1.1 Теория речевых актов: речевой акт и его аспекты

Многие исследователи отмечают, что приблизительно до второй половины ХХ века традиционным подходом к изучению языка был принцип «от формы к значению». Но начиная со второй половины ХХ века центр интересов исследователей начал перемещаться в сторону изучения функционирования языка в процессе речевой деятельности, то есть на коммуникативный его аспект. Новый подход к языку основывался на теоретическом представлении о нем (о языке) как о деятельности индивидуума, направленной на достижение конкретных целей. Таким образом, внимание лингвистов сместилось на проблемы речевого общения, а также на факторы прагматического контекста, в котором это общение, как известно, осуществляется. Такой подход, именуемый сейчас прагмалингвистическим, признается лингвистами ведущим при изучении высказываний. С его признанием и появилось в обиходе лингвистов такое понятие, как речевой акт.

Так как нас интересует, прежде всего, понятие «речевой акт приказа», необходимо разобраться, какое отношение оно имеет к собственно понятию «речевой акт», широко используемому исследователями. Очевидно, что понятие «речевой акт приказа» должно быть составляющей понятия «речевой акт». Поэтому рассмотрим подробнее данное явление.

Как отмечают многие исследователи, само понятие «речевой акт» обязано своим происхождением так называемой теории речевых актов. Речевой акт специалисты нередко и сегодня называют одним из ключевых в последующем развитии прагматической лингвистики («лингвопрагматики», «прагматики», «прагмалингвистики»), в которую впоследствии была преобразована теория речевых актов. Многие исследователи отмечают значительную роль теории речевых актов в становлении и развитии коммуникативной лингвистики.

Обратимся к понятию «речевой акт», «теория речевых актов» и определим их место в коммуникативном анализе речи.

Центральным понятием теории речевых актов является собственно понятие «речевой акт», которое в рамках этой теории изначально обозначало «элементарную единицу языковой коммуникации». Сами основы идеи теории речевых актов зародились еще в 30-е гг. ХХ века: исследователи отмечают аналитико-философское происхождение теории речевых актов (М.А. Кронгауз (2001), Н.И. Формановская (2002), М.Л. Макаров (2003), Е.Д. Боброва (2012) и другие). И позднее, в 1955 г., эти идеи были изложены английским ученым Дж. Остином (который является общепризнанным создателем теории речевых актов) в лекциях для Гарвардского университета (США), позже опубликованных под названием How To Do Things With Words (в русском переводе «Слово как действие» [25]. Освещенные в лекциях идеи лингвисты часто определяют как возвращение к деятельностному подходу к языку. Суть теории речевых актов сводилась к тому, что, произнося высказывание в реальной ситуации общения, человек совершает ряд действий: во-первых, приводит в работу артикуляционный аппарат, во- вторых, называет какие-либо объекты (людей, места), сообщает что-то о них собеседнику. При этом говорящий может оказывать на слушающего определенное воздействие (например, раздражать, пугать, веселить, просить, обещать, приказывать и т.п.). Таким образом, под речевым актом можно понимать «производство конкретного предложения в условиях реальной речевой деятельности» [15, с.337]. При этом все действия говорящего определяются его намерениями, или интенцией (как обозначается намерение в рамках теории речевых актов).

Таким образом, мы можем рассматривать приказ как речевой акт, произнесенный с целью оказать определенное воздействие, а именно с целью приказать. То есть интенция говорящего в данном случае будет заключаться в желании побудить слушающего к определенным действиям, вызвать у слушающего соответственную реакцию на высказывание

1.2 Структура речевого акта

Дж. Остин, рассмотрев понятие речевого акта и назвав его «целостным речевым актом», выделил три его сущности: локутивный, иллокутивный и перлокутивный акты [15, с. 336]. Таким образом, речевой акт стали рассматривать как трехуровневое образование, которое можно анализировать на каждом уровне [12, с. 258]. Рассмотрим подробнее вышеуказанные уровни.

Локутивный акт представляет собой собственно акт произнесения. Дж. Серль, чтобы уточнить такое определение локутивного акта, выделил в этом акте «акт высказывания» и «пропозициональный акт». Пропозициональный акт представляет собой акт обозначения определенной ситуации, который в свою очередь можно разложить еще на два акта - «акт референции» (для обозначения в ситуации лиц и объектов) и «акт предикации» (для приписывания определенных свойств и отношений обозначенным в акте референции лицам и объектам) [12, с. 258]. Результат (продукт) локутивного акта называют локуцией [15, с. 337].

Осуществление иллокутивного акта сопровождает локутивный акт. Иллокутивный акт представляет собой второй уровень речевого акта и интерпретируется как действие, которое совершается в определенных условиях (в ходе говорения, то есть осуществления локутивного акта), а главное, с определенной целью, при этом цель доводится говорящим до сознания адресата [12, с. 259]. Таким образом, намеренность и направленность являются важными характеристиками иллокутивного акта. Исследователи отмечают центральное место, которое отводится иллокутивному акту в теории речевых актов (М.А. Кронгауз (2001), Н.И. Формановская (2002), М.Л. Макаров (2003) и другие). Именно иллокутивный акт чаще всего является объектом исследования, именно иллокутивный акт чаще всего подразумевается, когда говорят о речевом акте. Анализируя иллокутивный акт, во-первых, можно выявить намерения при произнесении локуции, что определяется как иллокутивная цель. Кроме того, сущность иллокутивного акта проявляется в речевом акте в его важнейшей характеристике - в качестве иллокутивной силы или иллокутивной функции, которая является значением высказывания, определяющим то, каким образом его нужно воспринимать [30]. У иллокутивной силы можно определить интенсивность [22, с. 163]. Примечательно, что иллокутивная силой обладают только высказывания, произнесенные в определенном контексте. Изолированные от контекста предложения могут содержать в себе лишь иллокутивное предназначение или иллокутивный потенциал [12, с. 259]. Дж. Серль выделял также индикаторы иллокутивной силы, к которым относил в том числе интонацию, ударение, порядок слов, наклонение глагола и перформативные глаголы. Такие индикаторы определяют иллокутивную силу, с которой должно восприниматься высказывание [22, с. 164].

Результат же речевого воздействия выражается в перлокутивном акте (перлокуции) - третьем уровне речевого акта. Причем результат достигается посредством целенаправленного намерения воздействовать на адресата, то есть интенционально [22, с. 164]. Другими словами, перлокутивный акт обозначает изменения в ситуации общения (например, в мыслях и чувствах адресата), которые вызывает речевой акт. Такие изменения также называют перлокутивным эффектом [12, с. 260]. Примечательно, что перлокуция не очень сильно привязана к самому высказыванию, не зависит от плана содержания самого предложения, использованного при производстве высказывания, а определяется прагматическим контекстом [22, с. 164].

Таким образом, в зависимости от точки зрения, с позиции которой рассматривается речевой акт, возможно определить три типа актов, входящих в его структуру. С точки зрения языкового состава определяется локутивный акт. С точки зрения цели и условий ее реализации - иллокутивный акт. И, наконец, с точки зрения результата речевого акта - перлокутивный акт [15, с. 338]. Такой взгляд на строение речевого акта можно применить к любому высказыванию, рассматриваемому как речевое действие [13, с. 102], в том числе к речевому акту приказа.

1.3 Классификация речевых актов

Как уже отмечалось, именно на иллокутивном акте сосредоточили основное свое внимание Дж. Остин и последователи его теории. Как отмечают авторы, сам переход от анализа локутивного акта к анализу иллокутивного акта является началом перехода от традиционного семантического подхода к подходу прагматическому [15, с. 338].

Примечательно, что одной из важнейших задач теории речевых актов стало выявление всего разнообразия иллокутивных сил с последующей классификацией иллокутивных актов, соответствующих этим силам. При этом в основу большинства классификаций речевых актов, существующих в настоящее время, заложен именно второй уровень анализа речевого акта, то есть иллокуция.

Следует отметить, что проблема классификации речевых актов привлекала внимание многих отечественных и зарубежных лингвистов.

«Пионером» типологии речевых актов считают Дж. Остина, построившего классификацию речевых актов, в основе которой встало понятие цели [15, с. 336], «в соответствии с иллокутивной силой входящих в них высказываний» [25, с. 119]. Дж. Остин выделил следующие пять типов («классов» - [25, с. 118]) речевых актов («иллокутивных актов»):

1) вердиктивы, для выражения говорящим своей положительной или отрицательной оценки чего-либо или кого-либо;

2) экзерситивы, для осуществления властных функций говорящего, реализации его авторитета (приказания, распоряжения и т.п.);

3) комиссивы, для выражения обещаний и других взятых на себя обязательств;

4) бехабитивы, для регулирования общественного поведения и взаимоотношений коммуникантов и т.п. (поздравления, извинения и пр.)

5) экспозитивы, для определения говорящими своего места в дискуссии («я признаю», «я отрицаю» и т.п.) [25, с. 119].

Мы не будем останавливаться на подробном описании каждого типа, представленного Дж. Остином, отметим лишь, что его классификация считается производной от классификации перформативных глаголов [30]. Таким образом, процедура выделения классов речевых (иллокутивных) актов представляла собой следующее: были выделены все перформативные глаголы, они же были разбиты на классы, которые представляли собой одно- временно классификацию перформативных глаголов и иллокутивных актов [4, с. 7].

Исследователями отмечается, что сам Дж. Остин признавал определенные недостатки своей классификации: во многих конкретных случаях невозможна однозначная интерпретация речевого акта, кроме того, границы между классами не всегда могут быть точно установлены, между классами могут быть пересечения [15; 30; 22]. Логичным представляется то, что теория была подвергнута и внешней критике: исследователей смущали расплывчатые формулировки и привязка классификации к перформативным глаголам, отмечалось, что классификации не доставало универсальности [15, с. 340]. В том числе Дж. Серль, критикуя классификацию Дж. Остина, настаивал на более строгих основаниях классификации и на разграничении классификаций перформативных глаголов и иллокутивных актов. Поэтому Дж. Серль выдвинул альтернативную типологию иллокутивных актов, которая является наиболее представительной и в определенной степени общепринятой [15, с. 341]. Его типология была основана на 12 критериях («лингвистически существенных параметрах» - [30]), среди которых выделяются основные: иллокутивная цель, направление приспособления и условия искренности [22, с. 166]. На основании вышеуказанных критериев, Дж. Серль выделяет 5 базисных типов иллокутивных актов:

1) репрезентативы (или ассертивы): для сообщения адресату о некотором (реальном) положении дел; оцениваются по шкале: «истина» - «ложь»; для них характерно приспособление слов к реальности, а выражаемое ими психологическое состояние - убеждение.

2) директивы: чтобы добиться от слушающего совершения действия; для них характерно приспособление реальности к словам, а выражаемое психологическое состояние - желание.

3) комиссивы: для возложения на говорящего обязательства совершить действие или следовать определенной линии поведения; для них характерно приспособление реальности к словам, а выражаемое психологическое состояние - намерение.

4) экспрессивы: для выражения психологического состояния относительно положения дел, заданных пропозицией; они не имеют направления приспособления, и им соответствуют различные психологические состояния.

5) декларации: для внесения изменений в статус указываемого объекта (полномочным лицом); им не соответствует никакое психологическое состояние, зато для них характерны оба направления приспособления.

Примечательно, что, несмотря на существование множества других типологий речевых актов, приведенная выше классификация Дж. Серля имеет статус наиболее представительной и общепринятой (по крайней мере, отмечается, что она принимается многими исследователями) [22, с. 166]. Многие другие исследователи занимались проблемой типологии речевых актов, пытаясь выстроить их классификацию по иллокутивной направленности, коммуникативной цели и другим признакам. Однако, следует отметить, что многие из таких классификаций по сути дела сводятся к модификациям классификаций «пионеров» типологии речевых актов - Дж. Остина и Дж. Серля. Существование же большого количества классификаций само по себе является показателем того, что вопрос классификации речевых актов остается открытым и сегодня, когда исследователи делают попытки расширить уже существующие классификации речевых актов и дополнить их новыми видами. Таким образом, речевые акты представляют большой интерес у лингвистов и сегодня.

Так как нас интересует речевой акт приказа, следует отметить, что в представленной классификации его можно отнести к классам директивов. Попробуем определить более точно его место в классификации речевых актов.

1.4 Типология побудительных речевых актов

Классификация речевых актов по Дж. Серлю, о которой речь шла выше, а также анализ теоретической литературы, посвященной типологизации речевых актов с точки зрения прагмалингвистического подхода, показывают, что среди всех речевых актов вообще выделяется такой тип речевого акта, который «представляет собой попытки… со стороны говорящего… от весьма скромных до весьма агрессивных… добиться того, чтобы слушающий нечто совершил» [28, с. 182]. То есть авторы отмечают существование такого речевого акта, для которого воздействие на слушающего с целью побуждения его совершить определенное действие является существенной характеристикой. Такие речевые акты, как правило, в литературе называют директивными речевыми актами. При этом директивность представляется одной из характеристик любого высказывания. Таким образом, все высказывания можно проанализировать с точки зрения директивности, разделив их на директивные и недирективные [9]. Следует отметить, что многие авторы обозначают директивные речевые акты термином «побудительные речевые акты» (Е.Б. Петрова (2008), А.Е. Волкова (2011), Е.В. Лобанова (2011), В.В. Кулундарий (2014) и другие). В целом, по результатам анализа научной литературы, становится понятно, что сама терминология, касающаяся категории побудительности, представлена неоднозначно, и необходимо принимать это во внимание при исследовании данной категории.

Так как само понятие «приказ» подразумевает «указание, подлежащее неукоснительному исполнению» [24], то есть подразумевает воздействие с целью побудить к выполнению определенных действий, становится очевидно, что сам речевой акт приказа должен быть отнесен к директивным (побудительным) речевым актам. Поэтому в дальнейшем остановимся на рассмотрении и классификации именно директивных (побудительных) речевых актов, чтобы определить в ней место и статус речевого акта приказа. Следует отметить, что проблема типологизации побудительных (директивных) речевых актов на протяжении долгого времени привлекала зарубежных и отечественных лингвистов, работа которых касается области прагматики, семантики и теории общей коммуникации. Рассмотрим точки зрения различных авторов на классификацию речевых актов с иллокутивной функцией побуждения.

Е.Б. Петрова, пытаясь обобщить имеющиеся классификации типов побудительных речевых актов, предлагает сопоставительный анализ некоторых таких классификаций. Изначально отмечая, что классифицировать побудительные речевые акты возможно в отношении трех аспектов - семантического, синтаксического и коммуникативно-прагматического - своей целью выбирает построение обобщенной классификации побудительных речевых актов с ориентацией на коммуникативно- прагматический аспект. Для этого используется таблица, где сравниваются типы речевых актов, предложенные разными исследователями. По результатам анализа Е.Б. Петрова определяет основную группу побудительных речевых актов, которые выделяют большинство авторов: приказ/приказание, просьба, мольба, предупреждение, совет, разрешение, запрещение/ запрет, предложение/предлагание, требование, рекомендация, предостережение [26, с. 126]. Примечательно, что речевой акт приказа, по мнению Е.Б. Петровой и других лингвистов, чьи исследования она обобщила, можно выделить в отдельный вид речевых актов.

Следует отметить, что большинство исследователей стремятся в своих классификациях обозначить основные группы типов речевых актов побуждения. При анализе теоретической литературы, затрагивающей проблемы классификации побудительных речевых актов, было замечено, что,как правило, исследователи противопоставляют 2-3 класса побудительных речевых актов на определенных основаниях.

Например, Т.В. Ларина отмечает тенденцию многих исследователей противопоставлять две основные группы побудительных речевых актов: директивы и недирективы [20, с. 207]. Это противопоставление основывается по большей части на «опции» слушающего (адресата) совершать или не совершать действие, к которому его побуждают. То есть, упрощенно говоря, такое противопоставление базируется на разнице между приказом и просьбой, с которыми в данном случае ассоциируют классы директивов и недирективов, соответственно. При этом Т.В. Ларина ссылается на некоторых исследователей, которые обращали внимание на тот факт, что адресант может признавать или не признавать право адресата не совершать действие (Дж. Лайонз (1977), Дж. Лич (1983), А. Цуи (1994) и другие) и считали целесообразным классифицировать побудительные речевые акты по данному признаку, выделяя среди них, например, директивы и реквестивы [20, с. 207]. Можно также отметить замечания А. Вежбицкой по поводу отличия приказов и просьб: «приказ содержит в глубинной структуре предположение, что адресат должен делать то, что хочет от него говорящий; просьба содержит в глубинной структуре предположение, что адресат может сделать, а может и не сделать то, чего хочет от него говорящий» [6, с. 257].

А.Е. Волкова тоже предлагает разделение побудительных речевых актов на два основных класса, обращая внимание на коммуникативную позицию участников речевого акта (более высокую/низкую), которая определяет право «говорящего в разной степени воздействовать на волевую сферу адресата» [7, с. 135]. На основании всего вышеизложенного ею выделяются две группы побудительных высказываний, в зависимости от категоричности выражения побуждения, эти группы она, однако, называет иначе: императивные высказывания и диспозитивные высказывания [7, с. 135].

Примечательно, что А.Е. Волкова говорит о «градуальных рядах побудительных высказываний разных видов по степени убывания категоричности выражения волевого компонента автора» [7, с. 136]. И представляет такие ряды для каждой группы побудительных высказываний. Например, следующий градуальный ряд представляется для императивных побудительных высказываний (по степени убывания категоричности высказывания): приказ, распоряжение, разрешение, запрет, инструкция, предписание, заказ, требование, команда, принуждение, указание, просьба. Соответственно, диспозитивные побудительные высказывания выстраиваются в следующий градуальный ряд: просьба, совет, мольба, приглашение, завет, запрос, убеждение, упрашивание, наказ, предложение, призыв наставление, заклинание, рекомендация, увещевание [7, с. 136].

Очевидно, что две основные группы побудительных высказываний, определенных А.Е. Волковой, сопоставимы с группами, о которых упоминает Т.В. Ларина по результатам анализа классификаций различных авторов. Нам же интересны, в первую очередь, первые указанные в каждой классификации группы - директивы и императивы - так как именно они включают в себя речевые акты приказа. Еще раз отметим признаки, по которым речевые акты приказа включаются в эти группы: приоритетная статусная позиция адресанта (которая дает ему власть на такие речевые акты), категоричность выражения побудительности, и, как следствие, облигаторность каузируемого действия (то есть отсутствие возможности адресата отказаться от выполнения действия).

Многие исследователи предлагают делить побудительные речевые акты на три группы. Например, Е.И. Беляева [2] подразделяет директивные речевые акты (побудительные речевые акты) на прескриптивы, реквестивы и суггестивы исходя из трех признаков: приоритетности статуса говорящего, облигаторности каузируемого действия, а также бенефактивности действия для говорящего [26, с. 128]. Е.Б. Петрова отмечает классификацию Н.И. Формановской, схожую с классификацией Е.И. Беляевой, в которой учитываются два признака: социальный статус адресанта и выгодность действия для участников речевого акта. При этом выделяются следующие три «подвида» побудительных речевых актов: инъюнктивы, или прескриптивные (предписывающие) речевые акты, реквестивы и адвесивы. Е.Б. Петрова отмечает незначительные несовпадения в отнесении речевых актов к разным классам в типологиях этих двух авторов [26, с. 129]. Отметим, что такие речевые акты как приказ, распоряжение, разрешение, запрещение, инструкция, предписание, заказ в обеих классификациях относятся к группе прескриптивов (Н.И. Формановская называет их так же инъюнктивами), и отличительными признаками данной группы можно считать приоритетность позиции говорящего, что влечет за собой облигаторность каузируемого действия. Бенефактивность действия при этом не имеет решающего значения.

В.В. Кулундарий так же делает попытку обобщить такие «тройные» классификации побудительных речевых актов. В своей статье «О природе побуждения и побудительности» он представил в виде таблицы результаты анализа классификаций некоторых исследователей, в том числе Н.И. Формановской, классификация которой упоминалась выше [17, с. 243]. По результатам анализа утверждается, что побудительные речевые акты организованы, по сути, в три основные группы. В итоговой таблице, которую В.В. Кулундарий представил в своей статье, наглядно выявляется «терминологическое разнообразие обозначения» таких групп. Таким образом, В.В. Кулундарий показывает, что первую группу составляют речевые акты, именуемые разными исследователями терминами прескриптивы, инъюнктивы, облигативы, директивное побуждение, и побудительная интенция категорического директивного типа. Примечательно, что во всех классификациях бесспорным ядром этой группы можно считать речевой акт приказа и близкие к нему по иллокутивной силе речевые акты (например, речевой акт запрещения, который представляется многими исследователями как переосмысленное в запрещение волеизъявление). Вторая группа включает в себя речевые акты, которые исследователи обозначили терминами реквестивы, оптативное побуждение, побудительная интенция смягченного директивного типа, к третьей группе относят речевые акты, именуемые суггестивами, адвисивами, нейтральным побуждением или побудительной интенцией нейтрального директивного типа [17, с. 243]. Стоит отметить, что, если отнесение речевых актов к первой группе практически не вызывало сомнений у авторов классификаций, то определение речевых актов ко второй и третьей группе нельзя назвать однозначным ввиду субъективных оценок указанных авторов.

К.С. Неустроев так же отмечает три коммуникативно-прагматических типа, на которые делятся побудительные высказывания: 1) «с основным значением приказ», 2) «с основным значением совет», 3) «с основным значением просьба» [23]. Очевидно, что данное разделение побудительных высказываний на группы (типы) совпадает со структурой классификаций других авторов, замеченное В.В. Кулундарием в своем исследовании, упомянутом выше. Еще более очевидно, к какой группе в данной классификации можно отнести речевой акт приказа. Примечательно, что автор отмечает для этой группы «с основным значением приказ» обязательность для исполнения, а также необходимость статусного превосходства говорящего, наделяющего его властью.

Таким образом, мы видим, что многие исследователи склоняются к разделению побудительных речевых актов именно на три группы, хотя до сегодняшнего момента еще не пришли к согласию относительно распределения речевых актов по таким группам. При этом терминология, используемая в таких классификациях, так же неоднозначна и, возможно, требует переработки и дальнейшей систематизации.

Подводя итог всем вышеизложенным типологиям побудительных речевых актов, предложенных и проанализированных разными авторами, необходимо отметить, что четкой, построенной на общих основаниях классификации речевых актов вообще и побудительных речевых актов в частности не существует, и на данном этапе развития прагмалингвистики вряд ли возможна. Проблема в том, что само явление речевого акта зависит от множества факторов - лингвистических и экстралингвистических, так как любое высказывание существует не самостоятельно, а включено в поток коммуникации [21, с. 245]. Не случайно Т.В. Ларина отмечает «пессимизм» некоторых исследователей по отношению к возможности выделить точные критерии для четкого определения типов речевых актов, ссылаясь на мнение Дж. Лича, Дж. Томаса, Л.П. Ступина, К.С. Игнатьева и других [20, с. 206]. Конечно, как отмечают Дж. Лич и Дж. Томас, «понимание социально- ролевых отношений, наряду с контекстуальными и паралингвистическими характеристиками, помогают сузить возможную интерпретацию этих понятий» [20, с. 206], однако классификация речевых актов даже в случае анализа ситуации и подтекста диалога остается весьма условной. Существенной трудностью является то, что трудно учесть и систематизировать абсолютно все экстралингвистические компоненты: «кроме мимики, кинесики и проксемики сюда попадают практически все обстоятельства и события, сопровождающие акт общения» [22, с. 113]. Кроме того, если при анализе речевого акта фиксировать абсолютно все, акцент в анализе может значительно сместиться к описанию ситуации. С другой стороны, умалять значение факторов, которые необходимо учесть, нельзя, так как иначе существует риск увеличения субъективизма в оценке. Таким образом, необходима осторожная избирательность при привлечении в анализ всех возможных факторов.

Кроме того, можно назвать еще препятствие процессу типологизации речевых актов, которое отмечает Н.И. Формановская: в реальных условиях общения не одна, а несколько иллокутивных функций может принадлежать одному высказыванию, таким образом, интенция говорящего получается размытой. В таких условиях трудно отнести высказывание к определенному классу [32, с. 116].

И все же, несмотря на неточность классификаций, на которую указывают исследователи, мы можем заметить, что конкретное место речевого акта приказа достаточно четко может быть определено в каждой из классификаций, упомянутых в данной работе. Причиной тому являются определенные яркие признаки, такие как категоричность высказывания, облигаторность каузируемого действия и, в большинстве случаев, статусное превосходство говорящего. Ориентируясь на вышеуказанные признаки, исследователи, как правило, выделяют приказ в отдельную группу речевых актов.

Таким образом, учитывая все вышесказанное, мы будем рассматривать речевой акт приказа как директивный (побудительный) речевой акт, относящийся к группе прескриптивов. И в дальнейшей работе, при исследовании возможных средств выражения речевого акта приказа в современном английском языке, будем ориентироваться на признаки, присущие данной группе, для выявления речевых актов приказа в художественных произведениях английских и американских авторов.

Следует также отметить, что теория речевых актов в своем первозданном виде, не дополненная другими исследовательскими инструментами, сама по себе не используется. Это объясняется рядом недостатков той первоначальной теории, которые отмечали сами авторы. Среди недостатков теории можно выделить: сложность разделения речи на «отрезки», единицы, которые могли бы соответствовать речевым актам. Кроме того, возможная множественность функций одного и того же высказывания может представлять проблему. Помимо вышесказанного, неточность классификаций речевых актов, о которой речь шла выше, приводит к затруднениям. Таким образом, теория речевых актов, подарив науке немало замечательных идей, сама оказалась порой не в состоянии анализировать живую речь. Речевой акт, по сути, представлялся изолированным, однонаправленным, игнорирующим логику развития коммуникации [22, с. 172]. Однако, слабость самой теории не стала причиной отказываться от нее. Некоторые исследователи, например, Н.И. Формановская, отмечают выдающуюся роль самого понятия «речевой акт» в современной науке, несмотря на недостатки и критику теории речевых актов [32, с. 120]. Дальнейшее развитие и переработка теории включили ее в такие общие концепции, как лингвистическая прагматика и когнитивная лингвистика. А некоторые понятия теории, например, иллокутивная сила высказывания, (коммуникативная) интенция и прочие, стали предметом изучения многих исследователей.

В заключение можно отметить, что дальнейшее развитие теории и понятий, используемых в рамках теории речевых актов, позволит и дальше уточнять оттенки речевых смыслов высказываний. А так как роль языка как инструмента общения возрастает, возрастает и значение выявления таких оттенков.

1.5 Успешность речевых актов

Следует отметить, что в рамках теории речевых актов заслуживает внимания такое понятие, как коммуникативная неудача и связанные с этим явлением понятия успешности и неуспешности речевого акта. Как правило, говорящий с помощью высказывания (речевого акта) намеревается достигнуть определенной цели. И, в зависимости от некоторых обстоятельств, цель может быть достигнута или не достигнута. Таким образом, речевой акт может расцениваться, соответственно, как успешный или неуспешный [13, с. 103]. То есть речевой акт считается успешным, когда достигается определенная реакция адресата, на которую адресант, как правило, рассчитывает - такую реакцию исследователи называют адекватной [15, с. 345; 8, с. 106]. Соответственно, неадекватная реакция адресата является показателем неуспешности речевого акта.

Исследователи отмечают разные причины, приводящие к такой неадекватной реакции адресата, то есть к коммуникативной неудаче. Например, И.М. Кобозева называет уместность речевого акта как одно из необходимых условий его успешности. При этом отмечает, что некоторые условия успешности речевого акта связаны с «фактором адресата», то есть при произведении речевого акта адресант должен учитывать определенные характеристики адресата. Они могут быть общими для всех возможных речевых ситуаций, например, владение языком, на котором произнесено высказывание. Кроме того, характеристики адресата могут быть специфическими, имеющими значение в конкретной ситуации речевого общения, такие как его социальный статус, степень близости отношений с ним, система его ценностей [13, с. 103].

Н.И. Формановская так же отмечает необходимость учитывать фактор адресата, в том смысле, что адресат является, прежде всего, интерпретатором направленного на него высказывания. Сам процесс интерпретации представляет собой понимание как когнитивную операцию [32, с. 80]. Т.А. ван Дейк называет такое понимание (процесс интерпретации) прагматической интерпретацией, которая подразумевает приписывание адресатом каждому высказыванию статуса конкретного речевого акта, или определенной иллокутивной силы. При этом существуют различные «каналы» поступления к адресату информации, необходимой для идентификации речевых актов. К таким каналам поступления информации могут относиться: свойства грамматической структуры порожденного высказывания, паралингвистические характеристики, само восприятие ситуации, знания о говорящем, знания о предшествующих коммуникациях, о предыдущих речевых актах, знания общего характера, в том числе о мире и правилах взаимодействия в нем [5, с. 14]. Н.И. Формановская соглашается, что такая информация может способствовать правильному пониманию высказывания [32, с. 80]. Л.С. Гуревич так же называет точное определение адресатом иллокутивной силы высказывания как одно из необходимых условий для возможной адекватной реакции адресата, то есть для успешности речевого акта [8, с. 106].

Но неправильное (или неточное) определение иллокутивной силы высказывания может быть лишь одной из причин коммуникативной неудачи [15, с. 345]. Я.Н. Еремеев утверждает, что вопрос о том, выполнять или не выполнять желание адресанта, адресат решает в конечном итоге в каждом конкретном случае сам. И что слушающий не должен представляться бездумной машиной, при умелом обращении с которой она будет исполнять все желания говорящего. Напротив, интенцию адресата тоже необходимо учитывать, так как процесс общения предполагает результат взаимодействия всех участников коммуникации, в том числе взаимодействия их интенций [10]. Поэтому, как утверждают исследователи, при произведении речевого акта необходима также «фаза предварительной оценки адресата на возможный перлокутивный эффект» [8, с. 104], чтобы убедиться, что адресат, по крайней мере, понимает, что нужно делать, как нужно сделать, и имеет возможность это сделать [10]. Поэтому для успешности речепроизводственной деятельности необходимо обращать внимание на то, чем могут руководствоваться слушающие при выборе той или иной реакции на высказывание.

Все вышесказанное об успешности речевых актов может быть применено при анализе любого речевого акта, в том числе речевого акта приказа. Таким образом, при рассмотрении речевого акта приказа мы сможем говорить о его успешности/неуспешности и выявлять соответствующие причины коммуникативной неудачи при неадекватной реакции адресата на высказывание.

Подводя итоги исследования литературы, касающейся термина «речевой акт», можно отметить следующее.

Приблизительно со второй половины ХХ века акцент внимания исследователей смещается с изучения структуры языка на его использование в речи. В результате появилась теория речевых актов, предложившая довольно оригинальную точку зрения на язык как инструмент действия и, соответственно, на высказывание как действие, произведенное в процессе речевой деятельности.

В рамках теории речевых актов речевой акт представляет собой трехуровневое образование, которое можно анализировать на каждом уровне. То есть в зависимости от точки зрения, с позиции которой рассматривается речевой акт, возможно определить три типа актов, входящих в его структуру. С точки зрения языкового состава определяется локутивный акт. С точки зрения цели и условий ее реализации - иллокутивный акт. И, наконец, с точки зрения результата речевого акта - перлокутивный акт. Такой взгляд на строение речевого акта можно применить к любому высказыванию, рассматриваемому как речевое действие. При этом центральное место в теории речевых актов отводится иллокутивному акту, при анализе которого определяются такие важные его параметры, как иллокутивная цель (определяемая интенцией говорящего), иллокутивная сила высказывания (определяемая индикаторами иллокутивной силы). Таким образом, намеренность и направленность - важнейшие характеристики иллокутивного акта.

Одной из важнейших задач теории речевых актов стало выявление на втором уровне анализа речевого акта всего разнообразия иллокутивных сил с последующей классификацией иллокутивных актов, соответствующих этим силам. Типология речевых актов, предложенная одним из основателей теории речевых актов, Дж. Серлем, и сегодня считается представительной и общепринятой, несмотря на существование множества других классификаций, в том числе представляющих собой модификации типологии Дж. Серля.

Исходя из классификации Дж. Серля, речевой акт приказа, который является предметом исследования в данной работе, относится к классу директивов, целью которых является достижение совершения слушающим какого-либо действия. Для более точного понимания места речевого акта приказа в классификации речевых актов был проведен анализ классификаций данного класса речевых актов (в литературе такие речевые акты обозначаются как директивные или побудительные), по результатам которого можно отметить следующее.

Большинство исследователей подразделяют побудительные (директивные) речевые акты на две или три группы, к одной из которых относят речевые акты, имеющие, как правило, такие яркие признаки, как категоричность высказывания, облигаторность каузируемого действия и статусное превосходство говорящего. Таким образом, речевой акт приказа, бесспорно, выделяется большинством исследователей в отдельную группу. При этом необходимо отметить неоднозначность и разнообразие терминологии, используемой различными авторами для обозначения таких групп речевых актов и при описании всех категорий побудительности вообще. Поэтому вопрос терминологии требует дальнейшей переработки и систематизации. Кроме того, очевидно, что общей точной классификации побудительных речевых актов до сих пор не существует. Некоторые исследователи вообще выражают сомнения в возможности выделения четких критериев для более четкой классификации ввиду того, что очень много факторов - лингвистических и экстралингвистических - могут влиять на результат интерпретации того или иного речевого акта. Поэтому вопрос точной классификации побудительных речевых актов, как и вопрос точной классификации речевых актов вообще, остается открытым.

Тем не менее, несмотря на возможные недостатки существующих классификаций, как уже упоминалось, мы достаточно точно можем определить характеристики, по которым речевые акты интерпретируются как речевые акты приказа. Кроме того, в рамках теории речевых актов возможно определить успешность/неуспешность речевого акта, в том числе речевого акта приказа, в зависимости от достижения говорящим цели. Таким образом, все вышеуказанные характеристики предлагается использовать в дальнейшем при анализе средств выражения речевого акта приказа (для выявления таких речевых актов в художественных произведениях английских и американских авторов).

Глава 2. Средства выражения речевого акта приказа в современном английском языке

Многие исследователи в трудах, посвященных изучению директивных речевых актов, описывают различные средства их выражения (Е.И. Беляева (1992), Я.Н. Еремеев (2000), Т.В. Ларина (2009), Е.В. Фомичева (2009), В.В.

Кулундарий (2015) и другие). Мы же в данной работе будем ориентироваться на их опыт и попытаемся выбрать из представленных средств способы выражения таких директивных речевых актов, как приказы (и близкие к ним по иллокутивной силе высказывания).

Прежде всего, следует отметить, что в естественном языке буквальное значение высказывания и его смысл зачастую расходятся [22, с. 168]. Теория речевых актов предлагает рассматривать такие высказывания как косвенные речевые акты, которые представляют интерес в исследованиях многих лингвистов. Поэтому в дальнейшем в нашей работе мы будем ориентироваться на понятия прямых и косвенных речевых актов.

Следует отметить, что по результатам анализа литературы, посвященной исследованиям побудительных речевых актов, в том числе речевого акта приказа, можно отметить, что средства выражения речевого акта приказа могут быть условно разделены на две группы - императивные предложения и неимперативные предложения. В дальнейшем нашем исследовании будем ориентироваться на такое деление.

2.1 Императивные предложения как средство выражения речевого акта приказа

Прямым средством выражения директивов, в том числе речевых актов приказа, являются императивные (побудительные, повелительные) предложения. Их коммуникативная функция и языковая семантика совпадают. Главная функция императивных форм - собственно побуждение, и уже тип прагматического контекста определяет конкретную, выраженную данными языковыми формами иллокуцию. Так как нас интересует речевой акт приказа, при рассмотрении особенностей употребления императивных предложений для выражения таких речевых актов будем ориентироваться на такие признаки грамматического контекста, как облигаторность каузируемого действия и приоритетность позиции адресата.

Существует несколько видов императивных предложений, которые могут использоваться для выражения речевого акта приказа в современном английском языке. Рассмотрим подробнее каждый вид.

2.1.1 Императивные предложения с синтетической императивной формой глагола

Для выражения речевого акта приказа, прежде всего, используются глагольные императивные предложения с синтетической формой императива: сказуемое в таких предложениях выражено глаголом в повелительном наклонении. Рассмотрим примеры использования такого императивного предложения в произведениях художественной литературы английских и американских авторов:`Sit down,' he said, blocking my path [38, p. 119].

В приведенном выше примере адресантом является полицейский, адресатом - допрашиваемая. Соответственно можно говорить о приоритете позиционной роли говорящего. Кроме того, из контекста понятна облигаторность выполнения действия, которую адресант обеспечивает не только вербальными средствами, но также невербальными - физически преграждает путь и заставляет садиться. Все вышеперечисленные факторы могут быть признаками только категоричного директива. Таким образом, у нас есть все основания полагать, что в данном случае высказывание может быть отнесено к речевым актам приказа.

Для сравнения рассмотрим следующее высказывание, произведенное тем же адресантом (полицейский) с тем же адресатом (подозреваемая):

`Don' t go anywhere near Blenheim Road, Ms Watson,' Gaskill said. `Don' t contact your ex-husband unless it's important, and do n' t go anywhere near Anna Watson or her child' [38, p. 120].

В приведенном высказывании тем же адресатом теперь использованы отрицательные повелительные предложения. Некоторые авторы отмечают, что такие предложения считаются прохибитивными, в них происходит переосмысление значения волеизъявления в значение запрещения [14, с. 316]. Нам известна более высокая статусная позиция адресанта относительно адресата. Само по себе использование императива при такой социально- психологической дистанции делает высказывание категоричным и обязательным к исполнению. Отрицательная же форма императива добавляет в ситуацию еще большую степень категоричности и облигаторности. Поэтому в данном конкретном случае становится понятно, что высказывание может быть расценено только как приказ.

В литературе также упоминается такое явление, как двойной императив, то есть к глаголу, обозначающему действие, к которому побуждают, присоединяется еще один императив, как правило, при помощи союза and. В итоге создается впечатление логического следствия в результате выполнения последовательности действий [23]:

`Here, just calm down and tell me again what she said' [36, p. 253].

Высказывание адресовано начальником подчиненному, что говорит о позиционном превосходстве первого, поэтому императив трактуется как директивный речевой акт, содержащий иллокуцию приказа. Примечательно, что в данном высказывании используется лексическая единица just для усиления эмоционального эффекта приказа.

В современном английском языке нередко встречаются императивные предложения, в которых употребляется личное местоимение 2-го лица единственного числа you в роли подлежащего при сказуемом, выраженном формой императива. Такое личное местоимение придает высказыванию особую эмоциональную окраску (раздражение, нетерпение). То есть такие предложения имеют эмфатический характер. В ходе исследования художественных произведений английских и американских авторов были выявлены такие побудительные предложения:

`You put them all back, the way they were.' And then the silvery empress voice added, in a voice that was now also unmistakably Old Mrs. Hempstock's, `Varmints' [37, p. 213].

Ситуационный контекст дает нам понять, что здесь действительно имеет место раздражение адресанта, которое передается не только императивной конструкцией с местоимением you в роли подлежащего, но также семантикой и графическим оформлением слова Varmints (слово выделено в самом тексте курсивом, что дает нам основание понимать особенную интонацию его произнесения).

She said, `Asked you to name yourself, I did. I en't heard more'n empty boasts of age and time. Now, you tell me your name and I en't asking you a third time.” She sounded more like a country girl than she ever had before. Perhaps it was the anger in her voice: her words came out differently when she was angry [37, p. 55].

В приведенном выше примере так же проявлено раздражение и нетерпение, которые распознаются по различным прагматическим признакам. Во-первых, высказывание является повторной попыткой побуждения адресата к действию: первое высказывание с аналогичной иллокутивной силой было выражено ранее в тексте обычным императивным предложением (`Name yourself.'). Во-вторых, о состоянии гнева, сильного раздражения нам сообщает семантика фразы the anger in her voice. Представляется логичным, что для усиления иллокутивной силы приказа императивного предложения адресант использовал прямое обращение к адресату в императивной конструкции.

Вообще стоит отметить, что в предложениях с особой экспрессией, в том числе в императивных конструкциях, довольно часто используются дополнительные средства усиления иллокуции приказа. Рассмотрим пример ниже:

`You tell me right this minute who else you've told ab -' `I didn't tell nobody nothing about a pie, I - ' [39, p. 331].

В вышеуказанном высказывании, имеющем эмфатический характер в виду использования эмфатического you в роли подлежащего при сказуемом, выраженном формой императива, используется хрононим (лексическое средство выражения времени [29, с. 86]) right this minute. Он указывает на необходимость мгновенного исполнения действия и усиливает категоричность приказа сам по себе. А учитывая то, что хрононим (его главная часть) выделен в тексте курсивом, а значит, выделяется в речи посредством использования особой интонации, можно сделать вывод о еще более высокой степени категоричности приказа. Следует отметить, что в речи могут использоваться и другие подобные этому хрононимы, указывающие на необходимость мгновенного исполнения действия - так называемые модификаторы мгновенности [29, с. 89]: now, right now, immediately, at once и другие.