов, интонацией. В публицистической и художественной речи можно встретить любые типы сложных предложений. Разговорная речь отличается не только разнообразием, но и своеобразием построения сложных предложений: например, используются типизированные синтаксические построения типа не успел... как, стоит только... как, только и знаешь, что... или придаточные предложения выступают в функции члена предложения [1, с. 229].

В поэме Н.В. Гоголя «Мертвые души» обращает на себя внимание обилие и разнообразие сложных синтаксических конструкций. Основная особенность синтаксиса Н.В. Гоголя - это как раз употребление больших по объему, развернутых и распространенных в своих отдельных предикативных частях сложных предложений. По нашим выборочным подсчетам, большую часть среди сложных синтаксических конструкций составляют предложения с ведущей бессоюзной связью.

6.1 Бессоюзные предложения

Большие возможности выбора, связанные с разнообразием структурных типов простого и сложного предложений, реализуются в условиях контекста и определяются смысловой и стилистической стороной. Последняя прежде всего зависит от характера текста и стиля языка как в общем значении этого понятия (разграничение книжного и разговорного языковых стилей), так и в частном (стиль художественной литературы, стиль науки, стиль общественно-публицистический, официально-деловой, профессионально-технический и т.д.).

В разговорной речи находят широкое применение простые предложения, часто неполные, и предложения сложносочиненные, структура которых достаточно ясна. Широко используются в устно-разговорной речи также бессоюзные сложные предложения, в которых отсутствие специальных лексико-грамматических средств связи между их частями возмещается интонацией, мимикой, жестом и т.д. В речи художественной представлены все виды предложений, причем нередко преобладание некоторых из них характеризует в известной мере стиль писателя [15, с. 338-339].

Бессоюзные предложения прежде всего характерны для разговорной речи. В бессоюзных предложениях связи менее четки, наряду с интонацией, в смысловых взаимоотношениях предложений большую роль играет также семантическое наполнение частей.

В связи с этим бессоюзные предложения отличаются легкостью, непосредственностью, естественностью, что и обусловливает их использование не только в бытовой, но и в художественной речи, при этом как такой, которая ориентируется на разговорную, так и такой, которая характеризуется специальной обработкой синтаксиса.

Так, М. В. Ломоносов в «Кратком руководстве к красноречию» заявляет, что уменьшение числа союзов делает речь «важнее и великолепнее»:

Союзы не что иное суть, как средства, которыми идеи соединяются; итак, подобны они гвоздям или клею, которыми части какой махины сплочены или склеены бывают. И как те махины, в которых меньше клею и гвоздей видно, весьма лучший вид имеют, нежели те, в которых споев и склеек много, так и слово важнее и великолепнее бывает, чем в нем союзов меньше. [См.: 13, с. 313-315]

Бессоюзное сложное предложение не имеет важнейшего формального показателя связи частей, активизирует и усиливает значимость иных показателей: просодических, модально-временных и др. Особенно заметно возрастает роль интонации, которая не только является здесь общим признаком связанности частей, структурообразующим компонентом, но и обладает смыслоразличительным свойством. Интонация проявляется в звучащей речи. Поэтому бессоюзные предложения широко бытуют в таких письменных контекстах, которые ориентированы на устное воспроизведение или в какой-то степени обращены к «слушающему», могут учитывать реакцию на звучащую речь. Это прежде всего художественный текст, рассчитанный на «внутреннее проговаривание», особенно в тех его частях, которые воспроизводят, имитируют разговорную речь, это публицистический текст, предполагающий сильное воздействие на слушателя, читателя, ораторское выступление, полемическая статья и т. д. Чем больше при общении роль ситуации, интонации, жеста, мимики и других экстралингвистических и паралингвистических моментов, тем менее требуется формально-грамматических средств в построении предложения для реализации нужного грамматического значения. Бессоюзные предложения чрезвычайно многообразны [21, с. 147].

В поэме «Мертвые души» отмечено большое количество бессоюзных предложений однородного состава с соединительно-перечислительными отношениями. Такие предложения используются автором для описания природы, окружающей обстановки, персонажей, а также в философских рассуждениях:

На ней были разбросаны по-английски две-три клумбы с кустами сиреней и желтых акаций; пять-шесть берез небольшими купами кое-где возносили свои мелколистные жиденькие вершины.

У подошвы этого возвышения, и частию по самому скату, темнели вдоль и поперек серенькие бревенчатые избы, которые герой наш, неизвестно по каким причинам, в ту же минуту принялся считать и насчитал более двухсот; нигде между ними растущего деревца или какой-нибудь зелени; везде глядело только одно бревно.

На ней хорошо сидел матерчатый шелковый капот бледного цвета; тонкая небольшая кисть руки ее что-то бросила поспешно на стол и сжала батистовый платок с вышитыми уголками.

Тоненькие служат больше по особенным поручениям или только числятся и виляют туда и сюда; их существование как-то слишком легко, воздушно и совсем ненадежно.

В таких описательных бессоюзных предложениях глаголы-сказуемые чаще однотипны и выражены формами несовершенного вида. В лингвистической литературе принято мнение, что кроме признака функционально-стилистического - разговорности, бессоюзные предложения обладают и экспрессивным признаком, - это прежде всего динамизм, связанный как с особой ритмомелодикой, так и с краткостью [21, с. 148]. Но для авторского стиля Н.В. Гоголя напротив, характерны бессоюзные предложения более распространенные, с небольшим экспрессивным признаком. Перечислительность, создавая протяженную, «округлую», «спокойную» структуру, уместна в «спокойном» рассказе:

Бабы с толстыми лицами и перевязанными грудями смотрели из верхних окон; из нижних глядел теленок или высовывала слепую морду свою свинья.

Индейкам и курам не было числа; промеж них расхаживал петух мерными шагами, потряхивая гребнем и поворачивая голову набок, как будто к чему-то прислушиваясь; свинья с семейством очутилась тут же; тут же разгребая кучу сора, съела она мимоходом цыпленка и, не замечая этого, продолжала уписывать арбузные корки своим порядком.

Для этой же самой причины водружено было несколько чучел на длинных шестах, с растопыренными руками; на одном из них надет был чепец самой хозяйки.

В гостиной давно уже было все прибрано, роскошные перины вынесены вон, перед диваном стоял покрытый стол.

Для подобных бессоюзных предложений характерна также однотипность синтаксического построения предикативных частей, находящихся во втором семантическом блоке предложения и поясняющих или конкретизирующих содержание первой предикативной части:

Вот оно, внутреннее расположение: в самой средине мыльница, за мыльницею шесть-семь узеньких перегородок для бритв; потом квадратные закоулки для песочницы и чернильницы с выдолбленною между ними лодочкой для перьев, сургучей и всего, что подлиннее; потом всякие перегородки с крышечками и без крышечек для того, что покороче, наполненные билетами визитными, похоронными, театральными и другими, которые складывались на память.

Чичиков кинул вскользь два взгляда: комната была обвешана старенькими полосатыми обоями; картины с какими-то птицами; между окон старинные маленькие зеркала с темными рамками в виде свернувшихся листьев; за всяким зеркалом заложены были или письмо, или старая колода карт, или чулок; стенные часы с нарисованными цветами на циферблате... невмочь было ничего более заметить.

Подошедши к окну, он начал рассматривать бывшие перед ним виды: окно глядело едва ли не в курятник; по крайней мере, находившийся перед ним узенький дворик весь был наполнен птицами и всякой домашней тварью.

Достаточно распространены в поэме бессоюзные предложения, выражающие присоединительные отношения:

При этом глаза его [Манилова] делались чрезвычайно сладкими и лицо принимало самое довольное выражение; впрочем, все эти прожекты так и оканчивались только одними словами.

Мы у него проиграли в вист вместе с прокурором и председателем палаты до самых поздних петухов; очень, очень достойный человек.

Не сделал привычки, боюсь; говорят, трубка сушит.

Я тоже предполагал, большая смертность; совсем неизвестно, сколько умерло.

Казалось, он был настроен к сердечным излияниям; не без чувства и выражения произнес он наконец следующие слова…

Сначала, принявши косое направление, хлестал он [дождь] в одну сторону кузова кибитки, потом в другую, потом, изменивши образ нападения и сделавшись совершенно прямым, барабанил прямо в верх его кузова; брызги наконец стали долетать ему в лицо.

Это нехорошо опрокинуть, я уж сам знаю; уж я никак не опрокину.

Закуска не обидное дело; с хорошим человеком можно закусить.

Только одна половина его была озарена светом, исходившим из окон; видна была еще лужа перед домом, на которую прямо ударял тот же свет.

Въезд его не произвел в городе совершенно никакого шума и не был сопровожден ничем особенным; только два русские мужика, стоявшие у дверей кабака против гостиницы, сделали кое-какие замечания, относившиеся, впрочем, более к экипажу, чем к сидевшему в нем.

Предикативная часть, вынесенная в конец предложения и имеющая присоединительное значение, приобретает большую смысловую нагрузку и, таким образом, акцентирует заключающееся в ней содержание. Показателем смысловой самостоятельности и некоторой отдаленности частей в таких случаях служит знак препинания - точка с запятой («;»).

Реже встречаются бессоюзные предложения, передающие смену событий или временную последовательность:

Она поднялась с дивана, на котором сидела; Чичиков не без удовольствия подошел к ее ручке.

Кучеру Селифану отдано было приказание рано поутру заложить лошадей в известную бричку; Петрушке приказано было оставаться дома, смотреть за комнатой и чемоданом.

Проходивший поп снял шляпу, несколько мальчишек в замаранных рубашках протянули руки, приговаривая: «Барин, подай сиротиньке!»

Глаголы-сказуемые в приведенных бессоюзных предложениях повествовательного типа представлены, как правило, формами совершенного вида.

6.2 Сложноподчиненное предложение

Сложноподчиненным называется сложное предложение, части которого связаны подчинительными союзами или относительными (союзными) словами. Подчинительная связь между частями сложноподчиненного предложения выражается в синтаксической зависимости одной части от другой [14, с. 400].

Подчинительная связь выражается в определенных формальных показателях - подчинительных союзах и относительных (союзных) словах. Части сложноподчиненного предложения находятся в смысловой и структурной взаимозависимости, взаимосвязи. И, хотя формальный показатель подчинения указывающий на необходимость другой части предложения, находится в придаточной части, главная, в свою очередь, не всегда обладает достаточной самостоятельностью, поскольку по тем или иным причинам требует придаточной части, т.е. структурно предполагает ее. Взаимосвязанность частей проявляется в смысловой и структурной неполноте главной части, в наличии в ней соотносительных слов, а также второй части двойного союза, в особых формах сказуемого [14, с. 400].

Отдельные виды придаточных предложений включают значительное количество различающихся по своей структуре разновидностей, которые имеют свои оттенки в значении и выбор которых определяется целями автора. Чаще всего эти различия зависят от употребления разных союзов и относительных слов, которые, помимо свойственных им значений, иногда различаются по связи с отдельными стилями языка. Изъяснительные предложения раскрывают объект действия главного предложения, они обладают неизмеримо большей емкостью, располагая широкими возможностями для передачи самых разнообразных сообщений [13, с. 331]. В сложноподчиненных конструкциях, отмеченных в поэме Н.В. Гоголя «Мертвые души», встречаются как изъяснительно-объектные придаточные, так и придаточные других семантических типов. Синтаксическая связь в многочленных сложноподчиненных предложениях разнообразна: последовательное подчинение и различные виды соподчинения. Наблюдения показывают, что связь последовательного подчинения встречается несколько чаще.

Чичиков поблагодарил хозяйку, сказавши, что ему не нужно ничего, чтобы она не беспокоилась ни о чем, что, кроме постели, он ничего не требует, и полюбопытствовал только знать, в какие места заехал он и далеко ли отсюда пути к помещику Собакевичу, на что старуха сказала, что и не слыхивала такого имени и что такого помещика вовсе нет.

Во всю дорогу был он молчалив, только похлестывал кнутом и не обращал никакой поучительной речи к лошадям, хотя чубарому коню, конечно, хотелось бы выслушать что-нибудь наставительное, ибо в это время вожжи всегда как-то лениво держались в руках словоохотного возницы и кнут только для формы гулял поверх спин.

Без девчонки было бы трудно сделать и это, потому что дороги расползались во все стороны, как пойманные раки, когда их высыплют из мешка, и Селифану довелось бы поколесить уже не по своей вине.

Он послал Селифана отыскивать ворота, что, без сомнения, продолжалось бы долго, если бы на Руси не было вместо швейцаров лихих собак, которые доложили о нем так звонко, что он поднес пальцы к ушам своим.

Точно ли так велика пропасть, отделяющая ее от сестры ее, недосягаемо огражденной стенами аристократического дома с благовонными чугунными лестницами, сияющей медью, красным деревом и коврами, зевающей за недочитанной книгой в ожидании остроумно-светского визита, где ей предстанет поле блеснуть умом и высказать вытверженные мысли, мысли, занимающие по законам моды на целую неделю город, мысли не о том, что делается в ее доме и в ее поместьях, запутанных и расстроенных благодаря незнанию хозяйственного дела, а о том, какой политический переворот готовится во Франции, какое направление принял модный католицизм.

Характерной синтаксической особенностью сложноподчиненного предложения для стиля Н.В. Гоголя являются сложноподчиненные предложения с временной придаточной частью на первом месте или предложения с разными видами связи с препозицией придаточной части. В функции такой препозитивной придаточной части наиболее часто выступает, как уже было сказано, придаточная времени. В подобных предложениях могут выражаться отношения временной последовательности или одновременности. В сложноподчиненных предложениях с отношениями временной последовательности регулярно используется союз когда:

Да еще, когда бричка подъехала к гостинице, встретился молодой человек в белых канифасовых панталонах, весьма узких и коротких, во фраке с покушеньями на моду, из-под которого видна была манишка, застегнутая тульскою булавкою с бронзовым пистолетом.

Когда экипаж въехал на двор, господин был встречен трактирным слугою, или половым, как их называют в русских трактирах, живым и вертлявым до такой степени, что даже нельзя было рассмотреть, какое у него было лицо.

Когда все это было внесено, кучер Селифан отправился на конюшню возиться около лошадей, а лакей Петрушка стал устраиваться в маленькой передней, очень темной конурке, куда уже успел притащить свою шинель и вместе с нею какой-то свой собственный запах, который был сообщен и принесенному вслед за тем мешку с разным лакейским туалетом.

Когда установившиеся пары танцующих притиснули всех к стене, он [Чичиков], заложивши руки назад, глядел на них минуты две очень внимательно.

В сложноподчиненных предложениях с отношениями одновременности Н.В. Гоголь использует чаще всего союз пока или устаревший в современном русском языке союз покамест:

Пока приезжий господин осматривал свою комнату, внесены были его пожитки: прежде всего чемодан из белой кожи, несколько поистасканный, показывавший, что был не в первый раз в дороге.

Покамест слуги управлялись и возились, господин отправился в общую залу.

Покамест ему подавались разные обычные в трактирах блюда, как-то: щи с слоеным пирожком, нарочно сберегаемым для проезжающих в течение нескольких неделей, мозги с горошком, сосиски с капустой, пулярка жареная, огурец соленый и вечный слоеный сладкий пирожок, всегда готовый к услугам (1); покамест ему все это подавалось и разогретое, и просто холодное (2), он заставил слугу, или полового, рассказывать всякий вздор -- о том, кто содержал прежде трактир и кто теперь, и много ли дает дохода, и большой ли подлец их хозяин; на что половой, по обыкновению, отвечал: «О, большой, сударь, мошенник».

Когда половой все еще разбирал по складам записку, сам Павел Иванович Чичиков отправился посмотреть город, которым был, как казалось, удовлетворен, ибо нашел, что город никак не уступал другим губернским городам: сильно била в глаза желтая краска на каменных домах и скромно темнела серая на деревянных.

Придаточные части времени лишь изредка выражают простое указание на время осуществления действия или события главной части. Это обычно бывает тогда, когда в придаточной части даются указания на отношение к тем или иным явлениям, служащим для определения времени (утро, день; весна, лето; минута, час, год, век и т.д.). В огромном большинстве случаев временные предложения представляют соотношение во времени двух высказываний, причем придаточная часть не ограничивается простым обозначением времени, а заключает особое сообщение, так или иначе связанное с сообщением главного предложения [13, с. 342].

В качестве придаточной части сложноподчиненного предложения может выступать инфинитивная конструкция, такая придаточная особенно тесно связана с главной частью. Если в придаточной части цели употребляется условное наклонение, то оно более семантически независимо, самостоятельно:

Чтобы еще более согласить в чем-нибудь своих противников, он всякий раз подносил им всем свою серебряную с финифтью табакерку, на дне которой заметили две фиалки, положенные туда для запаха.

В поэме Н.В. Гоголя «Мертвые души» встречаются сложноподчиненные предложения с повторяющимися частями, имеющими одинаковое значение и одинаковые союзы. Например, предложения с однотипными придаточными уступительными. В уступительных придаточных часто используется союз хотя; следует также отметить их регулярную препозитивность в сложноподчиненном предложении:

Хотя, конечно, они лица не так заметные, и то, что называют второстепенные или даже третьестепенные, хотя главные ходы и пружины поэмы не на них утверждены и разве кое-где касаются и легко зацепляют их, - но автор любит чрезвычайно быть обстоятельным во всем и с этой стороны, несмотря на то что сам человек русский, хочет быть аккуратен, как немец.

Хотя почтмейстер был очень речист, но и тот, взявши в руки карты, тот же час выразил на лице своем мыслящую физиономию, покрыл нижнею губою верхнюю и сохранил такое положение во все время игры.

Хотя время, в продолжение которого они будут проходить сени, переднюю и столовую, несколько коротковато, но попробуем, не успеем ли как-нибудь им воспользоваться и сказать кое-что о хозяине дома.

Как он ни был степенен и рассудителен, но тут чуть не произвел даже скачок по образцу козла, что, как известно, производится только в самых сильных порывах радости.

Уступительные предложения указывают на условие, которое является препятствием для совершения действия главной части, или заключают в придаточной сообщение, противоречащее сообщению главной части; они, во-первых, устанавливают противопоставление между сообщениями придаточной и главной (и в этом они сходны с противительными предложениями), во-вторых, указывают на то, что препятствующее условие пли противоречивое сообщение придаточной части не является таким значительным, чтобы помешать осуществлению действия главной части или препятствовать даваемому в нем сообщению. Уступительные предложения являются своеобразным контрастом к условным предложениям: и те и другие указывают условия, но первые - препятствующие, а вторые - содействующие осуществлению действия или явления главной части, при этом уступительные предложения обычно указывают на реально существующие условия, тогда как условные предложении - по преимуществу на предполагаемые условия.

Уступительные предложения стоят на грани подчинения и сочинения, в них в главной части нередко употребляются противительные союзы но, однако, а [13, с.353].

6.3 Предложения с разными видами связи

В русском языке, особенно в языке художественной литературы, широко распространены сложные предложения комбинированных типов: а) с союзной сочинительной и подчинительной связью; б) с бессоюзной и союзной подчинительной связью; в) с союзной сочинительной и бессоюзной связью; наконец, встречаются сложные конструкции, включающие в себя различные комбинации этих типов предложений [12, с. 232].

В поэме «Мертвые души» среди сложных конструкций с разными видами связи наиболее часто встречаются многочленные сложные конструкции с ведущей бессоюзной связью:

Когда половой все еще разбирал по складам записку, сам Павел Иванович Чичиков отправился посмотреть город, которым был, как казалось, удовлетворен, ибо нашел, что город никак не уступал другим губернским городам: сильно била в глаза желтая краска на каменных домах и скромно темнела серая на деревянных.

Между тем Чичиков стал примечать, что бричка качалась на все стороны и наделяла его пресильными толчками; это дало ему почувствовать, что они своротили с дороги и, вероятно, тащились по взбороненному полю.

В таких предложениях возможны отношения пояснения, уточнения, что находит свое отражение в знаках препинания (в постановке двоеточия):

За огородами следовали крестьянские избы, которые хотя были выстроены врассыпную и не заключены в правильные улицы, но, по замечанию, сделанному Чичиковым, показывали довольство обитателей, ибо были поддерживаемы как следует: изветшавший тес на крышах везде был заменен новым; ворота нигде не покосились, а в обращенных к нему крестьянских крытых сараях заметил он где стоявшую запасную почти новую телегу, а где и две.

Комната была, точно, не без приятности: стены были выкрашены какой-то голубенькой краской вроде серенькой, четыре стула, одно кресло, стол, на котором лежала книжка с заложенною закладкою, о которой мы уже имели случай упомянуть, несколько исписанных бумаг, но больше всего было табаку.

Структурно-семантические блоки, разделенные знаком препинания «точка с запятой» («;»), представляют собой семантически самостоятельные единицы, которые существенно отличаются предметом описания и часто носят присоединительный характер:

Чичиков уверил ее, что не завезет, и Коробочка, успокоившись, уже стала рассматривать все, что было во дворе ее; вперила глаза на ключницу, выносившую из кладовой деревянную побратиму с медом, на мужика, показавшегося в воротах, и мало-помалу вся переселилась в хозяйственную жизнь.

Он [Чичиков] поворотился так сильно в креслах, что лопнула шерстяная материя, обтягивавшая подушку; сам Манилов посмотрел на него в некотором недоумении.

Но не сгорит платье и не изотрется само собою; бережлива старушка, и салопу суждено пролежать долго в распоротом виде, а потом достаться по духовному завещанию племяннице внучатной сестры вместе со всяким другим хламом.

Хотя день был очень хорош, но земля до такой степени загрязнилась, что колеса брички, захватывая ее, сделались скоро покрытыми ею, как войлоком, что значительно отяжелило экипаж; к тому же почва была глиниста и цепка необыкновенно.

В подобных сложных предложениях содержится описание окружающей среды или персонажа:

Вид оживляли две бабы, которые, картинно подобравши платья и подтыкавшись со всех сторон, брели по колени в пруде, влача за два деревянные кляча изорванный бредень, где видны были два запутавшиеся рака и блестела попавшаяся плотва; бабы, казалось, были между собою в ссоре и за что-то перебранивались.

На взгляд он был человек видный; черты лица его были не лишены приятности, но в эту приятность, казалось, чересчур было передано сахару; в приемах и оборотах его было что-то заискивающее расположения и знакомства.

Для стиля Н.В. Гоголя в поэме «Мертвые души» характерно однотипное построение сложных предложений с ведущей бессоюзной связью. эта однотипность проявляется в том, что первый семантический блок таких предложений содержит сообщение о событии, ситуации, а второй семантический блок выражает значение пояснения, уточнения, конкретизации.

Как отмечает В.А. Белошапкова «в предложениях уточняющего пояснения части по-разному сообщают об одном событии: первая часть содержит более общее сообщение (часто неразвернутое), а вторая более конкретное (часто более полное и развернутое)» [16, с. 551]:

Характера он был больше молчаливого, чем разговорчивого; имел даже благородное побуждение к просвещению, то есть к чтению книг, содержанием которых не затруднялся: ему было совершенно все равно, похождение ли влюбленного героя, просто букварь или молитвенник, - он все читал с равным вниманием; если бы ему подвернули химию, он и от нее бы не отказался.

Таков уже русский человек: страсть сильная зазнаться с тем, который бы хотя одним чином был его повыше, и шапочное знакомство с графом или князем для него лучше всяких тесных дружеских отношений.

Гораздо легче изображать характеры большого размера: там просто бросай краски со всей руки на полотно; черные палящие глаза, нависшие брови, перерезанный морщиною лоб, перекинутый через плечо черный или алый, как огонь, плащ - и портрет готов; но вот эти все господа, которых много на свете, которые с вида очень похожи между собою, а между тем как приглядишься, увидишь много самых неуловимых особенностей, - эти господа страшно трудны для портретов.

В доме его чего-нибудь вечно недоставало: в гостиной стояла прекрасная мебель, обтянутая щегольской шелковой материей, которая, верно, стоила весьма недешево; но на два кресла ее недостало, и кресла стояли обтянуты просто рогожею; впрочем, хозяин в продолжение нескольких лет всякий раз предостерегал своего гостя словами: «Не садитесь на эти кресла, они еще не готовы».

Можно было видеть тотчас, что он совершил свое поприще, как совершают его все господские приказчики: был прежде просто грамотным мальчишкой в доме, потом женился на какой-нибудь Агашке-ключнице, барыниной фаворитке, сделался сам ключником, а там и приказчиком.

Мысль о ней как-то особенно не варилась в его голове: как ни переворачивал он ее, но никак не мог изъяснить себе, и все время сидел он и курил трубку, что тянулось до самого ужина.

Как зарубил что себе в голову, то уж ничем его не пересилишь; сколько ни представляй ему доводов, ясных как день, все отскакивает от него, как резинный мяч отскакивает от стены.

Нужно его задобрить: теста со вчерашнего вечера еще осталось, так пойти сказать Фетинье, чтоб спекла блинов; хорошо бы также загнуть пирог пресный с яйцом, у меня его славно загибают, да и времени берет немногое.

О чем бы разговор ни был, он всегда умел поддержать его: шла ли речь о лошадином заводе, он говорил и о лошадином заводе; говорили ли о хороших собаках, и здесь он сообщал очень дельные замечания; трактовали ли касательно следствия, произведенного казенною палатою, - он показал, что ему небезызвестны и судейские проделки; было ли рассуждение о бильярдной игре - и в бильярдной игре не давал он промаха; говорили ли о добродетели, и о добродетели рассуждал он очень хорошо, даже со слезами на глазах; об выделке горячего вина, и в горячем вине знал он прок; о таможенных чиновниках и надсмотрщиках, и о них он судил так, как будто бы сам был и чиновником и надсмотрщиком.

Окинувши взглядом комнату, он теперь заметил, что на картинах не всё были птицы: между ними висел портрет Кутузова и писанный масляными красками какой-то старик с красными обшлагами на мундире, как нашивали при Павле Петровиче.

По такому же принципу построены сложные предложения с ведущей бессоюзной, и сочинительной связью:

Если бы Чичиков прислушался, то узнал бы много подробностей, относившихся лично к нему; но мысли его так были заняты своим предметом, что один только сильный удар грома заставил его очнуться и посмотреть вокруг себя; все небо было совершенно обложено тучами, и пыльная почтовая дорога опрыскалась каплями дождя.

Слова хозяйки были прерваны странным шипением, так что гость было испугался; шум походил на то, как бы вся комната наполнилась змеями; но, взглянувши вверх, он успокоился, ибо смекнул, что стенным часам пришла охота бить.

Наконец Манилов поднял трубку с чубуком и поглядел снизу ему в лицо, стараясь высмотреть, не видно ли какой усмешки на губах его, не пошутил ли он; но ничего не было видно такого, напротив, лицо даже казалось степеннее обыкновенного; потом подумал, не спятил ли гость как-нибудь невзначай с ума, и со страхом посмотрел на него пристально; но глаза гостя были совершенно ясны, не было в них дикого, беспокойного огня, какой бегает в глазах сумасшедшего человека, все было прилично и в порядке.

Отличительной чертой синтаксиса Н.В. Гоголя можно считать построение в одно цельное бессоюзное предложение несколько разных структурно-семантических блоков, которые содержат в себе разную информацию и могут быть разбиты на несколько предложений:

Губернатор об нем изъяснился, что он благонамеренный человек; прокурор - что он дельный человек; жандармский полковник говорил что он ученый человек; председатель палаты - что он знающий и почтенный человек; полицеймейстер - что он почтенный и любезный человек; жена полицеймейстера - что он любезнейший и обходительнейший человек.

Впрочем, приезжий делал не всё пустые вопросы; он с чрезвычайною точностию расспросил, кто в городе губернатор, кто председатель палаты, кто прокурор, - словом, не пропустил ни одного значительного чиновника; но еще с большею точностию, если даже не с участием, расспросил обо всех значительных помещиках: сколько кто имеет душ крестьян, как далеко живет от города, какого даже характера и как часто приезжает в город; расспросил внимательно о состоянии края: не было ли каких болезней в их губернии - повальных горячек, убийственных каких-либо лихорадок, оспы и тому подобного, и все так обстоятельно и с такою точностию, которая показывала более, чем одно простое любопытство.

В литературно-художественном стиле Н.В. Гоголя наблюдаются также сложные предложения с ведущей сочинительной связью, они не так широко представлены, как бессоюзные, и выражают, чаще всего, противительные отношения:

И вот ему теперь уже сорок с лишком лет, но, благодаря бога, до сих пор так здоров, как нельзя лучше.

Последние слова понравились Манилову, но в толк самого дела он все-таки никак не вник и вместо ответа принялся насасывать свой чубук так сильно, что тот начал наконец хрипеть, как фагот.

Казалось, как будто он хотел вытянуть из него мнение относительно такого неслыханного обстоятельства; но чубук хрипел, и больше ничего.

С дороги бы следовало поесть чего-нибудь, да пора-то ночная, приготовить нельзя.

Она была одета лучше, нежели вчера, - в темном платье и уже не в спальном чепце, но на шее все так же было что-то навязано.

Противительный союз но является наиболее употребительным, так как он может передавать все оттенки противительного значения. Для стиля Н.В. Гоголя более характерно употребление сложносочиненных противительных предложений выражающих противительно-уступительные оттенки, где вторая часть предложений, содержащих союз но, указывает на событие, имеющее место вопреки, наперекор тому, что обозначено в первой части предложения.

Сочинительная связь, компонуя многочастные структуры, способна соединять предикативные единицы в многочлены, придавая таким многочленам важные в стилистическом и экспрессивном отношениях черты. На основе этой связи возможно соединение однородных предикативных единиц со свойствами однонаправленной модальной и целевой, шире - мотивационной, а также видовременной перспективы [21, с. 229].

6.4 Сложное синтаксическое целое

Современное становление лингвистики текста в качестве отдельной отрасли филологии отражает весь ход развития лингвистической науки. Текст есть первичная данность всего гуманитарно-философского мышления и является той непосредственной действительностью, из которой только и могут исходить эти дисциплины. Эта мысль М.М. Бахтина стала программной для нового направления в лингвистике, которое получило название лингвистика текста и выделилось как самостоятельная область языкознания, даже как фундамент и база лингвистики в целом. Многие современные ученые считают основной единицей языка не слово и не предложение, а текст. Именно текст, а не предложение является высшим и независимым языковым единством.

Как отмечает Г.А. Золотова, «кроме лексической и грамматической базы, для связности текста оказалась важна и содержательная база. Все эти три аспекта обусловлены коммуникативной перспективой высказывания, обеспечивающей их единство, с выходом в текст за пределы высказывания, дифференциацией рематических предикатов во фрагментах текста» [22, с. 306].

Из средств, осуществляющих связность текста, приоритет отдается семантическому полю. С категорией связности неразрывно связывают категорию членимости текста.

Во всяком тексте обнаруживается несколько пластов организации: от общих правил связности любого текста до уникальной многослойной смысловой структуры художественного текста, сочетающего монологические и диалогические отрывки.

Сложное синтаксическое целое - это тема-рематическая последовательность, открывающаяся фразой-зачином (или стержневой фразой, вмещающей в себя содержание всего целого). Именно фразы-зачины сложных целых, будучи стянутыми вместе, образуют содержательную канву текста. Части сложного синтаксического целого легко объединяются в сложное предложение, если на месте точек поставить иные знаки - запятые, точки с запятыми, тире, многоточие. В одном абзаце может быть два и более сложных синтаксических целых, когда отдельные микротемы связываются друг с другом.

От сложного предложения сложное синтаксическое целое отличается тем, что предложения, входящие в его состав, являются более самостоятельными и соответственно связи между ними менее тесными. Различные по своей структуре самостоятельные предложения в составе сложного синтаксического целого свободно присоединяются друг к другу, связываясь преимущественно по смыслу, так что содержание второго продолжает и развивает содержание первого и т. д., пока не будет раскрыта данная микротема текста [12, с. 234].

Между однородными предложениями в составе сложных синтаксических целых обнаруживается параллельная связь, между неоднородными - цепная.

Для стиля Н.В. Гоголя характерна параллельная связь, при которой содержание событий в предложениях перечисляется, сопоставляется, в них обычно наблюдается структурный параллелизм:

Дождь стучал звучно по деревянной крыше и журчащими ручьями стекал в подставленную бочку. Между тем псы заливались всеми возможными голосами: один, забросивши вверх голову, выводил так протяжно и с таким старанием, как будто за это получал бог знает какое жалованье; другой отхватывал наскоро, как пономарь; промеж них звенел, как почтовый звонок, неугомонный дискант, вероятно молодого щенка, и все это, наконец, повершал бас, может быть, старик, наделенный дюжею собачьей натурой, потому что хрипел, как хрипит певческий контрабас, когда концерт в полном разливе: тенора поднимаются на цыпочки от сильного желания вывести высокую ноту, и все, что ни есть, порывается кверху, закидывая голову, а он один, засунувши небритый подбородок в галстук, присев и опустившись почти до земли, пропускает оттуда свою ноту, от которой трясутся и дребезжат стекла. Уже по одному собачьему лаю, составленному из таких музыкантов, можно было предположить, что деревушка была порядочная; но промокший и озябший герой наш ни о чем не думал, как только о постели.

Подобные сложные текстовые единства представляют собой описательный тип.

Селифан был во всю дорогу суров и с тем вместе очень внимателен к своему делу, что случалося с ним всегда после того, когда либо в чем провинился, либо был пьян. Лошади были удивительно как вычищены. Хомут на одной из них, надевавшийся дотоле почти всегда в разодранном виде, так что из-под кожи выглядывала пакля, был искусно зашит. Во всю дорогу был он молчалив, только похлестывал кнутом и не обращал никакой поучительной речи к лошадям, хотя чубарому коню, конечно, хотелось бы выслушать что-нибудь наставительное, ибо в это время вожжи всегда как-то лениво держались в руках словоохотного возницы и кнут только для формы гулял поверх спин.

Сравним также:

У всякого есть свой задор: у одного задор обратился на борзых собак; другому кажется, что он сильный любитель музыки и удивительно чувствует все глубокие места в ней; третий мастер лихо пообедать; четвертый сыграть роль хоть одним вершком повыше той, которая ему назначена; пятый, с желанием более ограниченным, спит и грезит о том, как бы пройтиться на гулянье с флигель-адъютантом, напоказ своим приятелям, знакомым и даже незнакомым; шестой уже одарен такою рукою, которая чувствует желание сверхъестественное заломить угол какому-нибудь бубновому тузу или двойке, тогда как рука седьмого так и лезет произвести где-нибудь порядок, подобраться поближе к личности станционного смотрителя или ямщиков, - словом, у всякого есть свое, но у Манилова ничего не было.

В описаниях возможен тип тематической организации текста параллельного соподчинения, когда темой служит обозначение частей целого, так что движение тем составляет план описания:

Автор уверен, что есть читатели такие любопытные, которые пожелают даже узнать план и внутреннее расположение шкатулки. Вот оно, внутреннее расположение: в самой средине мыльница, за мыльницею шесть-семь узеньких перегородок для бритв; потом квадратные закоулки для песочницы и чернильницы с выдолбленною между ними лодочкою для перьев, сургучей и всего, что подлиннее, потом всякие перегородки с крышечками и без крышечек, для того что покороче, наполненные билетами визитными, похоронными, театральными и другими, которые складывались на память. Весь верхний ящик со всеми перегородками вынимался, и под ним находилось пространство, занятое кипами бумаг в лист; потом следовал маленький потаенный ящик для денег, выдвигавшийся незаметно сбоку шкатулки. Он всегда так поспешно выдвигался и задвигался в ту же минуту хозяином, что наверно нельзя сказать, сколько было там денег.

Здесь, при общем тематическом рисунке параллельного соподчинения есть и частный прием последовательности развития текста; кроме того, нельзя не учитывать оценочно-качественного характера первой ремы, чем обусловлена значительность определений при названиях предметов [22, с. 309].

В поэме «Мертвые души» встречаются также и сложные синтаксические целые с цепной связью, которая более распространена в художественной литературе и характеризуется использованием глаголов совершенного вида:

Плюшкин надел очки и стал рыться в бумагах. Развязывая всякие связки, он попотчевал своего гостя такою пылью, что тот чихнул. Наконец вытащил бумажку, всю исписанную кругом. Крестьянские имена усыпали ее тесно, как мошки. Были там всякие: и Парамонов, и Пименов, и Пантелеймонов, и даже выглянул какой-то Григорий Доезжай-не-доедешь; всех было сто двадцать с лишком, Чичиков улыбнулся при виде такой многочисленности. Спрятав ее в карман, он заметил Плюшкину, что ему нужно будет для совершения крепости приехать в город.

Поскольку содержание текстов сводится к изображению соположенных предметов, для них типична последовательная организация, когда темой следующего предложения становится рема предыдущего, т.е. предметы вводятся в описание как бы друг через друга [22, с. 308]:

Дом господский стоял одиночкой на юру, то есть на возвышении, открытом всем ветрам, каким только вздумается подуть; покатость горы, на которой он стоял, была одета подстриженным дерном. На ней были разбросаны по-английски две-три клумбы с кустами сиреней и желтых акаций; пять-шесть берез небольшими купами кое-где возносили свои мелколистные жиденькие вершины. Под двумя из них видна была беседка с плоским зеленым куполом, деревянными голубыми колоннами и надписью: «Храм уединенного размышления»; пониже пруд, покрытый зеленью, что, впрочем, не в диковинку в аглицких садах русских помещиков. У подошвы этого возвышения, и частию по самому скату, темнели вдоль и поперек серенькие бревенчатые избы, которые герой наш, неизвестно по каким причинам, в ту же минуту принялся считать и насчитал более двухсот; нигде между ними растущего деревца или какой-нибудь зелени; везде глядело только одно бревно.

В данном случае при цепной последовательной связи мы имеем описательный тип сложного синтаксического целого.

Можно назвать импрессивной доминанту тех фрагментов, в которых окружающая среда, внешний мир передаются через эмоциональное восприятие субъекта, через производимое на него впечатление; средствами выражения импрессивной ремы окажутся слова из категории состояния, качественно-оценочные прилагательные и наречия, отвлеченные имена соответствующей семантики [22, с. 314]: